АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ПУТЕШЕСТВИЕ С «ОТКРЫТЫМ УМОМ»

В двадцатом столетии мы, быть может, испытываем огромный прорыв вперед в человеческом сознании. Прорывы в науке и технике полностью завладели нашим вниманием, и мы едва рассмотрели инициатора этих фантастических достижений нашего времени. Мы должны спросить у самих себя, что происходит с человеком как с живущей и развивающейся формой жизни? Нейроанатомы утверждают, что мозг человека имеет области, которые, может быть, еще не функционируют, и что они предназначены природой для будущих стадий развития человека. Это — интригующая мысль!

Сегодня наука и техника поместили человека, по крайней мере интеллектуально, в новое окружение, которое движется согласно быстрым и постоянно меняющимся вибрационным схемам. Расширенное и обогащенное окружение всегда определяет более подходящее приспособление со стороны великой формы жизни. Человек является наиболее гибкой ее формой на нашей планете. Он, конечно, способен совершать новые поразительные шаги, когда движется вглубь этого нового мира мерцающих и динамических энергетических схем. Энергии, вплетенные в знакомые формы, которые были плотным миром пяти чувств, уже более не подходят и во многих случаях не имеют смысла. Какое же снаряжение человек возьмет с собой в новое энергетическое окружение? Мир не является таким, каким он воспринимается его пятью чувствами.

Люди находятся под большим давлением в современном обществе. Те из них, кто работает в области психиатрии и медицины, очень хорошо осознают это. На одном конце человеческого спектра находятся те, кто испытывает это давление наиболее ощутимо, кто не смог надлежащим образом приспособиться к окружению. Наблюдения за пациентами среди неврастеников и психически больных заставили меня оценить приспособляемость огромного большинства, которое образуют здоровые члены общества. Может быть, мой опыт с психически больными помог мне стать лучшим судьей третьей группе людей, выделяющейся в человеческом обществе, которую я предлагаю назвать СВЕРХЗДОРОВЫ- МИ! Эта третья группа индивидуумов, по-видимо- му, приспосабливается к миру энергетических вибраций.

Открытие этой группы и восемь лет исследований являются моей одиссеей и сюжетом данной книги.

Как врач, специализирующийся в психиатрии, нейропсихиатрии, могу сказать, что мозг, тело, ум стали специальной областью моей практики и исследований в течение многих лет. Зная, что ни у кого из нас нет ответов на все вопросы, я продолжала искать новые способы проникновения в трудности моих пациентов и глобальную проблему человека и его окружения. Я чувствовала, что медицина и психиатрия в своем сочетании смогут ответить на большое число вопросов, которые встают перед врачующим ум и тело.

За многие годы работы в Эдинбургском университете, в Монреальском неврологическом институте я приобрела репутацию в своей области. Уже некоторые из моих исследований были оценены как в Америке, так и в Англии. И именно в тот момент я столкнулась с явлениями, которые нельзя было классифицировать как психическое заболевание и которое нельзя было обозначить как норму и здоровье.

В августе 1966 г. моя подруга спросила, не соглашусь ли я прочитать с «открытым умом» одну книгу. Она знала, я интересуюсь каждой новой информацией в своей области, но все же осторожно заметила, что книга не научна в точном смысле этого слова. Подруга чувствовала, книга могла озадачить меня, в ней можно было найти некоторые ответы, а можно было и не обнаружить их. И, наконец,если я соглашусь читать книгу, то обещаю ли я прочесть ее до конца, независимо от того, понравится она мне или нет?

Мое любопытство было возбуждено, я почувствовала, что обладаю необходимым «открытым умом», и согласилась прочесть книгу. Это решение стало роковым. С тех пор я не раз размышляла, следовало ли «открывать свой ум» в тот теплый августовский вечер.

Конечно, я не представляла, что произойдет с моей удачно начатой медицинской карьерой, как изменится область моих исследований и все взгляды на жизнь. Радующая перспектива какой-либо новой истины, которую следовало открыть или исследовать, всегда превышала мои заботы о финансовом или профессиональном благополучии. Решив прочесть эту книгу, я двинулась в новые пределы человеческого ума и изменила весь ход своей карьеры в медицинской и научной области.

Моя подруга прислала мне книгу об Эдгаре Кэйсе с еще одним хитрым и обязывающим условием. Когда я прочту книгу об Эдгаре Кэйсе,то обещаю ли прочесть знаменитую аналогию «Пещера» в «Республике» Платона? Когда я прочту и то, и другое, ей будет очень интересно узнать мое мнение. Так как я сама была психиатром, то моя точка зрения на информацию об Эдгаре Кэйсе, она чувствовала, должна была стать решающей.

Перемены, которые вызвало явление Эдгара Кэйса в моем хорошо установленном образе жизни, лучше всего можно понять, если я немного сообщу о своем научном прошлом. Я провела двенадцать лет за исследованиями и оценкой психически больных, свыше пяти лет из них — в Эдинбургском университете под руководством известного британского психиатра профессора сэра Дэвида К. Гендерсона. Три года на специальную стипендию я изучала метод терапии психически больных электрическими судорогами. Я была хорошо знакома с ненормальными состояниями ума, особенно галлюцинациями и иллюзиями.

Когда я не находила некоторых из требуемых ответов в терапии электрическими судорогами, я обращалась к области неврологии. Опять-таки, именно книга направила меня по новому пути исследования. «Кора головного мозга человека» Пен- фильда и Расмуссена из Монреальского неврологического института стала новой вехой в моей жизни. Книга описывала возникновение галлюцинаций и других ненормальных переживаний у пациентов, которые подвергались хирургическим операциям на мозге в полном сознании. Маленькие электроды, подсоединенные во время этих операций к различным участкам мозга, делали возможной локализацию областей, вызывающих ненормальные состояния, связанные с психическими заболеваниями.

Как только я смогла закончить мою работу в Англии, я поехала в Канаду и провела там три с половиной года в качестве ассистента д-ра Уайдлера Пенфильда. В качестве психиатра его коллектива я изучала пациентов с эпилепсией височной доли и другими нервными и умственными расстройствами^ Я присутствовала при его операциях на мозге, записывала ненормальные состояния, которые наблюдала по ходу, и сопоставляла их с обычными ненормальными состояниями, что наблюдались у психических больных. В течение трех лет работы я стала ясно понимать различие между галлюцинациями и другими явлениями.

Токсические отравления и травмы мозга провоцировали симптомы, очевидные при диагнозе.

Я написала научную статью «Психические феномены при эпилепсии височной доли и психозы», относящуюся к работе, проведенной в Неврологическом институте. Статья была опубликована позднее совместно с Элизабет Робертсон в Британском медицинском журнале от 26 марта 1956 г. в городе Ар. Статья получила специальный, очень благоприятный отзыв издателя.

Вот с таким прошлым я прочитала книгу об Эдгаре Кэйсе. Он не подходил ни под одну из моих категорий: психически больного, неврастеника или здорового. Свидетельства, приводимые в книге, нельзя было с легкостью отбросить. Там были вещи, которые я не могла принять, но было и множество хорошо документированных свидетельств того, что Эдгар Кэйс обладал способностями, не поддающимися объяснению или пониманию в рамках и понятиях современной психиатрии.

Эдгар Кэйс мог, ложась на кушетку, приводить себя в особое сонное состояние и, «наблюдая», сообщать сведения о каком-либо индивидууме или пациенте, находящимися за сотни миль. Индивидуум, которого он «наблюдал», чаще всего был неизвестен Кэйсу, он знал только его имя и местонахождение. Кэйс мог описывать комнату, в которой следовало найти данное лицо, его внешность, одежду, темперамент и физическое состояние, описывал больные части его тела, серьезность заболевания. Тщательно документированные показания подтверждали наблюдения, произведенные Кэйсом, во время которых он спокойно лежал и сообщал нормальным голосом, что «видел». В бодрствующем состоянии Кэйс имел вещие переживания, они затем подтверждались, события действительно происходили. Согласно книге, Кэйс имел и другие, очень удивительные качества, которые проявлялись в бодрствующем состоянии, включая способность видеть силовые поля вокруг людей и животных.

