АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Кровоточащее Солнце

Автор Matt Burns

Художники Алекс Хёрли

Мировой издатель (дата) Blizzard Entertainment (02.05.13)

Российский издатель (дата) Blizzard Entertainment (02.05.13)

Дезко сжимал в руке прядь волос своей покойной жены и ждал, когда начнется ритуал.

За ним в ночи возвышалось Святилище Двух Лун, темное и безмолвное. Даже на Золотой Террасе, где обычно царило оживление, сейчас было тихо. Дезко нравилась эта тишина. Большая каменная платформа была в полном распоряжении таурена и его племени Искателей Зари. Отвлекаться сейчас было бы очень некстати.

Над террасой пронесся порыв теплого ветерка, шевеля белые перья равнинных ястребов и коричневые деревянные амулеты, привязанные к рогам, запястьям и кожаному жилету Дезко. Таурен разочарованно оглядел свое церемониальное убранство. Будь он дома, в Мулгоре, он надел бы приличествующий ритуальный наряд. Но здесь, в странной и далекой стране Пандарии, ему приходилось обходиться тем, что есть.

«Леза поняла бы, — сказал он себе. — Она не стала бы возражать».

Дезко прогнал тревожные мысли и стал глядеть с террасы вниз, на залитые лунным светом холмы и заросли, покрывающие Вечноцветущий Дол. Вид этого места завораживал даже ночью.

«Горнило перемен» — так называла его Леза. — «Золотая от цветов долина, полная надежд на мирную жизнь».

Долина несколько месяцев подряд являлась ей в грезах. Видения долины посещали и Дезко, и других тауренов, но у Лезы они были сильнее всего. Без нее племя никогда не добилось бы успеха в изнурительных поисках Пандарии, а затем и долины, скрытой глубоко в сердце континента.

Поиски дались им нелегко. Сильнейшие шторма уничтожили три корабля, на которых плыли соплеменники Дезко — друзья, родные... Когда последний уцелевший корабль причалил к побережью Пандарии и таурены оказались в жарких джунглях, смерть опять стала частой гостьей. Леза забеременела, и это заставило Дезко волноваться еще больше, чем прежде. Затем его жена подхватила лихорадку, которая, как ни старалось племя, казалась неизлечимой. Но Леза, несмотря ни на что, сохраняла твердость духа и не теряла надежды, подавая пример всем служителям солнца.

— Сейчас еще ночь, — говорила она, — но рассвет уже скоро. Я это чувствую.

Когда у нее, наконец, начались роды, тело, ослабленное болезнью, не выдержало напряжения. Леза умерла за несколько недель до того, как племя нашло Вечноцветущий дол, умерла, веря, что трудности вот-вот окончатся. Дезко помнил тот день с безжалостной ясностью: последний мучительный крик жены, которую оставляла жизнь; его неудачные попытки спасти супругу; а позже — дым и искры погребального костра...

— Кровоточащее Солнце! — прокричал один из тауренов, стоящих за Дезко, возвращая того к реальности.

Тусклый свет теснил тьму и окрашивал дол в оттенки фиолетового и золотого. До рассвета оставались считанные мгновения — настал тот мимолетный миг, когда Ан'ше, небесное светило, еще скрыто, но проблески его света уже разлиты повсюду.

— Принесите детей, — сказал Дезко, сделав приглашающий жест рукой и по-прежнему глядя на восток.

К Дезко тихо подошла Нала, его двоюродная сестра, держа на руках двух малышей-тауренов. С их крохотных рожек свисали церемониальные перья и бусинки. Первого звали Краснорог, а второго — Облачное Копыто. Дезко вручил Нале прядь из гривы своей жены, а затем взял последние дары супруги на руки.

— Начинайте! — скомандовал он. Двенадцать тауренов, сидящих рядом с ним, сразу же начали колотить кулаками в маленькие кожаные барабаны. Ритм был быстрым, словно биение сердца воина накануне битвы.

Нала вплела волосы Лезы в гриву Дезко, и он наклонился к сыновьям.

— Смотрите внимательно, малыши, — прошептал таурен.

Дети были слишком малы, чтобы понимать, что происходит, но ему показалось правильным все им объяснить. Сыновья зевали и глядели перед собой полуприкрытыми глазами.

— Каждое утро Ан'ше истекает кровью, — продолжал Дезко. — Он жертвует часть своего света, чтобы мы знали, что рассвет уже близко. Но он делает это не один. Йина'и помогают ему. Ваша мама помогает ему.

Вчера днем на небе впервые со дня смерти Лезы появились две луны: это был знак, что ее душа наконец-то присоединилась к йина'и, «тем, кто возвещает зарю». Теперь она была среди всех великих предков, погибших, спасая чужие жизни, или, как Леза, давая начало новым.

Ан'ше поднялся над неприступными горами дола, и барабаны замедлили ритм. Солнечный свет мерцал над полями цвета меда. Ветерок шуршал золотистыми листьями на высоких кремовых деревьях. Дезко видел множество рассветов, но свет Ан'ше неизменно поражал его. Казалось, будто Ан'ше неотрывно глядел на Вечноцветущий дол, а все прочие земли довольствовались лишь отражением его света.

В красоте этого места было и нечто жестокое. С приходом Дезко и его племени в дол их злоключения должны были закончиться, но этого не случилось. Битвы не прекращались. Каждый день приходилось разбираться с политическими противоречиями Орды. Днем и ночью в святилище шли десятки беженцев из раздираемых войной земель севера в поисках еды, убежища и покоя.

А потом, всего несколько дней назад, его мальчики заболели, стали плакать и отказываться от еды. Дезко и Нала пытались совладать с недугом, но безуспешно. Этим утром милостью Ан'ше Краснорог и Облачное Копыто, казалось, выздоровели. Возможно, подумал Дезко, их как-то исцелил ритуал.

— Смотри, — Нала вышла вперед, указывая вниз, в дол.

Дезко заглянул за ограждение террасы. По исхоженной мощеной тропинке к святилищу направлялось несколько путников. В свете зари их тени стлались по земле, словно протянутые руки.

— Золотой Лотос, — произнес Дезко, узнав одного из путников, отличавшегося от остальных. Походку Мокимо Сильного трудно было перепутать с чьей-то еще даже издалека. У него, как и у всех хозенов, были длинные мускулистые руки, которые при ходьбе чуть ли не волочились по земле. Его спутников Дезко не узнал, но то, что столько стражей Вечноцветущего дола шло в святилище, изумило таурена. Обычно они не уходили далеко от Золотой Пагоды, места их встреч, расположенного в центре этих земель.

— Как думаешь, это связано со слухами? — в голосе Налы послышалась обеспокоенность.

— Слухам верить не стоит, — ответил Дезко. Он и сам слышал их — говорили, что смотрители дола тайно встречаются и странствуют по округе с какой-то неизвестной целью. Мокимо — представитель хранителей Золотого Лотоса среди народа Дезко, и он мог бы объяснить, что все это значит, но его не было в святилище уже больше недели. Впрочем, Дезко не видел никаких причин для беспокойства. Да, Лотос окружен покровом тайны, но члены этого ордена — его верные союзники.

— Я знаю, — медленно кивнула Нала. — Но меня больше беспокоят малыши. Мы не уверены, ушла ли болезнь. От гостей она может усилиться.

Нала погладила Краснорога по щеке. С той самой поры, как умерла Леза, ее родственница глаз не спускала с детей. Дезко ей сочувствовал. Здесь они так далеко от дома, и эти дети — вся ее семья.

— Внеси их внутрь, когда гости из Золотого Лотоса будут тут, — сказал Дезко и затем добавил, — после церемонии.

С этими словами он снова повернулся к восходящему солнцу. На террасе начали отдаваться эхом громкие голоса и тяжелые шаги — из катакомб святилища выходили те, кто уже успел проснуться. Торговцы с кряхтением ставили шаткие навесы. Беженцы собирались в группы и делились друг с другом едой. Орки, эльфы крови и другие представители Орды, пошедшие в дол вслед за Дезко, собирались на платформе.

Ан'ше во всем своем великолепии поднялся над горами, и барабаны замолкли.

На какой-то миг Дезко почувствовал умиротворение. Возможно, подумал он осторожно, но с надеждой, сегодня тот день, когда трудности все же закончатся. Возможно, рассвет, о котором всегда говорила Леза, наконец-то настал.

