АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Базовая эмоция: гнев

6.1.Гнев — одна из важнейших эмоций. Гнев зачастую воспринимается как нежелатель­ная реакция, и человек, как правило, стремится избежать ее. Наверняка в вашей жизни бывали случаи, когда вы, вспоминая об испытанном гневе, переживали сму­щение и стыд, особенно если вам не удалось сдержать вспышку гнева перед челове­ком, которого уважаете и мнением которого дорожите. Вы стыдитесь того, что «по­теряли контроль над собой». Гневные слова или другие проявления гнева могут стать причиной временного разлада отношений между людьми. Как уже говорилось, гнев может быть связан с печалью, а гневные чувства, которые человек испытывает по отношению к самому себе, в комбинации с печалью и другими эмоциями могут спо­собствовать развитию депрессии. Гнев также может взаимодействовать с эмоциями вины и страха. Сдерживая гнев, человек может страдать от того, что не имеет возможности сво­бодно выразить свои чувства или устранить барьеры, препятствующие его стремле­нию к желанной цели. При определенных обстоятельствах сдерживание гневных проявлений может вызывать патологическое повышение активности вегетативной нервной системы, что выражается в повышении диастолического давления, учаще­нии сердечного ритма и в других физиологических нарушениях. Регулярное повто­рение ситуаций, вызывающих подобные нарушения в сердечно-сосудистой и других системах организма, может привести к психосоматическим расстройствам. Но если последствия гнева столь неблагоприятны для человека, то почему мы считаем его одной из важнейших эмоций? Для того чтобы оценить индивидуальное и социальное значение гнева, необходимо подробно рассмотреть характеристики и функции данной эмоции, проанализировать ее взаимосвязь с другими эмоциями, с позывами, с мыслительными процессами и поведением. В ситуации фрустрации одновременно с эмоцией гнева часто активируются та­кие эмоции, как отвращение и презрение, и тогда формируется комплекс эмоций, который мы называем триадой враждебности. Эта триада негативных эмоций может активироваться в самых разных ситуациях, и в крайних случаях приводит к тому, что жизнь превращается в череду ссор и перебранок. Человек может испытывать враждебные чувства к самому себе, к другим людям или он может быть недоволен ситуацией, испытывая враждебность к «системе» в целом. Хотя гнев, отвращение и презрение очень часто действуют в комбинации, каждая из этих эмоций имеет свои отличительные особенности. Для того чтобы контролировать свои эмоции, мы преж­де всего должны уметь отличить одну эмоцию от другой, уметь идентифицировать эмоцию и назвать ее. Мы рассмотрим характеристики всех членов триады враждеб­ности и начнем с эмоции гнева.

6.2. Причины гнева.

Чувство физической или психологической несвободы, как правило, вызывает у человека эмоцию гнева. Кампос и Стенберг (Саmроs, Stemberg, 1981) обнаружили, что ограничение свободы движений рук вызывает у 4-месячных младенцев реакцию гнева. По просьбе экспериментаторов мать придерживала руки ребенка, не позво­ляя ему шевелить ими. Мимическая реакция, которую демонстрировали 4-месяч­ные младенцы на подобное ограничение свободы, была оценена экспериментатора­ми как реакция гнева. Семимесячные дети отвечали на него не только гневной ми­микой, они уже могли установить его источник, о чем свидетельствовал тот факт, что они направляли взгляд на мать. Даже при отсутствии систематических исследований в рамках других культур мы можем, по-видимому, утверждать, что ограничение физической свободы являет­ся универсальным активатором эмоции гнева. Основанием для этого утверждения может служить тот факт, что практически любое ограничение свободы вызывает у человека гнев. Так, старшие дети и подростки реагируют на вербальные ограниче­ния и запреты, возможно, даже более бурно, чем на физическую несвободу. Мы, взрослые, часто сердимся на всевозможные правила и предписания, в силу которых чувствуем себя скованными рамками условностей. Психологический смысл любого ограничения, как физического, так и вербального, состоит в том, что оно ограничи­вает свободу деятельности человека, препятствует достижению желанной цели.

6.2.1. Препятствия в достижении цели.

Итак, для того чтобы понять причины гнева конкретного человека, необходимо рассматривать их во взаимосвязи с его установками и целями. Любое препятствие на пути достижения намеченной цели может вызывать у человека гнев. В таких слу­чаях вынужденная временная приостановка деятельности воспринимается им как препятствие, ограничение, сбой. Если вы обратитесь с посторонним вопросом к че­ловеку, который с головой погружен в решение сложной задачи или лихорадоч­но пытается выполнить работу к намеченному сроку, вы рискуете навлечь на себя гнев. Разумеется, иногда человек сам ищет возможности отвлечься от работы, но это бывает лишь в тех случаях, когда он не чувствует острой необходимости по­скорее завершить начатое дело или когда на первый план выступает потребность в отдыхе.

Аверсивная стимуляция.

Берковиц (Berkowitz, 1990) после многих лет исследования проблемы гнева и агрессии пришел к выводу, что раздражающая стимуляция сама по себе служит ис­точником гнева и агрессии. Он доказывает, что неприятные события, например по­гружение в холодную воду, продолжительное воздействие высокой температуры, скверные запахи или постоянно повторяющиеся грязные, непристойные сцены, вы­зывают у человека неприятные ощущения, или негативный аффект, который явля­ется непосредственным активатором гнева. Оспаривая когнитивные теории эмоци­ональной активации, Берковиц приводит данные о том, что эмоция гнева может быть активирована непосредственно, лишь с помощью раздражающей стимуляции и не­гативного аффекта, без предшествующих оценочных (Frijda, 1986; Lazarus, 1984) или атрибутивных (Weiner, 1985) процессов. Только затем, будучи активированной, она подкрепляется или подавляется когнитивными процессами. Так, например, вы вряд ли погрузитесь в пучины гнева, если вас будет раздражать жара, но вам вовре­мя скажут, что вскоре вы сможете окунуться в прохладную воду. Такой же эффект может произвести обещание скорого избавления от боли. Модель Берковица во мно­гом сходна с теорией дифференциальных эмоций. Несмотря на то что Берковицу удалось распознать некогнитивные причины, ле­жащие в основе гнева и агрессии, он называет свою теорию когнитивно-ассоционистской моделью. Данная модель предполагает, что некоторые чувства (например, гнев) при помощи сети ассоциаций связываются с определенными мыслями и воспомина­ниями (например, с агрессивными планами и фантазиями), а также с моторно-экспрессивными и физиологическими реакциями. Активация любого из компонентов этой ассоциативной сети, включающей в себя негативный аффект, гневные чувства, мысли и воспоминания, вызывает активацию всех других компонентов. Как уже от­мечалось, даже некогнитивно активированный (например, болью) гнев может быть умерен последующими процессами когнитивной оценки и атрибуции. Проведены исследования на студентах колледжа, с целью вы­яснить, какие события и обстоятельства из личной жизни выступают в сознании людей как предпосылки и последствия эмоции гнева. Гнев, как и любая другая эмоция, может активиро­ваться 1) действиями, 2) мыслями и 3) чувствами. В качестве предпосылок гнева люди чаще всего называют глупые, необдуманные действия, социально не одобряе­мые действия, действия, причиняющие вред окружающим, а также действия, совер­шенные под влиянием других людей. Заметьте, что некоторые из этих действий (на­пример, глупые действия) заставляют человека испытывать гнев по отношению к самому себе, тогда как другие активируют гнев, направленный вовне.

