 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Правовые и этические последствия прерывания беременностиМомент возникновения права на жизнь: коллизии правового регулирования. Правовая легализация абортов в России базируется на п. 2 ст. 17 Конституции, согласно которой “основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения”. В силу приведенной статьи право на жизнь как основное естественное право возникает у человека не с момента зачатия, а с момента рождения. Если обратиться к нормам зарубежного конституционного права, то в конституциях целого ряда государств момент возникновения права на жизнь определен совершенно иначе. В частности, в силу ст. 2 Конституции ФРГ “каждый имеет право на жизнь и физическую неприкосновенность… это относится и к нерожденным детям”; согласно ст. 40 Конституции Ирландии “государство признает право на жизнь нерожденного ребенка…, гарантирует в законах уважение, защищает и поддерживает своими законами это право”; в соответствии со ст. 15 Конституции Словацкой республики и ст. 6 Конституции Чешской республики “человеческая жизнь достойна охраны до рождения”. Как ни парадоксально, закрепленное в п. 2 ст. 17 Конституции РФ положение не вполне согласуется не только с приведенными положениями зарубежного законодательство, но и с нормами международного права. Прежде всего, следует обратить внимание на преамбулу Конвенции о правах ребенка (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 г.), согласно которой государства-участники Конвенции, в том числе Россия, принимают во внимание, что “ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой защите, как до, так и после рождения”. Кроме того, в ст. 1 Конвенции, согласно которой “ребенком признается каждое человеческое существо до достижения 19-летнего возраста”, не установлен начальный момент, с которого следует признать человеческое существо ребенком. По смыслу приведенной статьи ребенком является не только рожденное человеческое существо, но также и то, которое еще находится в материнской утробе, не появилось на свет. Подтверждение этому доводу можно найти и в отечественном законодательстве. Так, согласно ст. 1116 ГК РФ граждане, зачатые в момент жизни наследодателя и родившиеся после его смерти, обладают правом наследования. Таким образом, действующее законодательство РФ также охраняет интересы человеческого зародыша, называя его “гражданином”, “ребенком”, а не лишенной самостоятельного бытия “частью” материнского организма. Если же согласно приведенным международным и отечественным нормативным правовым актам находящееся в материнской утробе человеческое существо признается ребенком, то на него распространяются все нормы, касающиеся прав и интересов детей, в том числе и ст. 6 Конвенции о правах ребенка, в силу которой каждый ребенок имеет право на жизнь. Какие выводы из этого следуют? На данный вопрос легче всего найти ответ в нормах действующего законодательства Германии. Согласно п. 219 УК Германии 1871 г.(по состоянию на 17 августа 1999 г.) “женщина должна сознавать, что еще не родившийся человек в каждой стадии беременности имеет собственное право на жизнь и что поэтому прерывание беременности в правовом обществе принимается во внимание только в исключительной ситуации…”. Как видим, германский уголовный закон далек от того, чтобы рассматривать нерожденное человеческое существо как не обладающую самостоятельными правами “часть организма матери”, напротив, законодатель приравнивает аборт к убийству человека. 2. Правовой статус человеческого плода в теории гражданского права. Поскольку на сегодняшний день в законодательстве отсутствуют единые критерии определения правового статуса человеческого эмбриона, в правоведении ведутся споры на этот счет. Камнем преткновения является вопрос о моменте возникновения гражданской правоспособности человека: с какого момента человек становится субъектом права (физическим лицом) - с момента рождения или с момента зачатия? Дело в том, что еще в древнеримском праве существовали нормы, в известной степени свидетельствующие о том, что гражданская правоспособность возникает у человека еще до рождения. Речь идет о положении, предусмотренном Законом XII-ти таблиц, согласно которому ребенок, родившийся после смерти отца-наследодателя, считался наследником и, в силу этого, мог быть упомянут в завещании. Впоследствии аналогичное положение было закреплено в более поздних правовых источниках- Институциях Гая и Дигестах Юстиниана. Кроме того, по закону Юлия Веллея (28 г.) в целях охраны наследственных прав человеческого зародыша ему по просьбе беременной матери назначался попечитель, уполномоченный осуществлять управление имуществом, которое должен унаследовать зародыш в случае рождения. Неслучайно на рубеже II- III в. римский юрист Тертуллиан писал: “тот, кто будет человеком, уже человек”. Приведенные нормы латинских правовых источников были реципированы странами романо-германской правовой системы. Так, согласно параграфу 1923 (2) Германского гражданского уложения “лицо, которое не родилось, на момент открытия наследства, однако уже было зачато, считается родившимся до открытия наследства”. А параграф 1777 (2) ГГУ гласит, что “отец может назначить опекуна ребенку, который родится после его смерти, если он был бы управомочен на это в случае рождения ребенка до его смерти”. В ст. 725 Французского Гражданского кодекса содержится положение, согласно которому наследниками могут быть лишь лица, “существующие в момент открытия наследства”. При этом понятие “существования” является, по смыслу ФГК, более широким, чем понятие “нахождения в живых” и позволяет наделить наследственной правоспособностью зачатых, но еще не родившихся детей. В дореволюционной России, согласно п. 2 ст. 119 Законов гражданских, также принимались меры к охране интересов младенцев, находящихся во утробе матери. По мнению большинства правоведов, выше приведенные нормы отнюдь не наделяют человеческий зародыш субъективными правами: человек становится субъектом права лишь в том случае, если он родится и при том родится живым. При этом