***

Дезко повелел еще нескольким стражам обходить дозором террасу и следить, чтобы с приходом гостей там не возникло беспорядков. Он жил в святилище уже несколько недель, фактически возглавил поселенцев, и почти каждый день ему приходилось разбираться с драками и ссорами, возникавшими между членами Орды. Стычки всегда были незначительными, но Дезко пугала мысль о том, что хранители из Лотоса увидят, что за беспорядок тут иногда творится. Они радушно приняли Дезко и его спутников здесь, на земле, которую Золотой Лотос охранял уже многие столетия. Таурен должен был оправдать их доверие.

Сняв ритуальное убранство и надев доспехи, Дезко взял с собой четырех стражей из числа Искателей Зари и стал ждать хранителей на одной из больших изгибающихся лестниц, ведущих на террасу. По обе стороны от лестницы высились две золотые статуи. Огромные фигуры, исказив лица в яростных гримасах, направляли копья с длинными наконечниками прямо на лестницу, будто желая воспрепятствовать всякому, кто осмелится подняться по ней. От одного лишь взгляда на них у Дезко в жилах закипала кровь.

То были могу, жестокий народ, который раньше правил Вечноцветущим долом, подчинив всех силой и создав империю ненависти и страха. Дезко как-то довелось сражаться с ними. Они дрались, не зная пощады, страха и чести. К счастью, их империя давным-давно пала.

Но времена изменились. Одному из кланов могу, известному как Шао-Тень, удалось проникнуть в Вечноцветущий дол. Дезко то и дело слышал рассказы о том, что клан растет. Ожидая на ступенях террасы, он размышлял — не вышла ли война Шао-Тень и Золотого Лотоса на новый виток? Иначе зачем бы в святилище явилось так много защитников дола?

Эта мысль не покидала его до тех самых пор, пока не прибыли гости. Увидев среди них Чжи Безмятежного, Дезко обрадовался, что проследил за порядком на террасе. Мало кого в Пандарии он уважал больше, чем этого мудрого пандарена, предводителя Золотого Лотоса.

— Надеюсь, мы не помешали. На подходе сюда мы слышали барабаны, — заметил Чжи, пока Дезко вел его и других стражей Вечноцветущего дола в тень дерева бузао, растущего в центре террасы.

— Вовсе нет. Мы проводили ритуал, чтобы почтить мою жену, но он завершился с рассветом.

— Твою жену, да, — с серьезным видом кивнул Чжи. — А все ли таурены так же чтят своих умерших?

— Немногие. Этот древний ритуал. О нем чуть не позабыли совсем, но служители солнца вдохнули в него новую жизнь. Ритуал хорошо подходил к нашим верованиям.

— Интересно, — Чжи погладил свою седую бороду, заплетенную в косы. — Я многое хотел бы узнать о твоем ордене. Я вижу много общего между ним и Лотосом. Когда в доле станет спокойно, нам надо будет поговорить.

— С радостью, — ответил Дезко, разглядывая других стражей из Золотого Лотоса, что были неподалеку. С некоторыми из них таурен познакомился, когда впервые прибыл в Вечноцветущий дол, но общался весьма недолго. Одним из тех, кого он узнал, был Вэн Милосердный, учтивый дородный пандарен, почти не покидавший святилища.

А еще там был Мокимо. Огромный хозен носил на себе броню из дерева и железа. Свои волосы он убирал сзади в короткий хвостик. Длинное безволосое лицо, раскрашенное сине-зеленой краской, обрамляли пучки седой шерсти. Мокимо украдкой осмотрел террасу, а затем, как иногда бывало, разразился длинной непонятной речью на своем родном наречии.

— Детенышей нет? — наконец спросил хозен на языке, понятном Дезко.

— Боюсь, им лучше отдохнуть. Их разбудили еще до зари.

— Понятно, — Мокимо разочарованно опустил свой белый хвост.

— Возможно, попозже, — Дезко дружески хлопнул хозена по спине, при этом, впрочем, радуясь, что дети сейчас в святилище с Налой. После церемонии йина'и болезнь, к немалому огорчению Дезко, снова вернулась. А еще Дезко казалось, что всякий раз, когда Мокимо рядом с его детьми, стоит ждать неприятностей. Хозены — народ буйный, непредсказуемый и озорной. Хоть Мокимо и говорил, и вел себя скорее как пандарен, чем как остальные его соплеменники, дети явно будили в нем хозенское начало.

— Мокимо говорит о них так, что можно подумать, будто эти детеныши — его, — усмехнулся Чжи. — Но мне тоже хотелось бы узнать о детях. Они здоровы?

— Ну... — начал было таурен и запнулся. Он не хотел беспокоить Чжи новостями о болезни, особенно когда сам не был уверен, насколько она серьезна. — Растут быстро, как и должны.

— Понятно, — Чжи, казалось, ненадолго задумался. Он потряс головой, будто желая изгнать лишние мысли, и затем посмотрел на Дезко. — Пора нам приступить к работе. Я знаю, что у тебя много дел. Не хочу более отвлекать тебя от них.

Чжи подал сигнал ожидающим стражам дола. Они тотчас принялись за дело. Несколько стражей устремились к кучке беженцев у входа в святилище. Другие открыли замки на большом деревянном сундуке, который принесли с собой.

— Если я могу чем-то помочь — скажи мне, пожалуйста, — попросил Дезко, чувствуя, как растет его любопытство.

— О, если бы ты мог. Но мы, честно говоря, явились сюда по воле небожителей.

Дезко постарался скрыть удивление. Небожители прислали их сюда? Чжи как-то говорил ему, что за Пандарией с незапамятных времен наблюдают четыре великих духа. Эти духи, насколько понял Дезко, были сродни богам. Именно они не так давно открыли дол для чужаков, сочтя, что новоприбывшие вроде Дезко и его тауренов помогут Золотому Лотосу защитить эти земли.

— Как ты знаешь, — продолжил Чжи, — Вечноцветущий дол велик, а нас, ее стражей, немного. Теперь же, когда нам грозит Шао-Тень, боюсь, нас станет еще меньше. Мы пришли сюда в поисках новых членов нашего ордена.

— В Орде есть те, кто сочтет за честь вступить в ваш орден, — сказал Дезко.

— Боюсь, все не так просто. В таких делах нас направляют небожители, они ясно говорят нам, кого следует искать... По крайней мере, говорили раньше. Сейчас великие духи смущены. Их сообщения стали малопонятны. Недавно небожители сказали мне, что именно здесь, в долине, есть достойные хранители. В прошлом наш орден всегда пополнял свои ряды за пределами его земель. А потом я понял, почему духи направили нас сюда — ведь теперь тут обретается много других племен.

— Мастер Чжи! - закричал ему Вэн через всю террасу. — Мы готовы!

Рядом с Вэном установили серебряный гонг, украшенный символами, изображающими четырех небожителей: Черного Быка Нюцзао, Нефритовой Змеи Юй-лун, Белого Тигра Сюэня и Красного Журавля Чи-Цзи. Перед гонгом собралось несколько пандаренов-беженцев.

— Одну минуту! — ответил Чжи и снова повернулся к Дезко. — Нам осталось лишь выполнить небольшую проверку. Все пройдет быстро. А потом я с тобой поговорю.

— Я... — начал было Дезко, но Чжи уже отправился к гонгу. Таурен разочарованно смотрел на него. Он надеялся, что стражи попросят его о чем-нибудь, о какой-нибудь помощи. Орда вносила свою лепту и помогала в войне, но сам Дезко чувствовал себя все более и более бесполезным. Почти все время он был занят делами святилища.

Чжи обратился к беженцам, и к Дезко подбежал Мокимо.

— Ох, только бы все получилось, — сказал хозен, обхватив ладонью ладонь. — Мы на прошлой неделе побывали в каждом уголке Вечноцветущего дола. Столько детей уже испытали — уму непостижимо.

— Детей? — спросил Дезко. Он внезапно заметил, что у всех беженцев, стоящих у гонга, на руках были маленькие дети.

— Стражей дола всегда избирают в юном возрасте. Когда я был еще ребенком, Чжи пришел в мою деревню в Нефритовом лесу и дал мне новую жизнь. Но теперь нам приходится искать своих по-другому. Три дня назад мы ударили в Поющий Гонг. Он посылает зов всем детям, которые так или иначе связаны с небожителями. Ну, по крайней мере, так говорят старые записи. Мы только недавно начали так делать.

— Три дня назад... — произнес про себя Дезко. Он попытался вспомнить, когда заболели Краснорог и Облачное Копыто. Кажется, около трех дней назад. Или раньше? Он не мог сказать точно.

— А что случится, когда зазвенит гонг? — спросил таурен у Мокимо.

