АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Эксперимент 14: Совершение вновь обращенного действия

Это последний эксперимент по ретрофлексии; два предыдущих были подготовкой к нему. В них вы, обнаружив и мышечно исследовав какую-то ретрофлетированную деятельность, обращали ее только в фантазии или воображении. Но решающим, разумеется, является обращение в открытом действии, направленном вовне, в среде, потому что только таким образом ваш «внутренний конфликт» может быть вновь переведен в стремление получить то, что вам нужно, в контакте с людьми и объектами «внешнего мира».

Это было бы преждевременным — вы не были бы готовы к этому, если вы, сосредоточиваясь на мышечных клинчах, не сумели до некоторой степени освободить и дифференцировать их на составные части. Если же предположить, что это уже достигнуто, то следующим шагом должна быть работа, состоящая в попытках открытого обращения ретрофлектированной деятельности. Предположим, например, что вы душили себя, чтобы удержать выкрик, и что теперь, наконец, можете почувствовать в горле импульс крика, а в пальцах — импульс «удушить». Как бы странно это ни звучало для вас, если вы еще не обнаружили в себе такой или подобный конфликт, мы имеем в виду сказанное буквально, а не фигурально. Если вы чувствуете что-то в этом роде, что вы делаете с этим?

Разумеется, не выходом подбежать к кому-нибудь и, крича во весь голос, броситься его душить! Части конфликта имеют такое значение — желание кричать и желание душить, — но они примитивны и недифференцированы, и именно статический клинч в вашей мускулатуре держит их в таком состоянии. Если вас не парализует одна только мысль о том, что это глупо, то можете теперь дать некоторое явное выражение обеим сторонам таким образом, который покажется вам относительно безопасным. Вы можете душить подушку! Впейтесь в нее пальцами, как будто это глотка. Трясите ее, как английский дог трясет крысу. Будьте безжалостны к ней! В то время, как вы это делаете — безжалостно вышибаете жизнь из своего врага, — вы рано или поздно обнаружите, что вы вокализируете — ворчите, рычите, говорите, кричите. Эта часть появится скорее, если вы можете выполнять эксперимент там, где вас никто не слышит; но когда вы войдете в эксперимент полностью, вы, может быть, перестанете заботиться о том, что думают соседи.

Перед этим вы, может быть, чувствовали, что хотите душить, давить, сжимать, — но «не могли бы. даже если бы попытались. Мускульные зажимы, удерживающие соответствующие импульсы действий в слиянии, могут быть настолько тонкими, что даже при максимальном сосредоточении они не освобождаются окончательно. Могут предприниматься различные попытки выразить импульс искусственно, но это лишь притворство, поведение не становится естественным. Однако если вы настойчиво продолжаете, ищете варианты, позволяете себе следовать возникающим линиям действия, каким бы абсурдом, гримасничаньем, позерством это ни казалось, возможно, произвольность в какой-то момент уступит место спонтанности; вы почувствуете сильное возбуждение, и поведение станет подлинным выражением того, что ранее было заблокировано. В этот момент то, что ранее было невозможным, парадоксальным образом станет возможным и будет сделано.

Простое физическое исполнение того, что вы осознаете как желаемое, — будь то крик, нанесение удара, душение, сжимание и т. п. — окажется бесполезным, если не будет сопровождаться растущим осознаванием значения этого акта, узнаванием его особой роли в вашей межличностной ситуации: на кого или что вы хотите кричать, кого или что вы хотите ударить; и, кроме того, необходимо ощущение выполнения, чувство, что именно вы делаете это и отвечаете за это. Иначе действие оказывается блефом, простым форсированием. Если вы будете принуждать себя делать что-то на том основании, что «предполагается», что вы это будете делать, чтобы выполнить эксперимент, вы будете надрывать глотку, напрягать мышцы, разрушать себя новыми фальшивыми возбуждениями, но не достигнете интеграции, которой вы ищете.

