АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Механизмы адаптогенного действия глюкокортикоидов и катехоламинов при стрессе

Стресс вызывает такую перестройку метаболизма и физиологических функций, которая резко повышает устойчивость организма к острой гибели. Это демонстрируется простым и воспроизводимым классическим опытом на линейных мышах. Предварительное плавание в холодной воде в течение нескольких минут, являющееся для грызунов сильным стрессом, приводит к значительному повышению резистентности животного к острой гипобарической гипоксии, и оно остаётся в живых к моменту, когда остальные, не подвергшиеся стрессированию, погибают от кислородного голодания.

Выше уже говорилось об универсальной роли и широчайшем представительстве гипоксии при самых разных патологических процессах (см. “Повреждение клетки”). Практически, от какой бы первопричины не наступала гибель организма, смерть, по определению, всегда выражается в стойком прекращении кровообращения и дыхания. Значит, нет острой гибели без состояния гипоксии! Некробиоз отдельных клеток тоже, чаще всего, проходит через стадию прогрессирующей тканевой гипоксии, независимо от его первопричины (см. выше разделы “Механизмы гипоксического некробиоза” и “Механизмы свободно-радикального некробиоза”). Не будет существенным преувеличением сказать, что механизм, адаптирующий к патогенному воздействию острой гипоксии, понижает вероятность гибели при действии любых её причин. Поэтому, не повторяя рассуждений, приведённых выше, ещё раз выскажемся в поддержку точки зрения, что адаптогенный эффект стресса, прежде всего, связан с повышением при общем адаптационном синдроме устойчивости организма к гипоксии.

Каково же метаболическое действие гормонов стресса, как антигипоксантов?

Глюкокортикоиды и катехоламины вызывают в организме при стрессе мобилизацию энергетических ресурсов. Уровень энергозатрат организма при сильном стрессе может превысить основной обмен в 2 раза. Это сочетается с перераспределением ресурсов в пользу инсулинонезависимых органов и тканей, наиболее существенных для выполнения реакции “fight or flight”. Энергетические эквиваленты перекачиваются из соматического отсека организма в висцеральный. Д.Катбертсон (1942) назвал этот процесс, свойственный фазам тревоги и резистентности при стрессе “отливом”, в противоположность наступающему при физиологическом завершении стресса “приливу”, с его компенсаторной активацией анаболизма.

· Прежде всего, это касается углеводного обмена. Поступление глюкозы в различные клетки организма регулируется разными белками-переносчиками. Только часть из них экспрессируется при участии инсулина, другие же являются инсулинонезависимыми. Поэтому, зависимость энергетического обмена клеток разных органов и тканей от инсулина неодинакова. Центральная нервная система, надпочечники, гонады, сетчатка, эритроциты поглощают глюкозу из плазмы без всякого участия механизмов, запускаемых инсулином - лишь бы этого энергетического субстрата было достаточно в крови. Гепатоциты, клетки почек, кардиомиоциты - располагают как инсулинонезависимыми, так и инсулинозависимыми (GLUT4) переносчиками глюкозы на своих мембранах. Поэтому они не испытывают депривации глюкозы при ослаблении эффективности действия инсулина, хотя транспорт глюкозы в эти органы и инсулиночувствителен.

В то же время, скелетные мышцы, соединительная ткань, включая и её специализированные виды, лейкоциты и клетки иммунной системы, скелет и другие элементы опорно-двигательного аппарата, кожа, органы ЖКТ, сосудистые стенки, костный мозг - все являются при поглощении глюкозы высокоинсулинозависимыми (Ф. Фелиг, 1985).

Если бы все клетки организма зависели в своём энергетическом метаболизме от инсулина в равной мере, то, вероятно, такой болезни, как сахарный диабет не существовало бы, поскольку прекращение поступления глюкозы в ЦНС, сердце, печень - вызывало бы немедленную гибель.

Глюкокортикоиды и катехоламины (особенно адреналин) ослабляют действие инсулина, подавляя его секрецию и действуя как его антагонисты, что приводит к снижению использования глюкозы крови инсулинозависимыми органами и тканями. Антиинсулиновое действие основных эффекторов стресса поддерживается глюкагоном и СТГ, концентрации которых при стрессе также возрастают. При этом стимуляторами продукции глюкагона служат симпатические нервные сигналы и катехоламины, через b-адренергические рецепторы, а также высокий уровень циркулирующих аминокислот, создаваемый глюкокортикоидами, кортизол и СТГ (см. ниже).