Из мыслей, которые могут вызывать у человека гнев, опрошенные студенты чаще всего называют мысли о допущенной несправедливости, ошибке, обмане. Другой весьма распространенной когнитивной предпосылкой гнева являются мысли о том, что люди не любят или осуждают тебя. Мысли о собственных неудачах и провалах вызывают гнев только у 10 % опрошенных нами людей, и примерно та­кое же количество людей называет в качестве предпосылки гнева мысли о всеобщей несправедливости и глобальных проблемах. Некоторые студенты отметили, что определенные эмоциональные состояния также могут служить предпосылками гнева. Среди таких состояний были названы печаль и стыд, которые студенты описывали в терминах неудачи и разочарования. Оскорбление - Берковиц (Вегкоwitz, 1990) обращает наше внимание на те случаи, когда гнев бывает вызван нанесенным оскорблением. Некоторые называют такой гнев «пра­ведным».

6.2.2. Итак, первой и непосредственной причиной гнева выступает боль. Даже 4-ме­сячные младенцы, еще не обладающие способностью к оценке ситуации, не умею­щие понять, что с ними происходит, реагируют на боль, причиняемую уколом, выра­жением гнева. Таким образом, можно утверждать, что для активации эмоции гнева достаточно одного ощущения боли, - процессы мышления, памяти, интерпретации не выступают в качестве необходимых предпосылок гнева. Разумеется, если вы счи­таете, что источником испытываемой вами боли являются определенные люди, или думаете, что они не хотят или не умеют облегчить вашу боль, то ваш гнев будет направлен на этих людей. Но даже в таких случаях важно помнить, что боль сама по себе, независимо от источника и происхождения, способна вызвать эмоцию гнева. Вы можете убедиться в этом, вспомнив те случаи, когда вы, споткнувшись, чувствовали пронзительную боль в большом пальце ноги или в колене. Нельзя забывать, что всякое ощущение дискомфорта - голод, уста­лость, стресс - может вызывать у нас гнев, об истинных причинах которого мы за­частую даже не догадываемся. Даже умеренное чувство дискомфорта, если оно дли­тельно, может сделать человека раздражительным или, выражаясь языком психо­логии, снизить его порог гнева. Ограничение физической свободы также служит активатором гнева, так как вы­зывает дискомфорт или боль. Похоже, это один из тех стимулов боли, которые не тре­буют когнитивной оценки или интерпретации, - исследования показали, что 4-ме­сячные дети реагируют на ограничение свободы движений рук выражением гнева. Психологическое ограничение как источник гнева сходно с физическим, так как ограничивает свободу действий человека, но в отличие от последнего оно предпола­гает участие когнитивных процессов - человек должен понимать значение правил и запретов и осознавать возможные последствия их нарушения. Вероятно, первым психологическим ограничением в жизни человека является то самое «нельзя», кото­рое родители говорят своему выросшему из пеленок ребенку, когда он начинает бро­сать на пол пищу, пытается залезть на стол или сунуть палец в розетку. Затем это «нельзя» звучит все чаще и чаще, ибо ребенок, начав ходить, пытается освоить незнако­мые ему территории и в своей жажде исследования способен перевернуть вверх дном весь дом. Этот период в жизни ребенка можно назвать периодом «страшного нельзя». Кроме того, гнев может быть вызван неправильными или несправедливыми дей­ствиями и поступками окружающих. И здесь важно не столько действие само по себе, сколько его интерпретация человеком. В данном случае человек, прежде чем рассер­диться, возлагает на кого-то вину. Определенные эмоциональные состояния, подоб­но ощущению боли, также могут активировать гнев без участия когнитивных процес­сов. Так, активатором гнева может быть пролонгированная печаль. В депрессии пе­чаль часто идет рука об руку с гневом. Чувство отвращения, испытываемое челове­ком по отношению к самому себе (когда девушка, например, считает себя «жирной свиньей»), или отвращение к другим людям может вызывать у человека гнев.

6.3. Мимическое выражение гнева.

Замечено, что при выражении гнева на лице маленького ребенка и на лице взрослого человека задействованы одни и те же мыш­цы лица, и мы наблюдаем одну и ту же мимическую конфигурацию. Все внешние различия объясняются тем, что кожа младенца по сравнению с кожей взрослого человека более эластична и имеет под собой больше жировых отложений. Именно поэтому там, где у ребенка кожа лишь слегка выпячивается, вздувается, у взрослого образуются борозды и морщины. Мимическое выражение гнева включает в себя весьма характерные сокращения лобных мышц и движения бровей. Брови опущены и сведены, кожа лба стянута, образуя на переносице или прямо над ней небольшое утолщение. При этом у взрослого человека между бровями пролегают глубокие вер­тикальные морщины. У новорожденных бровно-лобный компонент гневной мимики задействуется ав­томатически и практически не контролируется. У взрослого человека он проявляет­ся в полную силу достаточно редко, лишь при спонтанных, интенсивных вспышках гнева. Примерно в конце первого года жизни у детей начинает развиваться способ­ность к контролю над экспрессивной мимикой. Отчасти эта способность обусловле­на развитием мозга, особенно тех его механизмов, которые позволяют ребенку по­давлять или сдерживать активность лицевых мышц, а отчасти - является результа­том научения и социализации. Таким образом, в процессе взросления и социализации человек научается контролировать вышеописанный компонент гневной мимики, в результате чего врожденные проявления гнева значительно смягчаются и выглядят не столь угрожающе. Морщины на переносице не обязательно означают, что человек сердится. Неко­торые люди хмурятся или сдвигают брови к переносице в состоянии сосредоточенного внимания. Это одно из тех мимических движений, которыми сопровождается эмоция интереса. Одна моя коллега имеет привычку сдвигать брови, когда чем-то увлечена, например читает лекцию студентам или внимательно слушает собеседника. При этом вид у нее бывает насупленным и хмурым, как если бы она сердилась. Она гово­рила мне, что в такие моменты ее часто спрашивают, не сердится ли она, тогда как на самом деле она просто целиком сосредоточена на происходящем. Она призналась, что ей приходится делать усилие над собой, чтобы контролировать движения бровей. К счастью, она умеет не только хмуриться, но довольно часто и охотно улыбается. Если вы заметили такую же привычку за собой, проведите несколь­ко лишних минут у зеркала и понаблюдайте за выражением своего лица, с тем чтобы понять, не напоминает ли оно выражение гнева. Если это так, то вам следует скор­ректировать его. Всякий раз, когда вы заметите, что сдвинули брови, слегка припод­нимите их, но не переусердствуйте в этом — иначе ваше выражение лица может быть истолковано как печальное. При мимическом выражении гнева отмечаются из­менения и в области глаз. Из-за нависших бровей глаза сужаются и приобретают угловатую, заостренную форму. Они утрачивают ту мягкость, которая обычно ассо­циируется с округлой формой. Взгляд при этом фиксирован на источнике раздраже­ния или гнева, и это является чрезвычайно важным компонентом гневной мимики, поскольку указывает, куда будет направлена агрессия. При врожденном выражении гнева, которое мы можем наблюдать на лице ново­рожденного или маленького ребенка, рот распрямляется, приобретая прямоуголь­ную форму. Губы сжимаются, превращаясь в две тонкие параллельные линии, при этом они могут слегка выпячиваться. Углы рта теряют свойственную им округлость, становятся резко очерченными. Старшие дети и взрослые в гневе часто стискивают зубы и плотно сжимают губы. Кросс-культуральные исследования показывают, что стиснутые зубы и плотно сжатые губы являются универсальным способом выраже­ния гнева, - подобную мимику можно наблюдать у представителей как высоко раз­витых так и дописьменных культур. По-видимому, она возникает в процессе социали­зации и представляет собой модификацию врожденной мимической реакции гнева, предполагающей оскаливание зубов. Плотно сжатые губы позволяют скрыть злобный оскал, что, вероятно, приводит к снижению интенсивности эмоционального сигнала.