— А я не знаю. Никто не знает пока. Ребенок заплачет, наверное. Ну, вроде как от болезни. Испытание должно показать, в ком есть особый талант. А когда гонг зазвенит во второй раз, ребенок должен успокоиться — это нам и покажет, что он избран свыше. А еще должен быть какой-то знак от небожителей.

Сердце Дезко забилось чаще. По носу потекли бусинки пота. Болезнь...

Один из хранителей вручил Чжи железную колотушку. Старейшина обхватил ее руками и что было сил ударил в гонг. Серебряный диск задрожал и покачнулся, но звука не было. По крайней мере, такого звука, который мог бы слышать Дезко или кто-либо еще. Ни один пандарен и ни один из их детенышей на удар не отреагировал. Небожители не подали знак.

«Ничего не случилось, — Дезко подумал о детях и явственно ощутил облегчение. — Да и причем здесь, собственно, они?» В ордене Золотого Лотоса были представители рас Пандарии: цзинь-юй, пандаренов, хозенов и прочих, кто обитал в этих землях многие тысячи лет. А его дети — таурены. Чужестранцы.

— Ничего... — Мокимо опустил голову. Другие стражи дола переглядывались, будто ища объяснения случившемуся. Чжи с несчастным видом повернул в лапах колотушку.

Сердце Дезко пронзила жалость. Орден так долго жил в мире, а теперь война была самого его порога. Теперь небожители, что направляли его...

В толпе кто-то закричал.

Гонг яростно задрожал. Из его центра стали расходиться паутинки трещин. Серебряный артефакт рассыпался обломками и рухнул на пол террасы. В воздухе завис золотисто-голубой шар света. Он начал медленно вращаться и принимать форму гигантского журавля. Журавль вытянул шею и встопорщил желтые и красно-белые перья.

— Чи-Цзи, — сказал Чжи, сохраняя спокойствие. Он и все другие стражи Вечноцветущего дола одновременно склонились в поклоне.

— На зов дан ответ, — произнесло воплощение Красного Журавля вибрирующим неземным голосом. Небожитель ростом вдвое выше Дезко стал поочередно оглядывать каждого из детенышей пандаренов.

— Не здесь, — наконец заключил он. Голова небожителя обернулась к позолоченному фасаду святилища, выступающему из горного склона. Внезапно он зашагал через огромные городские ворота. Толпа, помедлив секунду, устремилась за Красным Журавлем.

С мыслями о Краснороге и Облачном Копыте Дезко устремился вперед. Он мчался в «Летний приют» через сводчатые залы святилища. Таурен знал, что Нала должна была унести его мальчиков в таверну, примостившуюся у восточной стены крепости.

Знал это и Чи-Цзи.

К ужасу Дезко, Красный Журавль был уже там, заглядывая поверх перегородок из бумаги и дерева, деливших зал таверны на некое подобие комнат. Нала, заняв оборонительную позицию, заслоняла собой две колыбельки.

— Ты им не мать, — с любопытством заметил Чи-Цзи.

Дезко проскользнул мимо небожителя и положил на плечо Налы ладонь, чтобы успокоить ее. Краснорог и Облачное Копыто выглядывали из колыбелек. Они смеялись — впервые за несколько дней — и тянули руки к Чи-Цзи.

— Тут, наверное, какая-то ошибка, — Дезко понадобились все силы, чтобы его голос звучал спокойно.

— Ты их отец, — глаза небожителя пристально глядели на Дезко, пылая ярким и неугасимым огнем, словно два солнца. Таурен чувствовал, как Красный Журавль вглядывается в него, в его мысли и воспоминания. — Матери больше нет. Она умерла при родах. Но перед смертью подарила две жизни.

Чи-Цзи поднял голову:

— Ты зовешь их Облачное Копыто и Краснорог, но это не настоящие их имена.

— Ненастоящие имена? — Мокимо протиснулся мимо любопытных зрителей, среди которых были как хранители дола, так и члены Орды.

— Да, — Дезко с изумлением поглядел на Красного Журавля. Краснорог и Облачное Копыто — детские имена: его племя сохранило эту редкую традицию. Со временем дети получили бы настоящие имена, одно — в честь старого и доброго друга, погибшего в прибрежных джунглях Пандарии, а другое — в честь нового друга, помогшего их племени.

— Я не предвидел, что это будут близнецы, — образ Чи-Цзи обернулся к Чжи. — Для защиты дола нужен только один.

— Понимаю, — кивнул Чжи. Лицо старейшины утратило всю невозмутимость. На нем было видно истинное потрясение. Он встретился глазами с Дезко.

— Дети из дальних земель... я этого никак не ожидал, мой друг, — произнес предводитель Золотого Лотоса. — У меня возникала такая мысль, но я никогда не думал, что это и правда возможно.

— Это мои сыновья, — Дезко отчаянно пытался разобраться в происходящем. События развивались очень уж быстро. — А ты просишь меня...

— Защитить то, ради защиты чего ты проделал такой долгий путь, — ответил ему Красный Журавль. — Почтить память твоей жены, исполнить ее мечту. Пожертвовать чем-то ради Вечноцветущего дола, как это сделала она. Хорошо, что у тебя двое. Один поможет Вечноцветущему долу, один останется с тобой. Остается только выбрать.

Образ Чи-Цзи начал таять в воздухе, как дым.

— Подожди! — закричал Дезко.

Но ответа не последовало. Красный Журавль исчез. Стражи дола радостно захлопали в ладоши. Позади них к детям уже стремилась толпа беженцев. Лица смешались в один сплошной водоворот. Нала оттолкнула пандарена, тянувшегося к Краснорогу, и тот отлетел в сторону и ударился о перегородку.

Кто-то хлопнул Дезко по спине. Он резко обернулся, готовый защищаться, и увидел широко улыбающегося Мокимо.

— Что за день! — закричал хозен, перекрывая шум толпы. — Что за славный сегодня день!

***

Выбрать...

Слова Чи-Цзи не давали покоя Дезко, часами преследуя его, словно неупокоенный призрак. К тому времени, как бесцельные блуждания привели его на Золотую Террасу, Ан'ше давно уже скрылся за горизонтом на западе.

Краснорог и Облачное Копыто мирно спали в двух корзинах на груди и на спине у Дезко, которые он изготовил после их рождения. Корзины были соединены веревками, перекинутыми через плечи. Это приспособление очень помогло ему в путешествиях по Пандарии — так он мог нести сразу и детей, и булаву с мечом. В местных землях было столько опасностей, что Дезко не желал даже на миг выпускать детей из виду.

«Мало же сейчас толку от моего оружия»,— подумал он, оглядывая террасу. В такой поздний час она была почти пуста. Несколько орков уселось под деревом бузао, затачивая клинки при свете единственного фонаря. У входа в святилище эльфы крови в длинных струящихся одеяниях горячо спорили о магических свойствах долины. В другое время Дезко поприветствовал бы их, сейчас же он прошел мимо них, не сказав ни слова.

— Как по мне, то это отличная возможность, — донесся до Дезко шепот одного из орков. — В Вечноцветущем доле есть волшебная сила, так? Потому мы сюда и пришли. Ну, и Альянс тоже. Сейчас наши силы равны. Но если в орден Золотого Лотоса попадет кто-нибудь из Орды...

— Не будь глупцом, — ответил ему кто-то. — Малыш тогда перестанет быть одним из нас. Орда для него уже ничего не будет значить. Посмотри на Мокимо. Он не похож ни на одного другого хозена. Золотой Лотос изменил его совершенно. Он — уже не он.

Дезко удалился, чтобы не слышать беседующих. Он слышал подобные беседы уже сотню раз. Весь день прошел как во сне. Точнее, в кошмарном сне. Дезко запомнил его лишь частично: вот члены Золотого Лотоса поздравляют его и уходят так же быстро, как и пришли; вот к нему без конца идут поселенцы из Орды, желая обсудить случившееся; вот постоянно приходят беженцы, желая взглянуть на детей, будто те вдруг стали священными реликвиями.

Дезко был рад наконец остаться в одиночестве. Он исчерпал все запасы терпения и давно уже отослал всех своих советников — даже Налу. Таурен огорченно вздохнул: как прекрасно началось утро и как быстро на смену ему пришел день, полный хаоса.

Дезко прислонил свою кристальную булаву и щит с зазубренными краями к лакированному деревянному ограждению на краю террасы. Перед ним повсюду виднелись огни костров и факелов. Вдалеке светили призрачным голубым светом пять священных прудов. Мокимо часто говорил об их водах. В них была сила дола, его кровь. Возможно, Дезко и его народ были призваны сюда, чтобы защищать пруды или как-то их использовать.

