АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Некоторые релевантные теории.

Идея социального конструирования реальности. Четыре постулата:

1) Мир не предстает человеку объективно, человек постигает реальность через опыт, а опыт находится под влиянием языка.

2) Языковые категории формируются в социальном взаимодействии в конкретном социуме, следовательно, имеют социальную природу.

3) Понимание действительности в данный момент зависит от того, что сформировалось в социуме (от действующих норм социальных конвенций).

4) Формируемое социально понимание действительности определяет многие стороны человеческой жизни.

Экологический подход Гибса: Не так важно, что у человека в голове, как то, в чем эта голова (Umwelt). Человек во взаимодействии с окружающей средой.

Витгенштейн: Три идеи (потом отсюда развились теории речевых актов):

1) Язык неотделим от контекста использования = язык — это форма жизни.

2) Когда человек говорит, он действует.

3) Язык — форма конвенционального поведения.

Часть 3

Теория лингвистической относительности. Создана Эдвардом Сепиром и Бенжамином Уорфом. Почти сто лет назад этих американских антропологов, как и многих мыслителей, интересовал вопрос о силе влияния языка на мышление. Суть их гипотезы состояла в том, что язык, как минимум, предрасполагает к выбору определенных форм поведения и мышления или даже полностью определяет мышление.

Социальная ответственность (Шоттер): 1. Человеческий опыт неотделим от коммуникации 2. Центральное звено связи между коммуникацией и опытом состоит в процессе объяснения (через язык). Отсюда социальная ответственность ■* человек обязан объяснить свое поведение, и это объяснение строится в терминах правил общества. Планирование поведения осуществляется в свете последующего объяснения. Наше понимание в большой степени определяется тем, как мы говорим.

Психотерапия²⁰.

Нарративная психотерапия основана на идеях социального конструктивизма. Причем для нарративных терапевтов существенным оказался сдвиг от конструктивистской сосредоточенности на биологии наблюдателя в сторону социально-конструктивистского интереса к взаимодействию между наблюдателями.

Нарративные терапевты полагают, что реальности конструируются людьми через язык и организуются и поддерживаются через истории.

Согласно Майклу Уайту (White M., 1995), нарративная терапия сфокусирована на том, как люди выражают свой опыт. Эти акты выражения опыта, переживания мира или жизни есть интерпретации (через язык), посредством которых люди придают смысл своему опыту и делают его понятным для себя и для других. Смысл и опыт — нераздельны.

П. Вацлавик: «...Мы имеем дело с, казалось бы, само собой разумеющимся допущением, что существует некая действительная, объективная, независимая от человека реальность, которую нормальный человек осознает яснее, чем так называемый душевно больной. Идея такой реальности стала в философском отношении несостоятельной уже со времен Д. Юма и И. Канта; в научном же отношении несостоятельной она является с тех пор, когда стало утверждаться мнение о том, что задачей науки не может быть поиск и обнаружение неких окончательных истин.

Современные подходы в системной семейной терапии 297

Акты выражения опыта — это единицы смысла и опыта. То, каким будет выражение опыта, зависит от того, насколько людям доступны интерпретативные ресурсы, способные обеспечить так называемые рамки понятности, нечто, что приводит события жизни в отношение друг с другом.

Акты выражения опыта имеют культурный контекст и наполнены культурно заданными знаниями и практиками. То, как люди интерпретируют свой опыт, конституирует их жизнь: мир, в котором они живут, самих людей, их отношения, способы переживания и т.д. Интерпретации, выражение опыта находятся в постоянном производстве, и это меняет жизнь.

Действие опирается на смысл — то, что люди будут делать, основано на том, как они интерпретируют свой опыт. Люди предпочи-

Насколько мне известно, допущение «реальной» реальности сохранилось лишь в психиатрии. В этой связи было бы полезно провести фундаментальное различие между двумя аспектами действительности, которое достаточно ярко выявляется на простом, часто приводимом примере. Физические свойства золота известны с давних пор, и совершенно невероятно, чтобы они (так же, как многочисленные другие естественнонаучные факты, установленные экспериментальным путем) были подвергнуты сомнению в результате новых исследований, либо существенно обогатились благодаря последующим фундаментальным открытиям. В данном случае, если два человека имеют разные мнения относительно его физических свойств, то привести естественнонаучные доказательства тому, что один из них прав, а другой — нет, относительно просто. Эти свойства золота мы называем действительностью первого порядка (дабы несколько упростить картину, мы оставляем без внимания тот факт, что, как об этом говорит X. фон Ферстер в своем докладе, и этот аспект реальности является результатом фантастически сложного процесса конструирования действительности на нейрофизиологическом уровне, что обязательно предлагает наличие одной и той же языковой и семантической среды). Помимо этого, совершенно очевидно, в отношении золота существует действительность второго порядка, а именно — его стоимость. Эта последняя не имеет ничего общего с физическими свойствами металла, а представляет собой допускаемую человеком условность. Общепризнано, что и эта реальность золота является, в свою очередь, результатом взаимодействия других факторов, таких как, например, соотношение предложения и спроса или последние высказывания Аятоллы Хомейни. Все эти факторы объединяет то, что они являются человеческими конструкциями, но никак не отражением независимой истины.

Таким образом, так называемая действительность, с которой мы имеем дело в психиатрии, является действительностью второго порядка, и конструируется путем приписывания смыслов, значений или ценностей соответствующей действительности первого порядка. Различие между двумя упомянутыми действитель-ностями хорошо выявляется в известном шуточном вопросе о различии между оптимистом и пессимистом: оптимист — как гласит ответ — о начатой бутылке вина скажет, что она наполовину полная, пессимист же — что она наполовину пустая. При одной и той же действительности первого порядка налицо две принципиально разные действительности второго порядка» (цит. по: Вацлавик, 2001).

Часть 3

тают те смыслы, которые разделяются их сообществом. Смыслы личного опыта, которые изначально расплывчаты и неясны, определяются и проговариваются в сообществах людей в соответствии с установленными процедурами. Таким образом, люди формируют и переформируют свою жизнь через выражение опыта, через истории. Эти истории не абстракция, не нечто, находящееся вовне, к чему люди могут отнести свой опыт, не точки зрения или «зеркала мира» — это и есть сама жизнь.

Основанная на этих теоретических допущениях, нарративная терапия предлагает людям возможность рассказать и перерассказать, воплотить и перевоплотить предпочитаемые истории своей жизни; превратить уникальные, противоречивые, случайные, а иногда и отклоняющиеся события своей жизни в значимые эпизоды присутствия альтернативного; распространить это присутствие во времени так, как им удобно; открыть альтернативные знания и умения, которые содержатся в этих новых выражениях опыта и определить их культурный контекст, который, возможно, не будет соответствовать доминирующим в данной культуре историям, то есть эти знания и умения могут быть репрессированы в данной культуре; открыть способы жизни, в которых эти альтернативные знания и умения воплощаются (например: можно жить весело и мне это нравится; жить весело — это жить вот так-то; и вот как это можно сделать).

