 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Глава 7. - Томас, вам пора на процедуры, - прохладный голос Марты заставляет вздрогнуть и оторваться от монитора- 4 недели POV Tom - Томас, вам пора на процедуры, - прохладный голос Марты заставляет вздрогнуть и оторваться от монитора. Внутри зарождается странная дрожь и желание спросить: «За что?», но я сам прекрасно понимаю, что виноват, очень сильно виноват. И перед Мартой, и перед герром Каулитцем за эту глупую непонятную истерику. Да, родные и близкие простили и поняли бы, что мне просто страшно, адски страшно, но… ЭТИ не понимали и понять не хотели. Им намного важнее было то, что творится в моем вечно ноющем чуть выпирающем животе, чем в моей душе, и с какой-то стороны их можно было понять. Но за что... такая бесчеловечность? Или это просто такое изощренное наказание, когда со мной никто не разговаривает, только эти фразы «Вам пора на процедуру», «Всё», «Ваш завтрак/обед/ужин»… и все, герра Каулитца я последнюю неделю не видел. Эта постоянная тишина настолько довела меня, что я, черт возьми, хотел его увидеть, чтобы хоть кто-нибудь что-нибудь спросил у меня, поговорил, иначе еще пара суток, и я начну разговаривать сам с собой. Нет, не то чтобы я прямо такой гиперобщительный, просто у меня всю жизнь рядом были люди, с которыми можно поболтать о всякой ерунде, друзья и приятели, мама, братья и сестры. Мама… В сердце защемило. Интересно, как там у них дела? Я так надеялся, что тот вечер был единственным и они с отцом опять не уйдут в запой, потому что младшие сейчас в таком возрасте, что им нужно очень много внимания, помощи и поддержки, а меня теперь рядом нет. Если я выйду отсюда (я, как всегда, старался не думать о том, что могу и не выйти из этих стен), то обязательно первым делом съезжу к ним, а может, останусь, а может... Сердце радостно затрепыхалось: может, денег, которые мне заплатит центр, хватит на то, чтобы дать взятку директору школы и все-таки ее закончить, а потом поступить в колледж, получить образование, найти хорошую работу, взять кредит и купить дом, жениться на Аник. При воспоминании о владелице этого имени в сердце снова защемило. Она ведь не знает, где я, боже, я ведь совсем забыл ее предупредить, а она переживать будет, плакать. А может, она придет ко мне домой и родители ей все расскажут? Но они не смогут объяснить все правильно! Вот бы мне самому ее увидеть, хоть на минутку, и все рассказать. А вдруг она подарит мне еще один поцелуй? При воспоминании о первом у меня вспыхивают щеки. Я никогда не думал, что к кому-то можно ощущать такой трепет, что от кого-то сердце будет биться, словно чокнутое, но, пообщавшись чуть ближе с одноклассницей со смешной фамилией и озорными глазами, я понял, почувствовал то, чего никогда не чувствовал к другим. Это, наверное, та самая первая и единственная настоящая любовь, про которую столько пишут в книгах. Только в присутствии еще одного человека мое сердце трепетало и стучало с бешеной скоростью, но совершенно по другой причине: от ужаса. В присутствии герра Каулитца. - Томас, - сердитый голос медсестры заставил меня вынырнуть из размышлений и под строгим взглядом встать, уже на автомате надеть карточку на шею и пойти на выход. Набор процедур был довольно стандартный для каждого вечера: облучение, на которое я сам добровольно шел, раздевался, ложился, потому что… не было страшно? Страшно было, но произошедшего неделю назад унижения и позора не хотелось повторять. Теперь я понял, что этих ничем не проймешь, что им плевать. Сначала мне казалось, что мой куратор не приходит, потому что обиделся на «палача», но потом я подумал и решил, что он явно не из тех людей, которые ведутся на такие глупые оскорбления. Так вот, сначала облучение, потом три укола, горсть неизвестных мне таблеток, которые меня заставляли запивать молоком со странным привкусом (вообще меня скоро начнет тошнить от этого напитка, такое ощущение, что по паре литров в день мне его точно спаивали), и капельница, после которой глаза закрывались сами по себе и я просыпался утром в звенящей тишине, сводящей с ума. POV Bill Дверь ресторана распахнулась, и я сразу узнал ее. Те же серо-зеленые глаза, растрепанные темно-каштановые волосы, только вот поправилась она очень даже значительно. Если некоторым это шло, то ей… да черт побери, это никому не шло! Меня всегда тошнило от таких людей. Неужели нельзя заняться спортом и сесть на диету или операцию сделать, ну или вообще сидеть дома и не раздражать своим крайне неэстетичным видом окружающим, в частности меня? Если бы в моих руках была власть, то я бы всех с весом хотя бы на килограмм выше нормы отправлял на принудительное похудение. - Билл, - девушка очаровательно улыбнулась, и я на миг словно снова очутился в университете, - как ты постарел, - усмехнулась она, усевшись напротив меня. - Как ты потолстела, - ослепительно улыбаюсь в ответ, а девушка только звонко расхохоталась, совсем так, как смеялась над идиотскими шутками одногруппников. - Что поделать, как есть, - она виновато развела руками, на которых все так же болталось громадное количество браслетов. - Закажешь даме кофе с пирожным? - Кофе закажу, а пирожное для тебя будет явно лишним, - усмехаюсь и, подозвав официанта, делаю заказ. - Какой же ты скряга, Каулитц, - рассмеялась она, но постепенно ее смех стих, и между нами повисла неловкая пауза. Я не понимал, зачем вообще сижу здесь, зачем согласился на эту дурацкую встречу с подругой юных, тьфу ты, то есть университетских дней, вместо того, чтобы быть на работе. - Так зачем ты хотела встретиться? - надо сразу переходить к делу. Не думаю, что человек, который не звонил мне последние два года, решил встретиться просто так. Насколько я знаю, она вполне успешно делала карьеру в Англии, как и большинство студентов с моего выпуска, и презрительно относилась к таким, как я, – к «палачам». Я усмехнулся: этот разобиженный на весь мир ребенок подобрал удивительно неточное слово, но мне оно нравилось, по статусу как-то. - Может, я просто соскучилась по тебе, Каулитц? - Лекс усмехнулась. - Не поверю. Ты же не надеешься, что после того, как ты сделала со своей шикарной фигурой это… - я окинул ее брезгливым взглядом. - Каулитц, я знаю, что ты никогда не держал язык за зубами, но чтобы настолько, - она сморщилась и отпила только что принесенный кофе, а я с тоской посмотрел в чашку травяного чая, которую так опрометчиво заказал, и подумал, что подобную бурду и чаем-то назвать трудно, не то что полезным травяным. - Привыкай, - безразлично бросаю. - Так зачем это все? - я уже в сотый раз жалел, что согласился. - Мне нужна работа, - она спокойно и почти изящно поставила чашку на место. - Я слышала, что у тебя команда и ты ведешь какой-то суперважный проект, а меня и мою квалификацию ты знаешь… - Откуда ты знаешь про проект? - эти слова я почти прошипел. И правда, откуда? Ведь все очень засекречено. И если пошла утечка информации, то прольется чья-то кровь, фигурально говоря, хотя... за этот проект я готов был пролить и реальную кровь. - Мир тесен, - она улыбнулась и тут же стала серьезной. - Так что, возьмешь меня к себе?.. - Нет, - ответ сорвался быстрее, чем она закончила вопрос. Никаких бывших лучших друзей вместе со мной не будет работать, никогда. И пусть Лекс была нейрохирургом экстра-класса и, возможно, если она не изменилась (во что мне очень мало верилось), хорошим человеком, но мне не нужны рядом лишние конкуренты – мне нужны хорошие исполнители. А она никогда бы не ужилась с такой ролью. - Неужели ты не помнишь? Никаких… - начал я, но девушка закончила за меня: - Друзей на рабочем месте. Знаешь, Каулитц, я очень жалею, что подарила тогда тебе эту книгу. Ты ее ненормально воспринял как-то, - буквально выплюнув эти слова, она встала и полезла в сумку за бумажником. - Я заплачу, - спокойно наблюдаю за рассерженной девушкой. - Ну уж нет, я не позволю всякой мрази за себя платить, а ты стал самой