Всего прудов было шесть, но один оставался скрыт от глаз Дезко — он находился в сердце Дворца Могу’шан. Этот пруд едва выделялся на фоне грандиозной крепости, которая некогда была резиденцией правителей империи могу, вырезанной прямо в восточных горах дола.

Дезко всегда казалось странным, что стражи из ордена Золотого Лотоса так и не снесли статуи и постройки бывших правителей дола. Оставить их было, по его мнению, все равно что дать могу повод вернуться. Однажды Дезко поделился своими сомнениями с Мокимо, и тот ответил: «Могу считали, что дол служит им, а мы считаем, что это мы служим долу. Мы оставили их статуи, чтобы те напоминали нам о гордыне и тщеславии».

Тогда Дезко был тронут мудростью этих слов, но теперь они казались ему пустыми. Оправдание бездействию. Если небожители так могущественны, почему же они не расправились с могу, напавшими на дол? Если он был горнилом надежды и мира, как думала Леза, почему же волшебная энергия, истекавшая из земли, не помогла Золотому Лотосу быстро покончить с войной?

Дезко протяжно вздохнул. Слишком много вопросов. Слишком много неясностей.

— Чудная ночь, правда? — спросил кто-то.

Таурен обернулся: к нему не спеша приближался Мокимо.

— Ты вернулся, — неприветливо заметил Дезко. Хозен исчез вместе с другими стражами дола вскоре после испытания, оставив таурена в одиночку разбираться со всеми последствиями. Казалось, Мокимо никогда нельзя найти тогда, когда он действительно нужен.

— Только что, — хозен прислонился к перилам рядом с Дезко. — Чжи попросил меня сопроводить его. Мы встретили членов моего ордена, вернувшихся из битвы. В дол пришло больше Шао-Тень, чем мы ожидали. Я рад, что тебе не довелось видеть тех наших защитников. Они были так близки к отчаянию... так напуганы.

— Извини, — от одной лишь мысли о новых победах могу Дезко сразу забыл о своем раздражении.

— Но когда мы рассказали им о Красном Журавле и твоих детях, все изменилось! Было горе — и сразу радость. Было отчаяние — и сразу надежда! — Мокимо подпрыгивал на своих крепких коротких ногах.

— Это дети, — сказал Дезко. — Они никак не повлияют на исход войны.

— Мы, стражи дола из ордена Золотого Лотоса, живем и умираем ради завтрашнего дня. Красный Журавль обещал нам будущее. Он не явился бы сюда, если бы не считал, что нам понадобится новое поколение защитников, — Мокимо достал резную деревянную табличку и положил ее на перила перед Дезко. — Вот. Она принадлежала члену моего ордена. Вчера его убили. Я не знаю лучшего способа почтить память товарища, чем подарить ее тебе.

Дезко осмотрел табличку: на ней был искусно вырезан Красный Журавль. Сверху донизу тело Чи-Цзи окружали странные письмена на неизвестном Дезко языке. В руках у таурена была обычная деревяшка, но она почему-то заставляла его беспокоиться.

— Тут написано: «Судьба — это ветер, она изменчива. Жизнь — это облако: раз — и ее нет. Дол — это вечное небо». Старая поговорка нашего ордена. Она напоминает нам, что даже в тяжелейшие времена всегда есть надежда. Мы умираем, а наша борьба продолжается. Я решил, что тебе понравится эта поговорка. Ты часто говоришь о своей жене и о рассвете, который ей привиделся.

— Мокимо, ты же знаешь, я хочу вам помочь. Но я... — начал Дезко, но запнулся, увидев радость на лице хозена. Он не мог лишить Мокимо надежды. Он не был даже уверен, что смотритель вообще поймет его. Все в ордене Золотого Лотоса, казалось, думали, что выбор Дезко даже не обсуждается. Он подразумевается сам собой.

— Не будем сейчас об этом, — ответил Мокимо. — Мне и приходить-то не следовало. Чжи сказал не заговаривать с тобой, пока не пройдет достаточно времени, чтобы ты все обдумал и сделал выбор. Я просто хотел передать тебе подарок. Хотел поблагодарить тебя.

Хозен отошел от перил:

— Мне пора. Меня в пагоде обыщутся.

Мокимо стал поспешно спускаться с платформы по ступенькам. Дезко поднял с перил резную табличку с Чи-Цзи. «Выбрать», — прогремели в его голове слова небожителя. «Что выбрать?!», — захотелось закричать в ответ Дезко. Золотой Лотос видел в его детях спасителей. Если он откажет ордену и останется здесь, и он, и его сыновья будут проклятием дола, постоянным напоминанием о разбившейся мечте.

Дезко отложил табличку и вынул из корзин Краснорога и Облачное Копыто. Он крепко обнял их и представил, как они растут, учатся делу служителей солнца, помогают ему в ритуалах почитания Ан'ше и Матери-Земли, слушают рассказ о том, как храбро вела себя Леза перед лицом смерти.

— Леза... — прошептал Дезко, жалея, что ее нет рядом, чтобы помочь ему, и раздумывая, как бы поступила она. Внезапно он вспомнил слова, сказанные женой перед смертью: «Любовь моя... что бы ни случилось... защити нашего... нашего ребенка...» Она не знала, что рожает двойню. Для Дезко это сделало ее последнюю волю еще более значительной.

И выбор стал очевиден.

— Непременно, — сказал таурен, глядя на своих сыновей.

— Нала! — позвал Дезко и повернул голову. Он подозревал, что она была где-то неподалеку, пряталась в тени. Хоть Дезко и отослал ее, он слишком хорошо знал Налу, чтобы думать, что она не пошла за ним.

Двоюродная сестра Лезы вышла из-за дерева бузао:

— Защитники дола так ничего и не поняли, да?

— Это не их вина.

— Что же нам делать? — спросила Нала, подходя к перилам.

— Нам... — начал Дезко. — Ты останешься за главную в святилище.

— Что? — Нала озадаченно уставилась на него. — И надолго?

Дезко взглянул на изображение Чи-Цзи в последний раз.

— Навсегда.

***

Уже близился рассвет, когда Дезко вышел из святилища, неся Краснорога и Облачное Копыто, прикорнувших в корзинах. Прощание с Налой было грустным, но в конце она все поняла. Она была служителем солнца и знала, что всегда есть только один верный путь, одно правильное решение.

Что может быть правильнее, чем беречь семью? Чем быть вместе с семьей?

Беспокойство Налы происходило больше от ее желания сопровождать Дезко и присматривать за детьми, но ему нужно было, чтобы она осталась в святилище. Он не мог представить, чтобы кто-то, кроме Налы, уберег это место от хаоса. Нала, как и Леза, всегда знала, когда быть твердой, а когда — гибкой. Она была прирожденным лидером.

Кроме того, Дезко хотел как можно сильнее отдалиться от своих товарищей. Это был его и только его выбор. Он не знал, как отнесутся к его решению члены Золотого Лотоса, и, что более важно, как посмотрит на это Красный Журавль. Меньше всего Дезко желал поставить под удар безопасность Орды в Вечноцветущем доле. Эта земля, несмотря на недавние события, все еще многое значила для будущего его соплеменников.

Дезко было неловко оставлять Мокимо в неведении, но иначе он поступить не мог. Полный разрыв отношений, как ни огорчал он таурена, был к лучшему. Это позволит Золотому Лотосу скорее смириться с произошедшим.

В утренние часы таурен с легкостью одолел намеченное расстояние. Он держался подальше от больших дорог и шел среди подножий северных холмов. Дезко рассчитывал перед закатом дойти до Врат Августейших Небожителей — выхода из дола.

Примерно в полдень он остановился у подножия небольшого холма и поставил корзины с детьми на землю. Он достал бурдюк с молоком яка, настоянным на травах, которое научила варить его Нала. Она уверяла Дезко, что с таким питанием его дети будут здоровы всегда, и он спокойно сможет добраться до Мулгора и найти там женщину-таурена, которая вскормит их как полагается. Нала, правда, не предупредила его, каким гадким это молоко покажется самим малышам. После первого же глотка оба мальчика заплакали и дальше пить отказались.

— Да обычное молоко, — пробурчал Дезко и отхлебнул смесь. От невыносимой горечи таурен тут же раскашлялся.

Плач Краснорога и Облачного Копыта тут же сменился смехом.

— Не очень-то умно так смеяться над старшими, малыши, — шутливо укорил их Дезко.

