АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Миф о социальной адаптации

Картина психического состояния и поведения человека, которая получила название “синдром посттравматического стресса,” описывает определенный способ существования в этом мире. Наше общество в целом, и медицинская общественность в частности, составили свое мнение об этом способе су­ществования и назвали его болезнью; медики говорят не просто о посттрав­матическом стрессе, но о “синдроме посттравматического стресса”. Если внимательно рассмотреть политику Администрации по делам ветеранов в отношении бывших участников войны, страдающих ПТС, то станет ясна ее основная позиция: отвлечь вни­мание пациента от травмирующих событий, послуживших причиной ПТС, и та­ким образом помочь ему “стать нормальным”, приспособить свой способ по­ведения к общепринятым меркам. Недаром государственная программа психо­терапевтической помощи ветеранам носит название “программа содействия социальной адаптации”.

Идея, заложенная в этом названии, предполагает, что получивший психи­ческую травму человек должен изменить свое поведение так, чтобы слиться с основной массой сограждан. Под "основной массой" я подразумеваю уме­ренное большинство американцев, которые придерживаются в целом сходных взглядов на то, какое поведение социально приемлемо, а какое нет.

Недостаток этого замысла состоит в том, что "социальная адаптация" вряд ли поможет человеку, пробывшему долгое время в экстремальных усло­виях, вернуть душевный покой и радость жизни. Такой подход может внушить ветерану, что для выздоровления он должен изменять свое поведение, чтобы стать как все, “нормальным”, а значит, перестать действовать, думать и чувствовать по-своему, “не как все”.

Фактически, этот подход предлагает лечить симптомы заболевания, а не его причину, и целью такого лечения должно быть не здоровье, а соот­ветствие общепринятым нормам поведения. Мне представляется, что путь “социальной адаптации” неспособен привести к истинному выздоровлению.

Истинное физическое и душевное здоровье состоит не в том, чтобы соот­ветствовать чьим-то нормам и стандартам, а в том, чтобы прийти к согла­сию с самим собой и реальными фактами своей жизни.

Другим отрицательным следствием такого подхода будет то, что поверив­шие в него пациенты, не сумев заставить себя действовать, думать и чувствовать так, как “принято” в нашем обществе, придут в отчаяние и по­теряют веру в выздоровление. В действительности же на пути к истинному, а не иллюзорному исцелению, не столь важно вести себя “как все”, но зато очень важно быть предельно честным с самим собой, оценивая то, что про­исходит в жизни в настоящий момент. Если сегодня на обстоятельства жизни большое влияние оказывают волнующие воспоминания, поведение, образ мыс­лей и чувств, пришедшие в наследство из прошлого, очень важно честно признать их существование, даже если кому-то это покажется "ненор­мальным". Постепенно узнавая, каким образом "травмирующие события" пов­лияли на вашу жизнь, вы одновременно придете к пониманию того, что исце­ление - процесс глубоко личностный и охватывает почти все сферы вашей жизни, а значит не может сводиться к одной лишь “социальной адаптации”.

Узость и ограниченность о социально- адаптационного подхода можно проиллюстрировать на примере известной геометрической головоломки “9 то­чек”. По условиям этой задачи, нужно соединить четырьмя прямыми линиями, не отрывая карандаша от бумаги, девять точек, расположенных в три ряда на одинаковом расстоянии друг от друга. Вы очень скоро обнаружите, что это сделать невозможно, если не выходить за пределы квадрата, обозначен­ного точками. Правильное решение требует, чтобы линии вышли за пределы квадрата. Только собственный стереотип мышления не позволял вам искать решение за границей квадрата, а ответ был здесь, на виду, но открыт он лишь для тех, кто может расстаться со стереотипом.

Подобным же образом и “социально-адаптационный” подход к проблемам людей, побывавших за гранью нормального человеческого опыта, удерживает в рамках тех стандартов ценностей, которые присущи обычной, далекой от опасности жизни. Это все равно, что в задаче с точками не выходить за пределы воображаемого квадрата. Правильные действия требуют нарушения искусственных границ, которые мы сами поставили: болезненные явления, порожденные экстремальной ситуацией, следует лечить нестандартными мето­дами, выйдя за пределы искусственной схемы “социальной адаптации”.