Книга была вызовом всем моим медицинским и научным взглядам. Я знала так много о мозге и нервной системе. Я была знакома с симптомами повреждений мозга и эпилептических приступов. Галлюцинации и иллюзии психически больного не могли объяснить феномена Кэйса. Эдгар Кэйс расшатывал мои теории относительно природы человеческого ума. Все знания, которые я приобрела за годы учения, исследований и практики, не объясняли этого явления. Я столкнулась с проблемой: либо повернуться спиной к несогласующимся фактам, либо принять вызов, поверив, что существовали люди, наделенные удивительными способностями, которые наука не могла объяснить.

Книга была брешью в запруде моих научных взглядов. Тогда же я обратилась к предложенному фрагменту из «Республики» Платона. Это было другим мощным взрывом. Может быть, я была одной из тех, кто находился в пещере Платона, и, прикованная к одной точке зрения, предполагала, что знаю все ответы. Эта аллегория достойна того, чтобы ее процитировать: «Позволь мне показать в аллегории, насколько наша природа освещена или не освещена. Представь себе людей, живущих в подземной пещере, вход в которую обращен к свету, он проникает во всю пещеру. Люди здесь с детства. Их ноги и шеи скованы так, что они не могут двигаться, а могут видеть только стену пещеры перед собой, причем цепи мешают им повернуть головы. Наверху и позади на большом расстоянии от них светит солнце, а между солнцем и пленниками пролегает дорога и низкая стена, построенная вдоль этой дороги. И вы видите людей, проходящих по этой дороге, несущих всякого рода сосуды и статуи, и фигуры животных, сделанные из дерева, камня и различных материалов. Некоторые из людей говорят, другие молчат».

«Ты показал мне странную картину, они являются странными пленниками», — отвечал Главкон.

«Подобно нам, эти люди видят только свои собственные тени или тени, которые солнце отбрасывает на противоположную стену пещеры. Если бы они могли говорить друг с другом, то не предположили бы они, что видят как реальность то, что находится перед ними? Предположите далее, что тюрьма имела эхо, приходящее с другой стороны. Не были бы они уверены, что когда один из прохожих говорил, голос, который был слышен, исходил от проходящей тени?»

«Для них истина была буквально ничем иным, как тенями изображений».

«Сначала, когда кто-либо из пленников был бы освобожден и внезапно встал, повернулся, должен был бы смотреть и идти по направлению к свету, то он испытал бы острую боль и не был бы в состоянии видеть реальность, тень которой видел прежде. Представьте, что кто-нибудь ему скажет, что то, что он видел, было иллюзией? Не представил ли бы он, что тени, которые он ранее видел, истиннее, чем предметы, которые теперь показаны ему? Если его заставят смотреть прямо на свет, не будет ли у него боли в глазах, которая его заставит отвернуться? Он будет искать убежище в тенях, которые оудет считать более ясными, чем вещи, что теперь показывают ему.

Он потребует, чтобы ему дали возможность привыкнуть к зрелищу, ко всему находящемуся наверху. Позже он сможет видеть солнце. Только тогда он начнет понимать, что солнце определяет времена года, является хранителем того, что находится в видимом мире и в известном смысле причина всех вещей, которые его собратья привыкли созерцать.

Когда он вспомнит свое прежнее местопребывание и мудрость пещеры, и своих собратьев-пленни- ков, не предполагаете ли вы, что человек этот поздравит себя с переменой и пожалеет их? Представь, что снова такой человек с солнца внезапно будет возвращен в свое прежнее положение. Не будут ли его глаза несомненно полны темнотой?

Если начнутся споры, и он должен будет измерять тени пленников, которые никогда не выходили из пещеры, то пока его зрение будет слабым, не будет ли он казаться смешным? Люди скажут о нем: «Он пошел наверх и вернулся вниз без глаз», было бы даже лучше не думать о восхождении. Если кто-нибудь попытался бы освободить и повести вверх к свету другого, то пленники схватили бы зачинщика и предали бы смерти".

«Существуют ли реальности, которых мы еще не познали?» - спрашивала я себя. Книга о Кэйсе продолжала тревожить мой ум. В конце концов факты следовало объяснить. Имелось конкретное указание на возможности человеческого ума, которые находились вне пределов моего образования и жизненного опыта. Предположим, что я откажусь от моих нынешних исследований и практики в хорошо установленных областях неврологии и психиатрии, чтобы изучать и оценивать эти явления?

Открывалось поле исследования, еще не признанное пригодным для научных методов. Но могла ли я найти способ изучения, который можно было бы применить к этому типу явлений? Может быть, настало время исследовать новую область человеческого опыта квалифицированному ученому и врачу? Когда я думала об этом, то понимала, что не могу ожидать поощрений со стороны коллег и друзей и что могу встретиться с серьезной критикой^

Существовали ли другие лица, подобные Кэйсу, с восприятиями вне границ пяти чувств? Можно ли было отыскать их и исследовать? Могла ли я объяснить явления СЧВ? Притяжение новой истины, которая могла быть открыта, было непреодолимым. Я начала серьезно подумывать, не рискнуть ли мне своей репутацией и карьерой, чтобы отдать все время изучению людей с такими странными и изумительными талантами.

Я начала осторожно расспрашивать друзей о людях с таинственными дарованиями. Так как я не хотела обсуждать мои новые интересы теперь же, то должна была мистифицировать своих знакомых коллег. Постепенно предварительные расспросы разрослись во вполне оперившийся проект, который стал делом моей жизни. Эта книга является историей того, как я шла к открытию. Здесь нет ответов или претензий на ответы. В книге излагаются факты и ставятся вопросы. Другие соберут больше информации и ответят на них. Я все еще имею «открытый ум» и поэтому, увы, для меня нет пути назад. Это будет оставаться делом всей моей жизни.

Я решила, что настало время написать серию хорошо документированных книг о СЧВ, чтобы поощрить исследования в этой области. Будущее человека на нашей планете может в значительной мере оказаться под влиянием открытия и развития способности к высшему восприятию. Удивительно, как много людей сегодня в различной степени обладает СЧВ! Всего этого я не знала, когда пускалась в новое научное приключение.

Конечно, я оказалась в поворотном пункте своей карьеры. Мне только что предложили вместе с профессорской деятельностью руководить исследованиями в психиатрическом отделении нового медицинского учебного заведения. Работа в этом направлении обещала возрастающий престиж. Открывалась великолепная возможность для дальнейших исследований в области неврологии и психиатрии. Можно было идти к вершинам профессии в общепризнанных и четко определяемых областях медицинских исследований или погрузиться в неведомое и не исследованное море человеческого знания.

Что я должна была сделать? Приобрести известность и обеспеченность в рамках моей профессии и потерять при этом радость и восхищение, которые возникают при исследовании неведомого при открытии истины? Хотя тогда это мне показалось странным, но решение было принято без всяких внутренних колебаний и сожалений. У меня всегда был «ум, не боящийся путешествовать, даже если путь не был намечен». Я решила, что если необходимо, то могу «потерять мир», радуясь новому призыву исследовать ум человека.

Решение было принято. Однако, когда настало время сделать окончательный шаг, меня охватило чувство, подобное тому, что испытываешь перед тем, как нырнуть в холодную воду. Я отказалась от преподавания в Нью-Йоркской медицинской школе, от прекрасной академической должности, которую мне предлагали, и приготовилась к ПУТЕШЕСТВИЮ С «ОТКРЫТЫМ УМОМ».