Никаких объективных истин для нарративного терапевта, конечно же, не существует. Цель нарративной терапии — создание новых историй, открытие пространства для широкого поля альтернатив, ощущения выбора.

Между этой теоретической посылкой и прагматической целью располагается позиция терапевта. Нетрудно догадаться, что называется она «не-знание».

Нарративные терапевты испытывают искренний интерес к историям своих клиентов, всегда готовы и рады услышать нечто удивительное и уникальное.

Поскольку нарративный терапевт не имеет доступа к глобальным основаниям жизни, если таковые имеются, и не знаком с универсальной природой человека; не думает, что за поверхностным скрывается глубинное, к которому у него одного как тренированного эксперта есть доступ; не знаком не только с классифика-

Современные подходы в системной семейной терапии

циями и типологизациями людей/систем, паттернов поведения и т.д., но и с идеей нормы, — в связи со всем этим ему сложно определить, что предпочтительно для данной семьи/клиента (быть функциональной, дисфункциональной или еще какой-то) или куда ее/его следует вести (скажем, с психотического уровня на невротический). А главное, нарративный терапевт понятия не имеет, кто перед ним сидит. Зато он точно знает, что чем-то отличается от этих людей (полом, возрастом, расой, вероисповеданием и т.д.), и эти отличия влияют на то, как он понимает истории своих клиентов. Соответственно это свое «не-знание» людей нарративный терапевт старается по-постмодернистски рефлексировать и задавать больше вопросов относительно тех моментов историй, где он чувствует себя особенно незнающим.

Дж. Фридман и Дж. Комбс пишут о том, как предыдущий клинический опыт и знания могут мешать нарративному терапевту справиться с «Ага»-реакцией на «клинически значимые моменты»²¹. Трудно отказаться от «экспертных фильтров» и, «хотя полученное образование говорит нам о том, что мы знаем, попытаться прислушаться к тому, что мы не знаем» (Фридман Дж., Комбс Дж., 2001).

Согласно Майклу Уайту, понимание возникает в сознании тех, кто участвует в интерпретативных актах, в выражении опыта и действиях — практических следствиях этих выражений. Нарративный терапевт в процессе терапии пытается понять, какой смысл несут истории людей для них самих. Знать здесь, по сути, означает понимать, и этих пониманий столько же, сколько историй.

Итак, ключевые слова в позиции нарративного терапевта: отказ от роли эксперта, не-знание, уважение, интерес, сотрудничество, прозрачность.

Еще одна базовая идея нарративной терапии, основанная на ее представлениях о роли языка в жизни людей, звучит так: «Люди — это не проблемы. Проблемы — это проблемы».

Итак, люди — не проблемы, но отношение, которое человек имеет к набору источников, с помощью которых он придает смысл своей ситуации, может поместить его «в» проблемы.

²¹ У Виктора Пелевина есть отличная иллюстрация к этой практике — рассказ «Зигмунд в кафе».

Часть 3

По мнению нарративных терапевтов, многие способы, которые изначально были созданы, чтобы помочь людям успешно справляться с проблемами, на самом деле скрытым образом удерживают их в этих проблемах и увеличивают силу проблемы и ее власть над человеком. Причина этого в том, что язык, который мы унаследовали в наших (особенно в западных) культурах, способствует тому, чтобы мы осмысляли себя и наши отношения с миром определенными способами (теория лингвистической относительности и социального конструирования реальности).

В языке есть ресурсы, которые позволяют нам интерпретировать наши проблемы следующим образом: «Это с нами что-то не в порядке: я алкоголик, а не у меня есть такая проблема — алкоголизм; я злая, а не у меня есть проблемы со злостью». Последние формулировки звучат для нас странно, и непривычность этой интерпретации обусловлена языком.

Точно так же во время прогулки в горах нам было бы странно услышать от представителя племени (не помню какого), что вот, мол, камнит. Для нас бы падали камни. Если мы представим, что эти камни наделены сознанием и пришли из разных культур, подобных, скажем, нашей и этого племени, то одни из них с детства слышали, что им предстоит камнить, в то время как другие готовились падать.

Представим теперь, что камень из общества падающих камней пришел к психотерапевту, выходцу из племени камнящих (этот психотерапевт, скорее всего, называл бы себя «психоте-рапевтирующий»), с проблемой страха падения.... «Какого такого падения?» — подумал бы модернистский пси-хотерапевтирующий, уже в этот момент радостно предвидя, что этот пациент к нему надолго и за то время, пока они будут прогулочным шагом идти к камнящей реальности, он, терапевт, вероятно, успеет довести эту реальность до правильного состояния, в котором он всем известен как первооткрыватель «синдрома "страха падения" у камнящих». «Ага! Значит, падения!» — подумал бы модернистский психо-терапевтирующий, читавший на втором курсе работы предыдущего психотерапевтирующего, уже в этот момент обреченно предвидя, что этот пациент наверняка упорно будет называть его психотерапевтом, несмотря на то, что неотделимость действия от агента действия давным-давно научно доказана и нормальному пациенту совершенно очевидна.

Современные подходы в системной семейной терапии

«Ого! — подумал бы постмодернистский психотерапевтирую-щий (долгие годы с большим интересом пытавшийся понять всех тех, кто называл его психотерапевтом, ухогорлоносом и летчиком-испытателем). — Он говорит, что у него есть такая проблема — страх падения. Очень, очень интересно!» Вслух: «Вы, знаете, в культуре, в которой я вырос, не было даже такого слова «падение»... Некоторые нарративные терапевты, и я в том числе, полагают, что... Еще мама часто говорила мне в детстве... Я бы хотел постараться понять... Представьте, что прошел год и вы уже «с тихим достоинством ждете падения и не слышите страха», это будет для вас хорошее состояние?.. Кто первым заметит, что вы больше не слышите страха?.. Были ли когда-то в прошлом случаи, когда вам удавалось договориться с этим Страхом падения, чтобы он на какое-то время замолчал?» (Думает: «Потрясающе! Потрясающе интересно! Сколько в мире всего уникального и непознаваемого! Вот процесс психотерапии, например...»)

Многие терапевтические подходы базируются на негласной предпосылке, что «Я» или Индивид — это то самое место, к которому следует отнести проблему. Таким образом, они помогают позиционировать людей как «индивидов, с которыми не все в порядке»²².

«Возьмем, например, идею лечения беседой, которая неслучайно промелькнула в начале нашего рассуждения о нарративной терапии. Эти два слова могли бы ухватить некую суть того, что такое «терапия». Они предполагают, в них имплицитно содержится, что у кого-то есть проблема и эту проблему надо излечить. Терапевт, таким образом, подобен доктору, который может диагностировать, что именно должно быть вылечено. Доктора обучены быть экспертами в решении этой задачи. Когда доктор находит, в чем действительно проблема, он может, как эксперт, дать определение того, «что здесь на самом деле происходит», и на основе этого предпринять ряд действий, которые все приведут в порядок. И таким образом тот, у кого была проблема, больше ее иметь не будет, так как все было приведено в порядок, стало правильным, и человек теперь может жить немного лучше, по крайней мере, в течение какого-то определенного времени. Вот такая карикатура на модернистский взгляд на язык и практику... Озвучивая постмодернистский подход, мы могли бы здесь задать такие вопросы: кто определяет, что значит в порядке и не в порядке, что правильно, а что неправильно? Какой эффект это производит на человека, когда ему говорят, что он должен подчиниться экспертизе другого? На каких основаниях, с какой стати один человек имеет право на то, чтобы его знания рассматривались как более серьезные/лучшие, чем чьи-то еще? Язык действует в согласии с научным методом так, что это приближает нас к контакту с подлинными фактами природы, с истинным положением вещей? Или язык более конструктивистская вещь и сам создает и поддерживает некоторые проблемы?» (J^ennY Pinkus, August 1996).

