АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

История качугинского метода — это, в конечном счете, история неравного противоборства двух крупных фигур отечественной науки: изобретателя Анатолия Качугина и онколога Николая Блохина.

Ныне обоих уже нет в живых. Со дня смерти Качугина прошло почти три десятилетия, Блохин умер лишь несколько лет назад. Многолетний поединок между ними остался незавершенным: Качугин так и не сумел убедить главу официальной отечественной онкологии в своей правоте, а Блохину так и не удалось извести под корень ненавистную методику ненавистного новатора.

Анатолий Трофимович Качугин (1895 — 1971) может служить одним из ярчайших примеров разносторонне одаренной личности. Он окончил Сорбонну и получил диплом хирурга, на его счету множество успешных операций, а в Первую мировую войну он заведовал лазаретом. Он мог прославиться как живописец — им создано около 200 портретов и маринистических полотен, а картина «Плачущая девушка» была удостоена серебряной медали во Франции. Он великолепно играл на рояле и мог бы стать профессиональным музыкантом — о его способностях весьма лестно отзывался Арам Хачатурян. Он имел также диплом химика. Его научно-технические интересы простирались очень широко — от теоретической физики, биохимии и медицины до электроники и военной техники...

Но вместо того чтобы посвятить себя какой-то одной из этих областей, Качугин отдал свою жизнь сразу всем им — став изобретателем. Он был членом Первой ассоциации изобретателей, созданной вскоре после октябрьского переворота. Сейчас даже нельзя точно сказать, сколько изобретений на его счету. Во всяком случае, заявок он подал в общей сложности около 500, хотя получил в итоге лишь 60 патентов и авторских свидетельств. Он создал около 150 оригинальных конструкций различных приборов, среди которых первый в мире счетчик-детектор медленных нейтронов.

Вот на «нейтронной» теме в качугинской биографии нужно остановиться подробнее — ибо она имеет (здесь мы забегаем вперед) прямое отношение к методу врачевания рака.

9 декабря 1927 г. Анатолий Трофимович подал заявку на «Способ изготовления светочувствительной эмульсии для фотобумаг». От известных аналогов эта эмульсия отличалась тем, что содержала борную кислоту. 30 ноября 1930 г. Качугин получил патент.

У новой фотоэмульсии, наряду с определенными достоинствами, обнаружился серьезный и притом необъяснимый недостаток: при хранении в полной темноте она каким-то непонятным образом «засвечивалась», регистрируя загадочные вспышки неизвестно чего. Ясно, что это свойство ей придала борная кислота, но что за вспышки? Качугин принялся облучать эмульсию рентгеновскими, ультрафиолетовыми, инфракрасными лучами — словом, всеми известными видами радиации, включая гамма-лучи. Никакого эффекта! Оставалось лишь одно мыслимое объяснение: фотоэмульсия, содержащая бор, регистрирует новое, доселе неведомое науке излучение. Откуда оно взялось в квартире изобретателя, тот, естественно, понятия не имел. Но вспомнил историю Беккереля, получившего Нобелевскую премию за открытие нового вида излучения, и понял, что сам стоит на пороге эпохального открытия.

Но, к сожалению, Качугин тогда не сумел доказать, что «наткнулся» на новый вид лучей и, следовательно, неизвестный тип частиц. А через два года Джеймс Чедвик опубликовал результаты экспериментов, доказавших существование нейтрона. Именно его след и увидел Качугин на изобретенной им фотобумаге!

Так не состоялось одно из величайших в мире открытий. Вернее, состоялось, но приоритет «уплыл» за море… Нет сомнения, что не доведенное автором до конца открытие повлияло на всю его дальнейшую судьбу. Будь он маститым первооткрывателем нейтрона, официальные круги совсем по-другому отнеслись бы и к другим его разработкам. В частности, ни у кого не повернулся бы язык назвать шарлатанской онкологическую методику, предложенную ученым такого масштаба...

