АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ПРАКТИЧЕСКОК РУКОВОДСТВО

УДК 615 8 ББК 88.52

Ричард Бэндлер Джон Грнндер Вирджиния Сатир

"Семейная терапия" /Пер. с англ Ю.С.Уокер — М.- Институт Общегуманитарных Исследований, 1999 — 160 с.

Систематичное и доходчивое изложение НЛП-подхода к семейной тера­пии, составленное основателями НЛП — Ричардом Бэндлером и Джоном Гриндером — при сотрудничестве с знаменитым семейным терапевтом — Вирджинией Сатир

Эта книга — хороший помощник для тех, кто хочет эффективно разрешать семейные проблемы — свои собственные или проблемы клиентов

Издание осуществлено при участии фонда "Университетская

книга

ISBN 5-88230-078-9

©ЮС Уокер 1999

© Science & Behavior Books 1982

А

Вступление

О НАС И ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Для нас троих процесс написания этой книги давал воз­можность измениться, вырасти и объединить в единое це­лое части нашего опыта по созданию семейной и индивиду­альной терапии. Мы пришли к ясному пониманию того, как применить к совместному написанию этой книги то ис­кусство общения, которое используем в терапии. Взяв три очень разных модели мира, — три весьма различных типа квалификации и, используя искусство общения друг с дру­гом, мы сумели изложить на бумаге то знание, которым обладаем. Так что мы хотим рассказать нашим читателям о тех способах общения, которые оказались весьма плодо­творными и полезными не только в семейной терапии, но и при написании этой книги. Те модели общения, которые приводятся здесь как образцы эффективного общения с чле­нами семьи в процессе терапевтических занятий, являются теми же моделями общения, которые использовались для совместного написания этой книги. Способность общаться гармонично — это искусство, которое мы надеемся пронес­ти с собой через всю жизнь: как в терапии, так и в своих межличностных взаимоотношениях. Такое общение прино­сит ощущение подлинной удовлетвореннности. Наибольшее удовольствие и радость дают нам открытия новых, более эффективных путей общения. И общение для нас — это непосредственное переживание и соприкосновение с тем, что чувствуют другие; возможность ясно видеть непрерыв­ный танец данного момента, слышать полнозвучие жизни.

Это наслаждение общения играло важную роль при на­писании этой книги. И конечно же, главным нашим уст-

Вступление

ремлением при создании этой книги было желание предло­жить людям, занимающимся терапией, некоторые новые воз­можности, модели общения, новые пути решения семейных проблем, которые вплоть до сегодняшнего дня мы исполь­зовали, только общаясь между собой. Мы призываем и на­деемся воодушевить вас на поиски новых возможностей межличностного взаимодействия с семьями, с которыми вы работаете, как это постоянно делаем мы. Ведь существует великое множество способов эффективного и созидатель­ного общения — целые пласты человеческого существова­ния, которые мы все еще не открыли в своей жизни.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга о людях, которые страдают, и о тех, кто пыта­ется им помочь. Этот мир полон добрых намерений, и при этом все осознают, что эти добрые намерения не всегда осу­ществляются1. Родители хотят самого лучшего для своих детей, дети хотят того же для родителей, терапевты - для своих клиентов, клиенты — для терапевтов. И почему же потом люди с такими добрыми и благородными намерения­ми вступают во взаимоотношения, приносящие боль и горе, а совсем не то, чего они хотели? Очевидно, происходит что-то такое, что не контролируется и не осознается лично­стью — какой-то упущенный момент; эта неопознанная часть общения, может быть найдена, осознана и использована каждым. Эта книга посвящена тому, как это сделать в се­мье, как помочь ей найти этот упущенный фрагмент.

Если вы ощущаете себя в полной мере самостоятельным, ответственным человеком, то, вероятно, понимаете, что на­мерения людей очень часто не совпадают с тем результа­том, который они получают из взаимодействия друг с дру­гом — из неудовлетворительного взаимодействия. И что люди, открывшие для себя новые возможности общения, скорее всего не ограничатся лишь благопожеланиями, но и смогут использовать, будут использовать, научатся исполь­зовать эти возможности и достигнут положительных изме­нений с помощью этого знания. Это вполне естественный, жизнеутверждающий путь развития. Мы считаем, что у всех людей есть для этого все необходимое: наша работа семей-

1Всем известно, где заввершаются дороги из благих намерений

Вступление

ных терапевтов заключается в том, чтобы сделать это зна­ние доступным и полезным для каждого. В этом плане ни у одного человека нет "зон молчания". То есть все, что вли­яет на человеческую личность, или каким-то образом каса­ется ее, следует открыто обсуждать, если это поддается вос­приятию, и если в это время, личность способна воспринять это. Мы стремимся воспринять другую личность как мож­но более полно, целиком, во всех ее проявлениях. Навер­ное именно это и является заботой о личности, вниманием к ней в подлинном смысле этого слова. Для терапевта иног­да необходимо объединиться с частями личности клиента, с которым он работает; и сделать это нужно таким обра­зом, чтобы стать твердым ведущим во взаимоотношениях с сопротивляющимися частями личности. Для терапевта иног­да бывает трудно просто присутствовать, когда рядом бо­рется и страдает другой человек. Конструктивная борьба — это процесс, во время которого люди учатся и развивают­ся. Если внимательно наблюдать, то становится видно, что в любой момент времени любой человек делает все что мо­жет, с учетом того, что он знает о себе2. Обратите внима­ние, что для нас одинаково важно и желание и возмож­ность измениться, и мы готовы и направлять и поддерживать этот процесс. Здесь не должно быть неудач.

Наш подход предполагает, что личность терапевта — это главный инструмент для изменения личности пациента. В идеале терапевт моделирует то, что, как он ожидает, долж­но измениться. Мы специально говорим о процессе, но не о содержании. Стимул, придаваемый пациенту заключается в том, чтобы измениться, копируя процесс, и, следователь­но, терапевт использует первоначальное обсуждение этого процесса. Обратите особое внимание на сенсорные каналы терапевта: постоянно должна развиваться и совершенство­ваться его способность видеть, слышать, чувствовать, обо-

2 А знание это более чем ограничено

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

нять, ощущать вкус и т. д. В нашей модели очень важным является то, что терапевт обязан собрать информацию о процессе общения, а не делать всевозможные заключения о нем. Более того, терапевт обязан различать вводные, кото­рые включают его собственный опыт и знания, накоплен­ные в прошлом, и то, что целиком и полностью идет от человека, с которым он работает. Это означает, что тера­певт должен четко отличать свою личность от личности пациента. На результат терапевтического процесса очень сильно влияет то, с чем терапевт работает: с неким расши­рением своей личности, или с личностью, сидящей напро­тив него. Именно четкое представление о том что есть "ты" и что есть "я", является стимулом терапевтического про­цесса и приводит к встрече двух личностей, а это и есть цель терапии.

Предполагается, что в это время еще только начинается вовлечение личности клиента в процесс становления. Ре­альная терапия — исследование, и терапевт — также часть процесса, он не остается вне терапевтического преобразо­вания. Легко заметить, что в результате каждого сопри­косновения с другой личностью мы слегка (или сильно) меняемся. Если с нами этого не происходит, то мы чувству­ем, что переходим в категорию непогрешимых судей3.

То, что представлено в этой книге, является моделью постоянного процесса, восполняющего утраченные части в общении и приводящего к тому, что намерения людей в процессе общения и то, что в действительности из этого получается, постепенно начинают совпадать. Наш метод — это создание новых возможностей, а не уничтожение ста­рых. Многие терапевтических модели, построенные ранее, основаны на представлении об идеальной личности, и по­этому представляют собой подгонку реальной личности под некую «форму». К сожалению, похоже на то, что нет ника-

У Бендлера однажды даже отросла мантия

Вступление

кой универсальной модели человеческого существа, что каж­дая личность имеет свою собственную модель, свой соб­ственный идеал. Мы рады этому и стремимся к развитию именно этой уникальности. Это согласуется и с биологи­ческой неповторимостью каждого человека.