Здесь истинность концепции единства совместно функционирующих тела, чувства и среды может получить драматическое подтверждение. Если ваша ориентация, ваше чувствование и ваши явные действия движутся вместе спонтанно и в правильном ритме, вы неожиданно обнаружите, что можете понимать, чувствовать и действовать с новым самоосознаванием и ясностью; вы спонтанно откроете забытое воспоминание, увидите свои истинные намерения в каких-то отношениях в настоящем, ясно увидите, что нужно делать дальше, и т. д. Это указывает на важность параллельного развития всех факторов, над которыми мы работали в этих экспериментах: использование всеохватывающего подхода, фантазия, анализ межличностной ситуации, словесный или семантический анализ, упражнение эмоций, телесное самовыражение. Не расслабляйтесь преждевременно, чтобы не упустить какой-либо из факторов, не принуждайте себя и не навязывайте себе предварительных решений — допустите спонтанное развитие.

Когда найдено явное выражение, это обычно высвобождает сдерживавшуюся энергию. Например, кажущаяся летаргия депрессии, будучи разблокированной, может заместиться тем, что скрывалось и сдерживалось, — гневом или клоническими движениями рыдания. Если страхи или социальное давление столь велики, что такое выражение не может пробиться, их заменяют миниатюрные и совершенно неадекватные движения «в уме», например что-то вроде внутреннего (неслышного) поскуливания. Реальные движения, которые могли бы разрядить энергию, сплелись в клинч с самоконтролирующими напряжениями в диафрагме, глотке и голове. Поскольку единственный способ освободить энергию — это выразить ее, а самоконтролирующее «я» не собирается позволять этому определенному импульсу найти подходящее выражение, клинч не изменяется. Поскольку он не изменяется, он перестает привлекать внимание и становится «забытым» — изолированным, неосознаваемым в организме конфликтом. Если сжатые мышцы порождают психосоматические боли, «я» не понимает и не принимает это как последствие безжалостного самоконтроля и считает их навязанными «извне», а себя жертвой. Энергия в организме не может протекать свободно.

Если вы сосредоточитесь на головной боли и будете следить за ее развитием, то рано или поздно начнете осознавать, что она создается мышечным сжатием головы. Далее, вы можете обнаружить, что вы печальны, фактически что вам очень хочется заплакать. Если вы находитесь в этот момент среди людей, то, по-видимому, не сможете освободить мышцы и дать себе волю. Чтобы облегчить задачу, постарайтесь уединиться. Даже в уединении мужчине может быть трудно расплакаться, если он воспитан по формуле вроде «большие мальчики не плачут» (дальнейшие эксперименты на проекцию и интроекцию помогут вам преодолеть эти антибиологические предрассудки).

Если вы обнаруживаете импульс сделать что-то, что не может найти непосредственного выражения, старайтесь прежде всего не обращать его против себя; обратите это на любой удобный объект. Не душите снова себя, попробуйте душить подушку, позволяя одновременно развиться фантазии о том, кого вы действительно хотите задушить. Стискивайте апельсин вместо собственных глазных яблок. Дайте пинка вашему портфелю. Ударьте кулаком диван. Пусть ваша голова мотается из стороны в сторону, дайте себе прокричать «нет!». Сначала вы будете проделывать все это весьма неуклюже, но через некоторое время, когда вы убедитесь, что это не так уж глупо, что это действительно первые безопасные подходы к тому, что позже вы сможете делать на менее примитивной основе, — вы дадите себе выразить с полной эмоциональной силой все пинки, удары и крики детской ярости. Вопреки принятым условностям это нормальный, здоровый способ экстериоризации организмом фрустрированной агрессии.

Часто симптомы спрятаны гораздо глубже, чем мы до сих пор обсуждали. Если боль от определенного конфликта была слишком сильной, невыносимой, ее окружение может быть десенситизировано (сделано бесчувственным); так появляются слепые пятна. В этом случае, концентрируясь на теле, вы будете находить не боли и покалывания, а места «тусклого» чувствования, нечувствительности, пустоты. Если так, сосредоточивайтесь на них до тех пор, пока не будете осознавать их как вуаль или покрывало, которое можно снять, или как туман, который можно развеять.

Теоретически мужская и женская сексуальная фригидность являются просто «слепыми пятнами» и могут быть излечены соответствующим сосредоточением. Однако на практике большинство подобных случаев связаны с очень сложными сопротивлениями. Основной мышечный блок фригидности — зажатость тазовой области, особенно в пояснице и в паху. Это часто бывает связано с неправильной мастурбацией. Поскольку мастурбация является сексуальной ретрофлексией — нормальной или невротической, в зависимости от контекста, — рассмотрим ее вкратце.