Лишь несколько работ Качугина сразу получили официальное признание — правда, только официальное, а не публичное, поскольку касались военной сферы. Большая часть идей Качугина документирована не в виде опубликованных научных статей, а в виде патентов, авторских свидетельств, заявок на изобретения, редких газетных и журнальных публикаций, телеграмм в верха, наконец, в виде так называемых «писем к себе». (Анатолий Трофимович имел обыкновение излагать важные мысли, не получившие официального признания, в письмах, те запаковывать в конверты, запечатывать сургучом и отправлять по почте на собственный домашний адрес; когда письмо приходило, Качугин хранил его не распечатывая до лучших времен — чтобы при надобности вскрыть пакет и извлечь документ, удостоверяющий приоритет.)

И то, что он был изобретателем, никак не отражено в его трудовой книжке — ведь такой должности или звания формально не существует. В Институте зерна Качугин числился научным сотрудником, в Институте химобороны имени Осоавиахима, где работал позднее,— консультантом. И когда он работал на договорах по реализации его авторских свидетельств, он тоже не числился изобретателем...

Но пора рассказать о его самом выдающемся изобретений. Вернее, о двух — потому что разработке семикарбазид-кадмиевой терапии рака предшествовала длительная работа по созданию средства против туберкулеза.

Сегодня препаратами, изготовленными на основе семи-карбазида, он же гидразид изоникотиновой кислоты (ГИНК), успешно лечат туберкулез во всем мире. Одно из наиболее известных лекарств — отечественный тубазид, разработанный под непосредственным руководством Анатолия Трофимовича. Правда, создатели многочисленных аналогов не слишком любят ссылаться на качугинский приоритет, но факт остается фактом. Проблемой туберкулеза Качугин как биохимик занялся в конце 40-х годов. Незадолго до того одна за другой ушли из жизни его первая жена и дочь. Умирали они тяжело и мучительно, и Качугин мог, что называется, воочию убедиться в бессилии медицины.

К 1949 г. Качугин нашел вещество, активно подавляющее рост и размножение туберкулезной палочки. Последовали длительные испытания, показавшие высокую клиническую эффективность ряда производных ГИНК. В ходе испытаний были уточнены чисто технические параметры (лечебные концентрации препаратов, форма их подачи и т.п.), после чего Качугин направил Минздраву официальное предложение о применении ГИНК в лечении туберкулезных больных. Минздрав идею забраковал, а врачам, работавшим вместе с Качугиным, как и ему самому, пригрозил судебным преследованием.

Спустя два года туже технологию опубликовала зарубежная фирма «Домагк». Почти немедленно последовало мировое признание. А теперь тубазид и другие лекарства гидразинового ряда выпускаются и широко применяются в противотуберкулезных клиниках и диспансерах.

Тогда же, в конце 40-х — начале 50-х, Качугин заинтересовался проблемой злокачественных опухолей. К тому же периоду относится и его знакомство с будущей женой — молодым врачом-фтизиатром 58-й московской поликлиники Беллой Кейфман.

Она родилась в Днепропетровске, окончила среднюю школу в Мокеевке, затем мединститут в Ставрополе, получив в 1942-м диплом терапевта. В Новосибирске, в эвакуации, работала заведующей здравпунктом завода боеприпасов НКО. В 1945-м ее пригласили в Москву на авиационный завод (ныне носящий имя Хруничева). В столице Белла Яковлевна прошла специализацию по туберкулезу и получила второй диплом — фтизиатра. В медсанчасти завода она несколько лет заведовала туботделением и туберкулезным профилакторием.

А затем ее перевели в 58-ю поликлинику Киевского района. Там она проработала фтизиатром больше 15 лет. Там же она познакомилась с Качугиным — как раз шли клинические испытания тубазида. Меж тем на прием к фтизиатру попадали не только туберкулезники, но и раковые больные. Хотя они считались для Беллы Яковлевны «внепрофильными», она все чаще задумывалась: а не помогут ли препараты гидразинового ряда и им тоже?

