АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 3. Лежа на грязном комковатом матрасе, Прайс все же был доволен своим ложем

Лежа на грязном комковатом матрасе, Прайс все же был доволен своим ложем. Дерево, на котором он провел прошлую ночь, доставляло гораздо меньше удобств. В доме стояла тишина и, по‑видимому, никого не было. Прайс не представлял, как долго он спал. Глядя на потрескавшийся запятнанный потолок и окружающую обстановку, он старался избавиться от навязчивых мыслей о событиях последних нескольких месяцев. Было еще светло. Разорванные занавески на разбитых окнах непрерывно колыхались на холодном ветру. Прайс удивленно отметил, что пол был свежевымыт и камин вычищен. Видимо, кто‑то хорошо потрудился здесь, пока он спал.

Прайс решил приподняться, чтобы оценить свои возможности, однако, когда он попытался повернуться на бок, его пронзила сильнейшая боль, заставив отказаться от своих намерений. Раны настойчиво давали о себе знать и вынуждали лежать неподвижно. Такое состояние было неестественным для него. По природе он был очень активным человеком, привыкшим к энергичным действиям, и потому перспектива длительного пребывания в постели вызывала у него такое же отвращение, как и томительные недели заключения в тюрьме. Хотя тогда по крайней мере он был здоров. Прайс мысленно перенесся на несколько месяцев назад, когда он и Куп находились в этом злополучном дозоре. Не было никаких намеков на то, что южане могут подстерегать их. Засада оказалась хорошо подготовленной и успешной. Застигнутые врасплох, они не имели ни единого шанса ускользнуть. Счастье, что вообще остались живы. В Андерсонвилле, где их держали впроголодь, они часто размышляли о своей судьбе. Во время войны они не раз были свидетелями смерти многих своих товарищей. Удастся ли им теперь избежать дизентерии или чахотки в лагере для военнопленных? Когда надежды на освобождение начали угасать, в лагерь пришло известие о грядущей долгожданной свободе. Все знали, что война близится к концу, и их переполняла радость, несмотря на нелепое ранение Купа и тяжелый переход до лагеря Фиск. А сейчас его охватывал ужас при воспоминании о минувшей ночи. Ему не давала покоя мысль, что беспомощный Куп мог сгореть или утонуть.

Прайс решил не думать о случившемся. Надо как‑то действовать. Для него физическая боль была легче душевной. Опустив ноги на пол, он медленно сел и, обливаясь холодным потом, стиснув зубы от сильнейшей боли, подождал, когда пройдет головокружение. Должно быть, его стон прозвучал слишком громко, так как послышались быстрые шаги и в комнату вбежала Эллин.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она встревоженно, но, увидев его наготу, покраснела и отвернулась.

Прайс поспешно натянул одеяло на колени.

– Прошу прощения, мэм. Я решил, что все ушли.

– Я была на крыльце, – запинаясь сказала Эллин. – Вы проспали свыше трех часов.

– А мне показалось, что я забылся совсем ненадолго. Вижу, вам пришлось хорошо потрудиться, – сказал он, плотнее запахивая одеяло, чтобы не смущать девушку.

– Мне помогали Глори и Фрэнклин. Без них я не управилась бы до сих пор. – Наконец повернувшись к нему, Эллин почувствовала, что не может оторвать взгляд от его широких плеч и покрытой волосами груди. Мысленно одернув себя, она улыбнулась, вспомнив, как они старались не шуметь во время уборки, чтобы не разбудить его. – Так, значит, вы мистер Ричардсон?

– Пожалуйста, зовите меня просто Прайс, – попросил он.

– Хорошо, Прайс. – Эллин подошла к стулу с высокой спинкой, взяла там поношенные рабочие штаны и подала ему. – Фрэнклин отыскал это для вас. Глори сейчас пытается заштопать ваши форменные брюки, но рубашка безвозвратно потеряна.

– Ничего удивительного, – ответил Прайс и попытался согнуться, чтобы натянуть штаны. Лицо его исказилось от боли.

– Вам помочь? – наивно спросила Эллин.

Он усмехнулся:

– Лучше позвать Фрэнклина.

– О да, конечно. – Его улыбка повергла ее в смятение, и она опять покраснела. Выбегая из комнаты, Эллин услышала тихий смех.

С помощью Фрэнклина Прайс кое‑как натянул мешковатые штаны и снова лег, обессиленный. Голова ужасно болела, как и рука, но его позабавило смущение Эллин, когда та вернулась с едой и виски.

– Спасибо, Эллин. – Он помолчал, наблюдая, как она двигается по комнате. – Вы не против, если я буду называть вас по имени?

– Нет, конечно, – ответила она, пододвигая маленький столик к его постели. – Вы можете сесть? Еды, правда, немного, но она вполне удовлетворительная.

– Пахнет очень аппетитно. Это рыба зубатка?

– Фрэнклин поймал ее сегодня днем, – сказала она.

Прайс воспрял духом. Он не ел зубатку с тех пор, как они отправились воевать, и перед отъездом Бетси, жена Купа, приготовила такую рыбу. Воспоминание о Купе вновь вернуло его к мрачным событиям ночи.

– Кто‑нибудь еще был спасен?

– Здесь – нет, – сказала Эллин. – Однако когда мой дед вернется из Мемфиса, мы узнаем последние новости.

Прайс что‑то пробормотал и начал есть.

– Если вы беспокоитесь о ком‑то, я могу справиться в городе.

– Благодарю, – сказал он, немного оживившись. – Его имя Джерико Купер.

– Я сейчас же дам поручение. – Эллин направилась к двери, решив немедленно отыскать Фрэнклина.

Прайс наблюдал за ней, восхищаясь плавным покачиванием ее бедер под запачканным ситцевым платьем. Он не сомневался, что Эллин – пылкая, страстная женщина, и впервые за многие месяцы в нем вспыхнуло желание. Однако слабость давала о себе знать, и, подкрепившись, он снова лег, думая о девушке.

Почему дед оставил ее одну в этом имении? Где ее семья? Прайса удивляла забота девушки о нем, так как здесь была территория южан, и вряд ли ее семья поддерживала федеральное правительство.

