 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Всем сестрам по мозгамРазделы · Боевики · Детективы · Романы · Фантастика
Всем сестрам по мозгам
Дарья Донцова Всем сестрам по мозгам Глава 1 Если хочешь понять, что вещь тебе абсолютно не нужна, купи ее! Я с недоумением смотрела на небольшой, размером с авторучку, приборчик и задавала себе вопрос: ну в какую командировку уехал мой ум, когда я его покупала? Зачем мне это? И ведь штуковина стоит почти шесть тысяч рублей! Каким образом продавец ухитрился убедить меня раскошелиться? А знаете, что это такое? Электронный выщипыватель бровей, которым можно управлять через Интернет. Ни больше ни меньше. Как я приобрела сей механизм? О, эта история достойна отдельного рассказа. Я отправилась в торговый центр, чтобы купить новую кофемолку – прежняя, к сожалению, приказала долго жить, проработав всего пару месяцев. Вероятно, в столь скорой поломке бытового прибора виновата я сама: не следовало измельчать в нем до состояния пудры гречневую, пшенную и рисовую крупы. Но я, чтобы выглядеть посимпатичнее, решила делать перед сном маски для лица, вот и замучила до смерти несчастный прибор. В магазине была тьма хорошей бытовой техники, только мне, жадине, кофемолки за две тысячи показались слишком дорогими, и я надумала поехать на Горбушку. Если честно, это совсем глупая идея. Собственно, с чего мне пришло в голову, что на другом конце Москвы цены окажутся ниже плинтуса? Также стоило вспомнить о бензине, который мой внедорожник жрет, как оголодавший крокодил цыплят. Учитывая стоимость топлива, заплатить за товар придется в два раза больше, да еще предстоит кучу времени торчать в пробках. Оригинальная получается экономия. И все же я, придавленная своей жадностью, поспешила к выходу из торгового центра. Однако была перехвачена лучезарно улыбающимся парнем, который в два счета объяснил, что электронный выщипыватель бровей мне необходим, как мать родная. – Он компактный, с пятью захватывающими устройствами, электричества потребляет на копейки, удобен в любой ситуации, особенно незаменим в командировке, – соловьем пел дилер. – Бровещипом можно пользоваться в ресторане, кино, театре, на прогулке, в том месте, где нужно хорошо выглядеть. Ну представьте, у вас, например, романтический вечер на природе. Любимый готов предложить выйти за него замуж, а у невесты брови, как у носорога! Что делать? С нашим прибором эта проблема решится вмиг – спрячетесь за кустик, вжик-вжик-вжик, и выходите красавицей. А какая экономия времени! Едете домой, хотите облагородить брови, но нет времени ждать, пока прибор нагреется? Не расстраивайтесь, производитель подумал о работающих женщинах. Заходите в Интернет, вбиваете адрес своего бровещипа и отправляете ему приказ: включайся. И когда вернетесь домой, устройство встретит вас в прихожей с распростертыми объятиями, то есть, простите, с разогретыми дергательными зажимами. Правда, данная услуга будет доступна, по расчетам создателей прибора, лет через пятнадцать. Но ведь как прикольно! Парень просто загипнотизировал меня. Иначе чем еще можно объяснить мой поступок, когда я, словно крыса под звуки дудочки, потопала к кассе и, не колеблясь, отдала шесть тысяч рублей? Но вот что самое интересное. Собираясь в командировку, я сунула-таки в сумку недавно купленную коробочку и только сейчас, намереваясь отправиться на завтрак, спросила себя: «Танюша, за каким чертом тебе сия фигня?» В дверь постучали. Я быстро засунула нелепое приобретение под подушку и крикнула: – Войдите. В спальню заглянула горничная. Сильно хромая, она дошла до шкафа, сделала книксен и неожиданно покраснела. – Госпожа Сергеева, завтрак подан. Меня зовут Светлана. Разрешите убрать вашу комнату сейчас или лучше привести ее в порядок позднее? Я смутилась. – Спасибо, Светлана… э… э… А как ваше отчество? Женщина снова сделала книксен. – Просто Светлана, пожалуйста. – Тогда зовите меня Татьяной, – попросила я. – Занимайтесь уборкой в любое время. Горничная опустила глаза. – Хорошо, госпожа Татьяна. Все, как вы пожелаете. С вашего разрешения, я пойду оповещу господ Реутовых о сервированном завтраке. Вам что-нибудь надо? Светлана выжидательно смотрела на меня, а я на нее. Согласитесь, очень неудобно, когда женщина отнюдь не юного возраста поминутно приседает перед тобой и упорно именует тебя госпожой. Наконец я сообразила, что прислуга ждет ответа на свой вопрос, и пробормотала: – Спасибо. Мне ничего не нужно. – Разрешите идти? – осведомилась горничная. – Пожалуйста, – кивнула я. – Когда понадоблюсь, нажмите на кнопку в изголовье кровати, – лучезарно улыбаясь, произнесла Светлана. – Приятного вам завтрака. Сделав очередной реверанс, она испарилась. Похоже, у нее болит правая нога, горничная старалась осторожно ступать на нее. Я быстро причесалась и пошла по коридору в ту сторону, откуда раздавались голоса. Едва я устроилась на стуле, как высокий худой, совершенно седой мужчина, сидевший во главе стола, громко сказал: – Доброе утро, господа. Хочу объяснить, зачем собрал вас здесь вместе. Мое имя Сергей Павлович Мануйлов, я не женат, не имею детей или каких-либо других близких родственников. Детство мое прошло в приюте, но я благодарен судьбе, научившей меня стойкости и умению бороться с жизненными трудностями. Как знать, что бы случилось со мной, не погибни мои родители в автокатастрофе много лет назад. Скорее всего, я бы счастливо жил в крохотном селе дальнего Подмосковья, окончил среднюю школу, пошел работать на автобазу, как мой отец, а сейчас бы уже, вероятно, лежал в могиле, досрочно отправленный туда национальной русской болезнью под названием «алкоголизм». Но привычное течение жизни оборвала продавщица сельпо из городка Грязево, которая Первого мая, нарушив тогдашний советский закон, запрещавший торговать в праздники водкой, отпустила бутылку дешевого пойла моему отцу, Павлу Мануйлову. Тот, человек не жадный, приехав домой, угостил свою жену Алевтину. Супруги развеселились и решили продолжить банкет. Они оседлали семейный мотоцикл и поехали в Грязево за добавкой, прихватив с собой сына, дабы не оставлять его одного дома. Рассказчик обвел взглядом слушателей и продолжил повествование, периодически говоря о себе в третьем лице: – Момента аварии я не помню, был слишком мал. Да и если бы помнил, поведать о том, что случилось на шоссе, не смог бы по причине внезапно наступившей немоты. Да, да, у меня пропала речь. И спасибо доктору, которая, осмотрев вышедшего из больницы ребенка, сделала вывод, что он идиот, и отправила его в специализированный интернат для детей с проблемами развития. Моя судьба – сплошной фарт: выжил в катастрофе и не попал в обычный подмосковный детдом. Меня взял под свое крыло профессор Кириллов, который поставил перед собой благородную цель – возвращать речь людям. Ученый создал лабораторию, где испытывал на больных разные методы шоковой терапии, полагая, что сильный испуг поспособствует исцелению. К примеру: если человек внезапно ночью увидит крысу, он закричит: «Спасите!» – и речь вернется. Кириллов изощренно пугал своих подопечных, среди которых были и дети. – Оригинально, – не удержалась я от комментария. Сергей Павлович посмотрел на меня. – Согласен. Но такое уж тогда в советской стране было время. Немота, по мнению педагогов и докторов, не считалась болезнью, и если ребенок физически здоров, но не может изъясняться, он лентяй, хулиган, капризник. Ладно бы я ничего не слышал, тогда бы попал к глухонемым детям. Да только со слухом у меня все было в порядке! И таких, как я, подвергали наказаниям. О науке под названием «психология» советская педагогика предпочитала не знать. Кнут и пряник – вот примитивное оружие тогдашних воспитателей. Если мальчик старательно учится, слушается старших, аккуратно одет, ему положена конфета. Если наоборот, то он плохой, и для него припасен ремень. А профессор Кириллов считал таких, как я, больными и лечил. Хорошо помню, как меня привели в большую ярко освещенную комнату, за окнами которой расстилался залитый летним солнцем сад. Там сидел добрый дядя, который очень ласково побеседовал со мной и сказал: «Ты теперь будешь жить с нами. В уютной спальне тебя ждет мягкая постель, в библиотеке много прекрасных книг, в игровой масса машинок, к чаю у нас подают вафли, а сейчас ты можешь пойти во двор, нарвать яблок сколько хочешь. Вон там дверь на террасу». Наивный, полный радостного предвкушения, я бросился к створке, распахнул ее, шагнул – и неожиданно очутился в абсолютно темном помещении. И тут же мне на голову хлынула ледяная вода. – Вот мерзавец этот профессор! – снова не удержалась я. – Да он издевался над детьми! Хозяин дома усмехнулся. – Вы не правы. Спасибо Кириллову, в конце концов я научился разговаривать и оказался в московском детдоме. А дальше уже другая история, и я не стану утомлять вас деталями своей биографии. Перейду к цели нашего сегодняшнего собрания. Сейчас я умираю. Ничего особо трагичного в данном факте нет, всем когда-то придется уйти из жизни. Врачи не могут сказать точно, сколько мне еще осталось, ясно одно: к следующему лету кто-то из вас станет наследником моего состояния. Над столом пронесся общий вздох. Сергей Павлович улыбнулся: – Разрешите продолжить? Не могу назвать себя самым богатым человеком на земле, но кое-какие материальные ценности у меня есть. Вот этот двухэтажный дом, в котором мы находимся. Затрудняюсь назвать его цену, но, учитывая участок, обстановку, библиотеку, разные интерьерные штучки, полагаю, миллионов семь-восемь или даже девять. – Рублей? – уточнила женщина, сидевшая напротив меня. – Большие деньги-то! – Замолчи, – процедил мужчина в крикливом клетчатом пиджаке. – Что не так, Леня? – взвилась дама. – Я просто спросила. Интересно же. – Абсолютно согласен с вами, Жанна, – кивнул хозяин дома. – Включаясь в соревнование, надо выяснить размер приза. – Соревнование? – повторил Леонид. – Не понял. – Давайте не будем горячиться, – спокойно продолжил Сергей Павлович, – сейчас вы представите картину полностью. Кроме особняка и земли, у меня есть несколько банковских счетов, суммы на которых я озвучивать не стану, плюс разные мелочи вроде машины и небольшой яхты. Но самое главное – патенты. Дом состарится и развалится, деньги истратятся, автомобиль и яхта придут в негодность, а вот авторские права продолжат кормить наследника, его детей и внуков. Только, как вы уже успели понять, я не обзавелся потомством, а отдавать заработанное тяжким трудом государству не собираюсь, поэтому и решил созвать вас. Каждый из присутствующих здесь получил мое приглашение. Сергей Павлович взял со стола конверт, вынул из него лист бумаги и торжественно прочитал: – «Уважаемый имярек, господин Мануйлов имеет честь пригласить вас в гости в свой дом, находящийся в живописном месте ближайшего Подмосковья. Надеюсь, вы не откажетесь провести две недели в компании приятных людей, наслаждаясь изысканной кухней и элитарным общением. Мне будет особенно приятно встретиться в вами, так как я хочу назначить вас своим наследником. Все подробности изложу при нашей встрече. Пожалуйста, возьмите с собой паспорт, он понадобится при оформлении документа…» Ну и так далее. Мануйлов сложил листок и сунул его в карман. Затем продолжил: – Когда-то ваши родственники помогли мне – кто словом, кто делом. Одни дали кусок хлеба, другие похвалили, третьи были жестоки, но тем самым преподнесли мне хороший жизненный урок. Пожалуй, последним я благодарен больше, чем остальным, поскольку именно они сделали из глупого, наивного мальчика настоящего стоика, способного идти к цели, не обращая внимания ни на какие физические или моральные трудности. Итак, в течение двух недель я буду к вам присматриваться, потом сделаю выбор, назову имя того, кому достанется наследство. Все указанное время вы должны жить здесь. Упаси вас бог считать себя пленниками! Дом, сад, любые хозяйственные постройки открыты для обозрения. Гуляйте, купайтесь, загорайте, катайтесь на велосипедах, наслаждайтесь едой, вином, берите в библиотеке книги, DVD-диски. Интернета здесь нет, поэтому выйти в Сеть вы не сможете. И особняк построен в таком месте, где не работают сотовые телефоны. Если в какой-то момент вам надоест мое гостеприимство, только скажите – к дверям немедленно подадут машину и отвезут вас, куда вы пожелаете. Но! Покинув дом до истечения оговоренного срока, вы автоматически выбываете из списка претендентов на наследство. Сергей Павлович обвел присутствующих взглядом. – Деньги мне достались, повторяю, тяжелым трудом, и я хочу, чтобы ими после моей смерти распоряжался достойный человек. Назову несколько видов двуногих, к которым я испытываю презрение, прежде всего это трусы и вруны. Тот, кто сбежит из дома, будет причислен мною к категории слабых людишек сродни дезертирам, а значит, ни особняка, ни всего остального ему никогда не видать. Еще раз говорю: вы абсолютно свободны, у каждого есть выбор – бороться за наследство или сдаться, уехать прочь ни с чем. – Сомневаюсь, что кто-либо не сможет прожить пару недель в роскошных условиях, – громко произнес мужчина, по выправке похожий то ли на артиста балета, то ли на военного, то ли на человека, которого строгие родители заставляли в детстве часами стоять, прислонившись спиной к стене, чтобы выработать прямую осанку. – Вы правы, Николай, – улыбнулся Сергей Павлович. – Но все люди разные, одному невмоготу даже в легкий дождик пройти по улице без зонта, а другой в проливной ливень обойдется без плаща. – Я лично ни за что не уеду! – гордо заявил Николай. Жанна по-детски подняла руку: – У меня вопрос. – Не стоит начинать базар, – протянул Леонид. – Ты здесь не хозяин! – огрызнулась его жена. И обратилась к Мануйлову: – У меня в приглашении нет ни слова о том, что вы созываете кучу наследников. Я поняла, что являюсь единственной, кому вы собрались передать наследство. – Здесь написано «провести две недели в компании приятных людей», – подала голос коротко стриженная женщина, – следовательно, гостей предполагалось много. – Ну и где сказано, что они претенденты на имущество? – надулась Жанна Реутова. – Не знаю, как у вас, а у меня текст заканчивается фразой: «Будучи человеком бездетным и не семейным, я намерен передать все свое состояние в руки достойного человека, который правильно им распорядится». По-моему, предельно ясно – Сергей Павлович задумал осчастливить именно меня. А теперь выясняется, что кандидатов много и речь идет о соревновании! Что делать-то придется? Почему нас заранее не предупредили о конкурсе? Глава 2 Мануйлов поднял руку, останавливая даму. – Дорогая Жанна, я просто хочу познакомиться с претендентами поближе. Полагаю, четырнадцати дней хватит, чтобы выяснить, кто из вас больше подходит на роль моего преемника. – Как на рынке, да? – слегка повысив голос, прищурилась Реутова. – Пришли покупать яблоки и прицениваетесь-присматриваетесь, где подешевле, какие с бочка́ми? Муж дернул ее за руку, но, похоже, Жанна из тех, кто, собравшись высказать человеку правду в лицо, не остановятся, невзирая ни на какие обстоятельства. Жест супруга не отрезвил ее, она заговорила еще быстрее: – Должны быть правила, как в футболе. Иначе ведь будет непонятно, кто выиграл. Где