 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Православие и крепостничество
Нашёл интересный материал, написанный Евгением Шацким: Надо учесть, что Церковь не была однородной. С одной стороны, высшее духовенство и монастыри – сами крупнейшие землевладельцы, с другой, низшее духовенство – по достатку и условиям жизни близкое к крестьянам. Сначала рассмотрим позицию монастырей, интересы которых крепостничество затрагивало непосредственно. Во второй половине 15 века в русской церкви появились т. н. «нестяжатели», предлагавшие, «чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням и кормили себя рукоделием» (Цит. по Жизнеописания достопамятных людей земли русской: X - XX вв. - М., 1992. - С. 324). Но сторонников подобного образа жизни оказалось немного и во внутрицерковном споре «нестяжатели» потерпели поражение. Монастыри активно захватывали новые земли, преодолевая сопротивление крестьян. В. О. Ключевский, крупнейший дореволюционный историк и автор диссертации «Жития святых как исторический источник», отмечал что «рассказы об озлобленном отношении окрестных обывателей к строителям монастырей, их опасения потерять земли и угодья не редки в древнерусских житиях». К примеру, основатель монастыря Симон строит церковь, крестьяне сжигают ее. Симон строит другую церковь, тогда крестьяне захватывают монаха и просьбами, угрозами и даже пытками стараются выманить у него жалованную князем грамоту и наконец убивают его. В. О. Ключевский говорит, что крестьяне с большим опасением следили за деятельностью устроителей новых монастырей: «...сей старец близ нас поселился, по мале времени завладеет нами и селитвами нашими; на нашей земле монастырь поставил и пашню строит и хочет завладеть нашими землями и селами, которые близ монастыря» (См. В. О. Ключевский Курс русской истории, т. I. – С. 265-266). Более полный перечень приводит И. Концевич («Стяжание духа святого в путях Древней Руси») «разрастаются монастырские владения, и крестьяне, страшась своего порабощения, считают отшельников личными врагами и часто убивают их. Два преп. Адриана: Андрусовский (1549 г.) и Пошехонский (1550 г.) убиты с целью грабежа. Преп. Агапит Маркушевский(1578 г.) убит крестьянами и тело брошено в реку. Он перед этим ходил в Москву просить благословения у митрополита и земли у царя на мельницу. У этой мельницы и был убит. Далее Симон Воломский (1613 г.) мученически убит крестьянами. Такая же участь постигла Иова Ущельского (1628 г.). Преп. Нил Столбенский (1554 г.) спасся живым из подожженного вокруг него леса. Случайно спасся преп. Арсений Комельский, ученик которого был принят за него и убит. Преп. Диодор Юрьегорский (1624 г.) был изгнан и избит и, наконец, преп. Леонид Устьнедумский, также изгнанный, должен был перенести свою обитель с горы в болото». Примеров, конечно, гораздо больше. Когда, в нач. 16 в. преподобный Даниил Переяславский решил основать новый монастырь, сельчане «с дрекольем пришли и не давали инокам копать землю для ограды и, противясь, говорили святому: «Почто на нашей земле поставил монастырь? Или хочешь землями и селами нашими обладать?». «Что и сбылось впоследствии», - добавляет монах-автор. Основатель Сийского монастыря Антоний в 1543 году писал, «что соседние крестьяне чинят старцам всяческие обиды», «пожары-деи от них бывают не один год, а сожгли-деи у них в монастыре четыре церкви» (ГКЭ, т. 1, № 97, стр. 99). Велась буквально необъявленная война между крестьянами и монахами. Монастыри побеждали, к сер. 16 в. им принадлежало уже около трети русских земель. Нестяжатель монах Вассиан Патрикеев так говорил о монахах: «Вместо того, чтобы питаться от своего рукоделия и труда, мы шатаемся по городам и заглядываем в руки богачей, раболепно угождаем им, чтоб выпросить у них село или деревеньку, серебро или какую-нибудь скотинку. Господь повелел раздавать неимущим, а мы, побеждаемые сребролюбием и алчностью, оскорбляем различными способами убогих братьев наших, живущих в селах, налагаем на них лихву за лихву, без