До предпоследнего поколения мастурбация считалась чем-то крайне порочным и вредным. Сейчас во многих кругах она одобряется, даже поощряется «прогрессивными родителями» — часто не без большого смущения с их стороны. И порицание, и поощрение — это упрощения. Здорова или вредна мастурбация — зависит от импульса, который она выражает, от состояния, в котором она осуществляется, отношения к ней, и оттого, как это делается.

Часто говорится, что вред, приносимый мастурбацией, связан с чувством вины и угрызениями совести. Но как раз в этом пункте возникает основное непонимание. Вина связана не столько с самим актом, сколько с сопровождающими его фантазиями — вроде, садизма, самовосхваления и пр. Поскольку нормальная здоровая мастурбация выражает сильную потребность — это замена полового акта, — соответствующей фантазией может быть половой акт с реальным партнером. Если же мастурбация вызывает чувство вины, задача состоит в том, чтобы заметить, какая фантазия его вызывает, и разобраться в ней независимо от сексуального акта.

Вторая опасность мастурбации состоит в отсутствие мышечной деятельности тазовой области. Здесь руки становятся активным агрессивным партнером в акте, половые органы просто насилуются. Мужчина, лежащий на спине, предается пассивно-женской фантазии. Или в отсутствие спонтанно развивающегося сексуального возбуждения ситуация превращается в борьбу, стремление к победе — руки стремятся к насилию, а гениталии сопротивляются и отвергают насилующего. В то же время таз не движется оргастическими волнами и порывами; он обездвижен, зажат и ригиден. В результате не возникает удовлетворяющего оргазма, искусственно стимулированное возбуждение неадекватно разряжается и в итоге остается усталость и потребность в новых попытках.

Кроме того, мастурбация часто является попыткой прожить и проявить напряжения, вообще не сексуальные — например несексуальное одиночество, депрессию, раздражение или тревожность. Иногда мастурбация является несексуальным выражением общего неповиновения и бунта.

В здоровой мастурбации, как и в здоровом сексуальном акте, ведущая роль принадлежит тазовой области, или, что соответствует этому, подлинной сексуальной потребности. Если поясница ригидно зажата или ноги вытянуты столбами, оргастические движения невозможны. Чтобы сексуальный акт приносил удовлетворение, необходимо, чтобы человек отдался своему чувствованию. Если человек «думает» в этот момент, если у него протекают фантазии, которые не являются составной частью того, что он делает, если он избегает того, чтобы внимание было отдано партнеру или того, чтобы почувствовать собственное удовлетворение. — нельзя надеяться на глубокую разрядку возникшего сексуального напряжения.

Вернемся, однако, к более общей проблеме систематического развязывания ретрофлексии. Сосредоточиваясь на мышечных зажимах или на зонах нечувствительности и следя за развитием ощущения, вы высвобождаете некоторое количество энергии, которая ранее была связана и недоступна. Но через некоторое время вы обнаружите, что не можете двигаться дальше, не обратив внимания на функциональные отношения между большими частями тела. Чтобы достичь реинтеграци, нужно восстановить чувственный контакт между частями тела. Эти части, разумеется, не отделены друг от друга, они вместе с вами идут по улице. Но необходимо изучить и живо прочувствовать структурную и функциональную связь верхней и нижней частей тела, туловища и головы, туловища и ног, правой и левой половины. Занимаясь этим, вы будете поражаться, насколько очевидны и вместе с тем новы обнаруживаемые отношения. Например, вы поймете на собственном опыте, что означает фрейдовское выражение «ложное перемещение выше», когда, скажем, репрессируемые сексуальные или анальные функции появляются на неадекватной — замещающей — основе — в речи и мысли; или, наоборот, оральные блоки повторяются в анальных зажимах. В этом нет ничего таинственного, поскольку система работает как одно целое, и если что-то происходит с одной подсистемой, например кишечным трактом, другие функции приспосабливаются так, чтобы компенсировать или, по меньшей мере, продолжать поддерживать функционирование — хотя и менее эффективно — всего целого.

