АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

год, третий век

ОН ДВИГАЛСЯ словно тень проходящей тучи, невидимый, никем не замеченный. Добравшись до вершины холма, он внимательными глазами стал обшаривать раскинувшиеся внизу поля. На них падала тень, выгоревшая трава гнулась под напором ворвавшегося в долину ветра.

Когда стало еще темнее, Брат выпрямился во весь рост, обернулся и кивнул кому-то. Затем вновь обратился к долине.

Спустя мгновение огромная фигура выросла рядом с ним. В стремительно тающем свете заходящего солнца рукояти клинков, торчащие из-за спины гиганта, напоминали бронированные клешни какого-нибудь диковинного краба. Сержант посмотрел в ту сторону, куда был устремлен взгляд Брата.

— Сколько у нас времени? — осведомился он.

Брат ответил не сразу. Его скрытая капюшоном голова была наклонена в сторону, будто он прислушивался к далекому разговору.

— Они отстают на четверть часа. Но меня беспокоит не это.

— Ой знает. — Вооруженный до зубов гигант вздохнул. — Нам не поспеть, да?

Глаза Брата были устремлены к горизонту.

— Скорее всего, нет. — Он взглянул на своего рослого спутника. — Но ты успеешь, если уйдешь сейчас и направишься в другую сторону.

— Нет, сэр, — ответил великан, обнажив зубы в хищной улыбке. — Ой дошел досюда; жалко вертать назад. А они все равно меня найдут. Если ты не против, сэр, Ой предпочел бы их встретить вместе.

Брат кивнул, и его взгляд вернулся к далекой линии горизонта.

— Ну, в таком случае было бы лучше, чтобы нас догнали не в тот момент, когда охотники у нас за спиной. — Брат шевельнул плечом, и похожее на арбалет оружие, которое он носил за спиной, словно бы само собою оказалось у него в руках. Брат начал быстро спускаться вниз по склону.

— Ой согласен, — сказал гигант, обращаясь к ветру, кроме которого на вершине холма никого больше не оставалось.

Темнота, сгущаясь, казалось, шумела больше, чем шаги Брата. Его не слышали даже маленькие зверьки в полях. Мало того, что его не слышали, — его и не видели: черное оружие на черном плаще, высокая худая фигура, подобная тени в ночи. Он не производил ни единого звука, не оставлял следов, и был только один шанс заметить Брата — нужно иметь зрение, способное различать оттенки тьмы, в которую он облачился как в мантию. Подобным зрением земные существа не обладают… Впрочем, если бы и нашелся такой наблюдатель, то это привело бы к непоправимым для него последствиям — вне всякого сомнения, при виде Брата его сердце забилось бы сильнее или наоборот — на долю секунды замерло… А этого бы хватило, чтобы Брат ощутил волнение чужака и нежеланный свидетель умер бы прежде, чем последовал следующий удар его сердца.

Брат скользил между порывами ветра, не нарушая равновесия мириадов вибраций мира, которые кроме него могли воспринимать лишь немногие. Его противники были могущественными, каждый из них обладал СИЛОЙ — ведь его бывший хозяин не жалел средств на охоту. Брат ничего другого и не ждал.

Он опустился на одно колено и приготовился стрелять. Мрачная улыбка появилась у него на губах: цели находились на расстоянии выстрела. Почти в четверти мили.

Брат не видел их — пока, — но он особо и не нуждался в этом. Даже на таком расстоянии он слышал шаги и биение сердец. Подобно акуле, почуявшей в воде кровь, он чувствовал их движения. Эту способность он унаследовал от своих нечеловеческих предков. Впрочем, он обладал чувствительностью к подобным вещам даже в большей степени, чем обычный дракианин. Он был Братом — в этом заключался его дар.

Он закрыл глаза и оценил силу ветра. Потом сделал выдох и мягко спустил курок.

Три легких — легче шепота — металлических диска, каждый размером с кленовый лист, вылетели из трехфутового арбалета. Брат использовал их вместо привычных каждому воину арбалетных болтов. Задолго до того, как диски достигли цели, он успел перезарядить диковинное оружие и выстрелить снова и снова, каждый раз посылая на охоту новую порцию дисков.

Затем он покинул свою позицию — как раз в тот момент, когда первые три диска, один за другим, вошли в левую глазницу первой цели, прошили насквозь мозг и завершили свой полет в горле следующей жертвы. И еще четверо хищников встретились со смертью, прежде чем остальные хоть что-нибудь заметили.

Только вожак успел повернуть голову и посмотреть в лицо смерти. Стоявший на вершине холма Брат обернулся и бросил взгляд назад.

— Вожак был быстрым, — сказал он великану. Тот не согласился:

— Не слишком-то быстрым, сэр.

Брат обошел стоянку по широкой спирали и убедился, что костер никто не заметит. Тем не менее Грунтор окружил костер тремя металлическими пластинами, чтобы закрыть огонь. Только такие постоянные предосторожности помогали друзьям до сих пор выжить.

Гигант-болг вопросительно посмотрел на тяжелый мешок, в котором лежал запас их продовольствия, и Брат кивнул. Грунтор присел перед костром, открыл мешок и вытащил заднюю ногу оленя, которого они подстрелили два дня назад.

Он вставил длинную кость в специальные отверстия в металлических пластинах, после чего принялся медленно поворачивать ее над пламенем, используя в качестве вертела. Друзья молча дожидались, пока мясо прожарится. Брат прислушивался к шелесту ветра. Грунтор не обращал на своего спутника внимания — все шло как обычно. Если что-то случится, Брат ему скажет.

Спустя некоторое время великан снял мясо с огня, оторвал от него истекающий соком кусок величиной с ладонь и протянул его своему спутнику. Остальное он оставил себе. Брат посмотрел, как Грунтор крепкими зубами отдирает мясо от кости. Потом аккуратно разрезал кинжалом свою порцию на мелкие кусочки и принялся за еду. У мяса оказался неприятный привкус.

— Оно уже начало портиться, — заметил Брат. Болг кивнул:

— Ну, у нас немалый сухой паек.

— Нет. Сухой паек нам понадобится, когда начнется наше путешествие по Корню.

— Ой знает… Тогда это мясо — все, что у нас осталось.

— А кролик?

— Мы слопали его еще вчера.

Брат отложил в сторону остатки мяса:

— Значит, завтра я отправлюсь на охоту.

Они вернулись к привычному молчанию. Вскоре Грунтор лег у костра с подветренной стороны. Брат наблюдал за засыпающим великаном. Потом позволил своему разуму пуститься в свободное плавание, вспоминая о том, что привело их сюда…

И вновь Брат пробирался сквозь непроглядный мрак Подземных Палат ф'дора. Как он ни избегал шума, сапоги его гулко стучали по полированным обсидиановым полам.

Зал был так велик, что даже если бы в помещении горели светильники, Брат все равно не смог бы разглядеть темные гладкие стены из вулканического стекла, испещренные диковинными узорами. Черное пламя горело над жаровнями. Во всем огромном, похожем на пещеру зале было освещено одно-единственное место — круглый участок в центре, куда и направлялся дракианин.

Внутри круга стоял мужчина в пурпурном одеянии. Когда-то он был человеком, но теперь в его теле поселился демон, слившийся с человеком в единое целое.

Брат сжал зубы, преодолевая инстинктивное отвращение к этому месту и существу, стоящему в круге. Кровь закипала в его жилах, когда он боролся с естественной реакцией на творящееся здесь насилие над природой. Его наследственная ненависть была рождена столетиями войн между дракианами и ф'дорами. Здесь, в этом месте, которое враги его народа сделали своим домом, она поднималась из самых глубин души и делалась почти нестерпимой.

Сущности обеих ветвей его родословной — чувственное восприятие мира, унаследованное со стороны матери-дракианки, и любовь к земле, полученная от неизвестного отца-болга, — восставали против осквернения священного храма. Но самое сильное отвращение Брат испытывал к демону, оседлавшему человеческое тело, стоящее перед ним. Повелителю Тысячи Глаз. Ф'дору. Тсолтану. Его, Брата, господину.

Когда Брат вошел в круг света, послышался тихий голос — сладкий, словно мед:

— У меня есть для тебя работа.