Позвольте в качестве иллюстрации рассмотреть один из симптомов ПТС, а именно, явление “немотивированной бдительности”. Как вы помните, этот симптом означает, что человек постоянно и с пристальным вниманием следит за всем, что происходит вокруг; он постоянно наготове, словно ждет опас­ности со всех сторон. С точки зрения “нормального” среднего американца, такое поведение можно считать по меньшей мере странным, а то и принять его за признак психического расстройства.

Теперь посмотрим на ситуацию с другой стороны. Для ветерана, который долгое время жил в условиях, где не сразу отличишь друга от врага, а бе­зопасное укрытие - от коварной ловушки, совершенно естественна привычка соблюдать большую осторожность и бдительность, чем это свойственно чело­веку, не обремененному тяжелым жизненным опытом.

Мне вспоминается одна учебная радиопередача военных лет, предназна­ченная американским войскам на линии фронта. Вначале слышно, как безза­ботно насвистывающий солдат садится в свой джип, включает зажигание, и вдруг - оглушительный взрыв и звуки сирен. Эпизод заканчивается предуп­реждением: “Прежде чем ехать, проверь! В машине могут быть мины-ловуш­ки”.

С проблемой такого рода никто из нас, мирных граждан, не знаком. Мы заходим в гараж, садимся в машину, включаем зажигание и не держим в го­лове даже мысли о минах-ловушках. Но вот человек попадает в такие усло­вия, где сама его жизнь зависит от того, насколько он усвоит непривычный образ мыслей я манеру поведения.

В результате такого испытания в психике человека происходят глубокие изменения. Это бывает с каждым, кто попадает в экстремальную ситуацию: травмирующие обстоятельства по природе таковы, что от их воздействия не удается уберечься практически никому.

Предупреждения о минах-ловушках дают представление о том, какого рода образ мыслей и способ поведения считались нормальными во Вьетнаме и дру­гих районах боевых действий. Людей, проявлявших в быту крайнюю осторож­ность и осмотрительность, могут считать “параноиками”, или указывать им, что их опасения неразумны, но если смотреть на их поведение, помня о ми­нах-ловушках, станет ясно, что граница между “разумными” и “неразумными” опасениями при разном жизненном опыте воспринимается неоднозначно.

Человеку, который всю жизнь водит машину от собственного гаража до автостоянки своего офиса, и в голову не придет регулярно проверять, нет ли в машине мин-ловушек. Такая осторожность покажется чрезмерной, он убежден, что мин-ловушек не бывает, во всяком случае он ни разу с ними не сталкивался. А вот человеку, который своими глазами видел, как из-за этих хитроумных приспособлений его товарищи погибали и получали увечья, не так-то просто поверить, что мин-ловушек не бывает и бояться их нера­зумно: он-то в своей я сталкивался с ними, и не раз. Для него естествен­но проявлять повышенную бдительность, порой приводящую в недоумение ок­ружающих.

Когда мы помним об этом, нам легче понять, как опасно судить о дру­гих, опираясь только на свой опыт. То, что с одной точки зрения кажется неразумным страхом, с другой представляется обоснованной осторожностью.

Я не хочу сказать, что для бывшего военного совершенно нормально че­рез 20 лет после войны бдительно искать в машине мины-ловушки. Такое по­ведение с полным правом можно назвать неуравновешенным, а страх - нео­боснованным. Но методы преодоления этого страха, если мы установили, что он действительно чрезмерный и неразумный, будут различными, в зависимос­ти от того, стремимся мы только к “социальной адаптации”, или к исцеле­нию.

Если вы часто проявляете излишнюю бдительность и считаете, что вам следует изменить свое поведение в соответствии с социальной нормой, вы сосредоточитесь на том, чтобы перестать осторожничать и вести себя в точности как ваш, “нормальный” сосед, который убежден, что мин-ловушек не бывает. Но, стараясь быть на него похожим, вы, по всей вероятности, потерпите неудачу, поскольку знаете много такого, о чем и не подозревает ваш сосед. Вы будете злиться, в очередной раз поймав себя на излишней бдительности, и придете к выводу, что вам не удается стать “нормальным”.

Если же в борьбе с излишней бдительностью вы примете целительный под­ход, то ход ваших мыслей будет совершенно иным. Вместо того, чтобы ста­раться “быть как все”, вы сначала вспомните, что когда-то повышенная бдительность имела для вас жизненно важное значение, и теперь всякая стрессовая ситуация подталкивает вас именно к такому способу поведения.