Детали взаимоотношений между частями тела у разных люден различны. Теперь вы уже должны уметь обнаруживать и прорабатывать особые черты своего собственного функционирования. Так что здесь мы ограничимся лишь несколькими замечаниями относительно равновесия и отношений между левым и правым.

Когда мышечные действия ретрофлектируются, ясно, что поза должна быть деформирована во всех направлениях. Например, если вы ригидно удерживаете свой таз, то лишаетесь гибкой основы дпя движений верхней части туловища, рук, головы. Попытки восстановить правильность позы и добиться изящества с помощью «упражнений» окажутся бесполезными, если только они не будут способствовать освобождению этой ригидности. Матери могуч только ухудшить положение, когда постоянно пристают к детям с наставлениями «стоять прямо», «отводить плечи назад» или «выше держать голову». «Плохая» поза чувствуется как «правильная» и будет поддерживаться до тех пор, пока определенные части тела захвачены, как в тиски, и не имеют возможности спонтанно двигаться. Для того чтобы поза была правильной, голова, не ограничиваемая напряженными мышцами шеи, должна свободно уравновешиваться на туловище, Верхняя часть туловища, без выпяченной груди или втянутой спины, должна легко держаться на тазовой области. Эти сегменты тела можно сравнить с тремя пирамидами, каждая из которых стоит на своей вершине и легко движется на этой точке опоры в любом направлении.

Конфликт между головой и туловищем часто находит выражение в борьбе между правой и левой рукой. Когда, например, голова «моральна» и «права», человек становится «твердошеим» — боящимся потерять свое ненадежное равновесие. В этом случае шея служит не мостом между головой и туловищем, а барьером, в буквальном смысле мышечной «бутылочной шейкой», между «верхними» и «нижними» функциями человека. Плечи, боящиеся развернуться и работать или бороться, держатся сжатыми. Нижняя часть тела всегда «под контролем». Кооперация между правой и левой сторонами отсутствует. Одна рука стремится подавить деятельность другой, то же происходит с ногами. При сидении равновесие неустойчиво: верхняя часть давит на ягодицы, как свинец.

Сосредоточиваясь на различиях между левой и правой сторонами, вы можете в значительной степени восстановить тонкие моменты равновесия, необходимые для хорошей позы и правильного передвижения. Лягте на спину на пол. Поработайте сначала над выемкой в пояснице и дугой в шее. Хотя ни то, ни другое не было бы в воздухе, если бы ваша лежачая поза была правильной, не старайтесь расслабиться или насильно заставить позвоночник распрямиться. Поднимите колени и слегка раздвиньте их, опираясь подошвами о пол. Это уменьшит напряжение в позвоночнике, но вы все еще можете почувствовать жесткость спины и тянущее ощущение в ногах. Допустите спонтанно возникающие приспособления в направлении более удобной позы. Теперь сравнивайте каждую анатомическую часть правой стороны с левой. Вы найдете много различий в том, что должно быть билатеральной симметрией. Ощущение, что вы лежите «совершенно криво», выражает, хотя и в несколько преувеличенном виде, то, что на самом деле имеет место. Следуя внутренним давлениям в организме, номере того, как вы их замечаете, мягко меняйте позу — очень, очень медленно, без резких движений. Сравнивайте левый и правый глаз, плечи, ноги, руки и т. д.

В процессе этой работы держите колени несколько раздвинутыми, руки свободными и неперекрещенными. Отметьте тенденцию соединить их, если она возникнет. Посмотрите, что это может означать. Вы хотите защитить ваши гениталии? Вы чувствуете себя слишком открытым и беззащитным перед миром, когда вы так лежите? Кто может напасть на вас? Или вы хотите связать себя из страха, что иначе вы распадетесь на куски? Не являются ли ваши различия правого и левого выражением желания одной рукой ухватиться за Х, а другой — оттолкнуть его? Пойти куда-то и в то же самое время не пойти? Когда вы пытаетесь устроиться поудобнее, как вы это делаете? Вы извиваетесь? Ежитесь? Переползаете? Не чувствуете ли вы себя в ловушке?