Это можно охарактеризовать, как острую обратимую диабетоподобную перестройку некоторых аспектов обмена веществ, необходимую для поддержания приоритетного снабжения глюкозой органов и тканей, наиболее существенных для защиты от острой опасности. Конечно, при этом целый ряд органов и тканей, например, иммунная система, усаживаются на голодный глюкозный паек. Но если на Вас напал разъярённый тигр, Вас вряд ли выручит фагоцитоз. Прежде чем выработаются антитигриные антитела, хищник Вас сам, если так можно выразиться, фагоцитирует! В ситуации острого стресса организм поступает в соответствии с грустными реалистическими строчками апостола американского трансцедентализма преподобного Ральфа Уолдо Эмерсона (1836): “Природа даром не даёт-// Она лишь продаёт.” Понижается потребление глюкозы соединительной тканью и синтез протеогликанов, включая защитные мукопротеиды желудка. Меньше глюкозы поглощают адипоциты. Падает и захват глюкозы мышцами. Но последнее не приводит в условиях острого стресса к их энергетической депривации, так как энергетика мышц, под влиянием катехоламинов и глюкокортикоидов, перестраивается на усвоение глюкозы, освобождаемой при распаде мышечного гликогена, а также кетоновых тел и жирных кислот.

Для адекватного энергообразования в мышцах гигантское значение имеет сильный гликогенолитический эффект катехоламинов. Пока в мышцах имеется гликоген, они могут усиливать энергообразование без усиления захвата глюкозы извне. Гликогенолиз активизируется под влиянием катехоламинов и глюкагона также и в других тканях и клетках - сердце, макрофагах, печени.

Гипергликемия “в пользу инсулинонезависимых потребителей” при стрессе обеспечивается ещё и тем, что глюкокортикоиды (и в меньшей степени - катехоламины) сильно стимулируют глюконеогенез в печени (в 6-10 раз). Приток эндогенной глюкозы в кровь усиливается, прежде всего, за счет увеличения экспрессии ферментов глюконеогенеза в гепатоцитах. Кроме того, как показано ниже, это зависит от усиления притока глюкогенных аминокислот из скелетных мышц.

Цитокины, вообще говоря, препятствуют этим изменениям и вызванной глюкокортикоидами гипергликемии. При сепсисе, когда их количество в крови катастрофически возрастает, глюкокортикоиды не могут вызвать гипергликемического ответа и нередко развивается гипогликемия (Р. Уилмор и соавт., 1980).

Глюкокортикоиды, в отличие от катехоламинов, вызывают накопление гликогена в печени, до определенного момента сдерживая гликогенолитический эффект своих партнёров по стрессорной регуляции, катехоламинов и предупреждая истощение энергоресурсов печёночных клеток. Так как АКТГслужит и инсулинотропным гормоном в отношении островков Лангерганса, при физиологическом остром стрессе обязательные диабетоподобные изменения являются преходящими (Ф.Д. Мур, 1981) и компенсируются в фазу нормализации метаболизма.

· Влияние глюкокортикоидов на белковый обмен выражается в активации превращения глюкогенных аминокислот в глюкозу. С целью обеспечения этого процесса, кортизол и его аналоги тормозят синтез белка в скелетных мышцах, соединительной ткани, костном мозге, лимфоидных органах, коже, жировой ткани, костях, особенно, плоских и, в гораздо меньшей степени, в длинных трубчатых. При этом развивается гипераминацидемия и отрицательный азотистый баланс. В печени, ЦНСи сердце ограничения синтеза белка не происходит, наоборот, имеет место усиление продукции РНКи белков. В частности, усиливается синтез сократительных белков миокарда, альбумина и факторов свёртывания в печени. Транспорт аминокислот в гепатоциты активизируется, а в остальные клетки тормозится. Это обеспечивает характерную для острой системной адаптации переброску азотистых эквавалентов из соматического компартмента организма в его висцеральный компартмент (Дж. Мэйсон, А. Розенберг, 1994). В мышцах при серьёзных травмах потеря белка достигает 1% в день. В печени, сердце и мозге белок не теряется. В гепатоцитах активизируется дезаминирование и переаминирование. Адреналин, как агонист b-адренорецепторов, усиливает секрецию глюкагона и тормозит выброс инсулина, что также способствует освобождению аминокислот из мышц и их перераспределению.