Глаза темного жреца внимательно следили за реакцией Брата. Чувствительные дракианские нервы болезненно реагировали на вторжение. Брату вдруг показалось, будто на него изучающе смотрит мясник, решая, какой кусок лучше отрубить. Брат ничего не ответил. Даже дыхание стало для него сейчас непростым делом.

— Твою руку, — приказал демон-жрец. Брат разжал кулак и протянул левую ладонь. Из темноты послышался смех ф'дора.

— Твоя способность к сопротивлению забавляет меня, — заявил ф'дор. — Ты же знаешь, что не сможешь вернуть свое истинное имя. Твои услуги слишком важны для меня. Нет такой цены, за которую ты смог бы его выкупить. И ни при каких условиях я не расскажу тебе, как мне удалось им завладеть.

Прямо перед Братом из пола рос стебель. Казалось, он был отлит из стекла. Во все стороны торчали щупальца, усаженные обсидиановыми шипами. Самое верхнее из щупалец сжимало ключ.

— Возьми.

Брат решительно протянул руку и сорвал ключ. Обсидиановый отросток разбился, точно ножка хрупкого бокала.

Брат поднес ключ поближе к глазам — глазам полуболга, представителя народа, выросшего среди темных пещер, улыбаясь про себя ускорившемуся ритму биений бывшего человеческого сердца. Это была единственная внешняя реакция демона на дерзость и непокорность слуги. В самом ключе, вырезанном из темной кости, возможно из ребра, он не заметил ничего исключительного.

— Ты возьмешь с собой этот ключ и отправишься к основанию рухнувшего моста в северных землях. В фундаменте моста найдешь врата, подобных которым тебе еще не доводилось видеть. Ткань земли там совсем истончилась; возможно, тебе станет там не по себе. Но если ты все сделаешь правильно, то окажешься среди бескрайней пустыни. — Человеческое сердце демона начало успокаиваться. — Однако ты будешь знать направление, в котором следует идти, и мой старый друг тебя встретит. Оказавшись там, ты договоришься с ним о месте и времени, когда проведешь его через врата сюда. Ты должен сделать все как можно быстрее. Вернешься, и я подготовлю тебя к должности его проводника. Тебе все ясно?

— Да.

— Ты расскажешь мне, к какому соглашению вы пришли, и доставишь его сообщение.

— Я не слуга.

— Тут ты совершенно прав. Ты даже не ливрея.

В талисмане, висевшем на шее демона, отразилось темное пламя жаровни. Внутри золотого круга проступал узор из красных камней, по спирали уходивший к центру амулета, где чья-то искусная рука начертала изображение глаза. Его пронзительный взгляд встретился с твердым взглядом Брата.

Ф'дор приблизился, и Брат ощутил отвратительный запах плоти и мерзость дыхания демона. Запах тлена сопровождал всех представителей этой расы, но зловоние его господина казалось Брату особенно тошнотворным.

— Я хочу, чтобы ты проделал все быстро. По сравнению с этим деянием твои предыдущие подвиги, в том числе и череда убитых тобой людей, покажутся сущей безделицей. Я — твой истинный господин, ты будешь моим рабом до тех пор, пока не станешь следовать за мной добровольно или не умрешь после моей победы.

Брат сделал все так, как требовал демон.

Он не испытывал угрызений совести из-за смерти других людей, и его не пугало зло, — но то, с чем ему пришлось встретиться в пустошах за горизонтом, превосходило представления Брата об ужасах. И перед лицом чудовищного разрушения, которое неизбежно придет в мир, он впервые в жизни решил бежать, бросив все, чем обладал. Иначе сквозь врата явится то, что много хуже смерти. Даже он был не в силах принять такой исход…

Брат отогнал воспоминания, ощутив вдалеке какое-то движение. Ключ, который он держал в руке, слегка мерцал в темноте, и Брат быстро засунул его в карман.

Потом он сосредоточился и понял, что к ним вновь приближаются волки. Они находились пока довольно далеко, но упорно продолжали погоню. И еще Брат определил, что их преследуют особые волки — глаза и уши ф'дора.

Он негромко щелкнул языком. Грунтор моментально открыл глаза и потянулся к оружию. Взгляд болга устремился к Брату.

Тот сделал несколько быстрых знаков рукой: «Шесть волков, по трое с каждой стороны».

Грунтор кивнул и взялся за длинный лук. Другой рукой он быстро накрыл костер металлической пластиной, чтобы не выдать местонахождение лагеря. Брат приготовил квеллан, свое необычное оружие, а Грунтор проверил, удобно ли лежит рядом копье. Оставалось ждать.

Склонив голову на плечо, дракианин сосредоточился на животных. Однако вскоре он понял, что волки их не почуяли, а еще через несколько минут Брат и вовсе перестал ощущать зверей. Враг не заметил удачно расположенный лагерь. Когда волки были уже достаточно далеко, Брат кивнул и сделал глубокий вдох.

— Они подбираются все ближе, — заметил Брат.

— Но мы не удивляемся, так ведь, сэр? Они знают наш запах, а еще у нас ключ. Похоже, они его чуют.

— Нам нужно побыстрее добраться до следующего города. Там мы сможем затеряться в толпе.

— Здорово. Ой знает, как ты любишь города.

Уже появились первые признаки рассвета, когда начался летний дождь. Брат и Грунтор быстро свернули лагерь и зашагали в сторону Истона, рассчитывая опередить приближающуюся грозу.

— ЕЩЕ СУПА, милая?

— Нет, спасибо, Барни. — Девушка взглянула на хозяина таверны и улыбнулась. — Но он был очень вкусным.

И снова погрузилась в свои пергаментные листы и чудные предметы, в беспорядке разбросанные на столе. Она принялась что-то быстро писать, тихонько напевая себе под нос.

Барни вздохнул и отнес супницу к стойке. Как и всегда, когда ему улыбалась эта посетительница, у него сразу улучшалось настроение. Потом он с опаской огляделся по сторонам: а вдруг Ди заметит, что он тут ухмыляется как дурак. Девушка нравилась Ди, но лучше зря не раскачивать супружескую лодку.

Делая вид, что протирает залитую пивом стойку, Барни еще раз незаметно взглянул на девушку. Та отбросила назад золотистые пряди и рассеянно коснулась шеи, чтобы высвободить запутавшийся в волосах золотой медальон.

Она продолжала писать, изредка останавливаясь, чтобы еще раз посмотреть на одну из лежащих перед нею вещиц или пройтись пальцами по струнам пастушеской арфы, которую пристроила у себя на коленях. Казалось, девушку окружает ореол страсти. Хотя она сидела в самом углу зала, за своим любимым столиком, возле стойки, этот ореол каким-то удивительным образом действовал на собравшихся в зале. Обычно в середине дня в «Шляпе с пером» было довольно тихо; сегодня же посетители шумели как в праздничный вечер.

«Стоит ли удивляться, — подумал Барни, — что Ди она пришлась по сердцу. Эта девочка всегда привлекает клиентов».

Люди громко разговаривали, стучали кружками с элем, и лишь немногие заметили, как в таверну вошел незнакомец. Он нетерпеливо прошел сквозь толпу, оглядывая посетителей, и остановился возле столика, где сидела золотоволосая девушка, ожидая, пока она обратит на него внимание, но девушка продолжала что-то писать. Вот она нахмурилась, заметив ошибку, и принялась исправлять написанное.

Наконец незнакомец не выдержал.

— Вас зовут Рапсодия, — произнес он громко.

Она не подняла взгляда, лишь передвинула в сторону стопку пергаментов и взяла чистый лист.

— Так? — нетерпеливо переспросил он. Девушка вновь не удостоила его взгляда.

— О, извините! Спасибо, что напомнили. — После паузы она добавила: — К сожалению, я очень занята.

Мужчина с усилием подавил вспыхнувший гнев — уж слишком небрежно разговаривала с ним девушка. Он почувствовал, как многие начинают поглядывать в его сторону, и постарался сохранить спокойствие.

— Я представляю одного джентльмена, вашего друга. Девушка продолжала задумчиво смотреть в свои записи.

— В самом деле? И о ком же идет речь?

— О Майкле, Ветре Смерти.

Разговоры в «Шляпе с пером» мгновенно стихли, но девушка и бровью не повела.

— Либо слова «джентльмен» и «друг» получили в нашем языке новое определение, либо вы крайне неудачно их используете, — заявила она. — Чего он хочет?

— Воспользоваться вашими услугами, естественно.

— Я больше не занимаюсь прежним ремеслом.