Очень важная связь и важные различия существуют между передней и задней половинами тела. Например, возможно, что в то время, когда вы делаете вид, что смотрите перед собой, на самом деле вас постоянно интересует то, что сзади вас, так что вы никогда не видите, где находитесь. Какой неизвестной вещи вы ждете сзади? Или вы надеетесь, что нечто возьмет вас приступом? Если вы склонны спотыкаться и легко падать, сосредоточение на различиях между передней и задней частью может оказаться очень полезным.

Давая развиваться мышечным ощущениям, вы можете иногда почувствовать смутное, но сильное желание проделать определенное движение. Это может быть какое-то протягивание или вытягивание. Попробуйте последовать этому импульсу. Если чувство усилится, протяните всю руку и — как естественное продолжение этого жеста — все тело. К чему вы устремились? К матери? К отсутствующей возлюбленной Не переходит ли в какой-то момент протягивание рук в отталкивание? Если это так — оттолкните. Оттолкнитесь от чего-то твердого, как стена. Делайте это с силой, соответствующей вашему чувству.

Или, предположим, ваши губы сжимаются и голова клонится на сторону. Дайте вашей голове двигаться из стороны в сторону и скажите «нет!». Можете вы сказать это твердо и громко? Или ваш голос дрожит и прерывается? Вы просите? Оправдываетесь? Или. прямо наоборот, ваш отказ вырастает в общее чувство неповиновения и бунта, с ударами, пинками и криками? Что это значит?

При выполнении этих подражательных движений ничего нельзя достичь насильно. Это превращается в актерство и сбивает вас с нужного пути. Ваше понимание того, что хочет быть выраженным, должно расти из исследования и развития ваших чувств в их собственном значении для вас. Если движения правильные и происходят в правильном ритме и в правильное время, они кристаллизуют ваши чувства и прояснят значение ваших межличностных отношений.

Приводя реакции на этот эксперимент, начнем, как всегда с наиболее антагонистических. «Я человек привычки и доволен теми позами, которые у меня есть. Я не собираюсь лежать на полу или вертеться по полу. Я не протягиваю рук к отсутствующим матери или возлюбленной, я не отталкиваю ничего, оправдываясь, не пинаюсь, не кричу: «Нет»».

«У меня нет агрессивных импульсов. Когда я был моложе, я был темпераментнее, агрессивнее, более уверен в своей правоте. Мне стоило большой борьбы научиться контролировать эти вещи за последние десять лет, но я сделал это! Это не то, чтобы я контролирован свою вспыльчивость: правда состоит в том, что у меня больше нет никакой вспыльчивости. Я надеялся получить в этих экспериментах — и мои надежды совершенно не оправдались — не приглашение снова развить мою вспыльчивость, а научиться уверенности в себе. Вот в чем моя проблема! Где эксперименты, которые имеют к этому отношение?».

«Когда я осознаю желание почесать какое-то место, я делаю это. Если мне неудобно, я меняю положение. Если я буду ходить вокруг и спрашивать, чувствую ли я что-либо, — это не сделает меня счастливее или приспособленнее».

«Откровенное обсуждение сексуальных связей и мастурбации шокирует меня. Рискуя показаться пуританином (хотя я не таков), могу сказать, что этот шок заставил меня отказаться выполнять упражнение».

«Все предположения в этом эксперименте смешны. Я не боюсь ничего у себя за единой! Прочтя все это, я начал размышлять об авторах. И чем больше я размышлял, тем больше мне казалось, что единственное, чему я учусь в этих экспериментах, это печатать на машинке».

Приведем теперь отрывки из отчетов тех, кто получил более позитивные результаты.

«Когда я вдыхаю, живот движется, по-видимому, естественно, но челюсти сильно сжаты, так же как и горло и остальная часть лица. Я ощущаю это как сдерживаемый крик. У меня был случай убедиться в этом, когда отец задавал мне головомойку, а я понимал, что прав я, а не он. Я пережил то же душащее чувство, но не мог позволить себе выразиться. Мне казалось, что я не должен задевать его чувств. Между тем именно это, как я знаю, я делаю, мрачно и уныло слоняясь после этого. Я собираюсь в следующий раз избавить себя от этой боли, а его от моей хандры, высказав то, что я думаю».

