АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 9. — Имею честь доложить Лордам Адмиралтейства, — писал капитан Горацио Бэмпфилд набросок своей первой депеши секретарю Адмиралтейства

— Имею честь доложить Лордам Адмиралтейства, — писал капитан Горацио Бэмпфилд набросок своей первой депеши секретарю Адмиралтейства, который докладывал не только Лордам, но и редактору "Военно-морской газеты", который мог принести Горацио Бэмпфилду больше славы, — исходя из того, что Ваши Светлости должны как можно раньше получить информацию о поражении французских сил в заливе Аркашон, я приказал сегодня тендеру «Лили» отплыть с этим донесением. «Лили» уже стояла готовая к отплытию.

— Я выяснил, — скрипел он пером по бумаге, — от пикетов, посланных вперед, что артиллерия, с бруствером, рвом, и оборудованными орудийными позициями, состоящая из шести установленных орудий, защищаемых мушкетерами, была установлена как раз на пути наступления, которое я имел честь осуществить.

Бэмпфилд решил не раскрывать то, что эти укрепления обороняли американские моряки, победа над таким противником могла показаться не такой достойной, как победа над французскими сухопутными войсками. Пусть Лорды думают, счел Бэмпфилд, что он победил армию Наполеона.

Он описал битву не так, как было на самом деле, а так, как хотел, чтобы все подумали, как было на самом деле. Он описывал происшедшее так, как по убеждению Бэмпфилда, оно произошло бы, если бы майор Шарп не нарушил его приказ и не атаковал форт Тест-де-Бюш, а направился вглубь страны. Бэмпфилд прекратил писать и убедил себя в том, что оказывает майору Шарпу благодеяние тем, что не описывает неподчинение Шарпа, и потом решил, что будет лучше, если имя Шарпа вообще не появится в описании захвата форта. Зачем же выдавать товарища по оружию?

— Продвинувшись вперед с группой людей под командованием лейтенанта морской пехоты Фитча, — писал Бэмпфилд, — я вызвал на себя вражеский огонь и таким образом выявил искусно скрытые огневые позиции, угрожающие моему флангу, которым командовал капитан морской пехоты Палмер. Пушки были захвачены. Благодаря смелости и отваге, которые проявили люли под моим командованием, наши потери были незначительны.

Это казалось Бэмпфилду очевидным. В конце концов, на самом деле пушки ведь действительно взяли и притащили в форт морские пехотинцы, и из строк было бы трудно понять, что пушки были взяты уже после того, как их защитники были захвачены. Пушки есть пушки, это были знатные трофеи. Эта мысль заставила Бэмпфилда взять паузу. Он уже забрал себе французский триколор, развевавшийся над Тест-де-Бюш, но его мичману не удалось отыскать американское знамя. Надо будет еще тщательнее поискать, подумал Бэмпфилд, вновь возвращаясь к своей писанине.

— В это же время «Сцилла», под командованием капитана Дункана Гранта, согласно моим приказам, вела огонь по форту. Из-за этого, отвлеченные защитники форта пришли в замешательство от внезапного появления из леса моих наземных сил. Сочтя это удачным, я приступил к эскаладе. И с удовольствием сообщаю Вашим Светлостям, что лейтенант Форд находился на острие атаки. При преодолении двух рвов, двух валов и крепостной стены вражеских позиций, лейтенант Форд продемонстрировал истинно британский дух, как и морские пехотинцы, последовавшие за ним.

Бэмпфилд нахмурился, раздумывая, не пересолил ли он пудинг, однако было важно, чтобы Форду, имеющему в связи в знатных кругах Лондона, понравилась эта депеша. Все еще хмурясь, он заключил, что Лорды адмиралтейства поймут, что Форд, описанный как весьма доблестный офицер, все время был с Бэмпфилдом и восхваление Форда, на самом деле, будет отнесено и на счет автора депеши.

Капитан Бэмпфилд не был до конца уверен в этом, но знал, что Лорды адмиралтейства были весьма проницательными людьми, и доверился их проницательности. Он заново просмотрел написанное, чтобы убедиться в его точности. Они с Фордом на самом деле пересекли два рва и два вала, хоть и благодаря тому, что разводной мост был захвачен Шарпом и его стрелками, но от слова «эскалада» не будет вреда, оно наведет на мысль об отчаянной драке.

