АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Аргументы в защиту

Эти аргументы складываются из двух видов доказатель-

ств: критических и позитивных. Трудно сказать, какие из

них важнее. Ведь критические, направленные на ослабле-

ние аргументации противоположной стороны, одновременно

оказываются и косвенной формой доказательства собствен-

ных позиций. В то же время, позитивные доводы, лишенные

критического накала, проигрывают в своей убедительнос-

ти, да и просто сложнее для доказательства. Поэтому,

наверное, не случайно в современной полемике вокруг

абортов преобладает все-таки обоюдоострая критическая

аргументация. Поэтому в данном разделе речь пойдет ско-

рее не об аргументах "за" аборты, а о контраргументах

против абортов. И надо признать, что у сторонников

абортов, вопреки ожиданиям, имеется в руках довольно

сильное оружие.

Прежде всего, огонь критики сосредоточен на главном

аргументе противников абортов, что зародыш - это чело-

веческое существо. Точнее сказать, не на самом этом ут-

верждении, а на понимании того, какой смысл вкладывает-

ся в понятие "человеческое существо". Сторонники аборта

так же, как и их противники, согласны, что зародыш -

человеческое существо. Но при этом они предлагают заду-

маться над вопросом:

означает ли это, что человеческий зародыш и человек

- одно и то же.

Как раз в этом пункте - то уязвимое место, та неточ-

ность, а может быть, и ошибка, указав на которую защит-

ники аборта стараются опровергнуть всю систему аргумен-

тации противников. Последние не учитывают того факта,

что плод - развивается. Ведь в процессе беременности

развитие плода проходит через сложные и качественно

разнообразные стадии: от крошечной оплодотворенной

клетки до вполне сформировавшегося плода, человеческого

существа, ребенка. Присмотримся к этой аргументации и

мы. Итак, вот некоторые из основных доводов:

1. Даже если согласиться, что зародыш - человеческое

существо, нельзя все-таки не видеть различия между за-

родышем и человеком. В чем состоит эта разница? Подоб-

ные различия признаются даже для растения:

различие между семенем, проросшим ростком и взрослым

растением. Даже в случае с растением признается, что

желудь и дуб - не одно и то же. Пыльца растений развея-

на по всему свету, летает в воздухе,

миллионы икринок рассеяны в воде, миллионы семян пада-

ют в почву, но далеко не из каждого вырастает взрослая

особь. Далее.

2. Даже сами защитники права зародыша на жизнь (про-

тивники абортов) признают, что это существо именно по-

тому нуждается в матери, что не может развиваться вне

тела матери, но должно существовать внутри нее девять

месяцев. Значит, до своего рождения оно еще несамостоя-

тельно, и акт рождения определяет именно тот момент,

когда оно становится автономным. Именно поэтому рожде-

ние в западной традиции является началом жизни челове-

ка.

Упомянутые аргументы (а далее мы приведем и другие)

особенно важно учитывать в двух случаях. Прежде всего,

в случае беременности в результате изнасилования:

"пыльца" случайно залетела внутрь матери. Но также и

тогда, когда беременность не была сознательно желанной.

Когда супруги не хотят иметь детей и принимают меры за-

щиты, но эти меры по какой-либо причине оказываются не-

эффективными.

Предположим - иллюстрирует этот аргумент с помощью

аллегории одна из авторов, стоящих на позициях разреше-

ния абортов - что я открываю окно в своей комнате, что-

бы проветрить помещение. Но в комнату залетает голубь.

Можно ли сказать: "Ах, так. Если он залетел, он имеет

право жить здесь, в этой комнате". А если еще при этом

на окне моей комнаты были установлены специальные ре-

шетки, чтобы в нее не залетали голуби, но одна решетка,

из тысячи, это иногда случается, оказалась неисправной

и голубь залетел? Вряд ли можно сказать, что он имеет

право жить здесь у меня, в моей комнате, потому что "он

имеет право на жизнь""1).

Но вернемся к главному вопросу: когда, в какой мо-

мент времени, в какой точке развития процесса беремен-

ности зародыш становится человеческим существом, со

всеми присущими человеку правами? В момент зачатия? В

первой трети, во второй или третьей стадии беременнос-

ти? В момент рождения? Причем это отнюдь не медицинс-

кий, а этический вопрос - вопрос о моральном статусе

человеческого плода. В зависимости от ответа только и

может быть решен вопрос о разрешении и запрещении абор-

тов. Можно ли установить если не точку или конкретный

момент, то определенную границу, когда зародыш обретает

статус морального существа, а вместе с ним и право на

жизнь? Во-первых, заметим, что переход от отсутствия к

наличию полного морального статуса имеет характер ка-

чественного скачка. Во-вторых, обретение полного мо-

рального статуса есть не изначально присущее ему ка-

чество, но результат постепенного процесса, в котором

мы можем установить не точную дату, а лишь стадию, на

которой данное существо становится моральным субъектом.