— Не думаю, что его интересует ваш нынешний профессиональный статус.

Только теперь девушка перестала писать и посмотрела на незнакомца. В ее зеленых глазах не было и намека на страх; назойливый собеседник отступил на шаг.

— Его интересы меня никак не касаются, — спокойно проговорила девушка. — А теперь, не могли бы вы извинить меня? Я уже сказала, у меня совсем нет времени. — И она вернулась к прерванной работе.

Незнакомцу потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Его лицо побагровело от злости. Кое-кто из особенно нервных посетителей таверны начал протискиваться к выходу. Незнакомец навалился на стол и собрался было выхватить один из листов пергамента.

В этот момент острие кинжала вонзилось в столешницу между его указательным и средним пальцами. Движение девушки было настолько стремительным, что он оторопел.

Рапсодия посмотрела на него во второй раз:

— Пожалуй, я слишком долго разговаривала вежливо, ведь ты вежливых слов не понимаешь. Если испортишь хотя бы буковку в моей работе, на счет «шесть» останешься без штанов… А теперь, ПОЖАЛУЙСТА, оставь меня в покое.

Теперь уже все смотрели на нее, она же спокойно макнула перо в чернильницу, левой рукой продолжая сжимать рукоять кинжала.

Незнакомец бросил на нее бесполезный свирепый взгляд, убрал руку и ринулся к выходу мимо замолчавших свидетелей неприятной сцены, резко захлопнув за собой дверь. Барни проводил его взглядом, а потом подошел к столику Рапсодии. На его добром морщинистом лице было написано сильное беспокойство.

— Разве ты не знаешь, на кого этот тип работает, милая? — с тревогой спросил он, наблюдая за тем, как Ди собирает тарелки со столов, за которыми только что сидели сбежавшие клиенты.

Рапсодия аккуратно свернула листы пергамента в свитки.

— Конечно, знаю… На Майкла Бесполезное Дыхание. Какое дурацкое имя!..

— Я бы не советовал выражаться о нем так непочтительно, милая. В последнее время он стал гораздо страшнее. Да и ушей у него прибавилось.

— Неужели? — Рапсодия засунула свитки в холщовую сумку, после чего принялась быстро складывать туда же мелкие предметы со стола, оставив лишь увядший первоцвет и кусок тонкого пергамента. — Он и прежде не отличался особой привлекательностью.

Она заткнула чернильницу пробкой и убрала в кармашек, который специально пришила внутри сумки, завернула арфу в джутовую ткань и положила сверху на свитки. Потом принялась что-то медленно писать на куске пергамента.

— Пожалуй, Барни, я съем еще немного твоего супа.

Отряд уже сворачивал лагерь, когда Гэммон миновал заставу у северо-западной стены Истона. Судя по тому, как Майкл поносил солдат, сейчас был не самый подходящий момент для плохих новостей. Оставалось надеяться на переменчивый характер вожака. Или на то, что он забыл, зачем посылал Гэммона. Однако один взгляд в лицо Майкла — и все надежды рухнули.

— Где она? — резко спросил тот, оттолкнув слугу, которого только что распекал за нерадивость.

— Она больше этим не занимается, сэр. Глаза Майкла широко открылись.

— Ты не сумел ее найти? Это же так просто! После короткого колебания Гэммон ответил:

— Я нашел ее, милорд. Она отказалась прийти.

Майкл моргнул, и Гэммону показалось, что его глаза потемнели. Но милорд произнес неожиданно спокойным тоном:

— Отказалась. Значит, она отказалась?

— Да, сэр.

Майкл повернулся, чтобы посмотреть, как его люди седлают лошадей и собирают вещи. Черный дым погашенных костров медленно поднимался к небу, пока поток воздуха в вышине не подхватывал его и не относил в сторону широкого луга, где дым и оставался висеть, словно клочья грязной шерсти.

— Возможно, ты неправильно понял мой приказ, Гэммон, — хладнокровно сказал Майкл. — Я не предлагал тебе спрашивать у девки, хочет ли она нас сопровождать. Я велел привести ее сюда.

— Да, милорд.

— Возвращайся в город. Боги, она ведь ниже тебя на целую голову!.. Если потребуется, притащи ее ко мне за волосы. Ты видел ее роскошные золотые волосы, Гэммон?

— Да, сэр.

— Я много думал о них, Гэммон. Ты можешь себе представить, каково их гладить?

— Да, милорд.

— Нет, ты не представляешь, Гэммон, — заявил Майкл, и голос его стал холодным, лишенным любых эмоций. — Ты не знаешь, потому что мешочек между ног у тебя пуст. Ты никогда ее не пробовал, не так ли? Думаю, нет. Ты бы этого не пережил. А вот я, Гэммон, имел ее, и мне никогда не приходилось испытывать ничего более восхитительного. Ты заметил, что она наполовину лиринка? Знаешь, Гэммон, женщины лиринов исключительно привлекательны. А Рапсодия — особенно. И скажем так: волосы лишь часть ее прелестей, остальных ты даже представить себе не можешь… Впрочем, кто знает, Гэммон, если я буду тобой доволен, я разрешу тебе ее попробовать — совсем немного. Но тебе хватит, чтобы оправдать твое жалкое существование на свете. Понимаешь? Однажды я ее поимел по-настоящему… или, лучше сказать, она меня поимела?.. Как думаешь, Гэммон, тебе бы она понравилась?

Гэммон знал, что Майкл пытается заманить его в ловушку.

— Я приведу ее, милорд, — сказал он.

— Вижу, ты все понял, — сказал Майкл и потерял к Гэммону интерес.

Рапсодия только что поставила последнюю точку на листе пергамента и ждала, пока он просохнет, когда Гэммон вернулся в «Шляпу с пером». В таверне уже никого не было, кроме Барни и Ди, тоскливо смотревших, как головорез снова подходит к столику и останавливается перед девушкой.

— Ты пойдешь со мной.

— Сегодня не могу, извини.

— Ну хватит! — прорычал Гэммон.

Он схватил ее за длинную прядь золотых волос, завязанных простой черной лентой, а другой рукой обнажил короткий меч.

Барни и Ди с ужасом увидели, как он согнулся от боли: резким движением Рапсодия толкнула свой столик так, что угол угодил Гэммону в пах и прижал посланца Майкла к стене. Гэммон глухо застонал, его голова со стуком ударилась о столешницу. Рапсодия выбила меч из ослабевшей руки, подняла его, склонилась над Гэммоном и проговорила ему прямо в ухо:

— Ты — ужасный грубиян. Пойди и скажи своему главарю: пусть он сделает с самим собой то, что намеревался сделать со мной. Ты понял?

Гэммон злобно посмотрел на нее, а Рапсодия вытащила кинжал и приставила лезвие к его горлу. Только после этого она отодвинула стол.

— И еще одно, — добавила она, подталкивая Гэммона к двери. — Я уйду отсюда сразу вслед за тобой и уже не вернусь. Так что тебе и другим бандитам, которых ты позовешь на помощь, стоит попытаться догнать меня. Не советую беспокоить этих людей. — И она выбросила меч на улицу, в грязную канаву.

Гэммон плюнул в ее сторону и во второй раз бесславно бежал из таверны.

— Ужасный грубиян, — повторила Рапсодия, обращаясь к Барни и Ди. Она положила на стойку несколько монет и обняла хозяйку. — Я выйду через главный вход. Вам лучше закрыть заведение до ужина. Извините за неприятности, которые я вам доставила.

— Будь осторожна, дорогая, — сказала Ди, с трудом сдерживая слезы.

Рапсодия сняла с гвоздя свой плащ и быстро надела его. Перекинула сумку через плечо и направилась к двери. На ходу она протянула Барни листок пергамента и улыбнулась на прощанье.

— Удачи тебе, Барни, — она поцеловала его в щеку. — И если к тебе забредет трубадур, пусть споет для вас эту песенку.

Барни посмотрел на листок пергамента, который вручила ему Рапсодия, и увидел пять аккуратных строк и несколько нот.

— Что это, милая? — спросил он.

— Твое имя, — ответила она и ушла.

Ди подошла к стойке, положила монеты в карман, взяла тарелку, ложку и оставленное перо.

— Барни, — позвала она, — подойди сюда.

На столе лежал первоцвет — свежий и ароматный, словно его только что сорвали.