«Однажды на прошлой неделе я пришел домой с вечеринки со страшной головной болью. Вместо аспирина я попытался, как вы советовали, принять ответственность за нее. Я долго лежал, стараясь прочувствовать свой лоб изнутри. Постепенно я почувствовал, что боль, которая казалась обшей, на самом деле концентрируется в двух разных точках, за каждым глазом. Затем стало совершенно ясно, что это не просто боль, а определенно мышечная боль. Я некоторое время сосредоточивался на мышцах вокруг глаз, не пытаясь расслабить их, и вдруг без всякого усилия с моей стороны они сами расслабились и боль исчезла! Это было замечательное чувство облегчения и, естественно, я почти сразу же заснул. Только на следующее утро я задумался, каково же значение боли, но к этому времени, как я понял, было поздно пытаться осознать это».

«Первое напряжение, которое я почувствовал, — напряжение диафрагмы и слабый приступ тошноты. Когда осознавание усилилось ещё больше, я почувствовал несколько конвульсивных рвотных движении в районе диафрагмы, но они были не слишком сильными и скоро прекратились, так что вся область казалась расслабленной. Пока продолжалась тошнота (хотя это не было тошнотой в обычном смысле), я старался дать проявиться своим чувствам и вдруг почти спонтанно я почувствовал, что мои руки сжаты. Так же легко пришли сильные движения головы из стороны в сторону, как при отрицании, и прежде чем осознал это, я уже произносил слово «нет» громко и эмоционально. Я проделывал этот эксперимент вплоть до душения подушки и, как раз когда я это делал, я увидел несколько визуальных образов, которые были очень интересны и многое мне открыли. Мне не кажется, что их нужно здесь описывать, поскольку они имели весьма личный, интимный характер. Напряжения диафрагмы я теперь не чувствую и надеюсь, что они больше не вернутся».

«Однажды дома никого не было и некоторое время не должно было быть, так что я решил делать эксперимент в большой комнате, где было достаточно места для движения. Сначала я растянулся на полу одетым. Это мешало мне. Впервые я мог полностью отдаться манипулятивному эксперименту и знал, что мне никто не помешает, так что я подстелил одеяло, задернул занавески и разделся. Мне удавалось почувствовать тело лучше, чем когда бы то ни было. Я был возбужден, мое дыхание учащалось. Я сосредоточился на нем, пока оно, все еще оставаясь довольно частым, замедлилось настолько, что стало глубоким. Я пытался вербализовать различные чувства — трепет в груди, плечах, предплечьях; в то время как я работал над этими ощущениями, я почувствовал, что у меня начинается эрекция. Я постарался непроизвольно остановить ее и тут же почувствовал боль в спине. Это было очень интересно, потому что эту боль я давно знал и теперь начал понимать, в чем дело… Мой позвоночник был очень напряжен. Ни поясница, ни шея не касались пола. Подняв ноги, я почувствовал себя как-то неудобно. Основание позвоночника давило на пол, — это было усилие к тому, чтобы выпрямить и опустить ноги. Ноги чувствовали напряжение. Когда я начал сравнивать стороны тела, то обнаружил, что правая сторона расслаблена больше, чем левая. Правое плечо было несколько приподнято, и большая часть веса приходилась на левое плечо и левую ягодицу. Я ясно чувствовал, что тазовая дуга поднята. Наблюдая за различными группами мышц, я вдруг почувствовал страшное желание выпрямиться. Я поднял руки и расправил плечевые мускулы. Затем я спонтанно встал на «мостик», как делают борцы, подняв все тело и поддерживая себя только на ногах и шее. Когда я снова лег, то почувствовал себя расслабленным и странно освобожденным. Позвоночник не был так напряжен, поясница была ближе к полу, хотя шея и спина все же поддерживались высоко. …Хотя значение всего этого не стало для меня ясным, я чувствую, что оно начинает выявляться, и в целом я чувствую себя не столь запутанным, как раньше».