Тем не менее он был благодарен Эллин за свое спасение и решил достойно вознаградить ее, как только вернется домой.

Прайс тщетно пытался представить эту девушку в роскошном модном платье. Она являлась в его воображении такой, какой он увидел ее, когда открыл глаза. Темные волосы были откинуты назад, за исключением нескольких вьющихся прядей, ниспадающих на лицо. Большие круглые карие глаза смотрели с участием, и Прайс не сомневался, что они являлись зеркалом ее души. У нее были высокие скулы, прямой нос и волевой подбородок, который, однако, отличался приятной женственностью. Она была очень привлекательной, несмотря на поношенное грязное платье. Он предавался этим размышлениям, когда внезапно через открытую дверь увидел ее, идущую по тропинке.

Эллин приближалась к дому надсмотрщика в глубокой задумчивости. Ей непонятно было собственное смущение в присутствии этого янки. Когда он смотрел на нее, она чувствовала себя словно школьница. Возможно, решила Эллин, анализируя свои чувства, все это происходит из‑за того, что она долгое время была лишена мужского общества. Единственным мужчиной в доме был дедушка, а от Рода не приходило никаких известий в течение почти восьми месяцев.

– Фрэнклин уже в пути, – сказала Эллин, входя в дом. – Если повезет, к вечеру мы узнаем что‑нибудь о вашем друге.

Прайс благодарно улыбнулся ей.

– Вы с Купером были близкими друзьями? – спросила она.

– Мы были как братья, – тихо ответил Прайс с грустным выражением лица.

– О… – посочувствовала Эллин. Затем, стараясь ободрить его, добавила: – Не беспокойтесь. Я уверена, что он жив. Думаю, ему не пришлось провисеть всю ночь на дереве.

Прайс отметил легкую иронию в ее словах и, отбросив грустные мысли, улыбнулся.

– А вы сами ели что‑нибудь?

– Я поем позже, – сказала она, садясь на стул рядом с ним. – Прежде всего мне надо убедиться, что с вами все в порядке. Вы действительно чувствуете себя хорошо? Хотите виски? – Он кивнул, и она налила добрую порцию в стакан. – Этого достаточно?

– Вполне. Я не хочу дополнительной головной боли утром. Хватит с меня и ранений.

Эллин помогла ему сесть, прислонив спиной к стене и подложив подушку. Когда она протянула ему стакан, он взял ее за руку и привлек к себе. Эллин испуганно замерла у него на груди, в то время как его губы приблизились к ее губам.

– Спасибо, – тихо сказал он, чувствуя ее дрожь.

Она отпрянула, пытаясь избежать его прикосновений, и нечаянно пролила виски.

– О, простите, я очень сожалею! – воскликнула Эллин, хватая тряпку и вытирая жидкость, выплеснувшуюся на одеяло.

– Эллин. – Он произнес ее имя низким приятным голосом с нескрываемой нежностью.

Она замерла и нерешительно подняла широко открытые глаза. Прайс взял ее за руку и медленно потянул к себе, пока она не села на узкий матрас рядом с ним.

– А я ничуть не сожалею, – сказал он и прильнул к ее губам.

Эллин надо было оскорбиться и оттолкнуть его. Ведь она обручена! Но от прикосновения его губ по спине у нее пробежали мурашки и перехватило дыхание. Мысли смешались. Их губы разомкнулись, и Прайс ласково улыбнулся, а Эллин продолжала лежать в его объятиях, тяжело дыша. Затем, скорее инстинктивно, она обвила руками его шею и поцеловала, надеясь, что второй поцелуй будет таким же жарким, как и первый. Он раскрыл ее губы, и, ощутив неожиданное проникновение его языка, Эллин почувствовала жгучее желание еще крепче прижаться к могучей мужской груди. Звук приближающихся шагов Глори, идущей по тропинке, вернул их к действительности. Эллин вырвалась из объятий Прайса и отступила от него на шаг. Она стояла молча, потрясенная реакцией своего тела. В ней бушевало пламя, возбуждающее мучительную потребность в ласках этого мужчины. Эллин еще раз взглянула на Прайса, прежде чем вошла Глори, и обнаружила, что он тоже смотрит на нее с нескрываемой страстью.

– Мисс Эллин? – тихо позвала Глори.

Эллин быстро вышла ей навстречу.

– Моя мама говорит, что сейчас самое подходящее время вернуться в большой дом, если хотите. Миссис Констанс прилегла вздремнуть.

– Спасибо. Мне нужно взять там кое‑какие вещи. Ты можешь побыть здесь с мистером Ричардсоном, пока я не вернусь?

– Конечно, мэм.

– Хорошо. – Они вошли внутрь и увидели, что Прайс по‑прежнему сидит, прислонившись спиной к стене. – Прайс, это Глори. Она побудет с вами, а я сбегаю в большой дом и скоро вернусь.

– В большой дом?

– Ривервуд‑Хаус – наше фамильное гнездо. – Она указала на тропинку, ведущую в особняк.

– О, тогда все понятно.

– Что понятно?

– Почему вы, живя одна в большом доме, поместили меня сюда.

– Я не одна. Дело в том, что…

И прежде чем она успела договорить, он ответил за нее:

– Ваши родственники не хотят общаться с янки, не так ли?

Хотя Прайс улыбался, Эллин не разделяла его веселье. Она была очень обижена тем, что мать не поддержала ее, но дала себе слово не посвящать Прайса в свои проблемы. Он наблюдал за беспокойным выражением лица Эллин, ошибочно полагая, что ей тоже не слишком приятно его присутствие здесь. Прайс был уверен, что недавний поцелуй не имел никакого значения. Возможно, Эллин слышала о кровожадных янки‑мародерах, которые бродили в округе, насилуя и грабя, и был уверен, что она видит в нем только янки, а не просто человека.

Огорченный, он снова заговорил:

– Не беспокойтесь. Я чувствую себя лучше и уеду, как только окрепну.

Мысль о том, что ему придется расстаться с Эллин, взволновала его. За свои двадцать девять лет он мало встречал таких, как она, искренних и великодушных людей. Эллин была необыкновенной девушкой. Ему было легко с ней, и, может быть, он смог бы завоевать ее доверие и дружбу. Может быть, он смог бы убедить ее в том, что янки не такие уж плохие.

