АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Аннотация 7 страница. Он сбросил ботинки и повесил одежду в узкий шкаф

Он сбросил ботинки и повесил одежду в узкий шкаф. Потом открыл сумку, вынул все из нее, разложил одежду по ящикам, повесил второй костюм на вешалку, отнес в ванную бритву и туалетные принадлежности. Если коммивояжерам приходится каждый вечер заниматься этой канителью, то неудивительно, что они напиваются и приглашают проституток.

Он сходил в туалет, подумал, не принять ли душ, но решил, что это подождет до утра. Надев пижаму, вернулся в спальню и опустил жалюзи, потом лег и натянул на себя одеяло.

И тут увидел дипломат на комоде и вспомнил о его содержимом. До сценария «Безумной леди» он во время полета так и не добрался. Можно было бы почитать его сейчас, но зачем? Он ведь собирался встретиться с Дрисколлом не для того, чтобы обсудить сценарий.

Клейборн заглушил кондиционер, опустился на кровать и выключил лампу на столике. Завтрашняя встреча. Как ему лучше вести себя с Марти Дрисколлом? С чего следует начать?

С чего начать. Вот что главное. Начинать надо уверенно, чтобы сразу установить отношения «врач – пациент». Он – доктор Клейборн, авторитетная персона. Не должно быть никаких звучных латинских и греческих терминов; терапевтическая метода должна свестись к тому, чтобы дать выговориться пациенту. Проверить, какая у него реакция. Посмотреть, как он будет раскрываться.

Пусть Дрисколл до хрипоты спорит сам с собой о потенциальной зрелищности картины, о деньгах, которые она принесет. Нужно слушать его, как слушают человека, который стоит на подоконнике высотного здания, готовясь прыгнуть вниз.

Только после этого следует объяснить ему его положение. Разумеется, картина будет зрелищной и привлечет к себе внимание – как и прыжок из окна высотного дома. И наверное, она принесет много денег. Впрочем, если прыгун из окна застрахован, его поступок тоже принесет много денег. Беда только в том, что его самого уже не будет в живых и он не сможет распорядиться ими в свое удовольствие.

Поэтому, прежде чем прыгать, загляни в темноту внизу, и увидишь то, что вижу я. Нормана Бейтса, который ждет тебя там. Попомни мои слова, он ждет не дождется, когда ты прыгнешь. Готов поставить на это свою жизнь. И поэтому предупреждаю тебя, чтобы ты не ставил свою…

Готов поставить жизнь.

Последняя фраза отозвалась эхом. Он все еще думал о Нормане как о друге, но что думал на этот счет Норман? Он мог воспринимать Клейборна как своего врага.

И возможно, это до известной степени было правдой. В своем сне он явился сюда, чтобы наказать самого себя. Но в действительности он, быть может, явился, чтобы наказать Нормана за побег, который расстроил его планы.

Книга – вот в чем дело. Книга была ключом ко всей этой истории. Он надеялся написать отчет, отчет о пяти годах успешной терапии. Многие создают себе репутацию и за гораздо меньший срок.

К черту репутацию! Сейчас это не важно. Важно то, что произошло с теми невинными людьми в Фейрвейле и с теми, кто пока был жив.

Клейборн нахмурился, глядя в темноту. Пора было уже перестать беспокоиться о себе, перестать думать о том, друг ему Норман, пациент или враг. Самое главное сейчас – это страдания родственников жертв. Этим людям требовалась забота, они нуждались в помощи. И его обязанность – оказать им эту помощь. И не потому, что он психиатр, – и это к черту! – а потому, что он порядочный человек, который способен думать о других.

Он был не в силах изменить прошлое, но он, по крайней мере, мог попытаться облегчить их боль и страдания в будущем, уберечь этих людей от новых переживаний, освободить от страха перед грядущей опасностью. Вот почему он должен был остановить эту картину, найти Нормана и вернуть его обратно, даже если его собственная жизнь подвергнется при этом опасности…

Звук был настолько тихим, что Клейборн едва расслышал его. Помогло лишь то, что глаза уже привыкли к темноте: лежа на боку, он увидел, как поворачивается дверная ручка.