судья или жюри? Какие испытания нас ждут? Сколько победителей предполагается? – Наследство отойдет в одни руки, – пояснил Сергей Павлович. – Но это несправедливо! – не успокаивалась Жанна. – Обычно вручают золотую, серебряную и бронзовую медали. – Леонид, уймите жену! – гаркнул Николай. – От ее визга голова кружится. – Нет, нет, – быстро вмешался Сергей Павлович, – в моем доме каждый ведет себя, как пожелает. Если кому-то не по душе общение с другими гостями, он может покинуть особняк. Да, еще маленькая деталь: я не переношу запаха дыма. Среди вас есть любители сигарет? – Нет, – быстро ответила Реутова. Но ее муж сказал: – Я курю. Ничего, буду дымить только на улице. Мануйлов улыбнулся: – Хорошо. Господа, пейте кофе и непременно попробуйте кекс, его испекли специально к завтраку. – То есть вы наградите того, кто вам понравится? – тихо спросила стройная женщина. – В этом и есть соревнование? Мы должны вам угодить? Я невольно задержала взгляд на говорившей. Поверьте, я не ханжа и понимаю, что этой даме хочется похвастаться своей красивой фигурой. Но всему же есть предел! Гостья, задавшая вопрос, выглядела вульгарно – на ней была ярко-красная, туго облегающая тело кофточка-стрейч с таким глубоким вырезом, что из него вываливался бюст, а лифчик красотка не надела. Наверняка и юбка у нее размером с почтовую марку. Под стать наряду и прическа – копна круто завитых локонов, украшенная большой блестящей заколкой. В губы незнакомка явно вкачала гель, у нее татуированные брови, плюс наращенные, длиной с палец ресницы. И она, собираясь завтракать, нанесла на лицо яркий вечерний макияж. Ногти у дамы смахивают на когти медведя, покрыты пронзительно алым лаком, так что издали кажется, будто она опустила кончики пальцев в свежую кровь. Мне стало жаль дурочку. Ей явно хотелось выглядеть юной и модной семнадцатилетней девушкой, оделась и накрасилась она по указке гламурных журналов, а результат оказался плачевным. Боевой раскрас и то, что глянец называет «секси-платье», превратили эту особу в карикатуру. – В некотором роде, Анна, вы правы, – кивнул Сергей Павлович, – но хочу сделать небольшое уточнение. Я должен почувствовать с человеком духовную связь или найти в нем родственную душу. А может, обнаружится и кровное родство. Видите там, на комоде, портреты? Я прищурилась. На полированной поверхности между двумя серебряными канделябрами с длинными белыми свечами стояла пара рамок со старинными фотографиями. Мне бородатый пожилой человек в старомодном наряде и дама в платье начала двадцатого века почему-то показались смутно знакомыми. Мануйлов тем временем продолжал: – Это мой дед и его жена. Единственные семейные снимки, оставшиеся у меня. Не теряю надежды когда-нибудь узнать, как звали моих родственников. Во мне некстати проснулся сотрудник особой бригады: – Эти люди выглядят как представители дворянского сословия, а вы говорили, что появились на свет в небольшом подмосковном селе в семье алкоголиков. Сергей Павлович резко повернулся ко мне. – Татьяна, начиная с тысяча девятьсот семнадцатого года дворянство планомерно уничтожалось большевиками. К управлению государством пришли кухарки, затем их потомки. Как все малообразованные люди, они хотели побыстрее забыть о своем холопском происхождении, поэтому расстреливали тех, кому ранее служили. Полагаю, мои дед и бабка попали в горнило революции, а их дети и внуки не смогли противостоять обстоятельствам, сломались, начали спиваться и докатились до грязной избы в убогом селе. Увы, сей путь прошли в социалистической России многие некогда богатые и знатные люди. У меня в жилах течет мало рабоче-крестьянской крови. – Как вы это определили? – удивилась я. – Рассказать вам о вашей семье было некому. – Генетика, мой друг, – чуть снисходительно улыбнулся хозяин дома, – она говорит без слов. Покажите свою руку. Я удивилась, но положила кисть на стол. – Вот у вас предки, похоже, были пролетариями, – объявил Мануйлов. – Вовсе нет, – с легким злорадством возразила я. – И кто же ваши батюшка с матушкой? – осведомился Сергей Павлович. По моей спине пробежала волна озноба. – Папа, Андрей Хрюкин, пел на эстраде, исполнял советские патриотические песни. Мама тоже актриса. До моего рождения она работала в цирке с номером «девочка-каучук» – гнулась в разные стороны, складывалась буквально вчетверо, если не вшестеро, могла улечься в небольшую коробку. Публика восторженно встречала Зою Сергееву. Особый успех имел ее номер с воздушным шариком. Мама делала стойку на руках, перегибалась в пояснице и замирала в этой позе. Потом ассистент подавал ей лук, она ногами натягивала тетиву и стреляла в воздушный шарик, который на противоположной стороне арены держал помощник. – Неужели попадала? – полюбопытствовала Жанна. – Всегда! – гордо воскликнула я. – Ни одного промаха! – Снайпер, блин, – пробурчал Леонид Реутов. – Какой только ерундой бабы не занимаются. Я тут же обиделась. – А вы попробуйте! Думаю, не сможете и при помощи рук справиться с луком. Это только кажется, что тут ничего сложного нет, а на самом деле необходимы ежедневные тренировки и талант. Мануйлов рассмеялся. – Татьяна, неприятно вас разочаровывать, но то, о чем вы рассказали, является простейшим, примитивным фокусом. Вашей многоуважаемой матушке не надо было обладать талантом Робин Гуда и шлифовать свое мастерство стрелка по десять часов в сутки. Шарик лопался при любом раскладе, даже в случае промаха. – Почему? – не понял Николай. – У ассистента была маленькая иголочка, которой он его и прокалывал, – пояснил хозяин. – На самом деле в этом номере главная роль отводилась помощнику, потому что тот должен ткнуть в шарик в нужный момент, ни на секунду раньше или позже. И еще от него требовалось правильно встать на сцене, чтобы зритель не заметил, куда в реальности попала стрела. – Моя мама была гениальной акробаткой, – сердито произнесла я. – Она умерла, некрасиво обвинять покойницу в мошенничестве. И если вы полагаете, что легко выступать с номером «каучук», то сядьте на шпагат или сделайте элементарный мостик. Мануйлов прижал обе руки к груди. – Друг мой! Ни в коей мере я не хочу умалить талант Зои Сергеевой. И я действительно не сумею выполнить ни одну из гимнастических фигур, давно, увы, потерял хорошую физическую форму. Да я и на одной ноге не устою! – Я тоже, – захихикала Жанна. – Мигом свалюсь и отобью задницу. Леонид покраснел и дернулся, Жанна ойкнула и уставилась на супруга. Похоже, тот сейчас больно пнул под столом жену. – Но мы слегка отвлеклись, – сказал Сергей Павлович, – речь шла о происхождении человека, а не о его профессии. Татьяна, пусть ваши маменька и папенька преданно служили искусству, но посмотрите на кисти своих рук. – А что с ними не так? – фыркнула я. Лицо Мануйлова озарилось улыбкой. – Прекрасный маникюр, кажется, он носит название французского, очень элегантно. Но, Татьяна, у вас широкая кость, короткие пальцы, ладонь квадратная. Ногти тщательно опилены, им придана миндалевидная форма, хотя, полагаю, до похода в салон ваши коготки были не особенно изящны. Такие руки свидетельствуют о том, что поколения ваших предков занимались тяжелым физическим трудом, например, копали землю, таскали мешки или ковали железо. Пусть Зоя и Андрей выступали на эстраде, но у них были родители. Кто ваши дед и бабка с материнской и отцовской стороны? – Не знаю, не встречалась с ними, – ответила я. – А у меня другие ручки, – просюсюкала Анна. – Вот, гляньте, запястье, как у цыпленка! Она вскочила, обогнула стол и положила свою ладошку возле моей. – М-да, вы смотритесь вместе, как орангутанг и