Я прикинула свои возможности, они были невелики. В течение ряда лет мое преподавание и практика прерывались периодами исследований и поисками новых ответов. Это делалось при небольших субсидиях и поддержках, которые много не добавляли к финансовым возможностям врача, хотя работа могла быть вознаграждена при условии, если открытие состоится.

Исследовательский проект, над которым я собиралась работать, вряд ли мог сразу обеспечить мне субсидию или поддержку. Большинство фондов не рискнуло бы финансировать такой отдаленный проект. Кто бы смог оценить перспективы, если относительно предстоящей работы было так мало известно? Я должна была сама финансировать мое собственное исследование, пока не убедилась бы в его ценности. Может быть, через шесть месяцев я смогла бы накопить достаточно фактов, чтобы заинтересовать один из дальновидных фондов и сделать тем самым возможными субсидии. Если бы я сама не шла на риск, то как могла ожидать, что фонд сделает это?

Я начала со следующего плана. Нужно было потратить несколько месяцев, читая все, что можно было найти о необычных талантах и способностях, которые подходят под понятие сверхчувственного восприятия. В то же время я должна была бы делать все возможное, чтобы найти как можно больше лиц со способностями этого типа. Необходимо было выработать методы для исследования таких людей. Нужно было больше узнать о типах этих способностей, об их пределах, а они могли быть установлены с помощью исследовательских методов и процедур.

Когда я обратилась к историческому прошлому, то нашла захватывающие документированные указания на такие способности, которые были сделаны в течение двух последних столетий и даже ранее. Я прочитала отчеты о работе в университете имени Дьюка. Действительно, я прочитала все, что могла найти по этой теме.

Найти людей с этим типом дарований не было легким предприятием. Я много раз чувствовала поначалу, что возвращаюсь из путешествия. Я должна была избавиться от своих так называемых психов, которые имели слабые способности, но были готовы намеренно или по необходимости разбазаривать свои психические «прозрения» перед легковерной публикой. Многие искренне верили в свои реальные или воображаемые дарования. Некоторые были ловкими обманщиками. Как-то я уклонилась от слова «псих» и от самих самозваных «психов». Но среди последних нашла много ободряющего для серьезного исследовательского проекта. Я решила, что группа «психов», зарабатывающих себе на пропитание прозрениями и предсказаниями, не могла быть просто игнорирована, но для моих исследований я должна искать субъектов где-то в другом месте.

Я вернулась к книге. Я прочитала с «открытым умом» книгу «Эдгар Кэйс. Человек чудес» Джозефа Маллиарда. Может быть, наилучшим было бы начать со сведений об Эдгаре Кэйсе. Я поняла, что тщательное изучение данных о нем и Виргинии Бич было бы необходимо в этот момент. Э.Кэйс казался честным человеком и жертвой своих странных дарований. Тщательное исследование объемистых сообщений о нем могло дать мне новое прозрение.

Когда я прочитала эти отчеты, то нашла там многое, что не смогла понять. Я нашла сведения о способности, которую нельзя было объяснить нашими нынешними знаниями, она находилась далеко за пределами пяти чувств. Кэйс не проявлял никаких симптомов психического заболевания.

То, что поразило меня больше всех других свидетельств, это возможность Кэйса (в определенных состояниях сознания) точно описывать то, что он «видел» на расстоянии сотен миль. То, что он «видел», подтверждалось снова и снова. Свидетели, многие с научным опытом, с неоспоримой честностью, подтверждали истинность информации, даваемой Кэйсом. Далее документы указывали на то, что он давал с постоянной точностью сведения, к которым никто ранее не мог иметь доступ. Если хоть один человек имел бы эту способность, то это уже был бы феномен, имеющий ценность для всего человечества. Но должны существовать и другие.

Психиатрия и медицина признают много состояний сознания или полусознания, которые можно остановить и оценить. Ни в одном из этих состояний человек не дает точную, ясную информацию о людях и событиях на расстоянии: состояние сознания Кэйса, конечно, не было трансом, истерией или ка- тотонией. Он, очевидно, не был в состоянии комы или под гипнозом. В самом деле Кэйс очень плохо поддавался гипнозу. Странное сонное состояние, в котором он осуществлял свои контакты с людьми или ситуациями на расстоянии, было состоянием, в которое он вводил себя сознательно. В таком состоянии он отвечал на вопросы бегло и логично, описывал состояние пациента, которого никогда не видел и который мог находиться от него на любом расстоянии в нашей стране.

Кэйс умер в 1945 году, а теперь шел 1957. Должны были существовать живые люди, которые имеют аналогичные способности или другие столь же поразительные типы способностей. Я устранила обширную «бахрому психов». Я начала думать, что должна существовать где-то закрытая дверь к более дисциплинированным умам, наделенным этими странными и специфическими способностями. Может быть, существовали люди, которые не давали знать о себе как об обладателях некоторого вида дарований, так как они отделяли их от других людей. Было очевидно, что Кэйс, применивший в конце концов свои дарования открыто, жил активной, трудовой жизнью. Он встречал самые крайние отношения к себе, начиная от полного легковерия, с одной стороны, и кончая презрительным и оскорбительным неверием.

Я пыталась восстановить различные случайные контакты в течение тех лет, когда изучала типы восприятия. Я вспомнила первый случай, когда мой ортодоксальный подход к науке получил реальный вызов. Это было в Оттаве, в 1954 г. Я проводила выходные в доме одного посла и его жены, которые были моими родственниками. Наш разговор касался различных тем. Посол все возвращался к идее, что существуют реальности, не воспринимаемые пятью чувствами. Он настаивал на том, что не каждый, кто видел видения и слышал голоса, был умственно расстроен. Он упомянул такие слова, как предвидение и ясновидение. Я была уверена, что знаю явления этого типа и что объяснения находятся в физиологических и органических повреждениях мозга. В тайне я была шокирована, что посол, интеллигентность и таланты которого я высоко уважала, мог принимать такие вещи серьезно.

На следующий день я была в доме другого посла, сын которого был моим пациентом. Он также затронул тему восприятий, которые выходят за пределы пяти чувств. Меня поразило то, что два человека, которые несли ответственность и находились в ранге послов, могли проявлять интерес к такой чепухе. Я старалась, чтобы мои мысли не были слишком очевидными. Оба посла были невозмутимы и предполагали, что и я интересуюсь этими явлениями. Они упомянули, что П.Кинг, премьер-министр Канады, в течение 20 лет считал эти необычные способности практически ценными и полезными.

На прощание друзья дали мне книгу Л.Нюо «Человеческая судьба». Книга заставила остановиться и задуматься о нашем научном подходе к подобным вещам. В конце концов, является ли он настолько научным, как мы предполагаем? Независимая, солидная система научных фактов внезапно показалась мне в конечном счете не такой надежной. Но некогда было думать о научных методах. Я была слишком занята их применением.

Я начала вспоминать то, что происходило со мной раньше и что я либо игнорировала, либо мысленно откладывала для позднейшего исследования. Теперь же оказалось важным пересмотреть эти прошлые впечатления в свете моего нового интереса.

Я вспомнила профессора Эйткена в связи с моей экспериментальной работой по терапии электрическими судорогами в Эдинбургском университете в 1950 г. Он был главой математического отделения.

Во время нашего разговора о статистике мы перешли к другим темам. Обнаружилось, что у него феноменальная память и что профессор мог сесть и записать целую симфонию по памяти, если видел партитуру хоть раз. Мог, просмотрев книгу, продиктовать ее по памяти. Он мог дать мгновенные ответы на самые сложные математические задачи и мог делать это быстрее, чем ЭВМ. В частности, профессор Эйткен настоял на том, чтобы я написала длинное число из 20 - 100 цифр или более, по моему выбору. Я написала и прочитала его, а он немедленно извлек квадратный корень из него. Результат подтвердила ЭВМ, причем понадобилось довольно много времени для введения числа в машину. И это он проделал много раз. Я выяснила, что профессор мог помнить более 1000 цифр, которые были прочтены ему, и мог вспомнить и мгновенно повторить их даже в обратном порядке. Средний человек способен это проделать лишь с десятизначным числом.