Щелк.

Он мгновенно соскочил с кровати, и его голые ступни еле слышно ударились о пол. Действовал он импульсивно; думать было некогда, иначе могло оказаться слишком поздно. Он отпер дверь, распахнул ее…

В дверном проеме стояла тень.

– Простите. Не хотел беспокоить вас, – сказал Том Пост.

– Что случилось? Могли бы и постучать.

– Я думал, вы спите.

Он повернулся, и в свете огней, горевших во дворе, Клейборн увидел, как на морщинистом, словно кожа ящерицы, лице появилась улыбка.

– Проверяю на всякий случай. Всегда слежу за тем, чтобы двери были закрыты, и только потом иду спать. – Пост заглянул в темную комнату. – Все в порядке?

Клейборн кивнул.

– Тогда не буду вас больше беспокоить. Отдыхайте на здоровье.

– Это я и собрался сделать.

Клейборн начал закрывать дверь. Пост усмехнулся:

– Не беспокойтесь. Здесь вы в безопасности. Это ведь не мотель Бейтса.

Дверь закрылась.

Щелкнул замок.

Шаги стихли в отдалении.

Клейборн стоял в темноте и прислушивался к смеху старика, эхом разносившемуся в ночи.

Гусеница исчезла.

Джан пристально смотрела на Санто Виццини, поднимавшегося из-за стола.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Ваши усы… вы их сбрили.

Виццини кивнул и двинулся в ее сторону в облаке ароматов, проводя толстым пальцем по голому месту между носом и верхней губой.

– Одобряете?

– Придется привыкать. Вы теперь совсем другой.

И это была правда, что там говорить. Лишившись усов, режиссер как будто перестал соответствовать этническому стереотипу. Однако жестикулировал он все так же нервно, и пахло от него так, будто по жилам его бежал одеколон. И ничего не изменилось в его отношении к ней.

Джан выронила экземпляр сценария, который держала в руках, но успела поднять его прежде, чем рука Виццини коснулась ее руки.

– Какая я неловкая, – произнесла она, отступив на шаг.

– Успокойтесь, – сказал Виццини. – Я вас не укушу.

Он заулыбался, обнажив неровный ряд желтых коренных зубов и резцов, которые, похоже, опровергали его заявление. Какие у тебя большие зубы, бабушка.

Джан разгладила помявшуюся обложку сценария.

– Я насчет репетиции…

– Репетиции? – На лице Виццини появилась недовольная гримаса. Без усов его губы казались толще.

Джан кивнула.

– Вторник, три часа, – сказала она. – Я пришла вовремя.

Виццини хлопнул себя по лбу ладонью – явно преувеличенный мелодраматический жест, который он никогда не позволил бы сделать актеру в своем фильме.

– Ну конечно! Эта глупая корова Линда… Я сказал ей, чтобы она позвонила вам сегодня утром…

– Какие-то проблемы?

– Пол Морган. Он должен прийти на репетицию. Я обещал пройти с ним сцену в парикмахерской.

– Но я тоже занята в этой сцене. Может, мы могли бы пройти ее вместе?

– Именно это я и предложил. Но он ответил, что предпочитает работать один.

– Понимаю, – сказала Джан. – Звездная болезнь.

– Болезнь, но не звездная. Только между нами – он очень неуверен в себе. Ему приходится играть трансвестита, а это идет вразрез с его имиджем. Важно, чтобы я ему помог.

– А как же я? – Джан постаралась скрыть раздражение. – У меня есть вопросы по поводу моей роли…

– Вы получите на них ответы, обещаю вам. – Виццини сделал жест рукой, и в воздухе повеяло каким-то запахом. – Назначим еще одну репетицию на конец недели. Я попрошу Линду уточнить расписание и известить вас, когда это произойдет. Может быть, к тому времени вы будете уже лучше понимать ваш образ. – Он проводил ее до двери, похлопывая по плечу, и на этот раз она не стала сторониться его прикосновений. – Поверьте мне, если вы разберетесь со своим текстом, то и тревожиться не о чем. Я доверяю своей интуиции. Когда я выбирал вас на эту роль, то знал, что у нас все получится.