Часть 3

Лингвистическая практика, помогающая людям отделить себя от проблем (то есть от проблемно насыщенных историй, которые они воспринимают как собственную идентичность), посмотреть на них со стороны, посмотреть на свои отношения с проблемой, взять на себя больше ответственности за характер этих отношений и почувствовать себя способными в значительной степени определять эти отношения, — вот такая лингвистическая практика называется экстернализацией и является еще одной базовой техникой нарративной терапии.

Экстернализация также исключает эффект «приклеивания ярлыков» и способствует тому, чтобы вся семья сплотилась и направила свои усилия на борьбу с проблемами, а не с людьми (с алкоголизмом, а не с мамой-алкоголичкой; с невнимательностью, а не с ужасно (и будто назло родственникам) невнимательным ребенком и т.п.). Это уменьшает количество обвинений в семье, снижает чувство вины у ее членов и повышает эффективность их усилий.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ

Как уже было сказано, экстернализация — это лингвистическая практика, и осуществляется она с помощью экстернализирую-щей беседы. Эта беседа состоит в основном из вопросов, направленных на различные этапы экстернализации (отделение проблемы, изменение отношений с ней и т.д.).

Чтобы самому нарративному терапевту, начинающему практиковать экстернализирующие беседы, было легче увидеть проблему отдельно от сидящего перед ним человека, он может для начала прямо во время разговора представлять ее как отдельную «сущность», сидящую, скажем, на плече у клиента или на другом стуле. Как вы уже поняли, критическим моментом в экстернализи-рующей беседе является построение фразы терапевтом.

Например, в ответ на фразу клиента: «Я депрессивный человек, мне не хочется ничего делать или выходить куда-либо» — терапевт может сказать: «То есть Депрессия мешает вам выходить в люди и быть активным?». Терапевт внимательно слушает клиента, замечая, какими именно словами тот описывает проблему и свои отношения с ней, и затем использует эти слова, задавая вопросы и перефразируя то, что сказал человек, таким образом, чтобы проблема переместилась вовне. Так постепенно происходит трансформация беседы из интернализирующей — в экстернализирующую.

Современные подходы в системной семейной терапии

Некоторые различия между интернализирующей

и экстернализирующей беседами (по: Morgan A., 2000)

Часть 3

Таблица 2

Иногда проводится процедура персонификации проблемы — ей приписывается имя или она наделяется определенной идентичностью. Многие люди, особенно дети, могут нарисовать проблему, и это помогает им отделиться от нее. Существенно, что язык описания проблемы и имя для нее должны исходить от клиента. Терапевт может просто спросить что-нибудь вроде: «Интересно, а вы могли бы предложить какое-нибудь имя для этой проблемы?»

Экстернализируемая проблема может представать в различных формах, это могут быть чувства — тревога, вина, страх и пр.; аспекты отношений — борьба, ссоры, взаимные обвинения и т.д.; культурные и социальные практики — приписывание вины матери, родителям, женщине, гетеросексульное доминирование, дето-центризм и пр.; и даже метафоры, в которых люди часто говорят о проблемах: «стена непонимания», «волны отчаянья», «запертая дверь, за которой притаился ужас» и пр.

Порой по ходу беседы экстернализируется несколько проблем. В этом случае терапевт может перечислить имена проблем и попросить клиента установить приоритеты. Можно также попробовать выявить связи между этими проблемами — возможно, некоторые из них вступили в коалицию и поддерживают друг друга. Например, у депрессии в друзьях могут быть самокритика и неуверенность в себе.

Современные подходы в системной семейной терапии

Во время беседы терапевт постоянно должен перепроверять и учитывать более широкие контексты существования проблемы. Выбранное без учета контекста имя проблемы может поддерживать ее. Например, если семья обратилась по поводу страхов и ночных кошмаров у ребенка, нужно исключить вероятность того, что ребенок подвергается насилию, а страхи — его следствие. Если назвать проблему «страх» и начать экстернализировать ее, в то время как настоящей проблемой является внутрисемейное насилие, то это лишь добавит ребенку и семье опыта замалчивания.

Названная и отделенная проблема сначала тщательно исследуется и персонифицируется. Терапевт интересуется ее уловками, тактиками, способами действовать и разговаривать с человеком, намерениями, идеями, планами, предпочтениями, правилами, желаниями, мотивами, мечтами, союзниками и противниками и пр.

Чем больше проблема персонифицируется, тем больше она отделяется от человека.

В ходе экстернализирующей беседы человек пересматривает свои отношения с проблемой. Терапевт может спросить: «Могли бы вы рассказать, как развивались ваши отношения с Перфекцио-низмом? Как бы вы охарактеризовали эти отношения на сегодняшний день? Это благополучные или неудовлетворительные отношения? Они приносят больше радости или огорчений?» Люди могут описывать эти отношения как конфликтные, дружеские, противоречивые, утомительные и пр.

Когда существующие на данный момент отношения описаны, терапевт может начать спрашивать человека о том, каких бы изменений в этих отношениях он хотел. Тогда у человека появляется возможность исследовать и сформулировать свое собственное, отделенное от проблемы мнение по поводу этих отношений и определить дальнейший путь их развития. Человек может захотеть завершить отношения с проблемой или сделать их более спокойными и регулируемыми. Например, в определенных ситуациях человек хотел бы по собственной воле вступать в дружеские отношения с Перфекционизмом и брать у него энергию для работы. А в личных отношениях, во время развлечений и отдыха он может обойтись без Перфекционизма.

Техника, включающая в себя и экстернализацию, и уникальный эпизод, называется прослеживание истории проблемы. Когда проблема первично названа, терапевт, не забывая перепроверять

Часть 3

название проблемы, начинает интересоваться ее историей, задавая соответствующие вопросы:

Когда вы впервые заметили проблему (встретились с ней)?

Я бы хотела уточнить, когда Депрессия обладала наибольшей силой и влиянием на вашу жизнь? А когда она была наиболее слабой? В какие моменты, периоды жизни Вы в наибольшей степени чувствовали, что способны противостоять Депрессии?