часть правоведов считают, что зачатый ребенок (насцитурус) наделен условной гражданской правоспособностью, другие же склоняются к тому, что закон просто охраняет будущие права насцитуруса, не признавая его правоспособным лицом. Что касается первой точки зрения, то она имеет достаточно глубокие исторические корни. Действительно, еще в источниках римского права встречаются нормы, приравнивающие зачатого ребенка к уже рожденному субъекту права при наличии двух условий. Во-первых, зачатый ребенок должен родиться живым. Во-вторых, признание гражданской правоспособности за зачатым ребенком должно соответствовать его интересам. Положения латинских правовых источников оказали существенное влияние на формирование в науке гражданского права теории “условной правоспособности” человеческого плода. Данная теория находит подтверждение в законодательстве ряда зарубежных стран. Так, согласно Гражданскому кодексу Венгрии 1977 г. человек, если он родился живым, является правоспособным с момента зачатия. В Гражданском кодексе Чехословакии 1964 г. указано, что правоспособностью обладает и зачатый ребенок, если он родится живым. По Гражданскому кодексу Испании 1889 г. гражданская правоспособность физического лица возникает с момента рождения, при этом зачатый ребенок рассматривается как рожденный, если он родился, имеет человеческое тело и прожил 24 часа с момента отделения от материнского организма. Сторонники концепции “охраны прав” насцитуруса исходят из положения, согласно которому правоспособность гражданина возникает с момента рождения, а не с момента зачатия. Устанавливая право насцитуруса на наследование гражданское законодательство отнюдь не отступает от приведенного правила: насцитурус не наделяется гражданской правоспособностью, не становится субъектом права. В данном случае закон лишь гарантирует охрану будущих прав человека, - тех прав, которые возникнут у него в будущем, в случае рождения живым. Таким образом, признавая насцитуруса наследником, законодатель имеет ввиду, что право на наследование возникнет у него в случае рождения живым. При этом возникшее право будет действовать с обратной силой. Характерно, что в некоторых странах, в том числе в России, нормы гражданского законодательства, регулирующие правовой статус насцитуруса, императивны и, таким образом, исключает возможность решения вопроса об охране прав насцитуруса в зависимости от соответствия такой охраны интересам последнего. Вместе с тем, в зарубежном законодательстве встречается иной подход к проблеме охраны прав человеческого эмбриона. Так, в Нидерландах еще не родившийся ребенок считается уже появившимся на свет, если эта презумпция соответствует его интересам. 3. Медицинская и этическая оценка искусственного прерывания беременности. Позиция христианских конфессий. В последнее время среди микрогенетиков получает все большее распространение позиция, связывающая начало человеческой жизни с моментом зачатия человеческого плода во чреве матери. Такого мнения придерживаются, в частности, В. А. Голиченков и Д. В. Попов. Согласно данному ими заключению (от 03.09.93) современные исследования в области биологии (генетики и эмбриологии) свидетельствуют о том, что “жизнь человека как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал” Более категорична позиция ряда зарубежных специалистов, в частности Ж. Судо, согласно которой аборт представляет собой не просто безвредное “прерывание беременности”, но “преднамеренное убийство”. Точка зрения выступающих против абортов медиков согласуется с текстом клятвы Гиппократа (V-IV в. до н. э.), содержащей следующее обязательство врача: “я никогда не дам женщине абортивного средства.” В настоящее время будущие российские врачи по окончании ими учреждений профессионального образования также дают клятву. Указание на это обстоятельство содержится в ст. 60 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан». Однако в содержание клятвы российского врача не входит обязательства в отношении не родившейся жизни. Отсутствуют такие обязательства и в Этическом кодексе российского врача (принят в ноябре 1994 г. на 4-й Конференции ассоциации врачей России). Попытаемся сопоставить отечественные этические нормы с международными. С этой целью обратимся, в частности, к Декларации ВМА “О медицинских абортах” (принята 2-й Генеральной Ассамблеей ВМА в сентябре 1948 г., дополнена 35-й Ассамблеей ВМА в октябре 1985 г.). Декларация провозглашает в качестве основополагающего морального принципа врача “уважение к человеческой жизни с момента ее зачатия”. Этот этический принцип, к сожалению, проигнорирован этическими актами медицинского права России. Предусмотренная ст. 60 Основ клятва врача, равно как и Этический кодекс российского врача даже не декларируют уважение к человеческой жизни с момента зачатия человека. Выводы современной медицины, заключающиеся в признании аборта убийством человека, соответствуют позиции христианских конфессий. Большую роль в формировании канонического суждения христианской Церкви об абортах сыграло постановление Константинопольского собора 692 г., согласно которому “нет разницы, убивает ли кто-либо взрослого человека или существо в самом начале его образования”. Данная позиция находит подтверждение в учении святых отцов Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого и других. Так, свт. Иоанн Златоуст определял плодоизгнание как то, что “хуже убийства ”. В трудах свт. Василия Великого говорится о том, что “умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению как за убийство”. Для современного российского общества достаточно значима точка зрения Русской Православной Церкви, поскольку в силу преамбулы Федерального Закона ”О свободе совести и о религиозных объединениях” Федеральное Собрание, уважая христианство, признает “особую роль православия в истории России, в становлении ее духовности и культуры.” Согласно XII.2 и XII.3 Основ социальной концепции Русской Православной Церкви “ Церковь с древнейших времен рассматривает намеренное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех”. 4.