...К моменту, когда был найден оптимальный химический агент, «расплавляющий» раковые опухоли — им оказался солянокислыйсемикарбазид,- Анатолий Трофимович и Белла Яковлевна уже стали мужем и женой. Незадолго до того Качугин ознакомился с трудами всемирно известного Энрико Ферми, предложившего гасить ядерную реакцию в реакторе погружением в атомный котел кадмиевых стержней — поскольку кадмий поглощает нейтроны. С другой стороны, за много лет до описываемых событий Вернадский открыл повышенную радиоактивность раковых опухолей и доказал, что сама продолжительность жизни человека зависит от количества поглощенных им медленных нейтронов и других источников радиоактивности. Нельзя ли загасить радиоактивность злокачественной опухоли кадмием? Тем более что вопрос о его чужеродности человеческим тканям отпадает: в почках у каждого из нас имеется кадмиевое депо. На каждые 100 граммов почечнойной ткани приходится 1 — 2 мг кадмия.

Первый эксперимент Качугин провел... на себе. Повторяя подвиг Луи Пастера, он принял большую дозу канцерогенов, «привив» себе таким образом рак желудка, и приступил к самолечению. Почти год прошел в мучительных ожиданиях («помру или нет?»). И лишь когда опухоль постепенно истаяла, Качугин решился публично объявить о новом методе.

Но до клинических испытаний предстоял еще неблизкий путь. Первые удачи относятся к 1950 — 1951 годам. Белла Яковлевна спросила районного онколога: «Скажите, есть у вас «доходяги», которым не сегодня-завтра помирать? Если дам новый препарат — испробуете?..» И районный онколог «сдала» Качугиной некоего В., к которому уже призвали священника — человек при смерти, рак кишечника, случай абсолютно безнадежный... Когда же В. поправился, Белла Яковлевна, по ее собственным словам, «просто обалдела» от успеха. Вскоре она доложила о результатах эксперимента у себя в поликлинике, затем — в райздравотделе...

В августе 1957 г. о семикарбазид-кадмиевой терапии Качугиных впервые заговорил медицинский официоз — на страницах «Ленинградской правды». Связано это с «чудесным» исцелением от рака желудка III стадии, получившим широкую огласку. Тогда впервые столкнулись качугинский метод и официальная онкология: замдиректора Ленинградского онкоинститута по науке профессор Шанин попытался убедить газетчиков, что никакого рака у больного и не было — рядовая ошибка в диагнозе. Эта «версия» не прошла.

Конец начавшимся раздорам и спорам должны были положить клинические испытания метода. Практически его применение началось в том же 1957 году в 3-й поликлинике Ленинграда. А в октябре 1957-го Минздрав СССР поручил Московскому институту рентгенологии и радиологии и Центральному онкологическому институту им. Герцена произвести проверку действия качугинских препаратов на неоперабельных больных. И практически сразу начались попытки сорвать испытания. Уже в 1958 г. Минздрав запретил применять семикарбазид-кадмиевую терапию к больным, которых можно лечить оперативно и другими обычными способами, а Ленгорздрав добавил от себя и запрет в отношении инкурабельных. Пациенты и их родственники были возмущены. Месяц спустя — с большим трудом — удалось «выбить» у Минздрава разрешение закончить курс хотя бы тем больным, лечение которых уже началось.

В январе 1961 г. из Москвы в Питер приехала комиссия во главе с президентом АМН академиком Блохиным. В ее задачу входило изучить результаты применения метода Качугина в 3-й поликлинике и дать научно обоснованное заключение о ценности метода. В работе комиссии, кроме шестерых ее членов, участвовали главврач и лечащие врачи 3-й поликлиники, проводившие испытания, семеро добровольных делегатов от прессы и общественности, наконец, семеро бывших раковых больных (в стенограмме совещания так и сказано!), вылеченных семикарбазид-кадмиевой терапией. Осмотрев их, комиссия приступила к обсуждению.

Надо сказать, что Блохин, будучи как-никак ученым, оказался в довольно щекотливом положении. С одной стороны, корпоративные интересы школы, которую он представлял и которую формально поддерживал Минздрав, требовали прижать новаторов к ногтю. С другой стороны, возразить по существу явно было нечего. Стоит привести выдержку из стенограммы, чтобы показать, каким ужом приходилось извиваться академику Блохину, чтобы не предать свой клан, но и не выставить себя невежественным и пристрастным критиком:

«Врач С.И.Вышеславцев: Нам не дают лечить больных этими препаратами и сняли их с продажи в аптеках. Мы заявляем, что поставлены в очень тяжелое положение. Люди, которых вы сегодня осматривали, были безнадежно больны, а теперь они выздоровели. Но целый ряд больных остался за бортом, нам не дали их долечить, они должны умирать! А ведь я как врач давал клятвенное обещание по окончании университета — не отказывать в помощи больным, и мне же запрещают лечить больных, оказывать помощь страдающим людям!