«И думать забудь, пугало, – сказала Джан про себя. – Зубы обломаешь».

Но когда она возвращалась к себе домой, превозмогая насыщенную влагой вечернюю жару, то решила еще раз просмотреть сценарий.

Конни отсутствовала – ушла на кастинг для какой-то рекламы, так что отвлечь ее было некому. Переодевшись в слаксы и усевшись на диван в гостиной, Джан раскрыла сценарий «Безумной леди» и обратилась к диалогу, который она тщательно выделила ярко-зеленым маркером.

Беда в том, что она не могла ограничиваться одним лишь своим текстом. Она еще раз перечитала сценарий целиком и снова поразилась силе воздействия основной темы. Это был не детектив. Сюжет строился не как в рядовом триллере и держался не на дешевых эффектах, призванных вызывать шок. История воспринималась скорее как документальный рассказ, вызываемый ею страх имел фактическую основу. И больше всего Джан беспокоило то, что эту историю написал Рой Эймс.

Она снова вспомнила, как он недавно взорвался. Это тоже ее беспокоило – не то, чт о или как он сказал, а то, что он застал ее врасплох. Прежде она испытывала к Рою симпатию, и для того, чтобы это перешло в нечто большее, нужно было совсем немного. Но теперь…

Зазвонил телефон.

– Алло?

– Какая удача! Не возражаешь, если мы поговорим? – спросил Рой Эймс.

Легок на помине!

Трубку она не повесила. Выслушала его извинения и приняла их. А когда он предложил ей поужинать в «Спортсменс Лодж», приняла и приглашение тоже.

– Нет, не надо за мной заезжать… Встретимся там, – сказала она ему. – Восемь часов мне подойдет. Пока.

Джан положила трубку, однако сомнения не отпускали ее. Правильно ли она поступила? Ей вспомнилась поговорка: Собираясь ужинать с дьяволом, запасись длинной ложкой.

Может, и так. Но, кто бы ни придумал эти слова, он имел в виду мужчин, а не женщин. И она должна была чувствовать себя уверенной в том, что ее ложка достаточно длинна, – потому она и не хотела, чтобы он за ней заезжал.

С другой стороны, Рой не был дьяволом – просто оппонентом в том споре по поводу фильма. Так что самым правильным было принять приглашение и попытаться привлечь его на свою сторону.

Джан поставила сценарий на книжную полку. Времени репетировать не было; этим вечером ей предстояло сыграть другую роль.

Она тщательно подобрала одежду для такого случая и обдумала свою партию. Намеки Роя были ей понятны. Его извинения означали признание в резонерстве, а приглашение на ужин указывало на то, что он всячески старается загладить вину за свое недавнее поведение. Ей оставалось лишь не забывать о своей роли обиженной стороны и попытаться завладеть его вниманием.

Добравшись до «Спортсменс Лодж», Джан уже знала, как ей следует играть.

В ресторан она вошла за несколько минут до восьми, но Рой уже ждал ее. Прежде чем заказать ужин, он успел выпить два мартини, и это тоже оказалось кстати. Он болтал с Джан о том о сем, напитки слегка развязали ему язык, однако на деле он так и не расслабился. О картине он не сказал ни слова. Очевидно, решил избегать этой темы.

Однако фильм все равно необходимо было обсудить, если она намеревалась противостоять ему. Джан слушала его вполуха, сосредоточившись на своем фруктовом коктейле, а когда подали стейки, решила взять ситуацию в свои руки.

– Не хотелось бы в этом признаваться, но я рада, что отменила другую встречу, – сказала она.