натуральной мразью, Каулитц, - она словно болезненно поморщилась. - Того замечательного парня, с которым я встречалась на втором курсе, уже нет, - как-то тихо и грустно сказала она, - и знаешь, что самое неприятное, - Лекс посмотрела на меня, а я только вздернул бровь, - что я сама его убила, той книжкой, - развернувшись на невысоком каблуке, она неловко пошла на выход. Наверняка специально для меня надела эти туфли, которые почти не носит, и сейчас натерла жуткие кровавые мозоли, вспыхивающие болью при каждом шаге. А ведь это и правда она подарила мне книгу, ставшую моей личной Библией, занимающей свое извечное законное место на прикроватной тумбочке. Раньше я частенько открывал ее перед сном, а теперь нет: зачем читать книгу, которую знаешь почти наизусть?.. Оставив на столе деньги за чай, я пошел на выход. Надо было вернуться в клинику, у меня была запланирована сегодня еще одна операция на сердце, а потом надо посмотреть результаты анализов мальчишки. О встрече, которая перевернула моей одногруппнице душу и которая пыталась перевернуть мою, я забыл уже через пару минут. *** - Герр Каулитц, - голос секретаря заставил меня оторваться от бумаг. Удивительно красивая картинка складывалась внутри моего подопечного: все шло равномерно, все процессы протекали плавно, органы были почти сформированы и даже почти правильно расположены в отличие от второго подопечного, у которого с самого начала они неправильно встали и причиняли жуткую боль, настолько сильную, что через пару дней придется вмешиваться хирургически и собственноручно заставлять их занимать правильную позицию… А у Тома все было хорошо. Я решил, что недели вынужденного бойкота достаточно для того, чтобы мальчик все понял. Значит, завтра можно будет зайти к нему, тем более что я хотел сам провести УЗИ и посмотреть, что все и правда так хорошо, как на бумаге. Я, конечно, доверял коллегам и подчиненным, но не настолько. Я должен был сам… - К вам Марта, - совершенно неожиданно произнес в тишине женский голос, вызывая во мне волну недоумения. Марта? Я же ее не вызывал. - Пусть зайдет, - я захлопнул папку с бумагами. Как раз спрошу, почему у мальчика не взяли сегодня кровь. Через пару секунд в кабинете почти бесшумно материализовалась женщина. - Марта, я хотел узнать, почему я сегодня не вижу анализа крови? - я еще раз начал просматривать бумаги, хотя прекрасно знал, что анализа крови там точно не было и сейчас нет. - Просто у Томаса настолько исколоты вены уже даже на запястьях… - нервно начала она. Я заметил, что Марта мелко переступает на месте. - Меня это не волнует, берите с вены на ноге, - холодно отрезаю. - Мне нужен каждый день утренний и вечерний анализ крови. Если у него сегодня вдруг случится дисбаланс и он умрет, то вы на его место своего сына отдадите? - я окинул взглядом сжавшуюся женщину. - Нет, - выдала она дрожащим голосом, - простите, этого больше не повторится. - Я надеюсь, потому что еще одна ошибка будет стоить вам работы и лицензии, - я еще раз посмотрел на нее, а потом вспомнил, что она, собственно, пришла по какой-то причине сама. - Зачем вы пришли? - Герр Каулитц… - ее голос стал тихим, казалось, что она сейчас зашепчет, - ваш подопечный… - эти паузы начинали нервировать меня, - Томас Шрейнер… пропал. - Что? - слегка ошарашено переспрашиваю. - Пропал, мы его не можем найти... - Каким образом вы его не можете найти в клинике, где проход только по карточкам, а на каждый квадратный метр по три камеры видеонаблюдения? - я от удивления повысил голос. - Он вышел на вечернюю прогулку… и все, - шепотом закончила она. - А где были в этот момент вы? - правая бровь взлетает вверх, а внутри меня все кипело от бешенства. Тупые безмозглые идиоты! Неужели они не понимают, что натворили?! Да такой прецедент, наверное, случился первый раз за историю существования центра! - В санаторном корпусе… - начала женщина. - Молите бога, чтобы мы его нашли, тогда вы просто соберете вещи и уйдете отсюда без выходного пособия и правда работать в медицинской сфере, если нет… - глаза сужаются, - то перед уходом вы приведете ко мне своих сыновей, всех трех. Не слушая лепета Марты, я сорвался с места и вылетел из кабинета. Вот говорил я этим идиотам, что особо ценным подопечным надо вживлять под кожу маяки, так нет, эти жлобы инвесторы заявили, что слишком дорого. А где теперь искать почти драгоценного мальчишку?! Попутно я пытался вспомнить, какие цветы любит Лекс. Все-таки у этой лохматой бестии поразительное чутье… Глава 8 - 4 недели POV Bill - Как вы могли упустить подопечного? - я орал на службу безопасности так, что звенели стекла в окнах. - Как? - я уставился на ошарашенных моим криком мужчин самым тяжелым взглядом, который мог выдавить из себя. Кровь бежала по венам, наверное, в три раза быстрее, чем обычно, заставляя сердце биться в столько же раз быстрее от... волнения. От злости! На этих чертовых идиотов, из-за которых проект мог полететь коту под хвост, если вдруг Шрейнер попадется кому-нибудь из моих коллег. Будет хорошо, если мы его найдем. Если он где-нибудь сдохнет ДО того, как мы вернем его, тоже будет не так плохо, как то, если его найдет кто-то другой, кто-то достаточно умный для того, чтобы воспользоваться тем, что есть в мальчишке, и (пальцы сжались в кулаки до боли и побелевших костяшек) получить мою премию. - Более того, - зарядившись кислородом для последующей тирады, я продолжил, но на тон ниже, иначе сорвется голос, а он мне все же дороже, чем все остальное, - он нигде не может пройти, не воспользовавшись карточкой и не попав на камеры наблюдения, а вы не можете мне ничего сказать. До чего расхлябанным стал здесь в последнее время персонал, пора заняться его воспитанием. Мало того что Марта в одиночку отпустила его на прогулку, так еще трое бугаев прохлопали глазами. - На территории парка есть так называемые «слепые зоны», за которыми невозможно наблюдать, потому что обзор камерам закрывают кроны деревьев, - вклинился в мой монолог самый старший, пока двое других судорожно просматривали каждую запись с интересующим меня мальчиком. - Есть, - улыбнулся один из них, для полной картины не хватало вытянутой вверх руки, но под моим взглядом он быстро стушевался. Следующие десять минут мы наблюдали, как мой подопечный встает со стула под неусыпным в тот момент совершенно ненужным взглядом Марты, надевает шнурок с карточкой на шею, подхватывает под мышку закрытый ноутбук и заранее приготовленный свернутый на кровати плед и идет за ней следом по коридору, затем по лестнице, выходит, осторожно втягивает тонкими ноздрями свежий воздух, словно пробуя его на вкус, как хмурятся не знавшие пинцета брови, когда карие глаза нащупывают взглядом серое тяжелое небо, как Марта что-то говорит ему и возвращается в корпус, а мальчик, поудобнее перехватив свою ношу, идет по вымощенной гранитной плиткой дорожке и исчезает в саду. - Это все? – переспрашиваю, отрывая взгляд от монитора. - Да, - кивает охранник, - больше он не появился ни на одной камере. - Поскольку в его состоянии весьма проблематично перелезть через двухметровый забор под напряжением, то... - делаю многозначительную паузу, - живо искать его в саду, он не мог выйти дальше. - Но… - опять попытался вклиниться самый старший и, видимо, самый смелый. - Почему ВЫ еще здесь? - под моим взглядом они немедленно подорвались со своих мест и выбежали, а через пару минут на одном из мониторов я увидел их уже на улице. В кабинете СБ остался только один парень. Я решил тоже выйти на улицу, но перед этим зайти в кабинет и накинуть плащ: все-таки последние пару лет в сентябре в Берлине просто отвратительная погода, пронизывающий ветер и постоянно накрапывающий дождь. Кто бы знал, как я ненавижу такую погоду. Видно, наслышанные о происшествии, медсестры и медбратья вместе с моими коллегами буквально шарахались от меня, пока я шел к своему кабинету, а потом на выход. После просмотра записи внутри стало удивительно спокойно. Он