Профессора тяготили его дарования. Он сказал: «Это ненормально доктор». Как оказалось, двое его братьев имели аналогичные способности.

Я в то время ничего не знала о СЧВ, и текучка проглатывала все свободное время. Будучи очень ортодоксальным научным работником, я несколько высокомерно относилась к этим фактам.

Вспомнив об этом в Нью-Йорке, я выяснила, что профессор Эйткен, вопреки моим ожиданиям, находится в больнице, очень слаб, болен и не способен принимать участие в моих экспериментах.

Когда я посетила больницу, он вспомнил меня, но был не в состоянии отвечать на мои вопросы.

Я начала осторожно расспрашивать друзей и искать надежных помощников. Та подруга, которая дала книгу об Эдгаре Кэйсе, познакомила меня с человеком, способным провести сквозь «бахрому» псевдопсихов внешнего слоя. Это была Кэй.

Кэй заверила, что существуют люди, действительно имеющие поразительные и надежные способности, далеко выходящие за нормальные чувственные восприятия. В конечном счете Кэй оказалась одной из них. Постепенно она познакомила меня и с другими.

Кэй была опытным медицинским техником, руководила исследованиями в одной организации, и это была ответственная работа. У нее было чувство юмора и широкий круг друзей. Кэй предложила мне встретится с большим числом людей каждого типа дарования и просто шарлатанами. Тем самым я могла бы судить, кто действительно подходит для экспериментальной работы, а кто нет.

В течение месяцев, которые последовали за этим, я встретила людей всех типов, причем некоторых из них я имела основания назвать «бахромой сумасшедших». Была также обширная группа слабоодаренных, которые демонстрировали «чтения». Были и более одаренные, но тем не менее склонные по той или иной причине давать своим клиентам или поклонникам информацию, в которой те нуждались.

Кэй настаивала на том, что я должна хорошо практически познакомиться с этой стороной дела, прежде чем смогу полностью оценить лиц с выдающимися и достойными доверия дарованиями, многие из которых тщательно скрывали эти способности.

Во время этой ранней фазы работы, когда мы делали «обходы», Кэй продолжала занимать меня своими остроумными и забавными замечаниями относительно собственных дарований и способностей многих самых разных людей, которых мы встречали. Я стала понимать через некоторое время, что, несмотря на все ее шутки, она с глубоким уважением относилась и к истинной способности, и к СЧВ. Я должна была завоевать ее доверие, прежде чем могла заставить Кэй обсуждать серьезно ее возможности и способности с сомневающимся врачом и психиатром. Позднее Кэй со всей искренностью принимала участие в моих исследованиях.

Ники, подруга, которая пошатнула мою традиционную медицинскую и психиатрическую карьеру, дав книгу о Кэйсе, наблюдала исследования и мое отношение к ним в течение короткого времени, затем, наконец, стала со мной сотрудничать. Выяснилось, что и Ники также имела исключительные дарования, которые проявляла, очевидно, с детства. Она является президентом корпорации, имеет несколько научных степеней, включая степень доктора философии. К счастью, Ники родилась со спокойным уравновешенным характером и внутренним доверием. Она ничего не говорит о своих способностях, но пытается применять их разумно. Позже Ники также стала одним из моих исследуемых субъектов.

Один из ее знакомых предложил познакомить меня с Дианой, женщиной с исключительными дарованиями и способностями. Мне сказали, что Диана могла «видеть» состояние органов внутри физического тела в состоянии бодрствования. Она могла «видеть» силовые поля вокруг людей, животных, растений й даже кристаллов. Мне было сказано, что она немедленно узнавала, был ли какой-либо орган удален из тела посредством операции, чувствовала состояние заболевания или здоровья любой части организма. Я хотела познакомиться с таким удивительным человеком, но была настроена несколько скептически. Так как Диана являлась деловой женщиной, она была президентом собственной корпорации, с весьма ограниченным свободным временем, то организация нашей встречи заняла некоторое время.

Свидание с Дианой было, наконец, назначено, наше знакомство имело и свою юмористическую сторону. Из разговора о Диане накануне нашей встречи обнаружилось, что вдобавок к ее прочим талантам Диана могла «видеть» эмоциональные и ментальные поля людей и знать, что они чувствуют и о чем думают. Для меня, как для психиатра, встретить кого-то, о ком сообщалось, что он был в состоянии «видеть» прямо через меня, было потрясающим отклонением от моих обычных привычек. Я немного нервничала в предвкушении встречи. Диана же, со своей стороны, ожидала встретить довольно скептического нейропсихиатра и также нервничала. Она даже просила своего друга-врача, который знал о ее дарованиях, присутствовать при интервью. Мы потом много раз смеялись, вспоминая нашу первую встречу.

Я нашла в Диане женщину с весьма исключительными способностями, с непоколебимой честностью и готовностью участвовать в моих научных экспериментах с неутолимой преданностью. Она имела самые замечательные дарования из всех лиц, которых я исследовала до сих пор. Диана стала моим другом и субъектом для научного исследования.

Тот факт, что она могла видеть отклонения в физическом теле, открывал новый раздел исследований, я могла проверить ее заключения, ставя традиционный медицинский диагноз. Я обнаружила, что Диана имела широкий спектр способностей, далеко превосходящий то, о чем говорила. Позднее, когда мы начали наши эксперименты, я поняла, что она, вне сомнений, принадлежит к классу сверхздо- ровых.

В этот момент я обнаружила в нашей стране еще трех здоровых субъектов для исследований, а также ряд людей со способностями гораздо выше среднего уровня. Затем я решила поехать в Европу, чтобы исследовать там лиц, о которых слышала ранее. Кэй знала их в Европе и согласилась сопровождать меня. Ее чувство юмора было большим подспорьем в поездке. Некоторые из людей, с которыми мы встречались, были «странными», чтобы не сказать больше. Мы подчас выслушивали рассказы и наблюдали такое, о чем я никогда не решусь рассказать в печати. С другой стороны, встречались и поистине одаренные люди.

Так однажды Кэй и я отправились к женщине, которая согласно нашей информации имела весьма необычные способности. Мы прибыли в гостиницу, и я с некоторым трепетом узнала, что та женщина, которую собиралась интервьюировать, транс-медиум. Этот тип не так интересовал меня. Я всегда уклонялась от всякого контакта со спиритическими явлениями. Медиум оказалась добродушной особой, которая настаивала на даче мне «чтения». Я была в затруднительном положении. Являясь научным сотрудником, была близка к тому, чтобы мне предсказали судьбу против моей воли. Это было последней на свете вещью, которую я бы желала. Меня выручил длинный звонок накоротко замкнутого пожарного сигнала гостиницы, что сделало невозможным пребывание медиума в трансе. С большим облегчением я уехала, как только для этого предоставилась возможность.

Мой европейский маршрут включал Эдинбург, здесь я собиралась встретить старых друзей и поискать одаренных лиц, что и было целью моей поездки. Когда мы приехали в этот город, я сразу же направилась в кабинет директора медицинского отделения психических и нервных расстройств Королевского эдинбургского госпиталя. Я старалась не называть сферу моих новых интересов, но пришла в его кабинет с одной тайной мыслью. Много лет назад нашла в библиотеке кабинета директора книгу с интересной информацией. Я не помнила название книги. Автор описывал силовые поля вокруг человеческого тела, которые можно было наблюдать при помощи одного типа светового экрана. Работа эта была проведена в лондонской больнице. Я хотела снова найти книгу и записать ее название и автора. Затруднение состояло в том, что у меня не было времени сообщать коллегам о новой работе. Я не хотела обсуждать интересующую меня книгу с кем- либо в госпитале.