Особенности правового регулирования искусственного прерывания беременности в России. В настоящее время правовое регулирование искусственного прерывания беременности (аборта) осуществляется посредством двух федеральных законов. Речь идет об Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан и Уголовном кодексе РФ. Кроме того, действует ряд подзаконных нормативных правовых актов, в числе которых Постановление Правительства РФ от 8 мая 1996 “О перечне социальных показаний и утверждении инструкций по искусственному прерыванию беременности” и Приказ Министерства здравоохранения РФ от 28 декабря 1993 г. №302 “Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности”. Согласно ст. 36 Основ “искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показаниям - при сроке беременности до 22 недель. А при наличии медицинских показаний и согласия женщины - независимо от срока беременности. Искусственное прерывание беременности проводится в рамках программ обязательного медицинского страхования в учреждениях, получивших лицензию на указанный вид деятельности, врачами, имеющими специальную подготовку.” Таким образом, в силу приведенной статьи, при сроке беременности до 12 недель человеческий зародыш может быть умерщвлен по любым основаниям, независимо от наличия медицинских и социальных показателей для такого умерщвления. По смыслу Основ, жизнь человеческого зародыша подлежит правовой охране лишь по истечении 12 недель с момента зачатия при условии отсутствия у матери социальных и медицинских показаний для искусственного прерывания беременности. При наличии медицинских показаний жизнь человеческого плода вообще не составляет предмета правовой охраны - мать, а в некоторых случаях врачи вольны распорядится этой жизнью по собственному усмотрению. При наличии социальных показаний человеческий зародыш может быть умерщвлен при сроке беременности до 22 недель. В соответствии со ст. 36 Основ “незаконное проведение искусственного прерывания беременности влечет за собой уголовную ответственность, установленную законодательством РФ”. Таким образом, ст. 36 «Основ» отсылает к УК РФ. B силу ст. 123 Уголовного кодекса РФ “незаконное производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля наказывается штрафом в размере от 100 до 200 МРОТ или в размере зарплаты или иного дохода осужденного за период от 1 до 2 месяцев, либо обязательными работами на срок от 100 до 240 часов, либо исправительными работами на срок от 1 года до двух лет.” При сопоставлении ст. 36 «Основ» и ст. 123 УК РФ обнаруживается их несоответствие. Во-первых, в ст. 36 «Основ» используется исключительно термин “искусственное прерывание беременности”, слово “аборт” не употребляется. В ст. 123 УК РФ об “искусственном прерывании беременности” не сказано ни слова, употребляется термин “аборт”. Во-вторых, исходя из смысла ст. 36, а также ст. 31 «Основ» незаконное прерывание беременности имеет место в случае нарушения сроков, произвольного расширения медицинских и социальных показаний, отсутствия необходимой и достоверный информацией о последствиях аборта и т. п. Между тем, в ст. 123 УК РФ в качестве “незаконного аборта” рассматривается лишь аборт, произведенный лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Получается, что “любой дипломированный акушер-гинеколог может сделать аборт хоть на 9-м месяце беременности в сквере, на лавочке, не опасаясь уголовной ответственности за свое беззаконие”. 5. Оценка социальных показаний искусственного прерывания беременности. Согласно ст. 36 Основ искусственное прерывание беременности при сроке беременности до 22 недель допускается по социальным показаниям. Важно, что в 130 странах мира аборт по социальным показаниям вообще не допустим. В России социальные показания для искусственного прерывания беременности впервые были утверждены 31 декабря 1987 г. Приказом Минздрава СССР № 1324. В Приказе содержался перечень немедицинских (то есть социальных) показаний для прерывания беременности на сроках от 13 до 28 недель: смерть мужа во время беременности жены, пребывание женщины (ее мужа) в местах лишения свободы, лишение прав материнства, многодетность (число детей свыше пяти), развод во время беременности, инвалидность у ребенка. Этот перечень намного уже, чем тот, который действует в наши дни. Впоследствии в перечень, установленный Постановлением Правительства РФ от 8 мая 1996 г. и детализированный в Приказе Министерства здравоохранения РФ от 11 июня 1996 г. № 242, входили, в частности, наличие инвалидности I-II группы у мужа, признание женщины или ее мужа в установленном порядке безработными, отсутствие жилья, проживание в общежитии, на частной квартире, многодетность (число детей свыше трех), доход на одного члена семьи менее прожиточного минимума, установленного в данном регионе. Правом на искусственное прерывание беременности обладала также женщина, не состоящая в браке, то есть претендующая на роль матери-одиночки. Установленный Постановлением Правительства РФ от 8 мая 1996 г. перечень социальных показаний для уничтожения зародившейся жизни был, как видим, достаточно широк. Кроме того, очевидно, что такие показания как проживание в общежитии, на частной квартире, доход на одного члена семьи менее прожиточного минимума характерны, прежде всего, для молодой семьи. Действительно, в России молодая семья обычно испытывает эти типичные материальные трудности. Рассматривая их в качестве оснований для аборта, государство под корень подрубало едва насажденное древо семейной жизни - разрешало умертвить молодоженам быть может первое дитя. Неудивительно, что в 2003 г. перечень социальных показаний для искусственного прерывания беременности был существенно сокращен. Теперь, согласно Постановлению Правительства РФ от 11 августа 2003 г. N 485, в него входят следующие социальные показания: наличие решения суда о лишении или об ограничении родительских прав; беременность в результате изнасилования; пребывание женщины в местах лишения свободы; наличие инвалидности I - II группы у мужа или смерть мужа во время беременности. 