Для того чтобы задавать такие вопросы, проблема не обязательно должна быть названа — можно говорить просто «проблема». Часто бывает полезно использовать вопросы относительного влияния — позволяющие заметить и проследить изменения степени и характера влияния проблемы на жизнь человека на определенных временных промежутках. Это сразу «разрыхляет» проблемно насыщенный нарратив, снижает власть проблемы и позволяет увидеть альтернативы. Терапевт может спросить: «Если 10 — это максимальное влияние проблемы, то насколько она была влиятельна 6 месяцев назад, 10 лет назад, сейчас, что вы ожидаете через неделю?» И т.д. Или радикальней: «Если 10 — это ваша жизнь, то какой частью от десяти владела проблема и сколько оставалось у вас полгода назад?» Клиент может ответить: «У нее было 6, а у меня 4». Терапевт: «А неделю назад?» Клиент: «У нее 8, у меня 2». Терапевт: «А пять лет назад?» Клиент: «У нее 1, у меня 9».

Формы таких вопросов бывают самыми разными — влияние выражается в процентах, степенях, других числах, изображается графически и т.д.

Пример 1.

Графическое изображение истории проблемы

и изменения ее влияния на жизнь человека

Часть жизни Маши, Часть жизни Маши,

отнимаемая Тревогой свободная от тревоги

*

Современные подходы в системной семейной терапии

*

Четыре года назад

*

Пять лет назад

Пример 2.

Снижение влияние проблемы на жизнь человека с помощью исследования истории этой проблемы (по: Morgan, A., 2000)

Рауль страдал от жестокой депрессии. Большую часть своей взрослой жизни он провел в одиночестве, почти не общаясь с людьми. Депрессия была его спутницей с юных лет. Он был многократно госпитализирован и пришел на консультацию к терапевту, чувствуя, что готов покончить жизнь самоубийством.

В ходе беседы постепенно проявлялась история вхождения Депрессии в его жизнь. Затем Рауль смог назвать и точную дату, когда она впервые появилась. Это был день смерти его матери, после которой он был отправлен в приемную семью, где практиковались абъюзы и насилие.

Отследив историю Депрессии и восстановив момент, когда она вошла в его жизнь, Рауль смог говорить о том, как он жил с матерью, когда в отношениях присутствовала взаимная любовь и забота. Он сумел также отследить стратегии и тактики Депрессии и то, какую роль в них играл абъюз, который поддерживал Депрессию и позволял ей долгие годы доминировать в его жизни.

Помещение Депрессии в рамки определенного сюжета, распространенного во времени и обладающего собственной историей, позволило Раулю восстановить способы противостояния Депрессии, к которым он прибегал за эти годы (некоторые из них были успешными). Обнаружив эти истории сопротивления проблеме, признав их и восстановив связь с образом матери, Рауль значительно изменил соотношение сил между собой и Депрессией в своей жизни.

Еще одной смежной техникой, которая может использоваться в любой момент в ходе беседы, является исследование эффектов проблемы.

Терапевт может интересоваться, каким образом и какими способами проблема повлияла и влияет:

Часть 3

О на то, как человек воспринимает себя, какой личностью он себе видится;

О на то, какого человек видит в себе родителя, партнера, мать, жену, сестру, брата, сотрудника и пр.;

О на его надежды, мечты и ощущение будущего;

<> на его отношения с детьми, партнерами, родителями, коллегами и пр.;

О на его работу;

О на его социальную жизнь;

О на его мысли;

О на его физическое состояние;

О на его настроение и чувства;

О на его повседневную жизнь.

Как Булимия повлияла и влияет на Ваше настроение? Как Страх меняет ваше восприятие других людей и мира? Вспышки агрессии каким-то образом повлияли на вашу профессиональную жизнь?

Без такого исследования людям будет сложно ощутить, что терапевт действительно понимает их проблему и вообще слушает их. В процессе семейного консультирования, когда каждый член семьи расскажет о влиянии проблемы на его жизнь, можно увидеть сходство и различия в опыте. Исследование влияний непременно должно проходить в ходе экстернализирующей беседы, в противном случае оно может только усилить власть проблемы. Такое исследование часто способствует обнаружению уникальных эпизодов.

Обнаружив эффекты проблемы, полезно предложить людям оценить их. Терапевт никогда заранее не знает, что тот или иной эффект означает для конкретного человека.

Вопросы могут быть такими:

О Это хорошо или плохо? О Вам это приятно или нет? О Это скорее радостно или печально? О Для вас это позитивный или негативный опыт? О Насколько это Вам подходит? И т.п.

Современные подходы в системной семейной терапии 309

Узнав о позиции людей относительно эффектов проблемы, терапевт просто спрашивает: «Почемуг?». С такой оценки эффектов проблемы и ее объяснения часто начинается построение новой истории. Например, когда человек говорит: «Лень часто убеждает меня посмотреть телевизор, вместо тог-о чтобы заниматься домашними делами, и это приводит к тому, чтго потом я не позволяю себе пойти развлечься или пообщаться с семьей. Потому что надо делать дела. Но Лень снова убеждает м<еня их не делать, и я опять смотрю телевизор. И так постоянно. М1еня это совсем не устраивает. Я бы хотела больше общаться и развлекаться, мне не так уж нравится телевизор. Думаю, я общительный человек, и общение для меня — ценность», — в этот момещт уже открывается пространство для развития новой истории, in можно спрашивать, когда Лень ослабевает и пр.

Деконструкхивная беседа —

рассмотрение проблемы в разных ю^нтекстах

С точки зрения нарративных терапевтов, проблемы могут сохраняться только в том случае, еслвд они поддерживаются определенными убеждениями, идеями и установками. Например, такие неврозы, как анорексия и булимия, мюгут существовать только в тех культурах, где ценится худоба, где; об успехе и компетентности могут судить по размерам тела и где поддерживается индивидуализм и самонаблюдение. Такие идеи1, исходящие из культуры и поддерживающие проблему, часто обладают большой властью и воспринимаются людьми как «законь^ жизни» и «вечные истины». В процессе деконструктивной беседьи терапевт предлагает клиентам исследовать эти идеи и практики^ определить их, подвергнуть критическому анализу и проследить их историю. Во время такой беседы терапевту интересно выяснит^:

О Какие скрытые допущения позволяют данной истории обрести смысл, придаваемый ей этим!_И людьми?

О Какие непроговоренные допущения позволяют этой истории работать и быть жизнеспособной?

О Какие идеи могут привлекаться, чтобы объяснить подобное поведение людей?

О Какие «само собой разумеющиеся» способы жизни поддерживают существование проблемш?

Часть 3

Деконструктивная беседа помогает людям «распаковать» доминирующие истории, посмотреть на них с новых точек зрения и увидеть, как они были сконструированы.

Пример 3.

Деконструкция отношений Люси с «Концентрацией»

(По: Morgan A., 2000, с. 47-49)

Люси обратилась ко мне по поводу сложностей с «концентрацией» при написании важного текста. Многие сферы жизни Люси оказались под влиянием этой проблемы. Проблема привела Люси к мысли, что она «непродуктивный человек». Она пыталась убедить Люси, что в будущем та едва ли найдет работу — и правда, увидев ее бессмысленно слоняющейся по офису, вместо того чтобы заниматься делом, люди непременно догадаются, что она «ха-лявщица» и совсем не заслуживает выплачиваемых ей денег. «Стресс» часто занимал ее мысли и воздействовал на физическое состояние — Люси постоянно ощущала тяжесть в животе, чувствовала слабость и общий дискомфорт.