Цитокины, вырабатываемые параллельно стрессу при травме или инфекции, как компонент ответа острой фазы, действуют на перераспределение аминокислот так же, как и глюкокортикоиды, которые, вообще говоря, являются тормозными факторами цитокинового каскада. В данном случае направление действия этих двух, во многом, антагонистических программ сходится.

· Глюкокортикоиды действуют и на липидный обмен. Их действие неодинаково в различных органах и даже в различных отсеках жировой ткани. К тому же их собственный эффект не совпадает с действием параллельно освобождаемых АКТГ, липотропного гормона, катехоламинов и других гормональных эффекторов, вторично включаемых при стрессе, в частности, инсулина. Поэтому, суммарные эффекты неоднозначны.

Сами глюкокортикоиды на изолированные адипоциты действуют как стимуляторы липолиза. К тому же, они оказывают пермиссивное усиливающее действие на эффект катехоламинов, в частности, адреналина, который является сильным липомобилизующим фактором и норадреналина,особенно активно мобилизующего свободные жирные кислоты из бурого жира. АКТГ, имея общий предшественник с b-липотропином, освобождается с ним параллельно, что еще больше усиливает острый липолитический эффект стресса на жировую ткань. Этот эффект особенно значителен в подкожно-жировой клетчатке конечностей, буром жире и мало ощутим в абдоминальной жировой ткани. Мобилизация неэтерифицированных жирных кислот в жировой ткани усиливается глюкагоном, СТГи прямыми нервными симпатическими влияниями, что особенно сказывается в раннюю фазу острого ответа, при низком уровне инсулина. Как уже говорилось выше, тиротропная и тироидная функции при остром стрессе тормозятся, пропорционально его тяжести. В свете данных о катаболическом действии других стрессорных гормонов на липидный обмен, можно полагать, что это предохраняет ткани от чересчур активной диссимиляции при остром стрессе (Гарднер и соавт., 1979).

Стимуляция липолиза приводит к повышению уровня неэтерифицированных жирных кислот (НЭЖК) в плазме. Это позволяет некоторым органам и тканям начать их использование в качестве энергетических эквивалентов. При остром стрессе возрастает окисление жирных кислот в миокарде, скелетных мышцах, почках, нервной ткани. Печень утилизует больше жирных кислот, однако, глюкокортикоиды в печени действуют на липидный метаболизм по-иному, чем в периферической жировой ткани. Они стимулируют этерификацию НЭЖК и продукцию липопротеидов очень низкой плотности (ЛПОНП). Поэтому стресс, особенно, длительный и хронический, может приводить к гиперлипопротеинемии. Кроме повышения концентрации ЛПОНП, при хронических и повторных стрессах возможно повышение уровня липопротеидов низкой плотности (ЛПНП), поскольку глюкокортикоиды в высоких концентрациях понижают количество апопротеин-В-чувствительных рецепторов, участвующих в захвате и клиренсе ЛПНП плазмы. Оба класса липопротеидов, концентрации которых могут повышаться при стрессе, атерогенны.

Липолиз при стрессе в фазу “отлива ”, наряду с освобождением кетогенных аминокислот, приводит к усиленной продукции кетоновых тел. Этому способствует гиперглюкагонемия, свойственная острому стрессу. Кетоновые тела потребляются, прежде всего, ЦНСкак энергетические эквиваленты. Стойкого и выраженного кетоацидоза не происходит, так как действуют компенсаторные механизмы, связанные с инсулином и водно-солевыми изменениями.

В ходе развития стресса, в позднюю фазу резистентности под действием АКТГпроисходит существенное усиление продукции и освобождения инсулина. Он предупреждает кетоз и способствует переходу к фазе “прилива ” по Катбертсону, или усилению анаболизма (В.И. Коркач, 1979). Избыток кетоновых тел при гиперинсулинизме может утилизироваться на образование в печени холестерина. Инсулин - липогенетический гормон. В связи с этим, хронические стрессы приводят не только к гиперхолестеринемии, но и к увеличению содержания жира в организме, причём из-за особенностей действия кортикостероидов, липиды откладываются, в основном, в жировой ткани определённых локализаций.(голова, шея, лицо, живот).