– Я немного отдохну, – сказал он, медленно вытягиваясь.

– Я постараюсь вернуться до наступления темноты. Спасибо, Глори, – сказала Эллин и вышла из дома.

Подобрав юбки, она побежала по тропинке, не останавливаясь до самого Ривервуд‑Хауса. Задыхаясь, Эллин села на ступеньки галереи. Что с ней происходит? Возможно, мать права. Возможно, она действительно распутница. Эллин приложила руку к губам, вспомнив о недавнем поцелуе. Было что‑то особенное в этом мужчине – Прайсе Ричардсоне. Она не испытывала ничего подобного в объятиях Рода, его поцелуи оставляли ее равнодушной. Эллин не знала, что может быть по‑другому, и была вполне удовлетворена. Однако этот незнакомец, возникший неизвестно откуда, нарушил ее спокойствие. Он зажег в ней огонь желания, которое требовало удовлетворения.

Эллин устало поднялась и вошла в дом. Стараясь не шуметь, она пробралась в свою спальню, взяла чистую одежду, а затем отправилась на кухню, где Дарнелл готовила ужин.

– Как дела, мисс Эллин? – спросила Дарнелл. – Глори говорит, что солдату стало лучше.

– Он окончательно поправится через несколько недель, – сказала Эллин, садясь за стол. – Мне надо принять ванну, но я боюсь подниматься наверх. Ты не возражаешь, если я помоюсь в задней комнате?

– Нисколько. Я как раз приготовила горячую воду, – сообщила Дарнелл.

Взяв ведро, Эллин вошла в маленькую комнатку, где стояла деревянная лохань. Они наполнили ее водой, и, после того как Дарнелл принесла полотенце и мыло, Эллин скинула грязную одежду и ступила в воду.

Горячая вода быстро сняла усталость, и Эллин расслабилась, откинувшись на край лохани. Она была бы очень удивлена, узнав, как соблазнительно выглядела в полулежачем положении, с закрытыми глазами и удовлетворенной улыбкой на губах. В редкие минуты, подобные этим, Эллин могла позволить себе вспомнить, что она все‑таки женщина.

В душе она была очень целомудренной, но плоть бросала вызов невинности. Эллин обладала безупречным цветом лица, соблазнительно полными грудями и округлыми бедрами. Казалось, ее тело было создано для любви, однако до этого дня ни один мужчина не пробудил в ней страсть. Прайс своим обжигающим, проникновенным поцелуем зажег в ее сердце огонь желания и вызвал стремление познать мужчину. Она резко открыла глаза при воспоминании об острых ощущениях, которые вызвал его поцелуй, и начала поспешно мыться, стараясь отогнать эти мысли.

Эллин не подозревала, какое впечатление производит на противоположный пол. Обладая редкостной красотой, вызывавшей у мужчин страстное желание, она тем не менее старалась подавлять романтические мечты. В течение последних нескольких лет ее единственной целью было сохранить Ривервуд до возвращения отца и брата, а затем обеспечить выживание оставшихся членов семьи. Ответственность легла на нее тяжким бременем, и она часто отказывала себе во всем ради матери и сестры. Эллин не обижалась. Она знала, что судьба Ривервуда зависит от нее, и делала все возможное для поддержания хозяйства.

Эллин сполоснула волосы, пока не остыла вода, и почувствовала облегчение. Грациозно ступив на пол, она ощутила прохладу и начала поспешно вытираться. Ей хотелось поскорее покончить с туалетом и вернуться к Прайсу.

Надев чистое бледно‑голубое ситцевое платье с белой отделкой, она села в кухне на стул и насухо вытерла полотенцем голову. Затем принялась расчесывать гребнем густую массу спутавшихся волос, думая о Прайсе. Смущенно вздохнув, она заплела блестящие волосы в длинную косу и откинула ее назад.

– Мама все еще отдыхает? – спросила она Дарнелл.

– Да. Не думаю, что она встанет до обеда.

– Мне нужно взять некоторые вещи наверху, и я не хочу с ней встретиться, – сказала Эллин и пошла по галерее.

Спустя несколько минут она вновь появилась, неся узел из свернутого одеяла. Эллин с облегчением возвращалась в дом надсмотрщика. Обычно дела обстоят не так плохо, как кажется, – так часто говаривал дед. Губы ее тронула легкая улыбка. То, что произошло с Прайсом, было лишь минутной слабостью и больше не повторится. Тем не менее Эллин должна была признать, что его поцелуи были удивительно приятными, и сомневалась, что скоро забудет их. Она была настолько поглощена своими мыслями, что не сразу заметила зловещие черные тучи, от которых ранним вечером стало преждевременно темно. Даже насекомые притихли при их приближении. Эллин ускорила шаг, увидев признаки надвигающейся грозы. Она надеялась, что Фрэнклин вернется прежде, чем начнется гроза. Очередной ливень мог вызвать сильное наводнение и отрезать сообщение с городом. На крыльце ее встретила Глори, спешащая поскорее вернуться домой.

Прайс наблюдал за Эллин, когда та тихо вошла в темный дом. Затем он закрыл глаза, прислушиваясь к приятному шуршанию ее юбок. При звуке чиркнувшей спички он открыл глаза и увидел, что комната наполнилась теплым мерцающим светом лампы.

– Эллин, – начал он, и она вздрогнула от неожиданности.

– О, вы уже проснулись! – Она повернулась к нему лицом.

Прайс улыбнулся, взглянув на девушку, и его кинуло в жар при виде ее безукоризненно чистого лица и блестящих темных волос, заплетенных в косу, а также от свежего аромата женского тела. Он не предполагал, что она так прекрасна.

– Мне уже надоело лежать, – пожаловался Прайс, неловко ворочаясь.

– Может быть, стаканчик виски облегчит вашу участь?

– Благодарю, – сказал он.

– Я принесла вещи, которые могут пригодиться вам, – сообщила Эллин, кладя узел на столик около его постели. – Вы не хотели бы побриться?

– Это было бы райским блаженством, – сухо произнес Прайс, проведя рукой по заросшей щеке.