Рой отложил салатную вилку и посмотрел на нее. На его немой вопрос Джан ответила улыбкой.

– Виццини хотел поужинать со мной и обсудить картину.

– А, этот олух. – Реакция Роя оказалась лучше, чем она ожидала. Или хуже. – Не связывайся ты с ним. Знаю, это не мое дело, но…

– Правильно. Это мое дело. – Прервав его, Джан продолжала улыбаться. – Согласна, он олух, но он еще и мой режиссер. И мне важно, чтобы он был на моей стороне.

– Он окажется не просто на твоей стороне, но и еще кое на чем, если ты не будешь осторожна, – сказал Рой. – Ты же знаешь, что он за птица. Все эти мерзости, которые он устраивал в своем доме в каньоне Николс, садо-мазо-вечеринки с участием рок-звезд. Разумеется, все это замяли, он как раз был занят съемками этой провальной картины с двадцатимиллионным бюджетом, и продюсеры не могли допустить, чтобы ему предъявили обвинение. Но тебе-то зачем наживать себе проблемы, связываясь с придурком, по уши погрязшим в садомазохистских играх и насилии.

Сказав это, Рой набросился с ножом на свой стейк, однако остановился, поймав на себе взгляд Джан.

– Кто бы говорил, – сказала она.

– Извини. – Его движения стали более спокойными, и он произнес тихим голосом: – Может, это заразно?

– Может быть, – пробормотала Джан. – Я и сама слегка заразилась этим, просматривая сегодня сценарий. Жутко.

– Представь, какой шок испытал я, когда писал его. Впрочем, тебе этого не понять.

– Попробуй объяснить.

– А ты подумай. – Рой оттолкнул тарелку. – Я и раньше писал жуткие вещи, в основном для телевидения, поэтому Дрисколл и привлек меня к этой работе. Писать истории о вампирах и оборотнях – то же самое, что писать сказки. Это никогда не затрагивало меня всерьез, потому что я знал, что все эти монстры – выдумка.

Но на сей раз все вышло по-другому. То, о чем я писал, основывалось на событиях, имевших место в действительности, и Норман Бейтс – лицо реальное. – Рой кивнул. – Он зацепил меня.

– Каким образом?

– Ты актриса. Ты знаешь, чт о нужно для того, чтобы сыграть роль, – тебе нужно понять мотивацию персонажа, так? – Рой отхлебнул кофе. – Писатель действует так же, его работа – отыскать эти мотивы. Когда я работал над сценарием, мне было необходимо влезть в шкуру Нормана, понять, что он думает, что чувствует, что в нем тикало, прежде чем он взорвался.

Это было нелегко, но мне каким-то образом удалось это сделать, и тогда все встало на свои места. Однако, когда я наконец сумел проникнуть в его больную голову, единственное, чего мне захотелось, – это выбраться оттуда и закончить сценарий – и тем самым покончить с Норманом.

Но я забыл одно – Норман не закончил со мной. Когда я выписывал его характер, он был под моим контролем, точно так же как реальный Норман находился под контролем в лечебнице. Но теперь…

Джан положила вилку.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Это пугает и меня. Но закрытие картины ничего не изменит. Кроме того, Норман мертв. Ты же видел сегодняшнюю газету. Они почти уверены, что он погиб во время взрыва фургона.

– Почти уверены. – Рой подался вперед. – А если они ошибаются?

– Вчера в студии ты сказал то же самое, – тихо проговорила Джан. – Почему? Ты знаешь что-то такое, чего не знаем мы?

– Дело не в том, что я что-то знаю. – Рой помолчал, и Джан показалось, что привычная бойкость речи покинула его. Он все подыскивал какие-то слова и никак не мог составить фразу. – Я просто нутром чувствую, что Норман до сих пор жив. Жив и выжидает.

– Чего?

– Не знаю. – Рой усмехнулся. – Как мне сделать так, чтобы ты поняла, если я и сам этого не понимаю?