милосердия отнимаем у них имущество, забираем у поселянина коровку или лошадку, истязаем братьев наших бичами». Крестьяне оставляли монастырские земли, и игумен бросался за помощью к князю. Собственно с княжеских грамот монастырям началось ограничение права перехода крестьян от одного феодала к другому, законодательное оформление крепостного права. Например: «Бил мне челом игумен Троице-Сергиевого монастыря Спиридон, что из их сел из монастырских из Шухобальских вышли крестьяне сей зимой. И я, князь великий, дал пристава… И где пристав мой их наедет в моих селах или в слободах, или в боярских селах и слободках, и пристав мой тех их крестьян монастырских опять выведет в их села, в Шухобальские, да посадит их по старым местам, где кто жил» (указ 1467-1474, марта 23). Со ссылок на жалобы настоятелей монастырей («Бил мне челом игумен… что у него переманивают людей»; «Бил мне челом игумен… что у него переманивают людей монастырских») начинаются первые княжеские грамоты о переходе крестьян только в Юрьев день (Уставная грамота Михаила Белоозерского 1450 г., Указная грамота Великого князя Ивана Васильевича Ярославскому наместнику 1463-1468 гг.). (Практикум по истории СССР с древнейших времен до начала XVII в. – М.: Просвещение, 1991. – С. 123, 124, 125). Характерно и то, что первые сведения об Указе о введении крепостного права были обнаружены в монастырской челобитной Федору Иоанновичу - прошении старцев Пантелеймонова монастыря в Новгороде 1595 г., в котором монахи ссылались на то, что: «Ныне по-твоему царскому указу крестьянам и бобылям выхода нет» (Археографический ежегодник. - М., 1968. - С. 313). Наиболее разорительной для крестьян являлась барщина: работа на земле владельца отнимала время, необходимое для обработки собственного участка. В церковных и монастырских землях особенно активно распространялась эта форма повинностей. В 1590 г. патриарх Иов ввёл барщину на всех патриарших землях. Его примеру сразу последовал Троице-Сергиев монастырь. В 1591 г. крупнейший землевладелец – Иосифо-Волоцкий монастырь - перевёл всех крестьян на барщину: «И которые деревни на оброке были, и те ныне пахали на монастырь». Собственная крестьянская запашка неуклонно сокращалась. Статистика по хозяйственным книгам монастырей свидетельствует, что если в 50-60-е гг. в монастырских вотчинах центральных уездов средний размер участка на крестьянский двор был равен 8 четвертям, то к 1600 г. он снизился до 5 четвертей (к. и. н. А. Г. Маньков). Крестьяне отвечали восстаниями. В 1595 г. крестьяне Иосифо-Волоцкого монастыря начали «не слушать приказчиков и ключников монастырских и монастырских дел никаких не делать: хлеба молотить и в монастырь возить и солоды растить и дани монастырские давать». Крестьяне «приказчиков и ключников начали бить и дел монастырских не делать и оброчных денег не давали, леса монастырские заповедные принялись рубить» (Приходно-расходные книги Волокаламского монастыря 1594-1595 гг.). Игумен «велел крестьян острастить и смирить», обратился за помощью к светской власти, крестьян привели в повиновение. В 1591 г. одна из грамот упоминает об избиении крестьянами слуг Кирилло-Белозёрского монастыря. 1597 г. – нападение крестьян на Устюжский Прилуцкий монастырь. Любопытна история волнений в Антониево-Сийском монастыре. Царь подарил монастырю 22 ранее независимых деревни. Крестьяне скоро почувствовали разницу между свободой и рабством. Для начала монастырские власти «учали с них имати насильством дань и оброк втрое»: вместо 2 рублей 26 алтын и 4 денег по 6 рублей 26 алтын и 4 деньги. «Да сверх дани и оброку на монастырские труды имали на всякое лето с сошки по 3 человека», «да сверх того они, крестьяне, зделье делали» – пахали землю и косили сено на монастырь. Наконец, монахи «поотнимали лучшие пашенные земли и сенные покосы и привели к своим монастырским землям», «а у иных крестьян они, старцы, деревни поотнимали с хлебом и с сеном, и дворы ломали и развозили, а из их деревень крестьяне от того игуменова насильства, з