Голос проблемы оказался довольно критичным и злобным. Вооружившись сарказмом, он убеждал Люси, что ей никогда не закончить текст.

Он пытался многое ей внушить: «У тебя в принципе неверный подход к задаче», «Ты выбрала неверные методы», «Тебе надо было бы делать больше в течение каждого дня», «Если бы ты не потеряла столько времени, ты бы уже давно все написала», «Текст должен получиться идеальным и точно соответствовать тому, что хочет увидеть преподаватель».

Люси рассказала, что проблема критикует ее за каждый перерыв на чашку кофе или звонок другу, говоря, что она пытается «спрятаться от задачи» и что «так ей никогда не закончить».

Я спросила Люси, что для проблемы означает «быть продуктивной». В ходе беседы мы обнаружили, что у проблемы на этот счет довольно строгие критерии. Проблема полагала, что Люси должна сидеть на стуле и работать определенное количество времени каждый день. Проблема считала, что в течение этого времени Люси обязана думать только о содержании текста и либо читать, либо печатать, либо делать комментарии, либо редактировать.

Разговор об источниках, из которых проблема обогатилась этими идеями, я начала с вопроса о том, что такое «продуктив-

Современные подходы в системной семейной терапии 311

ные занятия». Это привело к исследованию историй этих идей в жизни Люси.

Люси рассказала, что идеи о «продуктивном обучении» поддерживались на протяжении всего ее пребывания в школе и университете. Самое раннее воспоминание относилось к шестому классу школы. Она была тогда 11-летней девочкой. Начиная с этого времени, идеи про «продуктивное обучение» подкреплялись стишками и статьями, которые ей задавали читать, специальными беседами про «навыки хорошей учебы», которые она посещала в школе, и разговорами про учебу с друзьями.

Я спросила Люси, как эти идеи воздействовали на ее жизнь, как она к ним относится и насколько считает полезными или бесполезными для себя. Люси заявила, что эти идеи разрушают и утомляют ее — она постоянно сравнивает свою работу с какими-то критериями, и то, что она делает, никогда не кажется ей достаточно хорошим. Эти идеи вредят ей как студентке. Она часто чувствовала себя никчемной и некомпетентной, взволнованной и обеспокоенной, как будто ей никогда не удастся соответствовать ожиданиям.

Далее мы исследовали, что Люси переживала, когда не испытывала влияние этих идей. Оказалось, что в такие моменты она знала: «У меня все получится. Это немного сложно, но весело и интересно, и это закончится». Люси чувствовала уверенность: «Мои поиски увенчаются успехом». Люси сообщила, что когда она вырвалась из-под власти идей проблемы, связанных с обучением, она увидела, что важным было вовсе не «Как».

Это повлекло за собой детальное обсуждение того, что именно для Люси означает «не важно Как» («не важно как» стало альтернативной историей, выстроившейся в ходе нашей дальнейшей беседы). Мы вместе поговорили о том, что нам обеим известно о способах «работы» художника. Здесь у нас с Люси были сходные впечатления: часто художник просто сидит и думает, пьет много кофе, звонит друзьям, исследует комбинации цветов и экспериментирует с их сочетаниями на палитре. Может пройти много дней, прежде чем художник прикоснется кистью к холсту. Для художников неважно, как организован процесс, и они часто достигают прекрасных результатов.

Мы поговорили и о других знаниях и опыте, помогающих развивать альтернативную историю и открывающих Люси новые пути к действию. Эта беседа подвергла сомнению «само собой разумеющиеся истины» и убеждения относительно учебы и помогла Люси освободиться от идей, поддерживающих проблему. Для Лю-

Часть 3

си это означало многое — она смогла завершить свою работу над текстом и стала чувствовать себя гораздо свободнее и веселее, принимая участие в этом проекте.

После того как я спросила Люси об идеях проблемы относительно продуктивности и непродуктивности, она почувствовала облегчение и смогла посмеяться над многими из этих идей. Этот переломный момент в беседе помог Люси вырваться из круга доминирующих проблемных идей и направиться в сторону альтернативной истории, сконцентрированной вокруг ее способностей, знаний и компетенций как студентки.

Таким образом, деконструкция может привести к расшатыванию «само собой разумеющихся идей» и открыть пространство для альтернативных историй, которые помогают людям вырваться из-под власти проблемы и восстановить связи с собственными предпочтительными идеями, мыслями и способами жизни».

УПРАЖНЕНИЯ

Упражнение на экстернализирующую беседу²³

Выполняется в группах по три человека. Первый исполняет роль проблемы, второй — роль человека, который испытывает влияние проблемы (субъект проблемы). Третий — играет репортера-исследователя (журналиста-детектива), ловко разоблачающего увертки и хитрости. Если участников больше трех, то может быть два репортера или несколько наблюдателей, которые делятся впечатлениями в конце упражнения.

Упражнение состоит из трех частей. В первой части Репортер расспрашивает Проблему о ее успехах, во второй — о неудачах. Во время этих бесед Субъект внимательно слушает и не перебивает. В третьей части упражнения у него будет возможность поделиться с другими участниками своим мнением об этих интервью.

Первая часть

Участники распределяют роли и называют проблему. Человек, исполняющий роль проблемы, узнает, что проблемы бывают

Автор: Michael White. Предоставлено Натальей Савельевой, психологом, преподавателем психологии ГУУ, по материалам 5th International Narrative Therapy & Community Work Conference in July'2003 (Liverpool, UK).

Современные подходы в системной семейной терапии

довольно надменными и хвастливыми и с охотой говорят про свои успехи и про то, как они их достигли. Они так самоуверенны, что выдают свои секреты и тем самым губят себя. Поэтому человек, который играет Проблему, полностью сотрудничает с Репортером во время интервью.

Важно, чтобы Репортер занимался исследованием влияния проблемы и ее особенностей, а не пытался ее как-то менять или лечить. Иногда это трудно дается человеку, который играет Репортера-исследователя. Порой ему приходится сознательно сдерживать желание быть полезным.

Темы, на которые Репортер задает вопросы в первой части:

а) В какие сферы жизни Субъекта проблема уже проникла, где ее влияние особенно сильно? Влияет ли она на взаимоотношения субъекта с другими людьми, на его чувства, вмешивается ли в его мысли, как она изменила представление Субъекта о самом себе и об истории его жизни? И т. д.

б) Как именно Проблема манипулирует Субъектом: к каким стратегиям, методам и хитростям она прибегает, пытаясь руководить его жизнью?

в) Какие способности и качества проблемы помогают обесценивать те или иные способности, знания и умения Субъекта? Например, может быть, Проблема очень энергичная и настойчивая, никогда не расслабляется и все время талдычит одно и то же, достигая эффекта за счет повторений, и у Субъекта просто не хватает энергии и времени засомневаться в том, что она твердит, а вместо этого он сомневается в себе. Репортер тут же расспрашивает Проблему о том, какими способами она сообщает Субъекту о себе, как заявляет о своем влиянии на его жизнь.