«Когда я лежала на кровати и выполняла этот эксперимент, я стала осознавать, что стыжусь своих гениталий. Мне захотелось встать и прикрыться, но я продолжала лежать и ждать, что будет происходить. Желание прикрыться рукой стало очень сильным, и я вспомнила, как мама говорила мне: «Хорошие девочки никогда не показывают себя». Я выросла в семье, где очень большое значение придавалось моральной добродетели. Эмоции, особенно связанные с сексуальностью, подавлялись строгими внушениями и предупреждениями. Выполняя этот эксперимент, я почувствовала свои естественные желания, но в то же время и страхи и предупреждения, внушенные мне в детстве. Я поняла, что мне предстоит большая работа по переоценке ценностей, прежде чем я приду в согласие с собой. В моей жизни много незаконченных дел, но мне становится все яснее, как делать эту работу, и мне кажется, что хорошее начало уже положено».

«Когда я приступал к этому эксперименту, мне казалось, что я до некоторой степени уже понимаю, в чем дело; но я был изумлен, увидев, как противоположные силы действуют на тело. До недавнего времени я был неспособен испытывать гнев, независимо от обстоятельств. Вместо этого я чувствовал себя задетым, начинал нервничать, и позже у меня начинала раскалываться от боли голова. Лежа на полу с поднятыми коленями, я начал осознавать, что моя правая рука вяло лежит рядом с телом, а левая скрючилась в сторону со стиснутым кулаком. Для меня правая сторона представляет мои кроткие, неагрессивные тенденции, а левая — агрессивные. Меня удивило, но совсем не обрадовало, что как бы ни отстранять агрессию, она все равно выходит на поверхность в другой форме. Я иногда бываю очень саркастическим, но часто лишаю себя даже этой более или менее тонкой формы нападения. Мне кажется, что когда я отказался и от этого, то стал неспособен осознавать гнев. Это осознавание вернулось ко мне во время экспериментов, но я еще почти ничего не могу с этим поделать открыто. Мне кажется жестоким и несправедливым нападать на кого-либо, какова бы ни была причина. Я знаю, однако, что в действительности я хочу это делать, и в определенных ситуациях это не только оправданно, но и необходимо. Я делаю некоторые успехи в этом отношении, но обнаруживаю в себе очень много ретрофлексии. которую надо обратить, и стараюсь примириться с тем, что это потребует много времени и работы».

«Я отправился в свой театр теней и позволил различным людям появляться в моей фантазии. В конце концов появился сэр X. В этот момент я перестал наносить удары кулаком воображаемому противнику и дал волю правой ноге. Тут же я почувствовал судорогу в голени. Эго очень удивило меня — не столько судорога, сколько мысль о том. чтобы ударить кого-то. Я всегда ненавидел подобные действия и считал невозможным для себя даже помыслить о таком. А тут я пытался заехать м-ру X в лицо! Поскольку эксперимент на этом прекратился, прекратилась и судорога. Однако сейчас, когда я печатаю это. я чувствую, как опять появляется напряжение в ноге. Теперь я задаю себе вопрос, можно ли это считать примером ретрофлектированного поведения. Значит ли это, что все эти годы я пинал себя самого, хотя хотел пнуть кого-нибудь другого. Пока я не знаю, как ответить на этот вопрос, но собираюсь вернуться к своему исследованию».

Следующий отчет мы цитируем относительно полно, поскольку в нем уделяется много внимания тонким деталям:

«Со временем я почувствовал, что могу выполнять двигательно-мышечные эксперименты в течение все более и более длительного времени, а также то, что с каждой попыткой я все быстрее и полнее осознаю свою внутреннюю деятельность и напряжения. Когда я попробовал это в первый раз, то в течение некоторого времени не получал никакого результата. Затем я начал осознавать свое сердцебиение, затем его результаты — циркуляцию в конечностях и пульсацию в кровяных сосудах. На этом я потерял гештальт и уснул.

Второй эксперимент я начал негативно. Внезапно я осознал, что занимаюсь интроспекцией — то есть «уставился» внутрь себя в попытке добиться каких-то результатов. Как только я прекратил это, результат появился мгновенно. Я не делал заметок во время эксперимента, так что не могу сообщить обо всех моих ощущениях. Могу только сказать, вспоминая то, что удается вспомнить, что ощущений было много и они приходили так быстро, что я бы не мог рассказывать о них, не вмешиваясь в протекание осознавания. Сначала я снова почувствовал ту же циркуляцию, что и в первый раз. В этот раз, однако, мне удалось поддерживать гештальт, и я скоро был вознагражден за это определенным двигательно-мышечным осознаванием. Тут были разного рода покалывания, электрические течения и особенно маленькие внутренние скачки в конечностях. Кажется, тревожности почти или даже совсем не было, разве что какое-то слишком сильное стремление, которое я осознаю как часть навязчивой жажды преждевременного успеха. В какой-то момент я чуть было не заснул опять, но, восстановив фигуру/фон, я обрел приятное чувство преодоления этого сопротивления осознаванию.