Я сказала о книге Кэй и указала, в какой стороне библиотечной стенки ее можно найти, рассчитывая на то, что ничто не может измениться в устоявшемся британском учреждении, и поэтому книга находится на прежнем месте. Я завязала разговор с директором, пока Кэй беспрепятственно искала книгу. Проблема была в том, как она сможет найти книгу, если мы не знаем ни ее названия, ни имени автора, но я не приняла в расчет необычные ресурсы Кэй. Она прошла вдоль шкафов, повернулась к ним спиной и начала лениво ходить мимо книжных полок.

Я разговаривала с директором, а Кэй исследовала книги на указанной стене. Она выглядела озадаченной и прошла к следующей полке. Я наблюдала за ней краем глаза. У третьей стены Кэй задержалась и достала книгу, небрежно перелистала ее, вручила мне и присоединилась к нашему разговору. Эта была нужная книга. Кивнув, я вернула ее Кэй. Она записала название и автора. Все было сделано так естественно, что сомневаюсь, заметил ли что-нибудь директор.

Книга была написана в 1911 г.Уолтором Дж.Кильнером, врачом и рентгенологом в больнице св.Фомы в Лондоне (Англия). В ней описывалось открытие им энергетических полей при нормальных и ненормальных условиях. Наши разговоры с Дианой об энергетических полях, которые она видела, перед тем, как я покинула Америку, заставили меня выяснить все о любых открытиях, относящихся к этим явлениям. Но вернемся к Кэй.

Позднее за завтраком, когда мы были одни, я захотела узнать, как она нашла книгу так быстро. Была ли это только удача? Кэй рассмеялась: «Это могло быть только удачей». Я настаивала, так как чувствовала, что она не все договаривает. И мы перешли к интересному обсуждению одного из СЧВ, которое Кэй применяла довольно часто и даже не причисляла его к интересующим меня явлениям. Когда Кэй искала книгу или журнал, а иногда это касалось других предметов или информации в папках, она быстро пробегала пальцами вдоль книжной полки или вдоль корешков папок. Как только Кэй чувствовала покалывание в кончиках пальцев, то находила то, что искала. Она помнила описание того, что было в книге, насколько могла это знать. Затем, не глядя, фактически, на книги, пробегала пальцами вдоль полок, ожидая знакомого покалывания, которое говорило ей: «Вот оно».

На следующий вечер я была в доме сэра Дэвида Гендерсона, моего бывшего руководителя в Королевском эдинбургском госпитале умственных и нервных расстройств. В течение вечера я избегала вопросов со стороны моих двух хороших друзей - сэра Дэвида и леди Гендерсон о новых исследовательских интересах. Мы обсуждали Монреальский неврологический институт, работу д-ра Пенфильда, мое преподавание и лекции в Нью-Йорке. Я уклонялась от вопросов, почему нахожусь в Европе. Но, будучи людьми прозорливыми, мои друзья заподозрили, что я занята новым и важным исследованием. Затем разговор перешел на другие темы, Кэй и леди Гендерсон начали говорить друг с другом. Я пыталась беседовать с сэром Дэвидом и прислушиваться к тому, о чем говорит Кэй, боясь, что она выдаст меня. И действительно, Кэй и леди Гендерсон говорили о вещих снах, интуиции, горбах и телепатии. Кэй не упоминала о моих исследованиях, но время от времени смотрела в мою сторону, улыбаясь, будто ее забавляло что-то.

В этом случае она использовала другую способность к СЧВ, которую я в дальнейшем наблюдала во многих тщательно поставленных опытах. Кэй имела счастливую или несчастливую способность настраиваться на человека и чувствовать в своем теле любую боль, которую испытывает этот человек. Она должна была выключать эту способность, чтобы избавить себя от страданий. В этот вечер она настраивалась на сэра Дэвида и испытала острую боль в коленном суставе, но ничего не сказала ему об этом. Позже в отеле Кэй спросила меня, не было ли у сэра Дэвида каких-нибудь неприятностей с коленями? Я знала, что у него был артрит, который в прошлом причинял ему значительную боль. Была ли Кэй права в данном случае? В этом я не могла быть уверена. Судя по моим более поздним экспериментам с ней, возможно.

Я вернулась в Лондон, где договорилась встретиться с м-ром А. Он делал очень необычные вещи с камерой, которую сам построил. М-р А. был уверен, что камера на расстоянии делала снимки внутренних органов человека. Вдобавок он получил много различных снимков минеральных соединений. На них были специфические узоры. Насколько я знала, камера делала чудеса:

М-р А. был шокирован, обнаружив, что после продажи одной из своих камер другому лицу, который работал с ней, ничего не появилось на пленке. Многочисленные эксперименты показывали, что фактически он сам был частью камеры. Я обнаружила, что его камера не была фотокамерой в истинном смысле слова. В нее не входил свет и не было линз. Мистер А. был ошеломлен тем, что никто другой не мог оперировать его инструментом. Он продолжал экспериментировать и обнаружил интересные явления на своей пленке. Постепенно м-р А. открыл, что когда он сосредоточивался на каком-нибудь предмете или органе тела, то на пленке появлялся снимок этого предмета или органа. Когда он думал об определенном химическом соединении, то получал характерный узор химического соединения.

Кэй, которая сопровождала меня в лабораторию м-ра А. и участвовала в некоторых его лабораторных исследованиях, обнаружила, что она также могла влиять на фотопленку, если м-р А. подержал запечатанную пленку перед этим в руках. М-р А. проделал ряд экспериментов к моему полному удовлетворению, употребляя запечатанную пленку, которая не могла быть испорчена перед тем, как быть помещенной в аппарат. Я видела, как он влиял на пленку, не касаясь ее: свет, который как-то мог попасть в аппарат, был исключен из эксперимента.

К моему удивлению, через два года я увидела некоторые из снимков на выставке в Истмен Кодак под названием «Фотография мыслей». Один из техников сказал мне, что эти фото нельзя было объяснить. никакими из методов фотографии. Может быть, когда-нибудь появятся фонды, предназначенные для исследования этого странного рода явлений. Истмен Кодак до сих пор не был в состоянии вести какие-либо эксперименты в этой области. Позже в ходе моей работы я выяснила, что существуют люди, которые не могут держать в руках фотопленку или работать с ней, так как они затуманивают ее. До сих пор никто не знает, почему это происходит. М-р А. в конце концов понял, что его аппарат в действительности не был фотокамерой. Он пытался сосредоточиваться на пленке в полной темноте без аппарата и нашел, что получаются те же результаты. Это испугало его, и он решил не продолжать эксперимент.

Я запомнила довольно интересный контакт в Лондоне с м-с Тарни. Когда мы встретились, ей исполнилось 93 года. М-с Тарни была бодрой и контролировала все свои способности. Она слыла писательницей, художницей и женщиной,известной в течение многих лет тем, что от ее рук исходили странные излучения. Друзья настаивали на том, что она имела исцеляющие руки. Все, кого она лечила, чувствовали сильный жар, когда руки м-с Тарни находились поблизости от какой-нибудь части тела. Ее способность казалась очень похожей на способность известного целителя Уильяма Дж.М. Ему уже в сороковых годах нашего века специальным актом Британского парламента позволили практиковать магнетическое лечение. М-с Тарни имела еще одну странную способность. Она могла обрабатывать свежее мясо так, что оно не портилось при комнатной температуре в течение ряда лет. Она добивалась этого, держа мясо между руками десять или пятнадцать минут каждый день в течение трех недель. Когда мясо было обработано таким образом, оно находилось при комнатной температуре, не проявляя признаков порчи. Я видела хорошо сохранившиеся куски мяса, обработанные 30 лет тому назад. Оно было сухим и несколько напоминало вяленое. Никогда в него не добавлялись какие-либо предохраняющие от гнили вещества. М-с Тарни была озадачена этими излучениями и долго искала какое-нибудь научное объяснение этому. Мне было жаль, что я не смогла провести с ней научные исследования, так как м-с Тарни умерла через несколько месяцев.