г) Какие у Проблемы цели? Чего в итоге она хочет добиться, влияя на жизнь Субъекта, как она представляет его идеальное будущее? Какие у нее надежды и мечты?

д) Кто поддерживает проблему? Какие силы с ней заодно? Это могут быть и другие Проблемы или особенности Субъекта (например, Лень может быть в союзе со Страхом), и Люди, и социальные институты, и идеи, и пр.

е) Какие стратегии выживания будет использовать проблема, если ее доминирование окажется под угрозой? Какие «ударные методы» у нее припасены на крайний случай?

Часть 3

Вторая часть

Влияние проблем на человеческую жизнь и отношения никогда не бывает безоговорочно успешным. Однако Проблемы обычно не хотят говорить о своих неудачах, предпочитают их скрывать. Поэтому Репортеру важно заранее ознакомиться с фактами таких неудач, которые просто невозможно скрыть. Это необходимо для того, чтобы во второй части упражнения Проблемы начали пусть неохотно, но исповедоваться и в своих неудачах.

У Репортера есть много возможностей разузнать о неудачах проблемы:

а) На какие сферы жизни Субъекта Проблема еще только планирует распространить свое влияние, что ей еще неподконтрольно? Куда Субъект пока не пустил Проблему?

б) Как он ей противодействует? Изобрел ли Субъект какие-то техники, стратегии, хитрости, которые мешают Проблеме руководить его жизнью?

в) Какие у Субъекта есть качества, умения, способности, которые Проблеме все еще трудно обесценить? Каким образом Субъект сообщает проблеме, что не будет подчиняться?

г) Какие у Субъекта есть планы, цели и мечты, которые совсем не нравятся Проблеме, так как противоречат ее собственным планам на его счет?

д) Кто поддерживает Субъекта (родственники, друзья, знакомые, учителя, терапевты, группы людей и т.д., его внутренние союзники — например, Любознательность, мешающая Лени)? Как именно они заставляют Проблему отступить? Какую роль они играют в том, что Проблема отказывается от своих намерений и притязаний?

е) Какие у Субъекта есть способности, делающие его сильнее Проблемы и помогающие ему вытеснять ее даже с завоеванных территорий?

Третья часть

В этой части упражнения участники делятся полученным опытом. Если групп было несколько, то все объединяются и вначале говорят Репортеры, затем Субъекты, затем Проблемы. Если группа одна, то сначала говорит Субъект, потом все обмениваются комментариями.

Современные подходы в системной семейной терапии

Упражнение на деконструкцию 1

Выберите какую-либо сферу жизни или историю. Возьмите пять или более бумажек и напишите на них утверждения или стереотипные высказывания, доминирующие в вашей культуре (это могут быть и цитаты, и пословицы, и поговорки, и просто расхожие фразы и мнения), касающиеся этой сферы жизни. Сформулируйте какое-либо событие или историю вашей личной жизни из этой сферы. Теперь поочередно берите бумажки, читайте написанные на них утверждения и смотрите, как меняется смысл вашего события или ваша история в контексте этих утверждений (другими словами, попадая в эти интерпретативные рамки). Затем оцените, подходит вам такое осмысление события вашей жизни или нет.

Например, тема: различия между мужчинами и женщинами. Высказывания: мужчины — сильный пол, а женщины слабый; мы живем в мужском мире; женщины гораздо более эмоциональны и имеют более богатый эмоциональный мир, чем мужчины; мужчины ориентированы на обустройство мира, а женщины — на семью и отношения; мужчины любят свободу, а женщины — зависимость и пр.

Ваше событие: я женился.

И далее: я женился, а мужчины любят свободу, а женщины зависимость. Получается, я пожертвовал тем, что ценю, а моя жена обрела счастье. Такой смысл моего события мне не нравится (или нравится).

Интереснее делать это упражнение в группах по три-шесть человек. Тогда каждый пишет по три бумажки, потом все они складываются в кучку, и затем первый человек называет событие, и последовательно тянет три бумажки, по очереди вписывая свой опыт в разные смысловые рамки, и наблюдая, как он от этого меняется. Затем второй человек делает то же самое и т.д.

Упражнение на деконструкцию 2

Это упражнение хорошо выполнять в группах по три-шесть человек. Один человек формулирует некую идею, установку, знание, жизненную практику, под влиянием которой он находится и которая в данный момент либо вызывает у него некое сомнение, либо не кажется такой однозначной, либо откровенно ему мешает, либо ему просто хотелось бы ее исследовать. После того как идея

Часть 3

озвучена, он задает другим участникам вопрос: «Откуда я это узнал?». И они рассказывают ему о социальных практиках, идеях, институтах, людях, народных мудростях и т.п., которые его мысль поддерживают.

Например, установка «Женщина не должна быть начальницей (на работе)». Поддерживающие ее идеи и практики таковы: женщина очень эмоциональна и не может принимать взвешенные решения с «холодной головой»; женщин-начальников действительно меньше, чем начальников-мужчин, это сложилось естественным образом, а значит, так правильней; начальник должен быть агрессивным и конкурентным, должен уметь отстаивать власть и свое дело на высоком уровне — это природные качества мужчин, а женщина будет несчастлива, выполняя такую несвойственную ей роль, и превратится в мужика в юбке; кстати, фраза «мужик в юбке» относимая к жестким, властным, самостоятельным женщинам, говорит сама за себя; «Мужчина — голова, а женщина — шея», то есть женщина, если и может руководить, то только исподволь, а не открыто, как начальник; еще Фрейд и Руссо говорили о пассивной, мазохистской природе женщины, а эти люди оказали влияние на всю нашу культуру; вожаки стаи, прайда и пр. — самцы, так уж заведено в природе и т.д.

Носитель идеи при этом просто слушает. Во второй части те же люди, с тем же энтузиазмом рассказывают альтернативные этой установке истории, то есть те социальные практики, истории, стереотипы и пр., которые не поддерживают эту идею. В данном случае вспоминают Клеопатру, Екатерину Вторую и Канда-лизу Райе; тот факт, что женщины с детства более ориентированы на отношения и более экспертны в них, а также имеют более развитые лингвистические способности, а значит, могут лучше управлять людьми, понимать, что происходит, договариваться, делать рабочую атмосферу менее конфликтной и более продуктивной; вспоминают страны победившего феминизма, их парламенты и экономические успехи и пр.

Наконец, в третьей части упражнения носитель идеи делится своими впечатлениями, сообщает, как менялось его восприятие идеи в первой и во второй частях и что с ней произошло сейчас. Главное, что происходит в этом упражнении, как и в терапии, это не убеждение человека в правильности или неправильности его идеи, а именно деконструкция — вскрытие поддерживающих ее историй, осознание неабсолютности, условности этой идеи, откры-

Современные подходы в системной семейной терапии

тие альтернативных историй, отделение человека от идеи и возникновение у него ощущения возможности выбора.

Упражнение на деконструкцию 3

Выполняется в группах по три человека. Роли распределяются следующим образом: один человек — Носитель идеи (установки, убеждения), второй — сама эта Идея, третий — Интервьюер. Интервьюер несколько минут беседует с Носителем идеи и помогает ему хорошо сформулировать ее название. Затем Носитель только слушает, а Интервьюер беседует с Идеей.