Таурен хотел было уже попробовать дать малышам молока еще раз, как вдруг земля затряслась. С холма с грохотом скатились три запряженные яками повозки, сверх всякой меры нагруженные пандаренами. Яки храпели, из их ртов хлопьями падала пена.

— Могу! — закричал один из ездоков, когда повозки проносились мимо Дезко. — У ворот!

Не может быть. Дезко тотчас вскочил и поднял корзины с детьми. Он осторожно взобрался на холм, высоко подняв щит. На вершине холма ему в лицо ударил порыв ветра, ноздри защекотал густой запах дыма и битвы.

Далеко впереди он видел Врата Августейших Небожителей. Повсюду пылали огни. У входа в дол собралось огромное воинство синекожих Шао-Тень. Группы воинов в легких доспехах — солдат Золотого Лотоса — устремлялись к могу, идущим в атаку. Выстрелы из пушек грохотали по долине, точно гром. Целый отряд воинов Золотого Лотоса исчез в вихре огня и крови. Остальные бойцы ордена поспешно отступали, а могу следовали за ними по пятам и убивали отстающих.

Дезко выругался вполголоса. Путь был закрыт. Он повернулся и спустился с холма, взвешивая все возможные варианты. Таурен слышал, что далеко на западе есть другие ворота, но не знал наверняка, открыты ли они. Возможно, конечно, ему удастся найти другой путь... какой-нибудь тайный горный проход или тоннель, известный местным жителям.

Одно он знал наверняка — возвращаться в святилище ему нельзя. Теперь, когда он сделал свой выбор, ему там больше не место. «Держись своего выбора. Будь сильным!» — сказал себе таурен.

Один из беженцев ждал его у подножия холма. Это был старый пандарен с длинной тонкой бородкой.

— В той стороне только смерть, — заметил он.

— Похоже, что так. Куда ты направляешься? — спросил Дезко.

— В Туманный Водопад. Многие из нас разлучены с родными. Мы слышали, что кто-то из них может быть там. Я ищу своих внуков. А куда несет ветер тебя?

Дезко стал вспоминать то немногое, что знал о деревне Туманного Водопада. Небольшой лагерь беженцев находился где-то у юго-западного края дола. Там Дезко мог бы узнать побольше о других воротах. А если и тот путь будет закрыт, то он хотя бы окажется подальше от святилища. Возможно, за это время воины Лотоса смогут изгнать могу Шао-Тень и отбить Ворота Августейших Небожителей.

«Если, конечно, силы на это будут», — мрачно подумал он.

— В Туманный Водопад, — ответил Дезко.

***

Дезко и беженцы прокладывали себе путь через восточную половину дола. Они шли таким образом, что две горы, возвышавшиеся в центре, были между ними и армиями могу. Из-за того, что в караване были старые и раненые пандарены, двигался он с черепашьей скоростью, но Дезко это не огорчало. Он с радостью проводил время со своими детьми и по большей части держался особняком. Единственное, что его беспокоило — вероятность наткнуться на представителей Золотого Лотоса, но их следов нигде не было видно.

Перед самыми сумерками на второй день караван подошел к южной границе дола и горному проходу, который должен был привести их в деревню Туманного Водопада. Священные пруды мерцали в тускнеющем солнечном свете на юге, востоке и западе. Тут, поблизости от их вод сам воздух, казалось, гудел от непонятной, почти осязаемой энергии. Дезко восхищался видом далеких прудов, когда караван вдруг встал.

— Впереди кто-то есть! — раздался крик из головы колонны.

Дезко покинул свое место в хвосте колонны и через других путников пробирался вперед, преодолевая усталость. Во время путешествия он почти не спал. Беженцы были добры душой, но воинскому мастерству их не обучали. Таурен не доверял их силе настолько, чтобы ночью оставить своих детей без охраны даже на несколько часов.

Группа беженцев стояла у головной повозки, горячо что-то обсуждая. Дезко заметил, что далеко впереди у входа в ущелье горит большой костер, преграждая путь.

— Как думаете, кто разжег этот костер? — спросил он собравшихся пандаренов.

— Мы послали дозорных, — ответил ему молодой пандарен в рваной одежде. Он указал лапой на других своих соплеменников. — Кое-кто из них думает, что это могу. Но могу не стали быть так разводить костер на открытом пространстве.

— И давно ли ты стал разбираться в могу? — возразил другой пандарен. — Я слышал, что шайки Шао-Тень рыщут по всему долу, убивают любого, кого найдут, а потом исчезают, будто призраки. Может быть, костер — это ловушка, чтобы заманить нас в засаду.

Среди говорящих воцарилась неловкое молчание. Дезко подергивал хвостом, пытаясь совладать с беспокойством и убедить себя, что могу не могли пробраться так далеко в дол.

Вскоре вернулся дозорный. Он оживленно помахал колонне:

— Все хорошо!

Пандарены рядом с Дезко вздохнули с облегчением, но Дезко остался настороже.

— Другие беженцы? — прокричал он дозорному.

Помимо могу его беспокоил еще один враг: Альянс. В этом углу дола соперники Орды основали посольство в крепости, похожей на Святилище Двух Лун. Дезко заключил союз с одним из лидеров Альянса, принцем Андуином Ринном. Как и таурен, юный человек не хотел враждовать. Он пришел в долину, ведомый обещаниями надежды и мира. И все же таурен не знал, много ли веры такому союзу. В Альянсе, как и в Орде, хватало жаждущих войны фанатиков.

— Нет, — ответил дозорный. Дезко удалось заметить на его лице улыбку. — Это Золотой Лотос!

***

— Садитесь! Ешьте! Отдыхайте! — прокричал Мокимо, воздев руки.

За спиной хозена ревел огромный костер. Из железных горшков, подвешенных над огнем, клубился пар. Рядом Вэн Милосердный черпал из котлов рис и накладывал его в небольшие деревянные чашки с резными изображениями четырех небожителей. Пандарен, которого Дезко раньше не видел, доставал чашки из кожаных походных сумок. Пандарен был огромен, намного превосходил таурена в размерах и носил утяжеленные доспехи темного цвета. За исключением коричневого хохолка на голове и бороды его шерсть была абсолютно белой.

Голодные и уставшие беженцы проходили мимо Дезко и устремлялись к костру. Таурен и сам почувствовал, как заурчал его живот, когда ветер донес запахи горячей пищи, но он остался на месте. Присутствие Лотоса раздражало его. Сейчас они уже наверняка знали о том, какой выбор он сделал. Единственно верным решением с их стороны было бы позволить ему идти своей дорогой, сделать выбор и справиться с последствиями.

Орден же последовал за ним.

— Дезко! — помахал ему рукой Мокимо. — Иди сюда! Ты, небось, проголодался!

Дезко повел ушами и фыркнул, раздражаясь от того, как буднично это было сказано. Мокимо говорил так, будто встреча с тауреном посредине дола ничем его не удивляла.

Не отвечая хозену, таурен отошел на несколько шагов от лагеря и выбрал себе свободный клочок земли. Уже скоро он развел собственный костер, и огонь потрескивал в ночи. Дезко вынул из корзин Облачное Копыто и Краснорога и начал поить их молоком с травами. Теперь это было уже легче — молоко даже начало нравиться малышам.

Дети только-только закончили пить, когда к костру Дезко подошел Мокимо.

— Я бы пришел и раньше, но беженцы были очень голодны, — сказал хозен. — Хвала небожителям, ты цел и детеныши целы. Мы волновались. — Он присел и широко улыбнулся Краснорогу и Облачному Копыту. Дети захихикали и во все глаза уставились на пучки белого меха на щеках хозена.

— Вэна ты помнишь, — Мокимо указал на двух своих спутников, которые помогали беженцам. — А здоровяк — это Рук. В этикете, может, и не силен, но с ним и в огонь, и в воду. Хороший друг и опаснейший враг. Я думаю, вы с ним поладите. Может, сядешь с нами? У нас места доста...

— Вы шли за мной, — прервал его Дезко.

— Ну... не совсем, — ответил Мокимо. — Мы предполагали, куда ты можешь направиться. Если Врата Августейших Небожителей перекрыты, вариантов не так-то и много.

— Я сделал свой выбор, Мокимо, — твердо сказал Дезко. — Я был не прав в том, что не сказал тебе об этом лично. За это я прошу прощения. Но то, что вы идете за мной, ничего не изменит. Мои дети должны быть дома, в Мулгоре. Вместе. Это мое решение.

Он добавил:

— Прочие в святилище тут ни при чем.

— Нала мне все рассказала. Я встретился с Чжи, и он согласился с тем, что, раз ты хочешь уйти, препятствовать тебе не стоит.