— Захваченный врасплох с тыла, враг, под давлением проявивших силу духа и решимость морских пехотинцев, коими я имел честь командовать, отступил во внутренние помещения форта. Враг понес значительные потери и капитулировал, и я имел честь поднять Флаг Его Величества над захваченным фортом.

Бэмпфилд всего лишь отдал приказ поднять флаг, а в депеше ловко придал впечатление того, будто сам присутствовал при захвате форта.

И если начистоту, поймал себя на мысли Бэмпфилд, он и захватил форт Тест-де-Бюш. Это ведь его план, и хотя стрелки, несомненно, прибыли к форту первыми и овладели воротами и стенами, это ведь морские пехотинцы рыскали по запутанным коридорам и погребам, это ведь они обнаружили шестерых французских канониров, спрятавшихся в уборной, и разве не морские пехотинцы, под командованием Бэмпфилда, добились поставленной задачи. Бэмпфилд почувствовал уверенность в том, что все вышенаписанное справедливо и беспристрастно.

— Среди захваченных пленных мы обнаружили команду американского капера «Фуэлла», в число которых входило несколько дезертиров с Флота Его Величества.

Написание этих строк доставило Бэмпфилду определенное удовольствие. Завтра он повесит этих людей. Когда Шарп уйдет на задание, Бэмпфилд продемонстрирует, как следует поступать с пиратами.

В дверь постучали. Бэмпфилд рассердился, однако все же сказал:

— Войдите!

— Сэр? — в дверях стоял ошарашенный лейтенант Форд. — Они отпускают их, сэр. Американцев.

— Отпускают? — Бэмпфилд недоверчиво посмотрел на лейтенанта.

— Они уже ушли, сэр, — Форд беспомощно пожал плечами. — Приказ майора Шарпа, сэр.

Бэмпфилд испытал такую ярость, что, казалось, ничто не способно ее унять. Хотя он попробует.

— Подождите.

Он с силой обмакнул перо в чернильницу.

— Однако эти пленники, осужденные за дезертирство и пиратство и доставленные в форт Тест-де-Бюш, без моего ведома и одобрения были отпущены майором Ричардом Шарпом (личные волонтеры Принца Уэльского), который прибыл в форт с небольшим отрядом солдат для проведения операций внутри страны… На данный момент, занятый прочими делами, такими как погрузка трофеев на корабли Его Величества, я не имел ни времени ни возможности потребовать у майора Шарпа объяснений причин его поступка. Бэмпфилд задумался ненадолго и снова застрочил пером. — По моему мнению, это измена. Мои доводы будут скорейшим образом доставлены на рассмотрение Вашим Светлостям. Ваш покорный слуга, Горацио Бэмпфилд.

Он посыпал лист бумаги песком, согнул вдвое и запечатал в конверт. Форд упакует в вощеную бумагу и передаст на «Лили», ожидающую попутного ветра, чтобы доставить послание в Лондон к славе Горацио Бэмпфилда и падению этого мерзавца, Ричарда Шарпа.

Туман медленно сгущался, болота покрывались все более толстой коркой льда. Над заливом Аркашон, уже посеребренном рассветом, стояло безветрие. Корнелиус Киллик со своими людьми подходил к деревне Гужан, где, выброшенная на берег, лежала "Фуэлла".

Лейтенанта Догерти поразили последние события. Впервые в жизни англичанин хорошо с ним обошелся, а когда они уже покидали форт, другой англичанин, с изуродованным лицом, сунул ему в руки какой-то сверток, завернутый в ткань. Сверток оказался знаменем «Фуэллы» и для Догерти это стало еще одним доказательством, что этой холодной ночью команде «Фуэллы» покровительствовали какие-то сверхъестественные силы.

Корнелиус Киллик воспринял их освобождение более спокойно, как будто знал, что его время на этом свете еще не закончилось.

— Я никогда нигде не слышал, Лайам, что душа моряка, повешенного в штиль, возвращается для мести. Но, кажется, это сработало? — он засмеялся. Он посмотрел на свою шхуну, зная, что потребуются дни работы, прежде чем она сможет отплыть. — Залатаем пока вязом, и будем надеяться на лучшее.

— По крайней мере, ублюдки не смогут отыскать нас в таком тумане, — сказал с надеждой Догерти.

— Если не подует ветер. — Киллик посмотрел на бухту и увидел как на нее медленно наползает густая белизна, которая как саваном скроет его корабль. — Но если мы сожжем судно, — медленно проговорил он, — то британцы не смогут.