Улицы Истона были темными и прохладными — настоящий рай, где можно отдохнуть от палящего солнца. Двое мужчин молча шагали по мостовой, мимо препирающихся торговцев и бранящихся покупателей, и никто их не замечал. То, что никто не обращал внимания на Грунтора, объяснялось одуряющей жарой и густой тенью. Обычно он, со своим огромным ростом, привлекал любопытные взгляды, поэтому великан старался не заходить в города.

Брат чувствовал толпы на улицах еще до того, как туда попадал, оглушительное биение сердец множества людей пульсировало у него в ушах и на коже. Всякий раз, когда впереди оказывалась большая группа людей, друзья сворачивали на соседнюю улицу. Петляя, они увеличивали продолжительность своего пребывания в городе — с одной стороны; но с другой — возрастали их шансы пройти незамеченными.

Сейчас они оказались в довольно тихом районе и теперь осторожно пробирались мимо куч мусора и людей, уже давно привыкших ночевать в придорожных канавах. Пьяницы рыгали и бормотали что-то себе под нос, ничего вокруг не замечая. Двое мужчин безмолвно переступали через них и груды отбросов и не сбавляли шага.

Брат знал, что в следующем переулке никого нет и что этим путем можно попасть на центральные улицы южной части города. Еще несколько кварталов, и они выйдут на набережную, а там, в суете, на них никто не обратит внимания.

Брат и Грунтор прошли почти до конца переулка, когда впереди послышался шум. Несколько грузных городских стражников преследовали уличную девку. Двое мужчин стремительно отступили в тень.

Рапсодия вышла из «Шляпы с пером» и огляделась по сторонам: нет ли поблизости подонков из шайки Майкла.

Таверна находилась на Кингсуэй, одной из главных улиц Истона, рядом с северо-западными воротами. Вокруг кипела жизнь — люди, лошади, домашний скот, запах навоза, громкие крики… Не заметив нигде людей Майкла, Рапсодия перешла на противоположную сторону улицы, стараясь не наступать в глубокие лужи, оставшиеся после вчерашней грозы.

Посреди Кингсуэй она встретилась с пекарем Пиламом, который пытался переправить на другую сторону улицы тяжелую тележку, накрытую мешковиной. Тележка походила на громадный валун посреди реки. Людской поток обтекал ее с обеих сторон, порой задевая пекаря. Лысина Пилама покраснела и покрылась потом от усилий, но едва он завидел девушку, как лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Рапсодия! Как поживаешь?

— Привет, Пилам. Давай помогу.

Рапсодия еще раз огляделась по сторонам, увернулась от нескольких торговцев, спешащих по своим делам, и помогла перетащить тележку через выбоину на дороге. Тележка дернулась, и из нее высыпалось нескольких караваев свежего хлеба. Пилам поймал один из них на лету и предложил Рапсодии:

— Спасибо тебе, дорогая.

— Это тебе спасибо, Пилам, ты такой галантный, — отозвалась Рапсодия, откинув голову назад, отчего ее золотые волосы поймали луч яркого солнца. От улыбки, появившейся на лице девушки, у Пилама едва не подкосились ноги.

Она засунула хлеб в сумку и еще раз огляделась. На них с Пиламом обратили внимание многие — к этому Рапсодия и стремилась. Чем больше свидетелей, что она ушла из «Шляпы с пером», тем больше вероятность, что люди Майкла не тронут Барни и Ди.

Когда Рапсодия подошла к перекрестку, она заметила человека, показавшегося ей знакомым. Тот беседовал с городским стражником. Быстро накинув на голову капюшон, девушка зашла за ряд бочек, стоявших возле лавки торговца луками, и увидела, как к разговору присоединился второй стражник. Потом вся троица направилась в сторону «Шляпы с пером».

Рапсодия продолжала с беспокойством наблюдать за ними — стражники уже подходили к таверне, о чем-то расспрашивая прохожих. Наконец какая-то женщина кивнула и указала в сторону, противоположную от «Шляпы с пером», — как раз туда, где стояла Рапсодия. Девушка облегченно вздохнула, когда все трое побежали в указанном направлении. Она пониже опустила капюшон и свернула на соседнюю улицу.

Покинув Кингсуэй, Рапсодия оказалась в районе, где почти не было лавок; на узких улочках жили простые обитатели Истона. Девушка хорошо знала этот район; здесь, среди галерей и глубоких ниш, несложно найти надежное укрытие. Она почти успела дойти до следующего перекрестка, когда сзади послышался крик.

Обернувшись, она увидела дюжину мужчин, среди которых были и городские стражники. Со всех ног они гнались за ней с оружием в руках. Рапсодия изрядно удивилась. Раньше, когда она имела несчастье встречаться с Майклом, он не мог рассчитывать на помощь городской стражи. Впрочем, с тех пор прошло почти три года. Очевидно, Барни был прав, когда говорил о возросшем авторитете Майкла.

Рапсодия свернула за угол, перебежала на противоположную сторону улицы и оказалась в переулке между небольшим одноэтажным домом с соломенной крышей и двухэтажным кирпичным зданием. У одноэтажного домика имелся подвал. Рапсодия быстро протиснулась в него и спряталась под соломой, свалившейся с крыши. Устроившись поудобнее, она стала прислушиваться к разговорам приближающихся стражников.

Она услышала их голоса еще до того, как увидела своих преследователей. Они осматривали соседние переулки. Судя по всему, стражники разбились на небольшие группы и намеревались тщательно прочесать все вокруг. И еще Рапсодии показалось, что их стало заметно больше.

Трое преследователей свернули за угол и прошли совсем рядом с ней. Рапсодия сделала глубокий вдох и затаила дыхание. Стражники пинали ногами щебень, обломки досок и громко ругались.

А Рапсодии хотелось как следует отругать себя — как она могла не заметить, что Майкл сделался важной персоной? Презрение к нему оказалось сильнее здравого смысла, и теперь ее ошибка может привести к тяжелым последствиям.

«Впрочем, — напомнила она себе, — у меня все равно нет выбора».

Она и подумать не могла о том, чтобы подчиниться Гэммону.

Рапсодия наблюдала за тем, как один из стражников попытался рассыпать груду угля рядом с соседним домом. На улицу тут же с громкими криками выскочил человек в кожаном фартуке. Когда все увлеклись скандалом, Рапсодия выскользнула из своего укрытия и помчалась обратно, к переулку, выходящему на Кингсуэй. До угла оставалось совсем немного, когда сзади раздался крик.

Теперь она уже не успевала вернуться на Кингсуэй. Не могла она рассчитывать и на то, что ей удастся укрыться в каком-нибудь доме — даже если бы ее впустили, она лишь навлекла бы несчастье на его обитателей. Рапсодия рванулась изо всех сил и успела углубиться в лабиринт узких улочек, когда сзади громко закричали, а впереди появились еще два стражника. Рапсодия попала в ловушку.

Девушка попыталась свернуть в переулок, но ее почти сразу же настигли и повалили на землю. Стражник ловко перевернул ее на спину и отвесил пощечину; она не осталась в долгу и ударила его ногой в пах. Когда стражник согнулся от боли, она вскочила, но ее тут же схватил второй стражник. Он сразу заломил ей руки за спину и, хотя она отчаянно лягалась, поволок к остальным преследователям.

— Ты доставила нам много неприятностей, — проворчал он прямо ей в ухо. — Но я уверен, что ты того стоишь, правда? Когда он будет тебя трахать, дорогуша, вспомни обо мне. — Его рот прижался к ее шее, а свободной рукой он попытался схватить Рапсодию за грудь.

Но тут девушке удалось высвободить одну руку, хотя плечо пронзила боль. Стараясь не обращать внимания на боль, Рапсодия тряхнула кистью, и в ладонь ей скользнул кинжал.

Не глядя и не колеблясь, она нанесла удар, стараясь попасть в глаза стражника. Быстрота, с которой он отпустил ее и схватился за лицо, говорила сама за себя — она не промахнулась. Услышав его крики, другие стражники замерли от неожиданности на месте.

Прежде чем они успели понять, что случилось, девушка сломя голову уже летела по переулку. Один стражник остался помочь раненому товарищу, а остальные устремились вдогонку. Рапсодия проскочила между двумя женщинами, несущими корзины с выстиранным бельем, и свернула за угол.