Таким образом, вопреки широко распространенному у пациентов мнению, похудеть от самого по себе хронического стресса нельзя. Глюкокортикоиды, действуя через ЦНС, возбуждают аппетит, что также отнюдь не способствует похудению. Поэтому, болезнью нарушенной адаптации следует считать, скорее, глюкокортикоидное ожирение и, в известной степени, другие его булимические формы. Похудеть при хронических стрессах можно только при сопутствующей или выявляемой стрессом инсулиновой недостаточности, либо если стресс сопровождается полным, неполным или частичным голоданием. Понижению веса при хроническом стрессе могут способствовать и цитокины, освобождаемые как под действием некоторых стрессоров, так и в ходе инфекций, возникших вторично на почве стрессорного иммунодефицита.

Кетоацидозу при стрессе препятствует и тенденция к алкалозу являющаяся следствием действия глюкокортикоидов на ионный обмен.

А.А. Богомолец считал основным эффектом гормонов коры надпочечников, липидное строение которых он предсказал, модуляцию состава и структуры липидных клеточных мембран. Затем исследователи увлеклись изучением метаболических эффектов глюкокортикоидов на целостный организм, а предвидение Богомольца осталось в тени.

В настоящее время внимание патологов возвращается к этому важому аспекту участия основных эффекторов стресса в липидном обмене. Глюкокортикоиды, с участием тканевого посредника – липомодулина - сильно тормозят активность фосфолипазы А₂ и освобождение арахидоновой кислоты из фосфолипидов клеточных мембран, а значит - синтез простагландинов и лейкотриенов. НЭЖК, появляющиеся в плазме при стрессе, могут встраиваться в мембраны клеток и модулировать их состав и ионную проницаемость. Как глюкокортикоиды, так и АКТГ, и норадреналин, способствуют синтезу фосфолипидов в ЭПРклеток. Этот процесс, в частности, обеспечивает образование повышенных количеств сурфактанта у плода при родовом стрессе (см. ниже). Он способен участвовать в восстановлении структуры клеточных мембран. Наконец, есть данные о стимуляции антиоксидантных систем и блокировании перекисного окисления мембранных липидов под действием глюкокортикоидов.

Вместе с тем, катехоламины, особенно, адреналин активируют фосфолипазы А-D, приводя к освобождению из мембран лизофосфатидов. Более того, катехоламины увеличивают интенсивность и других процессов, дезинтегрирующих клеточные мембраны - они способствуют перекисному окислению мембранных липидов, так как из них, при перевращении избытка адреналина в адренохром, образуется семихинон адреналина, сбрасывающий электроны на кислород с образованием супероксидного радикала О₂^.. Все это свидетельствует о том, что важным аспектом изменений липидного обмена при стрессе является балансовая модуляция структуры плазматических мембран в различных клетках, являющаяся результатом, во многом, противоположных эффектов глюкокортикоидов и катехоламинов на данный аспект метаболизма (Ф.З. Меерсон, 1986).

¨ Глюкокортикоиды оказывают на водно-солевой обмен эффект, аналогичный минералокортикоидам, но более слабый. Обе эти группы надпочечниковых стероидов способствуют консервации внеклеточной жидкости и удержанию натрия в организме при остром стрессе. Считается, что глюкокортикоиды способствуют также сохранению натрия внутри клеток и препятствуют переходу воды в них[33].

Глюкокортикоиды способствуют накоплению внутриглазной жидкости, поэтому стресс может обострять глаукому.

Почки, под влиянием глюкокортикоидов задерживают анионы хлорида и бикарбоната, а выведение калия, фосфата и кальция усиливается.

Вместе с тем, кровоток в клубочках и скорость фильтрации в почках кортизол увеличивает, препятствует он до известной степени и антидиуретическому действию вазопрессина, поскольку уменьшает экспрессию аквапереносящего белка под воздействием АДГ. В силу этого, глюкокортикоиды могут расцениваться в отношении водно-солевого обмена, как гормоны комплексного действия. Некоторые аспекты их влияния предупреждают выраженный и длительный антидиурез, который мог бы развиться под совокупным влиянием других стрессорных гормонов. Ведь не только вазопрессин, но также альдостерон, и катехоламины понижают мочеобразование. Последние способствуют секреции ренина, ограничивают кровоток в коре почек и усиливают реабсорбцию натрия.