не мог покинуть территорию центра, физически не мог выбраться, я это чувствовал, все остальное - вопрос времени. Через пять минут на пронизывающем ветру моему взгляду предстала процессия: трое рослых парней из службы безопасности заслоняли своим размахом плеч две фигурки, плетущиеся позади. Одну из них я узнал по белому халату – Марта, а вторую буквально почувствовал… и на губах заиграла хищная улыбка: а вот и наша улетевшая птичка. Ну сейчас он получит. Я спустился по ступенькам вниз, и охранники замерли передо мной, как вкопанные, вернее, как солдаты перед генералом на построении, разве что только честь не отдали. Я усмехнулся и бросил: - Свободны, - мужчины тут же поспешили скрыться, оставив перед моим взором не знавшую куда себя деть женщину и как-то не совсем адекватно выглядевшего мальчика. - Ты где был? - хватаю его за плечо и рывком разворачиваю к себе. Мальчишка уставился на меня чуть мутными, не очень понимающими глазами. – Где ты был, спрашиваю! - рявкаю на него, а мальчик только сжимается в моих руках и молчит, хлопая глазами. - Ты понимаешь, что сейчас чуть не нарушил договор? И чем это грозит твоей семье?! Сколько там у тебя там братьев и сестер? Трое, четверо?! Так вот, - почти шипел я, - я смогу сделать так, что суд отдаст их всех нам в качестве компенсации, хочешь?! - Но… - выдавил мальчишка испуганным хриплым, как будто со сна, голосом. - Так вот, прежде чем сбегать, еще раз подумай о семье. Теперь о наказании, - я сделал вид, что задумался. - Думаю, что месяца без компьютера будет достаточно. Я бы лишил тебя прогулок, но ты мне нужен здоровый, а лишнее облучение тебе вредно. У меня все. Марта, зайдешь ко мне, как только проводишь его до комнаты и закроешь. И проверь пару раз, не потеряла ли ты его по дороге и не сбежал ли он, - разворачиваюсь на каблуках и начинаю подниматься по лестнице, оставив эту сладкую парочку внизу. - Я просто уснул, - как-то не слишком громко и слишком обиженно выкрикивает мальчишка, а я едва сдержался, чтобы не расхохотаться, и развернулся к ним, все еще стоящим внизу. - Ну и что? - пожимаю плечами. - Кто-то засыпает, кто-то теряет работу из-за своей халатности, - Марта сжалась, а мальчишка выпятил грудь и собрался что-то еще сказать, чтобы защитить свою няньку. - Не пыжься, - он тут же стушевался под моим насмешливым взглядом. Я умею смотреть так, что люди чувствуют себя ничтожествами. Неплохое умение, скажу я вам. - Это уже решенный вопрос. Лучше подумай о своей судьбе. Две ошибки за одну неделю – знаешь, еще одна такая выходка, и мне будет проще найти новый материал, менее проблемный, а тебя отдать на испытание какого-нибудь лекарства. От оспы, например. Знаешь, как они проходят? - я говорил все это совершенно спокойно, не снимая с лица вежливой улыбки. - Тебя сначала заразят оспой, а потом введут экспериментальный препарат и будут наблюдать, как ты умираешь, а потом на вскрытии посмотрят, что же в препарате было не так, и усовершенствуют его структуру, чтобы испытать на других. Хочешь? - не дождавшись ответа, я снова повернулся и пошел ко входу, с каким-то крайне садистским удовольствием отмечая, как подопечный побледнел и закусил нижнюю губу. Надо будет его сводить туда на экскурсию – так сказать, для поддержания боевого, вернее, покорного духа. - Не забудьте зайти ко мне, Марта, - бросаю на ходу и вхожу в сухое и стерильное тепло помещения. На ходу я достал мобильный и набрал не забитый в записную книжку номер, который вызывал в последний раз. Через пару гудков мне ответил знакомый женский голос: - Да. - Лекс, у меня есть для тебя работа. Я прекрасно знал, что она повыламывается и согласится. Букет ее любимых желтых роз уже доставили с курьером, а самой ей очень нужна была работа, иначе она не стала бы обращаться к одногруппнику с такой дурной славой о не менее дурном характере, пусть они когда-то в университете и были лучшими друзьями и даже спали. Просто я единственный с нашего выпуска практиковал в Германии, где можно было оспорить решение о лишении медицинской лицензии, а ее лишили таковой за смерть пациента на операционном столе из-за неосторожности оперирующего хирурга. У нас за подобную ерунду права практики не лишали, поэтому Лекс можно было спокойно брать на работу. Медсестрой и нянькой, но я уверен, что она сейчас и этому будет рада. Все-таки Интернет - великая штука. POV Tom Я недоуменно смотрел на дверь, захлопнувшуюся за спиной куратора, и пытался сморгнуть набежавшие на глаза слезы. Ты же парень, Том, спокойно! Но внутри все трепыхалось от отчаянного ужаса. Ну почему он такой жестокий, почему? Я же просто, просто… Последнее, что я помнил, как прикрыл крышку ноутбука, чтобы немного полежать на еще теплой после лета земле и помечтать о том, как это все закончится, как я вернусь домой. А дальше… я проснулся от того, что меня кто-то грубо схватил за плечо и поставил на землю, на меня тут же накинулась Марта, обозвала никчемным придурком и велела молиться богу, чтобы куратор не съел меня живьем. На все мои робкие попытки узнать, что же произошло, никто не обращал внимания, мои вещи просто собрали и приказали двигаться за охранниками к корпусу, у которого ждал разъяренный герр Каулитц. Я? Сбежал? Я только набирал воздуха, чтобы сказать ему, что я не сбегал, как он снова обрушивал на меня такой поток гадостей, произнесенных с видом, будто я и правда все это заработал, что хотелось реветь. Внутри сейчас все болело намного сильнее, чем после операции. Едва он скрылся из виду, разъяренная Марта схватила меня за запястье и потащила в палату. Уже оказавшись в знакомом помещение, я попытался спросить у нее: - Марта, что случилось? - Что случилось? - женщина всем телом развернулась ко мне, ее выцветшие глаза с белесыми ресницами сузились от… злости. На кого? Неужели и ей влетело от куратора, как и мне? - Это все из-за тебя, тварь, - пара шагов, я увидел, как она замахивается на меня рукой, и в ту же секунду щеку обожгло, а в глазах потемнело. - Ты еще издеваться смеешь? - прошипела она мне в самое лицо, пока я пытался согнать черную пелену боли перед глазами. - Что случилось? Случился ты в моей жизни, - она замахнулась еще раз, я попытался отойти на шаг назад, но еще сонное и немного ошалевшее тело отказалось слушаться, и щеку обожгло еще раз. Я едва сдержался, чтобы позорно не заскулить, как щенок, от боли. - Я искренне надеюсь, - еще пощечина, и сложилось ощущение, что вокруг ничего нет, кроме жгучей боли и этого шипения, - что ты сдохнешь, тварь, в муках. Уж поверь, после того, что с вами задумал сделать Каулитц, живым не выйдет никто. Никто! Я услышал, как ее каблуки зацокали к выходу. - Но я надеюсь, что тебе достанутся самые страшные муки, - она буквально выплюнула эти слова. Писк, щелчок двери, и в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь моим тяжелым дыханием. Неожиданно резко закончился кислород и закружилась голова. Глаза было страшно открывать, я на ощупь нашел кровать и сел, снял уличную обувь и упал лицом в подушку. Хоть я и парень, но мне безумно хотелось плакать. Почему? За что было сегодня все это? За что? И вообще, что все это было? Мне же никто не запрещал спать в парке... Глава 9 - 3 недели POV Tom - Доброе утро, - незнакомый звонкий голос за спиной заставляет вздрогнуть и обернуться. Хлопая от недоумения еще не проснувшимися глазами, я рассматривал свою раннюю гостью: невысокая девушка с замечательной фигурой, копной темных волос, обворожительной улыбкой и сияющими глазами, облаченная в форму медицинского персонала центра, стояла на пороге и так же внимательно разглядывала меня, заставив вспыхнуть и отвести глаза. - Меня зовут Лекс, - пара стремительных легких шагов, и она уже стояла возле меня, обдавая легким едва ощутимым запахом духов, и протягивала ладонь с изящными тонкими пальчиками, которую я неловко пожал, - но для такого симпатично парня Лекси, - она ослепительно улыбнулась, заставив меня вспыхнуть еще раз. - Я твоя новая