Хочется подчеркнуть, что предлагаемая в этой книге мо­дель семейной терапии сконструирована специально для со­здания жизненного опыта. Мы верим, что много времени и усилий тратится впустую на создание моделей, которыми люди в дальнейшем подменяют реальный жизненный опыт. Семьи — те люди, которые обращаются за помощью — помещаются в рамки определенных категорий, содержащих­ся в моделях, а ведь их надо просто выслушать, ощутить их проблемы и побудить их к созиданию. Наша модель — это путь, который поможет вам более полно участвовать в изменениях, происходящих с вами и с вашей семьей в про­цессе развития, осознания жизненного опыта, в семейных радостях и печалях. В сущности наша модель является спо­собом помочь терапевтам настроиться на процессы разви­тия и изменений, происходящих в семьях, с которыми оно работают, и вести себя адекватно. На этому пути вы смот­рите, слушаете, чувствуете и участвуете в освоении жиз­ненного опыта, в создании четкого и конструктивного вза­имодействия и в преобразованиях, происходящих в ходе семейной терапии.

В результате нашей работы и наблюдения за поведением хорошо знакомых людей мы сделали вывод, что так назы­ваемая «цивилизованность» ограничивает проявления сво­боды личности. Ниже мы перечисляем то, что люди при этом утратили:

1. Свободу видеть и слышать то, что происходит сейчас (вместо этого мы удаляемся в то, что должно быть, может быть, было или будет).

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

2. Свободу чувствовать то, что ощущается сейчас (вместо этого мы ощущаем то, что должно ощущаться, может ощущаться или будет ощущаться).

3. Свободу чувствовать то, что есть сейчас (вместо этого мы чув­ствуем то, что должно быть, может быть, было или будет).

4. Свободу достичь того, что именно вы хотите, не дожидаясь, пока кто-то вам это не предложит.

5. Свободу идти на риск в ваших собственных интересах, не дожи­даясь того, пока ситуация измениться, и вы сможете получить то, что хотели.

Учитывая сказанное выше, заметим, что человек только тогда становиться по-настоящему свободным, когда он мо­жет сказать то, что он думает, слышит, видит здесь и сей­час; когда он может достичь именно того, что он хочет сейчас; когда он прямо сейчас может пойти на риск в своих собственных интересах; когда он может общаться и эффек­тивно осуществлять обратную связь.

Только тогда он становится человеком, который непос­редственно контролирует свою внутреннюю жизнь и жизнь за границами своей личности.

Данная книга — это наша попытка сделать «несвобод­ных» людей свободными.

Часть первая

Примеры эффективной семейной терапии

ВВЕДЕНИЕ

Далее мы изложим наш взгляд на обширную и волную­щую деятельность в сфере семейной терапии. В той мере, в какой это касается любой сложной области человеческого поведения, способность терапевтов проводить семейную те­рапию — это нечто большее, нежели просто способность понимать других людей и общаться с ними. Проводя семей­ную терапию, терапевт делает все это, но делает весьма специфически. Цель этой книги — объяснить читателю те модели общения, к которым мы пришли в ходе наших за­нятий семейной терапией, и связать воедино теорию и прак­тику семейной терапии. Специально, тщательно отбирая модели поведения, применяемые в семейной терапии, мы хотим достичь нескольких вещей:

во-первых, заставляя самих себя осознавать и фиксировать приме­ры, модели нашего собственного поведения или проведения при семейной терапии, мы систематизируем свою работу и будем ока­зывать более эффективную помощь;

и, во вторых, мы будем способны эффективно передавать наш опыт другим психологам, занимающимся семейной терапией, так что' по мере передачи нашего опыта и знаний диалог между нами и другими терапевтами будет все более эффективным и насыщен­ным.

Мы попытаемся достичь этих целей, создавая упрощен­ные модели или схемы нашего поведения при проведении при семейной терапии. Под упрощенной моделью мы под­разумеваем просто учебник, который может быть исполь­зован любым человеком, желающим эффективно работать

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

в качестве семейного терапевта. Этот учебник для проведе­ния семейной терапии будет простым, если в нем будут пред­ставлены модели поведения, необходимые терапевту для эффективной и творческой работы в стиле «шаг за шагом», который позволяет терапевту одновременно использовать и учиться использовать представленные модели поведения. Как нам представляется, представленные модели не могут быть истинными или ложными, точными или не точными, но скорее их следует подразделить на полезные, эффектив­ные или бесполезные, неэффективные для тех целей, для которых они предназначены. Поскольку цель модели, ко­торую мы здесь создаем, — помочь каждому из вас стать более эффективно действующим терапевтом, мы представ­ляем ее вам и предлагаем рассматривать ее как пример по­ведения, которое мы здесь идентифицируем, и использо­вать его в вашей работе семейного терапевта.

Первая наша цель — найти некий опыт, некие знания, которые известны любому терапевту. Если нам удастся это сделать, то дальше мы будем двигаться совместно. Если мы осуществим это, то у нас будет хорошая отправная точка, отталкиваясь от которой можно построить модель так, что она будет полезной для всех нас. В такой сложной облас­ти, как семейная терапия, очень много точек, с которых возможно стартовать, так что на лицо проблема выбора. Тем не менее, мы решили начать с примеров вербального общения: когда терапевт и члены семьи общаются друг с другом с помощью слов. Это вовсе не означает, что слова более важны, или что они обладают неким приоритетом над другими формами общения, например, такими как дви­жения тела, тон голоса и т. д., но просто это та самая от­правная точка, то знание, которое нам всем доступно и от­куда мы начнем.

Для того, чтобы помочь каждому из вас по мере прочте­ния этой книги, связать текст с вашими реальными чув­ствами, взглядами, звуками, запахами, вкусами, с возбуж-

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

дением и наслаждением от работы с конкретной семьей, мы приступим к делу, представляя отрывки из стенограмм для иллюстрации определенных примеров нашего опыта. Эти отрывки мы считаем наиболее яркими. И, наконец, перед тем как начать, нам хотелось бы напомнить вам о том, что вы должны идентифицировать эти примеры из стенограмм в первой части книги; эта часть собственно и предназначе­на для того, чтобы дать вам некоторую практику в распоз­навании таких примеров. Как только мы дадим определе­ние примеру, мы больше не будем останавливаться на нем, если он еще раз встречается нам; но продолжим давать оп­ределения другим случаям. Во второй части эти примеры распределены по естественным группам, которые помогут вам систематизировать свой опыт в проведении семейной терапии.

А сейчас мы предлагаем вам расслабиться, устроиться поудобнее и применить все ваши познания и мастерство для того, чтобы связать наши слова со своим собственным опытом.

ПРИМЕРЫ: ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ

Есть несколько важных вещей, о которых не должен за­бывать эффективно действующий семейный терапевт когда идет на встречу с семьей.

Первое — это то, что сам факт, что семья обратилась к семейному терапевту, — это прямое указание на то, что они надеются изме­ниться к лучшему. Основываясь на собственном опыте, мы мо­жем сказать, что это является реальностью даже в том случае, когда члены семьи не осознают этого. В самом деле, даже в экстремальном случае судебного разбирательства семья предпо­читает обратиться к терапевту, а не к судье. И ее присутствие в кабинете у терапевта — это прямое указание на то, что они наде­ются сохранить семью и в глубине души верят, что смогут изме­ниться.