– Я захватила все необходимое. Давайте сядем за этот стол, и я побрею вас, – предложила она, желая помочь.

– Нет, я сам, – отрезал он.

Эллин поспешно отвернулась, не желая, чтобы он заметил обиду в ее глазах. Она не ожидала, что ее искреннее предложение будет встречено так холодно. Да, их недавняя близость была лишь мгновением, которое исчезло навсегда. В чем ее вина? Разве не он первый сказал, что уедет, как только немного окрепнет?

– Хорошо. Тогда я оставлю эти принадлежности здесь, – сказала она сдержанно.

Он опорожнил стакан с виски залпом и неуверенно сел на край постели. Сжав зубы, он обхватил голову руками и сидел так некоторое время, пока не утихла боль. Наконец ему стало лучше, он взял бритву и начал бриться, заметив, что девушка снова вышла наружу.

С опаской глядя на небо, Эллин отметила, что ветер стал холодным и в воздухе ощущается приближение дождя. Кажется, на этот раз он будет недолгим. Полагая, что Фрэнклин не успеет вернуться до начала грозы, она надеялась, что он вовремя найдет подходящее укрытие.

Зеленовато‑черные тучи прорезала молния, и последовавший за ней раскат грома, казалось, потряс землю. Затем на какое‑то мгновение стало тихо, прежде чем хлынул дождь. Порывистый ветер, словно сорвавшись с привязи, подхватывал струи дождя и гнал их почти параллельно земле, заставив Эллин искать спасительное убежище внутри дома.

Прайс только что закончил бриться и стирал с лица остатки мыла, когда вошла Эллин, прикрыв за собой дверь как можно плотнее.

– Надеюсь, ветер скоро утихнет, иначе здесь будет ужасно сыро, – заметила она, поворачиваясь к нему лицом.

– Да, – согласился он, кивнув в сторону развевающихся занавесок, и положил полотенце. – Благодарю за бритву. Теперь я чувствую себя другим человеком.

– Вы действительно выглядите иначе, – сказала она, глядя на его твердый, чисто выбритый подбородок. Без бороды он казался ей еще красивее. – Вы всегда носили усы?

– Только последние несколько лет. Они вам не нравятся? – В его карих глазах блеснули озорные искорки.

– Нет, нравятся. Они вам к лицу.

Казалось, теперь она чувствовала себя более непринужденно в его присутствии, и Прайс был рад этому.

С приходом грозы температура воздуха резко упала, и Эллин дрожала, сожалея, что не захватила с собой шаль.

– Вам холодно? – спросил он. – Зачем мерзнуть, если можно разжечь огонь? – Опираясь здоровой рукой на стену, он с трудом поднялся на ноги и зашатался.

– Я сама сделаю это, – сказала Эллин, шагнув к нему.

– Но я хочу по крайней мере помочь, – настаивал Прайс. – Если я буду слишком долго лежать в постели, то никогда не выберусь из нее.

Эллин была вынуждена согласиться с ним, поскольку знала, что бездействие иногда утомляет не меньше, чем напряженная работа. Она притащила дрова к камину, и Прайс присоединился к ней, опустившись на колени перед закоптевшей топкой. Вскоре огонь разгорелся, и он осторожно подложил несколько поленьев.

– Надо было сделать это еще раньше, – проговорил он, вытирая руки о штаны.

Она стояла позади него, наслаждаясь теплом пламени. Ее взгляд скользил по мужчине, находящемуся перед ней. Глядя на его широкие обнаженные плечи, она не могла отрицать, что он весьма привлекателен. Он повернулся к ней, и Эллин быстро отвела глаза, направившись к узлу, который принесла с собой.

– Я захватила это, так как не знала, будет ли достаточно одного одеяла. Думаю, оно пригодится, если ночью станет холоднее. – Она достала также две мужских рубашки.

Прайс медленно поднялся на ноги и взял предложенную одежду. Быстро осмотрев рубашки, он протянул одну из них назад.

– Эта слишком мала, а другая, может быть, подойдет.

Он просунул здоровую руку в рукав, но больше ничего не смог сделать. Эллин непроизвольно стала помогать ему, расправив рубашку на спине.

– Секундочку, – сказала она, достав небольшой нож, и разрезала рукав, чтобы можно было частично прикрыть поврежденную руку. – Так удобно?

– Вполне. Благодарю вас. – Он подошел к окну как раз в тот момент, когда вспыхнула очередная молния. – Когда должен прибыть Фрэнклин?

– Не ранее чем через час или два, однако по такой погоде сомневаюсь, что он вообще вернется сегодня.

– Да, действительно льет как из ведра, и он скорее всего укрылся где‑нибудь до утра.

Эллин кивнула и подумала, как быть с ночлегом. Она планировала, что Фрэнклин проведет здесь ночь вместе с ней, и не предполагала, что может оказаться наедине с Прайсом до утра. Положение было довольно затруднительным. К тому же об этом могла узнать мать. Надо предупредить Гло‑ри и Дарнелл, чтобы они не проболтались утром. Тогда, может быть, мать ничего не узнает. Презрев страхи, она бросила взгляд на Прайса, который держался за больную руку, наблюдая за дождем.

– Почему бы вам не сесть и не выпить еще?

Он на мгновение пришел в замешательство, оттого что мысленно был где‑то очень далеко отсюда, затем подошел к постели и сел.

– Ужасная ночь.

– Да, – согласилась Эллин, протягивая ему виски.

– Я благодарен судьбе за то, что у меня есть крыша над головой. Последний раз, когда лил такой же дождь, Куп и я прятались под крошечным навесом, который мы соорудили в лагере для военнопленных.

– В лагере? – ужаснулась Эллин. – Вы были в заключении?

Прайс усмехнулся, видя ее удивление.

– Вы должны радоваться этому, – цинично заметил он.

– Ни в коем случае! Дедушка рассказывал мне об ужасах войны. То, что случилось с вами, достойно сожаления! – Она была искренне потрясена.

Прайс наблюдал за ней, удивляясь, что ей известно о жестокостях, царящих в мире.

– Я был в Андерсонвилле, – обронил он, и Эллин побледнела. – Дед рассказывал вам об этом лагере?

– Только некоторые факты.