Так как катехоламины, особенно, адреналин, стимулируют выброс и синтез парат-гормона, то увеличение потерь кальция при стрессе не приводит к длительной и стойкой гипокальциемии. Катехоламины способствуют и секреции тирокальцитонина. Поэтому, при общем усилении использования кальция, в результате острого стресса не возникает кальциевого дисбаланса. Так как любой стресс сопровождается усилением образования лактата и других кислых эквивалентов, а часто и сопровождается местным ацидозом в травмированных тканях, чрезвычайно важно, что эффект гормонов острой адаптации на водно-солевой обмен приводит к нерезко выраженным изменениям по типу алкалоза. Умеренный алкалоз при стрессах и травме создаётся, прежде всего, за счет почечной задержки натрия и бикарбоната, в обмен на калий и катионы водорода. Большое значение имеют трансформация лактата в глюкозу в цикле Кори, активизируемая глюкокортикоидами, а также гипервентиляция, способствующая потере СО₂. Выраженный алкалоз привел бы к нарушению мозгового кровообращения. Противоположно действующие тенденции при стрессе уравновешиваются. Благодаря всем этим факторам организм при стрессе удерживает нейтральность внутренней среды и физиологические значения рН.

Адаптивное действие гормонов при стрессе не ограничивется только переброской энергетических эквивалентов в инсулинонезависимые жизненно важные органы. Большое значение имеет изменение функций различных органов и систем под влиянием глюкокортикоидов и катехоламинов. Катехоламины надпочечников, вообще говоря, обладают симпатоподобным эффектом на внутренние органы. Но если нервные окончания иннервируют далеко не все клетки, то циркулирующие гормоны вовлекают в реакцию каждую клетку, до которой их доносит ток жидкостей внутренней среды. Следовательно, эффект совместной стимуляции симпатических нервов и мозгового слоя надпочечников при стрессе гораздо сильнее, чем изолированные симпатические нервные рефлексы. К тому же, пермиссивное действие глюкокортикоидов на эффекты катехоламинов при стрессе усилено. Наконец, синаптические катехоламины быстро инактивируются, а время полужизни надпочечниковых в 2-5 раз длиннее. У взрослых индивидов медиатором концевых синапсов в симпатических нервах служит почти всегда норадреналин, а это, в основном, a-адренергический стимулятор. Только стимулирующий эффект симпатических нервов на потоотделение обусловлен холинергическими нервными окончаниями, и то потение ладоней и подошв при стрессе обеспечивается сигналами норадренергических вегетативных нервов (А. Гайтон, 1989). Стресс у взрослого сопровождается синтезом и выбросом из мозгового вещества надпочечников обоих главных симпатомиметиков, но преобладает, как говорилось выше, адреналин, который служит главным агонистом b₁- и b₂-рецепторов. Из приводимой таблицы видно, что эффекты стрессорной и чисто нервной стимуляции катехоламиновых рецепторов отличаются (табл. 31).

Таблица 31. Эффекты, обусловленные стимуляцией различных адренергических рецепторов.

В целом, можно отметить более выраженное метаболическое действие адреналина, по сравнению с норадреналином и его более значительное стимулирующее влияние на функции миокарда. Норадреналин сильнее повышает системное кровяное давление.

Теперь о действии гормонов стресса на отдельные системы организма.

¨ В сердечно-сосудистой системе катехоламины (в осноавном, норадреналин) оказывают вазоконстрикторный эффект через a-адренорецепторы в периферических сосудах, повышая общее периферическое сопротивление и системное кровяное давление. В этом катехоламинам помогает вазопрессин. Глюкокортикоиды оказывают на сосудистые эффекты катехоламинов пермиссивное действие. К тому же они задерживают натрий и воду, способствуя гипертензии.

В функционирующих органах при этом местные регуляторы, игнорируя системное вазоконстрикторное действие, создают рабочую гиперемию (см. выше). Коронарные сосуды и сосуды мозга расширяются под действием катехоламинов через b₂-рецепторы.

Катехоламины мозгового слоя надпочечников (особенно, адреналин и дофамин), а также, в меньшей степени, симпатические нервы, учащают и усиливают сердечные сокращения (положительные хронотропный и инотропный эффекты, реализуемые через b-адренорецепторы). Усиливающим и учащающим эффектом на сокращения миокарда обладают и другие регуляторы, освобождение которых при стрессе наступает под действием катехоламинов: глюкагон и, особенно, парат-гормон.

