 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Часть вторая. Глава 19. Giocosamente
Джерард подрывается от кошмара, захлёбываясь им, сипит, широко открывая рот, силясь втолкнуть в лёгкие хоть немного воздуха. Он в ужасе царапает грудь пальцами, а другой рукой случайно задевает тёплое плечо распластанного рядом Фрэнка и вспоминает, что не один. Вцепляется в него, заставляя парня перевернуться на бок и обхватить себя под животом. Его нога закинута поверх бедра Джерарда, и того, наконец, отпускает – спазм проходит, липкий ужас отступает, а тепло от ноги, бока и руки Айеро сладко разливается по всему телу, заставляя опуститься обратно на подушки и выровнять дыхание. Ему снилась безумная муть, и сейчас он просто лежит, широко распахнутыми глазами разглядывая тени на потолке. Пальцы неосознанно поглаживают исчерченную татуировками руку, обнимающую его под животом, и он вспоминает… Думает, и никак не может понять, что же в этих картинах, которые по отдельности не вызывают никакого страха, настолько сильно напугало его. Самолёты… Ему снился аэропорт, и мужской силуэт уходил, расплывался в солнечном свете, бьющем в глаза из огромных окон. Затем яркая вспышка, огненным цветком распустившаяся в небе… Авиакатастрофа? Ничего не понятно, уже крупным планом взят рыжий котёнок. Он спит, нагло свернувшись клубком в кресле для клиентов в его салоне. Теперь главный в кадре – Майки, он обнимает кого-то рядом с ним, и на брате – траурный костюм. Он плачет, и только сейчас, оглянувшись, Джерард понимает, что стоит на кладбище. И в заключении – огромное, невообразимо большое помещение со скудным светом, посередине которого стоит он. Голый, босой, ему холодно и очень хочется есть, но желудок сводит спазмами, и даже если бы еда была, она не смогла бы удержаться внутри него. Джерард знает, что это помещение, из-которого-нет-выхода. Ходить – бессмысленно, искать – ещё глупее. Поэтому он просто стоит вне времени и пространства, окружённый этим странным местом, а потом силы покидают его, и он ложится ничком на холодный бетонный пол, стараясь сэкономить ещё немного тепла, чтобы пожить хоть каплю дольше. Зачем? Для чего? Бессмысленно, глупо, но только эта мысль ещё бьётся в опустевшем, отключающемся мозгу… Держаться, держаться. Ему кажется, что он чувствует, как его руки и ноги постепенно отказывают, что холод распространяется всё выше, ещё немного – и захватит сердце, и вот тогда-то точно – конец… - Джи? – Фрэнк, не открывая глаз, подтягивается ближе, обхватывая его за грудь, прижимаясь полностью голым и невозможно горячим телом, почти укладывается сверху. – Всё хорошо? Ты ледяной… Его голос сонно мурлыкает. Он даже не просыпается. Всё это происходит на автомате, и сердце его бьётся ровно, как ровно и его дыхание во сне. Но именно его тепло не даёт мужчине задохнуться и вспомнить этот кошмар до конца – Джерард не собирается заходить так далеко, он просто сворачивает его, комкает, как лист грязной, исписанной бумаги и выкидывает прочь из своего сознания. Потому что всю его больную душу затапливает жар тела Фрэнка, выжигая в ней все остатки этой склизкой мути, работая прицельно, точно лазером. И Джерард понимает, что всё позади. Понимает и дышит, и закрывает, наконец, глаза, которые высохли от долгого, не моргающего взгляда в потолок. Они моментально увлажняются, и слеза стекает из внешнего уголка глаза по щеке вниз, к подушке. Дышит запахом Фрэнка, зарываясь носом в непослушные волосы тёмного чуба. Обнимает его за шею, ладонью прижимая голову к своей груди. Он вспомнил, почему сон так напугал. Потому что он слышал голоса, которые шептали и кричали ему. Они не могли добраться до него, пока он бодрствовал. Потому что он был полон сил сейчас и был более здоров, чем когда-либо до этого. Был более стабилен и спокоен – и всё благодаря этому странному парню. Но во сне он не контролировал ничего – и голоса пробирались в сны, пугая, посылая страшные картины. Они обещали, что он останется один, что наступит момент, когда никто не придёт