Среди других людей,встреченных в Лондоне, выделяется Оливия. Ее дарования имели особое направление - Оливия была психометристом. Она могла держать предмет в руке и, сосредоточиваясь на нем, вызывать поток ментальных картин, которые относились к людям и событиям, связанным с этим предметом. У Кэй было несколько керамических осколков, привезенных из археологических раскопок в Мексике. Оливия взяла один из осколков и начала говорить. Она описала место, откуда этот предмет был взят, людей и историческую сцену, связанную с ним. Кое-что из сказанного Кэй могла проверить. Затем я дала Оливии кольцо, которое уже было психометризовано одним человеком в Нью-Йорке. В мои намерения не входило проверять Оливию. Мне было просто интересно увидеть, испытает ли она те же самые ощущения. Вкратце Оливия сказала, что кольцо сообщило ей чувство одиночества, печали и скорби. Оно принадлежало кому-то на Востоке. Во время расставания человек оставил это кольцо любимому, сам уже никогда не вернулся. Раньше от психометриста в Нью-Йорке я слышала тот же рассказ. Кольцо было куплено в одном индийском магазине в Бейруте (Ливан). Кроме этого я ничего о нем не знала. Интересным было то, что два человека на противоположных концах света, незнакомые друг с другом,.в основном о кольце сообщали одно и тоже. А у меня оно всегда было связано только с приятными эмоциями.

Пребывание в Лондоне подходило к концу, но был еще один человек, которого я хотела повидать. Я слышала о враче-стеопате, который обладал очень необычной диагностической способностью. Друзья д-ра Ким знали, что она испытывает прозрение, выясняя, что болит у пациента. Один из них намекнул мне, что д-р Ким могла использовать некоторый вид СЧВ. Однажды мы встретились в обществе, но она уклонилась от темы, которая больше всего меня занимала. Чтобы завоевать ее доверие, потребовалось некоторое время. Когда д-р Ким выяснила, что мой ум «был открыт», что я искренне была заинтересована и что не собиралась разглашать ее признания, она решилась говорить со мной. Д-р Ким могла видеть энергетическое поле вокруг пациентов, когда те входили в ее кабинет. В продолжение ряда лет практики она научилась понимать, что означало любое нарушение в этом энергетическом поле. Д-р Ким проверяла свое первое впечатление, употребляя второй тип СЧВ. Настраиваясь на пациента, она чувствовала в своем теле любую боль или расстройство, которое испытывал пациент. В то время она пользовалась обычным ортодоксальным методом при установлении диагноза, однако чувствовала, что способности к СЧВ сокращали диагностические процедуры и давали более подробную и точную картину заболеваний. Когда д-р Ким лечила своих пациентов, то энергетические токи, казалось, исходили от ее рук к пациенту. Д-р Ким считала, что эта исцеляющая энергия имела прямое отношение к результатам лечения.

Следующей моей целью была Германия. Говорили, что Институту Планка в Мюнхене была дана большая сумма денег для изучения радиаций, или силовых полей, вокруг человеческого тела. Я жаждала найти настоящий научный центр, работающий над таким проектом. Мы с Кэй приехали в институт, чтобы встретиться с директором и узнать о работе, которая там проводилась.

Сообщили, что директор занят и, может быть, не сумеет с нами встретиться. Мы заявили, что будем его ждать, так как специально приехали издалека и должны успеть на самолет на следующее утро. Прошло несколько часов, пока директор прибыл. Он принял нас очень сердечно, но был уклончив и не обсуждал работу института. Нам предложили поесть, мы оосуждали любую другую тему, кроме той, которая нас больше всего интересовала. Казалось, невозможно пробить барьер сердечности, воздвигнутый им. Наконец, директор встал, чтобы закончить беседу, поцеловал нам руки, выразил удовлетворение, что мы его навестили, и попрощался. Мы сели в самолет разочарованные, не получив ни одного научного факта. Я преодолела пятьсот миль, чтобы мне только поцеловали руку.

В Италии поиски были также неудовлетворительными. Я слышала о римско-католическом священ^- нике, который поднимался в воздух во время мессы. Очевидцы настаивали на том, что он парил в воздухе на расстоянии фута, или восемнадцати дюймов, от пола во время ритуала. Прошел слух, что церковь запретила ему совершать мессу публично из-за толп, которые собирались просто из любопытства. Очевидно, священник не стремился подниматься, но, по свидетельствам очевидцев, это было чем-то, что он, по-видимому, не мог предотвратить. Мы не получили информации о нем в Риме и не нашли монастырь, куда он был сослан.

Несмотря на то, что были очевидцы, присутствующие во время мессы, я чувствовала, что должна была бы видеть это сама, чтобы оценить явление, а затем исследовать и объяснить его. Но как только заходила речь о том, чтобы увидеть и интервьюировать священника, все двери оказывались закрытыми. Я сдалась и поехала на Средний Восток, останавливаясь в Афинах и Дельфах кое-что посмотреть.

Возможно потому, что мой ум был сосредоточен на проблеме СЧВ, я смотрела на некоторые изображения в церквях с новой точки зрения. В частности, на одном изображении Христа в древневизантийской церкви его тело было окружено световым нимбом, а более яркие полосы как бы исходили из него. Меня поразило то, что существовали художники, которые видели поля вокруг тела и головы.

Я приехала в Ливан, где планировала посетить свою Альма Матер, Американский университет в

Бейруте. Здесь можно было открыто расспрашивать о людях со специфическими дарованиями, интересовавшими меня. Восток с давних пор принимал такие вещи. В прошлом я всегда относила их к чистому суеверию. Теперь поняла, что, может быть, существовали подлинно одаренные люди, с которыми стоило встретиться и исследовать их.

Меня удивило, какой интерес вызвали эти проблемы в среде коллег, ассистентов университета и профессоров прошлых лет. Осаждали просьбами выступить перед профессиональными группами, женскими клубами, религиозными и университетскими собраниями. Временами мужчины просто врывались на заседания в женские клубы. Я все еще пыталась быть осторожной, когда обнаружила, что к теме существовал интерес у моих слушателей и всех, кого я встречала.

Профессора, доктора, ассистенты, юристы, деловые люди, женщины, правительственные служащие спокойно приходили ко мне, чтобы поговорить о своих ощущениях. Эти высоко интеллигентные и хорошо образованные люди были озадачены необычайными способностями, которыми они обладали. Они хотели обсудить, оценить свои переживания и поговорить о возможных объяснениях этих явлений. Многие были рады найти кого-то среди бывших своих коллег, готового допустить, что то, что с ним происходило, — серьезно. Некоторые с облегчением обнаруживали, что они не были, как говорится, немного не в себе. Все старались дать мне любую информацию,которая могла бы быть полезной. Многочисленные беседы с людьми разного уровня помогли мне понять, почему было трудно найти интеллигентных и серьезных людей,обладающих СЧВ. Они чувствовали, что их репутация могла быть поставлена на карту. Ведь тацие способности осмеиваются более ортодоксальными и советскими учеными. Люди не хотели,чтобы их отнесли к разряду «странных» или не внушающих доверия лишь только потому, что они обладают способностями, которых у других нет. После каждой встречи людей, которые хотели говорить со мной частным образом, становилось все больше и больше.

Однажды после полудня на собрание в женский клуб пришел послушать мое выступление о СЧВ известный ученый, специалист по оценке политических событий. Он являлся экспертом по истории и текущим мировым вопросам, работал в качестве консультанта при правительстве и дипломатическом корпусе в других странах. Эксперт имел репутацию человека, способного предсказывать политические мировые события с удивительной точностью.