6. Право врача на отказ от производства аборта. Характерно, что российское законодательство не предусматривает права врача на отказ от прерывания беременности. Действительно, закрепленное в ст. 58 «Основ» право лечащего врача на отказ от “наблюдения и лечения” пациента может быть реализовано лишь при наличии следующих оснований. Во-первых, такой отказ допустим только в случае несоблюдения пациентом предписаний и правил внутреннего распорядка ЛПУ. Во-вторых, отказ врача от наблюдения и лечения пациента, не должен угрожать жизни пациента и здоровью окружающих. Очевидно, что нежелание врача умерщвлять зародившуюся жизнь не вписывается в очерченные законом рамки отказа от “наблюдения и лечения больного”. Дело в том, что в случае аборта речь идет отнюдь не о “лечении” больного, а о медицинском вмешательстве, возможность отказа от которого со стороны врача не урегулирована в Основах. Непосредственно право врача на отказ от производства аборта закреплено в п. 6 Декларации ВМА “О медицинских абортах” (Осло, август 1983, дополнена в ноябре 1983), согласно которому в том случае, “если личные убеждения не позволяют врачу сделать медицинский аборт, он должен перепоручить пациентку компетентному коллеге”. Подобное положение применительно к оказанию медицинской помощи вообще предусмотрено Этическим кодексом российского врача (утв. Конференцией Ассоциации врачей России, ноябрь 1994 г.). Согласно ст. 7 Этического кодекса “врач может отказаться от работы с пациентом, перепоручив его другому специалисту в следующих случаях: … если данный вид медицинской помощи противоречит нравственным принципам врача…”. Кроме того, согласно ст. 10 Кодекса “не может быть никаких ограничений права врача на… назначение любого лечения, адекватного с точки зрения врача и не противоречащего современным медицинским стандартам”. Этический кодекс российского врача действует на всей территории России для всех врачей, являющихся членами врачебных объединений, входящих в Ассоциацию врачей России. Хотя указанные источник - Этический кодекс российского врача является этическим, а не правовым, он подлежит применению, поскольку принят в рамках предусмотренных ст. 62 «Основ» полномочий профессиональной медицинской ассоциации - Ассоциации врачей России. Представляется, что при отстаивании своего права на отказ от производства аборта акушеры-гинекологи должны ссылаться на ст. 7 Этического кодекса. Впрочем, на наш взгляд, существуют и известные правовые основания отказа врача от производства аборта. Дело в том, что действующее законодательство, в частности, Положение о враче-гинекологе цехового врачебного участка (утв. Приказом Министерства здравоохранения СССР от 18.02.1988 г. N 127), не устанавливает запрета на отказ врача акушера–гинеколога от производства аборта. Как известно, в отечественном законодательстве действует разрешительный принцип, в силу которого “разрешено все, что прямо не запрещено законом”. Иными словами отказ от производства аборта не является противозаконным деянием, поскольку такой отказ действующим законодательством РФ не запрещен. Тем не менее, отказы подобного рода не встречаются в медицинской практике. Сдерживающую роль играют ст. 124 и 125 УК РФ, согласно которым врач привлекается к уголовной ответственности за “неоказание помощи больному без уважительных причин”, а также за “ заведомое оставление в опасности лица, находящегося в опасном для жизни и здоровья состоянии.” В этой связи представляется достаточно важным предусмотреть в Основах специальную статью, допускающую возможность отказа врача от производства аборта по морально-этическим соображениям, религиозным и иным убеждениям. Право врача на отказ от осуществления аборта по этим основаниям предусмотрено законодательством ряда зарубежных государств. Например, 2-й раздел УК Австрии содержит норму, согласно которой “никакой врач не обязан прерывать беременность или участвовать в этом, за исключением случаев, когда это необходимо для спасения жизни беременной женщины”. Это положение распространяется и на обслуживающий персонал. Таким образом, даже при наличии медицинских показаний (которые, впрочем, не должны угрожать жизни беременной женщины) врач может отказаться от прерывания беременности. При этом, согласно параграфу 97 УК “никто не может быть ущемлен за проведение или отказ от проведения ненаказуемого прерывания беременности”. Что касается религиозных и иных убеждений, то и в нынешних условиях, при отсутствии в Основах специальной статьи, врач вправе в обоснование своего отказа ссылаться на п. 1 ст. 3 Федерального Закона “О свободе совести и о религиозных объединениях”, согласно которому в Российской Федерации каждому гарантируется право на свободу совести и свободу вероисповедания, суть которого состоит в возможности иметь и распространять религиозные и иные убеждения, а также действовать в соответствии с ними. Отказ врача от производства аборта по религиозным убеждениям является типичным примером “действия” в соответствии с ними. Однако, ввиду общего характера п. 1 ст. 3 Закона о свободе совести религиозные организации, прежде всего, христианские конфессии выступают за конкретизацию права на свободу совести применительно к врачу. Так, согласно XII.2 Основ социальной концепции РПЦ “Церковь призывает государство признать право медицинских работников на отказ от совершения аборта по соображениям совести”. Вопросы этики искусственного оплодотворения. Это проблемы отношения к началу человеческой жизни. Но если в случае аборта врач и женщина вступают в моральное отношение с человеческой жизнью, пусть сроком в несколько дней, недель, месяцев, то в случае искусственного оплодотворения, это отношение не столько к началу уже существующей жизни, сколько к возможности самого ее начала. И если аборт, контрацепция, стерилизация — это борьба с возникновением человеческой жизни, то, искусственное оплодотворение — это борьба за возможность ее возникновения. Показательно, что в этой «борьбе» искусственный аборт и искусственное оплодотворение тесно связаны между собой: практика искусственного аборта поставляет пациентов для