Акад. Блохин: Я к этому запрещению отношения не имел. По приезде в Москву я сразу же поговорю с министром, чтобы дать вам возможность работать. Давайте забудем старые обиды. Мы возьмем все данные о ваших больных... и в дальнейшем будем поддерживать с вами деловую связь. Против вашего лечения я ничего не имею».

Вмешались журналисты. Фельетонист М.А.Ланской прямо спросил: будет ли разрешено врачам 3-й поликлиники продолжать испытания? Блохин снова принялся лавировать: «Я никогда не запрещал этого. Все это шло по линии министерства. Я думаю, что мы договоримся. Рогатки ставить здесь нельзя; я лично считаю, что этой группе врачей запрещать лечение больных этим методом нельзя, но для печати я еще сказать ничего не могу. Я прибыл сюда, чтобы поговорить с врачами с точки зрения научных позиций, и я окажу содействие в том, чтобы они продолжали работать. Я буду об этом говорить с министром».

Через год с небольшим из Москвы явилась новая комиссия - на сей раз в составе замминистра здравоохранения Кочергина, директора Центрального онкоинститута Новикова и членкора АМН Ларионова. Тут уже, как говорится, шутки кончились, и началось откровенно грубое давление вперемежку с жонглированием фактами. И все-таки комиссия перед лицом фактов была вынуждена сделать вывод, который и огласил Кочергин: «Лечение, которое вы проводите, имеет несомненный симптоматический эффект».

Во время описываемых событий Белла Яковлевна работала в Институте онкологии в Москве — там еще в мае 1961-го были по ее настояниям, поддержанным общественностью и прессой, назначены параллельные клинические испытания метода Качугина. О них можно писать детективный роман. Началось с того, что препараты, закупленные институтом для испытаний, оказались пятилетней давности (!). Качугина энергично выразила свое возмущение — и «проблему» сняли, купили новые препараты. Дальнейшее вообще не поддается описанию. После первых успехов лечения подопытным больным с опухолями мочевого пузыря сделали электрокоагуляцию — проще говоря, по заживающим тканям пузыря прошлись электрическим резаком! Якобы для того, чтобы удалить полипы. Вот какими приемами пытались дискредитировать метод Качугина! В конце концов испытания были попросту сорваны. Некоторых больных, активно шедших на поправку, Качугиной пришлось — та их настойчивым мольбам — долечивать втайне у себя на квартире. Людям было плевать, разрешен метод или нет: они хотели жить...

А в июне 1962-го грянул гром. «Работа» комиссии Кочергина, Новикова и Ларионова увенчалась «конкретными выводами» — в виде приказа по Минздраву СССР, где сказано следующее:

«Принять предложения Президиума АМН СССР о прекращении клинической проверки метода А.Т.Качугина.

1. Метод не имеет научного обоснования.

2. Препараты солянокислый семикарбазид и йодистый кадмий не дают ни специфического, ни симптоматического эффекта.

3. Предлагается прекратить применение запрещенных препаратов семикарбазида и кадмия и каких бы то ни было других препаратов А.Т.Качугина во всех лечебных учреждениях,

4.Установлено, что А.Т.Качугин и работавшие с ним врачи

используют этот метод в частной практике, чем наносят

огромный ущерб здравоохранению.

Подпись: замминистра И.Г.Кочергин».

Остается привести (без комментариев!) заключительную часть стенограммы совещания в Ленгорздравотделе, где врачи 3-й поликлиники и были ознакомлены с полным текстом приказа (не сразу, а после их настойчивых требований: даже из этого чиновники пытались сделать секрет!).

