АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Отказ от выбора

Первое, о чем старуха говорит Королеве, которая хочет ребенка, это о необходимости сделать выбор между двумя розами, растущими на одном стебле, которые та найдет под кубком на следующее утро. Эта задача кажется достаточно простой, но Королева "забывает" о своем обещании и, "набросившись на сладкое", съедает и вторую розу. Выбор означает ограничение во времени и пространстве. В действиях Королевы мы видим отказ от такого ограничения — она предпочитает воспользоваться неограниченными, как ей кажется, возможностями этой ситуации: может быть, удастся родить и мальчика, и девочку. Это равноценно предпочтению фантазии, как ее понимал Винникотт (отличая от воображения), и мы уже видели, с каким постоянством психика травмированных пациентов становится дьявольской, когда вследствие такого предпочтения, отдаваемого фантазии, нарушается связь с реальной жизнью. Возможно, предпочтение фантазии является центральной проблемой всех видов зависимостей (addictions). Для нашей Королевы это была "еще одна роза", для страдающего зависимостью это может быть еще одна рюмка, или еще одна порция кокаина. Такое компульсивное предпочтение самоублажающей фантазии и связанный с этим отказ от жизни в человеческой реальности, предполагающей смирение с ее ограничениями, негативно констеллируют бессознательное и вызывают демона.

Мы сталкивались с темой выбора и его демонических последствий в истории Эроса и Психеи, когда Эрос предостерегает беременную Психею, находящуюся в блаженном, бессознательном состоянии в хрустальном дворце, ничего не говорить сестрам о его истинном обличье: "чрево твое носит в себе новое дитя для нас, божественное, если скроешь нашу тайну; если нарушишь секрет— смертное" (Neumann, 1956:18)*. Другими словами, ты должна выбрать, остаешься ты в фантастическом мире богов или нет. Отсюда вытекают определенные последствия. Подобно Королеве в рассматриваемой сказке, Психея сначала испытывает затруднение, стоя перед выбором, который может нарушить ее "единство" с фантастическим миром Эроса и потенциальную "божественность" ее ребенка. Почти все свое предпочтение она отдает безграничным возможностям нуминозной фантазии, пока, в конце концов, не выбирает судьбу смертных с присущим ей знанием добра и зла. Все это происходит, как мы видели, через столкновение с темными силами нуминозного, т. е. через осознание его поглощающего, подобно змею, аспекта — это та цена, которую платят за то, чтобы жить в реальности.

Мы отмечаем, что после того, как Королева не смогла выбрать между двумя розами, рождается не один ребенок, а очень своеобразная пара близнецов. Интересно, что большинство известных мифологических пар близнецов являются детьми бессмертного отца и смертной матери, поэтому близнецы представляют связь между небом и землей. Аполлон и Артемида, Кастор и Поллукс, Ромул и Рем — все они родились в результате такого союза. По этой причине считается, что все они наделены особенной силой, придающей им нуминозное качество, значит, при рождении близнецов потенциальные отношения эго-Самость уже намечены, хотя в настоящей своей гротескной форме этот двойственный союз должен быть преобразован.

Мы также с интересом отмечаем, что в мифах рождение божественного ребенка почти всегда сопровождается одновременным появлением демонического убийственного фактора, который не желает продолжения жизни этого ребенка. В нашей сказке этот демонический убийца — сам Линдворм, рождающийся вместе с "хорошим" ребенком. Во многих мифах при чудесном рождении под угрозой оказывается весь "старый порядок" дьявольского царя или злого правителя, как, например, в случае царя Ирода при рождении младенца Христа. Похожую тему угрозы жизни героя или божественного ребенка можно найти в легендах о рождении Диониса, Персея, Эдипа, Моисея, Кришны и других. Этот архетипический мотив описывает демоническую сторону нашей системы самосохранения — то сопротивление изменениям, которое воплощено в темной стороне Самости и должно быть медленно преобразовано, если предстоит обновление.

В нашей сказке Линдвормова сторона пары близнецов несет в себе отвратительные аспекты Самости, и мать игнорирует его, предпочитая только позитивные аспекты появившегося нуминозного "ребенка". Много лет она живет в этом состоянии блаженного неведения вместе со своим прекрасным новым сыном — совсем как Психея, которая много лет живет с Эросом в его хрустальном дворце, наслаждаясь нектаром его любви, убаюканная и введенная в транс этой любовью, и ни разу не сталкивается с его драко-ноподобной стороной, которая держит ее в заключении, до тех пор, пока, в конце концов, не зажигает лампу и не готовится убить своего змееобразного тюремщика.