практики искусственного оплодотворения. Так, по некоторым данным, распространенность искусственного аборта как одного из способов планирования семьи ведет к росту вторичного (приобретенного) бесплодия. Специалисты полагают, что вторичное бесплодие на 55% является осложнением после искусственного аборта. И если в среднем уровень бесплодия остается примерно таким же, как и 20-30 лет назад, то в настоящее время его структура меняется в сторону увеличения вторичного бесплодия. Таким образом, очевидно, что исторически потребность в искусственном оплодотворении вырастает отнюдь не только из потребностей борьбы с собственно бесплодием вообще, сколько из потребностей борьбы с трубным бесплодием — эпифеноменом медицинской деятельности и либеральной идеологии. Эпидемия абортов 2-ой половины XIX века исторически и логически связана с разработкой методик искусственного оплодотворения. Проф. И. Мануйлова констатирует: медицинская рекомендация к «экстракорпоральному оплодотворению, как правило, является следствием анатомических нарушений в маточных трубах вследствие искусственного аборта». История вопроса. Идея «непорочного зачатия» стара как мир. Степень и мера ее влияния на возникновение идеи искусственного оплодотворения вряд ли может быть определена точно. Но очевидно, что в основе попыток разработать методы искусственного оплодотворения лежит принцип — «для искусственного оплодотворения совокупление не существенно и не необходимо». Тем более аналогия оплодотворения без совокупления в животном мире у рыб, например, есть. Неудивительно, что метод искусственного оплодотворения начинает использоваться впервые в ветеринарии. Первый известный науке опыт искусственного оплодотворения на собаках был произведен в конце XVIII века (1780 г.) аббатом Спаланцани. С 1844 г. метод искусственного оплодотворения начинает использоваться для оплодотворения кобыл и коров. Так, публикации в журнале «Вестник конезаводства» за 1902 год свидетельствует, что метод искусственного оплодотворения в случаях сужения канала шейки матки кобыл вполне испытан и вошел в общее употребление. Среди пионеров-разработчиков этой методики в России известен И. И. Иванов. С 1899 года он начинает публиковать свои работы по искусственному оплодотворению над различными видами животных. Исследователи именно ему отдают пальму первенства в выдвижении идеи о возможности оплодотворения в искусственной среде. Основываясь на многочисленных экспериментах над животными, он опровергает мнение о необходимости секретной деятельности придаточных половых желез при акте оплодотворения. В конце XIX века идеи искусственного оплодотворения начинают использоваться и для «борьбы с женским бесплодием». В 1917 году доктор Ильин Ф. констатирует, что к 1917 году наука располагает 69 описанными и успешными случаями искусственного оплодотворения женщин спермой своего мужа. Благодаря изданию «Пол, секс, человек» (Пер. с фран., изд-во «Мир», 1993 г.), российская общественность узнала о существовании «скандальной» диссертации Ж. Жерара (1885 г.) «Вклад в историю искусственного оплодотворения (600 случаев внутрисемейного осеменения)», которая получила во Франции в свое время большой общественный резонанс. И это неудивительно. Во 2-ой половине XIX века интимная жизнь супругов (т. е. то, что входит сегодня в понятие репродуктивной медицины — контрацепция, бесплодие) не находилась еще в компетенции медицины. Работа Ж. Жерара была своеобразным вызовом общественному мнению, поскольку незадолго до этого, в 1883 году, в Бордо в суде по аналогичному поводу было принято решение, что «искусственное осеменение противно законам природы». Нельзя не обратить внимание и на следующее обстоятельство. В 1884 году во Франции принимается закон о разводе, что становится серьезным социальным основанием не только для продолжения дебатов об искусственном оплодотворении, но и социальным «мотивом» продолжения научных разработок этого направления. Показательно, что в 1925 году доктор Шорохова А. А. в своем докладе на VI съезде Всесоюзного общества гинекологов и акушеров в Ташкенте рассматривает искусственное оплодотворение не только как метод преодоления бесплодия (который в случае искусственного осеменения спермой донора или мужа (ИОСДиМ) связан, как правило, с мужским бесплодием), но как «нежелание женщин сходиться с мужчиной» или как «право иметь ребенка неполовым путем». Есть все основания предположить, что все 88 женщин, которым проводила операции доктор Шорохова А. А., пытались отстоять это «право». Возвращаясь к истории экстракорпорального оплодотворения, отметим, что идея И. И. Иванова о жизнеспособности семени вне организма, стала основанием новой технологии искусственного оплодотворения. В 1912 году доктор Дорерлейн докладывает о работах Иванова в Мюнхенском обществе акушеров и гинекологов. Долгие годы эта идея, «питаясь» технологическими изобретениями, социальными потребностями, «гуманистическими» прожектами, все же не выходит из режима экспериментальной деятельности. В 1944 году было достигнуто первое успешное культивирование овоцита человека и зкстракорпоральное оплодотворение (ЭКО), приведшее к развитию двухклеточного эмбриона. В 1968 году в клинике Бон-Холл (Кембридж, Англия) медику Р. Эдвардсу и эмбриологу Н. Степто удалось имплантировать в полость матки женщины, страдающей бесплодием, эмбрион, полученный в пробирке в результате соединения яйцеклетки и сперматозоида. Через девять месяцев родился первый в мире «пробирочный» ребенок — Луиза Браун. В Лондонском центре гинекологии и искусственного оплодотворения 29 апреля 1982г, впервые в Европе были рождены искусственно зачатые близнецы (оплодотворение в пробирке). Там же в 1982 году впервые в мире рождение в результате переноса яйцеклетки и спермы в матку, а в 1987 впервые в Европе рождение от донорской яйцеклетки и рождение от донорской спермы. В России исследования в этой области начинают целенаправленно производиться с 1965 года в группе раннего эмбриогенеза, которая в 1973 году перерастает в лабораторию экспериментальной эмбриологии. Первый «пробирочный» ребенок