Напоминая себе, что такая реакция для вас совершенно естественна, вы как бы даете себе разрешение всякий раз сознательно отмечать ее появле­ние: “опять у меня это нехорошее ощущение...)”. И только вы научитесь вовремя распознавать стрессовую реакцию, вам останется только задать се­бе вопрос, оправдан ли страх в данной ситуации?

При таком подходе вы не стараетесь быть похожим на кого-то другого. Вы остаетесь самим собой, со всеми знаниями и навыками, которых у вас не отнять. Вы учитесь контролировать свои автоматические реакции, чтобы они работали на вас. Вы сможете различать реакцию на стресс: ситуацию, когда вам ничто не угрожает и требуется только расслабиться и отдохнуть, и ре­альную опасность, когда повышенная бдительность вполне оправдана и необ­ходима. Развивайте в себе это умение, и вам станет легче жить и оста­ваться таким, как есть. Всего того, чему вы научились в экстремальной ситуации и что вам может еще когда-нибудь пригодиться, забывать не нуж­но: для истинного выздоровления вовсе не требуется перечеркивать часть своей жизни ради соответствия чьим-то меркам.

Самое, важное, что следует знать о посттравматическом стрессе: даже после долгих лет смятения, страха и депрессии, можно вновь обрести жиз­ненное равновесие, если поставить перед собой такую цель и настойчиво идти к ней. Это доказано на примере многих людей, переживших травму и долго страдавших от посттравматических болезненных явлений. Научившись распознавать последствия пережитых экстремальных обстоятельств, люди по­нимают, что они вполне нормальны, что болезненные явления - естественный результат тяжелых событий в прошлом. Такое понимание приводит к внутрен­нему принятию того, что произошло в жизни, и к примирению с самим собой.

Исцеление именно и состоит в том, чтобы примириться с самим собой, увидеть себя таким, как есть на самом деле и, внося изменения в свою жизнь, действовать не вопреки своей индивидуальности, а в союзе с ней. Это и есть истинная задача исцеления. Как только вы искренне спросите: “Где найти смысл всего того, что произошло в моей жизни?)” - считайте, первый шаг к исцелению сделан. Изменить прошлое мы не в силах: его не сделаешь более прекрасным или хотя бы менее безобразным, но наши тепе­решние чувства, наши представления о себе, о прошлом, о том, какой смысл заложен в нем, - могут стать другими.

Исцеление - это открытие новых возможностей и перспектив, овладение искусством жить так, чтобы в душе царил покой. Мне посчастливилось наб­людать этот процесс перемен во многих людях.

Главный недостаток “социальной адаптации” состоит в том, что такая направленность уводит людей от каких бы то ни было перемен.

Ведь при таком подходе вы не станете задавать себе вопрос: "Чего мне не хватает, чтобы чувствовать себя хорошо и радоваться жизни?" Не стане­те выяснять, что же мешает вашему счастью. Вместо этого вы будете вынуж­дены ставить вопрос иначе: “Чего мне не хватает, чтобы быть как все?”. Поиск ответа на него вряд ли приведет к пониманию своего внутреннего состояния или подскажет пути перемен, скорее всего он переключит ваше внимание на внешнюю сторону поведения и на его “ненормальность”.

Вдумайтесь, к примеру, в весьма распространенные замечания: "ты слиш­ком много пьешь”, “ты злишься из-за любого пустяка”, “ты ни с кем не бы­ваешь откровенен”. В каждом - отражено наблюдение, что у человека нару­шено внутреннее равновесие; каждое указывает на отклонение в поведении (“С тобой что-то не в порядке”),- но все эти замечания уводят от вопро­са: чему служат данные отклонения, какой внутренней потребностью они вызваны?

Процесс исцеления, кроме всего прочего, конечно, предполагает измене­ние поведения. С другой стороны, если истинная причина отклонений связа­на с прошлыми переживаниями и в основе нездоровых поступков лежит под­сознательная потребность заглушить душевную боль, тогда само по себе из­менение поведения не принесет желаемого результата. Согласно же установ­кам «социальной адаптации», путь к здоровью лежит только лишь в отказе от неправильных поступков, а следовательно, и главная цель лечения - по­мочь человеку вести себя иначе.