птичка, – бестактно брякнула Жанна. Я быстро спрятала руку под столешницу, Анна радостно захлопала в ладоши. – Значит, я благородных кровей. – Или из стаи воров, – неожиданно высказался Николай. Гламурная красотка сделала обиженную гримаску. – Почему? Я не беру чужое. – Ты нет, а вот твои предки могли тырить из карманов раззяв кошельки, – с серьезным видом продолжал Николай. – Для такого бизнеса как раз нужны крошечные, проворные лапки. Ну прям как твои. – Простите, можно чаю? – подала голос дама неопределенных лет, сидевшая по левую руку от Жанны. – Конечно, Раиса Ильинична. О, нам не подали питье! – спохватился хозяин, взяв телефон, лежавший возле его тарелки. – Карл, где же чай? Спустя пару секунд дубовая дверь столовой медленно растворилась, и появился мужчина пенсионного возраста, на нем были черный костюм, белая рубашка и ярко-синий галстук. Пиджак оказался явно велик ему, а брюки, наоборот, коротки, а обут слуга был не в ботинки, а в мягкие, сильно разношенные тапочки. В руках он держал поднос. – Чай подан, – торжественно объявил он. – Куда положить чайник? – Его лучше поставить, – захохотала Жанна. Глаза слуги забегали из стороны в сторону, и он повторил: – Куда чайник деть? Сергей Павлович поджал губы, затем ровным тоном произнес: – Карл, налейте гостям напиток. Лакей округлил глаза, шагнул вперед, зачем-то обогнул стол, встал позади меня, и я ощутила исходящий от него запах ванили. Слуга неожиданно оглушительно чихнул. В то же мгновение по моей спине потекла вода. – Простите… умоляю, извините… я не нарочно, случайно пролил… – забормотал Карл, – не понимаю, как это вышло, сейчас вытру… – Боже, он обварил ее кипятком! – закричала Анна. – Нет, нет, – бубнил слуга, – чаек холодный, даже приятно в этакую жару остудиться. В столовой-то душно. Сергей Павлович болеет, кондиционера у нас нет, чтобы он не простудился. Никакого ожога не будет, получилось что-то вроде приятного душа. – С сахаром и лимоном, – захихикала Жанна. – Нет, там просто заварка, – возразил Карл. Я пошевелила лопатками, пытаясь отлепить намокший шелк от спины. Затем тяжело вздохнула. Насколько знаю, следы от чая не отстирываются, значит, прощай, красивая блузка цвета слоновой кости, придется ее выбросить. – Пожалуйста, не сердитесь, – взмолился слуга, глядя на меня. – Хотите, подам вам кофе? – Она просто мечтает о капучино, – язвительно высказалась Реутова, – его надо вылить Маше на юбку, для симметрии. – Меня зовут Таня, – поправила я. – Прости, кисонька, – улыбнулась Жанна. – Маша, Клава, Рая, Таня… Вечно я деревенские имена путаю. Сидевшая напротив Реутовой Раиса Ильинична отложила вилку и посмотрела на хозяина. – Сергей Павлович, почему вы молчите? Велите вашему домработнику… Ой! Что с ним? Я взглянула на хозяина, вмиг забыла про испорченную блузку и бросилась к нему. – Вам плохо? Мануйлов попытался сделать вдох, потом начал странно дергать рукой, явно желая достать что-то из кармана пиджака, но трясущиеся пальцы не слушались. Я быстро залезла в его карман, вытащила ингалятор, поднесла ко рту Сергея Павловича и нажала на верхнюю часть прибора. Раздалось короткое шипение. Хозяин дома втянул в себя воздух, расслабился, взял у меня лекарство и прохрипел: – Спасибо, Татьяна, вы очень догадливы. – Вообще-то я не отличаюсь большой сообразительностью, – улыбнулась я, – но одна из моих знакомых астматик, поэтому я поняла, что с вами происходит. А если у человека проблемы с дыханием, он непременно носит при себе ингалятор. – Очень вам благодарен, – повторил Мануйлов. – Карл, что случилось? Ты меня взволновал до припадка! Прекрасно знаешь, что чуть я понервничаю, и астма душить начинает. – Ну, я того, пролил… не хотел… вообще ни на секунду не хотел… и не собирался… – талдычил лакей. – Скройся с глаз, пусть чай подаст Светлана, – распорядился хозяин. – Татьяна, мне очень жаль, что этот недотепа испортил вашу одежду. Естественно, ее выстирают, отгладят и вернут вам в первозданном виде. Еще раз примите мои глубочайшие извинения. – Никогда не любила эту блузку, – весело откликнулась я, – цвет неподходящий, и она мгновенно мнется. Теперь есть повод ее выкинуть, а то раньше жалко было избавиться от нее. – На фига ты ее покупала? – скривилась Жанна. – Денег много, да? Можешь себе позволить тратить их, не думая? И зачем тебе тогда наше наследство? Я сделала вид, что не слышу Реутову, и встала со словами: – Пойду переоденусь. Глава 3 Вернувшись в свою комнату, я первым делом взяла мобильный телефон и убедилась, что на экране появился значок «вне зоны действия сети». Затем села на кровать. Вот вам научно-технический прогресс! Если кто-то вырубит электричество, в мире наступит коллапс. И что будет делать человечество, оказавшись без Всемирной паутины? Впрочем, во времена моего детства никто о блогах, твиттере и имейле даже не мечтал. У многих телефоны были стационарные, а радиотрубки редких счастливчиков начинало глючить, стоило выйти с ними из квартиры на лестничную клетку. И ничего, все были довольны. Я встала и сняла блузку. Хватит философствовать на пустом месте, надо подумать, как связаться с Антоном. Телефон превратился в бесполезный кусок пластмассы, а этого никто не ожидал. По какой причине ни мне, ни Котову не пришло в голову, что в доме отсутствует сотовая связь? Спросите что-нибудь полегче, я не знаю. Может, все из-за того, что операция готовилась в условиях спешки, и о том, что мне придется ехать к Сергею Павловичу Мануйлову, не знал никто, кроме нас с Антоном? Мы не советовались с коллегами и не учли всех нюансов. Сейчас остальные члены бригады полагают, будто я нахожусь в отпуске. Котов великолепный специалист, опытный руководитель, но он тоже способен допустить ошибку. И еще. Татьяна Сергеева не совсем точно нас с Антоном проинформировала. Она сказала… Стоп! А то вы сейчас окончательно запутаетесь. Давайте начну от печки, объясню, каким образом я очутилась у Мануйлова и почему вспоминаю про какую-то еще Татьяну Сергееву. Некоторое время назад Антон попросил меня забрать у одного своего приятеля небольшую посылочку, которую тот привез из-за границы. Меня удивила просьба начальника (до сих пор он ни разу не использовал сотрудников как личных курьеров), но, естественно, я спорить не стала. Прибыла к восьми вечера по указанному адресу, позвонила в дверь и увидела на пороге… Антона. Все сразу встало на свои места: Котов пригласил меня на конспиративную квартиру. В распоряжении бригады есть несколько таких, но именно об этой я не знала. На маленькой кухне, кроме нас с начальником, оказались еще двое – дорого одетый мужчина по имени Феликс Головин и милая, может, чуть излишне полноватая женщина, которую звали Татьяна Сергеева. Я совершенно не удивилась, когда нас представили друг другу. Если бы меня звали «Австралия Бугульмуновна Ударьвнос», можно было прийти в изумление, встретившись с тезкой. Но сочетание «Таня Сергеева» так же эксклюзивно, как Галя Петрова или Маша Васильева. То, что Феликс близкий приятель Антона, стало понятно сразу – они были на «ты». А вскоре улеглось и мое удивление по поводу таинственности встречи. Как правило, те, кто нуждается в нашей помощи, приходят в офис, но эта пара не хотела туда являться. Феликс давно и прочно женат, Татьяна не первый год была его любовницей, он не желал, чтобы законная супруга узнала о его связи, и шифровался, прямо как профессиональный шпион. И каким только образом Феликс ухитрился так долго вести двойную жизнь и ни разу не проколоться? Нина, жена Головина, давно обитает в Италии. В начале девяностых, когда Феликс начал поднимать бизнес и неожиданно