В первой части Идея рассказывает свою историю, Интервьюер спрашивает, когда она появилась, во всех ли культурах и во все ли времена присутствовала, кто ее породил, чьим интересам, в какое время служила — каким группам людей, социальным институтам и пр., каковы были ее функции в обществе, когда у нее бывали лучшие, а когда тяжелые времена, кто ее социальные союзники, а кто противники в мире людей и в мире идей и т.п.

Во второй части исследуются взаимоотношения Идеи с данным конкретным Носителем. Интервьюер спрашивает Идею (Носитель по-прежнему молчит):

1) об истории взаимоотношений Идеи с Носителем: когда его встретила, как он к ней сначала отнесся, как развивались отношения;

2) о контекстуальных влияниях, то есть о том, в каких сферах жизни Идея доминирует, а какие от нее свободны; какие у нее планы — будет ли захватывать все сферы и как; действует ли она все время в течение дня или ее влияние зависит и окружения и настроения Носителя и пр.;

3) о последствиях влияния этого Убеждения на жизнь Носителя, то есть к чему практически приводит наличие у данного человека этой Идеи;

4) об отношениях этой Идей с другими практиками, установками, убеждениями, с которыми Носитель связан;

5) о том, какие методы убеждения использует данная Идея, чтобы объяснить Носителю, что она для него очень ценная.

В третьей части, если групп было несколько, все объединяются и по очереди своим опытом делятся Интервьюеры, затем Идеи,

Часть 3

а затем Носители. Если группа одна, то обмен происходит внутри нее, начиная с Носителя.

В реальном психотерапевтическом процессе подобные вопросы задаются самому клиенту, реальная персонификация идеи не производится, но эффект такой же, как и в упражнении.

Упражнение на уникальные эпизоды

Вспомните и сформулируйте уникальные эпизоды нескольких типов для какой-либо доминирующей истории вашей жизни. Укажите, к какому времени относятся эти эпизоды.

Пример. Поступок: я сижу и читаю эту книжку, несмотря на то, что моя Лень крайне настойчиво убеждает меня включить телевизор (настоящее). Проблемно-насыщенной историей, из которой выбивается этот эпизод, будет «Я ленивый и не могу с этим справиться». Придумайте название для альтернативной истории, открывающейся благодаря этим эпизодам.

Вариант для работы в парах/группах: А формулирует уникальный эпизод, Б называет стоящую за ним проблемную историю, время и тип. Затем А и Б вместе придумывают возможные названия для альтернативной истории: «Я человек, способный преодолеть Лень» или «Я заинтересованный студент» и пр.

Подумайте или обсудите, что изменилось в вашей истории, как эти изменения могут повлиять на какие-либо другие сферы вашей жизни и другие истории, кто в вашем окружении заметит эти изменения, какой воздействие это может оказать на ваши взаимоотношения с другими.

Упражнение на историю проблемы и уникальный эпизод

Выполняется в группах по три человека. Роли: Интервьюер, Клиент, Проблема. Клиент формулирует тему или проблему, с которой ему хотелось бы поработать, и вместе с Интервьюером уточняет ее название. Когда название уточнено, Проблема записывает, как она называется. Далее Интервьюер беседует с клиентом по следующей схеме:

1) Выясняет историю развития проблемы, говоря при этом о ней в экстернализационном ключе. Вместе с Клиентом Интервьюер графически зарисовывает историю развития проблемы,

Современные подходы в системной семейной терапии

при это выявляются уникальные эпизоды, то есть периоды, когда власть проблемы в той или иной форме ослабевала или когда ее вообще не было. 2) Интервьюер подробно расспрашивает клиента об уникальных эпизодах, задавая вопросы ландшафта действия и ландшафта идентичности, описанные выше.

На протяжении всей беседы Проблема молчит, слушает и записывает моменты, когда ей становилось особенно хорошо, что именно в текстах Клиента делало ее сильной и радовало, и наоборот, когда она чувствовала угрозу, когда ей становилось плохо.

После завершения беседы Интервьюера с Клиентом Проблема, пользуясь своими записями, рассказывает о своих ощущениях. Затем, если групп было несколько, все объединяются и по очереди своим опытом делятся Интервьюеры, Клиенты, Проблемы. Если группа одна, то обмен происходит внутри нее, начиная с Клиента.

Упражнение на деконструктивное восприятие

и зарождение альтернативной истории

с помощью исследования уникальных эпизодов

Потренируйтесь в деконструктивном восприятии текста и создании альтернативных историй с помощью описанных выше типов вопросов на основе какой-нибудь хорошо известной вам сказки или другой истории.

Например, представьте, что к вам на прием пришел небритый и усталый Колобок, через несколько лет после памятной встречи с Лисой. Это событие глубоко потрясло его и дало начало развитию новой истории, которая на данный момент является доминирующей и проблемно-насыщенной. Колобок рассказывает вам, что его проблема в том, что окружающие постоянно стремятся поглотить его, лишив воли и индивидуальности. И им это удается. Он чувствует себя потерянным, неспособным сопротивляться многочисленным влияниям, да в общем-то, он и не знает, нужно ли им сопротивляться.

Теперь задайте Колобку вопросы, ориентированные на выявление уникальных эпизодов. Чередуйте вопросы ландшафтов действия, смысла и вопросы предпочтения.

Всегда ли Колобок чувствовал себя потерянным? Всем ли встреченным персонажам удавалось его «съесть»? Когда он ушел от Волка, каким Колобком он себе виделся? Это ощущение, что он сво-

Часть 3

боден и независим, соответствует ли в точности тому, как он хотел бы себя чувствовать или каким себя видеть (в зависимости от терминологии Колобка)? И.т.д. Придумайте как можно больше вопросов.

Когда будете придумывать вопросы, у вас, скорее всего, возникнет множество собственных интерпретаций истории Колобка. Эти интерпретации будут порождены огромным объемом профессиональных знаний и всем многообразием вашей личной истории. Например, у вас может актуализироваться интерпретативная модель Мюррея Боуэна, и вы мгновенно увидите, что Колобок низко-дифференцирован и до эпизода с Лисой просто иллюзорно «решал» проблему эмоционального слияния путем бегства (разрывов).