После собрания я решила воспользоваться благоприятной возможностью встретиться и поговорить с ним. Через несколько дней он пригласил меня и мою подругу, профессора физики в Американском университете, к себе домой. Подруга также интересовалась СЧВ. У нас состоялась долгая и интересная беседа на эту тему. От подруги я узнала, что эксперт хотел поговорить со мной, как и я жаждала этой беседы. При встрече он с некоторой нерешительностью сказал, что видит вещие сны, а также предвидит будущие события и в бодрствующем состоянии. Эти предвидения не могли не влиять на его анализ новостей и советы другим. Эксперт не осмеливался признаться кому-либо, что у него бывают вещие переживания. Он сказал мне, что скрывал их за якобы нормальным и обоснованным анализом текущих событий. Я знала, что советами эксперта очень часто пользовались те, кто принимал важные решения в политической и дипломатической сферах.

Вот еще один пример. Я была приглашена в дом известного ученого, окончившего Сорбонну. Разговор коснулся самой важной для нас темы — СЧВ. Присутствовали члены семьи хозяина дома и группа общих друзей. К удивлению и домочадцев, и приятелей, ученый рассказал несколько случаев, происшедших с ним лично, которые казались поистине фантастическими. Будучи еще студентом, он служил секретарем у одного шейха, религиозного мусульманского деятеля в Дамаске. Сам шейх — человек большой учености — был предан делу процветания своего народа и религиозной деятельности. Говорили, что он имел необычайные способности, но такие слухи часто возникают вокруг любимого духовного вождя. Хозяин дома заверил меня, однако, что шейх действительно имел необычные способности. В частности, ученый рассказал одну историю, которая, как он считал, была поистине замечательной.

Его отец внезапно умер в Дамаске. Традиция Среднего Востока требует, чтобы на похоронах присутствовали как можно больше членов семьи. Рассказчик объяснил, что он никак не надеялся связаться со своим братом, который был тогда в Иордании, так как шли очередные переговоры между Сирией и Иорданией, и все сообщения были прерваны, а похороны назначены на следующий день. Телеграф, телефон не функционировали, проезд был невозможен. В отчаянии он пошел к шейху за советом. Шейх выслушал. Наступила пауза, а затем он сделал странную вещь. Подобрав конец шелкового шнура, завязанного вокруг его талии, подержал его около своего уха, как будто говорил по телефону. Шейх кивнул несколько раз головой, как если бы он слушал кого-либо или что-либо. Затем повернулся к молодому человеку и сказал: «Твой брат приедет. Да, он приедет. Я знаю, что нет переезда через границу, он приедет неожиданным способом». Хозяин дома сказал, что отнесся к этому сообщению довольно скептически. Очевидно, то, что делал шейх, было более, чем странно. Из уважения к мудрому и благосклонному старцу он воздержался от каких-либо замечаний и удалился.

На следующий день, за час до похорон, брат рассказчика приехал. Не было времени спросить, как это произошло. Наконец, когда наш хозяин смог расспросить брата, то рассказ его был также поразителен. Брат сказал, что накануне почувствовал острую и тревожную боль вокруг сердца. Вместе с болью пришло сильное ощущение того, что что-то случилось с отцом, что надо немедленно ехать в Дамаск. Расспрашивая брата, хозяин дома выяснил, что это произошло как раз в то время, когда он советовался с шейхом. Брат продолжал рассказывать. Не зная, что именно случилось с отцом, он просто чувствовал крайнюю необходимость ехать в Дамаск как можно скорее. Он пошел к хозяину и сказал о своем внезапном беспокойстве и предчувствии. Брат знал о невозможности переезда через границу. Тут же хозяин без дальнейших расспросов предоставил в его распоряжение свой автомобиль и шофера для поездки в Дамаск, потребовав, чтобы тот выехал немедленно. Хозяин действовал просто замечательно. Несмотря на практические трудности, автомобиль не был задержан на границе, и брат прибыл как раз вовремя.

Рассказчик подчеркнул, что шейх должен был достичь телепатически и брата, и его хозяина, причем очень эффективно, чтобы получить такие быстрые результаты.

Вечера, организованные для меня друзьями и родственниками, были многолюдны, многие хотели поговорить о СЧВ. Однажды человек, который занимал высокое положение в ливанском правительстве, рассказал мне несколько интересных историй о способностях своей жены.

Во время убийства главы правительства она сидела дома и внезапно почувствовала, что ее мужу угрожает серьезная опасность. Она немедленно попыталась связаться с ним по телефону, но не дозвонилась. Через несколько минут включила радио и услышала: только что убит премьер-министр. Когда муж приехал домой, выяснилось, что он шел рядом с премьер-министром и поддержал шефа, когда тот падал. Муж рассказал, что у жены в течение ряда лет

часто были пророческие и телепатические ощущения и что он научился не игнорировать их. Мы провели долгий вечер, обсуждая возможные объяснения СЧВ.

В ходе моей поездки я обнаружила, что была более, чем когда-либо, полна решимости продолжать изучение СЧВ. Я приобретала уверенность в проекте, который составила. Пришло убеждение, что достойные доверия интеллигентные люди, имеющие СЧВ, способности которых можно было изучать и проверять, могли быть найдены и в сфере искусства. Я приготовилась к возвращению в Нью- Йорк и серьезному началу моей экспериментальной работы по СЧВ.

ГЛАВА 2

ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕВЕДОМОЕ

Вернувшись в Нью-Йорк, я почувствовала себя Цезарем, переходящим Рубикон. Не впервые я должна была перестроить жизнь в поисках новой истины, но все прошлые исследовательские проекты проходили под покровительственными крыльями общепризнанной ортодоксальной науки.Для руководства и советов я всегда находила людей более информированных. Мои проекты были одобрены, к ним с уважением относились собратья по науке. Сейчас же я рисковала научной репутацией и не имела руководителя. Это был вызов, я должна была войти в новую и неисследованную область человеческого ума, в область, еще непризнанную, попытаться подвести под нее почву хорошо документированных научных экспериментов.

Это было больше, чем просто поиски открытий в новой области. Это была моя постоянная потребность понять, как работает человеческий ум. СЧВ было вызовом всем понятиям, которых я придерживалась раньше. Я должна была открыть истину неважно какой ценой. По мере того как накапливались данные, указывающие на наличие этих способностей у большого числа людей, я убеждалась, что их нельзя игнорировать. В прошлом были времена, когда результаты исследований заставляли меня менять свои представления. Когда я начала работу в психиатрии, то была убеждена в ценности терапии электрическими судорогами. Три года исследований дали как раз противоположные результаты; и я должна была признать то, о чем свидетельствовали факты. Не раз доказанная истина разрушила мои предвзятые теории или суждения. Если существовало значительное число людей с СЧВ, то я должна дифференцировать и оценить их способности и, возможно, пересмотреть свои взгляды на работу ума. Я знала, что радость открытия новой истины, ее ценность и значение поддержат меня в борьбе с трудностями.

Был и другой мотив, побуждающий проводить исследования. Если существовали люди, имеющие СЧВ, нельзя ли было тренировать эту способность, чтобы сделать ее более эффективной? Не могли ли мы найти пути для использования этих исключительных способностей и применять их на благо и во имя прогресса человеческого общества? Нельзя ли выявлять таких людей в раннем возрасте, помогать им понять и контролировать свои способности? Не рождается ли сегодня таких людей больше, чем в прошлом? Если так, то не указывает ли это на то, что есть новая тенденция прорыва человеческого ума?

Я просчитала свои финансовые возможности для необходимых исследований в области СЧВ и для подбора подходящих субъектов для опытов. И была абсолютно убеждена, что настало время для более тщательной работы и широкой программы исследований. Был разработан предварительный план для наблюдений во время бесед с людьми, обладающими особыми дарованиями.