Таким образом, по мере развития и социализации человека врожденное мими­ческое выражение гнева претерпевает ряд изменений. Человек научается контро­лировать сокращения лобных мышц; его взгляд не обязательно фиксирован на ис­точнике раздражения, он может отвести его, чтобы снизить интенсивность гневной мимики. Врожденный паттерн мимических движений в области рта тоже модифици­руется - оскаленные зубы спрятаны под плотно сжатыми губами - или исчезает вовсе, и тогда человек лишь стискивает челюсти и слегка скрежещет зубами. Нужно осторожно подходить к интерпретации приобретенных мимических про­явлений. Люди довольно часто хмурятся, стискивают зубы и смотрят на собеседни­ка в упор, но далеко не всегда эти мимические проявления выражают гнев. Чем бо­лее модифицировано врожденное выражение гнева или любой другой эмоции, тем лучше вы должны знать индивидуальные особенности человека и ситуации, чтобы понять, какую эмоцию он переживает.

6.4. Субъективное переживание гнева.

В гневе человек чувствует, что у него «вскипает» кровь, лицо горит, мышцы на­пряжены. Ощущение собственной силы побуждает его броситься вперед, напасть на обидчика, и чем сильнее гнев, тем больше потребность в физическом действии, тем более сильным и энергичным чувствует себя человек. В ярости мобилизация энергии столь велика, что человеку кажется, что он взорвется, если каким-либо об­разом не даст выхода своему гневу. Профиль эмоций для воображаемой ситуации гнева, выявленный с помощью «Шкалы дифференциальных эмоций» показывает, что в ситуации гнева доминирует паттерн эмоций, который мы называ­ем триадой враждебности и который включает в себя эмоции гнева, отвращения и презрения (Izard, 1972). В ситуации гнева средний показатель эмоции гнева выше, чем средние показа­тели других основных эмоций в других эмоционально негативных ситуациях. Сред­ние значения динамически взаимосвязанных с гневом эмоций отвращения и презре­ния, которые занимают второе и третье места в ситуации гнева, также существенно повышены. Эмоции, составляющие феноменологический паттерн гнева, взаимодействуют друг с другом, и это взаимодействие обеспечивает высокий уровень и четкую на­правленность активности. В ситуации гнева отмечается также умеренное повыше­ние среднего показателя эмоции печали, которая не представлена на диаграмме и которую довольно трудно анализировать в качестве компонента динамического пат­терна гнева. Как уже отмечалось, гнев и печаль, по мнению Томкинса (Тоmкins, 1963), активируются сходными сдвигами в нейронной активности, но это помогает объяснить лишь присутствие эмоции печали, но не ее роль. Мы можем лишь предпо­лагать, что роль данной эмоции заключается в снижении интенсивности гнева и свя­занных с ним эмоций отвращения и презрения. Если гнев порождает агрессию, то печаль может стать основой эмпатии, - возможно, благодаря печали разгневанный человек испытывает сочувствие к жертве; таким образом, печаль может выполнять роль своеобразного предохранительного клапана. Вполне возможно также, что в результате накопления социального опыта и обучения человек в ситуации гнева начинает испытывать печаль, поскольку в нашей культуре проявления гнева не по­ощряются и поскольку гнев зачастую возникает вследствие разочарования. Следу­ет отметить, что в ситуации гнева по сравнению с другими эмоционально негатив­ными ситуациями эмоция страха ниже как по своему абсолютному значению, так и по рангу, и это объясняется тем, что гнев подавляет страх. Возможная роль страха в ситуации гнева, как и роль печали, может заключаться в ослаблении потенциально опасной «триады враждебности». Исследование Бартлета-Изарда с применением ПШ показало, что в ситуации гнева человек испытывает большое напряжение, которое по своей интенсивности уступает только напряжению в ситуации страха, а также значитель­но более высокий уровень уверенности в себе, чем в любой другой эмоционально негативной ситуации. Ощущение физической силы и чувство уверенности в себе наполняют индивида смелостью и отвагой. Однако мы не всегда связываем гнев с отвагой, поскольку во многих случаях гнев быстро сменяется страхом или чув­ством вины в связи с возможными последствиями его проявления. Данная диаграмма также показывает, что переживание гнева сопровождается сильным чувством импульсивности. Количественное значение параметра контро­ля, не представленное на диаграмме, в ситуации гнева ниже, чем при любой другой эмоции. Хотя это различие и слабо выражено, комбинация высокой импульсивно­сти и низкого уровня контроля помогает понять, почему общество устанавливает ограничения и запреты на проявление гнева. Высокий уровень мышечного напряже­ния (силы), самоуверенности и импульсивности порождают у индивида готовность к нападению или к другим формам двигательной активности. Гнев переживается человеком как довольно неприятное чувство, об этом свидетельствует тот факт, что показатель параметра удовольствия в ситуации гнева несколько ниже, чем в ситуа­циях страха, печали и вины. Исследование также показало, что средние показатели экстраверсии в ситуации гнева выше, чем в ситуациях других негативных эмоций. После переживания гнева человек может гордиться тем, на что его толкнула злость, или сожалеть о совершенной глупости - это зависит от того, насколько оправданным, насколько справедливым был его гнев.

6.5. Значение эмоции гнева.