Глюкокортикоиды известны своим положительным дромотропным эффектом, они ускоряют проведение импульсов по проводящей системе сердца и уменьшают атрио-вентрикулярную задержку. Глюкокортикоиды способствуют гипертрофии миокарда при длительном воздействии, так как активируют синтез белка и нуклеиновых кислот в сердечной мышце.

Усиление систолы при действии катехоламинов и других вышеназванных регуляторов - это гомеометрический положительный инотропный эффект. Он зависит от проникновения в саркоплазму кардиомиоцитов дополнительных количеств кальция и может осуществляться в ответ на любые формы перегрузки миокарда - смешанную, изометрическую, изотоническую.

Суммарный эффект гормонов стресса на сердечно-сосудистую систему приводит к стимуляции ее гиперфункции, ускорению транспорта крови, а значит - кислорода и субстратов.

¨ В дыхательной системе при стрессе под действием адреналина наступает расширение бронхов, увеличение бронхиальной проводимости. Норадреналин обеспечивает вазоконстрикцию слизистой оболочки дыхательных путей, секреция слизистых желез поддерживается на низком уровне. Возникает гипервентиляция при умеренном сужении сосудов малого круга, вентиляционно-перфузионное соотношение растёт. Возрастает образование сурфактанта. Глюкокортикоиды оказывают пермиссивный эффект на бронхолитическое действие катехоламинов. Показано, что прогестерон способствует гипервентиляции. В целом, при стрессе обеспечивается увеличение эффективности внешнего дыхания.

¨ Действие стресса на систему крови и кроветворение, а также иммунную систему многообразно. Катехоламины способствуют продукции эритропоэтина, а через него - эритропоэзу. Эритропоэз и тромбоцитообразование усиливаются также под действием глюкокортикоидов и секретируемых у некоторых индивидов в процессе стресса андрогенов. К тому же вазопрессин в высоких концентрациях, усиливает и продукцию и, в особенности, тромбогенные функции тромбоцитов. Так как при этом происходит торможение синтеза активаторов плазминогена и возрастание выработки факторов свёртывания в печени, в чём также участвуют глюкокортикоиды, а возможно - и симпатические нервы, то в результате стресс приводит к повышению свёртываемости и тромбогенного потенциала крови, эритроцитозу и тромбоцитозу. Миелопоэз при стрессе усиливается, а лимфопоэз угнетается. Происходит угнетение экспрессии молекул клеточной адгезии на нейтрофилах и тромбоцитах и их демаргинация. Отсоединившиеся от стенок сосудов нейтрофилы и тромбоциты поступают в кровоток. В периферической крови стресс приводит к лейкоцитозу без сдвига влево или с простым сдвигом влево. При стрессе закономерно развиваются лимфопения, моноцитопения и эозинопения, последнюю Дж.У. Торн, до разработки прямых методов измерения концентраций кортикостероидов, даже предложил в качестве косвенного коррелятивного показателя секреторных функций коры надпочечников. В настоящее время установлено, что причинами понижения содержания лимфоидных и эозинофильных клеток в крови служат, во-первых, апоптоз их предшественников и самих зрелых элементов, вызываемый большими концентрациями глюкокортикоидов (В.С. Новиков, 1996), а во-вторых - хоуминг этих форменных элементов крови, то есть их миграция в ткани, в первую очередь, в костный мозг. (Ю.И. Зимин, 1980). Хоумингу способствуют катехоламины, главным образом, норадреналин. Есть данные, что тимус-зависимые клетки, мигрирующие при стрессе в костный мозг, реализуют там какие-то воздействия, меняющие характер и скорость дифференцировки костномозговых гемопоэтических клеток-предшественников.. Лимфопения при стрессе касается, преимущественно, Т-лимфоцитов, поэтому понижается, главным образом, клеточный иммунитет. Антителообразование угнетается фармакологическими дозами глюкокортикоидов и ПОМК-пептидов (Г.М. Джонсон и соавт., 1982). Впрочем, в селезенке при стрессе происходит опустошение В-зависимых зон. Не страдает при стрессе и фагоцитоз, хотя нарушается презентация антигенов. Многие существенные функции имунной системы ослабевают на период стресса, однако эти изменения всегда обратимы. Понижается продукция интерлейкинов, интерферонов и ФНО. Тормозится выработка фактора ингибирования миграции макрофагов и происходит демаргинация последних. Выше уже шла речь о противовоспалительных эффектах глюкокортикоидов и катехоламинов: сужении сосудов, понижении проницаемости их стенок, ингибировании арахидонового каскада, стимуляции антиоксидантных систем. Фармакологические дозы глюкокортикоидов стабилизируют лизосомальные мембраны. Глюкокортикоиды служат антипиретиками и тормозят развитие лихорадки. Они ингибируют синтез реагиновых антител. Именно эти эфекты глюкокортикоидов сделали их ценными лекарствами для лечения аллергии, аутоиммунных болезней, острого лимфолейкоза и для подавления воспаления.