Таким образом, будем исходить из того, что моральный

статус плода должен быть хотя бы отчасти связан с уров-

нем его развития (а не с какими-то другими критериями,

например, общественной полезностью) и т.п. И, наконец,

должен быть выработан критерий определения морального

статуса плода, причем этот критерий должен быть нас-

только

1) Данный пример приводит Джудит Джарвес Томпсон в

нашумевшей на Западе статье "Защита аборта" |1].

общим, чтобы не противоречить другим моральным кри-

териям, и настолько широким, чтобы мог применяться так-

же и к иным живым существам, а не только к плоду и за-

родышу человека; этот критерий должен связывать мораль-

ный статус этих существ с некоторыми их фактическими,

эмпирически фиксируемыми (а не метафизическими, как,

например, качество тварности, результата божественного

творения, религиозного статуса и т. п.) свойствами, и

должен быть морально существенным.

Если все эти предварительные соображения не вызывают

серьезных возражений и принимаются как исходные предпо-

сылки, то теперь предстоит приступить к решению самого

поставленного вопроса: выработке критерия морального

статуса.

Из многочисленных разработок этой проблемы четыре

критерия наиболее, по общему признанию, заслуживают

внимания: внутренняя ценность (intrinsic value), жиз-

ненность (being alive), рациональность, реакция на

раздражители. Первый из них должен быть отвергнут в си-

лу его недостаточной определенности, ибо он не может

сам по себе, без соответствующей теории, объясняющей

понятие внутренней ценности, быть примененным для опре-

деления морального статуса, а кроме того, он является

недостаточно общезначимым. Второй критерий также явля-

ется недостаточным в силу того, что он приложим к слиш-

ком широкому кругу объектов, которым приписывался бы

моральный статус. Конечно, мораль с ее понятиями инте-

ресов, добра, долга и т.д. должна прилагаться только к

живым существам, но эти живые существа, чтобы стать мо-

ральными сущностями, должны быть еще и сознательными.

Следующий критерий - рациональности - является, вероят-

но, слишком узким, поскольку исключает целые классы жи-

вых и сознательных существ, которые, не будучи рацио-

нальными (например, животные), должны находиться под

защитой морали. Поэтому рациональность является доста-

точным, но не необходимым условием обладания моральным

статусом. Таким образом, остается единственный критерий

- критерий реакции на раздражители, понимаемой в узком

смысле как способность ощущать удовольствие и боль,

приятное и неприятное.

Выбор этого критерия как основы для определения мо-

рального статуса плода и его права на жизнь позволяет

выработать рациональную моральную оценку прерывания бе-

ременности. Упомянутый критерий открывает возможность

решения и многих других проблем, как, например, отноше-

ние к животным, детям с врожденными умственными дефек-

тами, к неизлечимо больным людям, находящимся на грани

жизни и смерти. Это позволяет уточнить и некоторые

сложные и тонкие вопросы, возникающие в связи с эвтана-

зией [2, 3].

Что же касается упомянутой темы, то прежде всего

оказывается возможным установить существенное с мораль-

ной точки зрения различие между ранним и поздним преры-

ванием беременности. Тем периодом, как утверждают мно-

гие авторы, когда формируется реакция плода на раздра-

жители, следует считать второй триместр беременности

(3-6 месяцев). Кстати отметим, что этот взгляд совпада-

ет с житейскими моральными представлениями, юридической

практикой. Люди совершенно

по-разному оценивают применение противозачаточных

средств и убийство новорожденного. Если первое допусти-

мо и легально, то второе - преступление. Признание того

факта, что плод приобретает моральный статус, означает,

что раннее прерывание беременности с моральной тонки

зрения ближе к оценке применения противозачаточных

средств, позднее - может рассматриваться как лишение

жизни живого существа.

Конечно, нельзя не видеть огромной разницы между де-

тоубийством и лишением жизни неродившегося плода. Ведь

последнее иногда может быть вызвано такими причинами,

как опасность для жизни и здоровья матери или большая

вероятность, что ребенок появится на свет неизлечимо

больным, обреченным на страдания и смерть.