Он страдает. Еще как страдает. Негодование Джан улетучилось, как только она догадалась об этом. Он не противник, а глубоко страдающий человек, терзаемый чем-то, что он не в состоянии ни изгнать, ни подавить.

Она успела забыть о том, что собиралась играть какую-то роль, но теперь, если она хотела ему помочь, ей было необходимо ее исполнить. Пожалуй, лучше всего было отшутиться.

И Джан изобразила на лице улыбку, означавшую «а теперь посмеемся вместе», и затем сказала:

– Плохи дела. Может, тебе стоит повидаться с психиатром?

Рой кивнул.

– Обязательно.

– Что?

– Ты разве не знаешь? – Рой подался вперед. – Перед тем как я ушел, мне позвонил Дрисколл. У него завтра утром встреча с психиатром Нормана Бейтса.

В среду утром, когда Джан оказалась у ворот студии, ей повезло.

Приехала она рано. «Тойота» встроилась в череду машин сотрудников студии, и когда охранник увидел новенький бейдж на лобовом стекле ее автомобиля, он сделал ей знак, чтобы она проезжала.

Никто не спросил у нее, назначена ли ей встреча, и очень кстати, потому что на самом деле ее никто не ждал.

Разумеется, Анита Кедзи удивилась, увидев Джан в офисе Дрисколла. Едва та вошла, насекомоподобные глаза секретарши за выпуклыми стеклами очков быстро забегали по блокноту, лежавшему на столе между интеркомом и телефоном.

– Что-то я вас здесь не нахожу, – сказала мисс Кедзи. – На какое время у вас назначена встреча с мистером Дрисколлом?

– Ни на какое. – Джан небрежно улыбнулась. – Просто я оказалась рядом и решила зайти на минутку.

О реакции мисс Кедзи красноречиво свидетельствовали ее поджатые губы. Зайти? Но к продюсеру никто не приходит без предварительной договоренности. Это все равно что заглянуть в Ватикан, чтобы нанести короткий визит Папе.

– Боюсь, он очень занят, – сказала секретарша. Из ее быстрого ответа нельзя было заключить, лежит ли Дрисколл связанный по рукам и ногам с кляпом во рту или же просто мучается от запора. – Если хотите, я скажу ему, что вы здесь.

– Не беспокойтесь, – ответила Джан. – Это совсем не важно.

Но это было важно. Она взглянула на часы. Девять сорок пять. Рой не говорил, на какое именно время назначена встреча, а она не рискнула спрашивать, чтобы не вызывать подозрений. Джан решила, что, скорее всего, они встретятся в десять, и распланировала свое время соответственно. Прийти пораньше, найти какое-нибудь объяснение, сказав Дрисколлу, что приехала на примерку, а потом оказаться рядом, когда явится этот самый Клейборн.

Она не ждала, что ее пригласят, но, по крайней мере, у нее будет возможность поздороваться, посмотреть на него, а может быть, даже выяснить что-либо о цели его визита. Конечно, Рой будет разъярен, но после вчерашнего вечера Джан решила, что все попытки переубедить его бесполезны. Сейчас ее интересовало лишь одно: в ее команде доктор Клейборн или в стане врагов?

Слишком поздно. Она не рассчитала время.

Джан уже повернулась к двери, когда Анита Кедзи окликнула ее:

– Мисс Харпер…

– Да?

– Не окажете мне услугу? Мне нужно отлучиться на минутку, а мистеру Дрисколлу не нравится, когда я ухожу из офиса, не оставляя вместо себя человека, который отвечал бы на телефонные звонки.

– Нет проблем. Я побуду здесь.

– Спасибо.

Секретарша поднялась и быстро вышла в коридор, закрыв за собой дверь.

Джан улыбнулась. Она не разбиралась в энтомологии, но, очевидно, и у насекомых есть мочевой пузырь. А теперь давайте поговорим о почках мисс Кедзи.

Если бы у нее только была возможность воспользоваться ситуацией…

Интерком на секретарском столе предложил ей очевидное решение. Не спуская глаз с двери, Джан подошла к столу и повернула тумблер.