– Более чем достаточно для леди, – прервал он ее, выражая тоном укор ее деду. – Зачем он рассказывал о таких жутких местах?

– Я тогда помогала ему в больнице в Мемфисе. Один из солдат, которого мы лечили, бежал из этого лагеря.

Прайс задумчиво помолчал некоторое время.

– Парню повезло. Большинству беглецов не удавалось скрыться. Их ловили с собаками.

Эллин содрогнулась. Прайс допил виски.

– Налить еще? – предложила она.

– Пожалуй. Почему бы и вам не выпить немного? Здесь так холодно.

Эллин иногда пробовала бренди с отцом до войны, и сейчас мысль о небольшой порции спиртного показалась ей привлекательной. Она налила большую порцию в стакан Прайса и плеснула немного себе. Ее потрясло сообщение о его пребывании в тюрьме Андерсонвилля. Одно только упоминание об этом месте вызывало ужас, когда она случайно слышала разговоры во время долгих часов пребывания в больнице. В переполненном лагере для военнопленных царили голод и болезни.

– Вы долго там пробыли? – вырвалось у Эллин.

Прайс холодно посмотрел на нее.

– Всего три месяца. Нам повезло.

– Могу себе представить, – согласилась она, сделав еще один глоток виски и с удивлением заметив, что ее стакан опустел. – Дедушка говорил, что лагерь был ужасающе переполнен. Не могу понять, почему прекратили обмен военнопленными.

– Все очень просто, – сказал Прайс. – Чем больше южан содержалось в плену, тем меньше сражалось против нас.

Эллин согласилась с его доводом, но ее задело то, как бездушно военные власти относились к людям.

– Не расстраивайтесь, я выражаю лишь свою точку зрения. Вы кажетесь мне женщиной, привыкшей к прямоте. Зачем приукрашивать действительность? Если бы обе стороны постоянно обменивались пленными, это только привело бы к продолжению смертоубийства. Надо радоваться, что война кончилась.

– Я и радуюсь, – тихо ответила она, признавая справедливость его слов. – Поверьте мне.

Эллин смотрела на мерцающие тени на стенах комнаты, вспоминая об отце и брате. Они оба были высокими и стройными, очень красивыми в серой униформе, и оба рвались в бой. На ее глазах появились слезы, и она не успела скрыть их от Прайса.

– Вы плачете? – произнес он глухим голосом. – Пожалуйста, не надо. – Он протянул руку и осторожно смахнул слезинки, отчего Эллин вздрогнула и отшатнулась, не ожидая этого прикосновения.

Прайс не хотел огорчать ее, она сама затронула эту тему. Он предположил, что девушка понесла тяжелую утрату, и посочувствовал ей. Его жест вызвал у Эллин раздражение. Ему хотелось нежно обнять ее и сказать, что все будет хорошо, но здравый смысл подсказывал, что сейчас этого делать не следует.

– Все в порядке, – сказала Эллин, наливая себе очередную порцию виски, на этот раз добавив воды. – Просто я подумала о своем отце и брате. Они оба погибли. Их убили в прошлом году.

– Сожалею. Со смертью близких трудно смириться, несмотря на время.

– Да, вы правы. – Эллин хотела сесть на стул с жесткой спинкой, но передумала. – Вы не возражаете, если я сяду на пол? Этот стул очень неудобный.

– Будьте как дома. – Он сделал широкий жест, радуясь, что ее подавленное настроение прошло так же быстро, как и возникло.

Эллин постелила одеяло, которое принесла из дома, и села рядом с постелью Прайса.

– Так намного лучше, – сказала она со вздохом облегчения, вытягивая ноги и поправляя юбки.

На его губах промелькнула улыбка, когда он подумал, как она простодушна.

– Вы всегда пренебрегаете условностями? – насмешливо спросил он.

– Что вы имеете в виду? – осведомилась она, растягивая слова.

– Нянчитесь с янки и садитесь на пол, когда захотите?

– Я в большей степени руководствуюсь практичностью, чем условностями. Светские обычаи всегда меня немного сковывали. – Неожиданно вспомнив о корсете, она хихикнула, отчего Прайс тоже широко улыбнулся.

– Что вас так развеселило? – спросил он, удивляясь, как быстро меняется ее настроение.

Эллин взглянула на него из‑под опущенных ресниц, не сознавая, насколько соблазнительным был этот взгляд, и Прайс едва сдержался, чтобы не погладить ее по щеке. Внезапно ее лицо приняло шаловливое выражение.

– Надеюсь, я могу доверить вам свои тайные мысли. Я подумала о корсете.

– О корсете? – Прайс запрокинул голову и громко расхохотался. – Это великолепно! – Немного успокоившись, он добавил: – Должен признаться, мне нравится образ ваших мыслей.

– Ненавижу эту последнюю моду, хотя моя мать недовольна мной, – промолвила она с сожалением, потягивая виски и чувствуя внутреннее тепло.

– О, так, значит, она относится более строго к соблюдению моды?

– Она самая передовая женщина во всей округе и самая красивая.

– Не сомневаюсь, – сказал Прайс, и Эллин внимательно посмотрела на него.

– Почему вы так считаете? – спросила она почти осуждающим тоном.

– Потому что ее дочь – прелестнейшая женщина, какую мне когда‑либо приходилось встречать. Значит, и она должна быть тоже красивой, – ответил он просто и искренне.

Эллин ничего не сказала, поглощенная своими мыслями. Никогда прежде никто не говорил ей, что она красива, за исключением отца, конечно, а он относился к ней предвзято. Она ощутила внутренний трепет при мысли о том, что этот мужчина находит ее привлекательной. После длительной паузы Эллин снова взглянула на него.

– Это правда?

Прайс был поражен. Он думал, что любая женщина знает о своих достоинствах. Ее откровенность восхищала его.

– Да, – тихо сказал он и удивился, когда она широко улыбнулась.

– Благодарю вас.

– Кажется, вы изумлены. Неужели вы и впрямь не знаете, насколько хороши?

– Мне никто никогда не говорил об этом, кроме отца, но он не считается.

– Разве до войны у вас не было друга?

– Только Род.

– Род?

– Род Кларк, мой жених, – проговорила она со вздохом, глубоко задумавшись.