«Н.П.ВАСИЛЬЕВА (замглавврача 3-й поликлиники). Не могу не высказать своего удивления по поводу поведения замминистра Кочергина. В присутствии большого количества врачей и представителей общественности он признал несомненный симптоматический эффект проводившегося лечения. А потом подписал этот приказ. Когда же он говорил правду? Когда он был честен? Да, впрочем, это запрещение не первое, и этот приказ, видимо, не последний, и его отменят.

Ф.Ю.ЯРОШЕВСКИЙ (хирург) задает вопрос, что он должен отвечать больным и их родственникам — почему прекращено лечение семикарбазидом? Отвечать по приказу он не может, так как это противоречит его убеждениям, основанным на опыте работы в больнице им. Ленина.

КОРОТКОВА: Больные знают, что они лечатся методом, находящимся на проверке. Прекращение лечения не должно их травмировать. Мы должны поступать гуманно. Не следует говорить им о приказе».

Вот и все. Таков итог обещанного Блохиным «разговора с министром». Официальный поединок с академиком Качугин проиграл.

Правда, сказанное не означает, что Блохин победил.

В чем же все-таки причина формального поражения Качугина, коль скоро его метод действительно помогал больным? Ведь никакие ведомственные интересы по идее не должны устоять перед очевидными фактами...

Главных причин, по-видимому, три. Первая не связана с конкретными условиями и обстоятельствами бывшей советской действительности (равно как и нынешней российской). Причина эта имеет планетарный характер, поэтому мы ее разберем позже. Вторая же — позиция отечественных властей, конкретно — Минздрава СССР. В ту пору еще рано было говорить о том, что власть напрямую поддерживает официальную школу онкологии и организованно чинит препятствия любым ее оппонентам, независимо от того, новаторы они или шарлатаны. Власть до последнего момента уклонялась от вердикта, пытаясь точнее просчитать ситуацию: на кого ставить? Кто кого обскачет? Блохин свалит «этого выскочку» или «выскочка» обнажит перед всеми беспомощность официальной школы (и тогда уж зазорно станет поддерживать ее в дальнейшем — будет выгоднее устроить небольшую революцию с идеологическим подтекстом)? К радости Минздрава, решительной победы не смог одержать никто — в такой неопределенной ситуации можно было спокойно помочь «своему» завалить «чужого», ибо тот явно не располагал «смертельным оружием».

И в самом деле не располагал. В этом третья главная причина его поражения: у Качугина не было — и не могло быть — детально проработанной теории. Строго говоря, ее не было и у официальной онкологии — зато за ней был авторитет, традиция. За Качугиным же стояли только несколько десятков вылеченных больных — да, но как именно вылеченных? Конечно, Качугин на практике доказал, что семикарбазид и кадмий сводят злокачественные опухоли на нет. Но почему они их сводят на нет — точного ответа не имелось. Было гипотетическое представление о радиоактивности раковых опухолей, был, кроме того, отчет об экспериментах чешского ученого И.Паржизека, доказывающих, что кадмий блокирует деление зародышевых клеток (откуда следовало допущение, что он способен прервать вообще всякое деление интенсивно размножающихся клеток любого типа), и был почти наугад найденный семикарбазид: ведь сказать, что он расплавляет опухоли, все равно что ничего не сказать. Что именно и как именно он там расплавляет?

Да и не мог никто в те времена дать точного ответа на вопрос, почему такие-то методы при раке помогают, а такие-то нет. Поскольку генетика — главное орудие нынешней теоретической онкологии — тогда еще была в зачаточной стадии; более того — никто не знал, что объяснять природу рака надо с ее позиций.

2-75633

Формально история метода Качугина закончилась не в 1962 г., когда он был запрещен, а несколько позже. Дело в том, что слова замглавврача 3-й поликлиники Н.П.Васильевой—«этот приказ, видимо, не последний, и его отменят» — оказались пророческими. Отмена последовала практически сразу же (!), а в 1964 г. были назначены повторные клинические испытания. Назначены — и сорваны еше до их начала. Вот так, вяло и неопределенно, завершился официальный поединок Качугина с Блохиным — и начался многолетний «поединок по существу». В аппаратной борьбе Качугин стремительно проиграл. Но последующие десятилетия стали периодом его побед как практика, врача и ученого — побед не признанных официально, но неоспоримых и непрерывных. В том числе — и посмертных.