Второе, как мы полагаем, — это то, что на каком-то уровне члены семьи понимают, что для того, чтобы измениться, им нужна по­мощь. На основе своего опыта, мы также пришли к выводу, что такая семья может измениться, и наша задача — помочь им реа­лизовать эту возможность. Следовательно, одна из наших глав­ных целей — помочь членам семьи обнаружить и воспринять внутри семейной системы возможности, необходимые для таких изменений, хотя в данный их невозможно обнаружить и воспри­нять. Терапевт будет работать с семьей, развивая молчаливое доверие и внутреннюю уверенность как первый и необходимый шаг к изменениям. Без доверия нельзя пойти на какой-либо шаг, и никаких реальных изменений не произойдет.

Третье: когда семья общается с каким-то определенным терапев­том, она воспринимает его личность, как проводника, лидера, который поведет ее к изменениям. Такой терапевт служит для семьи моделью. Скажем более конкретно: такой терапевт пред-

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

лагает модель открытости, свободы выбора уместных возможно­стей, относящихся к делу в данное время и в данном месте. Для этого необходимо, чтобы терапевт хорошо осознавал и контро­лировал процессы, происходящие в нем самом, а также требова­ния и нужды семьи4. Эта модель работает не только на уровне сознания, но также и на подсознательном уровне, то есть опреде­ленные сигналы передаются позой терапевта, тоном голоса и т. д., и это служит моделью для членов семьи.

Прежде всего мы оценим начало терапевтического заня­тия по семейной терапии. Терапевт представляется и запо­минает имена членов семьи. Сейчас мы представим вам при­мер терапевтического занятия, который служит иллюстрацией того, как достичь желаемого результата. Мы хотим подчеркнуть, что нижеследующая стенограмма весь­ма фрагментарна. Выделенная часть, относящаяся к Дей-ву, является лишь частью общей стенограммы. Терапевт в общении с другим членами семьи использует те же самые примеры общения и уделяет им столько же внимания и вре­мени. Для того, чтобы представить эти приемы в должном виде мы опускаем часть стенограммы.

Терапевт: Очень рад нашей сегодняшней встрече. И мне очень хотелось бы знать, что именно каждый из вас надеет­ся изменить, придя сюда для совместной со мной работы. Я не знаю, был ли процесс, через который вы прошли, перед тем, как прийти сюда, трудным или простым для вас, но я знаю, что ваш приход сюда — это первый шаг навстречу тем изменениям, которых вы так хотите (пауза). Дейв (адресу­ясь к главе семьи), хотелось бы знать, не можете ли вы пролить немного света на свои надежды относительно вас самих и относительно вашей семьи. Не могли ли бы вы ска­зать мне, что вы хотите изменить своим приходом сюда.

4 Опытные терапевты обычно полагаются при проведении терапии на свои естественное реакции, на бессознательное. Тем не менег, они могут об­наружить, что эта книга, как это ни странно, полезна и для них.

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

Дейв: Хорошо... Я чувствую, что мы больше не мо­жем удерживать, сохранять себя как семью... похоже, что что-то теряется, упускается... я не совсем точно уверен в своих ощущениях. Я не могу ни избежать это­го, ни контролировать это.

Терапевт: Хорошо, Дейв. Не могли бы вы указать мне нечто, что утрачивается для вас, проходит мимо?

В этой короткой стенограмме есть несколько ярко выра­женных важных примеров. Первое: терапевт предлагает или допускает, что:

1. Есть определенные вещи, которые семья желала бы изменить ("хотелось бы знать, что именно каждый из вас надеется изме­нить...", "те изменения, которых вы так хотите...", "пролить немного света на ваши надежды...", "что, по вашему мнению, должно конкретно измениться...").

2. Семья прошла через определенный процесс перед тем, как реши­лась пойди к терапевту или обратиться к терапии ("...был ли процесс, через который вы прошли, чтобы прийти сюда, труд­ным или простым для вас...").

3. Процесс изменений уже начался ("...ваш приход сюда — это первый шаг на встречу тем изменениям, которые вы так хоти­те...").

Заметьте, что терапевт не спрашивал членов семьи, есть ли у них надежда на возможные изменения, есть ли у них способности к изменениям; он предполагает, что они есть, и он не абстрактно спрашивает, что они хотят изменить, он спрашивает, каких конкретно изменений они хотят. Следо­вательно, он фокусирует внимание на том, какие именно у семьи надежды, каких изменений она желает, а не на том, существуют ли вообще эти изменения и надежды. Терапевт очень последователен в использовании определенных линг­вистических форм; конкретно — он использует языковые предложения как инструмент языкового введения семьи в

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

терапию. Другими словами, вместо использования языко­вых форм из колонки А, он использует их из колонки Б:

Есть ли у вас надежды? Прошли ли вы через какой-либо процесс, чтобы решиться придти сюда? Все ли вы хотите изменений (каждый ли из вас?)

В

Какие у вас надежды?

Был ли простым тот процесс,

который превел вас сюда?

Каких именно изменений хочет каждый из вас?

Путем умелого использования языковых предположений терапевт может помочь семье сосредоточиться на тех це­лях, которые наиболее важны для достижения того, что они хотят получить от терапевтического семинара.

Из своего терапевтического опыта мы поняли, что очень важно, чтобы семейный терапевт поддерживал контакт с каж­дым членом семьи индивидуально. Терапевту следует быть очень осторожным, и ни в коей мере не предполагать, что кто-то один из членов семьи может быть выразителем интере­сов остальных членов семьи. Терапевт заключает серию дого­воров с каждым членом семьи, в результате которых про­изойдут изменения. Таким подходом терапевт четко признает целостность и независимость каждого члена семьи. Основу искусства семейной терапии составляет способность терапев­та объединять независимые, растущие надежды и желания каждого в отдельности члена семьи с целостностью их семей­ной системы. Анализируя совместно с членами семьи те изме­нения, к которым они стремятся, терапевт проводит мастерс­кое использование языковых предположений. Конкретные языковые предположения, используемые терапевтом, будут эффективными только в той степени, в которой они соответ­ствуют растущим потребностям семьи.

Второй важный пример, иллюстрируемый стенограммой, это очень деликатный способ, с помощью которого терапевт

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

начинает собирать информацию. Есть несколько примеров, которые терапевт использует в стенограмме. Он начинает с заявления о самом себе («Очень рад...»). Далее он использу­ет серию вопросов, которые не являются вопросами в обыч­ном смысле этого слова. Например, заметьте:

«Мне очень хотелось бы знать, что каждый из вас...» «Я не знаю, был ли процесс, легким или трудным...» «Дейв, хотелось бы знать, не можете ли вы пролить немного света....»

Данные лингвистические формы, используемые внутри предложения, называются «вставленными вопросами». Ког­да вопросы так вставлены в предложение, как это сделано в приведенном примере, они не требуют ответа, поскольку они начинают введение некоторых спорных вопросов в фо­кус внимания слушателей — в данном случае это вопросы относительно того, каковы надежды каждого члена семьи, каковы желаемые изменения и с чем они связаны. В допол­нение к сказанному, такой способ постановки вопросов дает возможность каждому слушателю ответить так, как он счи­тает нужным. Другими словами, это дает члену семьи мак­симальную свободу выбора в том, как и когда он будет отвечать. Это кажется нам особенно важным на начальной стадии семейной терапии, когда терапевт собирает инфор­мацию. И последнее: после того как терапевт задает не­сколько таких «скрытых» вопросов, он делает паузу для того, чтобы каждый член семьи получил время для выбора ответа на вопрос, если он решил отвечать.