Как только преследователи перестали ее видеть, девушка остановилась и огляделась, рассчитывая найти укрытие. Однако ничего подходящего пока не встретилось, и она побежала дальше. И тут же застыла — две тени приближались к ней с противоположной стороны переулка.

Один был огромного роста, в кожаных доспехах с металлическими пластинами, его голову украшал островерхий шлем. Спутник великана кутался в длинный плащ с капюшоном, его лицо скрывало некое подобие вуали, и хотя рядом со своим товарищем он казался маленьким, Рапсодия сразу поняла, что и у этого рост ой-ой-ой какой. Он двигался с поразительной быстротой и остановился, едва лишь ее увидел; великан же успел сделать три шага.

Рапсодия снова оглянулась. Стражники уже показались из-за угла, теперь расстояние до них составляло не больше тридцати футов. Она оказалась в ловушке между незнакомцами и стражниками. Понимая, что со стражниками договориться не удастся, Рапсодия подошла к незнакомцам вплотную и, задыхаясь, проговорила:

— Помогите мне. Пропустите меня, пожалуйста.

Незнакомцы переглянулись, но не сдвинулись с места.

Стражники замедлили шаг, теперь они шагали, выстроившись в шеренгу. Рапсодии ничего не оставалось, как обратиться за помощью к чужакам. Она выдавила из себя улыбку:

— Прошу меня простить, но не могли бы вы на время меня удочерить… ну, взять в свою семью? Я была бы вам очень признательна.

Мужчина, стоявший рядом с великаном, едва заметно кивнул.

— Благодарю вас, — выдохнула девушка и обернулась к стражникам. — Какая удивительная встреча! — На ее вспотевшем лице появилась фальшивая улыбка. — Вы, джентльмены, получили возможность познакомиться с моим братом. Брат, это городские стражники. Джентльмены, перед вами мой брат Акмед, Змей.

На мгновение ей показалось, что время остановилось. Потом в лицо ударил жар, послышался отдаленный, но вполне различимый треск, сопровождавшийся шипением.

Странное чувство охватило Рапсодию. Ничего подобного ей еще не приходилось испытывать; возможно, от быстрого бега у нее просто закружилась голова. Девушка поморщилась, вспомнив идиотское имя, которое первым пришло ей в голову. Однако желаемого результата удалось добиться, поскольку городские стражники в страхе смотрели через ее голову на двух незнакомцев.

Один за другим прозвучало несколько негромких щелчков, и что-то пронеслось мимо Рапсодии. Снаряды, тонкие, точно крылья бабочки, вонзались в глотки стражников, и те, один за другим, попадали на мостовую и остались лежать без движения.

Рапсодия с удивлением посмотрела на распростертые тела. Потом вновь повернулась к незнакомцам. Тот, что был меньше ростом, закинул за спину странного вида оружие, напоминающее арбалет. Рапсодия с восторгом посмотрела на удивительного воина.

— Отличная работа! — воскликнула она. — Спасибо вам!

Незнакомцы переглянулись, потом внимательно осмотрели переулок. Человек в длинном плаще протянул Рапсодии руку. Она показалась девушке хрупкой, но хватка была смертельной.

— Пойдешь с нами, если хочешь жить, — сказал он.

У него был резкий скрипучий голос; какая-то скрытая сила, звучащая в нем, заставила Рапсодию взглянуть на незнакомца с интересом.

Затем, бросив взгляд через плечо, она увидела, что к ним приближаются новые стражники, и уже без колебаний схватила затянутую в перчатку руку. Они бросились бежать но кривым улочкам Истона.

СТЕНЫ ОГРОМНОГО ГОРОДА остались далеко позади, а тьма поглотила окружающие Истон луга задолго до того, как трое путешественников разбили лагерь. Они покинули город через восточные ворота, располагавшиеся рядом с доками.

Истон был портовым городом, преуспевающим осколком прежних лет — эпохи расовых войн второго века. Истон, построенный на перекрестке торговых путей, замышлялся как центр искусства и культуры. За время долгих войн была тщательно продумана его оборона. Город превратился в окруженную высокими стенами крепость. С трех сторон возвышались каменные бастионы толщиной в восемнадцать футов, которые сходились у набережной. Таким образом, всегда оставалась возможность отступления по воде.

Рапсодии не в первый раз приходилось удирать от погони, петляя по узким улочкам Истона, но никогда она не бегала так стремительно. Иногда ее спутники попросту тащили девушку за собой по дворам или грязным переулкам.

Когда они пробрались через два пустующих здания и Рапсодия уже не сомневалась, что преследователи давно их потеряли, она поняла, что оказалась в незнакомых кварталах. Перед шумной портовой таверной человек в плаще остановился.

— Эти нам подойдут, — заявил он, и они увели двух лошадей прямо при свете дня.

Великан легко посадил Рапсодию на одну из лошадей. Они спокойно прошли еще несколько кварталов, после чего мужчины также вскочили в седла. Беглецы быстро покинули город, двигаясь через поля, вдоль берега моря, на юг.

Великан ехал немного позади, и девушка слышала, как тяжело дышит его лошадь. Сама Рапсодия сидела перед человеком с тонкими руками, но его дыхания слышно не было. Казалось, это не живой человек, а бесплотный манекен, что, впрочем, не мешало ему уверенно управлять лошадью. Рапсодия дрожала всем телом.

Прежде Рапсодия ни разу не бывала за южной стеной Истона. Она бросала частые грустные взгляды на череду сирых домишек, крытых жидкой соломой, на руины мраморных храмов, на полуразвалившиеся каменные здания и высокие статуи. Спустились сумерки, и она уже едва различала высокую изгибающуюся стену, доходящую до самого порта, где мерцали далекие огоньки. А потом осталась лишь плотная масса наступающего мрака…

Выбравшись из города, они сразу сбавили шаг, но Рапсодия видела, что ее спутники намерены уйти от Истона как можно дальше. Они продолжали двигаться даже после наступления темноты, когда девушка окончательно потеряла ориентацию. Более того, она начала думать, что ее похитили, а вовсе не спасли, как ей показалось сначала.

Рапсодия стала опасаться, что в такой темноте лошади могут споткнуться и упасть. Наконец, совершенно неожиданно, они остановились. Вокруг царила непроглядная тьма.

— Слезай, — послышался голос.

Прежде чем Рапсодия успела хотя бы пальцем пошевелить, мужчина схватил ее тонкими сильными руками и поставил на землю. Мгновением спустя он и сам спешился и быстрым движением перекинул поводья своему товарищу:

— Грунтор, прогони лошадей. — Еще миг — и человек в черном полностью растворился в ночи.

Рапсодия почти сразу потеряла его из виду. Она повернулась к громадной тени, которую мрак сделал еще внушительнее, и невольно отступила назад, а ее рука легла на рукоятку кинжала.

Грунтор укрепил поводья на спинах лошадей и чуть отошел от них.

— Идите с миром, — сказал он, но животные так устали, что не сдвинулись с места.

Казалось, великан предвидел такую реакцию. Он снял шлем и встал перед лошадьми так, чтобы они могли его видеть. Затем развел руки в стороны и заревел.

Грозный рык разорвал тишину ночи. На мгновение лошади застыли на месте, а потом опомнились и с отчаянным ржанием, забыв об усталости, бросились прочь.

Грунтор надел шлем и повернулся к Рапсодии. Он посмотрел на нее, все понял и оглушительно расхохотался:

— Привет, дорогая. Ой рад, что в твоих глазах любовь. Пойдем со мной. — И он зашагал в ночь.

Рапсодия сомневалась, что поступит разумно, если последует за великаном, но злить его наверняка не стоило. Пожав плечами, она двинулась следом. Стараясь не отставать, она тщетно пыталась понять, что происходит.

— Куда мы идем? Мы что, дальше пойдем пешком?

— Вряд ли. Сегодня мы цельный день топали.

У самого горизонта начала медленно подниматься полная луна, золотая, в ореоле тумана, встающего над морем. Однако свет ее не сумел разогнать мглу; непроницаемый мрак, тяжелый, словно смола, висел в летнем воздухе. Рапсодия всегда считала, что хорошо видит в темноте, но сейчас она двигалась, ориентируясь лишь с помощью слуха и осязания.

Она шагала за великаном, а тот уверенно топал по видимой одному ему тропе, пока Рапсодия едва не свалилась в маленький костер. Грунтор подхватил девушку в последний момент.