Что же касается моральной оценки раннего прерывания

беременности (в ее первой трети), то, видимо, женщина

имеет право быть совершенно автономной в принятии реше-

ния как о применении противозачаточных средств, так и о

раннем прерывании беременности. А с точки зрения соци-

альной и правовой политики нет никакой необходимости в

юридическом регулировании вопроса прерывания беремен-

ности в ранние сроки, и, следовательно, они морально и

юридически допустимы.

История абортов в России поучительна. Напомним, что

впервые в стране производство абортов только по желанию

женщины было разрешено в 1920 году. В то время Россия

была первой и единственной страной в мире, имевшей нас-

только свободное законодательство об абортах. Вплоть до

настоящего времени Россия (наряду с Нидерландами, Шве-

цией и США) представляет собой страну, в которой имеет-

ся самое свободное в мире законодательство об искусс-

твенных абортах.

Очень часто противникам свободы абортов такая дос-

тупность представляется причиной производства абортов

и, тем более, их широкого распространения. На первый

взгляд, это действительно так, ведь одновременно со

свободным абортным законодательством в России наблюда-

ется один из самых высоких в мире уровней распростране-

ния абортов. Однако даже наша собственная российская

история опровергает этот взгляд как поверхностный.

Впервые о проблеме разрешения абортов в России в

1920 году широко заговорили на рубеже XIX-XX-гo веков.

Именно тогда в среде "передовой русской интеллигенции",

и прежде всего медиков и юристов, возникло общественное

движение за либерализацию абортного законодательства.

Надо сказать, что до 1920 года в России формально су-

ществовало очень строгое наказание за производство

аборта - как для самой женщины, так и для врача. Анало-

гичное законодательство действовало во всей Европе.

Вместе с тем в России, как и во всем мире, хорошо пони-

мали лицемерие и двусмысленность всех общественных

строгостей и наказаний в этой области, слишком расп-

ространенным было явление. По данным крупнейшего рос-

сийского исследователя этого вопроса Е. А. Садвокасо-

вой, в России в 1914 году производилось около 400 тыс.

абортов, между тем официально было осуждено только 100

женщин. Спустя 70 лет, в 1989 году в СССР за производс-

тво криминальных абортов было осуждено 15 врачей, при-

том число нелегальных абортов составило около 1,5 млн.

Понятно, что и тогда, и теперь закон фактически не ис-

полнялся: невозможно уголовно наказать значительную

часть женщин страны вместе с их докторами!

Двусмысленность абортного законодательства всегда

была понятна и юристам, и докторам, и самим женщинам.

Более того, именно соображения разумного примирения с

неизбежным злом являлись основой для будущей либерали-

зации абортного законодательства в различных странах.

Почему же именно в России в 1920 году впервые было

разрешено производить аборты только по желанию женщины?

Ответ вроде бы лежит на поверхности: произошла Ок-

тябрьская революция, одним из лозунгов

которой было раскрепощение женщин. Между тем сама

Октябрьская революция в значительной степени явилась

следствием установки радикальной русской интеллигенции

на социальное экспериментирование, а легализация абор-

тов в 1920 году - лишь частным результатом и примером

таких усилий в достижении будущего одним прыжком.

Особую российскую проблему составляет традиционное

стремление к тоталитаризму, что выразилось в существо-

вании лишь одного субъекта формирования абортной поли-

тики в русско-советском обществе. Это обстоятельство

представляется ключевым, поскольку именно наличие мно-

жественных субъектов формирования абортной политики яв-

ляется основным условием для достижения баланса соци-

альных интересов.

Именно этим объясняется недоуменное удивление запад-

ных наблюдателей по поводу отсутствия общественного об-

суждения абортной проблемы, молчания самих женщин, без-

различия Русской Православной церкви, слабости голосов

феминисток, неясности позиций женских движений. Безус-

ловно, такое недоумение может быть только у очень по-

верхностного и неосведомленного наблюдателя, не ведаю-

щего, что до начала 90-х годов в стране не было и не

могло быть никаких женских объединений, кроме женсове-

тов и Комитета советских женщин.

В 90-х годах ситуация радикально изменилась, и это

было связано с общей демократизацией общественной жиз-

ни. В стране возникла национальная ассоциация планиро-

вания семьи и общество по борьбе с абортом.

Однако вернемся к истории. Призывы к легализации

абортов начали громко звучать еще с конца XIX века на

съездах весьма влиятельного тогда Всероссийского об-

щества русских врачей имени Н. И. Пирогова. Позже к

врачам присоединились юристы - Русская группа Междуна-

родного союза юристов.