разбогател, на него несколько раз покушались киллеры, нанятые конкурентами. Времена тогда в России были темные, многие вопросы бизнесмены решали не за столом переговоров, смакуя прекрасно сваренный кофе, а на «стрелках», где часто открывали пальбу из всех видов оружия. Головин в ту пору имел репутацию бесшабашного человека, авантюриста и удивительного везунчика. Один раз наемный убийца выстрелил в его машину из какой-то штуки вроде базуки. Автомобиль, водителя и двух охранников разнесло в клочья. А что Феликс? Можете не верить, считать эту историю выдумкой, но когда к месту происшествия, воя сиренами, примчались спецмашины, Головин без единой царапины сидел на бордюре тротуара и отчаянно матерился. На вопрос обомлевшего врача «Скорой помощи»: «Мужик, как ты ухитрился выжить в таком аду?» – Феликс ответил: – Все умрут, а я останусь. Потому что я… Кощей Бессмертный. После того дня кличка Кощей Бессмертный намертво прилипла к Головину. Нину он никогда не вмешивал в свои дела, справедливо полагая, что воспитанная московская девочка из профессорской семьи не поймет его проблем. Но потом настал день, когда бандиты вломились на дачу Головиных. Нападавших было несколько, Феликс один. Бизнесмен выхватил пистолет, который всегда держал при себе, и начал отстреливаться, но в магазине ведь ограниченное количество патронов, а добраться до тайника с оружием Кощей Бессмертный не мог. Он уже решил, что настал его последний час, и собрался дорого продать свою жизнь. Жене Головин крикнул: – Нинок, вали скорей отсюда через подвал! Тихая, медлительная, не очень сообразительная Ниночка рванула из комнаты быстрее молнии, и ей удалось скрыться. Феликс спрятался за диваном и попытался прицельно стрелять в братков. Но пули почему-то пролетали мимо них, и в конце концов боеприпасы иссякли. – Усе, пацаны, – заржал один из братков, – я его выстрелы сосчитал. Берем гада тепленьким. Кощей пока живым нам нужен. Феликс понял, что синяя птица удачи навсегда умчалась прочь, и приготовился к рукопашному бою, но вдруг раздалась автоматная очередь. А потом в наступившей оглушительной тишине послышался слабый голос Нины: – Феля, ты жив? Головин чуть высунулся из укрытия и ахнул от удивления. На полу в разнообразных позах лежали убитые бандиты, а на пороге гостиной стояла, плача, Нина с автоматом «узи» в руках. – Где ты его взяла? – обомлел Феликс. Жена всхлипнула. – В кухне. В тайничке. Головин оторопел: – Ты знала, где хранится оружие? Нина зарыдала. – Миленький, не сердись! Я случайно! Мыла полы, тряпочка зацепилась за щепочку, я ее ножиком решила отрезать, а там что-то щелкнуло, и открылся люк с лесенкой. Я тебе не говорила, не хотела, чтобы ты ругался. А сегодня подумала: Фелю убьют! Побежала, схватила самый большой пистолет, и вот… – Кто тебя научил стрелять? – спросил Головин. Нина вздохнула. – Не знаю, само вышло. Подумала, там есть дырочка, из нее пулечка вылетит. Надо нажать на загогулинку, так в кино делают. Решила, если хоть в одного попаду, тебе будет легче. И пусть меня тоже застрелят, я без тебя жить не хочу, но и этим гадам вломить надо. А пистолетик как затарахтит: тр-р-р! И всех укокошило. Ой, не ругай меня! Никогда бы без твоего разрешения оружие не взяла, но как спросить, когда бандиты уже в комнату рвутся? Миленький, ты не злишься, что я эту штучку, не посоветовавшись с тобой, взяла? Феликс перевел дух. – Нинуша, я счастлив, что ты цапнула эту штучку. А теперь отдай ее мне, не то, боюсь, из дырочки еще может вылететь пулечка. Нина взвизгнула и отшвырнула «узи». Потом села на пол и пожаловалась: – Нога болит. Что-то стукнуло по ней, мешает. Только тогда Феликс увидел, что по светлым брюкам жены ползут темно-бордовые пятна. Нина проявила удивительное мужество – при побеге из комнаты в кухню она была ранена кем-то из бандитов. По счастью, пуля прошла по касательной, содрала с голени кусок кожи, не затронула ни кость, ни крупные сосуды. До того дня Ниночка панически боялась боли, падала в обморок, если надо было сдать кровь на анализ, но в минуту смертельной опасности, не обратив внимания на рану, кинулась защищать мужа, была готова умереть вместе с ним… О перестрелке на даче посторонние не узнали. Феликс спешно вызвал своих людей, трупы бандитов где-то закопали. Супруги Головины улетели в Италию. Там Феликс купил в небольшой деревушке уютный домик и сказал Нине: – В Москве опасно, поживи пока тут. Я буду часто приезжать. Нине не хотелось расставаться с мужем, но пришлось подчиниться и устраиваться в Италии. Больше Головина в Россию не возвращалась. Она выучила итальянский, завела подружек и поняла, что жить на берегу теплого моря намного приятнее, чем в Подмосковье, пусть даже и в роскошном доме. Бизнес Феликса круто пошел в гору. Лихие девяностые закончились, выжившие братки и их вожаки стали уважаемыми банкирами, крупными торговцами, политиками. Они обзавелись семьями, стали собирать произведения искусства, отправлять детей учиться в Лондон. Иногда в ком-то из респектабельных мужчин просыпался отвязный парень, член преступной группировки, и его конкурент неожиданно отъезжал на тот свет, но массовые перестрелки почти прекратились. В нулевые заклятых друзей старались убирать элегантно, так, чтобы смерть выглядела естественной или походила на самоубийство. Оружие или взрывчатку использовали лишь тогда, когда хотели нагнать страха на конкурентов. Шло время. Феликс жил в Подмосковье, Нина в Италии. Былой страсти между мужем и женой уже не было, но прекрасные отношения сохранились. Головин на уик-энд, праздники и вообще в любой свободный день летал к супруге. Это только кажется, что Апеннинский полуостров далеко, на самом деле авиалайнер тратит на путь до него чуть более трех часов. Если работаешь в Москве, в офисе, который расположен у метро «Университет», а живешь в Капотне, то каждый день проводишь в дороге больше времени, чем нужно на полет от Москвы до Милана. Детей у Головиных не было. Нина долгие годы лечилась, бегала на какие-то уколы, ездила на курорты. Потом Феликс услыхал об ЭКО и предложил супруге воспользоваться им. Нина почему-то смутилась, сказала, что уже не молода, и Феликс почувствовал в словах супруги фальшь. Тогда он сам пошел к семейному доктору и узнал правду: ребенок не родился по его вине. Не желая травмировать мужа, Нина долгое время утверждала, что бесплодна она. – Ваша жена потрясающий человек, – сказал обомлевшему Феликсу врач. – Она мечтала о малыше, но ваше психологическое состояние было для нее важнее всего на свете. Мужское бесплодие не надо путать с импотенцией, однако сильный пол крайне чувствителен к своим половым проблемам. Некоторые дамы прибегают к услугам анонимного донора и никогда не сообщают главе семейства, что его крови у ребенка нет. А Нина сказала: «Я не могу обманывать Феликса. Если господь не дает нам младенца, значит, так должно быть». Головин откровенно поговорил с супругой, и через полгода в семье появилась пятимесячная Виктория, здоровенькая девочка, родители которой разбились, катаясь на горных лыжах. Еще через два года к ней присоединился крохотный Алеша. Нина очень любит детей, Феликсу они нравятся, итальянский дом полон веселых голосов, собачьего лая, музыки, там кипит жизнь. Московский же особняк тих, хозяин редко поднимается на второй этаж, а на третий и вовсе не заглядывает. Нина в Россию не приезжает, но дети в сопровождении гувернанток посещают Москву во время каникул. Мать хочет, чтобы сын и дочь свободно владели русским языком. Феликс еще не стар, поэтому в его жизни появлялись разные женщины, но ни одна связь не длилась более двух