Голос Дрисколла: «Хорошо, доктор, а теперь послушайте меня. Я уже приступил к работе. Все подготовлено, контракты подписаны, декорации готовы. Вы имеете хоть какое-то представление о том, каковы проценты за один только день задержки? Я оперирую фактами и цифрами. А у вас нет ничего, кроме предчувствия…»

«Это не просто предчувствие, – заговорил Рой Эймс. – Это профессиональная оценка».

«А как же доктор Стейнер? Он не согласен с этой оценкой, он сам мне об этом говорил. Да и полиция тоже».

«Этот человек был лечащим врачом Нормана Бейтса. Он знает, что говорит. И сюда приехал за собственный счет».

«Поверьте мне, я это ценю! Но что толку спорить об этом теперь. Послушайте, доктор, мне жаль, что вам пришлось зря потратить время…»

«Может, оно потрачено и не зря. – послышался тихий голос Джорджа Уорда. – Помните, у вас была идея послать Роя в Фейрвейл, прежде чем он внесет последние поправки в сценарий?»

«Да. Но Стейнер отговорил меня».

«Доктор Клейборн – тот самый человек, с которым необходимо поговорить Рою. И он сейчас здесь. Если бы вы взяли его на несколько дней в качестве специалиста-консультанта…»

«Это другое дело! – вмешался Дрисколл. – Если это поможет улучшить фильм…»

«Но я отнюдь не стремлюсь содействовать успеху вашей картины, – донесся твердый, уверенный голос доктора Клейборна. – Я предупреждаю вас: единственное, что услышат от меня журналисты, – что эту картину снимать нельзя».

Приехали. Джан отключила связь. Этому умнику кажется, что только он знает, что нужно делать. Если он обратится к прессе, то наделает столько шуму, что вмешаются Ассоциация родителей и преподавателей и другие общественные объединения, которые испортят все дело.

Из коридора донеслись чьи-то шаги. Наверное, это возвращалась мисс Кедзи.

Она не стала ждать появления секретаря, подошла к двери кабинета и рванула ее на себя.

Когда она вошла, все находившиеся в кабинете удивленно уставились на нее. Предполагалось, что широкая улыбка на ее лице адресована им всем, однако Джан одарила ею высокого мужчину, который стоял перед столом Дрисколла. По-видимому, это и был доктор Клейборн.

– Здравствуйте, – сказала она. – Надеюсь, я вам не помешала.

Дрисколл нахмурился.

– Что вам угодно? У нас совещание…

– Я слышала.

– Слышали?

Джан равнодушно посмотрела на него.

– Наверное, кто-то забыл отключить внутреннюю связь.

– А где Кедзи, черт побери?

– Вышла на минутку и попросила меня подежурить.

Дрисколл потянулся было к коммутатору на столе, но Джан быстрым жестом остановила его.

– Прошу вас, не отчитывайте ее. Это моя вина. Я не должна была слушать.

Продюсер, по-прежнему хмурясь, убрал от стола руку.

– Хорошо, вы слушали. И что же вам угодно?

Рой с Джорджем тоже были недовольны, однако Джан не обратила на них внимания, равно как и на Дрисколла. Она повернулась к высокому мужчине, стоявшему возле стола. Он был моложе, чем она думала, не красавчик, смотрел холодно, невозмутимо, не нервничал, как остальные. Его взгляд был устремлен прямо на нее.

– Доктор Клейборн? – спросила она. – Я Джан Харпер.

Он кивнул и улыбнулся в ответ.

– Я видел вас на фотографии, – мягко произнес он.

– Тогда вам известно, что я играю Мэри Крейн в этой картине?

– Да.

– Что тут, черт побери, происходит, свидание? – громко осведомился Дрисколл. – Послушай, если у тебя есть что сказать…

– Есть. – Джан криво усмехнулась ему и снова посмотрела в глаза доктору Клейборну. – Мне нужна ваша помощь.