появляется в России в 1986 году в результате работы лаборатории клинической эмбриологии (рук. — проф. Б. В. Леонов) Научного центра акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН. По данным на 1994 год проф. Б. В. Леонова, в лаборатории родилось более 15000 таких детей. Количество же центров, где производятся такие операции в России, приближается к 10, в мире же их около 300. В 1990 году в мире насчитывается около 20000 детей, зачатых «в пробирке». Причем динамика в цифрах такова, что еще в 1982 году их было всего 74. Оценка эффективности этого метода у разных специалистов в разных странах разная. Наши специалисты склоняются к цифре — 10-18%. Методика искусственного оплодотворения. Среди методов искусственного оплодотворения различают искусственное осеменение спермой донора или мужа (ИОСД и ИОСМ) и метод экстракорпорального оплодотворения и переноса эмбриона в полость матки (ЭКО и ПЭ). Искусственное осеменение подразумевает внесение специальным образом обработанных сперматозоидов непосредственно в полость матки, минуя цервикальный барьер. Прямым показанием к использованию этого метода является наличие "враждебности" цервикальной слизи к сперматозоидам, что является причиной их обездвиживания. Интрацитоплазматическая инъекция сперматозоида (ICSI) является методом лечения, при котором в условиях лаборатории ЭКО под микроскопом происходит введение (инъекция) непосредственно сперматозоида в яйцеклетку. Этот метод лечения показан супружеским парам, у которых качественные показатели спермы недостаточны для проведения оплодотворения в условиях обычной программы ЭКО, либо, когда при хороших показателях спермы в программе ЭКО неоднократно не удается достигнуть оплодотворения зрелых яйцеклеток. Таким образом, методы ИОСД и ИОСМ применяются, в основном, в случаях мужского бесплодия, мужской импотенции, при несовместимости мужа и жены по резус-фактору и некоторых других случаях. ИОСД и ИОСМ — более разработанные и известные методики. В отличие от ИОСД и ИОСМ, методика ЭКО и ПЭ технически достаточно сложна и состоит из четырех этапов. ЭКО является единственным методом, показанным при нарушении проходимости маточных труб или их отсутствии. За простотой методики ЭКО и ПЭ, как достижения цели —желанной беременности, стоит и конкретная «цена». И дело не только в рублевой стоимости процедуры, хотя она достаточно велика. В понятие «цены» входит здоровье и даже жизнь женщины. Показательно в этом плане, что в одном из центров по лечению бесплодия перед началом процедуры женщина и ее супруг в обязательном порядке должны оформить заявление, которое начинается так: «Мы предупреждены о том, что оперативное вмешательство, применяемое для такого лечения, может сопровождаться осложнениями». Под осложнениями имеется в виду, прежде всего, риск многоплодной беременности, который в 20 раз превышает ее возникновение в норме. В понятие осложнений многоплодной беременности входят: угроза преждевременных родов, смертность женщин и детей, малая масса детей (в 10 раз чаще, чем в популяции) и т. д. Существует риск чрезмерной гормональной стимуляции яичников, приводящей иногда к их увеличению и даже разрыву (для доноров спермы никакой сравнимой опасности не существует). Очевидно, что осознаваемая степень риска вынуждает организаторов центров искусственного оплодотворения вносить в документ и такие пункты: «Заявляем, что мы не будем возбуждать уголовное дело против сотрудников Центра, не предпримем каких-либо действий, судебных преследований, исков или счетов, связанных с проводимым лечением... Нам известно, что в связи с трудностями процедуры, может потребоваться не одна попытка для достижения беременности, а также, что лечение бесплодия может оказаться безрезультатным... Мы предупреждены о том, что... дети, рожденные в результате ЭКО... могут иметь отклонения в развитии». К этому выводу, несмотря на ряд обнадеживающих результатов, приходит и В. Бахтиарова: «Каждый из методов ИО увеличивает риск перинатальной патологии и тяжелую неврологическую инвалидность с детства». В нравственном наполнении понятия «цены» входит и судьба человеческих эмбрионов — запасных, лишних, оставшихся невостребованными. Это — либо уничтожение, либо «служение науке», что, впрочем, одно и тоже. «Особый фундаментальный интерес» к человеческим эмбрионам и возможность его «фундаментальных» последствий для культуры определила Либеральная позиция и законы. Определяющим мировоззренческим контекстом «новых технологий зачатия» является либеральная идеология с ее высшими ценностями «прав и свобод» человека и метафизическо-материалистическим основанием. Основной принцип либеральной позиции по отношению к искусственному оплодотворению — это «право каждой женщины иметь ребенка». Или, как констатировала доктор А. А. Шорохова в 1925 году: «Материнское счастье есть неотъемлемое право всякой женщины». Основанием этого права в рамках либеральной идеологии является естественно-биологическая функция деторождения. Определенным образом на методику искусственного оплодотворения работает и материалистический мировоззренческий принцип понимания человека не как «образа и подобия Божия», а как образа и подобия обезьяны. Под знаком именно этого принципа в 20-е годы в России по инициативе И. Иванова, уже упоминавшегося профессора экспериментальной зоотехники, и с санкции Совнаркома СССР начали проводиться практические опыты получения «новогибридного человека» путем скрещивания людей с антропоморфными обезьянами. Перенос положительного опыта из зоотехники и ветеринарии на «человеческую модель» — факт эмпирической науки. Доктор А. А. Шорохова писала: «Женщина не исключение из общего для всего животного мира правила, относительно возможности зачатия от искусственного оплодотворения». Сведение ряда эмпирических фактов разных уровней организации жизни к общим закономерностям, безусловно, достижение эмпирической науки. Но для человеческой культуры имеет значение не только познание или констатация какого-либо факта или общего закона конкретной наукой. Вл. Соловьев справедливо полагал, что «такая наука не может иметь прямого отношения ни к каким живым вопросам, ни к каким высшим целям человеческой действительности, и притязание давать для жизни идеальное содержание было бы со стороны такой науки только забавным». Примером такого рода «притязаний» является суждение доктора А. А. Шороховой: «Есть ли основания отказывать в искусственном оплодотворении женщинам, желающим иметь ребенка не половым путем». Естественно, что находясь в рамках ориентации эмпирической науки — нет оснований. Таким образом был открыт переход с одного — более конкретного и низшего — уровня рассмотрения жизни, на другой — социальный и нравственный. Первое положение статьи 35 «Искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона» в «Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан» (1993 г.) гласит: «Каждая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона». За этой «каждостью» и этим ничем не ограниченным (даже медицинскими показаниями, не говоря уже о морально-этических) «имеет право» стоит ряд возможных непредсказуемых изменений социальных и половых ролей в человеческих отношениях. О чем идет речь? Во-первых, о косвенной поддержке инвертированных лиц (гомосексуализм мужской и женский). Во-вторых, о весьма проблематичной в нравственном отношении перспективе воспитания детей в неполных семьях. В-третьих, о возможных деформациях института семьи в сторону увеличения неполных семей и реальном росте числа детей, рожденных вне брака. В-четвертых, о неизбежных изменениях нравственного сознания, которые будут связаны с обесцениванием таких ценностей, как «любовь», «братство», «альтруизм», «милосердие» и других, близких с ними понятий, коренящихся в биофизиологической «плоти» человеческих взаимоотношений. О. Хаксли в своем романе-антиутопии «О дивный новый мир» разворачивает до логического предела возможности и последствия искусственного оплодотворения, ставшего законодательной нормой «Мирового Государства». Семья, материнство, единобрачие здесь запрещены и рассматриваются как источник сильных и нежелательных эмоциональных переживаний, душевной боли и, в результате — всевозможных болезней. Место «любви» в иерархии ценностей данного общества занимает понятие «взаимопользование», фиксирующее презрение к достоинству человека и отрицание личной свободы. Сто лет разделяют юридический запрет на искусственное оплодотворение (1883 г., Франция) до его законодательного признания, в частности, в России. Шестьдесят лет разделяют утопическую ценность «взаимопользование» (1932 г. — выход в свет романа О. Хаксли) до взаимовыгодного рынка половых клеток, донорства, заказных родов. Новый вид международного бизнеса — «зачаточного» или «репродуктивного» — получает широкое распространение в Европе. Реклама фирм, занимающихся подобной практикой, например, «Польско-Нидерландского контактного бюро» с указанием цены за суррогатное материнство — 22,5 тысячи долларов, становится типичной и для российской прессы. Донорство половых клеток платное, так как процедуру ИО рассматривают не как лечение болезни, а как улучшение качества жизни. Сколько лет понадобится для полного выхода «терапии бесплодия» на уровень социально-нравственного принципа «асексуального размножения» или «техногенного» деторождения? Консервативная позиция. Вл. Соловьев, предвидя практически 100 лет назад технологическую экспансию («абсолютизм эмпирической науки»), полагал: «Избежать этого можно, только признавая выше человека и внешней природы другой, безусловный, божественный мир, бесконечно более действительный, богатый, живой, нежели этот мир призрачных поверхностных явлений, и такое признание тем естественнее, что сам человек по своему вечному началу принадлежит к тому высшему миру и смутное воспоминание о нем так или иначе сохраняется у всякого, кто еще не совсем утратил человеческое достоинство». В настоящее время российская общественность располагает конкретной оценкой искусственного оплодотворения с христианской, православной точки зрения. Эта оценка формируется в границах основополагающих постулатов христианства. Один из них — таинство брака, через которое «дается объективное божественное основание для благодатной жизни». Освящение союза мужчины и женщины описано в первой книге пророка Моисея «Бытие»: «И благословил их Бог и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь» (Быт., 1, 28). Благословение деторождения так описывается пророками. «Ибо Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей», «Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы» (Пс., 138, 13, 15). «Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Пс., 138, 16). При описании таинства создания человека пророками используются физиологические понятия и образы. В то же время они свидетельствуют о событии всегда большем и более значимом, чем его физиологическая канва. Это «большее» раскрывается в восклицании Евы при рождении первенца: «Приобрела я человека от Господа» (Быт., 4, 1). И в свидетельстве св. Максима Исповедника: «Святый Дух присутствует во всех людях без исключения как хранитель всех вещей и оживотворитель естественных зарождении...». Для современного Православия характерна различная степень приемлемости «аномальной техники деторождения». Позиция же Римско-Католической Церкви более однозначна. Она выражена в официальных документах, в информационных бюллетенях папской курии, речах и обращениях папы Пия XII, документах Второго Ватиканского Собора и т. п. Методы искусственного оплодотворения католическая церковь осуждает, исходя из традиционного для моральной теологии понятия естественного закона. Устойчивая консервативность христианской позиции противостоит подвижной изменчивости либерализма. В либеральной идеологии, как правило, «естественные основания — в нашем случае естественно-биологическая функция деторождения — превращаются в социально-нравственные ценности и правовые нормы» («право каждой женщины иметь ребенка»). Но путь реализации этой нормы в рамках либерализма — это путь борьбы с своим собственным «естественным основанием», путь «побед над природой», т. е. противоестественный