Один из возможных вариантов действия, который остается у терапевта после того как он не получил вербального ответа на свой «скрытый» вопрос, — это возможность выбрать одно­го из членов семьи и, узнав его имя, попросить ответить. Сно­ва отметьте, что даже после идентификации члена семьи, те­рапевт очень деликатен в своих вопросах, используя в первую очередь «скрытые» вопросы («Я хочу знать, не могли бы

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

вы...»). Более того, терапевт использует другой важный лин­гвистический шаблон по мере того, как он все более явно пытается собрать информацию — вежливые команды (разго­ворные постулаты). Терапевт хочет, чтобы Дейв (отец/муж) ответил на «скрытый» вопрос, который был ему задан. Но тем не менее, терапевт вместо того, чтобы дать прямо коман­ду, например: «Дейв, скажите мне конкретно, что вы...», за­дает Дейву вопрос в следующей форме: «Не могли бы вы сказать мне конкретно, что вы...»

Позднее, после ответа Дейва, терапевт снова использует ту же самую форму вопроса — вежливую команду (разго­ворный постулат): «Дейв, не могли бы вы рассказать мне о том, что теряется для вас, упускается?»

Для этого примера важным является следующее, — хотя то, о чем говорит терапевт, имеет форму такого вопроса, на который вполне можно ответить односложно, оно также имеет силу команды. Рассмотрим обычный каждодневный пример: вы и ваш друг находитесь в одной комнате; звонит телефон, ваш друг смотрит на вас и говорит: «Ты не мог бы взять трубку?»5 Это предложение имеет форму простого вопроса, который требует ответа только «да» или «нет», тем не менее типичный для вас ответ в данном случае это — снять трубку. Другими словами, вы будете отвечать на этот вопрос так, как если бы ваш друг дал вам прямое указание: «Возьми трубку!»

Использование подобных форм вопроса «да»/«нет» в при­веденных выше случаях — это вежливая форма прямых ука­заний. И снова, умело используя этот шаблон, терапевт ос­тавляет члену семьи максимальную свободу для ответа.

Теперь мы вернемся к стенограмме.

Терапевт: «Хорошо, Дейв, не могли бы вы расска­зать о том, что теряется для вас, проходит мимо?»

5 Мы не будем вдаваться во все лингвистические подробности и тонкости данного примера

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

Дейв: «Я хочу нечто для себя, и я действительно ощущаю, что моя семья тоже в чем-то нуждается.»

Терапевт: «Не могли бы вы сказать мне, что из себя представляет это «нечто», что это такое?»

Терапевт начал решать задачу: понять, как хочет изме­ниться Дейв. Он повторяет этот вопрос каждому члену се­мьи. Для того чтобы эффективно проводить семейную те­рапию, терапевту необходимо одновременно понять две вещи: какие внутренние ресурсы осознает и использует се­мья в данный момент, и к какому состоянию семейной сис­темы они стремятся, ради чего они согласны работать. Каж­дый вербальный и невербальный обмен, контакт с членами семьи дает терапевту информацию, необходимую для пони­мания текущего состояния семейной системы, и в то же самое время он дает членам семьи возможность учиться. Посредством плодотворного общения терапевт с самого начала помогает членам семьи выработать цель, которая может быть достигнута в процессе изменений — желаемое состояние. В данном конкретном случае терапевт спраши­вает главу семьи — мужчину, чего он хочет для себя и для своей семьи. Дейв пытается ответить, он говорит: «...неко­торые вещи упускаются», «...хочу чего-то для себя...», «...не­обходимы некоторые вещи, тоже...». Ухо терапевта долж­но быть очень чутким, оно должно сразу улавливать те части вербального послания, которые не несут на себя от­печаток специфической части жизненного опыта говоряще­го. Если терапевт не желает сделать вид, что он понял о чем идет речь в общих фразах отвечающего, то ои может уточнить. То есть, вместо того, чтобы считать, что его по­нимание общих фраз, сказанных членом семьи, совпадает с тем смыслом, который говоривший вкладывает в эти слова, терапевт может потратить время и энергию для того, чтобы более точно определить, что именно хотел сказать член семьи, с которым он работает. Терапевт может достичь это-

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

го приятным и искреннем образом, спрашивая говоривше­го о том, что конкретно он имел в виду, говоря вышеприве­денные общие фразы.

Для нас также важно подчеркнуть, что в то время, когда терапевт использует лингвистические шаблоны, вставлен­ные вопросы и вежливые команды (разговорные постула­ты), чтобы получить информацию и установить индивиду­альные контакты с членами семьи, он также предлагает некую информацию. Терапевт одновременно дает свое по­нимание тех посланий, полученных от членов семьи, на­пример если он задает вопрос в таком виде: «На какие кон­кретно изменения вы надеетесь для самого себя?», то он неуловимо и тонко представляет свою интерпретацию того, что означает для него присутствие семьи у терапевта: а именно, что их задача, их цель — измениться. Такой про­цесс подачи и получении информации является шаблоном общения и собственно общением одновременно

В каждом ответе Дейва терапевт может идентифициро­вать лингвистическую форму, которая не позволяет тера­певту определить некоторую часть опыта Дейва: «некая вещь», «нечто», «что-то». Это общий пример: люди, обра­щающиеся к терапевту за помощью, часто не знают в точ­ности, что же именно они хотят и на что надеются. И наша задача, в частности, помочь им определиться. Это отража­ется и в словах, которые они используют при общении с другими людьми. Когда в части предложения мы можем различить индивидуально специфическую часть опыта слу­шателя, мы говорим, что эта часть обладает специфичес­ким индексом. Когда в предложении мы не можем разли­чить такую характерную для слушателя деталь, мы говорим, что специфического индекса нет. Каждый раз, когда Дейв отвечает, его предложение включает часть, в которой невоз­можно вьщелить часть жизненного опыта терапевта (нет спе­цифического «индекса ссылки»). Это сигнал для терапевта — он может спросить говорящего, что именно он имеет ввиду:

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

«Не можете ли вы сказать мне одну вещь...» «Не можете ли вы сказать мне, что представляют из себя эти проходящие мимо вещи...»

Здесь терапевт последовательно помогает Дейву понять, выразить то, к чему он стремиться, чего он хочет. В то же самое время терапевт знакомит членов семьи с эффектив­ными способами общения. Когда терапевт слышит что-то, что он не может связать со своим жизненным опытом, то вместо скользкого и малоэффективного общения, претен­зий на то, что он действительно понимает, о чем говорит Дейв или то, что он может читать мысли Дейва, он просто идентифицирует ту часть предложения, которую он не мо­жет понять, и спрашивает о ней. Любые предположения должны быть оплачены. Терапевт, требуя ясного и правди­вого общения, посылает семье послание, что он серьезно воспринимает как свою способность понять, что им надо, так и их способность общаться, и что он заинтересован в действительном понимании того, что они хотят.

Терапевт: «Не могли бы вы сказать, что из себя представляет это «нечто»?»

Дейв: «Ну, я не знаю... Я думаю, я теряю контакт...»

Терапевт: «Теряете контакт с чем?»

Дейв: «Я не знаю, я не уверен.»

Терапевт: «Дейв, чего вы конкретно не знаете и в чем вы не уверенны?»

Дейв: «Ну, больше всего я не уверен в том, что я хочу для себя и для своей семьи. Я слегка напуган, испугался.»

Терапевт: «...испугались чего?»

