АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ПОРТРЕТ ЛИЗЫ ЛЮТЦЕ

Широкие плечи и тесные бедра

При гимнастических жестах и джемпере

Привили ей стиль, приподнятый и бодрый,

Юноши-боксера с маркою «Кембридж».

Как тело дыни, вкусна ее шея,

Глаза эмальированы кисточкой Лиможа.

Уж как хороша - а все хорошеет,

Хорошеет, ну просто уняться не может.

Такие — явление антисоциальное,

Осветив глазом в бликах стальных,

Они, запираясь на ночь в спальной,

Делают нищими всех остальных.

Она... Но передашь ее меркой ли

Милых слов — «подруга», «жена».

Она была похожа на

Собственное отражение в зеркале.

Это, читатель, не вычурность образа,

Не сальто, не ловкий трюк.

У меня были всякие: злые и добрые,

От комсомолок до юных старух.

Одни обижали, другие — не очень.

Но эта стервятина, трах ее так,

Любит эдак — между прочим...

Между прочим... Просто так...

Но, может быть, к сожалению некоторых ценителей, этот-то идеал как раз еще один из бесчисленных тупичков эволюции.

В переводе на обывательский язык, потомства, продолжения рода от Лизы Лютце ждать не приходится. «Любит эдак — просто так...»

От кого же, от чего же ждать потомства? Опять-таки поэтически Сельвинский понимает это так:

Мы начинаем с тобой стареть,

Спутница дорогая моя,—

В зеркало вглядываешься острей,

Боль от самой себя затая.

Ты еще вся в освещении сил,

В облаке женственного тепла,

Но уже рок изобразил

У губ и глаз пятилетний план.

Но ведь и эти морщинки твои

Очень тебе, дорогая, к лицу.

Нет, не расплющить нашей любви

Даже и времени колесу!

Меж задушевнейших дат и лиц

Ты — как червонец в куче пезет,

Как среди меха черных лисиц,

Свежий, как снег, белый песец.

Если захочешь меня проклясть,

Буду униженней всех людей,

Если ослепнет влюбленный глаз,)

Воспоминаньями буду глядеть.

Сколько измучено мук с тобой,

Сколько иссеяно смеха вдвоем,

Сколько знамен сквозь бой

Мы, брат, с тобой еще разовьем.

Радуйся ж каждому новому дню.

Пусть оплетает лукавая сеть,

В берлоге души тебя сохраню-

Мой драгоценный, мой Белый Песец.

Поэма верности. И именно Белые Песцы продолжают человеческий род.

Но ведь силы, смелости и верности мало. Нужен ум, мудрость, которые приходят с годами. И человеческая фантазия, синтезируя и здесь итоги опыта, творит идеал мудреца — верховного Бога, мудрого Зевса.

Как известно, именно живые существа являются живым опровержением закона энтропии, вопреки ему ведущими от хаоса к упорядоченности, и в рамках любого вида, от вируса до человека, всякое нарушение закономерности, не порождавшее новую закономерность, отметалось естественным отбором постоянно и обязательно. Любое живое существо выражает своим строением и функцией закономерность. Она не только анатомична и функциональна, но и эстетична, в чем можно убедиться, даже если взять в качестве объекта изучения то, что в силу ряда ассоциаций внушает нам сильнейшее отвращение, например, червь-паразит. Изучая этого червя, мы убедимся в наличии симметрии, целесообразности строения и т. д. Для нас здесь существен, однако, не факт эстетической восприимчивости человека, к которому красота живого в процессе его становления никак не адресовалась (исключая животных, полученных искусственным отбором), а восприимчивость к красоте партнера по виду — будь то оперение или пение птиц либо любое брачное одеяние. И с этой точки зрения можно утверждать, что естественный отбор на эстетическую восприимчивость, в частности на восприимчивость к общим принципам симметрии, пропорциональности, цветовым эффектам и контрастам, к звуковым сочетаниям, ритмам и аккордам, словом, отбор на чувствительность к наличию или отсутствию закономерности начался бесконечно давно. В природе человека эта восприимчивость к закономерности, антагонистичной хаосу, беспорядочности, энтропии, выражается, в частности, в вековечной приверженности к некоторым принципам архитектуры, скульптуры, живописи; приверженности к простым отношениям длин волн звуков.

Какие-то эмпирические, может быть достигаемые методом проб и ошибок, сначала подсознательные и лишь затем закрепляемые канонами элементарные общие принципы действуют в архитектуре. Они прочно удерживаются в ней не только в силу традиций и социальной преемственности, но и как правила, вызывающие стойкий и почти общеобязательный резонанс — в силу особенностей строения наших органов восприятия и отражения явлений внешнего мира. Тысячелетия отделяют нас от древнего Египта, и едва ли можно думать о массовом проникновении специфических египетских генов в генофонд североевропейских наций. Но египетская архитектура, построенная на «приземистом» египетском прямоугольнике с соотношением сторон 1: √1.41 = 1: 1,12 (1,41 = √2) производит подавляющее впечатление своей незыблемостью, весомостью, прочностью. Была ли обусловлена эта укрытость, замкнутость и связанные с ней приземистость, прочность, толщина стен необходимостью иметь на заре архитектуры громадный запас прочности или стремлением укрыться от жгучего солнца в долго хранящих ночную прохладу замкнутых камнями пространствах, в стремлении сделать храмы символами, хранилищами тайн, доступных лишь избранным, либо здесь действовали другие мотивы? Но что идея вечности действительно нашла свое выражение, ясно потому, что ответ задан простым вопросом: что осталось от одновременно создававшихся ассиро-вавилонских храмов? Совсем иной климат с несомненно менее разящими солнечными лучами, пронизываемый морскими ветрами, совсем иные общественные отношения, и в основе архитектуры Запада лежит совсем иной прямоугольник, гораздо более воздушный, легкий — прямоугольник с соотношением сторон 1: √.2 = 1; 1,41. По этому принципу строятся не только греческие храмы-с их ласкающей глаз пропорцией, но и живопись с типичным отношением ширины и высоты 1: 1,41, с композиционным центром в месте пересечения обеих диагоналей и обеих медиан. Разумеется, закономерности многочисленны и сложны, они меняются и творятся. Ho эстетическое чутье, притом не только специалистов, но и масс, сформировано тысячелетним отбором, и если нередки гибель, пропажа шедевров, то все же сохраняется преимущественно то, что соответствует биологической природе и избирательно воспринимается человечеством. Это вовсе не означает ненужности «измов» (если они не преследуют побочной цели — доказать, что злосчастный зритель мало что понимает в искусстве, что его можно провести на мякине и т. д.). Наоборот, история искусства постоянно доказывает неразвитость эстетической восприимчивости, и ленинские слова: что искусство должно быть понято народом, как нам кажется, означают лишь то, что человечество в сфере эстетики столь же мало мобилизует свою потенциальную восприимчивость, как и потенциальные творческие возможности своего мозга.[1]

Дата добавления: 2015-02-02 | Просмотры: 700 | Нарушение авторских прав