Затем я почувствовал сильную боль в мышцах живота, как будто кто-то ударил меня в солнечное сплетение. Однако когда я попытался сосредоточиться на ней, она исчезла, затем я почувствовал сильную боль в верхней части руки. Эта боль осталась, когда я на ней сосредоточился, и даже усиливалась в течение пяти минут. Она немного сдвигалась и то усиливалась, то ослабевала. Я попробовал обратиться к свободным ассоциациям с моей жизненной ситуацией, чтобы посмотреть, связано ли что-нибудь с этой болью. Я, честно, не помню, как двигалась моя мысль в это время, но что-то вышло на поверхность, что заставило боль взорваться маленьким внутренним грибком-бомбой. Я могу описать это чувство как что-то вроде оргазма в области руки. Это чувство вырастало до почти невыносимого напряжения, затем ослабло без разрешения, оставив во мне такое ощущение, как будто ожидаемый оргазм не состоялся. Тем не менее, когда я прекратил эксперимент, я чувствовал себя хорошо, в отличие от типичного последствия неполного оргазма. У меня, однако, было такое чувство, будто что-то ужасное чуть было не случилось. Я должен также сказать, что, пока я печатал этот отчет, спонтанно вернулось воспоминание об эксперименте более подробное, чем я мог себе представить, и внезапно я почувствовал ту же боль в том же месте руки. Она есть и сейчас. Это интересует, но и тревожит меня.

В этом месте я прервал работу, чтобы сосредоточиться на вернувшейся боли в руке. Внутреннее осознавание пришло сразу, но боль осталась. Внезапно я вытянулся всем телом и начал дрожать от страха (буквально), эта эмоция удивила меня и вызвала отвращение. Вытянувшись, я почувствовал, что хочу протянуть к кому-то руки — к матери. Одновременно мне вспомнился случай, когда я именно это и делал. Мне было тогда четыре года. Я путешествовал с родителями, и мне очень сильно не понравился администратор гостиницы. Я сделал что-то, что мне было запрещено, и мама сказала, что, если я не буду вести себя как следует, она уйдет и оставит меня с администратором, который в этот момент был здесь.

Я заплакал и побежал к матери, вытянув руки. Она утешила меня и стала уверять, что она шутит, а администратор смеялся надо мной и называл меня «маменькиным сыночком». Все это может быть выдумкой, и я не удивлюсь вашему скепсису. Я сам отношусь к этому скептически. Однако насколько я могу вспомнить, я не думал об этом эпизоде ни разу с тех пор, как он случился, а сейчас я вспомнил его так ясно, как будто это было вчера. Боль в руке все еще остается, но она стала менее острой и распространилась на большую площадь.

В следующем эксперименте на мышечные напряжения осознавание приходило несколько более медленно, чем в прошлый раз, возможно из-за тревожности, которая возникла в результате предыдущего эксперимента. Потребовалось около 15 минут, чтобы сформировалось сильное осознавание, на этот раз это было в районе лица. Сначала я заметил тенденцию мускулов в углу рта слегка подниматься вверх, что показалось мне попыткой улыбки. Прошло около 10 минут, пока я понял, что это подергивание вверх было не улыбкой, а частью движения лица в приступе плача. Поняв это, я начал плакать. Я не позволял себе этого с раннего детства. Смущение собственным поведением помешало в этот момент дальнейшему развитию. Я не мог связать мое действие с чем-либо в моей жизненной ситуации, кроме, может быть, смерти матери, которая произошла два года назад; тогда я не мог плакать, хотя хотел. Однако я стал осознавать, что давление моей нижней губы на верхнюю и напряжения на лбу, о которых я уже говорил, препятствовали плачу. После эксперимента я чувствовал себя хорошо и был очень счастлив, что мне стало доступным это внешнее выражение плача».

Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 533 | Нарушение авторских прав