медсестра. - А где Марта? - ошарашено спросил я, невольно потирая тут же начавшую гореть щеку и совсем позабыв о правилах приличия – то ли потому, что со мной редко так дружелюбно общались такие обаятельные девушки, то ли потому, что я не спал большую часть ночи, пытаясь понять, что же произошло и почему они все на меня так разозлись – и герр Каулитц, и Марта. - Ее перевели работать в другое место, а тебе ближайшее и не очень время придется терпеть меня, - улыбнулась она, а перед мои глазами стояло перекошенное злобой лицо Марты, в голове же звучало: «Я надеюсь, что ты сдохнешь, тварь!» - Том, эй, Том! - я посмотрел на девушку и понял, что она уже пару минут старается до меня докричаться. - Ты с нами, на нашей планете? - она снова улыбнулась озорной заразительной улыбкой, заставляя улыбнуться в ответ и в момент забыть то, что меня так мучило. - Можно я буду называть тебя Томом? - казалось, что с ее лица никогда не исчезает улыбка. - Да, можно, - радостно киваю (наверное, со стороны я был похож на китайского болванчика, ну или на такую собачку, которая кивает головой в машине), вспоминая, что так и не смог ни от кого здесь добиться, чтобы меня звали по неполному имени. - Я пришла узнать, что ты будешь на завтрак, - она протянула мне листки с меню. - Я бы посоветовала блинчики со сгущенкой, сама только что съела четыре штуки, - девушка закатила глаза и рассмеялась. - Не обращай внимания, просто я жуткая сладкоежка и превращаю всех окружающих в себе подобных. Пока ты выбираешь, я расскажу, что у нас сегодня необычного по расписанию: сейчас, до завтрака, сдашь кровь из вены и из пальчика… кстати, у тебя стоит катетер? - неожиданно девушка снова обратилась ко мне. Иногда она говорила настолько быстро, что я не всегда за ней успевал. - Что-что? - недоуменно спрашиваю, хлопая глазами. - Тебе каждый раз втыкают иглу по-новому, или у тебя стоит специальная иголка в вене? - Каждый раз по-новому, - выдавливаю из себя, думая, что как раз иголки в вене для полного счастья мне не хватало. - Изверги и дилетанты, - ругнулась она. - Ничего, поставим тебе постоянный катетер. Да не бледней ты так, - рассмеялась она, - это не страшно и не больно, а очень удобно, вот увидишь. Потом ты завтракаешь, и к тебе зайдет герр Каулитц – у вас по плану беседа, - представив, какая беседа мне предстоит с куратором, я почувствовал, как у меня зашевелились волосы на голове. - Потом у тебя будет УЗИ, потом обед, прогулка, тренажерный зал, ужин, анализы и свободное время. Пока все, - она подняла на меня глаза. - Выбрал завтрак? - и только тут я понял, что даже не удосужился прочитать бумажку с меню, настолько меня колотило предвкушение встречи с герром Каулитцем. POV Bill - Доброе утро, - вхожу в палату подопечного и с удовольствием наблюдаю, как он передергивается и резко бледнеет при звуке моего голоса. - Доброе утро, - выдавил из себя мальчишка. - Как ты себя чувствуешь? - я уселся в свое кресло у входа и открыл медицинскую карту своего самого главного на данный момент пациента, можно даже сказать, что этот мальчишка пациент номер один для всего нашего медицинского центра. - Хорошо, - как-то странно поморщившись, он повернулся так, чтобы мы сидели лицом к лицу. Я бы поверил ему, если бы не бегающие глаза, пот на висках и закушенная губа. Как говорил один доктор в старом медицинском сериале: «Все люди врут», и мой подопечный не стал исключением. И это раздражало. Очень. Я старался как можно меньше думать о том, что произошло вчера. Потому что… потому что я был не прав. И мне впервые почему-то неприятно было это признавать. Нет, до чувства стыда тут было очень и очень далеко, оно атрофировалось у меня еще в далеком детстве, когда я сжег в камине свой первый дневник с двойкой. Сейчас было просто неприятно. И не перед Мартой, потому что она действительно была виновата. Отпустить мальчишку гулять в одиночестве было верхом глупости и нарушением должностных инструкций, а такое должно пресекаться на корню. А вот перед Томасом Шрейнером по всем правилам морали, совести и прочего мне следовало извиниться, но я не собирался. Кто он, в конце концов, такой? - Ты врешь. Теперь подробно, с расстановками, подробными описаниями и демонстрацией рассказывай, что у тебя не так, - я уставился на него внимательным взглядом. - Ничего, - упрямо выдал мальчишка, заставляя меня совсем чуть-чуть разозлиться. - Мне позвать Лекс или санитаров, или ты все-таки расскажешь сам, что не так? - с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как он дергается и делает глубокий вдох, чтобы начать рассказывать. - Дело в том, что мне воткнули иголку сюда, - он дотронулся до футболки в районе ключицы, - и мне неуютно знать, что она там. Просто я ее как бы не чувствую, но неприятно, - он поморщился и брезгливо отдернул руку, словно у него там сидела змея, а не стоял катетер. Лекс просто умница, настоящий профи, только вот она еще не в курсе дела целиком, так как Марта рассказала ей перед уходом лишь о ее обязанностях, а обо всем остальном предстоит рассказать мне. Хоть она заноза и значительно растолстела, но я был очень рад видеть ее здесь, потому что еще один профи, неамбициозный профи в команде мне не мешал. - Привыкнешь, - пожимаю плечами. - Это все? - Да, - тихо выдыхает и отводит глаза. - Тогда идем, - встаю с кресла. - Куда? - я ухмыльнулся. Я ждал от тебя этот вопрос, любопытное ты создание. Ну что ж, любопытство тут наказуемо, а я всегда выполняю свои угрозы, пусть даже высказанные опрометчиво и несправедливо. - Я обещал тебе показать подопечных, на которых испытывают лекарства от оспы, и одним из которых ты можешь стать, - провожу по считывающему устройству серебристой карточкой с наивысшим уровнем доступа и выхожу в коридор. Через пару секунд двери распахнулись и явили моему взору рассеянного и подавленного подопечного. Ничего, больше стрессов - послушнее будет. - Может… - начал мальчишка. - Не может. Сохраняй в коридорах тишину. Двигаюсь с места и иду в знакомом направлении. Пару дней назад я здесь был, как раз когда ввели лекарство группе новобранцев. Удивительно, но тот фурункулез без внешних проявлений действительно оказался аллергической реакцией, причем она была бы смертельной для большинства людей, потому что такое большое количество токсичного вещества мало кто смог бы вынести. Теперь состав лекарства был снова изменен с учетом этого, но он все равно был далек от совершенства. На создание по-настоящему хорошего и действенного препарата нужны годы. Снова использую карточку, и мы с мальчишкой оказываемся в коридоре со стеклянными стенами, позволяющими оценить все прелести испытания лекарств. Испещренные оспами и язвами полностью обнаженные парни и одна девушка лежали в индивидуальных боксах со стеклянными стенами в окружении аппаратуры. Я остановился у девушки. Единственная выжившая, счастливица, можно сказать. Именно ее специально для меня накачал лекарством Арни. И я опять оказался прав: проколов лазерными иглами небольшие отверстия в коже, мы позволили гною выйти. Да, она была вся покрыта только-только зарубцевавшимися шрамами, но была жива. И ладно, хотя, если прикинуть, то с этими шрамами лично для меня она выглядела намного интереснее, чем без них. Так бы я вряд ли когда-нибудь потратил на нее хоть капельку своего драгоценного времени и внимания. Неожиданно раздавшийся сзади грохот заставил меня вздрогнуть и оторваться от процедуры созерцания. Обернувшись, я увидел, что мой подопечный усвоил этот урок: увиденное его настолько впечатлило, что он грохнулся в обморок. Надо же какой слабенький. Усмехнувшись, я нажал на кнопку вызова санитаров. *** - То есть ты хочешь сказать, что через две недели у него внутри уже будет сформирована яйцеклетка и ты ее оплодотворишь спермой донора? - Лекс, сидящая в кабинете в кресле напротив меня, недоверчиво вздернула брови. - Именно так, - утвердительно киваю и думаю, что вот этот почти двухчасовой допрос, пока мальчишка отходил