месяцев. Так продолжалось до тех пор, пока Нина не сказала мужу, что Веронике надо найти хорошую преподавательницу русской литературы. – Девочка категорически не желает читать, – сердилась мать, – для нее существует только компьютер. Найди умного педагога, который во время московских каникул будет рассказывать ей о книгах и привьет любовь к чтению. Головин озаботился этой проблемой и познакомился с Таней Сергеевой, тихой женщиной, совершенно не соответствующей его представлениям о любовнице. Феликсу нравились стройные блондинки не старше двадцати лет, гламурные красавицы, бегающие на высоченных каблуках и выглядящие, словно ожившая фотография из глянцевого журнала. Танечка же носила пятидесятый размер одежды, предпочитала удобные туфли и почти не прикасалась к косметике. Она не щебетала без конца о всякой ерунде, не замирала в восторге у витрин бутиков, не сидела на диете, не заглядывала по несколько раз в неделю в салон красоты. Чем скромная женщина в конце концов привлекла Феликса? На этот вопрос он сам не знал ответа. Но нанял в учительницы другую даму, а с Сергеевой закрутил роман. С Танечкой ему было уютно, спокойно и надежно. И она никогда ничего не просила у Головина. На заре отношений Феликс преподнес Сергеевой красивые сережки. Любая из его прежних любовниц со счастливым визгом бросилась бы к зеркалу, нацепила их, а потом попросила бы в придачу кольцо и кулон. Танечка же взяла бархатную коробочку, подняла крышку и сказала: – Очень красивые. Спасибо, Феликс, но я не смогу их носить. – Почему? – удивился Головин. – У меня уши не проколоты, – пояснила она. – Извини, пожалуйста, не сочти меня капризулей, я очень рада подарку, но, признаюсь, не люблю украшения. Феликс растерялся. – Что же тебе доставляет удовольствие? – Конфеты, цветы, – улыбнулась Таня. – А еще я собираю игрушки – маленьких куколок, не больше десяти сантиметров высотой. Пошли, покажу мою коллекцию, она у меня в спальне, в шкафу. С того момента прошло семь лет, Таня стала для Феликса настоящей женой. По бабам Головин более не бегает, он искренне любит Сергееву, у них прекрасные отношения. Но! Феликс четко определил границы этих самых отношений, объяснив Тане: – Я никогда не брошу Нину и детей. Что бы ни случилось, Нинуша, Вика и Алеша всегда останутся моей законной семьей. Таня спокойно приняла эти условия. Она не устраивает Феликсу сцен, когда тот улетает в Италию, сама покупает детям подарки, которые отец вручает потом от своего имени, не претендует на огласку отношений с Головиным, не приезжает в его подмосковный особняк, когда его дети ненадолго прилетают в Москву. Сергеева преподает в институте, и никто из ее коллег не имеет понятия о том, что тихая Танюша, приезжающая на работу на недорогой иномарке, в выходной день летала на личном самолете Феликса в Вену, чтобы там насладиться оперой. Таня элегантно, но совсем недорого одевается, не имеет сумочки из крокодиловой кожи и никак не демонстрирует материального благополучия. О своей личной жизни она не распространяется. И, кстати, уши она так и не проколола. Живет Таня в скромной квартире, доставшейся ей от родителей. В доме много подъездов, тьма жильцов, соседи у Сергеевой часто меняются, она с ними знакомства не поддерживает. На все предложения Феликса купить ей просторную элитную жилплощадь она спокойно отвечает: – Лучше я останусь в своем гнезде. Первое время Головин настаивал, потом оставил попытки улучшить жилищные условия Танюши, подумал, что в доме на десять апартаментов с привратником, охраной и кучей прислуги, обожающей сплетничать про жильцов, будет трудно сохранить в тайне их отношения. А в обычном, густонаселенном доме никому до них с Таней дела нет. Да, Феликсу не очень нравится грязный подъезд, но он не так уж часто приезжает к любимой в гости. Свободное время они проводят за границей, улетают на два дня в Париж, Лондон, Вену. В Москве они почти не светились рядом, предпочитая общаться по телефону, Феликс купил номер специально для бесед с Таней, и никто, кроме него и Сергеевой, его не знает. Недавно Танечка сообщила Феликсу, что за ней следят. Он начал ее расспрашивать, и она пояснила: – Раньше в магазинчике у моего дома торговал мужчина, а теперь там появилась женщина. – Это все? – рассмеялся Головин. – Вчера я покупала хлеб, – продолжала Таня, – попросила нарезной. Новая продавщица протянула батон и сказала: «Не хотите попробовать мультизерновой? Он полезнее». Я отказалась, но тетка принялась уговаривать, и мне пришлось взять его. Торговка обрадовалась и дала мне вот эту карточку. Пояснила: «Теперь у нас постоянные клиенты получают дисконт. Не потеряйте, она накопительная. Хотя… Лучше вбейте номер в телефон. О, какой у вас красивый аппарат! Можно посмотреть?» Таня протянула продавщице свой мобильный, и в эту секунду с улицы вошел пьяный парень с синяками на лице. За ним влетел другой мужик, тоже весь в бланшах, и толкнул первого. Сергеева не успела ахнуть, как маргиналы затеяли драку. Продавщица живо выпихнула бузотеров на улицу, сто раз извинилась перед Таней, не взяла с нее денег за хлеб и вернула мобильный, который во время драки положила к себе в карман. Инцидент можно было бы считать исчерпанным, но, поднявшись в квартиру, Таня вспомнила, что из-за суматохи не купила кефир, который всегда пьет на ночь. Снова идти в павильончик у дома ей не захотелось, и она отправилась в супермаркет, расположенный дальше. Взяла кефир, встала в очередь к кассе и вдруг увидела в кафетерии магазина тех самых драчунов. Сейчас они мирно пили кофе, ели сосиски в тесте и вели себя как добрые приятели. Одежда на них осталась прежняя, а вот синяки с их лиц волшебным образом испарились. Глава 4 Феликс взял у Тани сотовый, отнес его человечку, промышляющему слежкой за людьми, и узнал: в трубку вставлено шпионское устройство. С его помощью можно подслушивать разговоры владельца аппарата и точно знать, где тот сейчас находится. Головин напрягся. Он понимал, что тихая преподавательница никому не нужна, охота открыта на него. Несмотря на меры предосторожности, кто-то пронюхал о романе Головина и Сергеевой. Большинство людей выкинуло бы «заряженный» мобильник в ближайшую урну, но бизнесмен, прошедший школу девяностых и сумевший высоко взлететь в нулевые, научился хитрости и осторожности. Феликс велел Тане вести по аппарату с начинкой ничего не значащие беседы, звонить коллегам, заказывать пиццу, записываться на прием к врачу и так далее. Для общения с любовником у нее был второй телефон с номером, зарегистрированным не на ее фамилию, в магазин Татьяна взяла другой. Обращаться в свою службу безопасности Феликс по понятной причине не стал, решил справиться с проблемой собственными силами. Он нанял людей со стороны, профессионалов, умеющих держать язык за зубами. Они патрулировали двор, где жила Таня, и незаметно сопровождали ее. Но ничего подозрительного не заметили. Никто за Сергеевой не следил, в отсутствие хозяйки не пытался проникнуть в квартиру, около машины на парковке не крутился. – Может, ее с кем-то перепутали? – предположил начальник детективов. – Случается такое. Сергеева выглядит как среднестатистическая москвичка, в толпе не выделяется. Вероятно, «жучок» предназначался не ей. – Неужели кто-то нанял таких идиотов? – вскипел Феликс. – Дураков, не способных отличить одну женщину от другой? – Не все в нашем бизнесе настоящие профессионалы, – ответил собеседник. Головин было успокоился, и тут Тане пришло приглашение от Мануйлова. И сама Сергеева, и Феликс были удивлены. Татьяна сочла письмо розыгрышем, а бизнесмен встревожился и обратился к Антону, которого