– И этот Род Кларк никогда не говорил вам, как вы привлекательны? – Прайс насторожился при упоминании о другом мужчине.

Эллин вдруг почувствовала, что ей совсем не хочется говорить о Роде, и быстро встала.

– Похоже, вы хотите еще выпить. – Она налила виски в оба стакана, забыв на этот раз добавить себе воды. – Знаете, вы правы. Это очень согревает меня.

Раздался новый раскат грома, и Прайс с сочувствием подумал о Фрэнклине.

– Надеюсь, Фрэнклин нашел себе убежище. Ужасная гроза. – По непонятной причине ему захотелось побольше узнать о женихе Эллин, но он не знал, как вернуться к этой теме.

Прайс взял стакан и прислонился спиной к стене.

– Расскажите мне о чем‑нибудь, – попросил он. – Я давно не был в женском обществе и нахожу его необычайно приятным.

Эллин улыбнулась и, подложив поленья в огонь, снова села на пол рядом с ним.

– Я не знаю, о чем говорить. Папа и Томми ушли на войну в шестьдесят втором году, и когда пришло известие об их гибели год назад, в это трудно было поверить. – Она замолчала, пригубив жгучий напиток. – Род ушел в то же самое время, но присоединился к другому полку. Я получаю от него письма, но нерегулярно. Прошло уже довольно много времени после последнего письма. Дедушка часто отсутствует, работая в больнице в городе. Поэтому я чувствую себя одинокой.

– А ваша мать…

– Она очень изменилась после смерти отца. У меня есть еще сестра, Шарлотта, но у нас с ней разные интересы.

По выражению лица Прайса трудно было понять, о чем он думает.

– Расскажите о себе. Что вам нравится и не нравится – обо всем. Это поможет мне забыться.

– Все еще болит рука?

– Немного, – сказал он с усмешкой. – Хотя виски явно помогает, однако не может до конца заглушить боль. Спиртное просто отвлекает внимание.

Эллин улыбнулась. Это действительно так, поскольку после последнего глотка она больше не волновалась по поводу своего щекотливого положения. Она чувствовала себя теперь более расслабленной и непринужденной с этим незнакомым мужчиной. Эллин зевнула и приложила руку к губам.

– Они совсем онемели! – удивленно сказала она.

– Что онемело? – спросил Прайс, слегка обеспокоенный.

– Мои губы! Я почти не чувствую их!

Он засмеялся.

– Дорогая, вам лучше воздержаться от спиртного. Насколько я помню по своему опыту, онемевшие губы – первый признак опьянения. – Он перестал смеяться, увидев испуганное выражение ее лица.

– Неужели я пьяна?

– Нет еще. Просто расслабились.

– Это верно. – Она устроилась поудобнее и допила оставшееся в стакане виски.

– Так расскажите о себе.

– Рассказывать особенно нечего. Мне девятнадцать лет, нас трое детей, и я старшая из дочерей. Мой отец и брат погибли на войне. Здесь в Ривервуде остались моя мать, сестра Шарлотта и дедушка. Фрэнклин, его жена и дочь работают за жилье и питание. Это все, что я могу предложить им.

– Вы?

– Да… – ответила она, поставив стакан на пол. – Мама окончательно расклеилась, получив известие о смерти папы и Томми, дедушка часто отсутствует, поэтому все хозяйство на мне.

– Значит, имением управляете вы?

– Как умею. Впрочем, на питание нам хватает. – Она огорченно замолкла.

– Но это большое достижение, учитывая…

Она вспыхнула от гнева и недовольно фыркнула.

– Я обучалась управлять этой плантацией, и за последние три года мне удалось не допустить окончательного упадка нашего хозяйства! Хотя, откровенно говоря, мы очень обеднели! У нас совсем нет денег!

– Деньги так важны для вас? – осторожно спросил он.

– Для меня важно обеспечить семью едой, – резко ответила она. – Мы живем на рыбе и овощах, которые сами выращиваем. У нас нет никаких запасов и нет лошадей. Я не могу работать в поле, и, если бы даже у меня были деньги, сейчас невозможно кого‑то нанять, – с горечью заключила Эллин.

– Я тоже был в таком положении, – признался он. – Однако надо верить в лучшее и надеяться на Бога. Порой кажется, что дела обстоят хуже некуда, а в действительности все не так уж плохо.

Эллин ничего не ответила и, казалось, немного успокоилась. Она устало запрокинула голову, оперевшись на матрас, и неожиданно коснулась его твердого мускулистого бедра. Прайс весь напрягся, а Эллин, по‑видимому, ничего не заметила.

– Я много молилась, – сказала она, закрыв глаза. – Но вряд ли будет ответ.

– Ответ на наши молитвы порой скрыт, и его трудно распознать. – Прайс улыбнулся, вспомнив Аделу Купер, взявшую его на воспитание, когда он, будучи мальчишкой, остался сиротой.

Он замолчал после очередного удара грома. Мерцающее золотистое пламя камина во время бушующей грозы придавало комнате особый уют. Прайс был доволен, что Эллин не отстранилась от него. Он смотрел на темные волосы, разметавшиеся по его бедру, но лица ее не было видно.

– Эллин?

Она повернулась к нему, ее глаза светились в полутьме. Пораженный красотой девушки, Прайс смотрел на нее, затаив дыхание. Он вспомнил сладость недавнего поцелуя и то, как она прижималась к нему. Он задрожал, испытывая необычайное возбуждение, и почти поддался желанию привлечь ее к себе, однако невинный взгляд ее глаз остановил его. Злясь на себя за то, что изменил своему намерению прежде всего завоевать ее доверие, он попытался отвлечься и возобновить разговор.

– Можно еще виски? – отрывисто спросил он.

Если бы Прайс знал, о чем думала Эллин, то не винил бы так себя. Он даже не мог подозревать, что она жаждала оказаться в его объятиях, не заботясь о последствиях. Он казался ей самым привлекательным и чувственным мужчиной, какого она когда‑либо встречала. Впервые в жизни ей хотелось любви и нежности. Хотелось забыть об ответственности за Ривервуд и опереться на кого‑нибудь… например, на этого мужчину. Мужчину, которого она совершенно не знала всего сутки назад.