...На протяжении 60-х годов публичная борьба за метод Качугина (и против него) продолжалась. 1 августа 1962-го «Правда» ерничала: «А.Т.Качугин делает уже не первую попытку одним ударом решить все вопросы онкологии. То он пишет, что им открыта причина рака — она состоит в употреблении дрожжевых продуктов,— и требует запретить продажу дрожжевого хлеба и сухарей. То он заявляет, что рак и туберкулез имеют общую причину, и предлагает прививать молодые яблони туберкулином, а затем яблоками с этих деревьев кормить больных туберкулезом и раком. Он предлагал другие столь же нелепые методы лечения опухолей — вроде надевания на больных мокрого белья, смоченного якобы в радиоактивной жидкости...»

(О бездрожжевой диете при раке разговор отдельный; здесь скажем лишь, что в 1965 г. французский биолог Этьен Вольф экспериментально подтвердил правоту Качугина, и сейчас бездрожжевой хлеб выпускается во многих странах мира. Что до привитых яблонь — действительно Качугин проделал такой любопытный эксперимент, но ему и в голову не приходило строить на нем какие-то глобальные обобщения. Лечебное белье, предложенное Анатолием Трофимовичем, смочено не в радиоактивной жидкости, а в жидкости, поглощающей радиацию, и действительно оказывает некоторый вспомогательный лечебный эффект. Кроме того, Качугин предлагал для той же цели — замедления процесса накопления организмом радиоактивностью — помещать под кроватью надувной матрас, заполненный водой. Его и за это осмеяли, а через несколько лет в США промышленность начала выпускать такие матрасы.)

В июне 1963-го журнал «Вопросы онкологии» напечатал статью М.Л.Волохонской, Н.Д.Воронко, С.И.Вышеславцева и Ф.К.Ярошевского об опыте применения семикарбазид-кадмиевой терапии при лечении инкурабельных онкобольных. Редакция журнала сделала все, чтобы фактически дезавуировать статью: в том же номере напечатала заметку В.Г.Кругловой, содержащей дискредитацию метода, а саму работу Волохонской и соавторов снабдила тридцатью (!) сносками, диктующих читателю, как ему следует относиться к прочитанному...

В том же 1963 г. ЦК принял другое постановление — об открытии в Москве и Ленинграде клиник для лечения онкобольных по методу Качугина. Но, как и в случае с повторными испытаниями, у Минздрава нашлись «непреодолимые объективные препятствия», а ЦК не настаивал.

Меж тем к Анатолию Трофимовичу и Белле Яковлевне шли неизлечимые больные. Как ни парадоксально, часто их направляли к Качугиным сами онкологи, когда видели, что «проверенные» традиционные методы явно не помогут. В сущности, практикующие онкологи никогда и не стояли в оппозиции к качугинскому методу — ибо результаты его использования говорили сами за себя. Таким образом, Качугины в самый разгар советской власти занимались чем-то вроде частной врачебной практики — постоянно рискуя быть обвиненными в этом «тяжком преступлении». А безнадежные больные выздоравливали один за другим.

Нельзя сказать, чтоб официальная наука этого, что называется, в упор не видела. За качугинский метод открыто выступали такие видные ученые, как академики Кнунянц, Петров-Мослаков, Коновалов, профессора Куликовская, Блинов, Заводской, Александров. Профессор Рябухин экспериментально подтвердил методическую и биологическую обоснованность нейтрон-захватной терапии, о чем и доложил в 1967 г. на юбилейной сессии АН СССР в Обнинске. Влиятельнейшей ученый-электронщик академик Берг однажды даже накричал на отдел науки ЦК: «Не даете Качугину против рака, дайте против ожогов!» Врач М.Л.Ставровский в течение нескольких лет применял качугинский метод. Истории болезни вылеченных им онкобольных — а таких более десятка — содержат медицинские заключения о выздоровлении за собственноручной подписью Ставровского — Это можно считать независимой медэкспертизой. Да и ряд других врачей по согласованию с Беллой Яковлевной и под ее руководством использовали семикарбазид-кадмиевую терапию в своей практике.