считал своим другом. Котов навел справки о Мануйлове и узнал много интересного. Сергей Павлович – сирота, воспитывался в разных детдомах, активно занимался спортом и после восьмого класса поступил в цирковое училище. Закончив его, начал кочевую жизнь. Гастролировал с разными коллективами, исколесил всю Россию. Сначала Мануйлов ходил по проволоке, потом стал фокусником. Ни семьи, ни детей у него нет. Цирковые артисты рано уходят на пенсию, исключение составляют иллюзионисты, вот те могут выходить на арену до преклонных лет. Однако Мануйлов не захотел бродить цыганом всю жизнь и осел еще в советские годы в Подмосковье, где купил большой участок земли и хороший дом. Откуда у Сергея Павловича деньги? Он продает фокусы. Мануйлов оказался талантливым изобретателем, он придумывает для иллюзионистов удивительные номера, проектирует уникальный реквизит. Кое-что Сергей Павлович делает сам в прекрасно оборудованной мастерской, у себя в особняке. Если же покупатель желает получить нечто масштабное, тогда к делу подключаются другие специалисты, но Мануйлов всегда контролирует изготовление оборудования для номера от начала до конца. Артисты, обращающиеся к Сергею Павловичу, понимают: он потребует за свою работу больших денег. Тем не менее они знают, что получат в конце концов оригинальный, интересный номер и вся аппаратура будет работать, как часовой механизм эксклюзивной сборки швейцарских мастеров. В качестве бонуса Мануйлов спроектирует одежду для ассистентов, посоветует, как лучше организовать сценическое пространство. В Сергее Павловиче явно пропал талантливый режиссер. Как Антон ни старался, найти современную фотографию Мануйлова он не смог. В распоряжении Котова оказался лишь снимок из паспортного стола, сделанный достаточно давно. Не знаю, как у кого, а в мой паспорт вклеено фото, на котором я совсем на себя не похожа. И меня всегда удивляло: ну каким образом сотрудники полиции могут опознать человека по его физиономии в паспорте? Я, например, после его получения неоднократно успела поменять прическу, цвет волос, форму бровей, толстела-худела, а также слегка изменилась из-за прожитых лет и разных жизненных коллизий. Сомнительно, что Мануйлов законсервировался и нынче выглядит так же, как в год выдачи удостоверения личности. А других снимков Сергея Павловича не нашлось. Он никогда не был звездой, за ним не бегали корреспонденты, в журналах его портретов не найти. И в социальных сетях его нет. Мануйлов не ищет одноклассников, не заводит приятелей в Интернете, не хвастается своей машиной, отдыхом за границей, не подыскивает невесту на брачных сайтах. Непонятно, как этот человек вообще общается с окружающим миром. Если верить официальным данным, в его доме отсутствует телефон, особняк не подключен к Интернету. Не покупал Сергей Павлович и мобильный телефон. Но ведь можно приобрести сим-карту, не показывая продавцу паспорта. Научно-технический прогресс развивается семимильными шагами, навряд ли Мануйлов привязывает записки к лапкам почтовых голубей. Сам хозяин редко покидает дом. Вместе с ним живут два человека – домработница, она же кухарка по имени Светлана, и Карл, мастер на все руки. В среде артистов о Мануйлове ходят легенды, поговаривают, что он сотрудничает с лучшими цирками мира и самыми известными фокусниками современности. Правда ли это? Ответа на вопрос нет. Покупатели реквизита крепко держат язык за зубами. Сергей Павлович тоже ни с кем не откровенничает, ни один журналист никогда не брал у него интервью. Но банковские счета его внушительны. И постоянно пополняются. Где и как Мануйлов встречается с заказчиками, неизвестно. Его дом стоит на отшибе, жители расположенной неподалеку деревеньки ничего о Сергее Павловиче сказать не могут. В гостях они у него не бывают и вообще давным-давно его не видели. Может, бывший циркач все же выезжает в Москву? Или кто-то навещает его? Но за то время, что Антон следил за поместьем, никто туда не являлся и оттуда не выезжал. Чем болен фокусник? И на сей вопрос ответа не найти. Сергей Павлович не посещает ни один медицинский центр. Вероятно, врач навещает его на дому. Мануйлов постарался спрятаться от внешнего мира, и ему это удалось сполна. – Либо он на самом деле собрался на тот свет и решил сделать Татьяну своей наследницей, либо открыл охоту на тебя, – сказал Антон Головину. – Только я пока не понимаю, какая роль в ней отведена твоей женщине. Сама Сергеева никак прояснить ситуацию не могла. – Про Мануйлова я ничего не слышала, – испуганно сказала Таня моему начальнику. – Может, он когда-то, еще до моего рождения, пересекался с моей мамой? Она выступала в цирке, исполняла акробатический этюд. Помню, рассказывала мне как-то, что долгое время никакого успеха не имела. Сейчас в жанре «каучук» почти никто не работает, но в советские годы таких, как мама, было пруд пруди, и ажиотажа у публики сверхгибкие акробатки не вызывали. Зоя Сергеева не имела титула звезды до тех пор, пока один из артистов не подарил ей идею номера со стрельбой из лука в воздушный шарик. Он же придумал обман с иголкой в руке ассистента и предложил эффектный костюм. Мама исполняла номер, стоя на некоем подобии гигантского барабана и, в отличие от большинства артисток этого жанра, была одета в черное трико без всяких блесток или сверкающих камушков. Голову ее скрывал трикотажный шлем, открытым оставалось лишь лицо. Но когда она становилась в позу для выстрела и ассистент, подавая ей лук со стрелой, отходил, происходила потрясающая метаморфоза: сначала слетал шлем с головы, и из-под него выпадала копна роскошных кудрявых волос, потом на мелкие части разлеталось черное трико, и девушка оказывалась… обнаженной. Зал ахал. Стрела пробивала шарик, артистка изящно выпрямлялась, поднимала руки в стандартном цирковом комплименте, и публика понимала: акробатка одета, на ней телесного цвета комбинезон, имитирующий человеческую кожу. Ни один худсовет не разрешил бы исполнять столь эротический номер в Москве и Ленинграде, но коллективы, в которых работала мама, колесили по провинции, а там даже в те годы позволялись разные вольности. – А она не называла имени своего благодетеля? – поинтересовался Антон. – Нет, – после колебания ответила Татьяна. – И спросить я теперь не могу, мамочка умерла, когда я была первоклассницей. Я вообще мало что знаю о ней. Хотя… она один раз сказала: «Человек, который придумал номер с шариком, обещал сделать из меня актрису экстра-класса. У него была масса оригинальных задумок, их с лихвой хватало на сольную программу. Но он рассчитывал, что я стану его женой. Меня же перестала привлекать кочевая жизнь, я мечтала о стабильности, о ребенке, поэтому отказала ему. И ни разу не пожалела о своем решении». Что, если Мануйлов и есть тот креативный цирковой артист? – Вероятно, да, но, возможно, и нет, – протянул Котов. Поразмыслив над ситуацией, Антон решил, что Татьяне Сергеевой лучше принять предложение Сергея Павловича. Вот только вместо любовницы Головина в резиденцию фокусных дел мастера отправлюсь я. На языке профессионалов такое мероприятие называется операцией под прикрытием и требует тщательной подготовки. Но у нас было мало времени. Я постаралась зазубрить основные вехи биографии любовницы Феликса, и надо сказать, мне стало жаль тезку. До семи лет девочка жила с любящей мамой и отцом. А после внезапной кончины Зои (та отравилась рыбными консервами) папаша отправил Таню в интернат. Андрей Хрюкин мотивировал свой поступок просто: он певец, выступает в разных городах, бабушек-дедушек в семье нет, кто будет заботиться о малышке? Таскать с собой ребенка