На первом этапе работы я решила идти вперед, не беспокоясь о проблемах, которые могли при этом возникнуть. Я поняла, что это займет все мое время, потребует энергии и изобретательности. Конечно, дополнительные субсидии сделали бы возможным уделить все время именно исследовательской работе. В конце концов фонд Элиотт Д.Пратта, известный своим покровительством новым творческим проектам, решил поддерживать мою работу на протяжении нескольких лет. Ряд лиц, которые были заинтересованы, также сделали свои взносы.

В 1958 г., заручившись надежной поддержкой, я была готова начать осуществление программы исследований и приступить к опытам. Вчерне я классифицировала различные типы СЧВ. Я нашла, что некоторые люди обладают одним типом, а другие — другим. Один и тот же человек мог иметь несколько различных способностей, но до сих пор еще ни один человек не обладал всеми видами дарований. Я решила, что наилучший общий термин для обозначения лиц, обладающих СЧВ, будет «сенситив». Может быть, впоследствии найдется что-либо точнее. А термин «сенситив» впервые применил Рейхенбах в 1842 г. в своих экспериментах с людьми, которые могли чувствовать или видеть поле вокруг магнитов. Сенситив — человек, имеющий одну или более способностей, связанных с СЧВ.

Прежде всего я решила, что каждый индивидуум, который обладает исключительной способностью к СЧВ, должен быть предметом исследования. Мы не можем статистически исследовать гениев, также как не можем статистически исследовать'лиц, обладающих СЧВ. В самом деле, мне хотелось бы знать, сколько гениальных людей обладали СЧВ. Несколько очень одаренных сенситивов могли бы изменить наше общество так решительно, как гений Возрождения изменил лицо Европы несколько веков тому назад. Именно выдающийся вождь, как и выдающийся гений,— вот кто несет ответственность за внезапные гигантские скачки вперед в развитии цивилизации.

Для начала необходимо было найти в США достаточное число одаренных личностей, которые могли бы уделить определенное время экспериментальной работе или могли бы продемонстрировать применение СЧВ в своей профессии. Мои усилия в предшествующие месяцы имели характер быстрого общего обзора, разведки, чтобы убедиться, что такие личности действительно существовали. Была предпринята попытка установить различные типы СЧВ. Исследования в Европе и на Востоке, как и в США, убедили меня, что люди со способностями к СЧВ могли быть найдены по всему миру.

Два очень одаренных человека, Кэй и Диана, еще раньше согласились работать со мной и принимать участие в любых экспериментах, которые я захотела бы поставить. Было проинтервьюировано довольно много людей. Иногда я посещала выступления тех, кто публично демонстрировал такие способности, как психометрия, видение на расстоянии или ответы на вопросы, которые были помещены в запечатанные конверты. Так как я уже установила при помощи опытов высокий уровень способностей Кэй и Дианы, то они часто сопровождали меня на такие зрелища. Они обе различными путями узнавали, обладают или нет люди, которых мы наблюдали, способностями к СЧВ. В виде определенных узоров Кэй и Диана видели силовое поле выступавшего, эти узоры и говорили им, каким типом СЧВ тот или иной сенситив обладал и какова степень его способностей. Иногда они знали больше о том, что делает выступающий, чем он сам. Мои помощницы могли описывать изменения в его энергетическом поле и быстро подмечали всякое мошенничество или обман. Мы договорились, что каждая из них будет записывать то, что увидит, не советуясь с другой, и что я затем буду сравнивать записи. С большим удовольствием Кэй и Диана стали считать себя моими «сенситивами всевидящих глаз».

Так мы установили полное доверие во взаимоотношениях. Затем Кэй и Диана начали знакомить меня со своими друзьями и приятелями, имеющими способности к СЧВ. Среди них был молодой ученый с хорошей репутацией в научных кругах. На его счету был ряд исследований и открытий. И я, и он интересовались силовыми полями, как теми, которые можно было наблюдать современными приборами, так и полями, которые еще не были обнаружены. Во время встречи я и узнала, что этот ученый занят исследованиями, относящимися к космическим полетам. Он, наконец, сказал откровенно, но по секрету, что некоторые из своих наилучших идей получил от лица, обладающего СЧВ. Ученый не колебался, когда консультировался с подобными лицами. Он нашел, что некоторые из идей, которые подсказали ему эти люди, оказались при проверке в лаборатории очень ценными. Такая информация сэкономила много времени, которое могло бы быть потрачено на поиски и ошибочные методы исследования. Поданные идеи позволяли находить путь исследований и двигаться по нему немедленно. Молодой ученый приписывал часть своего большого успеха в открытиях и исследованиях и свое быстрое продвижение по службе информации, которую давали ему лица с СЧВ.

Встречая все больше и больше людей с СЧВ, я нашла среди них многих, занимающих ответственные посты, глубоко уважаемых в их профессиональных кругах. Они очень сдержанно отзывались относительно всяких СЧВ и обычно тщательно скрывали свои способности. Доверие таких людей я завоевывала постепенно. В конце концов мы могли дискутировать откровенно. Часто я поражалась, как эффективно применяли они СЧВ в своей работе.

И я решила среди своих коллег найти больше тех, кто мог применять СЧВ. Осторожно расспрашивая, сначала натолкнулась на каменную стену. Пожалуй, нет другой профессии, которая так старается сохранить репутацию здравого, научного отношения к делу и общепринятого подхода, чем моя собственная. К тому есть достаточно оснований — пациент должен доверять своему врачу. Но постепенно я начала находить коллег с выдающимися СЧВ. Образовалась очень сплоченная группа. Они часто видели друг друга, но все же вне своего круга остерегались обсуждать свои необычные способности.

Когда я завоевала доверие нескольких врачей, они захотели познакомить меня с другими, тоже имевшими способность к СЧВ. Так я стала искать встречи со своим коллегой, живущим в другом городе. Он имел весьма высокую репутацию диагноста.

Это был д-р Дан. Рекомендовал мне его один друг. Сообщив д-ру Дану об исследовании, он попросил о встречи. Мой друг вынужден был обращаться к нему с просьбой несколько раз. Я начала подозревать, что д-р Дан предпочитал не говорить о СЧВ. Наконец, когда я приехала в город, где он практиковал, то решила зайти в кабинет и представиться пациенткой. Он мог отказаться встретиться с коллегой-врачом и по другим причинам. Я пришла к нему поздно, когда другие пациенты уже ушли, и решила сразу поразить его, а возможно, и вовлечь в какую-либо дискуссию. Секретарь сообщил д-ру Дану о моем прибытии. Когда он подошел к двери кабинета, я, смеясь, сказала: «Д-р Дан, я думаю, вы можете поставить мне диагноз прямо оттуда, где стоите. Я убеждена, что вы не часто встречаете пациента, который просит о диагнозе посредством ясновидения.» Он ответил: «Хорошо, оставайтесь на том месте. Ничего не говорите.» Сел от меня примерно на расстоянии 15 футов и быстро нарисовал картину заболевания, требующего хирургического вмешательства. Я и сама ставила этот диагноз, подтвердил его и мой хирург. Все было верно в малейших деталях.

После небольшого разговора д-р Дан согласился уделить мне время, чтобы поговорить о СЧВ, при строгом обещании, что я не разглашу его имени. Только при таком условии он согласился рассказывать о своих способностях. Как выяснилось, д-р Дан был рад возможности обсудить СЧВ с коллегой. Он сказал, что диагностировал пациента, видя его силовое поле, но был достаточно осторожен, чтобы не проговориться об этом больному, и всегда проверял диагноз посредством общепринятых процедур обследования и лабораторных данных. Д-р Дан был действительно замечательным диагностом. Вдобавок он обладал некоторым типом магнетического лечения. Оно давало удивительные результаты в работе с детьми, страдающими детским параличом.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 630 | Нарушение авторских прав