Лагерь был уже разбит. Однако Рапсодии не удавалось разглядеть никаких подробностей — то ли из-за того, что Грунтор загораживал весь вид, то ли из-за полнейшего мрака. А может быть, все дело было в выборе места?

Грунтор подошел к костру с наветренной стороны, снял шлем и сделал глубокий вдох, после чего плюхнулся на землю. До сих пор он практически не обращал на Рапсодию внимания, однако она решила, что лучше ей расположиться так, чтобы огонь оставался между нею и великаном. Девушка положила сумку на землю и села.

Теперь, в свете костра, у нее появилась возможность рассмотреть великана получше. Когда он опустился на землю, их глаза оказались на одном уровне, из чего следовало, что в нем было никак не меньше семи футов росту. А разворот плеч у него как у ломовой лошади.

Доспехи гиганта показались Рапсодии необычными. Эти доспехи, явно очень хорошей работы, напоминали чешуйчатую кожу, укрепленную металлическими пластинами, но девушка ни разу не слышала, чтобы они звенели или хотя бы поскрипывали. Кроме того, Рапсодию немного беспокоило, что многочисленные мечи и кинжалы великана также не производят ни малейшего шума. На плечах у него висел огромный топор и несколько длинных клинков разной формы, а из-за спины торчали рукояти еще нескольких мечей.

В мерцающем свете костра лицо великана и вовсе показалось Рапсодии страшным. Один зуб угрожающе торчал изо рта. Девушке никак не удавалось понять, какого цвета у него кожа. Кожа? Скорее, шкура! Глаза, уши и нос выглядели слишком большими даже для такого гиганта, и Рапсодия решила, что он видит, слышит и ощущает запахи лучше, чем обычный человек. Массивные руки заканчивались толстыми пальцами с широкими ногтями — или это когти? Великан напоминал существо из ночного кошмара. Впрочем, сейчас он был занят самым обычным делом: доставал из мешка съестные припасы, чтобы приготовить ужин. При этом он по-прежнему не обращал на Рапсодию ни малейшего внимания.

— Давай я угадаю: ты слышала о фирболгах, но никогда их не встречала, верно?

Скрипучий голос второго мужчины прозвучал прямо из-за спины Рапсодии, и она подскочила от неожиданности. Она и подумать не могла, что кто-то стоит так близко.

Девушка посмотрела на сидящего подле костра великана:

— Так ты фирболг? Не похож!

— Как так — не похож? — удивился великан.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, — сказала Рапсодия и покраснела. — Ну, просто мой ограниченный опыт подсказывает, что фирболги — это настоящие чудовища.

— А мой стра-а-а-ашно богатый опыт напоминает, что лирины — вкусная закуска, — небрежно, без всякой злобы, бросил Грунтор.

— Полагаю, вы не намерены в дальнейшем руководствоваться этими соображениями, — произнес их закутанный в плащ спутник.

— Безусловно, — ответила Рапсодия, улыбаясь и дрожа одновременно.

Она чувствовала, что великан шутит. Худощавый человек бросил несколько кроличьих тушек у ног Грунтора.

— Кто ты? — обратился он к девушке.

— Меня зовут Рапсодия. Я изучаю музыку и хочу стать Певицей.

— Почему городская стража тебя преследовала?

— К моему огромному удивлению и досаде, выяснилось, что они служат одному болвану. Он хотел, чтобы меня отвели к нему.

— Зачем ты ему понадобилась?

— Полагаю, для развлечения.

— А у болвана есть имя?

— Он называет себя Майкл Дыхание Смерти. Многие награждают его похожими, но не такими звучными именами — правда, у него за спиной.

Мужчины переглянулись. Человек в плаще вновь посмотрел на Рапсодию:

— Откуда ты его знаешь?

— С сожалением вынуждена признаться, что три года назад, когда я зарабатывала на жизнь проституцией, он был моим клиентом, — откровенно ответила Рапсодия. — Я его не выбирала, но нас ведь никто и не спрашивал. К несчастью, я ему понравилась, и он сказал, что еще вернется за мной, но Майкл — такой напыщенный пустозвон, что я никогда не принимала его всерьез. Первая из печальной череды моих ошибок. Вторую я совершила сегодня, когда он послал за мной одного из своих отвратительных подручных и я отказалась пойти с ним. Если бы меня преследовали только люди Майкла, от них я бы сумела ускользнуть, но он призвал на помощь городскую стражу.

— А почему ты не могла согласиться на встречу с ним, а потом сбежать и спрятаться?

— Тогда мне пришлось бы солгать.

— Ну и что с того? — пожал плечами человек в плаще. — Зато ты сохранила бы жизнь.

— Я никогда не лгу. Не могу.

Грунтор рассмеялся:

— Ну и ну, сестричка! Ой не запамятовал, как ты говорила стражникам, будто мы с тобой — родня. Ой думает, что ты в нашей семье лишняя.

— Нет, — послышался скрипучий голос человека в плаще. В его глазах зажглось понимание. — Именно поэтому она и попросила ее удочерить.

Рапсодия кивнула:

— Правильно. Солги я — и моя попытка убедить их отстать от меня не удалась бы.

— Но почему?

— Ложь невозможна для тех, кто избрал мою профессию. Если ты не говоришь правду, то не можешь быть Дающей Имя, а это самое высокое звание Певицы. Необходимо, чтобы музыка в твоей речи гармонировала с окружающим миром. Ложь несовместима с гармонией и пятнает все, что ты хочешь сказать. Впрочем, абсолютных истин нет, поскольку правда иногда зависит от точки зрения. Таково философское обоснование. В последнее время, после того как я отказалась от своей… прежней профессии, я стала ценить правду превыше всех благ. Ее нет в том, чтобы быть шлюхой — ведь в таком случае ты всегда становишься чьей-то ложью. Тебе приходится прикусить язык и участвовать в чужих фантазиях, многие из которых трудно перенести. Поэтому теперь, когда я обрела свободу, я больше не могу скрывать свою ненависть к Майклу. Скорее всего, это очередная ошибка, но я сомневаюсь, что могла бы поступить иначе и продолжать после этого жить в мире с собой.

— Ну, ничего страшного с тобой не произошло.

— Нет, произошло. Теперь я вынуждена покинуть Истон. Пытаясь сбежать, я ослепила одного из стражников — и не могу вернуться обратно.

— Сомневаюсь, что там остались свидетели, — рассмеялся человек в плаще.

— Возможно, вас они и не видели, — сказала Рапсодия. — Но за мной гнались через восемь кварталов.

— В таком случае у тебя неприятности. — Человек в плаще уселся перед костром и задумчиво посмотрел на уходящие в небо завитки дыма. — Не возвращайся в город. У тебя есть семья, которая осталась в Истоне, или люди, на которых ты бы могла положиться?

Его голос был настолько лишен эмоций, что разговор больше походил на допрос. Рапсодия не сомневалась в том, что ей удалось убедить своих спутников в том, что она не представляет для них опасности, но усталость и неуверенность в будущем постепенно начали брать свое.

Между тем великан фирболг успел освежевать кроликов и приготовился их жарить. Рапсодия не знала, предложат ли они ей что-нибудь; ее бы не удивило, если бы они съели кроликов сырыми. Когда она приняла решение стать Певицей, одним из первых ее уроков стала эпическая песнь об истории фирболгов. Песнь эта произвела на Рапсодию тяжелое впечатление, и сейчас двое ее спасителей ничего не делали для того, чтобы это мнение переменилось.

Мужчины действовали так, словно они уже давно путешествуют вместе, — уверенно и быстро. Это свидетельствовало о большой практике и взаимном доверии. Худощавый добыл кроликов; великан их освежевал. Фирболг следил за огнем; его товарищ позаботился о разведении костра. Весь процесс приготовления пищи и устройства лагеря прошел без единого слова. Они вели себя так, словно Рапсодии попросту не существовало. Впрочем, Грунтор жестом предложил ей кусок горячего мяса, но она покачала головой:

— Нет, спасибо.

Рапсодия подкрепилась небольшим ломтем хлеба, который дал ей Пилам, а остаток засунула в карман плаща, а не в сумку, решив, что так будет надежнее. С каждой минутой спутники внушали ей все большую тревогу, и мысленно она начала готовиться к побегу. Однако ее сумка находилась довольно далеко от хозяйки. При обычных обстоятельствах Рапсодия никогда не бросила бы свои инструменты, но в сложившейся ситуации могло статься, что и придется.