Дезко не знал, что на это ответить. Он ожидал, что ему будут возражать.

— Ты же совсем недавно говорил о том, как важны мои сыновья для будущего твоего ордена, — заметил таурен.

— И я был счастлив. Как и все в Белом Лотосе. Но ведь решать это не мне, правда? Тебе и только тебе.

— Тогда почему вы здесь?

— Твои дети избраны, они связаны судьбой с Чи-Цзи, и, следовательно, с долом. Орден Лотоса дал обет всегда защищать эту землю. Пока твои дети не покинут ее, мы будем приглядывать за ними. Правда, я не могу понять, зачем тебе уходить. Я думал, именно ради этой земли ты и проделал такой большой путь.

— Так и есть... было, — опустил голову Дезко. — Если бы Чи-Цзи попросил меня сразиться в одиночку с целой армией могу, я бы выполнил его просьбу без малейшего колебания. Я бы сделал что угодно. Что угодно, но не это...

Он поднял взгляд на Мокимо:

— Не затем я сюда добирался.

— Откуда ты знаешь?

— Не затем, — повторил Дезко, чувствуя, как в нем закипает гнев. Он вдруг понял, что Мокимо пытался убедить его остаться. Чжи, вероятно, послал хозена и остальных, чтобы те отговорили его уходить.

— Я и так слишком много потерял, — продолжал таурен. — Не для того я сюда путешествовал, чтобы потерять все. Моему племени обещали мир. Надежду. Мы... я не нашел ничего из того, что ожидал. — Таурен перевел дыхание, чтобы успокоиться. Во время разговора он, сам того не заметив, вскочил на ноги. Вэн, Рук и беженцы у другого костра молча смотрели на него.

Мокимо сохранял бесстрастный вид.

— Ожидание... да, вещь коварная, — он потыкал в костер подвернувшейся под руку палочкой. — Я многого ожидал, когда вступил в орден Лотоса. Но годы шли, и я начал ненавидеть это место. Здесь все было так непонятно и странно. Мне захотелось домой. И однажды я так и решил — возьму да уйду. Но Чжи застал меня, когда я пытался тайком выбраться из долины. Правда, он меня не ругал. Чжи все понимал. Более того, он обещал отвести меня к моей семье. Хранители дола редко когда покидают его, разве что по делам ордена. Он оказал мне большую честь.

Когда пришел назначенный день, мы отправились в мою деревню, расположенную в туманных холмах Нефритового леса. Я был сразу и напуган, и взволнован. Я уже несколько лет не видел свою семью. — Мокимо отвязал от волос, собранных в хвост, маленькую бирюзовую ленточку и протянул ее Дезко. Смотреть там было особо не на что — простой кожаный ремешок, истрепанный и стершийся от времени.

— Ремешок моей матери. Мы нашли его в развалинах хижины нашей семьи. Вся деревня была уничтожена. Все ее жители мертвы. Понимаешь, хозенские племена часто воюют...

— Извини, — сказал Дезко, устыдившись своей вспышки гнева.

— За что? Если бы меня не забрали в орден, я сейчас не был бы жив. Мы не можем предсказать, куда нас приведет жизнь. Как только ты отказываешься от ожиданий, ты становишься по-настоящему свободным. Мы можем лишь служить долу и знать, что куда бы ни занес нас ветер, мы всегда сможем сказать, что жили ради высшей цели. Для нас этого достаточно.

Мокимо поднялся и отряхнулся от пыли.

— Пойдем, вернемся в святилище. Это все, о чем я прошу. Зачем рисковать здесь жизнями детей? Сейчас весь дол в опасности. Весь.

Дезко глубоко вздохнул и уставился на мигающий и дрожащий огонь. Огонь всегда в движении, он не может замереть. Он непредсказуем, как и многое в Пандарии. Постоянен тут был только Дезко и его решения. Он шел со своими сыновьями через прибрежные джунгли, через северные горы и другие земли. Он бился с жестокими врагами вроде могу, рыщущих во всех темных закоулках континента. И все это время он защищал детей.

Святилище не было неприступной крепостью. Мало того, Дезко в глубине души подозревал, что хранители хотели отвести его туда лишь затем, чтобы он не мог уйти. Там он был бы загнан в угол. Пойман в ловушку.

Дезко покачал головой:

— Ты прав, здесь опасно, но единственное безопасное место для моих сыновей — рядом со мной. Тут они и останутся. Если хотите следовать за нами, так тому и быть, но мы идем в Туманный Водопад.

***

Было уже темно, когда Дезко внезапно проснулся.

Он приподнялся на локтях, ругая себя за то, что заснул. Дезко намеревался присматривать за сыновьями и ночью, но усталость от долгого похода все-таки взяла свое.

Рядом храпели и топали копытами яки, объятые страхом.

Мысли Дезко вернулись к Краснорогу и Облачному Копыту. С детьми все было хорошо, они крепко спали на одеялах у костра. Он осторожно положил детей в корзины и прикрепил корзины к себе.

В другом лагере постепенно начали просыпаться и протирать усталые глаза беженцы. Мокимо, Вэн и Рук стояли без движения у дальнего края костра, вглядываясь во тьму.

— В чем дело? — спросил Дезко, подойдя к ним.

Мокимо приложил палец ко рту, призывая к тишине.

— Рук что-то видит, — прошептал он.

Из глотки Рука вырвалось низкое рычание. Его лапа сжалась вокруг гигантской железной дубины, увенчанной смертельными шипами.

— Руку не нравятся эти камни, — пробормотал белый пандарен.

— А что с ними не так? — спросил Вэн.

— Они не стоят спокойно, — заскрежетал зубами Рук. — Плохие камни. Глупые камни.

Дезко встал спиной к огню, чтобы его зрение могло приспособиться к темноте. Постепенно он начал различать детали: крутой склон, образующий сторону горного ущелья, через которое они собирались идти. Склон усеивали камни разных размеров. Но ничего необычного видно не было. Это были просто...

На склоне что-то шевельнулось. Ненадолго, на одно мгновение, но Дезко это заметил.

— Вэн, — сказал Мокимо. — Буди беженцев. Тихо. Запрягайте яков в повозки.

Вэн кивнул и унесся прочь.

Дезко продолжал глядеть на гору, сам не зная толком, привиделось ли ему то, что там было, или нет. И тут движение началось снова. И на этот раз не прекращалось.

— Беги, — Мокимо повернулся к Дезко. — Беги!

С горы начали скатываться десять гигантских валунов.

«Нет, — внезапно понял Дезко, — они не катятся. Они бегут».

Рук поднял руки и зарычал на камни, стремящиеся вниз со склона. В свете огня становились видны их собакоподобные тела и рычащие морды.

— Цийлини, — затаил дыхание Дезко.

Чудовища бежали к лагерю, их каменные шкуры изгибались странными, неестественными волнами. Это были охотничьи псы могу, жестокие создания из ожившего камня, как и многие из их хозяев.

Яки поднялись на дыбы. Только двое из них были запряжены в повозки. Вэн держал их за поводья, отчаянно стараясь не дать им сорваться с места. По всему лагерю просыпались беженцы, зажигая от костра первые попавшиеся деревяшки, чтобы сделать факелы. Краснорог и Облачное Копыто заплакали от испуга.

Цийлини не атаковали, а образовали вокруг лагеря широкую дугу, перекрыв беженцам путь в северную часть дола, но оставляя открытым путь к горному проходу.

— Путь в деревню свободен! — закричал Вэн. — Всем быстро...

— Стоять! — заревел Дезко, поняв, что происходит. — Они пытаются загнать нас в ущелье.

— Он прав, — Мокимо, тяжело дыша, подбежал к Дезко. Цийлини щелкали челюстями и подходили все ближе к лагерю, но нападать не спешили. — Надо идти на север, обратно в центр долины.

— Рук делать путь, — белый пандарен поднял над головой повозку без яка, отчего его исполинские руки затряслись. С оглушающим ревом он швырнул повозку вперед. Она рассыпалась в щепки посреди строя цийлиней, вынуждая чудовищ рассыпаться в стороны.

— Вперед! — взмахнул рукой Дезко.

Беженцы устремились вперед. Цийлини бросились на них со всех сторон. Рук перехватил одного из них в полете ударом дубины. Четверо других напали на Дезко. Он вознес молитву Ан’ше и холодный воздух вокруг него наполнился силой, теплом и светом, будто ночь сменилась на день.