Терапевт продолжает помогать Дейву понять, что конк­ретно он хочет для себя и для своей семьи. Одна из самых важных вещей, примеров, о которых мы осведомлены, это способность терапевта почувствовать, ощутить, что именно

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

утрачивается в семейной системе. Эта способность разли­чать, что именно утрачивается при функционировании се­мейной системы, часто является ключевым моментом, по­зволяющем помочь семье, и применяется на самых разных уровнях. Например, мы поручились за то, что каждый член семьи волен спросить или высказать то, что хочет. Если хотя бы один член семьи лишается этой свободу, тогда мы работаем, чтобы вернуть ему эту возможность Этот при­мер того, как что-то важное утрачивается на высоком уров­не копирования. В процессе идентификации утраченных ча­стей жизненного опыта вы помогаете своим клиентам вернуть их или восполнить утраченные части опыта, знаний — вос­полнить до целостного состояния — и это одно из наиболее сильных воздействий, которое мы, терапевты, можем ока­зывать на пациента. Собственно сам процесс приведения вещей и представлений в целостное состояние как на вер­бальном, так и на невербальном уровне, оказывает глубо­кое физическое и психическое воздействие на личность.

На вербальном уровне Дейв произносит несколько пред­ложений, в каждом из которых есть некоторые пропущен­ные части. И каждый раз терапевт реагирует на это, снача­ла определяя, что это «нечто» было пропущено, а затем прямо об этом спрашивая. Например, Дейв говорит: «Я потерял контакт.» По мере того, как терапевт вслушивает­ся в это предложение, он пытается почувствовать его. Он слушает, как Дейв описывает свои ощущения с помощью слов «потерял контакт». В дополнение к этому он слышит, как Дейв говорит, что это именно он (Дейв) потерял кон­такт. Другими словами, терапевт понимает, что описатель­ные слова «потерял контакт» — это выражение того, что некто потерял контакт с чем-то или с кем-то, и что это «что-то» или «кто-то» не названы. Они выпали, пропуще­ны или, говоря лингвистическим языком, они вычеркнуты. Мы можем представить это следующим образом: когда те­рапевт или любой, для кого английский язык родной, слы-

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

щит кого-либо, употребляющего слова «потерял контакт», он знает, что это описание процесса, который происходит между личностью, вещью, которая осуществляет контакт, и личностью, вещью, с которой этот контакт осуществляет­ся:

Потеря контакта

Личность \ вещь Личность \ вещь

которая осуществляет кон- с которой контакт осущес-

такт или утрачивает его твляется или теряется

Поразительно в данном случае то, что даже когда пред­ложение, которое слушатель (в данном случае терапевт) слышит, не содержит ту или другую упомянутую часть, то он (слушатель) благодаря своей лингвистической интуи­ции знает, что обе части содержаться в предложении.

Одно из искушений для терапевта — это принять за ис­тину свое собственное понимание и восприятие того, что именно было потерянно, и, следовательно, упустить возможность узнать, что было потеряно с точки зрения члена семьи.

Поскольку терапевт может использовать свою собствен­ную лингвистическую интуицию для определения того, «про­пущено ли что-либо» и «что пропущено», он может слу­шать и систематически уточнять, спрашивая о том, что включено в предложение, но о чем не говорится вслух. Если привести выдержки из стенограммы, то вот что мы полу­чим:

Дейв

Я не знаю Я не уверен Я немного напуган

Пропущенная часть

не знаю, что не уверен в том, что напуган тем, что

Терапевт

Что вы не знаете?

Не уверены в чем?

Чем именно вы

напуганы?

Внимательно слушая и используя интуицию в языковом общении, терапевт может систематически помогать Дейву осознавать, что он упускает.

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

Терапевт: «Чем именно вы напуганы?»

Дейв: «Ну, я знаю, что Мари (мать/жена) зависит от меня.»

Терапевт: «Откуда вы знаете, что Мари зависит от вас, Дейв?»

Дейв: «Я знаю ее очень хорошо, я просто чувствую это.»

Терапевт: «Да, я понимаю, что вы очень хорошо ее знаете, и я пытаюсь понять то, как вы общаетесь с ней. Можете ли вы сказать мне, как конкретно вы ощу­тили прямо сейчас, что она зависит от вас?»

Дейв: «Хорошо, посмотрите внимательно, как она смотрит на меня — именно так я и узнаю, что она зависит от меня.»

Слова имеют определенное значение. Нам необходимо понять, что человек, который употребляет эти слова, вкла­дывает в них совершенно определенное значение, и нет ни­какой гарантии, что другой человек придает этим словам в точности то же значение, что и говорящий. Поэтому не лишним будет проверить6.

Когда каждый из нас использует свою языковую систему для описания своего жизненного опыта, мы выбираем оп­ределенные слова, чтобы донести то, что мы хотим ска­зать, до слушателя. Например, мы используем существи­тельные для описания определенных частей нашего жизненного опыта. Как мы уже отмечали, когда мы ис­пользуем существительные, которые не «ссылаются» на оп­ределенную часть жизненного опыта слушателя, то нам не удается общаться с ним вплотную. Сходным образом, ког­да мы (бессознательно) выбираем слова для описания про­исходивших процессов или наших взаимоотношений, то ока­зываемся перед выбором: чем конкретнее мы будем, тем,

6 Это зачастую невозможно, но сама процедура выяснения (пусть и фор­мально бесплодная) оказывает терапевтическое действие

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

соответственно, яснее будут наши взаимоотношения. На­пример, если я выбираю слово «поцелуй» для описания моего опыта, переживания, то тем самым я передаю боль­ше информации, чем если бы я употребил слово «прикос­новение», хотя оба слова являются довольно точным опи­санием моего опыта.

«Я поцеловал Юдит» резко отличается от «я прикоснул­ся к Юдит». Слово «поцеловать» содержит в себе все зна­чения слова «коснулся», но с добавлением того, что я кос­нулся Юдит своими губами. Другими словами, поцеловать — значит коснуться губами. Следовательно, мы можем сказать, что слово «поцеловать» более конкретно, чем слово «коснуться», оно дает слушателю больше ин­формации об описываемом процессе. Слово «поцеловать», конечно, можно уточнить, если сказать, где именно губы коснулись целуемого человека. Этот процесс мы называем процессом уточнения слова.

По мере того, как терапевт решает, как помочь семье понять, отчего они страдают, он предлагает семье модель более четкого, ясного общения. При вербальном общении он может выбирать слова, которые семья использует для описания своего жизненного опыта, требуя, чтобы они кон­кретизировали описания этих процессов до тех пор, пока он не почувствует и не поймет, что именно они вкладывают в эти описания. Снова рассмотрим отрывок стенограммы:

Дейв

Я знаю, что Мари... Я просто чувствую это?

Терапевт

Откуда вы это знаете? Каким образом вы это чувствуете?

Систематически настаивая на уточнении, позволяющем понять послания членов семьи, каждого в отдельности, те­рапевт одновременно представляет собой пример ясного

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

общения, равно как и учит членов семьи точным и ясным способам общения7.

Терапевт: «Дейв, что вы осознаете, ощущаете пря­мо сейчас?»

Дейв: «Я чувствую некоторую натянутость... желу­док слегка екает; вы знаете... когда Мари смотрит на меня так, я ощущаю некоторую веселость.»

Терапевт: «Каким образом (какую именно весе­лость)?»

Дейв: «Вы знаете, есть в этом некоторая неловко­сть... зависимость заставляет меня ощущать некоторую неловкость.»

Терапевт: «Ас чем связано это ощущение некото­рой неловкости? Что является его причиной?»

Дейв: «Знаете, зависимость заставляет меня ощущать некоторую неловкость...»

Терапевт: «А кто именно должен зависеть от вас, чтобы вы ощутили эту неловкость?»

Человеческая речь — это один из способов взаимопони­мания говорящего и того, к кому обращена речь. Понима­ние того, как это отражается в человеческой речи — очень важный инструмент в деятельности терапевта. Следователь­но, мы в деталях рассмотрим, как эта концепция отражена в данной стенограмме.