Ей удалось разглядеть лицо худого мужчины, когда он закончил есть.

Она постаралась сделать это незаметно. Если великан производил устрашающее впечатление, то лицо его спутника вообще потрясло Рапсодию.

На нем не нашлось бы ни одного кусочка гладкой кожи. Сплошные рубцы и шрамы, кое-где выступали вены. Рапсодии доводилось видеть и больных людей, и тех, на кого наложили свою беспощадную печать время, оружие и пьянство, но ей вдруг показалось, что по ЭТОМУ лицу проскакала целая армия Всадников Судьбы.

Однако больше всего Рапсодию поразили глаза. Казалось, их взяли у разных людей — один был совершенно не похож на другой: ни размерами, ни формой, ни цветом. Они были даже не симметричны. Создавалось впечатление, будто незнакомец постоянно прицеливается из невидимого оружия. И тут Рапсодия почувствовала, что он на нее смотрит.

Она достаточно давно жила в городе, хорошо знала людей и постаралась отвлечь своего собеседника.

— Ну, и куда мы двинемся теперь?

— Мы покинем Остров.

Девушка неуверенно улыбнулась:

— Должно быть, вы тоже умудрились насолить какой-то важной персоне.

Туча закрыла луну. Рапсодии вновь показалось, что ей следует чего-то опасаться.

Однако она продолжала смотреть через костер на худого мужчину. Порыв ветра заставил пламя взметнуться вверх, и она увидела, как огонь отражается в его глазах. Ей вдруг представилось, что он жует ее ответы вместо жареного кролика.

Где-то в глубинах души, в той ее части, что была Дающей Имя, она услышала собственную мелодию, перекрывшую шорох пламени. Прозрачность и чистота ее Именной ноты, истинное мерило правды, предупредило ее о ловушке. Потом она увидела совсем рядом с собой худые руки и изборожденное шрамами лицо и поняла, что бежать уже слишком поздно. Она заморгала и вдруг ощутила, как тяжелеют ее веки. Дело было не только в усталости; наверное, ее спутники подбросили в костер какие-то незнакомые ей одурманивающие растения.

Однако мужчина в плаще не стал трогать Рапсодию. Вместо этого он схватил ее сумку и принялся изучать содержимое.

— Кто ты? — резко спросил он.

Теперь в его голосе звучало шипение, а от плаща, после прыжка через костер, поднимался дым. Незнакомец ждал ответа.

— Эй, положи мою сумку. — Рапсодия попыталась встать, но сумела лишь встряхнуть головой, пытаясь избавиться от наваждения.

Великан поднялся во весь свой огромный рост:

— Будь Ой на твоем месте, он сидел бы скромненько, мисси. Отвечай на вопрос.

— Я уже сказала: меня зовут Рапсодия. А теперь положи мои вещи, пока ты ничего не испортил.

— Я ломаю вещи, только если хочу их сломать. Попробуем еще раз. Кто ты?

— Я думала, ты понял с первого раза. Ладно, давай попробуем еще раз, если тебе хочется. Меня зовут Рапсодия. Разве я говорила что-то другое? — У нее кружилась голова, речь теряла четкость. — Что вы сунули в костер?

— Сейчас я собираюсь сунуть туда твои волосы. Как тебе удалось узнать, кто я такой? — Он схватил ее за руку.

Его пальцы больно впивались в кожу. Не руки, а настоящие ножницы. Острые и сильные.

Рапсодия почувствовала, как руку начинает сводить судорога. С каждым биением сердца боль усиливалась.

Однако девушка никак не отреагировала. Она всегда умела стойко переносить боль.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мне ничего о тебе неизвестно. А теперь отпусти меня.

— В переулке, когда за тобой гнались стражники, ты назвала мое имя.

Хотя ее пальцы совсем онемели, Рапсодия по-прежнему сохраняла хладнокровие.

«Вы, джентльмены, получили возможность познакомиться с моим братом, — вспомнила она свои слова. — Брат, это городские стражники. Джентльмены, перед вами мой брат Акмед, Змей».

Одурманенная дымом, девушка тем не менее смутилась и принялась оправдываться.

— В тот момент мне требовались союзники, а вы оказались рядом, — объяснила она. — Я назвала первое же имя, которое пришло мне в голову, хотя теперь понимаю… Ужасное имя… прошу меня простить. Я не имела в виду ничего плохого.

— Он не то имеет в виду, — вмешался Грунтор. — Откуда ты знаешь, что он Брат?

— Чей брат?

Рапсодии показалось, что она больше не может терпеть и сейчас потеряет сознание. С каждым новым вопросом ощущение, что ей отрезают руку, усиливалось. Неожиданно незнакомец ослабил хватку, переглянулся со своим приятелем и снова посмотрел на Рапсодию:

— Полагаю, ты лишь прикидываешься такой глупой.

— Боюсь, что нет. Я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Твое имя должно что-то значить для меня?

— Нет.

— Тогда отпусти мою руку.

Грунтор помог ей встать, а человек с лицом из кошмара вновь принялся осматривать вещи в ее сумке.

— Пойми, мисси, те, которые собирались тебя прихватить, — малые детки по сравнению с нашими врагами, — пояснил Грунтор. — Дело серьезное. Моему другу желательно понять, как ты узнала, что его зовут Брат.

— Мне очень жаль, но я никогда не слышала о Брате, если тебя так зовут. Я пыталась убедить стражников, что ты мой брат. Вот почему я сначала спросила, готовы ли вы принять меня в свою семью. Это было нужно для того, чтобы мои слова стали правдивыми. Получилось случайное совпадение. Я уже говорила вам, что никогда не лгу. Так что — либо поверьте мне, либо убейте, но только НЕ ЛОМАЙТЕ мои инструменты.

— Я переломаю их все, если ты не скажешь правду. Возможно, у тебя где-то живы добрые родители. Возможно, когда-то ты была шлюхой. Возможно, ты дала клятву не лгать. Возможно, ты стала супругой какого-то святоши, который получает удовольствие от твоей прямоты. Но сейчас скажи мне, кто ты НА САМОМ ДЕЛЕ и как ты узнала мое имя.

— Нет, сначала объясните, кто ВЫ такие и что собираетесь со мной сделать.

Незнакомец пристально посмотрел на Рапсодию:

— Моего друга зовут Грунтор. Мы не пытались скрывать его имя.

— Впрочем, — вмешался великан, — ты можешь называть меня Верховный Правитель, Которому Следует Повиноваться При Любых Обстоятельствах.

Человек в плаще обменялся взглядом с великаном и слегка расслабился.

— В данный момент имя Акмед меня устраивает, раз уж ты сама его выбрала, — мрачно проговорил он. — А вот относительно того, кто я такой и какова твоя дальнейшая судьба, ответа пока не будет. Ты произнесла мое имя, а потом изменила его. При обычных обстоятельствах это — мелочь. Но те, кто нас преследует, умеют заставить говорить даже мертвых и не остановятся ни перед чем, если им покажется, что они могут что-то узнать. Мертвые болваны слышали твои слова. А теперь, шлюха, скажи, зачем тебе такие дорогие инструменты?

Рапсодия потерла руку, чувствуя, как отступает боль.

— Я не шлюха. Я уже говорила, что изучаю музыку, чтобы стать Певицей истории лириков. На нашем языке это звучит как Энвр. Моя цель состоит в том, чтобы стать Дающей Имя, Ганвр. Этого статуса добиться трудно, но те, кто доходит до конца пути, могут многое. Четыре года назад я стала ученицей. Три года занималась под руководством Хейлиса, знаменитого в Истоне Дающего Имя. Примерно год назад он бесследно исчез, и мне пришлось продолжить свои занятия без наставника. Сегодня утром я закончила последнее исследование.

— Что ты умеешь?

Рапсодия протянула к огню дрожащие руки.

— Разные вещи. В первую очередь Певцы изучают древние легенды и баллады. Иногда — сказки или истории какой-либо расы. Иногда мы занимаемся какой-нибудь наукой — лекарственными травами, астрономией. Или собираем песни, рассказывающие о важных событиях, которые могут быть забыты.

Человек, который позволил называть себя Акмедом, посмотрел на нее:

— А иногда это изучение древнего волшебства.