Таурен отстегнул щит от предплечья и швырнул зазубренную железную пластину в цийлиней. Щит, сияя и крутясь, пролетел по воздуху и воткнулся одному из чудовищ в голову. Удар был настолько мощным, что цийлинь врезался в своего собрата, и тот раскололся надвое.

Два оставшихся чудовища, целых и невредимых, продолжали атаковать. Мокимо прыгнул к ним, опираясь на свои длинные руки, и ударил одного из цийлиней ногой. У Дезко еле-еле хватило времени, чтобы повернуться в сторону и прикрыть грудь свободной рукой, защищая Облачное Копыто, но тут другой цийлинь прыгнул вперед и обрушился на него.

Что-то оборвалось. Дезко почувствовал, как с его плеч сняли груз. Цийлинь разорвал веревку.

Таурен на лету поймал корзину с Облачным Копытом. Он развернулся, высоко подняв дубину, и увидел, как цийлинь уносится к горному ущелью.

За обрывки веревки он тащил другую корзину. Краснорог, находившийся в ней, кричал что есть сил.

Таурен бросился за кричащим сыном, оставляя в земле глубокие следы от копыт. Мокимо побежал за ним и так сильно схватил за руку, что тот остановился.

— Я его догоню, — сказал хозен. — Бери Облачное Копыто и уходи с беженцами.

— Я не оставлю Краснорога! — Дезко рывком освободил свою руку.

— Тогда передай мне Облачное Копыто, и я отнесу его в безопасное место, — умолял хозен.

Дезко колебался, мучаясь нерешительностью. Беженцы поспешно отступали, их по пятам преследовали цийлини. Два чудовища повалили Рука на землю. Он яростно колотил их лапами по головам.

— И куда?! — закричал таурен. — Я же тебе говорил, что...

Из горного прохода донесся душераздирающий крик.

Дезко оттолкнул Мокимо в сторону и устремился туда, крепко держа корзину с Облачным Копытом. Он прошептал молитву Ан’ше, и вокруг Облачного Копыта образовался щит из света, который должен был укрыть его в неминуемой битве.

Приближаясь к темному проходу, таурен знал, что Мокимо бежит за ним, но сейчас его все его внимание было приковано к далеким крикам Краснорога. Впереди был виден тусклый свет огня, отражавшегося от горных склонов. Дезко бежал за огнем, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Проделав несколько шагов по ущелью, Дезко нашел своего сына.

Краснорог свисал из огромного точеного кулака Шао-Тень. Мускулистое чудовище не носило брони, если не считать узорной кожаной юбки. Темно-синяя каменная кожа сияла в свете факела, который он держал в другой руке. Цийлинь стоял неподалеку от могу вместе с еще двумя Шао-Тень, одетыми в тяжелую броню и вооруженными копьями с длинными наконечниками.

Могу не сказали ни слова. Дезко этого и не ожидал. Они не были теми, с кем можно договориться. Их действия выходили за рамки любых представлений о чести. Они лишь злобно смотрели на Дезко. Главный Шао-Тень подергал Краснорогом в воздухе, будто подманивая к себе таурена.

Он принял вызов.

— Дезко! — закричал Мокимо у входа в ущелье, но таурен не обратил на него внимания. Единственным, что он слышал, был плач Краснорога и Облачного Копыта и далекий, умоляющий голос его жены.

«Любовь моя... что бы ни случилось... защити нашего... нашего ребенка...»

Закованные в броню цийлини и могу рванулись вперед. Дезко обрушил дубину на каменного пса, расколов ему голову. Волна света, появившаяся от удара, устремилась к одному из Шао-Тень. Могу дернулся в сторону, но недостаточно быстро. Половина его тела, попавшая под свет Ан’ше, рассыпалась в прах.

Главный могу отшатнулся, закрывая глаза от света. Он потряс головой и бросил факел на землю, затем достал из-под юбки короткий клинок. Из оружия струились длинные завитки алой и черной энергии, овивая сталь.

Дезко в ужасе смотрел, как Шао-тень поднял клинок, готовясь ударить Краснорога.

Факел потух. Ущелье окутала тьма. Наверху мелькнула тень — это прыгнул Мокимо. Последний одетый в доспехи могу выскочил перед Дезко, закрывая ему обзор. Шао-Тень покрутил в руках копье и ударил им таурена. Тот уклонился от тяжелого острия, но деревянное древко разбилось о его запястье, выбив дубину. Могу шагнул вперед и с силой врезался в Дезко, пытаясь сбить его с ног. Дезко выстоял и боднул верзилу головой в лицо. Оглушенный Шао-Тень отшатнулся в сторону.

Дезко рухнул на колени, ничего не видя из-за крови, хлещущей изо лба и заливающей глаза.

Он судорожно пытался нащупать оружие — хоть какое-нибудь. Свободной рукой таурен наткнулся на мертвого цийлиня.

Дезко схватил чудовище за заднюю лапу и поднялся, вложив в последующий рывок и вращение весь свой вес. Каждый мускул в его теле напрягся до предела. Ущелье затихло. Все крики прекратились.

— Краснорог! — заревел он и с громким треском ударил цийлинем, которого держал одной рукой, о грудь могу в доспехах. Шао-Тень отлетел назад и без чувств рухнул на землю.

Впереди замелькали тени. Дезко поспешил туда. Он почувствовал, как под его левой рукой задрожала корзина с Облачным Копытом — малыш в безопасности. Таурен стал протирать глаза от заливающей крови, пока к нему не вернулось зрение. Мокимо стоял на коленях. Главный могу лежал неподалеку, а из каменной головы у него торчал его же собственный клинок.

— Где он? — спросил Дезко.

— Здесь, — голос Мокимо звучал, как бульканье. Из глубокой раны в его шее, пульсируя, лилась кровь. Хозен вытянул руки, на которых держал Краснорога. Глаза малыша были закрыты. Он был залит кровью, частично и своей собственной.

Прежде чем потянуться за сыном, Дезко взмолился Ан’ше, чтобы тот излечил раны ребенка. Яркий желтый свет окутал малыша, но, когда сияние угасло, Краснорог глаз не открыл.

— Нет... — Дезко в ярости заскрежетал зубами. Он был беспомощен. Бесполезен. Как и в тот день, когда умерла Леза. Он изо всех сил старался спасти ее, сохранить в своей жизни. Но не вышло. Ничего не помогло.

— Его поразил клинок могу, — сипло пробормотал Мокимо. — Оружие было отравлено. Яд слишком силен, и ты не сможешь излечить его раны... или мои. Но надежда еще есть. — Мокимо едва ощутимо взял руку Дезко и поднес к груди Краснорога. Сердце билось. Тихо и слабо, но билось. — Детеныш жив.

— Я не могу ему помочь... — Дезко в гневе ударил кулаком о землю.

— Есть другой способ, — Мокимо медленно поднялся. Он зашатался из стороны в сторону, едва не упав. — Священные пруды. Пока в детеныше еще теплится жизнь, воды дола могут...

Он внезапно замолчал, широко раскрыв глаза.

— Облачное Копыто, — произнес хозен.

Дезко поглядел вниз, где его сын был укрыт под надежной защитой отцовских рук.

— Он?.. — в уголках глаз у Мокимо собрались слезы. — О нет.

На малыше болтались обломки корзины. Изломанное, раздавленное тело Облачного Копыта было обернуто вокруг руки Дезко. Таурен рухнул на колени и ослабил хватку. Малыш скатился вниз. Отец застыл, обняв своего мальчика — осознание пронзило его сердце, словно клинок.

Все это время он думал только о Краснороге. Он даже не заметил, что Облачное Копыто уже мертв.

***

— Сюда! — прокричал Мокимо. Хозену каким-то образом удавалось идти, несмотря на ранения. Он неистово махал факелом могу, освещая путь Дезко. Таурен следовал за ним, осторожно держа в одной руке Краснорога, а в другой — тело Облачного Копыта.

За хозеном мягко светился в ночи большой пруд. Его окружали узорные деревянные своды, поднимаясь из плоских камней, размещенных вокруг священной воды. Это был самый южный пруд дола, и он находился недалеко от прохода, где произошла битва.

Дезко старался не отставать от Мокимо. В сотый раз в его голове проносились события битвы. Он вспоминал все, что было, пытаясь понять, когда именно умер Облачное Копыто. Когда же? Может, когда в Дезко врезался могу, чуть не сбив с ног? Или он сам и раздавил его?

Неужели его раздавил он сам?

Таурен упал, ему сразу стало нехорошо.

— Клянусь Ан’ше, это был я, — сказал он. — Конечно, я.