ему на помощь. Но Фрэнк всё ещё тут – вот он, горячий, едва ощутимо пахнущий резким одеколоном и немного – терпким потом. Всхрапывающий во сне и безобразно пускающий слюни на его грудь. Он совершенно реальный, он рядом и, судя по всему, никуда не собирается исчезать. Главный страх Джерарда укладывается в слово «потеря». Он так много раз терял в своей жизни самое дорогое, то, без чего продолжать дальше жить было странно и невыносимо, но всё равно зачем-то жил. Зачем-то помогал людям, когда были силы, или просто пил и убивал себя – когда их не было. Он никому не рассказывал прежде и не расскажет сейчас, как много тяжелейших потерь он перенёс. Как часто в жизни ему доставалось предательство и унижение от самых важных, самых любимых людей. Не расскажет, как обретал себя, через что проходил, какие муки испытывал, когда голоса заполоняли его голову и пугали неизвестностью. Когда никто не верил в него, и он жил только за счёт остатков своей веры в себя. Не расскажет, как выбирался оттуда, из бездны, когда всё вокруг говорило о том, что он – ненормальный псих, страдающий слуховыми и зрительными галлюцинациями. Псих, который слышит голоса и видит рисунки на телах людей, у которых их никогда не было. Ненормальный, мир которого расцвечен тысячами невозможных красок и сплетён из множества нитей, и только недавно он стал понимать, что это и для чего, и как с этим работать, а не просто тупо разглядывать эту абстрактную красоту. Он учится самостоятельно сейчас, и без Фрэнка у него не хватило бы сил на подобное. Парень заполняет его собой так, как это могут делать только огромного дара и наделённые милосердной бескорыстностью люди. Он может грубить сколько угодно и напускать на себя вид недовольного всем бунтующего подростка – но обмануть глаза Джерарда ему не под силу. Он видит его насквозь. Поэтому сейчас его сухие губы двигаются, и он, чувствуя всё новые и новые дорожки слез, стекающих по щеке к уху, шепчет только одно слово в эти тёмные волосы: «Спасибо… спасибо… спасибо…» Он боится до дрожи в поджилках даже думать о том, что может потерять Фрэнка. Даже в теории, даже гипотетически – подобные мысли вселяют в него панический ужас, заставляя покрываться нервной испариной. Он так устал быть один. И именно поэтому старается не подпускать парня к себе, хотя уже давно пора было признаться – всё, происходящее между ними, зашло слишком далеко. Нужно просто принять это и перестать трепать нервы и себе, и ему. Легко подумать, много сложнее – воплотить в реальности. Голоса пользуются этим, пробираются в сны и пугают его, вселяя безнадёгу, забирая жизненно необходимую веру в светлое. «Уж лучше бы наяву, мать вашу… Тогда с вами хоть поговорить можно было». За окном ещё темно, а значит, он проспал всего несколько часов. Нужно как-то заставить себя расслабиться. И, постепенно успокаиваясь и засыпая, он думает о том, что Фрэнк должен чаще бывать тут. Спать тут. Быть рядом. Потому что это – единственно верное решение для них.
- А что не так с моим мальчишником? – чуть пьяно улыбаясь, спрашивает тот. Они идут довольно быстро, потому что переживают за салон. Не первый раз за сегодня толкая дверь с надписью: «Закрыто» и ещё одной бумажкой, приклеенной непонятно кем к стеклянной двери: «Здесь проходят проводы в семейную жизнь. Оставь надежду, всяк сюда входящий», они ожидают увидеть вместо помещения салона картину локального апокалипсиса. Майкл знает точно, что его сокурсники-химики совершенно в состоянии найти и выбрать из совершенно безобидных ингредиентов составные части для безумных и опасных для жизни показательных опытов. Но нет – внутри весело. Громко орет музыка, и ребята сидят вокруг двух сдвинутых журнальных столов, пьют, гогочут и продолжают играть в «слово или дело». - С твоим мальчишником всё так, но какого хрена ты ещё и девчонок пригласил? – тихо спрашивает у друга Фрэнк, протискиваясь мимо поддатых ребят к кухоньке, распаковывая банки и составляя их в небольшой холодильник. - Они бы обиделись, если бы я не позвал. Разве