Всякий человек, страдающий зависимостью узнает свое состояние отрицания: одномерное счастье на поверхности и тайный смертоносный Линдворм в глубине. Оно в точности описывается во всех сказках, которые мы рассматривали,— в башне Рапунцель, в хрустальном дворце Психеи, в чудесном лесном доме волшебника, и теперь в двадцати годах блаженства, пока Королева избегала ответственности за свой выбор (или же была неспособна сделать выбор, который обязана была сделать). По-деловому планируя женитьбу своего второго сына, Королева забыла о том, что вся ее жизнь была окружена вытесненной, а теперь гротескно агрессивной силой демона-Линдворма, обвившегося змеиными кольцами вокруг дуба на границе ее королевства. Оставаясь на границе королевства, он препятствует всем попыткам как выхода в жизнь, так и проникновению жизни извне. Все опять становится стерильным, бесплодным. Все сделано для того, чтобы создать видимость, будто бы демона не существует, но рано или поздно столкновение с его деструктивными силами неизбежно.

В нашей сказке этот критический момент наступает, когда второй сын, отправившись на поиски невесты, встречает своего брата Линдворма и рассказывает обо всем своему отцу. Интересно, что только когда кто-то собрался покинуть счастливое королевство, т. е. сепарироваться, Линдворм действительно становится проблемой. В этом заключается соблазняющий аспект системы самосохранения. До тех пор, пока сохраняется изоляция мира, находящегося под надзором дьявольской части системы самосохранения, все хорошо, за исключением уже упоминавшегося хронического состояния меланхолии. Однако сепарация/индивидуация — совсем другое дело. Для этого требуется агрессия, и если агрессия отсутствует в эго, то это неизбежно влечет за собой столкновение с агрессией, приходящей с архетипического уровня бессознательного. Такова природа нашего Линдворма. Он ничего не делает, кроме как шипит, скрежещет своими ужасными зубами и блокирует выезд из королевства.

Когда Принц поспешно возвращается от врат королевства со своим рассказом, существование Линдворма уже не может отрицаться. Королеве ничего не остается, как признать его существование и его право первенца на наследование трона. Это критический "момент" нашей истории — он эквивалентен по своей значимости эпизоду, когда Психея зажигает свою лампу, потому что это момент полного признания существования темной стороны Самости и того, что она по праву занимает свое место в общем положении вещей. В большинстве случаев это открытие приносит с собой много горя, так как, обычно, к этому времени проходит много лет жизни и оказывается, что они были проведены в убежище иллюзии и нет никакой возможности вернуться в это убежище.

Признание Королевы ввергает все королевство в страшное волнение, каждый суетится, стараясь придумать, как ублажить Демона-Принца и найти для него возлюбленную. Первые две прелестные принцессы не приносят желаемого результата. Их гибель становится закономерным результатом ужасной ярости и деструктивности, которые впервые вырываются из той части личности, права рождения которой отрицались десятилетиями. То же самое мы видели в ярости Афродиты в истории Эроса и Психеи, мы также видели, что привело (путем изменения установок) к трансформации этой ярости во что-то конструктивное. В сказке о Линдворме обе принцессы чересчур уступчивы и заискивающие — они во всем стараются угодить раздутому (inflated), высокомерному Принцу-змею, который ведет себя, являясь теперь объектом всеобщего внимания, подобно enfant terrible" — он просто проглатывает их.

* Ужасный ребенок (франц.).

Заключение

Выводы:

· После тяжелвх травм личность разваливается на фрагменты. Цель этого механизма - разрушить связи во внутреннем мире для того, чтобы предотвратить переживание невыносимого.

· В целом, мифологизированные образы составляют архетипическую систему самосохранения психики.

· Эта система является архетипической, так как те меры, которые психика принимает по обеспечению самосохранения, являются архаичными и в то же время типичными, а кроме того, они появляются на более ранних этапах развития и более примитивны, чем обычные защиты эго.

· В силу того, что эти защиты, по-видимому, координируются центром, находящимся в более глубоких слоях личности, чем эго, их называют «защитами Самости».

· Травматический процесс не заканчивается с прекращением внешнего акта насилия, но продолжается с неослабевающей интенсивностью во внутреннем мире жертвы насилия, чьи фантазии часто населены образами преследующих фигур.

· Именно разделение внутреннего мира является тем последствием травмы, от которого спасают мифологические (и не только) образы/символы.

· “Склеивание”личности происходим посредством этих символов, являющимися своеобразнымы “мостами”.

· Символ устанавливает связь между бессознательным и эго. Он является переходной областью или объектом, т.е. мир внутренний должен соединиться с миром наружным при помощи символа.

· Мифология — это то место, где «располагалась» психика до того, как психология сделала ее объектом научного исследования.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 526 | Нарушение авторских прав