Человек по мере своей эволюции и движения к высшим формам цивилизован­ной жизни сталкивался с самыми разнообразными препятствиями и опасностями. Эмоция гнева сыграла безусловно важную роль в преодолении некоторых из этих препятствий, она имела важное значение для выживания человека как вида. Гнев мобилизует энергию человека, вселяет в него чувство уверенности и силы и потому повышает его способность к самозащите. По мере развития цивилизации человек все меньше испытывал необходимость в физической самозащите, и эта функция гне­ва постепенно редуцировалась. Сейчас многие люди, и в том числе ученые, занятые исследованием поведения, склонны рассматривать эмоцию гнева скорее как досад­ную помеху в поведении, нежели признавать ее позитивное значение. Современный человек по-прежнему подвержен гневу и даже ярости, и этот факт рассматривается многими этологами как пример отставания биологической эволю­ции человечества от его культурной эволюции. Такой подход подразумевает необхо­димость полного исключения эмоции гнева из репертуара человеческих проявле­ний. За исключением редких случаев самозащиты или защиты близких, совершен­ное в гневе нападение одного человека на другого почти всегда трактуется как нарушение юридического и этического кодексов. Прямые проявления агрессии не только причиняют ущерб жертве, но и создают серьезные неприятности для агрес­сора. Полное исключение, подавление эмоции гнева кажется мне неоправданным и неразумным. Гнев - это часть человеческой натуры. Разумеется, человек должен уметь контролировать свой гнев, но в то же время он должен иметь возможность использовать его для своего блага и блага близких ему людей. Современный чело­век достаточно редко оказывается в ситуации физической угрозы, но довольно час­то ему приходится защищать себя психологически, и в этих случаях умеренный, регулируемый гнев, мобилизуя энергию человека, помогает ему отстаивать свои права. Если кто-то угрожает вашей психологической целостности, с ним следует обращаться твердо и решительно, и основой этой решительности может быть уме­ренное чувство гнева. Ваше негодование принесет пользу не только вам, но и тому человеку, который, нарушая закон или установленные обществом правила поведе­ния, подвергает опасности вашу жизнь и жизнь других людей. Сказанное не означает, что мы можем позволить себе всякий раз, когда испыты­ваем гнев, проявлять враждебность по отношению к другому человеку. Враждеб­ность и агрессия влекут за собой страдания не только жертвы, но и агрессора. Но вы будете страдать и в том случае, если будете постоянно оставлять безнаказанными враждебные проявления других людей. Разумеется, нет нужды вскипать от гнева всякий раз, сталкиваясь с проявлением агрессии, но ваш образ «Я» и ваша личност­ная целостность окажутся под угрозой, если вы будете покорно сносить те обиды, оскорбления, издевательства и проявления бестактности, которые позволяют себе некоторые агрессивные или просто равнодушные, бесчувственные люди. Бывают ситуации, когда человек чувствует, что он не может сделать ничего, кроме как проглотить обиду, хотя позже жалеет о том, что не защитил себя. Человек должен уметь выступить в свою защиту всегда, когда это возможно; зачастую сама попытка самозащиты может обернуть в вашу пользу те обстоятель­ства, которые были против вас. Разумеется, не стоит обращать внимания на те обиды и оскорбления, которые человек нанес вам случайно в силу своей бестактности или бесчувственности, но с другой стороны, если вы вынуждены жить, работать или регулярно общаться с та­ким человеком и постоянно страдаете от его выходок, небольшая доля злости толь­ко поможет вам. Умеренный гнев придаст вам силы, смелости и уверенности в себе, позволит выступить в свою защиту. Если вы часто сталкиваетесь с подобными ситу­ациями, вам следует развить в себе способность к самозащите и даже потрениро­ваться в этом, чтобы уметь контролировать свой гнев и выработать соответствую­щие социальные навыки.

6.6. Развитие социализации гнева.

В лонгитюдном исследовании Изарда и его коллег (Izard, 1987) изучались эмоциональные реакции детей на боль от прививки против дифтерита. По собствен­ному опыту и по рассказам тех детей, которые уже могут рассказать о своих чув­ствах, мы знаем, что эти инъекции чрезвычайно болезненны. Иммунизация от диф­терита предполагает проведение серии инъекций - в возрасте двух, четырех, шес­ти и восемнадцати месяцев. Экспериментаторы, изучая реакции 25 детей на серию этих инъекций, записывали на видеопленку их мимические проявления, начиная с момента инъекции и заканчивая моментом угасания реакции (когда ребенок пере­ставал плакать и начинал демонстрировать какую-нибудь положительную эмоцию). Данное исследование дало много ценной информации о развитии эмоций. Мы обнаружили, что начиная с двух месяцев и на протяжении всего периода раннего младенчества (от двух до семи месяцев) дети в ответ на эту болезненную процедуру демонстрируют автоматическую, инстинктоподобную реакцию физического страда­ния, выражаемую громким плачем. В момент переживания боли на лице младенца отмечается следующая мимическая реакция: его брови опущены и сведены к пере­носице, глаза крепко зажмурены. Это сокращение околобровных и окологлазных мышц приводит к тому, что кожа собирается в одном месте и выпячивается у осно­вания носа. Рот младенца приобретает прямоугольную или угловатую форму, щеки приподнимаются и вокруг переносицы также образуются утолщения. Выражение ужаса, сопровождающееся пронзительным плачем, наблюдается на лице младенца на протяжении нескольких секунд после момента инъекции, и его можно расценивать как чрезвычайную реакцию, как крик о помощи. Это чрезвычай­ное экспрессивное поведение как будто пожирает всю энергию младенца, полнос­тью опустошает систему физиологических и поведенческих реакций. Однако боль­шинство из наблюдаемых нами детей вслед за этой реакцией демонстрировали другую: в 90 % случаев мимическое выражение физического страдания сменялось совершенно явным, развернутым выражением гнева. В период раннего младенчества это выра­жение гнева появлялось на лице ребенка лишь спустя некоторое время после выра­жения страдания. Когда этих же детей привели на прививку в четвертый раз, им было примерно по 19 месяцев и они уже умели ходить. Они явно не помнили медсестру, которая дела­ла им укол в прошлый раз, и вид шприца не вызывал у них ужаса или тревоги. Все их поведение, предшествовавшее инъекции, свидетельствовало о том, что боль явилась полной неожиданностью для них, и они реагировали на это неожиданное ощущение боли гневом. Каждый из них продемонстрировал явное, развернутое выражение гне­ва, и это мимическое выражение доминировало на протяжении довольно длитель­ного интервала времени. У 72 % детей было отмечено также выражение физическо­го страдания, но эта чрезвычайная реакция, которая в младенческом возрасте носи­ла тотальный характер и поглощала всю энергию ребенка, сейчас была достаточно кратковременной. Остальные 28 % детей признаков физического страдания не об­наружили вовсе — большую часть времени, когда они были выведены из равнове­сия, они выражали лишь гнев и ярость по поводу нанесенного им физического ос­корбления, предотвратить которое они были не в силах. Итак, о каких закономерностях эмоционального развития могут рассказать нам обнаруженные возрастные изменения в реакции детей на неожиданную боль? Во-первых, они свидетельствуют о том, что в раннем младенчестве ребенок способен реагировать на неприятные стимулы, в данном случае на ощущение боли, автомати­чески и с инстинктоподобной точностью. Не умея защитить себя от воздействия неприятного стимула, младенец направляет всю свою энергию на выражение физи­ческого страдания, на крик о помощи. Для беспомощного, беззащитного младенца это самая естественная и самая адаптивная реакция. Однако, по мере того как ребе­нок приобретает возможность избегать неприятной стимуляции или предпринимать определенные действия в целях самозащиты, эта реакция постепенно теряет свое адаптивное значение, и всепоглощающее выражение физического страдания усту­пает место выражению гнева. В случае неожиданной болезненной стимуляции эмо­ция гнева является наиболее адаптивной реакцией, поскольку мобилизует энергию, необходимую для самозащиты. С помощью родителей и воспитателей ребенок на­учается тем формам поведения, которые помогают ему снизить интенсивность воз­действия неприятного стимула или избежать его. Самое важное в этом аспекте со­циализации — это научить ребенка отличать ситуации, в которых совершение дей­ствие против источника боли необходимо, от тех ситуаций, в которых такие действия будут неадекватными. Таким образом, ребенок должен уметь не только сдерживать и подавлять свой гнев, но и защищать себя в случае необходимости, на­правляя мобилизованную гневом энергию в конкретные действия. В одном из исследований (Cummings, Zahn-Waxler, Radke-Yarrow, 1981) было обнаружено, что маленькие дети могут усваивать агрессивные формы поведения, наблюдая за родителями. Исследователи изучали реакцию детей в возрасте от одно­го до двух с половиной лет на естественные или симулированные проявления гнева со стороны родителей. У 24 % наблюдаемых ими детей демонстрация гнева родите­лей вызвала гневную реакцию. Более 30 % детей проявили физическую агрессию по отношению к одному или обоим родителям, остальные дети реагировали вербаль­ной агрессией. Тот факт, что гнев и агрессия продуцируют гнев и агрессию, был продемонстри­рован в исследовании Мэйна и Джорджа (Маin, George, 1985). В исследовании уча­ствовали две группы детей, средний возраст которых составлял два года. В экспери­ментальную группу вошли десять детей, которые регулярно подвергались физиче­ским наказаниям со стороны родителей, а в контрольную группу вошли десять детей из семей, переживающих стресс. Исследователи изучали реакцию детей на страда­ние (плач, проявления страха или паники) сверстников. У детей из контрольной груп­пы страдание сверстников вызывало заинтересованное участие, сострадание или печаль, тогда как дети, испытывавшие на себе жестокое обращение родителей, час­то реагировали на страдание сверстников гневом и физической агрессией. Эти дан­ные согласуются с данными исследователей, работавшими с теми родителями, кото­рые жестоко обращаются со своими детьми. Очевидно, что гнев и агрессия, проявля­емые родителями, вызывают гнев и агрессию у ребенка. Так, например, Эрон (Егоn, 1987) сообщает о том, что исследованные им восьмилетние мальчики часто иденти­фицируют себя со своими агрессивными отцами. Кроме того, Эрон выявил положи­тельную корреляцию между количеством времени, проведенным в восьмилетнем возрасте за просмотром телепередач, демонстрирующих сцены насилия, и тяжестью правонарушений и преступлений, совершаемых в тридцатилетнем возрасте.