— Сожжем? — ужаснувшись, сказал Догерти.

— Снесем мачты, снимем бушприт. Будет выглядеть как просто корпус, Лайам. — Киллик, несмотря на бессонную ночь, был полон энергией. — Зажжем дымный огонь, — он посмотрел на гладкий, откренгованное[19]днище. — Обмажем дегтем, замаскируем так, будто судно разбито и сожжено. Если британцы увидят опрокинутый, без мачт, корпус, от которого поднимается дым, они сочтут, что ее уже не спасти. Они не догадаются о том, что мы аккуратно зажигаем огонь, или что мачты, стеньги, паруса и орудия спрятаны на берегу. — Сделаем это, Лайам! И быстро!

Киллик широко улыбнулся своим людям, заражая их надеждой, и быстро зашагал в сторону таверны, где перед камином сидел промокший и печальный комендант Анри Лассан. — Вы не останетесь с нами, Анри?

Лассан размышлял, что случилось с его маленькой библиотекой. Наверняка все сожгли. Британцы, по убеждению Лассана, вполне способны сжечь книги, и он очень удивился, узнав, что они освободили американцев.

— Как звали того офицера?

— Шарп, — Киллик, найдя среди своих вещей оставленных в Гужане, немного сигар, весьма обрадовался. Он сейчас же зажег одну, отметив, что туман уже прилично сгустился.

— Шарп? — нахмурился Лассан. — Стрелок?

— Ну по крайней мере, он был в зеленой куртке. Киллик наблюдал, как Лассан что-то быстро пишет в записной книжке. Французский офицер, отдыхая в Гужане, желал знать все, что Киллик мог ему рассказать о силах британцев, и американец счел, что эта просьба не нарушает данного им Шарпу слова. — Какая разница, кто он такой?

— Если это тот человек, о котором я думаю, — голос Лассан звучал весьма уныло, — то вы встретили одного из их самых выдающихся солдат.

— А он встретился с самыми выдающимися моряками Америки, — весело сказал Киллик. Он раздумывал, не является ли этот необычный штиль предвестником бури. Он заметил, что Лассан перестал писать и сказал, — Я бы сказал, стрелков там примерно сотня, может чуть больше.

— А морских пехотинцев?

— Минимум сотня, — Киллик пожал плечами.

Лассан посмотрел в окно на туман, и подумал, что следует найти лошадь, любую лошадь, и доставить новости куда следует. Пришли британцы, победили, но они все еще в Аркашоне, и Лассан должен отправиться в Бордо и там отыскать тех, кто сможет отомстить стрелкам.

Туман клубился у подножия стен форта, и даже с внутреннего двора, где Шарп построил стрелков, стены рассмотреть было трудно.

— С совсем не наилучшими пожеланиями от капитана Бэмпфилда, — капитан морских пехотинцев Палмер, протягивая Шарпу запечатанный конверт. Шарп выразил свое мнение о Бэмпфилде короткой репликой, заставившей Палмера улыбнуться.

Шарп предположил, что там написан протест Бэмпфилда, но это оказалось всего лишь напоминание о том, что он должен вернуться полудню во вторник. Было понятно, что Бэмпфилд не желал лично встречаться с ним, но Шарпу было на это плевать. Его голова болела, временами накатывала жуткая боль, настроение было ни к черту.

— Мы идем с вами, — сказал капитан Палмер. Он построил полсотни морских пехотинцев. Он также прихватил два орудийных лафета, привязав их позади пары лошадей, найденных на лугу рядом с деревней и погрузил на них ранцы морских пехотинцев и прочую амуницию. — Мои люди не очень привычны к долгим переходам, — объяснил он.

— Вас придали мне? — удивленно спросил Шарп.

Палмер покачал головой.

— Нас послали ловить американцев.

— Если у них есть мозги, — сказал Шарп, — то они уже далеко.

Заскрипели, открываясь, ворота, сапоги застучали по мостовой и небольшое войско, намеревающееся устроить засаду на французских путях снабжения, вышло в белый клубящийся туман. Если карта не врет, думал Шарп, то им предстоит идти целый день. Сначала им надо дойти до главной дороги, выискивая в тумане и ее и мост возле деревни под названием Фактюр. Затем надо повернуть к юго-востоку и идти вдоль до реки Лейр до путей снабжения. Один день, чтобы вызвать хаос и неразбериху, и еще день на обратный путь.

