АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Комментарий. Сама по себе история жизни М

Сама по себе история жизни М. кажется настолько фантастической, почти неправдоподобной по насыщенности драматизмом и трагедией, что последовательно и связно рассказанная, она могла бы быть расценена как плод вымысла. Однако, эта история не столько рассказывалось, сколько реконструировалось, прорываясь сквозь "мертвые зоны" памяти, вынашива­лось и рождалось отдельными фрагментами, иногда обрывками, буквально и метафорически выходя из М. вместе с тошнотой и рвотой, сопровождаясь приступами удушья и страха смерти, Их обнаружение, точнее, добыча - обживание - телесное проживание - проговаривание - переадресация, сос­тавляют отдельное направление нашей совместной терапевтической работы и самостоятельной работы над собой самой М.

Теперь в нескольких словах дадим диагностический комментарий этого случая, прекрасно отдавая себе отчет в возможности иных ракурсов его видения. Семейный контекст, в котором происходило формирование струк­туры Я пациентки, характеризуется высокой степенью спутанности, нечет­кости семейных ролей и отношений, отсутствием стабильных и безопасных отношений привязанности, насыщенностью "скелетами в шкафу" - семейными мифами, а также скрытыми и явными актами насилия и свидетельствами мерзости и непредсказуемой жестокости человеческой натуры и поступков. Чувства, связывающие М. с близкими людьми, всегда оказывались двойс­твенными, амбивалентными. Еще маленькой девочкой, будучи чрезвычайно привязанной к отцу, она страдала не только от частых разлук с ним, но и от ревности к его сожительнице, ее часто несправедливого отношения к ней и неспособности отца защитить ее в этих ситуациях. Мать, обремененная тягостными переживаниями и проблемами, связанными с ее родитель­ской семьей, не сумела построить собственную жизнь и оградить дочь от кошмаров, не дала М. ни тепла, ни близости, ни элементарных знаний о жизни. Переложив на девочку-подростка непомерный груз семейных тайн и трагедий, она сделала дочь их невольной заложницей, почувствовавшей се­бя виноватой и ответственной за чудовищные проступки близких ("Я ведь их любила, а ты все испортила... у меня начались противоречивые чувства к ним, слишком противоречивые..." (из "Письма-послания" М. к матери во время одной из сессий) "Ты меня убила... придавила... заста­вила страдать). М. помнила, как хорошо ей было маленькой у бабушки и дедушки в деревне. Она была привязана к ним, и видимо, эта привязан­ность была взаимной, и вдруг обнаруживается, что ее дед - то ли безу­мец, то ли убийца; любимая, заботливая бабушка превращается в "мерз­кое, зловонное животное" ("меня рвало, когда я входила в комнату, а по стенам все какашками разрисовано... и запах такой... и мыть невозможно - она дралась и кричала, что ее утопить хотят... (из "Письма-послания" бабушке и дедушке). Многое в жизни М. происходило внезапно, неожиданно для нее самой, "вдруг", сексуальные насилия также обрушивались на нее, когда она доверяла этим мужчинам или, по крайней мере, не ожидала от них ничего дурного. Изо всего этого можно заключить, что внутренний мир М. постоянно подвергался внезапным "землетрясениям", сотрясавшим самые основы ее душевного мироустройства, оставляя после себя "панику" и "осколки" (выражения М.}.

Сформированное а этих условиях Я не могло не оказаться хрупким, стрессодоступным, со спутанной структурой самоидентичности, слабым, неустойчивым. Особенно следует подчеркнуть повышенную виктимность Я, которое за счет низкой структурированности и слабости границ легко становилось жертвой чужого вторжения - сначала мать насильно сделала М. своего рода "делегатом" и заложником семейных мифов и материнских страданий, а затем М. не сумела дать отпор и защитить себя от двух инцидентов сексуального насилия. Неспособная вступить в контакт-конф­ронтацию, выразить адресно Другим обиды, гнев, сопротивление, т.е. ясно сказать "Нет!" всему тому, что она внутренне отвергала, она ока­зывалась бессильной сказать "Да!" и позволить родиться своему целост­ному Я, так и вынести бремя беременности и родить. Сила ее Я, купиро­ванная невыраженной вовне агрессией на Других, обращалось в бессозна­тельное стремление ко смерти, в аутоагрессию, в чувство вины и стыда. Неукротимые тошнота и рвота в ответ на любое воспринимаемое насилие и обиду, как и панические атаки во время беременности указывают на сопротивление ее телесного Я насилию и вторжению: "Не я беременела, а меня, беременили",- сказала однажды М. Ее Я было расщеплено, но доступ к Я-сильному блокировался обращенной на телесное Я агрессией. Терапия, таким образом, могла ориентироваться на работу с отчужденными от Я и спроецированными на телесность симптомами ретрофлексии.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 437 | Нарушение авторских прав