Разумеется, Качутины не оставляли попыток добиться справедливости. Но каждое их обращение к прессе или к властям неизменно вызывало ответное выступление Блохина и его соратников. В 1971 г. Белле Яковлевне удалось опубликовать в «Изобретателе и рационализаторе» статью «Гаситель биологического пожара», где в общедоступной форме были изложены практические результаты применения метода и некоторые его теоретические предпосылки. Чуть позже — вскоре после XXIV съезда КПСС — одна из московских газет взяла у Качугина интервью — пожалуй, это был единственный за всю его жизнь акт официального (точнее, официозного) внимания к нему. В том интервью Анатолий Трофимович напомнил, в частности, о разработанной им еще в 1950 году методике диагностики предракового состояния (индикация с помощью флуоресцеин-пергидролевого раствора). А затем последовала реплика Н.Блохина и А.Пирогова в «Правде» под заглавием «О «биологическом пожаре» и подпольном врачевании»: авторы бичевали ненавистных им оппонентов столь же пафосно, сколь неубедительно. Анатолий Трофимович тогда уже лежал при смерти...

Белла Яковлевна обращалась и в верха, написала два письма генсеку Брежневу — без какого-либо результата. Не молчали и сами больные, и родственники больных — но «сверху» им либо не отвечали вовсе, либо ставили под сомнение правильность первоначального диагноза (представляете, каково читать подобное о своем родственнике, постоявшем одной ногой в могиле?!).

Но самое постыдное — официальный клан, охаяв, растоптав и, в общем-то, погубив Качугина, молчком взял его идеи на вооружение! Дело в том, что Качугин, не слишком искушенный в вопросах авторского права, простодушно раскрыл часть, как теперь говорят, ноу-хау своей методики на одной из публичных лекций. Таким образом, не только формулы, но и дозировки препаратов сделались информацией, известной из уровня техники, выражаясь языком патентоведов. И вот в 1977 г. под редакцией Н.Н.Блохина вышла книга «Химиотерапия злокачественных опухолей», где публике были представлены созданные «под руководством Н.Н.Блохина» новые препараты — нитрозоалкилмочевины. Все они до единого ~ химические аналоги семикарбазида. Более того, в организме человека, как было доказано еще 15 годами раньше, подобные вещества электролитическим путем превращаются в семикарбазид! Между тем заявки самих Качугиных на авторские свидетельства, защищающие противораковые препараты и методику их применения, лежали под сукном в отделе медицины Комитета по делам изобретений и открытий аж с 1948 года!

После смерти Анатолия Трофимовича Качугина его вдова, друзья и соратники предпринимали немалые усилия к увековечению его памяти. Стараниями друзей и сподвижников Анатолия Трофимовича о его изобретательской деятельности были сняты научно-популярные фильмы; удалось устроить ряд выставок, открыть экспозиции в музеях.

В 1987-м, понадеявшись на пресловутую перестройку, Белла Яковлевна отправила телеграмму Горбачеву, прося его навести наконец ясность в вопросе о качугинском методе. Адресат же направил ее на «экспертизу» в Главное управление науки и медицинских технологий МЗ, откуда Качугиной и пришел ответ. Приводим отрывок из него: «Минздрав СССР, рассмотрев и оценив заключение ведущих специалистов члена-корреспондента АМН СССР профессора Б.С.Шапота и доктора химических наук В.В.Киселева от 08.01.81 г. по теории возникновения злокачественных опухолей и методов, предложенных тт. А.T. и Б.Я.Качугиными, считает нецелесообразным повторно возвращаться к экспертной оценке указанных методов». Подпись — начальник Главного управления В.И.Ильин.

Так прошли 37 лет, минувшие после срыва испытаний семикарбазид-кадмиевой терапии: Качугиных официально игнорировали, но втихомолку — иногда по прямому неофициальному распоряжению академика Блохина (!) — направляли к ним безнадежных больных. Многим рекомендовали обратиться к Белле Яковлевне врачи из других медучреждений или просто знакомые больных, где-то что-то читавшие или слышавшие. Одновременно Качугина продолжала трудиться в 20-м московском тубдиспансере, куда ее перевели в 1965 г. В этом диспансере она проработала более 30 лет и ушла на пенсию в 1997 году.