Стрелки снова обогнали морских пехотинцев. Постепенно затих звук копыт и звон упряжки и стрелки шагали во влажном тумане, будто в середине облака.

В Аркашоне не было заметно никакого движения. Туман наполовину скрыл дома, закрытые окна оставались закрытыми, а дорога проходила прямо через рынок.

— Я хотел сказать вам спасибо, — сказал Фредриксон, — за ваши действия ночью.

От боли в голове Шарп не сразу вспомнил про ночные события, затем пожал плечами.

— Да пустяки.

— Уверен, что Бэмпфилд так не считает.

Шарп вымученно улыбнулся, вздрогнув от боли, пронзившей замотанный затылок.

Фредриксон это заметил.

— Все в порядке, сэр?

— Все в порядке, — лаконично ответил Шарп.

Фредриксон молча прошел несколько шагов.

— Сомневаюсь, что капитан Палмер найдет в таком тумане беглецов, — он произнес это тем тоном, с которым человек предлагает сменить тему разговора.

— Бэмпфилд захватил шасс-маре, — сказал Шарп, — какого черта ему еще надо?

— Ему нужна американская шхуна и призовые деньги. Вы встречали хоть раз капитана, который бы отказался от призовых денег? — презрительно сказал Фредриксон. Ластоногие выиграют битву, и потом десяток лет проводят в тяжбах по разделу трофеев. Флот сделал весьма доходной профессию законников.

Это были старые жалобы армии. Флотский капитан мог разбогатеть, захватив какое-нибудь невооруженное торговое судно, а солдаты могли сражаться в десятке ужасных битв и не добыть даже шестипенсовика. Шарп с Харпером-то вряд ли могли быть недовольны, уж они-то прилично разжились, но это была старая привычка солдата с завистью глядеть на легализованный грабеж флотских. Армия тоже могла себя наградить; седлом, взятым в бою, парой монет, но эти трофеи, поделенные на всю роту, не обогатят человека. Шарп улыбнулся и подогрел негодование Фредриксона.

— Не будьте таким грубым, Вильям, они же герои, помните?

— Хреновы ластоногие, — Фредриксон, как и все остальные в армии, негодовал оттого, что в Британии флот пользуется почетом, тогда как армию презирают. Эта тема не оставляла Фредриксона на протяжении всего долгого утреннего перехода.

К полудню стрелки вышли из тумана, оставив позади окутанный, будто белым облаком залив Аркашон. Хотя над ровной, болотистой местностью, по которой пролегала дорога, огражденная забором, изредка проносились клубы тумана. Из-под ног идущих людей вылетали утки и бекасы. Харпер, любивший птиц, наблюдал за ними, хоть и не был настолько поглощен, чтобы не заметить ловушку на угрей, в которой уже находилась добыча. Две рыбины разрубили на куски байонетами и разделили между солдатами.

Было холодно, но быстрая ходьба их согрела. Вскоре после полудня возле двух маленьких деревень они разглядели жалкий деревянный мост через медленно текущую реку.

— Полагаю, это уже Фактюр, — посмотрел на карту Шарп. — Бог знает.

Он отправил лейтенанта Минвера с шестью людьми узнать названия этих деревень, а также дал им мешочек серебряных французских франков, чтобы купить у крестьян еду. Десятифранковые серебряные монеты были ненастоящие французские, их сделали специально отобранные Веллингтоном фальшивомонетчики из числа рекрутированных. Веллингтон настаивал, чтобы за все припасы во Франции платили, но французские крестьяне не брали испанские монеты, только французские, так что Веллингтону просто пришлось расплавить одни монеты и начеканить других. Серебро в них было качественное, на вид они были неотличимы от тех, что чеканили в Париже, и все были довольны.

— Они ужасно бедны, сэр, — Минвер вернулся с тремя ковригами хлеба, тремя угрями и корзиной чечевицы. — И это река Лейр, сэр.

— Нет мяса? — Фредриксон был недоволен. Каждый стрелок нес трехдневный запас сушеной говядины, но Фредриксон очень любил свежатину.

— Мяса нет, — сказал Минвер, — если, конечно, они его не прячут.

— Конечно, черт побери, они спрятали мясо, — язвительно сказал Фредриксон. — Может я пойду, сэр? — он с надеждой спросил Шарпа.