женами и з детьми из дворов бежали». Но далеко не все крестьяне готовы были бежать со своей земли. В 1607 г. монастырский игумен подал царю челобитную: «Монастырские крестьяне ему, игумену, учинились сильны, наших грамот не слушают, дани и оброку и третного хлеба им в монастырь не платят, как иные монастырские крестьяне платят, и монастырского изделия не делают, и ни в чем де его, игумена с братией не слушают, и в том ему, игумену чинят убытки великие». У Шуйского и без того хватало проблем с Болотниковым и Лжедмитрием II, поэтому в 1609 г. монастырь принялся решать свои проблемы сам, организуя карательные экспедиции. Старец Феодосий с монастырскими слугами убили крестьянина Никиту Крюкова, «а живота остатки [имущество] в монастырь взяли все». Старец Роман «со многими людьми, у них крестьян, из изб двери выставливали и печи ломали». Крестьяне, в свою очередь, убили нескольких монахов. Победа осталась за монастырем. Кому-то жизнь в светских вотчинах казалась легче: в 1605-1614 гг. из Троице-Сергиевого монастыря бежали 140 крестьян одного только Владимирского уезда – более четверти всех крестьян уезда. Как видно из «свозных книг» монастыря, около половины «беглых» ушло за «детей боярских», в дворянские имения (Русская повесть XVII века. – М.: Худлит, 1954. - С. 453). Из челобитных немонастырских церковных крестьян 17 в. "Крестьяне Архангельского собора с. Завидова Клинского у. царю... священники [и дь]яконы накладывают на нас, сирот твоих, многие лишние оброки и столовые запасы. И для своих всяких прихотей они, священники и дьяконы, к нам всяких прихотей, сиротам твоим, приезжают и людей своих непрестанно присылают. И таких своих накладных оброков и столовых запасов на нас, сиротах твоих, правят смертным платежом не против прежнего. А прежде, государь, сего мы, сироты твои, таких накладных оброков и столовых запасов никому не плачивали. И мы, сироты твои, от такого их накладного оброку и столового запасу и всяких нападков и от безвременного и смертного правежу разорились вконец без остатку. И таких их накладных оброков нам, сиротам твоим, платить невмочь" (Крестьянские челобитные XVII в.: Из собраний Государственного Исторического музея. - М.: Наука, 1994. - С. 85). "Крестьяне Архангельского собора с. Ильинского Кашинского у.… А как, государь, мы ж, сироты твои, отданы в Архангельский собор, и бывший протопоп Федор с братией наложил на нас в прибавку деньгами восемьдесят один рубль тринадцать алтын две деньги, да для косьбы указали брать с нас и ныне берут в подмосковную вотчину десять человек работников. А как в прошлом в 204-м году протопресвитер Петр Васильевич с священниками разделили нас, сирот, меж себя по поделям, и они, священники, ключарь с братией наложили вновь же прибавочный оброк: бараны, сыры, яйца, грузди, рыжики, грибы, ягоды, брусника, клюква. И ради тех столовых запасов приезжают они, священники, к нам сами и присылают людей своих и из тех припасов бьют нас на правеже смертным боем, и для своих приездов велят готовить про себя обеды, и берут с нас подводы. И оттого мы, бедные, разорились вконец" (Там же. - С. 86). Решение: "Велено… села Ильинского старосте и выборным крестьянам по росписи за их противность и непослушание учинить наказание: бить вместо кнута батоги нещадно". "Такая же участь постигла земледельцев Завидовской вол., Клинского у." (Там же. - С. 237). В 18 в. церковь перегнула палку настолько, что в итоге полностью лишилась своих земель. Приведу отрывок из работы современного историка (История России / Институт российской истории РАН, под ред. член-корр. А.Н. Сахарова. – М.: АСТ, 1996. – С. 161-162). «В 40—50-х годах, особенно в конце 50-х годов по всей стране прокатывается могучая волна выступлений монастырских крестьян. Эта категория крестьянства, насчитывающая к середине века около I млн. душ мужского пола, принадлежала монастырям, церквам, церковным иерархам (архиереям и т.