Трудность состоит в том, что нездоровые привычки (например, злоупот­ребление алкоголем) человек приобретает, когда стремится скрыть что-то другое, сильно беспокоящее его. Я называю это "рефлексом подавления”, его часто можно наблюдать в поведении людей, переживших травму. Рефлекс подавления загоняет неприятные чувства вглубь - туда, где их эмоцио­нальное воздействие ощущается с меньшей интенсивностью. Это, как прави­ло, сопровождается постоянным напряжением мышц тела. И по мере того, как человек привыкает подавлять в себе отрицательные чувства (гнев, нена­висть, ревность, ярость, подозрительность), он одновременно теряет спо­собность испытывать положительные эмоции (любовь, доброту, дружелюбие, доверие). А ведь именно положительные чувства - к себе, к окружающим, к жизни - дают человеку желание и силы изменить что-то в себе и в обстоя­тельствах своей жизни.

Когда поставленная цель - это социальная адаптация, внимание не сос­редоточено на планировании того, как достичь пункта назначения; вы почти не задумываетесь, где вам довелось побывать. Вот почему все двадцать с чем-то лет, в государственных медицинских центрах для ветеранов методы первичного лечения не предусматривают обсуждения военных событий и свя­занных с ними сновидений. Вместо этого лечение построено на принципе “будь здесь и сейчас” (выражение одного из ветеранов), а основная уста­новка состоит в том, забыть прошлое (поскольку, дескать, изменить его мы не в силах).

Бесплодность идеи «социальной адаптации» - почему я и называю ее ми­фом - объясняется тем, что она полностью игнорирует важный факт: для многих ветеранов прошедшая война до сих пор присутствует в их жизни. Связанные с войной переживания и воспоминания для них реальны здесь и сейчас. А значит, чтобы выполнить рекомендацию “будь здесь и сейчас”, им необходимо вспомнить то, что было раньше.

Нужно сделать оговорку: без конца размышлять о прошлых страданиях и невзгодах не особенно полезно, а может быть, даже и вредно. Но с другой стороны, никто не станет отрицать, что жизненный опыт - богатейший ис­точник знаний о наших собственных сильных и слабых сторонах. Чтобы вспомнить свои прошлые достижения или извлечь урок из прошлых неудач, мы должны иметь доступ к тому, что произошло с нами раньше, и за счет этого более полно строить свою жизнь сейчас.

Если незажившие душевные раны преграждают доступ к прошлому, сокраща­ется диапазон теперешних возможностей (как если бы у вас был телевизор с двадцатью каналами, но из них работали только три, а настройка на ос­тальные была бы невозможна из-за большого количества помех).

Чтобы, быть целостной личностью, необходимо воспринимать информацию о себе беспрепятственно по всем каналам.

Продолжая сравнение с телевизором, - у человека помехи создает, глав­ным образом, собственный страх. Настраиваясь на все новые и новые каналы приема информации о себе, мы обнаруживаем новые способы решения встающих перед нами проблем. Это дает большую свободу действий и укрепляет внут­реннее спокойствие, хотя “социальная адаптация” здесь совершенно ни при чем.

И последнее, что хочется сказать о разнице между “социальной адапта­цией” и исцелением. Практически все вьетнамские ветераны, с которыми мне довелось беседовать, сходятся в одном на войне случались не только тяже­лые, травмирующие события, но и такие, в которых укреплялись силы, му­жество, уверенность в себе. Встреча со смертельной опасностью, победа над страхом, взаимная поддержка в тяжелых условиях - во всех этих испы­таниях закалялся характер. Большинство “нормальных” американцев не прош­ли этой суровой школы и не познали на собственном опыте такую проверку перед лицом опасности.

Американская земля вот уже много лет не знает войн, и эта (кажущаяся) безопасность позволяет нам судить о том, что “нормально”, а что “ненор­мально”, вовсе не так, как судят об этом в странах, раздираемых войнами и конфликтами.

У большинства вьетнамских ветеранов, пытающихся адаптироваться, приу­чить себя к "нормальному" поведению, главные трудности возникают из-за того, что им в качестве лечения предлагают попросту забыть прошлое. А это часто означает, что из памяти будут выброшены не только уродливые образы войны, но также уроки благородства, дисциплины, чести и мужества. Такой путь не ведет к целостности.

Истинное исцеление приходит тогда, когда мы отдаем должное всему, что узнали на своем жизненном пути и пользуемся этими знаниями.

Поэтому, я предлагаю отказаться от идеи “адаптации” и отправиться на поиски того, что привело бы вас к более гармоничной жизни, достойной са­моуважения.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 524 | Нарушение авторских прав