после обморока в палате, уже порядком утомил меня, но Лекс должна знать все. Да и свежий взгляд на ситуацию не помешал бы. - И что потом? - она отпила чай. Единственная девушка на моей памяти, которая оценила достоинства этого очень дорогого целебного напитка. - Беременность, - усмехаюсь. - Я понимаю, но… - она на секунду замялась и нахмурилась, подбирая слова, - у него сформируется не только матка, яичники, фаллопиевы трубы, но и шейка матки и влагалищный канал и влагалище, или?.. - Лекс вопросительно уставилась на меня. - Все зачатки ненужных нам женских органов мы удалим хирургическим путем через пару дней. - То есть кесарево? - она поняла меня с полуслова. - Живые роды были бы лучше. И если можно было бы попробовать связать либо шейку матки, либо часть влагалищного канала с прямой кишкой, то все было бы возможно, но пришлось бы накладывать скобы, чтобы зародыш не вылетел раньше времени. Поэтому мы пока попробуем сделать так, а уже в следующий раз попробуем по-другому. Девушка понимающе кивнула и сделала еще глоток чая. - А что с облучением? Не боишься, что у мальчишки что-то сдвинется в организме? - чашка бесшумно вернулась на стол, а я поймал себя на мысли, что с удовольствием сейчас наблюдаю за ней, даже такой. Одна из немногих женщин в моем окружении, которая в любых случаях вела себя достойно – истинная аристократка, она и судно будет выносить с гордо выпрямленной спиной и степенно перебирая каблуками. - Боже, Лекс, не разочаровывай меня, - я рассмеялся, - у нас уже пять лет никто не умирал и даже не заболевал от облучения. Ему ежедневно вводят просто титанические дозы очищающих средств, у него все просто идеально. - Допустим так, - она кивнула. - А что это было сегодня днем? - я криво улыбнулся, но улыбка сама собой сползла под ее строгим взглядом. Нашлась на мою голову… - Акт воспитания, - безразлично пожимаю плечами и с удовольствием думаю, что этот самый акт, похоже, очень и очень удался. Теперь мальчишка будет сидеть тише воды и ниже травы и выполнит любое указание, даже если я прикажу ему самому себе отрезать пальцы. - Больше никаких подобных актов воспитания, - подведенные глаза сощурились, - я тебе не позволю его обижать, - она встала и, грациозно потянувшись, пошла на выход, намереваясь оставить пораженного меня в одиночестве, но ее слова, брошенные напоследок в дверях, меня успокоили: - Он нам нужен живым и жизнерадостным, если ты хочешь, чтобы все получилось с первого раза. Ничего не меняется. И Лекс тоже. А мальчишка теперь пусть радуется жизни. Думаю, одного акта воспитания с него достаточно. Глава 10 - 1 неделя POV Tom - Так, еще две минуты, две, - убеждаю себя, глядя на электронное табло беговой дорожки. Сердце стучит в ушах, а дыхание сбивается, отдаваясь в гуди тяжелыми хрипами. Так хочется нажать приветливо мигающую кнопку «Стоп», согнуться пополам, прокашляться и высморкаться, но нельзя, потому что если чертовы камеры слежения засекут, что я это делаю, то уже через пару минут в помещении спортзала, где проходили мои ежедневные тренировки, практически бесшумно материализуется герр Каулитц со своим ледяным взглядом и голосом, от которого мурашки бегут по коже. И придумает мне очередное гадкое наказание. За что? За то, что я… - Привет, - звонкий голос Лекс заставляет меня оторвать взгляд от все уменьшающихся цифр и перевести его на девушку, стоящую в дверях и приветливо улыбающуюся. Хорошие люди есть везде, даже здесь. Мне иногда было жаль, что у нас нет времени познакомиться с ней поближе, ведь у Лекс столько работы, несмотря на то, что, как я понял из ее разговоров с моим куратором, она была приставлена следить за мной и только за мной. Громко пискнув, тренажер начал снижать скорость, сигнализируя о том, что пошли завершающие минуты, когда можно было идти обычным шагом. Облегченно выдохнув, я на мгновение снова обернулся к девушке и произнес хриплым голосом: - Привет, - и чуть не шлепнулся, едва не потеряв равновесие, но, слава богу, годами отрабатываемые рефлексы не подвели. И хорошо, а то было бы жутко стыдно плюхнуться на зад перед такой очаровательной девушкой. - Все занимаешься, - она, улыбнувшись, подошла поближе. Как хорошо, что мой нос был сейчас забит и я не ощущал тонкого аромата ее духов, иначе сердце точно заколотилось бы еще быстрее и выпрыгнуло из груди. - Положенная норма, - быстрый шаг давал возможность отдышаться, а напряженным до предела за час бега на очень высокой скорости мышцам – отдохнуть и расслабиться. Я думаю, что спортсмены прекрасно меня поймут: ощущения на грани оргазма. От этого слова, произнесенного даже про себя в присутствии девушки, щеки начали заливаться предательской краской, и я порадовался, что они и так были чуть румяными от бега. - Том, ты сильно не бегай, тебе только вчера сняли швы… - озабоченно начала она, заставив меня невольно дотронуться до живота, где под футболкой все еще чесались швы после второй операции, которую мне пришлось пережить четыре дня назад. После нее все жутко болело внутри без уколов, но… - Герр Каулитц сказал, чтобы я занимался в полную силу. А это значит, что если я буду филонить, то он придет сюда со своей неизменной папкой, встанет в дверях и будет наблюдать за каждым движением, пока я буду отчаянно краснеть, спотыкаться, запинаться и ударяться. Мне хватило одного опыта. Я не понимал, почему так, но в его присутствии я совершенно терялся, вернее, понимал, просто признаваться в этом самому себе было крайне неприятно и стыдно. Я просто его боялся, жутко. До дрожи в коленях и путающихся мыслей. Особенно после... мне теперь каждую ночь в кошмарах снилась девушка, покрытая гнойно-красными рубцами. Во сне она касалась меня рукой, заставляя мою чистую кожу, ну пусть не такую чистую, с россыпью родинок покрываться такими же блестяще-больными струпьями. Я ни разу не досмотрел этот сон до конца, просыпаясь от собственных воплей. А этот палач, наверное, сидел и наблюдал за мной через камеры наблюдения, получая нереальное удовольствие. Лекс пробормотала что-то неразборчивое, но явно не очень одобрительное. Я вообще заметил, что все происходящее ей не очень по душе, но, как и другие, она и слова против не смела сказать моему куратору, зато что есть силы помогала мне. Чего стоит только принесенный на время из дома для меня айпод с книгами и музыкой, пока у меня отобрали ноутбук и, соответственно, лишили возможности пользоваться библиотекой. Она постоянно ходила со мной на прогулки, и я мог обсуждать с ней все: кино, музыку, погоду, окружающих людей. Как жаль, что на улице сейчас было прохладно и мне запретили долгие прогулки, а час – это, оказывается, так мало в приятной компании. Но и этого часа мне хватило, чтобы капитально простыть. Если куратор узнает, то он меня точно превратит в нечто похожее на ту девочку, такое, от чего тошнит и мороз по коже, поэтому я всеми силами скрывал от него свое состояние. В конце концов, от банальных соплей, больного горла и не очень сильного озноба без лечения никто не умирал, само все пройдет, а эти суперкрутые врачи ничего и не заметят. - У тебя все? - спросила она, глядя на то, как дорожка, пискнув последний раз, останавливается. - Нет, это только начало, - хмыкаю и сам ловлю себя на том, что это прозвучало немного надменно, но если есть шанс немного похвастаться перед девушкой, которая симпатична, то почему бы и нет? - Слушай, Том... - она как-то очень пристально посмотрела на меня, заставив вздрогнуть. Неужели догадалась? Я уставился на нее, прикидывая, как бы уговорить, чтобы она ничего не рассказывала куратору про мою болезнь. - Тут такое дело, - девушка замялась, для полной картины смущения не хватало только чего-нибудь, чтобы она могла теребить в руках, - в общем, я бы хотела заниматься с тобой. Просто, - поймав мой очень удивленный взгляд, даже скорее ошарашенный, потому что такого я точно не ожидал, начала быстро объяснять она, - я все время тут в центре, а спорт - это жизнь, - нервно