Рапсодия нервно поежилась. То, чем занимались Дающие Имя, скорее приближалось к религии, чем к науке. Таким способом люди ее расы и профессии извлекали знания и силы из эманации окружающей жизни. Поскольку лирины верили, что Жизнь и Бог есть одно и то же, они облекали свои знания в форму молитвы, в результате возникало своего рода общение с Бесконечностью. Рапсодии совсем не хотелось обсуждать подобные вопросы с незнакомым человеком. В особенности — с этим.

Она подняла глаза и встретилась с пристальным, обжигающим взглядом Акмеда. Он молча требовал ответа. Девушка нехотя подчинилась.

— Иногда бывает и так, но обычно этим даром наделены лишь Дающие Имя и Певцы, которые обладают большим опытом и мастерством. Но даже и в этих случаях должна существовать веская причина, которая дает им основание прибегнуть к силе первичных элементов, огня или ветра, или вторичного — как, например, время. Они должны в совершенстве ими владеть; в некотором смысле, им необходимо знать историю элементов. Вот и вторая причина, по которой Дающие Имя клянутся говорить правду: если фальшь войдет в наши знания, она ослабит источник силы для всех нас.

Акмед засунул завернутую в мешковину арфу обратно в сумку и резко затянул завязки.

— Я снова спрашиваю у тебя, Певица: что можешь сделать ТЫ?

Рапсодия колебалась. Человек, которого еще совсем недавно звали Братом, взял ее сумку и высоко поднял над костром — еще немного, и все ее содержимое окажется в огне.

— Не слишком много, — наконец заговорила Рапсодия. — Я умею исполнять исторические баллады и эпические поэмы. Еще — находить растения, при сжигании которых выделяется гипнотический дым, действующий на людей. Очевидно, это искусство известно и вам. Я в состоянии прервать мучительную бессонницу или продлить сон уже спящего человека, что особенно ценно для родителей беспокойных детей. Кроме того, мне по силам ослаблять физическую и сердечную боль, заживлять небольшие раны, утешать умирающих, сделав смерть более легкой. Иногда удается разглядеть душу, когда она покидает тела умирающих. Я умею составить целую историю из обрывочных фактов, пользуясь реакцией слушателей. Могу сказать абсолютную правду — как я ее понимаю. И сделав это, я в силах изменить действительность.

Рапсодия кивнула на свою сумку, и Акмед молча ее отдал. Девушка не глядя засунула в нее руку и вытащила засохший цветок, который изучала утром. Осторожно, чтобы не сломать увядшие лепестки, она положила его на ладонь и назвала имя цветка, как оно могло бы прозвучать погожим летним днем в пору его славы.

Медленно, но уверенно лепестки стали оживать, и пока Рапсодия шептала слова, он вновь расцвел. Грунтор коснулся лепестка кончиком ногтя, и он слегка шевельнулся, словно стал совсем свежим. Потом Рапсодия замолчала, и жизнь цветка исчезла во мраке.

— Теоретически я могла бы убить целое поле таких цветов, если бы произнесла имя их смерти. Только его, конечно, нужно знать. Поэтому объяснение сегодняшних событий должно быть примерно таким: мы встретились при известных вам обстоятельствах. Я случайно назвала твое истинное имя, за что смиренно приношу извинения. И тогда я дала тебе новое; теперь ты действительно стал Акмедом, Змеем, и это имя сроднилось с тобой на самом глубоком уровне. Сожалею, что поступила так самонадеянно. Я не представляла себе, что уже способна на такое деяние. Должна признаться, что ты — мой первый опыт.

— Вот как, — с усмешкой сказал человек, которого она назвала Акмедом. — Интересно, сколько других мужчин слышали от тебя эти слова?

— Только ты один, — ответила Рапсодия без малейшей обиды. — Я уже говорила, и мне надоело повторять, я не лгу. Во всяком случае, сознательно.

— Все лгут, не нужно прикидываться наивной. Уж не знаю, помог ли нам твой трюк. Удалось ли нам замести следы, или преследователи стали к нам еще ближе.

— Не пора ли сообщить мне, от кого вы убегаете? Я рассказала вам о себе и о том, кто за мной гнался. Я оказалась в незнакомом месте, не имея ни малейшего представления о своих спутниках. И хочу знать, стоит ли мне оставаться с вами или лучше рискнуть и вернуться обратно.

— Ты говоришь так, словно у тебя есть выбор. — Акмед повернулся к ней спиной и начал что-то негромко обсуждать с Грунтором.

Рапсодии ничего не оставалось, как ждать, с трудом сдерживая нетерпение. По мере того как воздействие дурмана слабело, она вновь начала обдумывать план побега. Может быть, ей удастся спастись, не прибегая больше к помощи этой странной пары. Пока она наводила порядок в своей сумке, к ней подошел Грунтор. Она быстро обернулась, но Акмед уже исчез.

— Мисси, идем с нами.

— Почему? И куда?

— В Истон тебе нельзя — там смерть. Если Бесполезное Дыхание и не словит тебя, схватят наши враги. Ты не сможешь отрицать, что видела нас, и они будут мучить тебя. Ты скажешь им все, что знаешь, или помрешь.

— Я отправлюсь в другой город. Существует множество мест, где можно спрятаться. Я прекрасно сама о себе позабочусь. Спасибо.

— Тебе решать, дорогуша, но уйти с нами лучше, чем остаться.

— А куда подевался твой приятель?

— «Акмед», что ли? Ой думает, он пошел проверить, взял ли Майкл наш след.

Глаза Рапсодии широко раскрылись. В них стоял ужас.

— Майкл? Майкл нас преследует?

— А что, могет быть. Ой видел его лагерь у северо-западной стены, когда мы драпали из города. Сейчас он вряд ли где-то тут. Но если ему охота добраться до тебя… На нас-то ему плевать.

Рапсодия с тревогой посмотрела в темноту:

— Куда вы идете?

— Хочешь, идем с нами до леса.

— До леса лиринов? Зачарованного Леса?

— Угу, до него.

— Но раньше вы говорили, что собираетесь покинуть Остров!

Великан потер выступающий подбородок:

— О, уж поверь мне, очень даже собираемся. А сначала пойдем в лес.

— А зачем вам в лес лиринов?

— Ну, это… паломничество, мисси. До зарезу хочется взглянуть на Великое Дерево.

На лице Рапсодии появилось благоговение.

— Сагия? Вы идете к Сагии?

— Точно, к нему самому. Нам требуется поклониться Великому Дереву народа лириков.

Глаза Рапсодии сузились.

— А вы не собираетесь причинить ему вред? Потому что это было бы ужасной ошибкой с вашей стороны.

Казалось, Грунтор обиделся.

— Ты что, мисси! — возмущенно сказал он. — Мы просто помолимся, и все тут.

Рапсодия успокоилась.

— Ладно, — сказала она, поднимая сумку. — Я пойду с вами до леса, а там посмотрим.

— И сколько ты еще прошагаешь, мисси?

— Сколько потребуется.

— Ну, Ой боится, у нас столько сил нет. Мы целый день в дороге и переночуем здесь. Поспи, дорогуша, мы разбудим тебя перед рассветом.

— А это безопасно? Нас не настигнет Майкл? Казалось, великана изрядно позабавили ее слова.

— О, очень не опасно, дорогуша. Нам совсем ничего не страшно.

— Я могу стоять на страже, — Предложила Рапсодия. — У меня есть кинжал.

Из темноты послышался голос Акмеда:

— Да уж, я буду спать гораздо крепче, если ты будешь стоять на страже, Рапсодия. Только постарайся не обижать мелких животных, если они не годятся на ужин.

Глубоко в предгорьях Высоких Пределов, внутри Шпиля, где находился безмолвный обсидиановый склеп — скрытое от постороннего взора место силы, — распахнулись красные глаза ф'дора.

Цепь порвалась…

Тсолтан медленно сел на гладкой поверхности склепа, где обычно отдыхал. Он просунул руки в глубину тьмы, тщетно пытаясь ухватиться за невидимые метафизические путы, что держали в подчинении его главный трофей. Ничего; ни малейшего следа от прежнего абсолютного контроля.

Брат соскользнул с поводка.

По мере того как рос гнев, воздух вокруг демона-жреца стал сухим и разреженным. Еще немного, и в нем возникнут разряды. Тсолтан встал и быстро зашагал по длинному коридору Подземных Палат.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 465 | Нарушение авторских прав