За период «подпольной частной врачебной деятельности» Качугина значительно уточнила и усовершенствовала метод семикарбазид-кадмиевой терапии — теперь ее можно считать не только соратником и помощником, но равноправным соавтором ее блистательного супруга, заложившего основы метода. Не забыла Белла Яковлевна и о главном обвинении в их с Анатолием Трофимовичем адрес — насчет отсутствия теоретической основы. Правда, пришлось долго ждать: лишь сравнительно недавно родилась теория, на которую можно было бы опереться, объясняя происхождение злокачественных опухолей. Речь идет о концепции обратной информационной связи белок — ген, предложенной кандидатом медицинских наук Виталием Васильевичем Ткаченко и приобретшей значительную популярность за рубежом. В 1994-м Качугина опубликовала в соавторстве с Ткаченко обширную статью о генетических проблемах рака и теоретических предпосылках семикарбазид-кадмиевой терапии.

В 80-е годы известная писательница Антонина Коптяева, пламенная сторонница и неутомимый пропагандист качугинского метода (в свое время Качугины вылечили ее от меланомы), написала роман об Анатолии Трофимовиче — «Люди в белых халатах». Главный герой был выведен под своим настоящим именем. Роман удалось опубликовать лишь после смерти автора, да и то в сокращении, в журнале «Профсоюзы» (1995 — 1996 гг.). Читали его взахлеб: восторгались, ужасались, негодовали, плакали... Но никакой официальной «реакции на писательское слово» не последовало.

То же можно сказать и о реакции на выступления ученых. Один из нынешних активных пропагандистов метода Качугиных — профессор-биолог А.А.Болдырев. К сожалению, его усилия наталкиваются на полнейшее равнодушие верхов...

Впрочем, нынешний период так называемых рыночных реформ все же принес Качугиной благоприятные перемены: недавно она получила — наконец-то! — патенты, защищающие качугинские противораковые препараты и способы их лечебного применения. Так что юридически авторство Качугиных теперь узаконено, а его правовая охрана гарантирована государством.

Другое дело, что любой патент можно обойти. Особенно легко это сделать до того, как он оформлен. Мы уже упоминали о том, что, пока заявки Качугиных лежали «где положено» в долгом ящике, академик Блохин и его сотрудники весьма расторопно создали собственные «оригинальные» лекарства. А за границей давно выпускаются химические аналоги семикарбазида: в США — 5-фторурацил, в суверенной Латвии — фтори-фур, в Чехии — 6-азаурацил, в Венгрии — биосупрессин. Все они — продукты замещения то одного, то другого атома или группы атомов в молекуле семикарбазида. От последнего они отличаются большей токсичностью и меньшей эффективностью.

А теперь — обещанный комментарий к первой, «общепланетарной» причине того, что Качугин проиграл в прямом аппаратном бою. Ею же объясняется и то, что качугинский метод и поныне не получил широкого применения. Дело в том, что противодействие любым нарушителям медицинского единомыслия очень сильно во всем мире, а не только в бывшем СССР или нынешней РФ. В той же Америке онкологический клан, охраняя свое лидерство и, значит, благосостояние от конкурентов, следит за незыблемостью положения вещей даже бдительнее, чем у нас за нею следило ведомство Блохина. Дошло до того, что канадского исследователя Гастона Нессая посадили в тюрьму за применение созданного им онкологического препарата, спасшего около двух тысяч (!) жизней, но не разрешенного фармкомитетом!

В нынешней России положение кажется аналогичным, на сходство тут поверхностное. По сути, у нас больше нет лидирующего онкологического клана. Школа Блохина по-прежнему считается официальной, но властям, занятым делами и проблемами, абсолютно не связанными с повседневной жизнью населения, до нее столько же дела, сколько до «альтернативщиков» — включая Качугину. Патенты ей выдали, но помощи в организации лечения больных оказывать не собираются.

Между тем заболеваемость всеми формами рака в нашем отечестве неуклонно растет...

Дата добавления: 2015-10-20 | Просмотры: 513 | Нарушение авторских прав