рассмеялась она, окидывая свое отражение в зеркальной стене каким-то мученическим взглядом. - Одной мне здесь никто не разрешит быть, а вот с тобой… Для охраны это будет выглядеть так, будто я присматриваю за подопечным и мотивирую его своим примером... Ну так что? - нервно хихикнула она, а я от недоумения хлопнул глазами. Она? Заниматься со мной? Мозг переваривал информацию намного медленнее, чем голова, уже утвердительно кивавшая. - Спасибо, - просияла она, - только я вообще не представляю, как пользуются этими штуками, - рассмеялась девушка и заискивающе стрельнула глазками, заставляя только вернувшие нормальный цвет щеки залиться новой порцией румянца. - Я покажу, - выдавливаю из себя, еле сдерживая чих. Совместные занятия – не такая уж и плохая идея, но не сегодня, особенно в компании с наблюдательной медсестрой. POV Bill Датчик аппарата УЗИ легко скользит по намазанному гелем плоскому животу. Сейчас этот животик с кубиками прессами и еще не зажившими тонкими шрамами был самым важным для меня в мире животиком. На экране отображалась весьма благоприятная картина, заставляющая меня улыбнуться. Операция по удалению лишних выросших органов прошла просто идеально, места, где скальпель точно и быстро отделил нужное от ненужного, уже зарубцевались и наверняка почти не причиняют боли. В идеальных по форме яичниках (такие сейчас редко встретишь даже у женщины, а тут… хотя этого следовало ожидать, ведь мы все делаем правильно, очень правильно) уже зрела первая и единственная нужная яйцеклетка. Если все будет идти по плану и дальше, то через неделю можно будет провести самый важный и ответственный этап эксперимента - оплодотворение. - Все, можешь вставать и вытираться, - с легкой улыбкой убираю датчик на место и посылаю документ на печать, чтобы потом подшить его в личную карту моего самого главного пациента, ведь нобелевской комиссии надо будет предоставить наиполнейший и наиподробнейший комплект документов и доказательств, подкрепленных фото- и видеоматериалами. Пока я ждал распечатанные документы, мальчишка сел на кушетке и, вытерев живот специально оставленными медсестрой полотенцами, одернул футболку. Было заметно, что он нервничает. Еще бы, боится. Он теперь ведет себя, как послушный щенок. Экскурсия произвела нужное впечатление. Хотелось ухмыльнуться, ведь внутри все ликовало от удовольствия, когда он сжимался под моим взглядом. Но сегодня он был слишком нервным даже для себя обычного. Из-за УЗИ? Но я уже пару раз проводил эту процедуру вместо медсестры, так что причин переживать и удивляться у него не было. - Тебя что-то беспокоит? - под моим взглядом парень сразу сжался, словно это могло избавить его от необходимости отвечать на мой вопрос. - Только не надо врать, пора уже усвоить, что это со мной бесполезно, - предупреждаю, предугадав его мысли. Мальчишка нахмурил брови, словно о чем-то напряженно думал, и через пару секунд выдавил: - Герр Каулитц, просто я… - он замялся - я … - меня начало нервировать его заикание. Так говорят люди, которые не знают, что сказать, и очень медленно думают, пытаясь подобрать тему разговора и нужное предложение. - Вы говорили, что у меня после… изменения ДНК будут вырабатываться женские гормоны, - он вопросительно уставился на меня, а я понял, что понятия не имею, к чему он ведет, и только утвердительно кивнул, возвращая тяжелую папку с документами на стол. Кажется, разговор грозится затянуться, а я ведь собирался сегодня на еженедельную пробежку в парк возле дома после работы. - Так вот… - продолжил мальчик, - они должны поддерживать ре… - снова запинка, словно подопечный боялся произнести слово вслух, - то, что будет расти внутри меня, или еще и изменять меня? - яркие глазищи пристально уставились на меня, но я уже говорил, что взгляды – это как раз то, чем пронять меня очень сложно. - Конечно, они будут изменять тебя, но большей частью внутри. Да и изменения будут настолько незаметные, что ты их не почувствуешь, - я аккуратно подбирал слова, стараясь как можно понятнее все объяснить ему и не испугать, а то закатит истерику и угрозами не успокоишь. - А внешне? - едва слышно спросил он. - Возможно, - киваю. - И у меня… вырастут? - мальчик обрисовал руками в районе груди нечто возбуждающего третьего размера, а я расхохотался, понимая, что его так взволновало. Смеялся я долго и со вкусом, подпитываясь почтительным молчанием и испугом в карих глазах. Через пару минут, успокоившись и выдержав долгую паузу, чтобы еще напоследок насладиться его эмоциями, я отрицательно покачал головой: - Нет, успокойся, грудь третьего размера у тебя точно не вырастет, - увидев как мальчишка с видимым облегчением выдохнул, я не сдержался и добавил: - но вот второго – вполне вероятно, - чтобы он тут же не свалился с сердечным приступом, хотя с его состоянием здоровья вероятнее обморок, пришлось тут же пояснить: - Шутка. Я понял, что в этот раз просто ответом не отделаешься, поэтому со вздохом начал объяснять: - В твоем теле сейчас появились чужеродные органы, и твой иммунитет и гормоны со всей силой стараются их уничтожить. Если иммунитет мы ослабляем лекарствами, то для того, чтобы бороться с мужскими гормонами, нужны женские. Чтобы их было достаточно, мы и изменили твой ДНК-код, теперь женских гормонов вырабатывается достаточно, чтобы охранять органы и в будущем плод, на большее их не хватит. Понял? - с улыбкой наблюдаю, как он утвердительно закивал головой, улыбаясь. Так хотелось назвать его глупым. Неожиданно мальчишка весь сжался и схватился рукой за нос, но сдавленный чих от моего слуха и внимания не укрылся. И я бы не обратил на него внимания, если бы снова не появившийся откровенный испуг в карих глазах. Факты сопоставились быстро: чихание, чуть хрипловатый голос, постоянные сглатывания, покрасневшая кожа возле носа. - Идиот малолетний, - прошипел я, поднимая с кушетки его за шкирку и прикладывая ладонь к горячему лбу. Не меньше 38, а я-то списывал повышенную СОЭ в анализе крови на заживляющие процессы после операции по удалению ненужных зачатков вульвы и влагалищного канала, а он, похоже, умудрился подцепить банальное ОРЗ или еще «приятнее» – ОРВИ, да и скрывал это, гаденыш. Так и хотелось влепить ему подзатыльник, но вместо этого я лишь прошипел: - Последствия твоего поведения мы обсудим потом, а сейчас… Теплые носки, жаропонижающие, противовирусное и прочие народные и не очень средства борьбы с простудой. Надо как можно быстрее вылечить его, иначе все пойдет наперекосяк. Вот уж не думал, что мне сможет помешать простое ОРЗ. Смешно, – что еще сказать? Идиот малолетний. Глава 11 0 недель POV Bill - Вызови ко мне Алексию, - бросаю секретарше и выхожу из своего приемного покоя. Она сегодня боится мне даже пискнуть что-то утвердительное в ответ. Сегодня я зол, просто фантастически зол, как бывает в дни, которые не задаются с самого утра, когда кончается любимый чай и вместо него приходится пить жуткую бурду в пакетиках, которая даже отдаленно не напоминает драгоценный вкусный напиток, когда ломается замок на любимых сапогах, когда в машине мигает лампочка, сигнализирующая о том, что бензин заканчивается, когда приходится ехать на ближайшую заправку, опаздывая на работу, когда на улице сыпет противная мелкая морось, когда в этот день важная операция, возможно, одна из самых важных операций в моей жизни. Исходящие от меня волны злости и недовольства были настолько сильны, что их ощущали все окружающие и стремились как можно быстрее исчезнуть из поля моего зрения и оказаться как можно дальше. Поудобнее перехватив в руке кейс, я вошел в лабораторию, где уже полным ходом шла подготовка к операции. - Доброе утро, герр Каулитц, - совсем еще юная девушка оторвала свой взгляд от экрана монитора и встала. - Доброе утро. Как наши дела? - ставлю кейс на край стола. - Все отлично, все готово, - улыбнулась она, пока все остальные в этом огромном помещении продолжали работать, почти не обращая на нас внимания. Это