– Конечно, – ответила Эллин, удивленная неожиданной жесткостью в выражении его лица и в тоне.

Поднявшись, она наполнила оба стакана. Внезапная вспышка молнии осветила их убежище, и за ней последовал оглушительный раскат грома. Поставив стаканы на столик, Эллин подошла к окну и выглянула наружу, где завывал ветер и бушевал проливной дождь. Она отошла от окна.

– Погода ухудшилась?

– Да, – ответила она, возвращаясь к постели со стаканами. – После этой грозы будет повалено много деревьев, а река… – Эллин снова посмотрела через плечо на шумно трепещущие занавески.

– Знаете какие‑нибудь рассказы о привидениях? – насмешливо спросил он, и она хихикнула.

– Да, но этой ночью я не хочу страшных историй.

– А что вы хотите? – поинтересовался Прайс, понизив голос.

Эллин растерялась, не зная, что ответить.

– Хм… – Она сделала глоток, чтобы выиграть время. – Мне хотелось бы услышать рассказ о вашей жизни. Я только что надоедала вам рассказом о себе. Теперь ваша очередь.

– Надоедать вам?

– Нет, – сказала она со смехом. – Рассказать мне о ваших сокровенных мыслях!

– О, – произнес он протяжно, улыбнувшись Эллин, когда она снова села на пол рядом с ним.

На этот раз, однако, она повернулась к нему лицом и оперлась рукой на матрас вблизи его бедра.

– Начинайте, я вся внимание, – подбодрила она его, весело улыбаясь.

– Мне трудно начать, – пробормотал он, не отрывая глаз от ее груди.

– В чем дело?

– Ничего, – ответил он, нахмурившись.

– Если не хотите говорить… я не настаиваю, – сказала она, удивляясь резкой смене его настроений.

– Нет, нет. Что вы хотели бы узнать? – Он улыбнулся, видя ее нерешительность.

– Все. – Глаза ее сверкнули. – Все ваши секреты.

– Понимаю! – Он засмеялся и дружески взял ее за руку.

Это неожиданное прикосновение вызвало трепет во всем ее теле. Эллин смотрела на его руку с тонкими длинными пальцами и была удивлена, почему от этого вполне невинного прикосновения у нее перехватило дыхание. Она подняла глаза, и когда их взгляды встретились, казалось, время остановилось. Эллин больше не могла противиться своему желанию. Она медленно приподнялась на коленях, и их губы слились в жгучем поцелуе. Сознание ее затуманилось, и по телу пробежала дрожь. Эллин не сдержала тихого стона. Прайс нежно прикоснулся здоровой рукой к ее щеке, затем медленно убрал руку и пристально посмотрел ей в глаза. Стараясь сдерживать необычайное возбуждение, он улыбнулся ей и разомкнул объятия.

– Думаю, вас мало интересует мое детство?

– Меня интересует все, что касается вас, – сказала она простодушно и втайне обрадовалась, когда он снова взял ее за руку.

– А меня интересуете вы, – ответил он.

– Вы уже все знаете обо мне, – промолвила она, сделав глоток виски.

– Неужели? – возразил Прайс, подумав о ее женихе.

– Все самое важное. – Она взглянула на него, совершенно забыв о помолвке с Родом Кларком. Впервые за последние несколько лет Эллин чувствовала себя легко и непринужденно, и ей не хотелось напрягать свою память.

– Хорошо, тогда я тоже расскажу только то, что вам следует знать. – Он с волнением наблюдал, как она допивает виски. К своему стакану он даже не притронулся. – Я родился и вырос в Олтоне в штате Иллинойс и был единственным ребенком в семье. Мои родители умерли, когда мне было двенадцать лет. Меня взяли к себе Куперы и воспитывали как собственного сына.

– Неудивительно, что вы так беспокоитесь о мистере Купере. Надеюсь, Фрэнклину удалось узнать что‑нибудь о нем.

– Я тоже надеюсь, – сказал он со вздохом и сжал ее руку. – Дома его ждут жена и маленький ребенок.

– Какой ужас для нее! Она знала, что вы оба были в тюрьме?

– Не уверен. Не было никакой почты, никаких известий. – Он сделал паузу. – Хочется верить, что ей не послали извещение о нашей смерти.

– А что случилось?

– Мы оба были в дозоре, когда южане устроили засаду и захватили нас в плен. Нам повезло, что мы остались живы, большинство других солдат были убиты, – тихо сказал он.

– А что вы делали, когда жили в Олтоне? – спросила она, стараясь сменить разговор. – Где находится этот город?

– К северу от Сент‑Луиса. Это большой порт. Мы жили неподалеку от Миссури, и, пользуясь таким выгодным местоположением, я и Куп открыли собственную грузоперево‑зочную компанию.

– Кто такой Куп?

– Джерико Купер, Куп – это его прозвище.

– А… – сказала она. Прайс немного помолчал, нежно перебирая ее пальцы.

– Эллин? – Она вопросительно посмотрела на него. – Благодарю вас.

– За что?

– За этот теплый прием. За последние годы в моей жизни было слишком много неприятностей, и я благодарен судьбе, что мне хоть раз повезло.

– Я тоже рада за вас.

– Это все благодаря вам, – проговорил он серьезно.

Эллин улыбнулась, затем, не в силах сдерживать свое любопытство и осмелев под действием выпитого, спросила напрямую:

– Вы женаты?

Он запрокинул голову и громко расхохотался.

– Нет, милая леди, я не женат. Мне не удалось до войны найти стоящую женщину.

Эллин смотрела на него с нескрываемым обожанием, и Прайс, никогда не отказывавшийся от приглашения, притянул ее к себе. Стараясь не задеть его поврежденную руку, Эллин подалась ему навстречу, не подозревая о противоречиях, раздирающих его. Прайсу едва удавалось подавлять свое желание, и он почти убедил себя в том, что сможет держать ее в объятиях, больше ничего не делая. Однако когда ее груди с твердыми сосками уперлись ему в грудь, его благородные намерения едва не исчезли. Видит Бог – он любил эту женщину. В ней сочетались и красота, и доброта, и нежность – все, о чем он мечтал, но не надеялся когда‑либо встретить. Казалось, его сдержанность противоречила здравому смыслу. Он рядом с очаровательной женщиной, и она полна желания… Отказаться от нее в последний момент равносильно жертвоприношению. Но, встретившись с невинным взглядом Эллин, Прайс поняд, что не сможет овладеть ею без полной взаимности. Он взглянул на ее раскрасневшееся лицо, затем они легли на бок, лицом друг к другу, и Эллин положила голову ему на руку.