д.). Положение монастырских крестьян в этот период отличается особой тяжестью. С них требовали и исполнения барщинных работ, и поставки продуктов сельского хозяйства, промыслов, и денежных поборов. Так, в челобитной крестьян Савво-Сторожевского монастыря названо до 30 денежных и натуральных поборов. Крестьяне Волосова монастыря Владимирского уезда должны были платить до восьми разновидностей денежных поборов, обрабатывать свыше 80 десятин пашен и поставлять в монастырь продуктовый оброк (скот, птицу и т.п.). Подобное положение было в сотнях монастырских вотчин. Резко возросли во второй четверти XVIII в. различного рода работы крестьян по заготовке строительного материала для монастырских построек, по заготовке дров, ремонту церквей и хозяйственных помещений. Просвещенная монастырская братия наряду с традиционным хлебом в зерне и печеным хлебом, наряду с мясом, салом, медом, крупами, куриными и гусиными яйцами, солеными и сушеными грибами требовала с крестьян и таких оригинальных поборов, как ягоды шиповника или живые муравьи по полфунту с души мужского пола. Монастырская система управления вотчинами имела множество мелких, но отвратительных кровососов и пиявок в лице приказчиков, сотских, различного рода посыльных от монастырской братии и т.д. Пожалуй, нигде в это время так не расцвело взяточничество и лихоимство, как в монастырских деревнях. Произвол и угнетение монастырских крестьян в 50-е годы достигло высшей точки. В это время резко увеличивается и число крестьянских волнений. В 50-х годах их втрое больше, чем в 30-х (свыше 60 восстаний). Крестьянские выступления в качестве главного «программного пункта» обычно выдвигали отказ от выполнения повинностей. Так, крестьяне Боровенского монастыря в сентябре 1730 г. отказались от выполнения всех своих повинностей в пользу монастыря. В 1734 г крестьяне огромной Присёкинской вотчины Троице-Сергиевой лавры также отказались подчиняться монастырским властям. В 1742 г. крестьяне Боголюбского Владимирского монастыря начали волнения с отказа от работ и т.д. В 50-х годах основным требованием почти всех крестьянских выступлений был уже переход на положение государственных крестьян (волнения крестьян Ново-Спасского, Иосифо-Волоколамского, Троице-Калязинского, Спасо-Преображенского, Хутынского Новгородского и других монастырей). Во всех этих волнениях крестьянский отказ от работ обычно завершался жестокими порками и экзекуциями присланных воинских команд. Однако в некоторых случаях возникали острые схватки и с солдатами. Крестьяне Шацкого уезда Ново-Спасского монастыря, например, взяли в плен всю воинскую команду и сумели удержаться с августа 1756 по февраль 1757 г., когда восстание было жестоко подавлено. Массовые волнения монастырских крестьян привели в конце концов к обсуждению вопроса о них в правительственных кругах. С 1757 г. появились проекты секуляризации церковных имений, а в 1762 г. Петр III подписал указ о секуляризации, практическое осуществление которого задержалось на 2 с лишним года». Ещё пример статистики: за 30-50 гг. есть данные об открытых восстаниях по 7 губерниям. Они следующие: помещичьи крестьяне – 37 восстаний, монастырские – 57, т. е. в полтора раза больше (притом, что церковных крестьян в тех же губерниях, напротив, было в два раза меньше, чем помещичьих) (Вслед подвигам Петровым. – М.: Молодая гвардия, 1988. – С. 402). В начале правления Екатерины бунтовало более 100 000 монастырских крестьян (Вслед подвигам Петровым. – М.: Молодая гвардия, 1988. – С. 17). Решению Екатерины о секуляризации церковных земель предшествовали многочисленные челобитные монастырских крестьян о переводе в государственные или дворцовые (Там же. – С. 402-403). И церковные земли были секуляризированы. Екатерина сослалась на то, что «управление столь великого числа деревень духовными, часто переменяющимися властями, происходило тем самым домам архиерейским и монастырским тягостное, а временем, или за расхищением служками, или и за незнанием прямого хозяйства деревенского, беспорядочное и самим крестьянам разорительное» (из Указа Екатерины о секуляризации). Вместе с