В этой части стенограммы есть несколько очень важных примеров. Прежде всего, Дейв начал использовать столь важный лингвистический шаблон, как номинализация. Но-минализация — это название лингвистического процесса, в ходе которого люди выражают активные, деятельные части своего жизненного опыта в словах, обычно используемых для выражения более статичных, спокойных частей жиз­ненного опыта. Существительные обычно используются для представления более инертных частей жизненного опыта

7 Это предложение само по себе — пример встроенного внушения

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

(застывших частей) — кресло, стол, зеркало и т. д., в то время как глаголы используются для обозначения более динамичных частей — бегу, прыгаю, наблюдаю и т. д. Тем не менее, посредством лингвистического процесса номина-лизации мы выражаем активные части нашего опыта, ощу­щений, впечатлений в статистическом виде (статическим способом). Например в следующих двух предложениях оба выделенных слова выполняют функцию существительных и являются ими: «Я вижу кошек.» «Я вижу фрустрацию (расстройство, крушение).» Слово «кошки» служит для вы­деления из всего жизненного опыта индивида определенно­го типа животных, в то время как слово «фрустрация» пред­ставляет нечто совершенно отличное от вышеупомянутых «кошек». «Фрустрация» (крушение, срыв) ассоциируется с глаголом «срывать», «расстраивать», «фрустрировать», который выглядит и звучит очень похоже и имеет тоже са­мое значение. Глагол «срывать», «расстраивать» обознача­ет процесс, посредством которого кто-то/что-то расстраи­вает кого-то. Используя способ визуального выражения, который мы разработали ранее, обсуждая лингвистический процесс удаления (стирания, вычеркивания), мы получа­ем: фрустрировать (что-то, кто-то фрустрирует, некто под­вергается фрустрации). Итак, когда терапевт или любой англоязычный человек слышит предложение: «Я вижу фру­страцию», он может, используя свою интуицию, обнару­жить, что в этом предложении есть скрытый смысл. По­смотрим на конкретный пример:

«Я вижу фрустрацию — Я вижу, как кто-то /что-то де­лает нечто, что приводит к... и т.д.»

В данном лингвистическом процессе существительное используется для глагольного описания (процесс номина-лизации), и в ходе этого исчезает часть информации, кото­рая изначально была заложена в глагольное описание.

В рассматриваемой части стенограммы Дейв использует две номинализации: смущение (замешательство) и зависи-

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

мость. По мере того, как терапевт продолжает пытаться понять данную семейную систему и желания ее членов, он учитывает эти номинализации. В процессе номинализации, как правило, теряется столько материала, ассоциирующе­гося с глаголом, изображающим процесс, что терапевт не может полностью понять, что хочет сказать Дейв. Следова­тельно, происходит дополнительный обмен информацией:

Дейв

Замешательство

Зависимость делает меня...

Терапевт

Что приводит вас в заме­шательство

Чья зависимость от вас де­лает вас.

Отметьте, что терапевт весьма систематичен в своих вопросах; он определяет все номинализации и:

а) переводит имя существительное обратно в глагольную форму: «смущение — смущать, смущаться; зависимость — зависеть»;

б) предполагает, что Дейв — это одна из исчезнувших в процессе номинализации частей; «смущение — в связи с вы испытываете смущение?»; «зависимость — чья зависимость делает вас...»;

в) постоянно спрашивает, интересуется теми частями номинализа­ции, которые исчезли: «смущение — в связи с чем вы испыты­ваете смущение?»; «зависимость — чья зависимость от вас де­лает вас таким?» и т. д.

Есть две вещи, которые, как мы обнаружили, очень по­лезны для рассмотрения и нахождения, распознавания но­минализации в процессе общения членов семьи в ходе се­мейной терапии. Во-первых, люди неспособны справиться с ситуацией, когда они представляют процессы (своего жиз­ненного опыта) как события статичные и фиксированные; они теряют большую часть информации о частях, опреде­ляющих этот процесс, и из-за этого теряют возможность действовать, влиять и изменять этот процесс для достиже­ния желаемого результата. Когда люди понимают, как они

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

очутились в таком положении, это помогает им осознать, что надо сделать в первую очередь, чтобы постепенно дос­тичь желаемого результата. Если, тем не менее, то, чего они желают достичь, представлено как статичное событие, причем с большими пробелами, то надежды на изменение ситуации почти нет. Они, если говорить буквально, явля­ются жертвами собственного представления. А когда осу­ществляется процесс обращения номинализаций в процесс представлений и каждая часть этого процесса восстанавли­вается и опознается, то появляется возможность овладеть ситуацией. Дейв чувствует смущение, потому что не знает, что ему делать, когда Мари смотрит на него «определен­ным образом». Понимание конкретного процесса, посред­ством которого создается это «ощущение некоторой нелов­кости» — это важный первый шаг на пути к изменению такой ситуации.

Во-вторых, когда члены семьи обращается к нам за по­мощью, они обычно соглашаются с тем, что существует процесс номинализаций и что они осуществляют номинали-зацию таких вещей, как любовь, сердечность, поддержка, уважение и т. д. Тем не менее, если терапевт не насторо­жен, не связывает эти слова с жизненным опытом, запол­няя пропущенные части и делая это с каждым членом се­мьи, надежда на то, что каждый будет удовлетворен результатом терапии, весьма незначительна. Другими сло­вами, каждый член семьи обладает своим собственным жиз­ненным опытом в сфере любви, вспыльчивости, раздраже­ния и т. д., и эти слова у каждого связаны с разными представлениями и имеют для каждого свое значение. То, что один воспринимает как раздражение, другой будет вос­принимать как подавление. Путем систематического увязы­вания слов с конкретным жизненным опытом каждого чле­на семьи, терапевт может определить суммарный жизненный опыт семьи или совокупность жизненного опыта членов се­мьи, который может быть воспринят всеми членами семьи

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

по мере осуществления как их индивидуальных, так и об­щих желаний и надежд. Посредством деноминализации те­рапевт определяет тот жизненный опыт, который будет при­емлем для семьи как единого целого, и над созданием которого он будет работать совместно с семьей. Такой жиз­ненный опыт — то желаемое состояние семейной системы, к которому она стремится. Это позволяет терапевту срав­нить, нынешние семейные ресурсы с тем, что необходимо создать для достижения желаемого состояния (в результа­те процесса деноминализации). В результате этого процес­са терапевт и члены семьи начинают действовать в опреде­ленном направлении, чтобы получить непосредственный опыт проведения семейной терапии.

Неоднократно бывало так, что, используя вербальную методику деноминализации, член семьи начинал с одной номинализации и в процессе ее увязки с конкретным жиз­ненным опытом мог заместить ее другой номинализацией как одной из опущенных частей. Например:

Дейв: «Вы знаете, есть некоторое смущение...» Терапевт: «В связи с чем вы испытываете смуще­ние, Дейв?»

Дейв: «Зависимость заставляет меня чувствовать сму­щение...»

Отметьте, что здесь произошло: Дейв использует номи-нализацию — «смущение», которая каким-то образом свя­зана с той частью лсизненного опыта Дейва, которую он хотел бы изменить. Терапевт предпринимает вербальную деноминализацию. Дейв реагирует на это, восполняя одну из исчезнувших частей: тем не менее, та исчезнувшая часть, которую он восполняет, сама является номинализацией. Те­рапевт снова применяет вербальную деноминалнзацию:

Терапевт: «Чья зависимость заставляет вас чувство­вать смущение?»