— Вставай! — Мокимо ударил Дезко по голове рукоятью факела. Удар привел таурена в чувство. Он стал оглядываться, пока не заметил окровавленного хозена.

— Он умер. А как — уже не узнать, — сказал Мокимо. — Сейчас главное — Краснорог.

Дезко с трудом встал на ноги и пошел за Мокимо, оказавшись на берегу пруда.

— Раньше могу использовали эти воды во зло, но от них может исходить и добро, — заметил хозен. — Каждый из прудов представляет какое-то чувство. Отвага... мир... — Мокимо, поморщившись, зашел в пруд. В воде заклубилась кровь из его раны. — Это пруд надежды.

— Что... что же мне делать? — спросил таурен. Стайка рыб, освещенных потоками энергии пруда, кинулась прочь, заметив его над водой.

— Дай мне Краснорога.

Дезко без колебаний отдал малыша. Больше ему сейчас ничего не оставалось. Ничего. Таурен мог только смотреть, как Мокимо осторожно, с любовью опускал Краснорога по шею в воду.

Увиденное неожиданно потрясло его. Он был тронут тем, как Мокимо держал его сына — будто своего собственного, скольким рисковал хозен, чтобы дать Краснорогу хотя бы малейший шанс выжить. Стало ясно, что же случилось в битве. Мокимо встал между ребенком и клинком могу. Клинок все равно достал до Краснорога, но Дезко знал — если бы не хозен, его сын был бы уже мертв.

— Подойди, — Мокимо с усилием помахал рукой. Силы покидали его. — Оставь... Облачное Копыто на краю берега.

Поколебавшись, Дезко положил тело Облачного Копыта у пруда и зашел в воду.

— Зачерпни... пригоршней, — сказал Мокимо. — Лей... на Краснорога.

Сердце Дезко отчаянно заколотилось. Он вылил горстью воду на голову сына. Мокимо сделал то же самое. По носу Краснорога стекали светящиеся капельки. Казалось, никакого эффекта на ребенка они не оказали.

— Ничего не происходит, — Дезко зачерпнул еще воды, но Мокимо схватил его за руку.

— Дай... долу сделать свое дело, — сказал хозен, едва дыша. — Ты тут не властен. Ты можешь лишь... надеяться. Верь, как верила Леза. Когда она глядела в лицо смерти, она... отчаялась?

— Нет, — Дезко плотно зажмурил глаза. Она всегда верила. Она всегда была такой сильной. Здесь должна быть Леза, она была этого достойна. Не он. Будь здесь она, ничего бы из этого не...

Волна жара окатила Дезко, и он открыл глаза. Полупрозрачный образ Чи-Цзи шел по воде, словно по твердой поверхности. Там, где его когти касались пруда, расходились волны золотистого света. С каждым шагом слышался слабый звон, будто от крохотного колокольчика.

Небожитель распахнул крылья, и неожиданный порыв ветра окатил водой таурена и хозена. Мокимо выпрямился и потрогал рукой шею. Его рана затянулась.

Чи-Цзи наклонился вперед, погрузив в воду клюв и прикоснувшись им к груди Краснорога. Дезко смотрел и ждал. Казалось, будто этот миг длился вечно. И уже когда он стал бояться худшего, ребенок дернулся. Дезко, не веря своим глазам, посмотрел на него. Краснорог открыл глаза и стал лихорадочно оглядываться, пока не заметил отца, после чего с плачем протянул к нему руки.

— Спасибо! — Дезко прижал к себе ребенка. Потом он вспомнил об Облачном Копыте и повернулся к краю бассейна, где лежало тело его сына. — Мой мальчик… Красный Журавль, нельзя ли...

Таурен обернулся и оборвал себя на полуслове. Красный Журавль исчез.

***

— Цийлини мертвы. Беженцы с Вэном, — Рук ударил себя в грудь исполинской лапой. Он прибыл к пруду вскоре после появления Чи-Цзи. Когда пандарен-великан узнал, что случилось с Облачным Копытом, он уселся и долго рыдал, прежде чем смог прийти в себя. Дезко не ожидал, что эта смерть так потрясет Рука. Ведь тот почти и не видел его детей.

Но смерть малыша потрясла гиганта. Видно было, что орден Лотоса очень переживал за обоих детей. Дезко тщетно пытался понять причину этого, но понял лишь, что переживание было непритворным. Малыши как будто стали им родными.

— Отлично! — сказал Руку Мокимо, а затем повернулся к Дезко. — Нам сейчас лучше вернуться в святилище. Знаю, ты хочешь уйти, но надо подготовиться. Я обеспечу вам с Краснорогом дорогу домой, чего бы это ни стоило.

Домой. Дезко вспомнил небольшой анклав его племени на солнечных равнинах Мулгора. Когда они с Лезой уходили оттуда, они спрашивали себя, увидят ли эти места снова. Он верил, что увидят, но знал, что жена думает иначе. Она всегда говорила о земле, являвшейся ей в видениях, как о доме. О доме, который всегда ждал их, но они о нем не знали. Дезко наконец-то понял, что она имела в виду. Он увидел силу дола и понял, что дол открывает огромные возможности не только перед ним, но и перед всем миром.

— Я остаюсь, — сказал Дезко.

— Правда? — ответил Мокимо.

— Только хочу спросить... — добавил Дезко. Он поглядел на Краснорога, лежавшего у него на руках. — Не поздно ли еще... — Таурен осекся. Слишком трудно было это сказать. Он протянул ребенка Мокимо.

— В этом нет необходимости, — замотал головой Мокимо. — Если ты думаешь, что Чи-Цзи хочет что-то в оплату за содеянное, то напрасно. Дар был дан безвозмездно.

— Возьми его, — попросил Дезко. — Ради этого мы и явились. Именно ради этого.

«Ан’ше милосердный, — подумал он, — какой я был глупец, что не понял этого раньше». Они проделали такой большой путь, чтобы найти дол, увидеть его собственными глазами, поселиться в нем. Но стать его частью, быть с ним единым целым... Это — нечто гораздо большее.

— Если ты этого хочешь, — ответил Мокимо, — действительно хочешь, то, конечно.

— Хочу, — ответил Дезко. — Надо нам будет что-нибудь сделать? Ну, чтобы закрепить договор.

— Мы... — Мокимо опустил голову. — Да, ритуалы на этот случай есть. Я отнесу малыша Чжи, а потом мы представим его перед Чи-Цзи для помазания. Боюсь, что присутствовать там могут только стражи долины. Извини.

— Я понимаю, — слова застревали у Дезко в горле. — Так иди же.

— Не обязательно прямо сейчас, — сказал хозен. — Можно сначала вернуться в святилище.

— Иди. Пока я не передумал.

— Когда ритуалы будут окончены, ты сможешь его увидеть, — добавил Мокимо, беря Краснорога на руки. — Он долгие годы будет занят учебой, но останется тут, в долине.

— Будет одним из ордена.

— И твоим сыном, — заметил хозен. — Сыном — всегда, но теперь и не только им.

Мокимо взглянул на корзину с Облачным Копытом, висящую на груди Дезко. Таурен собрал ее заново, привязав к шее веревкой.

— А он? — спросил хозен.

— Я разложу костер и зажгу его на рассвете, чтобы Ан’ше видел, как уходит мой мальчик, — ответил Дезко. — Я... я хотел бы сделать это один.

Мокимо медленно кивнул. Не сказав больше ни слова, он подал знак Руку. Как только они собрались уходить, Дезко позвал их, кое-что вспомнив.

— Стойте, — таурен потянулся за локоном Лезы и быстро выплел его из гривы. Он вплел локон в гриву Краснорога, а потом наклонился и прикоснулся носом ко лбу ребенка.

После этого Рук и Мокимо ушли. Дезко провел следующий час за сбором дерева для костра, размышляя о грядущих днях. Он продолжит исполнять свои обязанности в святилище, но как ему рассказать о случившемся Нале и другим? Что она скажет? Простят ли ему потерю Облачного Копыта? Простит ли он сам себя? Может, и нет. Но он это и заслужил. Все это — последствия его собственного выбора, ужасного и ошибочного.

Перед тем, как начать похороны, Дезко сел отдохнуть. Было еще темно, но уже приближался рассвет. Он это чувствовал. И его не беспокоило, когда именно начнется рассвет.

— Мы дома, — вслух произнес Дезко. Он держал Облачное Копыто на коленях и гладил его гриву. Таурен обернулся на восток, зная, что там непременно появятся йина’и.

Дата добавления: 2015-10-11 | Просмотры: 291 | Нарушение авторских прав