Филаретом против отмены крепостного права выступал ряд деятелей высшего духовенства (А. Яковлев. Александр II. – М.: Тера, 2003. – С. 302). Синод признал «неудобным» помещать в церковной печати статьи, «бичующие злоупотребления помещиков» (Дело канцелярии Синода № 662 за 1860 г). Богословское обоснование подобной позиции можно найти в рецензии митрополита Платона на перевод книги по христианской этике: «В & 403 внушается, что рабы, если только позволят обстоятельства, должны стремиться к своей свободе. Сколь вредные могут произойти следствия от этого внушения – это для всякого очевидно. Между тем, по учению слова Божия, и рабы могут достигать вечного спасения. Апостол ясно говорит: «Каждый оставайся в том звании, в каком призван». Ту же точку зрения выразил В 1859 г. Епископ Кавказский и Черноморский Игнатий (Брянчанинов) доказывал, что «рабство, как крепостная зависимость крестьян от помещиков, вполне законно и, как богоучрежденное, должно быть всегда, хотя в различных формах» (протоирей Симеон Никольский. Освобождение крестьян и духовенство // Труды Ставропольской ученой архивной комиссии, учрежденной в 1906 г. Вып. 1. - Ставрополь, 1911. - С. 10). Император особого внимания церковному протесту не уделил и даже приказал митрополиту Филарету отредактировать Манифест об освобождении. «Тот, будучи принципиальным противником реформы, отказался от почётного поручения. Только нажим со стороны императора и настойчивые просьбы духовника митрополита заставили последнего взяться за перо. Манифест все равно получился неудачным, чувствовалось, что автор писал его через силу, впадая в ложный пафос и неискренность» (Л. Ляшенко. Александр II. – М.: Молодая гвардия, 2003. – С. 193). Наконец, следует сказать несколько слов и о низшем духовенстве. Роль православного священника в крепостном поместье была двоякой. С одной стороны, церковный причт жил рядом с крестьянами, знал их проблемы, сочувствовал им и нередко пытался помочь: от сочинения и написания жалоб на помещика (Болотов А. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 3. 1771-1795. – М.: Терра, 1993. – С. 201) и вплоть до участия в бунтах - Пушкин, работая в губернских архивах над «Историей Пугачева», пришел к выводу, что всё духовенство «доброжелательствовало» восставшим. В 1826 г. Николай I предписывал обер-прокурору обратить внимание на то, что во многих местах священники ободряли крестьян и руководили ими в неповиновении помещикам (Кондаков Ю. Государство и православная церковь в России. –СПб., 2003. - С. 264). С другой стороны, деревенский священник, по долгу службы, обязан был призывать прихожан к терпению и покорности. Бедность и приниженность положения доводили пастырей до прямого потворства жестокости помещиков. К примеру, помощниками знаменитой Салтычихи были два священника, тайно хоронившие ее жертвы (Русский Архив. - 1865. – С. 249). Другому помещику – П. Бахтиярову, насиловавшему и пытавшему своих крепостных девок – согласно крестьянской жалобе «всепомоществовал» приходский священник о. Никифор (Русская старина. Т. 39. – С. 432). Указанная противоречивость поведения деревенского духовенства продолжалась до отмены крепостного права. Крестьянам в «освобождении» многое не понравилось (двухгодичное сохранение барщины, отрезки земли в пользу помещика, высокие выкупные платежи). Священники всячески успокаивали крестьян. По указу полоцкого архиепископа, деревенские попы читали прихожанам: «Нам господь Бог повелел повиноваться царю как Божией воле над нами; тогда мы и православные, тогда мы и христиане, тогда и церковь – наша мать и Бог – наш отец. А кто царя не чтит со всею покорностию, т. е. своими глупыми пересудами пересуживает волю царскую, тот Бога не боится, того и церковь извергает» (Конец крепостничества в России: Документы, письма, мемуары, статьи. – М.: МГУ, 1994. - С. 200-201). Аргументы убедили далеко не всех. Характерная выписка из письма помещика. «Скверно у нас! Крестьяне бунтуют, не хотят отправлять барщину, собираются толпами. Флигель-адъютант