они плохие? - Да нет же, при чём тут это. Девочки классные. Просто это уже не мальчишник, а обычная вечеринка. Но мне нравится, – и Айеро резко опрокидывает в себя банку с пивом, быстро-быстро сглатывая. Он сам не прочь напиться, тем более – по такому поводу. - Эй, тебе не много ли? – Майкл с усмешкой отбирает у него полупустую банку и, чуть покачиваясь, допивает до дна. - Идём? Ты так и не попал ни разу на ответ в «слово или дело». Так не честно. Хочу услышать про тебя какую-нибудь жуть. Фрэнк высоко и заливисто хохочет над пьяным Майком. Про самого виновника торжества он узнаёт сегодня много чего интересного – как назло, тому постоянно выпадает худшая комбинация, заставляя отвечать на каверзные вопросы или делать что-то странное, к примеру, парень выходил на улицу без штанов и кричал, что любит свою невесту так сильно, что узкие джинсы уже не могут вместить всю его любовь. Фрэнку, наоборот, везёт. Ему обычно выпадает карта средней масти, и он ни разу не оказывается в роли спрашивающего или отвечающего. Когда они подходят к гудящей у столов компании с новой партией охлаждённого пива, встречают их более чем радостно. Тут же раскидывают карты по рукам, и Айеро, увидев свою, понимает, что попал. Двойка – это стопроцентный проигрыш, и он тут же скидывает её на стол, всем давая понять, что в этом кону главный лузер – он. Ребята свистят, и бойкая девчонка с длинным хвостом начинает с чувством голосить: - Удача оставляет даже самых симпатичных парней, ха, а нам говорят, что это девчонки – неверные. Пусть сначала разберутся с этой стервой-удачей! Итак, у кого джокер? Карта оказывается у миловидной мышки с каштановым чётким каре и небольшими очками. Она бросает её на двойку Фрэнка и негромко спрашивает: - Слово или дело? Компания парней и девушек вокруг стола тут же начинает скандировать – кто «слово», кто «дело», призывая Айеро скорее определиться. А парню просто откровенно лениво двигаться. И хоть вопросы зачастую выбирают самые скользкие и чересчур откровенные, а отвечать приходится честно – такие правила, делать что-то странное ему хочется куда меньше. А ещё всегда остаётся надежда, что упившиеся сегодня, завтра все проснутся с диким похмельем и вряд ли вспомнят, кто и какую порол чушь сегодня. - Слово, - уверенно говорит Фрэнк, с вызовом глядя на свою вопрошающую. Вокруг свистят, потом шикают и воцаряется относительная тишина. Девушка в очках разглядывает его пару мгновений, а потом выдаёт: - Ты бы хотел поцеловать своего босса? На секунду возникает тишина, а затем раздаются пошлые высвисты. Вопрос ребятам явно нравится. Все видели сбегающего с вечеринки Джи – невозможно красивого в обтягивающих кожаных штанах, коричневой рубашке и чёрной косухе с заклёпками. Чистые в кои-то веки красные волосы никого не оставили равнодушными, Майкл представил его как своего брата, владельца этого салона и босса Фрэнка. Джерард вежливо со всеми поздоровался, сказал, что присоединится к веселью позже. И сбежал в сгущающиеся февральские сумерки, засранец. Фрэнк краснеет. Это странно и глупо, и его замешательство не укрыть ни от кого. Даже Майкл смотрит на друга с явной заинтересованной ухмылкой. Но Фрэнк молчит. И проблема не в том, чтобы честно ответить на вопрос, а в том, что он понимает вдруг… что они до сих пор ни разу не целовались. И что он, тупой осёл, до сих пор не знает, какой вкус у этих странных, подвижных тонких губ. - Эй, Фрэнк, отвечай уже! Хватит строить из себя недотрогу! – Брайан, хороший приятель Майкла из университета напирает сзади, вынуждая склоняться к столу. - Эм, ну… - парень мнётся с мгновение, а затем прокашливается. – Кхм, в общем, я думаю, что это наверняка будет нечто необычное. Девчонки радостно визжат, парни многозначительно ухмыляются, но на самом деле вопрос оказывается довольно безобидным. И только Майкл выглядит удивлённым, сидя неподалеку и поглядывая в его сторону. - Оу, это весьма честно. Как думаешь, он хорошо целуется? Он красивый, - мечтательно продолжает девушка в очках. - Это уже