мне и нравилось в сотрудниках лаборатории: никакого лизоблюдства и идолопоклонничества, идеальная дисциплина, вышколенность, педантичность, профессионализм и пунктуальность – они были именно такими, какими должны быть все те, кто связан с медициной. - Я принес сперму доноров, - открываю приветственно зашипевший кейс. На самом деле на кейс это великолепнейшее достижение науки походило только внешне, а внутри это был холодильник, вернее, холодильная камера, замораживающая помещенные в нее предметы или жидкости до заданной на специальной панели управления температуры. Вот и сейчас там лежали две замороженные и подписанные колбы. - Пробирку с именем Томаса Шрейнера подготовьте к одиннадцати часам, она подписана, - поясняю, увидев непонимающий взгляд девушки. Под «подготовить» подразумевалось то, что сперму необходимо разморозить, затем, поместив в специальную жидкость-среду, в которой сперматозоиды могли просуществовать почти трое суток, отсеять уже мертвые, затем отсеять здоровые для операции и поместить в специальную колбу и передать моим ассистентам. - А зачем подписывать? - выщипанные светлые брови взлетели вверх. - Или это сперма разных доноров? - Именно так, - киваю, - в первой пробирке сперма донора, наиболее благоприятно совместимого по ДНК с Томасом Шрейнером, а во второй – для Кристиана Кляйна, операция которого назначена на завтра. - Я все поняла, все будет готово, герр Каулитц¸- улыбнулась девушка. Я лишь кивнул ей и пошел на выход, а она тут же вернулась к работе. В приемной меня уже ждала Лекс. - Доброе утро, герр Каулитц, - вскочила с дивана она и склонила голову. Ни малейшего намека на фамильярность. Просто умница. В центре никто не знал, что мы были знакомы раньше. - Доброе утро, пойдемте в мой кабинет, - кивком приглашаю ее последовать за собой. - Как наши дела? - Лекс прекрасно поняла, что я имел в виду под этим вопросом и, слава богу, ей хватило ума и выдержки не начать язвить по этому поводу. Она понимала, какой важный сегодня день, и тоже нервничала. - Повышенной температуры нет, все показатели в норме, анализы отличные, покраснения в горле нет, да и в целом он чувствует себя хорошо. Я с наслаждением сел в свое кресло. Только оно сегодня могло успокоить меня. Девушка тем временем положила прозрачную папку с документами передо мной и села напротив. - Значит, будем делать операцию, как планировали, - я взял папку и быстро пробежал глазами по документам. Все и правда было просто замечательно, четыре дня интенсивного лечения не прошли даром, и от ОРЗ не осталось и следа, никакого. - Все-таки частичный наркоз или полный? - немного робко спросила девушка. - Я же сказал, что частичный, - отвечаю раздраженно. Эти перепалки по поводу типа наркоза меня раздражали, словно тут главным был вовсе не я. - Билл, тебе что, лекарства жалко? - наедине она иногда позволяла себе слишком многое, поэтому я резко отрезал: - Нет, я же сказал. Этот вопрос не обсуждается. - Но мальчику страшно, зачем издеваться над ребенком? - продолжала настаивать она. Ну что ж, ты сама напросилась. - А зачем ты раскроила мозг той девушке? А? Ни за что не поверю, что профи такого класса, как ты, смог промахнуться на пару сантиметров и воткнуть скальпель в мозг пациенту так, что он скончался на столе, - Лекс, не выдержав моего тяжелого взгляда, отвела глаза, а я продолжал на нее смотреть. Мне и правда было интересно узнать, почему она убила ту девушку. Мой изощренный мозг выдвинул уже почти десяток версий, начиная от крайне неправдоподобных вроде того, что моя бывшая подруга просто бурно провела ночь и на операции едва не засыпала, вот и натворила дел, и заканчивая весьма близкими к реальности, вроде ревности, что было в духе импульсивной Лекси. - Это мое дело, - раздраженно сказала она. - А это мое дело, и ты моя подчиненная, поэтому просто выполняй приказы, не думая, - она хотела что-то возразить, но я не дал ей вставить ни слова. - Сейчас ты подготовишь его к операции и проводишь до операционной. Свободна, выполняй, - я снова углубился в бумаги, показывая, что ей действительно здесь больше нечего делать. Очевидно, вопрос о причинах лишения ее лицензии в Англии возымел действие, и она молча встала и вышла. Отлично, значит, я нашел прекрасное средство воздействия на Лекси, а то она слишком сильно напоминала в последнее время наседку, защищающую своего цыпленка, – только этого мне и не хватало для полного счастья. Но теперь у меня есть отличный способ умерить ее пыл, когда Черный Плащ снова бросится защищать униженных и угнетенных, то есть когда Лекси снова начнет заступаться за Тома. На лице растянулась усмешка: все равно рано или поздно я узнаю правду, и про то, кем тебе была эта девушка, и про то, почему ты ее убила. Про причины, по которым ты защищаешь Томаса Шрейнера, я и так в курсе. *** - Все готово? - я только что прошел дезинфекцию и принял из рук медсестры кристально-чистый, хрустяще-белый халат и повязку на голову. Медсестра молча кивнула. На ходу надевая резиновые перчатки, я вошел в операционную: - Всем доброе утро, - в ноздри ударил до боли знакомый родной и любимый запах, глаза привычно заслезились от яркого света, а настроение резко поднялось. Я был в своей среде, на своем месте. - Доброе утро, герр Каулитц, - ответил мне нестройный гул голосов, но я почти их не слышал, потому что утонул в наполненных ужасом карих глазах лежащего на столе обнаженного мальчика, накрытого двумя тонкими стерильными белоснежными простынями. - Начинаем, - произношу это скорее сам себе и с силой отрываю от него взгляд. - Что с показателями? - Все в норме, - отвечает мужской голос и начинает перечислять цифры: пульс, давление, вдохи, выдохи. - Наркоз? - Готов, - быстро отвечает женский голос, и через пару секунд в протянутую руку ложится тонкий шприц, быстрым движением задираю простыню, укрывающую верхнюю половину тела подопечного, оголяя смуглый живот. Взгляд безошибочно точно находит точку, в которую нужно поставить укол, и после того, как медсестра обрабатывает нужный участок, игла вонзается в нужное место. Неожиданно мальчишка вскрикивает и дергается. - Держите его, - шиплю сквозь зубы, начиная медленно вводить в его организм лекарство, а пара специально приглашенных санитаров прижимают его к столу. Как жаль, что ему нельзя вставить кляп, потому что странные звуки, которые он издавал, напоминавшие шипение вперемешку со всхлипами, меня очень раздражали. - Замолчи ты, уже все, - со вздохом облегчения, вытягиваю иглу из него и, отдав уже ненужный шприц медсестре, сам зажимаю место прокола. - Сейчас начнется покалывание, через минуту ты уже не будешь ничего чувствовать, - я не знал, зачем сказал это ему, наверное, хотелось, чтобы он заткнулся. И он, о чудо, заткнулся и кивнул. - Датчик, - потягиваю ладонь и на нее тут же ложиться беспроводной датчик аппарата УЗИ. Через пару секунд он уже скользит по заранее смазанному медсестрой животу, демонстрируя доселе невиданную миру картину: у мальчика внутри поместилась идеальная женская внутренняя полова система. Спустя пару десятков секунд я нахожу нужное мне место – фаллопиевы трубы. Именно там сейчас должна находиться уже полностью сформировавшаяся яйцеклетка в ожидании оплодотворения. - Наркоз? - спрашиваю у медсестры, но вместо них отвечает мальчишка: - Действует, - привлекая снова мое внимание к своим помутневшим от лекарства и страха глазам. Я молча подставил ладонь, в которую ложится специальный шприц с длинной тонкой иглой, намного длиннее обычной. Вернув сканер, еще раз прощупываю место будущего прокола, чтобы убедиться, что я правильно все определил. Тактильные ощущения подтверждают, что я, как всегда, прав, и, сделав глубокий вдох, я осторожно начал вводить иглу. Когда она по моим расчетам находилась в нужном месте, я еще раз попросил датчик, который услужливо подтвердил картинкой на экране, что я все делаю правильно. Дело осталось за малым - легкое нажатие, и в фаллопиевы трубы мальчишки