6.7. Гнев и агрессия.

Я уже говорил о пользе эмоции гнева, о том, что она мобилизует энергию чело­века и позволяет ему предпринимать определенные действия в целях самозащиты. В этой связи мне представляется важным исследовать взаимосвязь гнева и агрес­сии. Для начала я позволю себе заявить, что наука не располагает данными о пря­мой взаимосвязи (как в нервной системе, так и на поведенческом уровне) между эмоцией гнева и агрессивным поведением. Я говорил о том, что гнев мобилизует энергиюи что специальная тренировка и навыки регуляции гнева могут оказаться полезными в тех ситуациях, когда человеку необходимо защитить себя, но это не означает, что эмоция гнева обязательно приводит к агрессии.

6.7.1. Боль, гнев и агрессия.

Если заключенное в клетку животное подвергать воздействию раздражающей стимуляции (жары, шума, электрического разряда), то зачастую можно наблюдать, как оно бросается на любую доступную ему мишень. Если в клетке находятся две особи, то болезненная стимуляция может заставить их вступить в схватку друг с другом (Аzrin, Нutchinson, МсLaughlin, 1965). В ряде случаев, однако, животные не проявляют агрессии по отношению друг к другу, а пытаются избежать воздействия неприятного стимула (Роtegal, 1979). Реакция животного зависит от внутривидо­вых отношений, от физического состояния животного, от ряда ситуационных пере­менных, таких как наличие или отсутствие возможности к бегству, а также от ста­туса другого животного (его пола, размеров и положения). Младенцы часто реагируют на острую боль (например, боль от противодифтеритной инъекции) мимическим выражением гнева (Izard, 1987), и это позволя­ет нам предположить существование генетической взаимосвязи между болью и гневом. Эти данные вкупе с данными, полученными при исследовании реакции животных на раздражающую стимуляцию (Вегкоwitz, 1983), подтверждают наше предположение о том, что боль является врожденным активатором гнева и агрессивных тенденций. Однако приобретут побуждения к действию агрессивный характер или нет, зависит от ряда интра-индивидуальных и ситуационных переменных.

6.7.2. Гнев и физическая агрессия.

Взаимоотношение между гневом и агрессией многие люди истолковывают пре­вратно. Гнев часто рассматривают только как вредную, пагубную эмоцию, даже тог­да, когда гнев вполне обоснован и не приводит ни к каким отрицательным послед­ствиям. Эмоция гнева не обязательно порождает агрессивное поведение. Мы можем лишь утверждать, что при определенных обстоятельствах гнев мо­жет повысить вероятность агрессии. Верно также, что эмоция гнева создает импульс к действию. Однако многие эмоции порождают тенденцию к действию. Важно от­метить, что это лишь тенденция к действию, а не прямая команда или приказ. Про­явления гнева, наблюдаемые нами у младенцев, не сопровождались прямым выра­жением агрессии, которое, однако, отмечалось у более старших детей (полтора-два года): те, переживая гнев, бросали на пол игрушки, пинали их. Эти «показные» фор­мы поведения, по-видимому, являются результатом социального научения. Можно предполагать, что подобное поведение представляет собой совместную функцию порождаемой эмоцией гнева тенденции к действию, с одной стороны, и социального научения — с другой. Но как бы то ни было, нам известно, что большинство людей, переживая гнев, чаще всего подавляют или значительно ослабляют тенденцию к действию, как к вербальному, так и к физическому. Выражаясь лаконичнее, гнев создает готовностьк действию. Он мобилизует силы и мужество человека. Возможно, ни в каком другом состоянии человек не ощу­щает себя таким сильным и храбрым, как в состоянии гнева. Гнев, как и любая дру­гая эмоция, включает в себя нейронную активацию, экспрессивное поведение и пе­реживание. Мысль и действие не являются компонентами эмоции. Таким образом, гнев готовит нас к действию, но не заставляет нас действовать. Действие, совершаемое в гневе, представляет собой совместную функцию эмо­ционального переживания и когнитивной оценки ситуации. У большинства людей когнитивная оценка ситуации приводит к подавлению или смягчению тенденции к действию, и этот принцип подтверждается результатами исследования, проведен­ного Эйврилом (Averill, 1983). Ставя своей задачей выявить предпосылки и послед­ствия эмоции гнева, Эйврил собрал описания гневных переживаний, составленные 80 студентами колледжа и 80 случайно отобранными людьми. Другие 80 испытуе­мых описывали чувства, которые они пережили, когда испытывали на себе чей-то гнев. Подавляющее большинство испытуемых называли в качестве причины гнева: 1) умышленный неоправданный поступок, совершенный кем-либо (59 %), или 2) не­приятное событие, которое можно было предотвратить (28 %). Большинство испы­туемых описали гневные чувства, пережитые ими по отношению к любимому или близкому человеку. Описания испытуемых выявили очень широкий спектр гневных реакций. Толь­ко в 10 % из 160 случаев говорилось о том, что гнев подтолкнул человека на физи­ческую агрессию, 49 % испытуемых проявили в гневе вербальную агрессию. Неаг­рессивные реакции (например, обсуждение события, послужившего причиной гне­ва) фигурировали в 60 % описаний. (Суммарный показатель превышает 100%, поскольку в некоторых самоотчетах содержалось описание нескольких типов реакций.) Любопытно, что соотношение благоприятных и пагубных последствий гнева, называемых в самоотчетах испытуемых, составило три к одному. В качестве благо­приятных последствий гнева назывались «осознание собственных ошибок» (76 %), «осознание собственной силы» (50 %) и «укрепление отношений с человеком» (48 %). Последнее преимущество уже давно отмечено психотерапевтами, которые совету­ют гневающимся друг на друга собеседникам «держать открытыми каналы коммуни­кации» (Izard, 1965). Если человек свободно выражает свой гнев, говорит о причи­нах, вызвавших его, и позволяет собеседнику ответить тем же, то он приобретает возможность лучше узнать своего партнера и тем самым только укрепляет отноше­ния с ним.

6.7.3. Переживание гнева, выражение гнева и агрессия.