второй вопрос! – возражает ведущая, та, с длинным хвостом светлых волос. - Да ладно, Элен, давайте уже танцевать! – это снова ноет Брайан, но, кажется, его слова выражают мнение большинства. Ребята принесли сюда неизвестно откуда зеркальный шар и цветной осветитель, поэтому было решено устроить здесь настоящий танцпол. Ответа от Айеро никто уже не ждёт, но Фрэнк, отчего-то, отвечает. - Я думаю, он ас в этом. Когда я узнаю, как он целуется, обязательно расскажу тебе, - он улыбается милой мышке и встает со стула под целую феерию разных звуков, которыми взрываются ребята после его слов. Он подключает и устанавливает принесённые для танцев штуковины, краем глаза наблюдая за ребятами, двигающими мебель к стенам, освобождая достаточно места в середине салона. Майкл в это время стоит у музыкального центра с диском одной из девочек – она говорит, что там лучшая танцевальная музыка всех времён и народов. Майкл косится на друга с немым вопросом, но пока ничего не говорит, а Фрэнк может лишь улыбаться: «Майки-Майки, знал бы ты, что происходило на той кухонной тумбе, о которую ты так запросто опирался рукой сегодня». Фрэнк тихонько хихикает, и вот уже гремит музыка, и вся довольная и подвыпившая основательно компания начинает двигаться и качаться в едином ритме. Как же долго Фрэнк не танцевал! Не то чтобы он является ярым поклонником дискотек, но обожает современные молодёжные треки и обладает натурой, которая умеет отключать основную мозговую деятельность и руководствоваться только инстинктами, жить только телом. Это и происходит с ним здесь и сейчас. Он танцует с закрытыми глазами, отпуская своё дикое существо на свободу, и оно двигается красиво и ритмично, зажатое в толпе других таких же. Фрэнк выглядит сейчас неадекватно и чересчур раскрепощенно: с закрытыми глазами и округлённым ртом, дёргающимися бёдрами и ломаными движениями рук, качающийся так сексуально в тесной близости к Элен – которой он явно симпатичен. В итоге, смещаясь к краю, она отвоёвывает у толпы Фрэнка, которому нужно сейчас только одно – танцевать. Пытается двигаться синхронно с ним – но это невозможно. В его танце нет логики, Фрэнк с головой уходит в ритмы и бас, растворяется в музыке, и ему нет дела ни до чего вокруг. А девушка всё надеется подстроиться, но они на разных уровнях погружения. В любом случае она красиво двигается, и их страстный танец не остаётся незамеченным. Джерард приходит десятью минутами позже. После хорошей прогулки по городу он намеревается незамеченным пройти к себе в квартиру с чёрного входа, но любопытство и страх за сохранность своего салона берут верх. Заставляют зайти в главную дверь, попадая в царство громкой музыки и танцующей пьяной молодёжи. И вот он сидит и пьёт уже вторую банку пива, не привлекая к себе внимания, и не может оторвать взгляда от этого разгоряченного, блестящего вымокшей чёлкой, ломающегося в танце тела. Джерард не любит современную музыку, но сейчас он прощает ей всё несовершенство – просто благодаря за то, что может видеть это. Мелькают блики от крутящегося зеркального шара, один цвет сменяется другим, прыгая по стенам, и Фрэнк сейчас настолько неконтролируемый, настолько необузданный, что уже к концу второй банки Джерард понимает – не отпустит. Не уйдёт к себе без него. К середине третьей – хочет свернуть шею так открыто клеящейся к нему светловолосой девушке. Она его жутко раздражает, но в то же время радует Фрэнк – ему совершенно всё равно, он просто без остатка отдаётся музыке, не видя ничего вокруг. - Ты куда? – кричит Элен в ухо Фрэнку, потому что музыка долбит в стены так громко, что не слышно собственного голоса. - Отлить хочу, - пьяно усмехается парень, и, не прекращая танцевать, двигается в сторону кухонного закутка, за которым расположен туалет. Когда он, познавший блаженство, выходит наружу, первое, что видит – это Джерард со скрещенными руками, опирающийся о стену и глядящий на него изучающе. - Джи! – радостно взвизгивает пьяный Фрэнк и вешается ему на шею, как вдруг тот хватает