ринулись сперматозоиды просто идеального для него донора, совершенно здорового и почти на 97% совместимого генетически. Если все пойдет хорошо, то уже через 8 часов мой проект вступит во вторую стадию. С тихим вздохом облегчения я вынул иглу пустого шприца и вернул его медсестре, а сам под удивленными взглядами попросил ватный тампон с антисептиком, обработал живот мальчика, затем проклеил места уколов и наложил повязки. - В бокс его, - бросаю напоследок и выхожу, снимая грязные перчатки, которые тут же метким броском отправляются в урну. В этот раз я не допущу ошибки – все зашло слишком далеко, поэтому, переодевшись и выпив чашку чая, я пошел в бокс к подопечному, чтобы следить за всем самостоятельно. Теперь этот шестнадцатилетний мальчишка для меня почти драгоценность. Глава 12 1 неделя POV Bill - Доброе утро, Томас, как ты себя чувствуешь? - уже привычным тоном спрашиваю я, заходя в палату. Мне приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы выглядеть хотя бы капельку дружелюбным, но реакция мальчишки того стоила. За последнюю неделю, что прошла после оплодотворения, а также нашего совместного с Лекс решения (точнее, она просто отчитала меня, как ребенка, но я и сам понял, что проглупил, – пара улыбок, и я стал для него чуть ли не лучшим другом, которому он выкладывал все) об изменении моего поведения, наши отношения с ним изменились в лучшую сторону. Шрейнер уже не шарахался меня, вот и сейчас встретил такой искренней улыбкой, сидя на кровати в боксе, в котором ему предстоит находиться еще две недели, пока мы не убедимся, что оплодотворение произошло и началась беременность, что мне стало даже немного стыдно: для него это – правда, а для меня – игра, нацеленная на успешность эксперимента. Я же говорил, что готов на все ради успеха, так вот, пара наигранных улыбок – не такая уж и большая жертва. - Доброе утро, - карие глаза просияли, - отлично чувствую, - он улыбнулся, усаживаясь на кровати поудобнее. - Проколы уже не болят? - я устроился на стуле рядом с его кроватью и открыл лист в карте, посвященный сегодняшнему дню. Там уже были прикреплены результаты утренних анализов. - Нет, уже давно не болят, - пожимает плечами и начинает теребить пальцами одеяло, что значит, что он хочет что-то спросить, но не решается. Удивительно, насколько заштамповано поведение у людей, ведь почти каждый жест у миллионов человек имеет одно и тоже значение, и мой подопечный исключением не стал. - Нервозность, тошнота, головокружение, недержание?.. - начал перечислять я все проблемы, которые обычно возникали у женщин на первых месяцах беременности. - Ничего нет, - отрицательно качает головой. - Отлично, - киваю, записывая все в карточку, хотя на самом деле все было очень не отлично. Я бы предпочел, чтобы лучше у него гудели ноги, кружилась голова и его тошнило от слова «еда» на следующий день после операции, чем он мне тут сейчас вещал с жизнерадостной идиотской улыбкой, что у него все хорошо. - Ты хотел о чем-то спросить? - Да… - неуверенно начал он и поднял на меня глаза, а я, вспомнив наставления Лекси, постарался натянуть на лицо улыбку. Лично мне казалось, что это напоминает перекошенную гримасу из какого-нибудь фильма ужасов, чем дружелюбный оскал, но мальчишку, видно, вдохновило, потому что его лицо снова просияло (фу, какое пошлое слово, но по-другому эту смену серьезного выражения лица на приближенное к счастливо-дебильному не назовешь). - А вы не могли бы мне снова разрешить прогулки и посещать тренажерный зал? - на меня уставились глаза размером с блюдца, полные надежды. А я только выругался про себя. «Билл, ему же скучно целыми сутками сидеть в боксе, ребенку надо двигаться, дышать свежим воздухом», - еще вчера вечером канючила у меня в кабинете Лекс. Вот зараза, еще и мальчишку умудрилась настропалить. А аргументы вроде тех, что наша совершенная система вентиляции всегда поставляет очищенный свежий воздух в палаты, который по составу намного чище, чем на улице, а сбалансированная диета делает занятия спортом всего лишь хобби, на нее не действовали. - Понимаешь, Томас, - я на секунду задумался, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы мой отказ звучал так, чтобы хотя бы отдаленно напоминал вежливость, ведь я же обещал, а просто отказ наверняка его обидит и расстроит. Меня спас звонок мобильника. Извинившись, я захлопнул папку и вышел, на ходу доставая телефон. Странно, звонили из пятой операционной, как ее называли у нас – экстренной экспериментальной. Если что-то случалось с подопечными, задействованными в каких-либо экспериментах, то их отправляли именно туда. - Да, - беру трубку, а внутри зарождается странное чувство предвкушения. Я любил такие неожиданные звонки оттуда, это всегда оборачивалось чем-нибудь интересным для меня как для хирурга, ведь я обождал решать нестандартные задачи, связанные с различными осложнениями. - Герр Каулитц, - затараторил с той стороны женский голос, - герр Шульберг просит вас срочно пройти в операционную. Экстренная ситуация по проекту № 768. - Сейчас буду, - я отключил телефон и, развернувшись на каблуках, даже не удосужившись занести папку с практически драгоценными документами, пошел в направлении пятой операционной. Сладкое чувство предвкушения заполнило меня до краев. Интересно, что там такого произошло у Штефана с только вчера оплодотворенным подопечным, что он даже вызвал меня. Я был настолько погружен в свои мысли, что не удосуживался ни с кем даже здороваться. Ничего, переживут. - Герр Каулитц, - ко мне подлетела девушка в белом халате, едва я переступил порог приемной. - Рассказывай, что произошло, - я отдал ей папку с документами, а сам принял из ее рук стерильный халат, перчатки и повязку, стараясь вслушаться в ее слова и наблюдая за мельтешением людей за стеклом вокруг лежащей на операционном столе фигуры. - Вчера вечером у подопечного герра Шульберга из проекта номер 768 немного увеличились лимфоузлы… - Какие именно? - я натягивал тонкие, но жутко плотные перчатки. - Все, - я мысленно выругался: это было как минимум странно, - но герр Шульберг решил, что это может быть послеоперационный симптом, поэтому было принято решение ничего не предпринимать до утреннего осмотра, а в утреннем анализе крове были обнаружены соли тяжелых металлов и остатки элементов радиационного распада… - продолжала говорить девушка, а я, уже не слушая ее, влетел в операционную. - Штефан, что за?... - обратился я коллеге, полный недоумения и возмущения. Что за халатность? Где, извините, после секса вы видели, чтобы у кого-нибудь увеличивались лимфоузлы? По всему телу? Он должен был немедленно сообщить об этом мне и перевести подопечного на режим круглосуточного наблюдения, но вместо этого они решили «подождать»! Я уже представил, что скажу ему и даже набрал воздуха, чтобы сказать, но меня прервал писк аппарата, фиксирующего сердцебиение. Я с каким-то садистским удовольствием наблюдал за жалким мельтешением медперсонала и коллегами, пытающимися реанимировать подопечного, и думал, что отстраню его от проекта за халатность. Как я и предполагал, через пару минут стало ясно, что парня не реанимировать. Тяжело вздохнув, одна из медсестер накрыла тело простыней и народ медленно потянулся на выход, даже не переговариваясь, как это обычно бывает после успешной операции, пока в операционной не остались мы вдвоем со Штефаном: я, все еще в идеально чистой одежде, и забрызганный кровью, лимфой и еще чем-то Штефан, растерянно смотрящий на очертания тела под белой простыней. - Подробно, - он вздрогнул от звука моего голоса и поднял на меня глаза, - расскажи мне, что произошло, - голос приобрел привычную сталь, заставляя подчиняться. - Герр Каулитц, может, не здесь? - Почему же? Здесь и сейчас, - я не понимал, что не дает ему озвучить причины смерти подопечного. Все равно он уже мертв, да и подслушивать тут никто не станет. Дата добавления: 2015-02-06 | Просмотры: 474 | Нарушение авторских прав |