на гастроли нельзя, девочка тогда останется без образования, а осесть дома Андрей не может, ему нужно зарабатывать деньги. В общем, исключительно из благих намерений папочка отдал Танечку в особое место. Это был не приют для бедных сирот. Нет, Андрей устроил дочку в элитное детское учреждение, где жили отпрыски дипломатов, служивших в тех странах, куда нельзя было привезти детей, а также ребятишки вечно гастролирующих артистов и других занятых людей, не имевших возможности лично их воспитывать. Ни о каких притеснениях, голоде, плохом обращении там речи не шло, для воспитанников создали райские условия. Но маленькая Танечка очень тосковала в интернате. Других детей родственники забирали на субботу-воскресенье, каникулы, а Сергеева почти всегда оставалась одна. Папа появлялся нечасто, и он предпочитал не возить Таню домой. Во время редких свиданий Андрей обнимал дочурку, тащил ее в магазин, покупал игрушки, сладости, одежду, кормил в ресторане, потом спохватывался и говорил: – У меня концерт! Сама доберешься назад? Боюсь, я опоздаю к началу, если повезу тебя. Танечка, нагруженная пакетами, медленно брела к метро, душу ей грели слова отца. Андрей при расставании всегда говорил одно и то же: – Заинька, понимаю, тебе нелегко. Я мог бы жениться и оставлять тебя дома, но где найти мамку, которая полюбит чужого ребенка? Лучше жить в прекрасном детском учреждении, чем в своей квартире с посторонней теткой. Она начнет бить тебя, морить голодом, а я буду далеко, до меня не докричаться. Когда тебе исполнится шестнадцать, ты станешь достаточно взрослой, чтобы вернуться домой и жить одной, ожидая меня с гастролей. Я очень переживаю из-за нашей разлуки, но пока по-другому нельзя. Потерпи, наберись мужества, помни: впереди прекрасные годы. Я выйду на пенсию, вот тогда будем нежно заботиться друг о друге, живя бок о бок. Танечка верила отцу, мечтала о том дне, когда навсегда покинет интернат, очутится в своей детской и больше никогда не расстанется с отцом. В конце концов счастливый миг настал, Таня получила аттестат об окончании школы, золотую медаль и переступила порог родного гнезда. Вот только Андрея там не оказалось – за пару месяцев до выпускных экзаменов дочери певец скончался от инфаркта. Татьяна без проблем поступила в педагогический вуз, а потом пошла работать преподавателем русского языка и литературы. У меня было такое же образование, и мы с тезкой оказались похожи внешне – обычные женщины с пятидесятым размером одежды. Правда, Таня носила мальчишескую стрижку и имела коньячный цвет волос. Мне пришлось укоротить и покрасить шевелюру. Когда я вернулась из салона, Антон с удовлетворением отметил: – Прекрасно, издали вы вообще будто один человек. Да и вблизи сходство необыкновенное. Одинаковые имена-фамилии оказались приятным бонусом. Вчера вечером я очутилась в резиденции Мануйлова, снабженная двумя мобильными и, несмотря на отсутствие Интернета, ноутбуком. Антон велел выяснить, что у Сергея Павловича на уме. Мне задание показалось не экстремальным, работа в бригаде приучила меня к разным приключениям. Но я понятия не имела, что хозяин вознамерился устроить кастинг наследников, и теперь попала в непростую ситуацию. Вдруг Мануйлов чудак, который действительно решил испытать нескольких людей, дабы определить достойного кандидата на свои деньги? Мне же придется из кожи вон лезть, чтобы выиграть сию олимпиаду, не подвести любовницу Головина, не лишить ее наследства. Конечно, у меня другое задание, но не хочется, чтобы тезка из-за меня потеряла большие деньги. Мне надо держать ухо востро, сохранять спокойствие при любых обстоятельствах, всегда помнить, что они, вероятно, являются тестовым заданием. Неуклюжий Карл выплеснул на спину мне чай? Радуйся, что он оказался холодным, и веди себя вежливо. Скорей всего, таким образом Мануйлов решил проверить Татьяну Сергееву на вшивость. Как она поступит? Закричит? Начнет ругать Карла? Потребует купить ей новую одежду? Сделает вид, будто ничего особенного не произошло? Я решила продемонстрировать хорошее воспитание и спокойно отправилась переодеваться. А вот Жанна ведет себя агрессивно. Реутова, совершенно не стесняясь, говорит о желании получить состояние и пытается обидеть окружающих. Похоже, дамочка хорошо усвоила слова хозяина о том, что каждый, покинувший поместье, вычеркивается из списка претендентов на наследство, и решила хамить присутствующим, издеваться над ними до тех пор, пока они не сбегут от ее колкостей. Приди мне в голову странная идея выбирать наследника среди незнакомых людей, я бы отдала предпочтение интеллигентной Тане Сергеевой, а не хабалке Жанне. Но это я. А кто более понравится Мануйлову? Не сочтет ли он женскую мягкость за мягкотелость, а нежелание поставить на место грубиянку Реутову за трусость? Вдруг Мануйлову по душе бабы, способные заткнуть за пояс любого мужика? Надеюсь, хозяин не заставит нас выяснять отношения в кулачном бою! Глава 5 Когда я вернулась в столовую, Сергей Павлович заулыбался. – Отлично, все в сборе. Таня, попробуйте кекс. Сейчас Карл подаст нам напитки. – Ваш слуга разлил чай, пошел за новым и назад что-то не торопится, – пожаловалась Жанна. – Или кухня находится в Москве? Лоб Мануйлова собрался гармошкой. Он взял телефон и сердито произнес: – Карл, почему… Что? Когда? Сейчас приду. Сергей Павлович быстро встал, положил трубку в карман и ушел, обронив на ходу: – Прошу меня простить, вернусь в ближайшее время. Пару минут в столовой висела напряженная тишина. Я решила разрядить обстановку. – Давайте познакомимся. Меня зовут Татьяна Сергеева, я преподаю русский язык и литературу в вузе, москвичка, не замужем. – Оно и понятно, почему ты осталась без мужика – мало кого такая квашня заинтересует, – не упустила возможности схамить Жанна. – Меня зовут Жанна Реутова. Ничто так не бесит хама, как вежливость в ответ на его грубость. Я широко улыбнулась. – Вы правы, Жанна, мне давно пора похудеть. Но не получается. – Жрать меньше надо, – буркнула она. – Согласна. Только все время кушать хочется! – засмеялась я. – Женская полнота прекрасна, – встал на мою защиту Николай. – Очень рад знакомству с вами, Танечка. Я Коля Вишняков, бывший военный медик, теперь мануальный терапевт. Если у вас болит спина, мигом уберу неприятные ощущения. – Спасибо, – смущенно ответила я. – Никогда не делала массаж и стесняюсь обратиться к мужчине. Он же будет трогать меня руками! – Тебе может понравиться, – откровенно заржала Жанна. – Некоторые мужики очень даже приятно руками трогают. – Замолчи, хватит, – сквозь зубы произнес Леонид. – Не затыкай мне рот! – гаркнула на супруга Жанна. – Я не из тех, кому можно кляп засунуть! – А я очень люблю массаж, – затараторила Анна. – Раз уж все представляются, скажу о себе. Анна Хачикян. Армянской крови во мне нет, фамилия досталась от первого мужа, я с ним сто лет в разводе. У меня собственный, очень доходный бизнес. – Торгуешь нефтью? Или открыла банк? – тут же осведомилась Жанна. – Нет, владею магазином одежды, – гордо ответила Аня. – Лучший винтаж в Москве. – Что у тебя с винтом? – не поняла Реутова. Анна снисходительно взглянула на скандалистку. – Слово «антиквариат» слышали? Знаете, что оно означает? Винтаж – это одежда из прошлого. Дата добавления: 2016-06-06 | Просмотры: 372 | Нарушение авторских прав |
Хит №1 шокер -50%
В связи с закрытием склада полная распродажа всех моделей!
all-mobi.com
650 руб.
Часы для экстремалов
Сталь, сапфир, кожа. Для мужчин, ценящих свой стиль. Акция!
unic-goods.ru
2 397 руб.
Акция!
Знаменитый фонарь-шокер Police 1101 по суперцене.
legendary-goods.ru