Обнаружив эту мысль, посмотрите на нее и дайте пройти мимо. Вспомните, что вы сейчас в позиции нарративного терапевта, а она предполагает, что Колобок, а не вы, является экспертом по истории Колобка. Классифицировав Колобка и начав относиться к нему в соответствии с лейблом «низкодифференцированный», вы занимаете место эксперта, патологизируете Колобка и вносите в психотерпевтический процесс существенные ограничения²⁴.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обучение постмодернистским подходам в психотерапии открывает перед нами множество дилемм. Например, как мы можем

В 1973 г. американский психолог Д. Розенхэн опубликовал свои сенсационные исследования под заголовком «Здоровый в окружении больных» («Ог beingsane in insane places»). Эта работа представляет собой отчетный доклад одного исследовательского проекта, согласно которому Д. Розенхэн и некоторые его сотрудники были добровольно помещены в психиатрическую больницу на том основании, что они якобы слышат голоса и хотят пройти курс психиатрического лечения. Однако сразу же, как только их приняли на излечение, они заявили, что больше никаких голосов не слышат, и с этого момента стали вести себя так, как если бы оставались нормальными людьми за пределами психиатрической клиники. Срок их «излечения» длился от 7 до 52 дней, и все они были выписаны с диагнозом «шизофрения в стадии ремиссии». Ни один из них не был разоблачен в качестве псевдопациента; более того, любые особенности их поведения рассматривались как свидетельства, подтверждающие правильность диагноза. Вместо того чтобы ориентироваться по фактам наблюдений, поставленный диагноз породил некую «действительность» sui generis, которая, в свою очередь, оправдывала и делала необходимыми применяемые клинические меры. В качестве особого курьеза следует упомянуть о том обстоятельстве, что единственными, кто не принимал участия в конструировании данной реальности, были многие «реальные» пациенты: «Ты не сумасшедший, ты — журналист или профессор» — такие и подобные им высказывания приходилось слышать довольно часто, причем иногда в резкой форме (Вацлавик, 2001).

Современные подходы в системной семейной терапии 321

11 - 1609

учить нарративной практике, обходя при этом модернистскую традицию обучения, согласно которой знание учителя «лучше» знания ученика? Или, если постмодернизм критикует идею «нормы», как нам оценивать прогресс в обучении студентов? Как нам оценить компетентность в этике — ведь это один из ключевых пунктов в работе нарративного терапевта.

Пока эти дилеммы остаются поводом для размышления и поиска практических решений. Однако их наличие не мешает и не должно мешать людям, интересующимся этим подходом, обмениваться опытом и делиться знаниями.

Нарративная практика становится все более популярной во всем мире и привлекает она прежде всего своей гармоничной для современности этикой и сотрудничающей, уважительной позицией терапевта. Работа в этом подходе подойдет тем, чьи личные предпочтения совпадают с нарративной этикой и кто готов к встрече с уникальным и непредсказуемым в своей ежедневной практике.

Литература

1. Будинайте Г.Л. Классическая системная семейная терапия и постклассические направления: свобода выбора // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 3.

2. Вацлавик П. Конструктивизм и психотерапия // Вопросы психологии, 2001, № 5.

3. Жорняк Е.С. Нарративная психотерапия: от дебатов к диалогу // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 3.

4. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М, 1996.

5. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.

6. Ильин И.П. Постмодернизм: словарь терминов. М., 2001.

7. Кузнецов С. Лекции по культурологии. М.: РГГУ, 1995.

8. Пригожий И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М, 1994.

9. Семейная психотерапия. С-Пб., 2000.

10. Современная западная философия. Словарь. М., 1991.

У

Часть 3

11. Фридман Дж., Комбс Дж. Конструирование иных реальностей: Истории и рассказы как терапия. М.: Независимая фирма «Класс», 2001.

12. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Имя Розы. М, 1994.

13. Botella, L. (1997). Personal Construct Psychology, Constructivism, and Postmodern Thought.

14. Combs, G. & Freedman, J. (2002). Narrative therapy ninth couples... and a whole lot morel A collection of papers, essays and exercises. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia

15. Deconstructing Psychotherapy. (1999). Edited by Ian Parker. Sage Publications Ltd. London. Thousand Oaks. Delhi.

16. Gleick, J. (1987). Chaos. New York: Viking.

17. Hart, B. Re-authoring the stories we work by: Situating the narrative approach in the presence of the family of therapists. // Australian and New Zealand Journal of Family Therapy, 1995, vol. 16, No 4, pp. 181-189.

18. Morgan, A (2000) What is narrative therapy? An easy-to-read introduction. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia

19. Shotter, J. (1990) Toward a third revolution in psychology: from inner mental representations to dialogical social practices. // First draft of chapter for David Bakhurst and Stuart Shanker (Eds.) Culture, Language, Self: the Philosophical Psychology of Jerome Bruner, Sage Publications, London.

20. VanderVen, K. (1998). Play, Proteus, and Paradox: Education for a Chaotic and Supersymmetric World. // Play from birth to twelve and beyond: Contexts, Perspectives, and Meanings. Garland Publishing, Inc., NY & London.

21. White, M., & Epston, D. (1990). Narrative means to therapeutic ends. New York: Norton.

22. White, M. (2000) Reflections on narrative practice: essays and interviews. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia

23. White, M. (1989) 'The process of questioning: A therapy of literary merit.' In The Selected Papers of Michael White. Dulwich Centre Publications, Adelaide.

24. White, M. (1995) Re-Authoring Lives: Interviews and Essays. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

II*

И.Ю. Хамитова, Т.С. Драбкина

Использование командной работы в системной семейной терапии

От обучающей группы к рефлексивной команде

Совместное проведение терапевтических сессий стало активно использоваться с возникновением семейной психотерапии — не позднее, чем с начала 1950-х годов. Терапевты, индивидуально работавшие с членами семьи, — например, с супругами, — совместно проводили сессии с семьей.

В 1953 г. Чарльз Фулуэйлер, работавший в Калифорнийском университете в Беркли, начал использовать одностороннее зеркало (Саймон, 1996) как для терапии, так и для обучения студентов — наблюдения, оценки и контроля их работы. Он наблюдал за семьей из-за одностороннего зеркала, затем входил в помещение, где она находилась, сообщал ей свои впечатления, давал задания, затем вновь возвращался за зеркало для наблюдения и обсуждения с коллегами.

С тех пор одностороннее зеркало очень широко применяется в семейной терапии для организации командной работы как в терапевтическом, так и в учебном контекстах. Оно стало известно благодаря Джею Хейли, который довольно много часов провел за ним, наблюдая работу Фулуэйлера и пытаясь понять его вмешательства. Хейли тогда был членом группы Грегори Бейтсона, и в результате в бейтпшовской программе тоже стали использовать одностороннее зеркало. Затем оно стало появляться во многих терапевтических и исследовательских центрах. Зеркало давало се-

/X

Часть 3

меиным терапевтам возможность, которую трудно переоценить, — наблюдать за работой друг друга, обмениваться самым непосредственным опытом, обсуждать то, чему каждый был свидетелем. Отчасти этим можно объяснить стремительное развитие семейной терапии, быстрое распространение многих ее находок и достижений. Она развивалась в значительной мере как «коллективное» мероприятие.

Поначалу одностороннее зеркало использовалось исключительно для наблюдения — зрители, сидевшие за ним, не вмешивались в процесс. Позже при супервизии «вживую» стала применяться связь по внутреннему телефону: терапевту, работающему с семьей, можно было дать указание, задать вопрос, вызвать его из комнаты при необходимости. Таким образом, терапия осуществлялась более чем одним человеком. Однако в учебном процессе — в частности, при супервизии — эти люди не были равны по статусу. Поэтому такое сотрудничество еще нельзя было назвать командой.

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 433 | Нарушение авторских прав