Однако, совокупное действие гормонов стресса на иммунную систему может обусловить достаточно выраженный вторичный иммунодефицит, особенно, при затяжном стрессе. Еще основоположник учения о стрессе подозревал, что хронический стресс надо расценивать, как онкологический фактор риска. Ныне экспериментально доказано, что стресс способствует перевиваемости опухолей, ускоряет их рост и повышает вероятность метастазирования. Важно отметить, что при стрессе ослабляются не только альтеративно-экссудативные проявления воспаления, но и пролиферация, включая фибропластические процессы и коллагенообразование. Ухудшается заживление ран и эрозий.

¨ Под воздействием стресса изменяются функции желудочно-кишечного тракта. Катехоламины могут вызывать кратковременную анорексию, но глюкокортикоиды повышают аппетит. Снижается моторика и происходит расслабление полых органов, включая желудок, кишечник и желчный пузырь. Запираются сфинктеры, в том числе, пилорический. Секреция слюнных желёз падает за счёт вазоконстрикции, а выработка желудочного и поджелудочного сока, экспрессия пепсиногена и трипсиногена, кислотность желудочного секрета и переваривающая способность дуоденального и желудочного содержимого резко возрастают. В сочетании с относительной ишемией и глюкозной депривацией в слизистой желудка, угнетением в ней синтеза ДНК, продукции таких защитных факторов как простагландины и мукоидный секрет, а также пролиферации эпителия и коллагенообразования; создаётся опасный комплекс изменений, получивший название “ синдром агрессивного желудка ”. Высокоактивное содержимое задерживается в желудке и в duodenum. Это делает возможными эрозии слизистых ЖКТ(эрозивная гастропатия), а при сильных и хронических стрессах эрозии переходят в язвы. Поэтому стресс - важный фактор риска язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, а, возможно, и язвенного колита.

¨ Катехоламины и глюкокортикоиды обладают разнообразным действием на ЦНС. Норадреналин, названный Кэнноном гормоном льва, участвует в развитии ориентировочных реакций, усиливает проявления эмоций, вплоть до состояния мании и способствует развитию чувства тревоги, гнева и ярости, агрессивному поведению. Многие норадренергические нейроны в ЦНС выделяют параллельно нейропептиды (опиоиды, нейротензин, соматостатин). Адреналин Кэннон именовал гормоном кролика, подразумевая его участие в формировании страха. Современные данные позволяют отрицать нейромедиаторную роль адреналина в ЦНС. Глюкокортикоиды в значительных концентрациях дают чувство эйфории. Фармакологические дозы тех и других регуляторов индуцируют бессоницу и даже психозы. У пациентов, гипоталамо-гипофизарная система которых утрачивает нормальную способность к ингибированию глюкокортикоидами продукции АКТГ, утрачивается суточный ритм функций гипофиза и коры надпочечников, а также развивается эндогенная депрессия. Стресс сопровождается снижением представительства a-ритма на ЭЭГ (Дж.М. Морихиса, Р.Б. Россе, 1990). Т.С. Богданова и Т.Т. Подвигина (1976) наблюдали при стрессе активацию гликолиза в нейронах. Эксперименты Ф.З. Меерсона и соавторов (1986) прямо продемонстрировали, что при стрессе активизируется тканевое дыхание и синтез нуклеиновых кислот и белка в срезах головного мозга крыс, включая кору больших полушарий. Всё это, очевидно, связано с формированием в высших отделах мозга системного структурного следа стрессорной адаптации, облегчающего приспособление животных при повторном действии стрессоров.

Результат действия стресса на поведенческие функции, во многом, определяется его исходом для индивида и зависит от гормонального фона в фазу выхода из стресса.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 3247 | Нарушение авторских прав