с попом… разъезжают по имениям, а им вслед несколько сот мужиков кричат: «Не пойдем, мы вольные, не позволим бить наших!» Губернатор ничего не делает, а флигель-адъютант Нарышкин, как видно, в подобных делах еще не бывал, не знает, что делать с толпой; войска здесь мало, попа мужики обругали пьяницей» (Там же. - С. 267-268). В разных селах крестьяне выражали недовольство по-разному: от выкриков: «Скрывает поп настоящую царскую волю!» и вплоть до того, что толпа прихожан «потрепала маленько отца духовного» (Там же. – С. 288). Последний священник – о. Евфимий (Глебов) с. Покровского Чембарского уезда был обвинен крестьянами в том, что он «с барина подарки взял, в людях пришла воля, а у нас нет» (из доноса о. Ефимия, II т. «всеподданнейших донесений флигель и генерал-адьютантов об обнародовании и приведении в действие Положения 19 февраля 1861 г.»). Видимо, и до манифеста, о. Ефимий пользовался покровительством помещика и держал в конфликтах его сторону. Но в то же время усмиритель крупнейшего крестьянского восстания в Пензенской губернии ген. Дренякин рапортовал о «священнике с. Студенки Федоре Померанцеве, по показанию крестьян, один из главных виновников возмущения, и одном дьяконе, причастном к делу, которые по степени их должны понести заслуженное наказание. Священника Федора Померанцева, вдовца, мнением своим я положил отправить в пример прочим навсегда в Соловецкий монастырь. Кроме того, имею в виду еще 4 священников, неодобрительно себя ведших по случаю объявления Манифеста» (Там же. – С. 285). Итак, по вопросу об отношению Церкви к крепостному праву в России можно сделать следующие выводы. Монастыри, вплоть до взятия под контроль государства их вотчин, исходили из своих имущественных интересов. При этом в погоне за прибылью монахи проявляли мало экономического расчета, разоряя крестьян и доводя их до бунта. Частые мятежи монастырских крестьян и стали одной из причин секуляризации. Белое (немонашествующее) духовенство безусловно поддержало введение крепостного права и относилось к своим крестьянам достаточно жестко. Характерна консервативность, проявленная высшим духовенством при подготовке отмены крепостного права. Едва ли не единственное оно выражало протест, но, в итоге, покорилось воле светской власти. Низшее духовенство по своему положению находилось между крестьянином и помещиком. С одной стороны, его обязанностью было проповедовать покорность барину, деревенский священник находился от помещика и в материальной зависимости. Но, в то же время, в конфликтах, связанных с крепостничеством, часто случалось, что низшее духовенство оказывалось на стороне крестьянства. Некоторые уточнения: И. Концевич «Стяжание духа святого в путях Древней Руси» - есть в Сети. ГКЭ, - помнится, Грамоты Коллегии Экономии. Цитата из Вассиана Патрикеева - есть у Н. И. Костомарова. Дополнительно о причинах бегства крестьян к светским владельцам - показания крестьян Карачунского монастыря Воронежского уезда (17 век): «Да игумен Варсонофий заехал [застал] в монастырской вотчине крестьян 60 ч., 10 бобылей да 10 чел. детенышов [детеныши - монастырские крестьяне, не имевшие собственной пашни], а ныне де в той монастырской вотчине осталось крестьян только 15 человек да 4 бобыля, а те де крестьяне и бобыли разошлись от его, Варсонофиевой изгони, а не от государевых податей, потому что их бивал и мучил и на правеже ставливал. И ныне те крестьяне живут в Воронежском уезде и в иных городах за разными помещики» О восстании монастырских крестьян Шацкого уезда (не исключаю участие своих предков) сообщается в Толпа прихожан «потрепала маленько отца духовного» (Там же. – С. 288) - это из но подробности: удалось найти только в О священниках, хоронивших жертвы Салтычихи: " Кроме собственных людей Салтыковой, служивших ей в качестве палачей, тиранства её покрывали священники, как московский, так и сельский - погребая заведомо убитых Салтыковою "
Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 440 | Нарушение авторских прав |