– Так удобно? – спросил он.

– Да… – прошептала она. – А тебе? Как твоя рука?

– Нормально, – сказал он, высвобождая больную руку. – Эллин?

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя, – тихо сказала она.

Прайс понял, что сдержаться будет гораздо труднее, чем он думал.

– Эллин?

– Прайс, поцелуй меня, пожалуйста. – Она закрыла глаза и придвинулась к нему еще ближе, полностью отдавая себя его власти.

Он привлек ее к себе и поцеловал с такой пылкостью, которая поразила их обоих. Это был пламенный, всепоглощающий поцелуй. Как только она ответила ему тем же, все его добрые намерения рухнули, дав волю мужской страсти.

– Мне так хорошо с тобой, – шептал он, когда их губы соприкасались опять и опять, блуждая, ища наслаждения и искушая.

Эллин ничего не ответила, лишь обвила его шею. Она не испытывала стыда, когда его руки ласкали ее груди, возбуждая уже затвердевшие соски. Испытывая незнакомое томление, она инстинктивно прижалась к нему бедрами. Ее тело жаждало ощутить мужское естество, стремясь завершить начатое и испытать удовлетворение.

– О, Прайс, – произнесла она шепотом, касаясь губами его губ, в то время как он начал расстегивать пуговки на корсаже ее платья.

Она выгнула спину, предлагая себя, когда его губы коснулись обнаженной нежной плоти. Раздвинув края материи, он нашел нежный розовый сосок ее груди. Эллин удивленно замерла от такого интимного прикосновения его губ, но охотно позволила ему продолжать эту ласку, испытывая необычайное наслаждение. Она прижала его голову к себе, чувствуя нарастающее возбуждение.

Прайс снова поцеловал ее в губы страстным пьянящим поцелуем, от которого у обоих перехватило дыхание. Эллин лежала, плотно прижавшись к его бедрам и ощущая твердость мужской плоти. Она никогда не испытывала ничего подобного. Такого чудесного ощущения, такого желанного. Эллин закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула, когда он начал осыпать ее шею нежными быстрыми поцелуями. Прайс едва контролировал себя, с трудом сдерживая неистовое желание как можно скорее овладеть ею.

– Эллин, – хрипло прошептал он, – Эллин, я хочу тебя.

Не услышав ответа, он откинулся назад и взглянул на нее. Тесно прижавшись к нему, она крепко спала.

Прайс не сразу сообразил, что произошло. Он осторожно коснулся ее щеки.

– Эллин?

Она пошевелилась, но не проснулась. И Прайс, сделав над собой усилие, чтобы не воспользоваться ситуацией, слегка отодвинулся от нее. Затем лег на спину, ожидая, когда спадет возбуждение. Взглянув на Эллин еще раз, он почувствовал, что его снова охватывает жар. Соски ее грудей были все так же напряжены от его ласк. Стиснув зубы, он протянул руку и опять коснулся их, а затем, заглушив зов плоти, застегнул ее платье.

Вздохнув, Прайс хотел было снова лечь на спину, но, на мгновение задумавшись, склонился над спящей девушкой и нежно поцеловал ее в губы.

– Спи, милая, – сказал он и вытянулся на постели.

Усмехнувшись, Прайс подумал, что всего сутки назад он и мечтать не мог провести ночь в постели с красивой женщиной… правда, очень усталой. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее рядом с собой, тщетно пытаясь заснуть.

Было три часа ночи. Гроза прекратилась, и ветер стих. Теперь только дождь барабанил по уже насыщенной влагой земле. Обычно такой монотонный звук убаюкивал Констанс, но не этой ночью. Она возбужденно ходила по комнате, едва сдерживая гнев. Эта долгая ночь почти заканчивалась, а Фрэнклин еще не возвратился. Она знала, что Эллин была одна с этим янки. Ярость терзала ее душу. Как она могла допустить, чтобы Рода так обманывали? Она слишком уважала его, чтобы позволить жениться на дочери, которая вела себя столь неподобающе: осталась наедине с янки, занимаясь бог знает чем всю ночь! Может быть, Роду следует жениться на Шарлотте? Эта мысль заставила ее остановиться. Конечно, Шарлотта чиста и невинна, однако надо признать, что, в сущности, она еще ребенок, не заслуживающий внимания. По этой причине Констанс отвергла эту идею.

Род достоин лучшего, и Констанс поняла, что, если она хочет объединить Ривервуд и Кларк‑Лендинг, как планировала, надо женить Рода на себе. Лицо ее приняло хищное выражение, и в глазах появился лихорадочный блеск.

Со временем образ мужа, часто возникавший перед ее мысленным взором, начал меркнуть. Она смутно помнила массивную фигуру Томаса и его мягкие манеры, но лицо принимало расплывчатые очертания. Раньше это очень огорчало Констанс, но сейчас не следует думать о давно умершем супруге, если она хочет завоевать Рода.

Констанс остановилась у окна, глядя в сторону домика надсмотрщика. Ночь была темной. Внезапно дождь ударил в стекло и напугал ее. Оставив шторы раздвинутыми, она забралась в свою одинокую постель. Как бы ей хотелось, чтобы рядом оказался Род! Констанс страстно хотела этого молодого человека. Ее тело изнывало от предвкушения, и она представляла себе, как он занимается с ней любовью. Констанс почти ощущала его интимные ласки. Вот он ласкает ее груди, приподнимает бедра, чтобы устроиться поудобнее, затем раздвигает ноги и входит в нее. Она громко застонала и заметалась, пылая от неудовлетворенной страсти. Затем, совершенно опустошенная, Констанс снова встала, стараясь избавиться от назойливых мыслей о Роде, и поклялась во что бы то ни стало завладеть им.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 476 | Нарушение авторских прав