— Нет, — Шарп смотрел назад на дорогу, на которой показались красномундирники. Шарп замерз, голова рассказывалась от боли, да еще и этих морских пехотинцев к нему прицепили.

— Я надеялся, что вы будете тут, сэр, — приветствовал Шарпа Палмер.

— Надеялся?

— Если Киллик пойдет вглубь, что вероятнее всего, то лучше нам будет следовать за вами. Или идти вместе с вами, — Палмер ухмыльнулся и Шарп понял, что капитан морской пехоты не собирается гоняться за Килликом, а хочет быть частью экспедиции Шарпа. Для капитана Палмера засада на дороге, в глубине Франции, была более приемлемым делом для солдата, чем терять время, гоняясь по морозу за невооруженными преступниками. Лейтенант Палмера, стройный юноша с именем Фитч, топтался поближе к начальству, чтобы услышать решение Шарпа.

— Я полагаю, капитан Палмер, — осторожно сказал Шарп, — что вам дали полную свободу действий в поисках капитана Киллика?

— Совершенно верно, сэр. Мне приказано не возвращаться без мерзавца. До вторника, я имею ввиду.

— Тогда я не могу запретить вам идти со мной, верно? — Пятьдесят мушкетов совсем не помешают, если морские пехотинцы смогут держать темп стрелков. — Мы пойдем по этой дороге, — Шарп указал на юго-восток в сторону поймы по берегам Лейра.

— Да, сэр, — кивнул Палмер.

Они все шли и шли, и если бы не пронизывающая боль в голове, Шарп чувствовал бы себя счастливым человеком. Целых три дня он мог вносить хаос, перенеся войну, которую Франция разожгла по всей Европе, вглубь ее самой. Он еще должен был позаботиться о захвате пленных, но Шарп уже знал, что не станет наступать на Бордо, а если де Макерр вернется с подобными рекомендациями, Шарп, как старший сухопутный офицер, не позволит свершиться безумству. Он избавился от контроля, он был свободен, он был солдатом, свободным от поводка, мог вести свою собственную войну, и, усиленный пятьюдесятью морскими пехотинцами со стертыми ногами, он направлялся на юго-запад устраивать диверсии.

— Я ждал ответа на свое письмо, — сказал Дюко, — и не ожидал, что вы явитесь сами.

Граф де Макерр промерз до костей. Он скакал по промерзшей болотистой местности, по холмам, поросшим виноградными деревьями, и ветер продувал его насквозь, и вот теперь он сидит в этой неприветливой огромной комнате за малахитовым столом, освещаемом шестью свечами.

— Эти новости слишком важные, чтобы можно было довериться бумаге.

— Ну?

— Высадка. — Де Макерр склонился над огнем и поднес руки поближе к огню. — В Аркашоне. Вероятно, форт уже захвачен, и ожидается подкрепление в течение этой недели. Он повернулся и посмотрел на тонкое лицо Дюко. — Затем они пойдут на Бордо.

— Сейчас? В такую погоду? — Дюко выглянул в окно, за которым дождь сыпал по темной заледеневшей траве. Только сегодня Дюко обнаружил на балконе в своей квартире трех замерзших до смерти воробьев. — Никто не сможет высадиться в такую погоду.

— Они уже высадились, — сказал де Макерр. Я был с ними. И раз уж они высадились в Аркашоне, то у них появилось укромное местечко для высадки остальных. Граф ворошил угли, в тщетной попытке разжечь огонь и объяснил, как он собирается вернуться к Бэмпфилду с одобрением планов британцев. — Если я заявлю, что город готов восстать, то они высадят войска к северу.

— Сколько?

— Первую дивизию.

Дюко снял нагар с фитиля свечи и спросил:

— Откуда вы все это знаете?

— От человека по имени Вигрэм, полковника…

— …штаба британской Первой Дивизии, — Дюко обладал обширными знаниями о противнике и любил это демонстрировать, — Усердный служака.

— Это точно, — де Макерр дрожал от холода, — и человек, который проявляет неосмотрительность в обществе аристократа. Даже французского аристократа, — де Макерр мягко рассмеялся, затем повернул голову в сторону стола. — Хоган болен.

— Насколько сильно? — Дюко заинтересовался этой новостью.

— Он умирает.