Аборт был бы легализован в России еще до первой ми-

ровой войны, однако начало войны отдалило и деактуали-

зировало это событие. Октябрьская революция лишь подс-

тегнула отсроченную войной легализацию абортов.

Однако почему же именно легализация абортов оказа-

лась такой необходимой для победившей, наиболее ради-

кально настроенной части русской интеллигенции? Причина

заключалась в необходимости облегчить

выполнение старинной затеи русской интеллигенции - ус-

корить модернизацию страны путем разрушения традицион-

ной культуры, религии и их основы - традиционной русс-

кой семьи. Кроме того, задачи индустриализации диктова-

ли необходимость массового вовлечения женщин в промыш-

ленное производство. Собственно, это была частная зада-

ча в деле "формирования нового человека", создания жен-

щины-работницы. Такая женщина должна быть "раскрепощен-

ной" и, что необходимо отметить особо, женщиной мало-

детной.

Именно для практического обеспечения сексуальной

раскрепощенности и для достижения малодетности и пона-

добилось сделать аборт так легко и повсеместно доступ-

ным. Вместе с тем обратим внимание: в 20-е годы не су-

ществовало никакого другого эффективного метода ограни-

чения рождаемости, кроме широкого использования искусс-

твенных абортов. Впоследствии общество в лице советских

врачей, минимизируя свои усилия по распространению дру-

гих способов регулирования рождаемости, о противозача-

точных средствах, например, почти не беспокоилось. С

практической точки зрения это решение представляется

действительно разумной минимизацией усилий, но именно

это обстоятельство и придает советской абортной полити-

ке черты циничного манипулирования "человеческим факто-

ром". Такая политика оказалась успешной, и результат не

заставил себя долго ждать - уже к 1924 году власти

столкнулись с нехваткой "абортных коек" в государствен-

ных клиниках. Очень скоро произошла коммерциализация

абортов, затем была введена плата за производство абор-

тов в государственных клиниках, созданы специализиро-

ванные частные коммерческие абортные клиники, была су-

щественно повышена доступность абортов для сельских

женщин.

Так, именно в 20-е годы в России была сформирована

доселе небывалая особая "абортная культура" - приспо-

собление и привыкание общества к широкому производству

абортов как к основному или даже единственному способу

регулирования числа детей в семье.

Заметим, что такая абортная культура включала в себя

не только изменения в общественной психологии - привы-

кание женщин, докторов к свободному производству абор-

тов. Еще более важно то, что формирование такой аборт-

ной культуры означало и приспособление всей системы

здравоохранения и социальной помощи к абортам - так в

стране была создана "абортная индустрия". Одновременно

укоренилась другая характерная черта планирования семьи

в России - почти полное отсутствие внимания к альтерна-

тивным методам ограничения числа детей в семье, т. е. к

применению различных противозачаточных средств.

Важно отметить, что именно эта модель существует в

России по настоящее время, и подобная "абортная индуст-

рия" накрепко укоренилась в нашем обществе и здравоох-

ранении. Ее костяк оброс кадрами, специальным оборудо-

ванием, специализированными абортными койками, центра-

лизованно распределяемыми ресурсами и фондами, защищен-

ными диссертациями, специалистами и экспертами.

Не будем также сбрасывать со счета массу "побочных"

медицинских производств и технологий, составляющих "мя-

со" такой "абортной

индустрии" - укажем лишь на производство гормональ-

ных и иммунных препаратов, производство кровозамещающих

и коллагеновых препаратов, различные другие технологии

использования тканей плода.

Но это сейчас, а в 30-х годах политическая и демог-

рафическая конъюнктура в СССР резко поменялась, и в

1936 году аборты были запрещены. Это было сделано для

повышения рождаемости в стране. К этому времени измени-

лась сама концепция социальной эксплуатации женщин -

страна перестала нуждаться в бездетных женщинах-работ-

ницах, но ей стали нужны женщины как "источник детей".

Необходимость повышения рождаемости объяснялась не

только сокращением самого числа рождающихся детей, но и

снижением всей численности населения: демографические

последствия голода, массовых репрессий, коллективизации

и индустриализации были катастрофичны.

Такими же идеями демографического манипулирования

населением руководствовались власти и в 1955 году, ког-

да аборты были вновь полностью узаконены. В то время

рождаемость в стране по-прежнему падала. Однако это

происходило не путем распространения абортов или проти-

возачаточных средств, а за счет широчайшего распростра-

нения криминальных абортов.