Из большого количества работ, посвященных проблеме агрессии, мы рассмот­рим лишь несколько, а именно те, в которых изучалась роль гнева, экспрессивного поведения и эмоциональной коммуникации. Исследование Зимбардо (Zimbardo, 1969) показало, что на поведение агрессора влияет даже сам факт физического при­сутствия или отсутствия жертвы, и это позволяет предположить, что непосред­ственная эмоциональная коммуникация может играть важную роль в регуляции аг­рессивного поведения. К сожалению, немногие исследователи работают в этом на­правлении, изучая влияние поведения жертвы на агрессора. В ряде исследований было показано, что визуальный контакт между жертвой и агрессором существенно сказывается на поведении обеих сторон; результаты данных исследований обобще­ны в работе Элсворта (Ellsworth, 1975) и в работе Экслина, Эллисона и Лонга (Ехline, Еllyson, Long, 1975). Помимо исследований роли визуального контакта, основная масса данных о вли­янии поведения жертвы на поведение потенциального агрессора получена этолога­ми. Этологические исследования показали, что экспрессивное поведение зачастую предотвращает или снижает открытые проявления агрессии у коралловых рыб (Rаsа, 1969), моржей (Lе Воеuf, Реterson, 1969) и павианов (Киmmег, 1968).

У обезьян экспрессивное поведение также служит фактором смягчения враж­дебности, причем враждебность может быть смягчена как выражением угрозы, так и выражением покорности. У макак-резусов проявления покорности варьируют от гримасы страха до принятия позы сексуального подчинения, когда одна особь под­ставляет свой зад другой особи, словно приглашая ее совершить половой акт. По­добные экспрессивные формы коммуникации обычно снижают вероятность агрес­сии (Нindе, Rоwе11, 1962). Выражение угрозы может приводить к разным послед­ствиям, это зависит от статуса особи, демонстрирующей угрозу, и конкретной ситуации. Так, например, особи с высоким статусом, находясь на собственной тер­ритории, успешно избегают столкновений, демонстрируя угрозу. Но особь с низким статусом или особь, оказавшаяся на чужой территории, выражением угрозы может спровоцировать нападение. Моррис (Моrris, 1968) считает, что люди могут предот­вратить нападение потенциального агрессора, демонстрируя страх и покорность и избегая угрожающих действий. Однако данный вывод Морриса основан главным образом на наблюдениях за животными. Невозможно однозначно предсказать, как повлияет экспрессивная коммуника­ция на поведение потенциального агрессора, - на этот процесс влияют различные интраиндивидуальные и средовые факторы. Сложность проблемы прогнозирования можно продемонстрировать следующими примерами. В тех случаях, когда потенци­альный агрессор не слишком рассержен или хорошо умеет контролировать свое по­ведение, выражение гнева со стороны потенциальной жертвы может служить сиг­налом контратаки, которая нежелательна для него и которую он предпочтет избе­жать. Таким образом, выражение угрозы может предотвратить дальнейшее развитие агрессии. С другой стороны, если потенциальный агрессор воспринимает себя как победителя, проявление гнева со стороны потенциальной жертвы может спровоци­ровать еще большую агрессию с его стороны. Короче говоря, враждебная коммуни­кация (осуществляемая посредством выражения аффекта) изменяет порог агрессии, но направление этого изменения зависит от социального статуса участников ком­муникации, их территориальных прав и от ряда других факторов. Исследования Милграма (Мilgram, 1963,1964, 1964), хотя они достаточно спор­ны с этической точки зрения, убедительно показали, что агрессия, проявляемая че­ловеком по отношению к другому человеку в ответ на требования «авторитетного лица», в значительной степени зависит от присутствия и близости жертвы, то есть от факторов, облегчающих эмоциональную коммуникацию¹. Степень близости ва­рьировалась от «полного отчуждения», когда между агрессором и жертвой не было ни визуального, ни голосового контакта, до непосредственного контакта, когда ис­пытуемый сам помещал ладонь подставного испытуемого на панель, через которую якобы подавался электрический разряд. Физическое присутствие жертвы, которое, несомненно, влияло на аффективно-когнитивное состояние испытуемого, выступи­ло как мощный сдерживающий фактор агрессии. Число испытуемых, подчинивших­ся экспериментатору и подвергших свою жертву, несмотря на ее протесты и вопли, электрическому удару максимальной силы (обозначенного словами «опасно для жизни»), варьировало от 66 % в условиях «полного отчуждения» до 30 % в услови­ях непосредственного контакта. Таким образом, несмотря на сдерживающую роль непосредственного контакта, значительная часть испытуемых (30 %) из случайной выборки были готовы рисковать жизнью другого человека под влиянием «автори­тетного лица» (экспериментатора). Факт снижения агрессии вследствие непосред­ственного контакта с жертвой согласуется с концепцией индивидуализации как сдерживающего фактора агрессии (Zimbardо, 1969) и с аргументами этологов (Ardrеу, 1966; Lorenz, 1966) о том, что разработка новых видов оружия массового уничтожения, способного убивать людей на больших расстояниях, повышает веро­ятность войн. В будущих войнах жертва уже не сможет предотвратить нападение или повлиять на поведение агрессора с помощью эмоциональной экспрессии. В ряде исследований предпринимались попытки изучения эффектов невербаль­ной коммуникации, но результаты этих исследований довольно противоречивы. Так, одни исследователи (Wheeler, Саggiula, 1966; Feshbach, Stiles, Вitnег, 1967; Нагtman, 1969) обнаружили, что проявления боли со стороны жертвы вызывали усиле­ние агрессии, причем в двух последних из перечисленных исследований испытуемого, который должен был выступить в роли агрессора, предварительно оскорбляли. Однако другие исследователи (Вuss, 1966; Вагоn, 1971 а, б) сообщают о том, что про­явление боли со стороны жертвы является сдерживающим фактором агрессии. Воз­можно, одна из причин, вызвавших подобное расхождение результатов в этих ис­следованиях, заключается в недостаточно четком определении эмоционального со­стояния испытуемого, его положения по отношению к подставному испытуемому, игравшему роль жертвы, а также характера невербальных сигналов, подаваемых жертвой. Зачастую эти невербальные сигналы описываются просто как «стоны» без указания их специфики; исключением является исследование Бэрона (Вагоn, 1971), обнаружившее значительную редукцию агрессии в результате сигналов о боли. В этом исследовании для оценки степени болезненности наносимых ударов тока испытуемые использовали специальный прибор, названный экспериментаторами «измерителем боли». Однако, несмотря на специфику подобной обратной связи, ее недостаток заключается в том, что она исключает возможность непосредственного контакта жертвы с агрессором. В экспериментах Савицкого и Изарда (Savitsky, Izard, 1974) подставной испыту­емый, игравший роль жертвы, демонстрировал потенциальному агрессору вполне определенные мимические реакции. Половина испытуемых (агрессоров) подверга­лись оскорблениям со стороны жертвы, а другая половина встречала вполне нейт­ральное отношение жертвы. Задача испытуемых заключалась в том, чтобы заста­вить «жертву» заучить ряд слов, применяя в случае неправильных ответов электри­ческий удар. Одни испытуемые вслед за применением электрического удара наблюдали на лице жертвы страх, другие - гнев, третьи - радость, а четвертые - нейтральную реакцию. Эксперимент обнаружил, что только два типа эмоциональной экспрессии жерт­вы способны существенно повлиять на агрессию испытуемого. Испытуемые, кото­рые наблюдали улыбку на лице своей «жертвы», наращивали силу тока, — им каза­лось, что они не причиняют человеку никакого вреда, что он получает удовольствие от выполнения задания. «Жертва» выражала удовольствие, получая наказание, а испытуемый, по-видимому, получал удовольствие, наказывая «жертву». Возможно, некоторые испытуемые наращивали силу тока и для того, чтобы заставить «жертву» серьезнее отнестись к выполнению задания. Испытуемые, наблюдавшие выражение гнева на лице «жертвы», ослабляли силу удара. Мотивом для подобной редукции агрессии могли послужить мысли о после­дующей расплате или о неприятном столкновении с «жертвой». Возможно, что вы­ражение гнева на лице «жертвы» воспринималось испытуемыми как выражение уг­розы и тем самым служило непосредственным тормозом агрессии.