— Неплохо, неплохо, — Пьер Дюко разглядывал карты. Он получил ответ на беспокоивший его вопрос, но подобно человеку, получившему бесценный дар, он начал сомневаться в искренности дарителя. А вдруг это все было придумано специально для Макерра? А вдруг британцы все же планируют навести переправу через Адур, но хотят чтобы французы сконцентрировали свои войска в Аркашоне? Ответ не принес ему облегчения, скорее напротив, добавил сомнений. — Сколько уже высадилось войск?

— Три роты морской пехоты и две — стрелков.

— Всего-то! — удивился Дюко.

— Они полагают, что этого достаточно, — спокойно сказал де Макерр. Они замышляют захватить форт и затем устроить диверсию на путях снабжения.

— Амбициозные планы, — тихо произнес Дюко.

— У них там есть один амбициозный ублюдок, — злобно сказал де Макерр. — Настоящий ублюдок. Будет приятно если он умрет.

— Кто? — вежливо спросил Дюко. Его внимание было приковано к карте, он провел пальцем по тонкой линии вдоль реки Лейр. Если затеяна диверсия, то этот отрезок дороги ближе всего находится к месту высадки британцев.

— Майор Ричард Шарп, личные волонтеры Принца Уэльского. Он вообще-то стрелок, и не понятно, как оказался в линейном батальоне.

— Шарп?

Что-то в голосе Дюко заставило де Макерра повернуться.

На лице Дюко появилась гримаса ненависти, она столь же быстро исчезла, но на короткое мгновение за тщательно носимой маской показалась реальное лицо Дюко.

Ричард Шарп. Тот, кто посмеялся над Дюко, тот, кто как-то разбил его очки, и тот, кто разрушил все планы Дюко в Испании.

Шарп. Грубый, безмозглый варвар, чей палаш порушил столь тщательно продуманные замыслы. Шарп, которого Дюко однажды держал в своей власти в замке Бургос, хотя все же Шарп оттуда сбежал, залив маленькую комнатку кровью. Шарп.

— Вы знаете его? — Осторожно спросил де Макерр.

Знает ли он его? Знает ли Дюко Шарпа? Если бы Дюко был суеверным человеком, а он им не был и гордился этим, то счел бы, что Шарп это его личный дьявол. Как еще объяснить, что этот стрелок постоянно разрушает его тщательно разработанные планы?

Дюко был человеком, который составлял планы тщательно, почти с математической точностью. Он был солдатом, чей ранг не соответствовал ответственности, лежащей на нем, он скрытно плел ковер из политики и шпионил, все во славу Императора. И теперь, в Бордо, где Дюко должен был раскрыть планы врага для защиты Франции, упоминание имени Шарпа наконец-то доставило ему удовольствие.

Если уж Шарпа отправили в Аркашон, то без сомнения, новости де Макерра были верными. Веллингтон бы не отправил Шарпа на обычную диверсию. Враг Дюко был в его руках. Шарп обречен.

Ликуя, Дюко подошел к окну. В городе, который майор презирал, мерцали огоньки. Торговцы Бордо очень пострадали от британской блокады, их склады опустели, и они без сомнения поприветствуют победу британцев, если она наполнит их сейфы.

— Вы хорошо поработали, граф.

Де Макерр в ответ на похвалу только пожал плечами.

Дюко повернулся.

— Отправляйтесь завтра. Найдите Шарпа и прикажите ему отправляться на Бордо.

— А если он подчинится? — засомневался де Макерр.

Дюко рассмеялся и смех прозвучал как-то визгливо.

— Соблазните его! Затем отправляйтесь в Аркашон и передайте совершенно противоположное послание. Вы понимаете меня?

Де Макерр улыбнулся, стоя у камина. Сказав Бэмпфилду, что в Бордо не ожидается никакого восстания, он разрушит надежды британцев на высадку и в то же время сможет заманить Шарпа во Францию. Де Макерр кивнул.

— Я понимаю.

Дюко снова рассмеялся. В Бордо стояла полубригада Кальве, находясь в пути к южной армии Сульта. Полубатальон уже отправился туда с большим конвоем, но у Кальве остается еще как минимум две тысячи человек, которые смогут уничтожить Шарпа в Аркашоне. Дюко разрушит британские планы о захвате Бордо, да еще и сможет поохотиться на своего личного врага, самого ненавистного врага, и похоронить его на французских болотах. Месть, говорят испанцы, это блюдо, которое лучше есть холодным, а эта месть будет такой холодной, что даже такой безжалостный человек как Дюко не смеет желать лучшего.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 419 | Нарушение авторских прав