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

Такой цикл мы очень часто обнаруживаем в стенограм­мах семейной терапии. Путем систематического примене­ния методики вербальной деноминализации к каждой но-минализации терапевт успешно помогает семье понять, какой именно процесс они воспринимают (осознают) или пыта­ются осознать, и что он из себя представляет. Этот процесс циклической деноминализации позволяет как терапевту, так и членам семьи понять тот конкретный жизненный опыт, который они могут совместно создать, чтобы продолжить процесс изменения и развития.

Вторым важным примером в этой части стенограммы яв­ляются те заявления, которые делает Дейв: «Зависимость заставляет меня испытывать некоторое смущение...» Эти два предложения имеют одну и ту же форму — каждое из них содержит заявление о том, что есть нечто (зависимость) вне личности, что заставляет эту личность испытывать впол­не определенные чувства. Другими словами, каждое из этих предложений содержит утверждение, что есть опреде­ленные взаимоотношения — «причина-следствие», которые человек не может контролировать. Следовательно, эти вза­имоотношения буквально заставляют человека испытывать определенные ощущения.

Лингвисты выделяют определенный класс предложений, например: «Макс желает, чтобы у Сью в среду был вес триста пятьдесят семь футов», «Милдред заставляет Тома стать в субботу восьми футов росту» — как семантически неправильные (неправильной формы). То есть предложе­ния этого класса утверждают нечто, находящееся вне на­ших обычных представлений о происходящем в этом мире. Конкретно эти предложения утверждают, что один человек заставляет другого испытывать определенные переживания, совершать определенные действия. Тем не менее, посколь­ку те ощущения, которые предложение считает необходи­мыми для второго человека, большинство из нас рассмат­ривает как нечто, что человек не может контролировать на

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

уровне сознания, то эти предложения буквально не имеют смысла. Другими словами, поскольку Сью или кто-либо другой не может контролировать, сколько она весит в оп­ределенный день недели, то не имеет никакого смысла го­ворить о том, что Макс заставляет ее контролировать свой вес.

Мы обнаружили, что для достижения целей семейной терапии очень полезна расшифровка этого лингвистическо­го класса. Конкретно, любое предложение такое, как: «Она заставляет меня страдать», — относится к классу «причи­на-следствие» и семантически неправильно. Несколько при­меров, приводимых ниже, могут помочь вам в распознава­нии подобных примеров в вашей практике: «Она просто сводит меня с ума», «Он делает ее больной», «Прогулка по пляжу освежает меня».

Мы согласны, что эти предложения могут быть ценными описаниями жизненного опыта человека8. Работая с людь­ми в процессе терапии, мы определили, что также очень часто их боль и отсутствие свободы связаны с теми частями их жизненного опыта, которые они представляют в виде «причины-следствия», то есть семантически неправильным образом. Обычно это выражено в следующей форме: «Это вызывает то (является причиной для...)». «Я беспомощен.» «Это конец.»

Мы обнаружили, что можем помочь людям увидеть, что у них есть выбор: будет ли какой-то частный момент, чье-то действие, слово, улыбка и т.д. обязательно оказывать на них воздействие, о котором они говорят, или нет. Обычно люди, которые не имеют такого выбора, не могут контро­лировать свою собственную жизнь и быть ответственными за нее. Мы как терапевты узнали, что можем очень эффек­тивно помогать клиентам овладеть этой свободой выбора, постоянно требуя от них детального описания процесса,

Поэзия чахнет в доме лингвиста: невроз — навязчивая разновидность плохой поэзии.

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

посредством которого некто заставляет их чувствовать или ощущать то, что они ощущают. Помощь тому человеку, который оказывается несвободным в вербальном или не­вербальном общении с окружающими, обычно включает в себя те лингвистические шаблоны, которые мы только что представили, в особенности деноминализацию и специфи­кацию глаголов. Мы считаем, что этот шаблон служит весьма полезной моделью. Возвращаемся к стенограммам:

Дейв: «Знаете, зависимость заставляет меня чув­ствовать смущение.»

Терапевт: «Подождите минутку, Дейв; дайте мне осознать, правильно ли я вас понял. Когда вы видите, что Мари смотрит на вас определенным образом, вы знаете что она зависит от вас, и вы ощущаете некото­рую напряженность. Это правильно, Дейв?»

Дейв: «Да, это так; я никогда не был способен спра­виться с этим, как-то это сформулировать, но вы тем не менее знаете, что я чувствую, вы только что сказали это.»

Терапевт: «Давайте зафиксируем это, Дейв (пово­рачиваясь к Мари). Мари, вы слышали, что Дейв только что сказал, что когда вы глядите на него таким обра­зом, он понимает, что вы зависите от него, и я хотел бы знать...»

Дейв: (перебивая) «Да, знаешь, Мари, вот именно сейчас, когда твои глаза сужаются и ты наклоняешься вперед, я знаю, что ты несчастлива со мной, и...»

Терапевт: «Подождите, Дейв. (поворачивается сно­ва к Мари) Мари, прямо сейчас ты несчастлива с Дей-вом?»

Мари: «Нет, я пытаюсь понять, что сейчас происхо­дит и...»

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

Люди в семье часто причиняют друг другу боль и прино­сят несчастье самим себе, предполагая, что знают мысли и чувства другого человека, вместо того, чтобы просто спро­сить его самого про эти мысли и чувства. Мы называем это «семантически неправильное чтение мыслей». Чтение мыс­лей происходит всегда, когда один человек считает, что он знает внутреннее переживание другого, хотя он никогда прямо не спрашивал и не интересовался этим. Очень часто это принимает следующую форму:

«Если ты любишь меня, то просто обязан знать это без моих слов (я могу об этом ничего не говорить, но ты обязан знать это).»

Выделим из стенограммы основное:

Дейв

«Я знаю, что Мари

зависит от меня.? «Я знаю, что ты несчастлива со мной»

Терапевт

«Откуда вы знаете, что

Мари...»

«Откуда вы знаете, что она несчастлива с вами»

В этих двух примерах обмена предложениями мы можем выделить и шаблон «чтения мыслей», и один из способов, посредством которого терапевт может препятствовать осу­ществлению этого процесса, оспорить его, специально про­ся детально описать то, как человек (в данном случае Дейв) получает ту информацию, которая, как от говорит, у него есть. Этот процесс («чтение мыслей») — это один из наи­более трагичных способов, посредством которого люди, име­ющие самые хорошие намерения, могут уничтожить в се­мье все хорошее и вызвать боль. Мы понимаем, что много можно узнать о внутреннем мире другого, не заставляя его описывать все в деталях словами. Один из важных спосо­бов, которому в нашей терапевтической работе мы уделяем все больше и больше внимания, — это способность опреде­лить и понять жизненный опыт, мысли и чувства другого человека через аналогичные послания, сигналы (невербаль-

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

ные), которые он посылает. Тон голоса, пауза, поза, дви­жения рук и ног, темп речи — все это важные сигналы, которые каждый из нас использует в своей работе. Мы при­няли для себя за правило проверять свое понимание этих посланий и сигналов, вместо того, чтобы продолжать об­щение с пациентом, только предполагая, что мы его пони­маем. Мы обнаружили и продолжаем обнаруживать, что в периоды стресса люди склонны придумывать мысли и ощу­щения другого человека и поступать так, как если бы при­думанное было реальным. Они не проверяют правильность своих галлюцинаций, не проверяют, совпадают ли они с реальным жизненным опытом другого человека или нет. Потому, когда начинается процесс «чтение мыслей» без вся­кой проверки правильности «читаемого», ясное и точное общение становится все более затруднительным, пока, на­конец, не прекращается совсем, и семья оказывается в со­стоянии боли и растерянности. Наш опыт показал, что спо­собность терапевта эффективно противодействовать подобному «чтению мыслей» — это одно из самых важных действий, призванных помочь семье перейти от жесткой и замкнутой системы к системе, которая свободна и представ­ляет возможность для развития и изменения.