6.7.4. Стабильность агрессивного поведения.

Несмотря на то что взаимосвязь гнева и агрессии пока тщательно не исследова­на, есть два положения, которые не вызывают сомнений. У большинства людей эмо­ция гнева не приводит к агрессивному поведению. Однако в определенных случа­ях - и эти случаи, возможно, с определенной степенью регулярности повторяются в жизни некоторых людей - гнев приводит к физической или вербальной агрессии. Ни проявления гнева, ни проявления агрессии не обнаруживают тенденции к возраст­ным изменениям, что позволяет рассматривать их как личностную черту. Младен­цы, которые в возрасте двух-семи месяцев проявляли бурную гневную реакцию в ответ на боль, причиняемую противодифтеритной инъекцией, так же гневно реа­гировали на эту процедуру и в 19 месяцев (Izard, 1987). Точно так же младен­цы, реагировавшие гневом на кратковременную разлуку с матерью в 13 месяцев, проявляли туже реакцию в возрасте 18 месяцев (Нуsоn, Izard, 1985). Обширные лонгитюдные исследования, посвященные проблеме агрессии, вы­явили высокий уровень корреляции агрессивного поведения на всех этапах: при вре­менном интервале до трех лет она составляет 0,70-0,90, а при интервале в 21 год — 0,40-0,50 (Оlweus, 1980, 1982; Рагке, Slabу, 1983). Таким образом, можно с доста­точной долей уверенности предсказать, что агрессивный младенец станет не менее агрессивным ребенком, а агрессивный ребенок, скорее всего, вырастет в агрессив­ного взрослого. Одним из факторов, обусловливающих такое постоянство агрессив­ного поведения, является, по-видимому, порог эмоции гнева. Люди с низким поро­гом гнева (агрессивной мотивации) чаще переживают эту эмоцию. Хотя гнев не обя­зательно приводит к агрессии, частое переживание гнева повышает вероятность некоторых форм агрессивного доведения.

6.7.5. Последствия подавления гневной экспрессии.

Холт (Ноlt, 1970) доказывает, что подавление гневной экспрессии или запрет на нее может нарушить адаптацию индивида. В понятие «экспрессия» Холт включает как собственно экспрессивные проявления (мимические, вокальные), так и агрес­сивные действия, и прежде всего вербальную агрессию. Выражение гнева и связан­ное с ним поведение могут быть конструктивны, когда индивид, охваченный гневом, хочет установить, восстановить или поддержать позитивные отношения с другими. Он дей­ствует и говорит таким образом, чтобы искренне и недвусмысленно выразить свои чув­ства, сохраняя достаточный контроль над ними, с тем чтобы их интенсивность не превы­сила уровня, убеждающего в их истинности (Ноlt, 1970). Чтобы Джон мог извлечь пользу из своего гнева, он должен полностью и очевид­но показать окружающим, как он воспринимает ситуацию и какие чувства она вызы­вает у него, а также сообщить, почему данная ситуация воздействует на него таким образом. Холт считает, что именно такая форма поведения создает возможность открытого двухстороннего общения, в котором не может быть «проигравшего». В свою очередь деструктивное выражение гнева и словесной агрессии имеет место тогда, когда человек стремится любой ценой «победить» партнера по общению. Холт приводит клинические данные, подтверждающие предположение о том, что человек, который постоянно подавляет свой гнев, не имеет возможности адекватно выразить его в поведении, больше подвержен риску психосоматических расстройств. Невыраженный гнев, хотя и не является единственной причиной психосоматической симптоматики, «рассматривается психоаналитиками в качестве этиологического фактора таких заболеваний, как ревматический артрит, крапивница, псориаз, язва желудка, эпилепсия, мигрень, болезнь Рейно и гипертония» (Но1t, 1970). Дан­ные последних клинических исследований также показывают, что люди, привыкшие подавлять все негативные эмоции, чаще страдают психологическими и физически­ми заболеваниями (Воnаnnо, Singег, 1990; Schwartz, 1990; Weinberger, 1990). Рассматривая проблему выражения гнева и агрессивных тенденций, нельзя не затронуть проблему полового диморфизма. Многочисленные эксперименты на жи­вотных показали, что мужской гормон тестостерон имеет некоторое отношение к агрессивному поведению: после инъекции тестостерона молодым самкам крыс и обе­зьян они становились более агрессивными. Агрессивность часто ассоциируется с сексуальной потенцией, но эта взаимосвязь обусловлена, по-видимому, не только биологическими, но и культуральными факторами. Очень многие люди рассматри­вают агрессивность как признак мужественности. Зачастую мужчина, боясь, что его сын вырастет трусом или станет гомосексуалистом, осознанно или неосознанно поощряет в нем проявления агрессии.

6.7.6. Агрессия и потребность в самопознании.

В своей книге «Статистика конфликтов со смертельным исходом» Ричардсон (Richardson, 1960) указывает, что за 126 лет между 1820-ми 1945-м годами во время различных, стычек, ссор и конфликтов каждые 68 секунд человек убивал одного из своих собратьев. Количество убитых за это время составило 59000000 человек. Тинберген пришел к заключению, что, судя по тяге человека к истреблению себе подобных, его можно характеризовать как закоренелого убийцу. Он пишет: «Есть какой-то пугающий и иронический парадокс в том, что человеческий мозг, самое совершенное творение эволюции, обеспечившее выживание человека как вида, сделал нас столь могущественными в управлении внешним миром, что мы уже не можем управ­лять собой. Кора и ствол человеческого мозга (наш «разум» и наши «инстинкты») нахо­дятся в очень скверных отношениях друг с другом. Вместе они создали новую соци­альную среду, но, вместо того чтобы обеспечивать в ней наше выживание, они действу­ют в обратном направлении. Наш мозг постоянно ощущает угрозу, и эта угроза порождена им самим. Он сам сотворил себе врага. И теперь нам предстоит осознать, что это за враг (Tinbergen, 1968, р. 1416). Некоторые литераторы и ученые считают, что человек развивается благодаря конфликтам и кризисам. Блестящий американский драматург Торнтон Уайлдер в своей драме «Оскал» рисует картину развития человечества от доисторических вре­мен до современной эпохи, проводя человека через серию кризисов и потрясений - от наступления ледников во время ледникового периода до атомной бомбы и «после­дней великой войны», уничтожившей большую часть человечества. Великий исто­рик Тойнби утверждал, что человечество поднимается на новые уровни развития, принимая вызовы, которые бросают ему обстоятельства. Гарднер Мерфи формули­рует это так: «Человек, если он хочет быть человеком, должен уметь создавать орудия разрушения и должен уметь не пользоваться ими. Человек - это особое животное, он живет от кризи­са к кризису, и его природа проявляется в преодолении этих кризисов. Он преодолеет и кризисы нынешней эпохи, ибо он продолжает оставаться человеком (Мurphy, 1958). Разумеется, кризисы и их преодоление позволяют человеку глубже понять са­мого себя. Однако в современную эпоху слишком велика опасность кризисов непре­одолимых, таких, например, как тотальная ядерная война. Таким образом, челове­чество вновь переживает кризис, оно вынуждено осознать необходимость преодо­ления своей зависимости от кризисов. Мы должны принять как кризис нашего времени необходимость более глубокого понимания человеческой натуры, осозна­ния ее животного начала, которое проявляет себя в практически неограниченной способности человека к агрессивным актам, и в том числе к уничтожению себе по­добных. Человек способен не только к проявлениям враждебности и агрессии, каковыми являются различные правонарушения, убийства, глобальные конфликты и кризи­сы, - он умеет скрывать совершенные преступления, умеет избегать наказания. Вспомните трагедию, разыгравшуюся 14 мая 1970 года в негритянском студенче­ском кампусе, когда дорожный патруль при поддержке городской полиции и сотни гвардейцев открыл огонь по толпе чернокожих студентов, в результате чего два че­ловека были убиты, а десятки - ранены. Психолог, группа юристов и президент­ская комиссия, независимо друг от друга расследовавшие этот случай, пришли к заключению, что полиция применила оружие неоправданно. Однако жюри при­сяжных, решавшее вопрос о предъявлении обвинения, отмело все доводы юристов, и виновники трагедии не были преданы суду. Президентская комиссия заявила, что полицейские не только неоправданно расстреляли людей, но и солгали своему на­чальству и следователям из ФБР, чтобы избежать наказания. Основываясь на ста­тистике подобных инцидентов, уже тогда можно было с достаточной долей уверен­ности предположить, что виновники трагедии останутся безнаказанными. И после­дующие годы подтвердили справедливость этого предположения.