его за руку и буквально в несколько шагов вытаскивает через чёрную дверь на лестницу. Жёстко вдавливает недоумевающего парня в стену, глядит сверху вниз, будто хочет получше запомнить, как выглядит его лицо. - Джи? – Фрэнк ещё не понимает, что происходит, и тут же расплачивается за это – колено Уэя мягко впечатывается между его расставленных ног, и он буквально кусает его в губы. Фрэнк моментально теряет голову. Он не ожидает ничего подобного, это так странно. Но губы Джерарда уже опускаются на его рот сверху, и становится поздно думать хоть о чём-либо. Фрэнк шире распахивает глаза, чтобы встретиться с мутным взглядом Уэя. Его зубы острые и мелкие, но он кусает очень трепетно. От его рта отчётливо веет недавно выпитым пивом. Джерард отрывается, медленно освобождая нижнюю губу парня, клацая по колечку пирсинга зубами, цепляясь за него и чуть оттягивая губу вниз. И вдруг, едва та оказывается на свободе, жарко и жадно, словно безумный, накрывает рот Фрэнка снова. Парня трясёт от возбуждения. Он пьян, очень пьян, но это означает лишь то, что его тормоза совершенно отказывают... Сидеть на выставленном колене Джерарда и ощущать его моментально откликающимся на поцелуй телом до ломоты приятно. Уэй нежен. Он прячет зубы, но Фрэнк пока не чувствует его языка. Только губы, как они могут быть настолько мягкими?! Раздаётся стон. Это Фрэнк, не выдерживая, хватает мужчину обеими ладонями за голову и, вжимаясь губами сильнее, заставляет делать больше – тут же чувствуя, как язык Джерарда неторопливо, переворачивая своей медлительностью все внутри него, проскальзывает внутрь, ища ответной ласки, гладит, вынуждает действовать. В подъезде пахнет влажной известкой. Это тот самый приятный запах из детства Фрэнка, что давал проявляться нестерпимому и совершенно глупому желанию – облизать, отгрызть кусочек этой стены с невозможным ароматом мела. Казалось, что сейчас именно от Джи несёт им, и он с трудом удерживает себя от того, чтобы на самом деле не попробовать откусить себе немного Уэя, такого горячего и пахнущего мелом и пивом… Парень смутно ощущает, что если поёрзает так на колене Джерарда ещё хоть немного – он просто кончит тут от этих губ и развратно трахающего его рот языка. Это ощущается так здорово, настолько, что он не может сконцентрироваться на словах, что произносят раскрасневшиеся, блестящие от слюны губы Уэя, не понимает, куда он тащит его, крепко сжав ладонь, то и дело бросая из-за плеча похотливые взгляды затуманенных глаз. Приходится быстро переставлять ноги, джинсы неприятно давят, куртка Джерарда летит на пол в его квартире, но он и не думает отрываться от губ Фрэнка. Этот необузданный поцелуй заходит слишком далеко, чтобы останавливаться. Мужчина настойчиво направляет его в сторону спальни, будто парню есть хоть какое-то дело до того, где это делать. Его мелко трясёт, глаза закатываются, и он как угорь выворачивается из давящих джинс и расстёгиваемой тонкими пальцами рубашки, безвольно переставляя ноги. Мужчина проталкивает его в дверной проём, плохо соображая и ничего не видя вокруг. Кривится, больно задевая угол шкафа коленом. Но это лицо перед глазами – расслабленное, с опущенными веками и взмокшими прядями на лбу, эта обнажённая грудь, пока ещё белая, но на которой он видит целые картины из ещё не оживших татуировок, сводит его с ума. Фрэнк упирается икрами во что-то твёрдое и по инерции заваливается на кровать, даже не успев испугаться полёту. Резко открывает глаза и удовлетворённо смотрит на то, как Джерард рывками, голодно и нетерпеливо освобождается от оставшейся одежды, не сводя жадного изучающего взгляда с обнаженного тела перед собой. Судорожно сглатывает и тянется вниз ладонью, но не успевает дотронуться – мужчина хватает его за руку и просовывает обе их руки под поясницу, заставляя Фрэнка выгибаться и тереться о его тёплую кожу. Парень быстро схватывает и после случайного раза уже целенаправленно поднимает и поднимает бёдра, доставляя себе удовольствие от соприкосновения их тел. На мгновение