Клейборн моргнул.

– А в чем проблема? – спросил он.

– В вас.

– Боюсь, я не понимаю.

– Я говорю о картине. Я нуждаюсь в вашей поддержке. Мы все в ней нуждаемся.

– Я уже изложил свою позицию…

– Знаю. Но ведь вы можете и изменить ее.

– С какой стати?

– Этот фильм должен быть снят. – Выдержав пристальный взгляд Клейборна, Джан ответила на его вопрос своим: – Вы читали сценарий?

– Вообще-то нет.

Тон его был твердым и спокойным, однако он опустил глаза, и Джан почувствовала, как к ней возвращается уверенность. Она нашла его уязвимое место, и теперь нужно было этим воспользоваться.

– Вы должны его прочитать. Потому что он прекрасно написан.

Краем глаза она заметила, что Дрисколл и Уорд наблюдают за ней. Она поняла, что больше они не будут перебивать ее и позволят вести свою игру. Рой тоже перестал хмуриться, и это хорошо. Но она пришла сюда не затем, чтобы умащивать Роя; ее объектом был доктор Клейборн.

– Я говорю не о технической стороне, – сказала она, – а о замысле. Это не просто еще один фильм ужасов с безумцем, крушащим декорации. Норман Бейтс представлен человеком, обыкновенным человеком с надеждами, страхами, желаниями, которые есть у всех нас, но им владеет то, с чем он не может справиться. То, что он делает, ужасно, но мы видим причину этого и в конце концов понимаем, что он является жертвой в большей степени, чем кто-либо другой. Подлинный герой этой истории – наше общество.

На лице доктора Клейборна появилась улыбка.

– Вот это речь. И долго вы ее репетировали?

– Я не репетировала. – Взгляд Джан, устремленный на Клейборна, оставался серьезным. – Будь это так, я рассказала бы вам, как сильно мне хочется сыграть эту роль, как много людей заинтересовано в съемках этой картины. Но и это еще не все. – Она перевела дух и продолжила. Теперь ее речь полилась легко и непринужденно: – Вы врач. Вы работали с Норманом Бейтсом, знаете его проблемы. Неужели вам никогда не хотелось рассказать об этом людям, чтобы они поняли его и прониклись его бедой?

Сейчас вам выпал такой шанс. Вам и нам. Прочтите сценарий. Скажите нам, что в нем верно и что неверно, чтобы и мы могли рассказать об этом миру. Вы должны сделать это – для себя и для вашего пациента.

Доктор Клейборн молчал, не зная, что сказать, хотел было что-то возразить, но в конце концов уступил.

– Вы правы, конечно, – сказал он. – По-своему правы. Но не все так просто. Я пытался убедить мистера Дрисколла и других присутствующих, что Норман Бейтс, возможно, еще жив. А если это так, то реализация этого проекта создает потенциальную угрозу для всех вас.

– Согласен, – сказал Рой. – Послушай, Джан…

– Я тоже с этим согласна. – Джан прервала его, однако улыбка так и не сошла с ее лица. – Но мистер Дрисколл уже решил, что будет продолжать работу. И это еще один довод в пользу того, чтобы доктор Клейборн был с нами. – Она снова повернулась к нему. – А теперь скажу за себя, – продолжала она. – Если вы правы и Норман Бейтс действительно остался жив, я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что вы рядом.

Доктор Клейборн немного помолчал. А когда заговорил, то обратился не к ней, а к Джорджу Уорду.

– До воскресенья я свободен, – сказал он. – В чем состоят обязанности консультанта и с чего мне начинать?

Клейборн сидел за столиком напротив Роя Эймса.

Ресторан заполняли толпы людей, пришедших на ланч, и из-за гула голосов он с трудом понимал, о чем говорит Эймс.

Да ему и не очень-то хотелось его слушать. Он прислушивался к диалогу, который звучал у него в голове с того момента, как он покинул кабинет Дрисколла.