6.8. Триада враждебности.

Результаты многих исследований по изучению эмоции гнева позволяют заклю­чить, что гнев часто активируется одновременно с эмоциями отвращения и презре­ния. Если попросить человека представить какую-нибудь ситуацию, которая могла бы разозлить его, и затем попросить его описать свои чувства, то он наверняка назо­вет такие чувства, как гнев, презрение и отвращение. Мы уже упоминали о том, что враждебность, испытываемая человеком по отношению к самому себе, является су­щественным аспектом депрессивной симптоматики. Данная триада враждебности, по-видимому, фигурирует и в некоторых типах агрессии. Хочу еще раз отметить, что ситуации, часто воспринимаемые людьми как ситуа­ции, провоцирующие гнев, на самом деле могут провоцировать также эмоции отвра­щения и презрения. Человек может испытывать эти враждебные чувства как по от­ношению к самому себе, так и по отношению к другим людям. Несмотря на то что эти эмоции часто активируются одновременно, каждая из них имеет свои отличи­тельные особенности и вносит нечто свое в мышление и поведение человека. Поэто­му в следующей главе мы рассмотрим отличительные характеристики эмоций от­вращения и презрения. Гнев, отвращение и презрение - самостоятельные дискретные эмоции, но они часто взаимодействуют друг с другом. Ситуации, активирующие гнев, часто в той или иной мере активируют эмоции отвращения и презрения. В любой комбинации эти три эмоции могут стать главным аффективным компонентом враждебности. Большинство причин, вызывающих эмоцию гнева, подпадают под определение фрустрации. Боль и пролонгированная печаль могут выступать как естественные (врожденные) активаторы гнева. Мимическая реакция гнева предполагает нахмуривание бровей и оскаливание зубов либо сжатие губ. Переживание гнева характеризуется высоким уровнем на­пряжения и импульсивности. В гневе человек чувствует себя гораздо увереннее, чем при любой другой отрицательной эмоции. Адаптивные функции гнева более очевидны в эволюционной перспективе, не­жели в повседневной жизни. Гнев мобилизует энергию, необходимую для самоза­щиты, придает индивиду ощущение силы и храбрости. Уверенность в себе и ощуще­ние собственной силы стимулируют индивида отстаивать свои права, то есть защи­щать себя как личность. Таким образом, эмоция гнева выполняет полезную функцию и в жизни современного человека. Кроме того, умеренный, контролируемый гнев может использоваться в терапевтических целях для подавления страха. В эвристических целях теория дифференциальных эмоций проводит различие между враждебностью (аффективно-когнитивные процессы), аффективной экспрес­сией (в том числе гневная и враждебная экспрессия) и агрессивными актами. Мы намеренно сузили понятие агрессии. Под агрессией мы понимаем вербальные и фи­зические действия оскорбительного или вредоносного характера. Эмоциональный профиль воображаемой ситуации гнева напоминает профиль эмоций для ситуации враждебности. Паттерн эмоций, наблюдаемый при пережива­нии гнева, аналогичен паттерну эмоций в ситуациях враждебности, отвращения и презрения, хотя в двух последних эмоционально значимых ситуациях отмечаются потенциально важные различия в выраженности и в порядковых рангах показате­лей отдельных эмоций. Гнев, отвращение и презрение взаимодействуют как с другими аффектами, так и с когнитивными структурами. Стабильные интеракции между любой из этих эмо­ций и когнитивными структурами можно рассматривать как личностный показатель враждебности. Управление эмоциями гнева, отвращения и презрения представляет определенную проблему для человека. Нерегулируемое влияние этих эмоций на мышление и поведение может приводить к серьезным нарушениям адаптации и раз­витию психосоматических симптомов. Результаты некоторых исследований свидетельствуют о том, что эмоциональ­ная коммуникация играет важную роль в межличностной агрессии. В качестве дру­гих факторов агрессии исследователи называют степень физической близости и на­личие визуального контакта между участниками общения, однако для полного по­нимания деструктивной агрессии и познания способов ее регуляции этих данных явно недостаточно. Эмоция гнева не обязательно приводит к агрессии, хотя и является одним из компонентов агрессивной мотивации. Агрессивное поведение обычно обусловлено целым рядом факторов - культурных, семейных, индивидуальных. Проявления агрессии можно наблюдать даже у маленьких детей. Результаты исследований по­казывают, что агрессивные дети (то есть дети, которые не обладают навыками соци­ального поведения), став взрослыми, как правило, тоже демонстрируют агрессив­ное или криминальное поведение. Эти данные позволяют предположить, что уро­вень агрессивности представляет собой врожденную характеристику индивида и по мере его взросления приобретает характер устойчивой личностной черты.

В отличие от проявлений агрессии, переживание и выражение гнева может иметь позитивные последствия, особенно в тех случаях, когда человек сохраняет доста­точный контроль над собой. По большей части, адекватное выражение гнева не толь­ко не приводит к разрыву отношений, но порой даже укрепляет их. Однако нужно помнить о том, что любое проявление гнева сопряжено с некоторой долей риска, так как потенциально оно может привести к негативным последствиям. Но привычка постоянно подавлять свой гнев может вызывать еще более серьезные последствия.

Контрольные вопросы.

· Мимическая экспрессия базовой эмоции гнева?

· Соматические проявления базовой эмоции гнева?

· Причины и функции базовой эмоции гнева?

· Взаимодействие эмоции гнева с другими базовыми эмоциями?

· Регуляция базовой эмоции гнева?

· Базовая эмоция гнева в психопатологии?

Дата добавления: 2015-07-17 | Просмотры: 2169 | Нарушение авторских прав