Джерард просто вылетает от подобной наглости, он наваливается на парня сверху всем весом, обездвиживая, заводит ладонь под затылок, заставляя чуть наклонить голову вперёд и снова впивается губами, успевая между короткими мокрыми поцелуями шептать: - Невоспитанный… мальчишка… решил… самоудовлетвориться? Фрэнк обидчиво стонет во влажный рот, потому что возбуждён уже до невыносимой боли, ему хочется только одного – дойти до конца. - Ты ведь… не думал… что я… только снизу? Глаза парня удивлённо заглядывают под приопущенные ресницы Джерарда и читают там однозначное ехидство. «Детка, тебя сегодня поимеют», - мысленно говорит себе Фрэнк и вдруг заходится неконтролируемым высоким смехом. Джерард, горячий, голый, непонятно откуда в нём столько веса, что тяжело дышать, возится с колпачком и тюбиком, а Фрэнк не может остановиться. Он хохочет так самозабвенно, что ему даже спьяну совершенно ясно, что это - нервное. Вдруг Джерард приподнимается и нависает над ним, заставляя его своими бёдрами развести ноги и согнуть колени. Поза такая незащищённая, странная, что Фрэнк постепенно перестаёт смеяться и скашивает глаза вниз. Джи красивый. До невозможности красивый в своём возбуждении. И это единственное, о чём он жалеет с того раза – что не видел его, не трогал его, не смотрел в глаза в самый последний момент. Джерард также скользит глазами по его торсу и ниже, не удерживается – обхватывает плоть ладонью, заставляя Фрэнка изогнуться под собой и почти биться в истерике. Парень удобно опирается на ступни и начинает бесстыдно толкаться в долгожданную руку, с силой зажмурив глаза. - Хэй, малыш, спокойнее, - шепчет Джерард у самого уха и распускает плотно сжатые вокруг него пальцы. Фрэнк досадно морщится, елозит по простыне лопатками, он хочет действий – любых, он просто не может больше терпеть ни минуты. - Давай же, Джи, - хнычет он, пытаясь дотянуться губами до подбородка мужчины. И вдруг пальцы того оказываются ещё ниже, они в чём-то холодном. Момент, и Фрэнк, чувствуя их движение в себе, весь вытягивается в струнку, напрягается, широко распахивая свои чёрные ресницы. Он не отводит глаз от Джерарда всё это время и пытается привыкнуть – потому что, чёрт, это до безумия странные ощущения! - Фрэнки… Фа-а-ак!.. Я не выдержу больше. Я не могу, будет больно, прости… - Джерард, сбиваясь, шепчет на ухо парню, как вдруг рука Айеро, с силой вырвавшись из захвата, жёстко сжимает шею мужчины, принуждая поднять голову. - Что за грёбаные извинения? – громко сипит он севшим голосом, заставляя того смотреть себе в глаза. – Последнее, что я хочу слышать от тебя сейчас – это твои извинения, придурок. Если решил трахнуть меня, сделай это так, чтобы я на всю жизнь запомнил… Глаза Джерарда стремительно темнеют, и последнее, что успевает Фрэнк сделать перед грубым и сильным толчком в себя – это мазнуть его по щеке губами и крепко сжать зубы, чтобы не закричать от боли.
Они просто молча курят одну сигарету на двоих, лёжа безумно близко друг к другу. - Это было жестоко, Джи, - вдруг говорит парень. Его голос уставший, но в этой фразе совершенно нет упрёка. Просто констатация факта. - Тебе не понравилось? – мужчина медленно затягивается, одним вдохом убивая сигарету почти на треть. – Ты кончил просто от того, что я трахал тебя. Ты даже не прикасался к себе. В темноте не видно, как лицо парня густо заливается краской. - Мне понравилось, - наконец отвечает он. – Это было... ни на что не похоже. Слышно, как мужчина усмехается. Передаёт сигарету. До фильтра осталось всего ничего. - Просто я очень сомневаюсь, что смогу хотя бы встать завтра. Всё тело ноет… Парень докуривает и, повернувшись на кровати с еле слышным стоном, дотягивается окурком до пепельницы. - Прости, – чувствуется, что мужчина улыбается. - Разрешаю тебе завтра взять выходной. И, пока парень не успел обрадоваться, добавляет: - За свой счёт.
Giocosamente(муз. термин, ит.) - обозначение характера игры - "игриво". Дата добавления: 2015-10-11 | Просмотры: 354 | Нарушение авторских прав |