Другой шаблон — «сложное равенства» — очень близок к шаблону «чтения мыслей». Это то, как люди описывают свои ощущения, своей жизненный опыт:

Терапевт

Скажите мне точно, по каким признакам вы опре­деляете, что она зависит...

Я хотел бы знать как..

Дейв

Посмотрите, как она смот­рит на меня.., вот почему я знаю, что она зависит...

«Когда ты щуришься и вся подаешься вперед, я знаю, что ты несчастлива..

Здесь Дейв показал, каким образом люди оценивают то, что они воспринимают. Дейв решил, что если он видит

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

Мари, смотрящую на него таким образом (не конкретизи­руя), то она зависит от него; она испытывает внутреннее состояние, обозначаемое словом «зависимость». Во втором примере Дейв решил, что когда Мари смотрит на него со­щурив глаза и подавшись вперед, то это значит, что она несчастлива с ним. Общим для обоих случаем является то, что Дейв приравнял некоторую часть наблюдаемого внеш­него поведения Мари с ее общим отношением к чему-либо, а затем и присоединил к этому и определенное внутреннее состояние.

Примеры «сложного равенства»

Наблюдаемое поведение Внутреннее истолкование

Мари так смотрит на меня. Мари зависит от меня

Мари сужает глаза и подается вперед

Мари несчастлива со мной

Здесь мы пытаемся проиллюстрировать, что люди сами причиняют себе боль и создают себе трудности, наклеивая разные ярлыки на различные части своего жизненного опыта и часто делая это ошибочно. Одно значительное явление, отмеченное нами в вашей работе, это то, что люди уделяют равное внимание различным ощущениям и, следовательно, могут присвоить различным ощущениям один и тот же яр­лык. Например, те люди, которые наиболее активно ис­пользуют свою визуальную сферу для получения информа­ции, слово «уважение» будут в основном соотносить с визуальным контактом, в то время как люди, для которых основное — это какие-то телесные ощущения (кинестети­ческая система представлений), будет гораздо больше уде­лять внимание тому, как другие люди дотрагиваются до них. Таким образом, люди могут использовать одни и те же слова для описания совершенно различного жизненного опыта. Мы называем этот процесс «сложное равенство» (приравнивание слова к той части жизненного опыта, кото-

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

i

рая обозначается этим словом). Обычно, все это у разных людей сильно отличается. Таким образом, вместо того, чтобы использовать обратную связь (например, спросить Мари, что собственно говоря происходит), Дейв определил свои ощущения таким образом: как только он замечает у Мари какое-то вполне определенное поведение, то он «понима­ет», что именно она испытывает в данный момент. Отметь­те, что терапевт по-разному реагирует на «чтения мыслей» и «сложное равенство» Дейва. Первая реакция: терапевт повторяет заявление, которое Дейв сделал в стиле «чтения мыслей», и конкретное «сложное равенство», которое он использовал. Тут преследуются две цели: терапевт удосто­веряется в том, что он правильно понял процесс «чтения мыслей», который продемонстрировал Дейв; в то же самое время заявление терапевта позволяет Дейву услышать со стороны полное описание этого процесса. И в самом деле очень часто те, с кем мы работаем, разражаются громким смехом, когда их утверждение повторяется им же и сразу после того, как они его сделали, понимая, что причинно-следственная связь, установленная ими, совершенно невер­на. Повторение, сделанное терапевтом, позволяет другим лучше осознать этот процесс. Ответ Дейва — хороший при­мер этого:

«Я никогда раньше не был способен проконтроли­ровать это; вы в общем представляете, как я себя чув­ствовал, вы только что сказали это...»

Второе действие, которое может сделать терапевт для того, чтобы воспрепятствовать процессу «чтение мыслей — слож­ное равенство» в семье: он должен обратиться к другому чле­ну семьи, вовлеченному в этот процесс (в нашем случае — это Мари), и попросить его подтвердить, прав ли Дейв или не прав. Как показывает стенограмма, у Дейва были просто гал-

9 Мы используем это слово — «галлюцинации», когда обсуждаем идеи, возникающие при отсутствии фактических данных

Ричард Бэндлер Джон Гриндер Вирджиния Сатир "Семейная терапия"

люцинации9. Наш разум должен что-то сделать. В этом кон­тексте мы не считаем это патологическим, и употребляем этот термин чисто описательно (Мари на самом деле не была не­счастлива с ним в этот момент времени). Из нашего опыта мы знаем, что основная часть переживаний и страданий, испыты­ваемых членами семьи, в основном связана именно с шабло­нами общения, основанного на «чтении мыслей» и «сложном равенстве». Поэтому очень важна способность терапевта рас­познавать и эффективно противодействовать этим шаблонам.

Мари: «Нет, я просто пытаюсь понять, что происхо­дит здесь и...»

Терапевт: «Спасибо, Мари (поворачивается к Дей-ву). Дейв, я хочу чтобы вы попытались найди что-то новенькое для себя и Мари. Вы хотите чтобы у вас было что-то новенькое, Дейв?»

Дейв: «Да, конечно же... я постараюсь. А что это?» Терапевт: «Дейв, я хочу, чтобы вы посмотрели пря­мо на Мари и сказали ей то, что вы чувствуете прямо сейчас и как только вы это сделаете...»

Дейв (перебивая): «О, нет! Я хотел бы, но я не смогу этого сделать.»

Терапевт: «Вы не сможете, Дейв? А что вас оста­навливает?»

Дейв: «Хм, что меня останавливает?» Терапевт: «Да, Дейв, что не дает вам посмотреть прямо на Мари и сказать ей то, что вы в данный -момент чувствуете?»

Дейв: «Я не знаю... Я действительно не знаю. Я про­сто не могу.»

Терапевт: «Дейв, вы не могли бы сказать мне, что случится если вы сделаете это?» Дейв: «Что случится? Я не знаю...» Терапевт: «Догадайтесь, Дейв!»

Часть первая. Примеры эффективной семейной терапии

В этой части стенограммы терапевт потребовал, чтобы Дейв предпринял что-то новое, нестандартное и противо­действующее раз и навсегда принятому между ним и Мари «чтению мыслей» и «сложному равенству». Дейв в ответ утверждает, что невозможно сделать то, о чем просит тера­певт («я не могу»). А терапевт знает из своего собственно­го опыта (глядя прямо на Мари и разговаривая с ней), что он может смотреть прямо на Мари и разговаривать с ней. Следовательно, если Дейв думает, что это невозможно, тогда его восклицание о том, что это невозможно — сигнал, что его попросили сделать нечто, находящееся вне его модели мира. А именно, это находится вне его представлений о том, что возможно между ним и Мари, какие действия он может делать по отношению к Мари. Один из наиболее полезных навыков в работе терапевта — это его способ­ность определить границы моделей мира у членов семьи, какие действия в отношении других членов семьи возмож­ны, а какие нет. В естественных лингвистических системах (вербальных) существует некоторое число выражений, ко­торые логики называют модальными операторами возмож­ности и необходимости. Эти слова и фразы конкретно оп­ределяют пределы модели мира говорящего. Четко определяя эти пределы, мы способны помочь человеку расширить рам­ки своей модели мира настолько, что она будет включать в себя то, что раньше было недозволенным, но желанным для себя и для семьи, а теперь станет достижимым и воз­можным. Вот как это делается в следующем обмене репли­ками между Дейвом и терапевтом:

Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 715 | Нарушение авторских прав