путь «освобождения человека» от его собственных природных свойств и, в итоге, от самого себя. «Это могло случиться только в силу способности (человека — И. С.) самоопределяться изнутри... дающей человеку возможность действовать и хотеть не только сообразно его естественным склонностям, но так же вопреки своей природе, которую он может извратить, сделать «противоестественной». Падение человеческой природы является непосредственным следствием свободного самоопределения человека. Но «свободное самоопределение человека» — позиция, более близкая скорее XVIII-XIX векам, нежели XXI веку, которому предшествовал XX, с его атомными экспериментами и катастрофами, социально-политическими драмами, нигилистическим опытом и экологическим прозрением. Сегодня уже не являются сенсацией случаи ИО и имплантации эмбриона женщинам при наличии определённых изъянов репродуктивной способности супругов. Успешное применение названных методов позволяет такой семье иметь ребёнка, но при этом может порождать морально-этические и правовые проблемы, в частности, споры об установлении отцовства. Ещё более спорной в смысле признания отцом и матерью ребёнка является ситуация, когда эмбрион в целях его вынашивания имплантируется другой женщине (суррогатной матери). В настоящее время статья 51 Семейного кодекса РФ, не оставляя места для споров и тяжб, устанавливает, что если супругами дано письменное согласие на применение методов ИО или имплантации эмбриона, то они официально записываются отцом и матерью ребёнка со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями. Что касается случаев применения имплантации эмбриона другой женщине (суррогатной матери), то запись о родителях ребёнка может быть сделана только с её согласия. Естественно, что как родившая ребёнка суррогатная мать, так и отец ребёнка, появившегося на свет в результате ИО, не вправе затем в судебном порядке добиваться отмены записи об отце или матери и признания либо аннулирования родительских прав и обязанностей. Моральные и юридические проблемы, связанные с проблемой суррогатного материнства, оказываются наиболее сложными. Доводы противников: 1. Дети превращаются в товар, а материнство — в договорную работу, оплачиваемую обеспеченными бездетными супругами. Безопасность здоровья будущего ребёнка и суррогатной матери отходят на второй план перед материальной выгодой. 2. Суррогатная мать психически травмируется необходимостью "отдать", рождённого ею ребёнка. 3. Ребёнок может наследовать генетические дефекты от суррогатной матери, некоторые из них не могут быть выявлены современными методами. 4. Опасения внушает психическая адаптация ребёнка, когда он узнаёт о своём рождении, при общении с суррогатной матерью и т.д. Разнообразные этические вопросы связаны с индивидуальными и общественными суждениями о надлежащем поведении в области продолжения рода. В прошлые эпохи считалось, что на каждый из этих вопросов есть только один верный ответ. Сегодня же мы понимаем, что правильность тех или иных ответов относительна, так как всё больше знакомимся с разными религиями и культурами, с самым широким спектром взглядов. Каждый человек должен сам делать собственный выбор и не навязывать свои взгляды другим.
9. Вопросы для самоподготовки: 1 Назовите основные аргументы сторонников абортов. 2.Назовите страны, в которых запрещены искусственные аборты. 3. По вашему мнению, согласятся ли сохранить беременность женщины, собирающиеся сделать аборт, если им предложить материальную помощь (деньги, детские вещи, питание)? Почему? 4. Имеет ли право российский врач отказаться от проведения искусственного аборта? 5. Перечислите основные этические проблемы при ЭКО. 6. На каких трех этапах происходит утрата эмбрионов при ЭКО? 7. Что такое «кризис идентичности» ребёнка? 8. Назовите страны, в которых запрещены НРТ (ЭКО). 9. Какие альтернативы ЭКО возможны при бесплодии? 10. Тестовые задания по теме: 1. Юридической санкцией для врача, производящего искусственное прерывание беременности по желанию женщины, является: 1) желание женщины 2) статья 36 “Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан” 3) Этическая Декларация о медицинских абортах ВМА (1983г.) 4) личные этические убеждения врача 5) медицинские показания 2. Ценность человеческой жизни в традиционной христианской нравственной антропологии определяется: 1) возрастом (количество прожитых лет) 2) социальным положением 3) расовой и национальной принадлежностью 4) финансовой состоятельностью 5) уникальностью и неповторимостью личности
3. В христианской этике аборт, как вынужденная мера, допустим, поскольку: 1) эмбрион является телом матери 2) зародыш не может говорить 3) уничтожение жизни становится убийством только после рождения ребенка 4) человек “начинается” с первого вдоха 5) в случае внематочной беременности эмбрион изначально обречен на гибель 4. Массовое внедрение контрацепции не имеет своей целью: а) утверждение права человека планировать численность своей семьи; б) противостояние религиозным моральным ценностям; в) выполнение различных государственных заказов и международных проектов по поддержанию определенной численности народонаселения в различных регионах мира; г) утверждение библейской заповеди “плодитесь и размножайтесь”; д) сохранение традиционных взглядов на брак и семью 1) а 2) б, в 3) а, в 4) б 5) г, д
5. При выявлении наследственного заболевания у развивающегося плода судьбу этого плода (продолжение беременности или аборт) в праве решать: 1) только врачи-профессионалы 2) только родители 3) только мать 4) религиозные объединения 5) государственные органы здравоохранения
Критериями, определяющими начало человеческой жизни являются: а) формирование нервной ткани плода, б) формирование дыхательной системы плода, в) первое сердцебиение, г) моральный статус человеческого эмбриона, включенного в систему нравственных взаимоотношений между людьми, д) слияние женской и мужской половых клеток. 1) а 2) б 3) в 4) г, д 5) ни одно из перечисленного
Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 1382 | Нарушение авторских прав |