К этому времени исследованиями Е. А. Садвокасовой

было показано, что производство криминальных абортов

для репродуктивного здоровья женщин и нации в целом

имело трагические последствия. Этот же автор убедил

власти в том, что демографический эффект от ликвидации

криминальных абортов и послеабортного бесплодия поможет

приостановить падение рождаемости. Естественно, как и в

1936 году, принятое решение о манипулировании было

должным образом идеологически и теоретически обставле-

но: "во имя предоставления женщине права самой решать

вопрос о материнстве...". Это событие было закономерным

шагом в русле все той же советской политики манипулиро-

вания абортным законодательством. И к началу 60-х годов

сформированная в 20-х годах абортная культура приобрела

черты целой абортной индустрии. За 20 лет запрета сис-

тема здравоохранения приобрела огромный опыт нелегаль-

ного производства абортов. Наличие такого опыта придало

советской абортной индустрии своеобразные черты - в

большей своей части она была и продолжает оставаться

нелегальной и полулегальной. До сих пор наше постсо-

ветское общество стонет под тяжестью криминальных тра-

диций и опыта, приобретенных в период советских запре-

тов. Вместе с тем было бы упрощением утверждать, что

нелегальная абортная индустрия стала источником неле-

гальных доходов для докторов. Истинная картина была

много серьезнее, поскольку производство абортов стало

основой для строительства существенной части всего со-

ветского здравоохранения - службы охраны здоровья мате-

ри и ребенка.

Очень важно обратить внимание на то, что и общество,

и система здравоохранения, и женщины - все оказались

приспособленными к производству абортов. Попытка разви-

тия контрацепции в начале 60-х годов захлебнулась из-за

апатии женщин и сопротивления врачей; более того, начи-

ная с 70-х годов, Минздрав СССР даже организовал сво-

еобразную

борьбу против гормональной контрацепции, а затем и

против самой идеи планирования семьи.

Последний перелом в абортной политике России произо-

шел во второй половине 80-х годов. Он был связан с

признанием Минздравом концепции планирования семьи и

созданием национальной ассоциации планирования семьи.

Несомненно, что эти события были вызваны не прозрением

Минздрава, а изменениями в самом советском обществе -

перестройкой и демократизацией.

Закономерно, что перестройка имела одним из своих

последствий развитие других - неабортных - моделей пла-

нирования семьи. В нашем обществе появились новые субъ-

екты абортной политики.

Обратим внимание еще на одну интересную черту исто-

рии абортов в России. Она была как бы привязана к клю-

чевым моментам социальной истории страны: 20-е годы,

середина 30-х годов, конец 50-х, конец 60-х, середина

80-х годов. Причина этого понятна, ведь речь идет не

только собственно об абортах, но и об истории репродук-

тивной свободы в России. Социальная и абортная истории

идут бок о бок и являют собой историю становления сво-

боды в России.

Вот почему идея планирования семьи, понимаемая как

идея "свободного и ответственного родительства", проби-

вала себе дорогу в советском обществе более 20 лет и

была официально признана только в 90-х годах. Эта заим-

ствованная на Западе идея репродуктивной свободы могла

реализоваться только в постсоветском обществе и только

одновременно с другими аналогичными идеями - индивиду-

альности, индивидуального выбора, свободы совести, сво-

боды слова.

Итак, только в конце 80-х годов в России были приз-

наны идеи персонального репродуктивного выбора и персо-

нальной репродуктивной ответственности, составляющие

основу планирования семьи как свободного и ответствен-

ного родительства. Тем не менее последствия 60-летнего

"абортного опыта" оказались трагичными - в России ут-

вердилась совершенно особая модель репродуктивного по-

ведения - персонально несвободного и персонально безот-

ветственного рождения детей.

Некоторые последствия такой ситуации хорошо извест-

ны. Прежде всего это распространенность самих абортов.

В России зарегистрирован один из самых высоких в мире

количественный показатель искусственных абортов. Более

высокий, возможно, был зарегистрирован только в Румынии

- стране со сходными тоталитарными традициями. Законо-

мерно, что и для всех просоветских стран Восточной Ев-

ропы, в особенности для Румынии, ГДР, Болгарии, Польши

была характерна одна и та же проблема высокого уровня

распространенности абортов.