Почему он позволил убедить себя? Может, его попросту застали врасплох? Да, эта девчонка, похоже, мгновенно завладела ситуацией, и в ее доводах был смысл. По крайней мере, она не сбрасывала со счетов возможную угрозу, как остальные, исключая разве что Роя Эймса.

И тем не менее главная причина, по которой он согласился остаться, заключалась в другом. Решающим доводом стало не то, что сказала эта девушка, а само ее физическое присутствие. Клейборн вспомнил, как он отреагировал, увидев ее фотографию, однако встреча с живой Джан Харпер произвела на него впечатление, к которому он не был готов.

Он поймал себя на том, что излагает все это Рою Эймсу, и сценарист кивнул.

– Верно. Поэтому Виццини и выбрал ее. Джан – точная копия Мэри Крейн.

К ним подошла официантка и предложила меню.

– Надеюсь, что нет. Да, копия. Но не хотелось бы, чтобы аналогия была полной.

– Вы и правда уверены, что Бейтс жив?

Клейборн кивнул.

– Вы это чувствуете?

– Да. Но это всего лишь ощущение. Не могу объяснить, откуда оно взялось. Я думал, может, вы расскажете что-нибудь еще, что-то, чего не рассказывали им на встрече.

– Я не готов сейчас это обсуждать.

– То есть вы хотите сказать, что и мне не доверяете?

– Не знаю. – Клейборн смягчил свои слова улыбкой и махнул рукой в направлении соседних столиков. – Я еще никого здесь не знаю.

– Вы впервые на студии?

– Да.

– Что ж, позвольте мне быть вашим гидом. – Эймс проследил глазами за взглядом Клейборна. – Те, что сидят вон там, – представители менеджмента. Не обращайте внимания на то, что они в джинсах; это высшее звено. Вы – часть команды, вы одеваетесь как все и занимаетесь тем же, чем и все. Но когда вы уезжаете со студии, вы должны быть уверены, что все видят ваши машины стоимостью двадцать пять тысяч долларов. – Он усмехнулся. – Мы живем в обществе, которое удовлетворяет само себя.

Клейборн улыбнулся, понимая, что именно такой реакции от него и ждут, однако ему показалось, что Рой Эймс высказался так не впервые. Он кивнул в сторону группы людей, сидевших за столиком у окна. На них были темные костюмы, белые рубашки и тщательно завязанные галстуки.

– А эти кто?

Рой Эймс посмотрел туда, куда указывал Клейборн.

– Гости. Вероятно, рекламные агенты с востока страны. Приезжают сюда с Мэдисон-авеню,^[51] ищут новые идеи и воруют их. Разумеется, обычно им достаются сворованные старые идеи.

Клейборн выделил группу необычайно волосатых молодых людей, сидевших по другую сторону прохода.

– А эти ребята?

– Эти занимаются записями и дисками. Вот где сегодня жизнь бурлит. Один платиновый диск стоит тонны «Оскаров».

Кто-то прошел мимо них и остановился перед соседним столиком. Казалось, в одном человеке уживаются двое: пузатый мужчина среднего возраста обладал молодым лицом с бронзовым загаром. Он что-то сказал сидевшим за столиком, громко рассмеялся, помахал рукой и двинулся дальше.

– Побирушка, – сказал Рой Эймс. – Увидите актера, который смеется по любому поводу, будьте уверены: безработный. Те, что работают, – усталые и совсем не разговаривают.

Клейборн кивнул и обратил взгляд к меню.

– Что бы вы порекомендовали?

– Сходить пообедать в другое место. – Эймс улыбнулся. – Но раз уж мы здесь, можно без опасности для здоровья взять сандвич.

– Странно. Я думал, здесь хорошо кормят.

– Когда-то так и было, во всяком случае, так мне говорили. А теперь, кажется, всем все равно. – Эймс отложил меню. – Знаете старую поговорку: ты то, что ты ешь.^[52] Если это правда, то большинство людей, должно быть, копрофаги.

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 344 | Нарушение авторских прав