Другие социальные последствия такого несвободного и

безответственного родительства менее известны, но не

менее впечатляющи. Это - рождение нежеланных детей и

связанная с этим родительская жестокость, отказы от де-

тей, детоубийства, пренебрежение родительскими обязан-

ностями. Не будем забывать про матерей-одиночек и несо-

вершеннолетних матерей: в 1992 году 20% детей родилось

вне брака. Приблизительно 300 женщин до 14 лет произве-

ли искусственные аборты.

Именно этими обстоятельствами объясняется то, что

лишь 10% всех детей в современных российских детских

домах, как это следует из последних доступных статисти-

ческих данных Советского детского фонда за 1990 год,

являются настоящими сиротами, т.е. у них нет живых ро-

дителей. Остальные 90% воспитанников детских домов име-

ли живых родителей. Более того, доля сирот среди воспи-

танников детских домов снижалась с 25% в 1978 году до

9% в 1990 году. В целом же в СССР в период с 1970 по

1989 год, по данным фонда, было зарегистрировано 1 млн.

780 тыс. детей воспитанников детских домов, а ежегодный

прирост таких детей в детских домах составлял около 100

тыс. ежегодно.

Есть ли выход из такой ситуации? Есть, и можно ска-

зать определенно, он - не в запрете или ограничении

абортов. К сожалению, печальная традиция использования

аборта в качестве инструмента для политических игр и

спекуляций дает о себе знать и у нас в России, и, осо-

бенно, в современных странах Восточной Европы. Еще бо-

лее усложняет проблему то, что в орбиту абортных спеку-

ляций оказываются втянутыми различные конфессии Христи-

анской Церкви. Таким вниманием к абортам традиционно

отличается Римская Католическая Церковь. В последнее

время к антиабортному движению присоединилась и Рос-

сийская Православная Церковь. Усилиями Римской Католи-

ческой Церкви аборты в Польше уже запрещены.

Можно предсказать, что этот шаг будет чрезвычайно

эффективен, но только для стимулирования польской наци-

ональной индустрии подпольных абортов и "абортного ту-

ризма" в соседние страны с более либеральным абортным

законодательством. Скорее всего, в этом качестве будут

использованы Россия и Белоруссия. Уже сейчас абортный

туризм из Польши стал реальным социальным явлением в

приграничных с Польшей областях России и Белоруссии.

Это очень напоминает историю с разводами. По поводу

абортов заметим, что даже Церковь не может задержать

процесс изменения социальной жизни общества и его неот-

вратимые последствия - переход от многодетной к мало-

детной семье. Тем не менее, Церковь может позволить се-

бе не считаться с реалиями светской жизни. Стремясь

запретить аборты, никто не говорит об эффективной конт-

рацепции, как о заместителе абортов. Так почему же за

нежелание Церкви открыто и мужественно считаться с реа-

лиями светской жизни должны расплачиваться женщины и их

дети? Ведь за запрет аборта женщины расплачиваются сво-

им здоровьем и своими страданиями, а их дети - своим

будущим.

Мы и наши женщины все это уже проходили. Россия име-

ет богатейший в мире опыт в области абортной политики.

Можно сказать, что Россия - кладовая такого опыта. По-

чему же мы в России так быстро забываем о своих собс-

твенных ошибках? Может быть, для того, чтобы их повто-

рять вновь и вновь, как однажды невыученный урок? Одна-

ко многие участники абортных дискуссий очень часто поз-

воляют себе невиданную роскошь быть невежественными и

забывчивыми.

Думается, что не в последнюю очередь в силу того,

что не мужчины-политики рожают детей и не они делают

аборты. К сожалению,

не они расплачиваются за свои политические амбиции -

жертвами становятся их жены, подруги и дочери. Такая

политика цинична, аморальна и преступна.

Вот почему особенно печально видеть беспамятное и

невежественное использование все тех же абортов как

инструмента для идеологических спекуляций - демографи-

ческих и националистических. "Мы быстро вымирающая

страна... Если массовому детоубийству в стране не будет

положен предел, через 25-30 лет российский город пос-

тигнет судьба российской деревни: в нем не будет слышно

детского смеха. В эти тяжелые времена все, кому дорога

судьба Отечества, должны объединить усилия для борьбы с

убийством нерожденных младенцев" [I].

Думается, что никто (даже Российская Православная

Церковь) не имеет права заставлять женщин расплачивать-

ся за чьи-то амбиции. Помимо радения за еще не рожден-

ных детей, можно подумать о тех ежегодно рождающихся

100 тыс. детей, которые становятся сиротами при живых

родителях. Что Церковь делает для этих детей?

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 566 | Нарушение авторских прав