АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Куртизанки

После смерти матери дела отца пошатнулись. Он плохо спал и не мог сосредоточиться. Повозки начали ломаться. Зерно плесневело прежде, чем он находил покупателей. Он попытался продавать предметы роскоши и ткани из Золотой Земли, но, несмотря на успехи в прошлом, вкус у него так и не появился — он приобрел несколько партий товара сомнительного качества.

Мои родители поженились почти за двадцать лет до моего рождения и прожили ещё двадцать после. Они были до того близки, что по утрам после смерти матери отец не мог открыть глаз, не ощущая боли от ее отсутствия.

Я не удивилась, когда спустя девять месяцев с того дня, как она умерла, отец вернулся из очередной своей поездки с возом второсортных шелков и новой женой. И не рассердилась. Он был из тех, кому необходимы жена, стабильность, любовь и внимание. Необходим кто-то, кто напомнит ему позавтракать утром и отведет в постель ночью.

Когда я увидела экипаж, тянущийся за его повозкой, то очень воодушевилась. Но потом он сказал мне, что она прекрасная обедневшая аристократка из Золотой Земли. Назвал ее нежным цветочком, нуждающимся в заботе. Рассказал, что у его новой жены две дочери моего возраста, и пообещал, что мы станем лучшими подругами.

Экипаж остановился, и отец согнал полдюжины лакеев придержать лошадей, поставить лесенку и открыть дверцу, чтобы он мог помочь своей новой жене выйти. Сперва из темного салона показалась ее рука. Тонкая и напудренная, сияющая от филигранных колец и браслетов. Ногти покрывал розовый лак. Камни в многочисленных драгоценностях красиво сверкали на солнце, но я знала, что это простые стекляшки.

Затем появилась нога моей мачехи. Она носила туфли из безвкусного розового атласа с потертыми носами, украшенные тусклыми фальшивыми самоцветами, на таком высоком деревянном каблуке, что на нем можно было без труда пройти лишь из одного конца спальни в другой. Не хочу показаться жестокой, но на самом деле я поняла, что она шлюха, даже до того как увидела ее лицо.

Под маской из пудры и краски она казалась довольно симпатичной, с маленькой черной мушкой в форме ласточки, прикрепленной над уголком вишнево-красного рта. Но эта хрупкая красота была результатом постоянной заботы и внимания. Кожу не портили морщинки или веснушки, потому что мачеха береглась от солнца. Брови у нее были высокими и изящными, но лишь благодаря щипчикам, а стройная фигура свидетельствовала о постоянных диетах.

Если же для истинной красоты чего-то и недоставало, она восполняла это хитростью и обаянием. В ее карих глазах сияли целеустремленность и ум, которые даже вызывали уважение. Я поняла, почему отец счел ее красивой.

Увидев меня, она остановилась, и я не могла ее винить. Я знала, как выгляжу: невыразительное лицо, рыжие волосы и веснушчатая кожа, сердитые черные глаза, горящие как угли. Ее взгляд метнулся к факелам по обе стороны двери, наверняка отметив, как огонь тянется ко мне, хотя ветер дует в другом направлении.

Ее лицо под слоем краски напряглось. Рука, поднявшаяся было меня поприветствовать, нерешительно опустилась. В тот момент мачеха поняла, что рассказы отца о невинной, послушной дочери — такие же фантазии как и то, что она аристократка, а две неприветливые шлюхи (моложе ее едва ли на десять лет), выглядывающие из экипажа позади нее — ее дочери.

— Матушка! — приветствовала я ее, взяв за плечи и поцеловав в напудренную щеку. Мои губы побелели от смеси свинца и жира, но удивленное выражение ее лица того стоило. Я вытерла рот манжетой бархатного рукава, пока отец не видел.

— Пойдемте внутрь, позвольте, я покажу вам и моим новым сестрам наш дом. Уверена, мы будем очень счастливы вместе!

Женщины с помощью отца забрались по лестнице и с трудом протиснулись в двери, цепляясь за все вокруг поношенными атласными юбками на кринолинах. Я показала им будуар моей матери, где все еще ощущался слабый запах горелой плоти, и усадила новую «матушку» на синий кожаный мамин стул.

— Я знал, что вы четверо поладите, — сказал отец из дверного проема, сияя улыбкой. Я не видела его таким счастливым с тех пор, как мама заболела. — Я оставлю вас, леди, познакомиться поближе и присмотрю пока за разгрузкой последней партии своей прекрасной ткани.

Губы моей новоявленной мачехи приоткрылись, но дверь уже захлопнулась. Думаю, она собиралась попросить его остаться.

Я улыбнулась, довольная, как паук — столько мух разом попались в мои сети. Прищурившись, я глянула на камин, и пламя взметнулось к дымоходу, на коврик полетели искры. Затем вспыхнули свечи.

— Пожалуйста, не трогай нас! — взмолилась одна из моих новых сводных сестер. Несмотря на затасканный атлас и напудренные волосы она вдруг показалась мне молодой и испуганной. Девушка была тонкокостной и, хотя на круглых щеках цвел румянец, выглядела не особо здоровой, а косметика скрывала опухшие и потускневшие, словно от бессонницы, глаза.

— Мы не знали, — сказала другая. — Не знали, что дочь господина извозчика ведунья.

— Ведьма, — поправила я, показав зубы в широкой улыбке.

— Даже если бы и знали, — произнесла мачеха уверенным и чистым голосом, — мы не позволили бы ему покинуть Золотую Землю без нас. Видишь ли, Сильвия — оборотень.

— Майнетт, не рассказывай! — прошипела та.

— Не беспокойся, Сильви, здесь это не преступление. — Майнетт повернулась ко мне. — Они собирали дрова для ее костра, когда мы сбежали из Города Королей под защиту твоего отца. Понимаешь?

Чтоб ее, но я действительно понимала. При всей мнимо-показной широте взглядов наши северные соседи совершенно не принимали волшебства. Они устраивали сожжения ведьм так же, как другие страны — летние ярмарки. Сильвия не была ведьмой. Она не могла контролировать свою сущность, но ее соотечественников мало заботили такие различия.

— Как это произошло? — спросила я.

Сильвия отвела взгляд, но тощая — Дульсибелла — ответила:

— Один богач с востока купил ее на неделю. Нам следовало бы сразу догадаться, кто он на самом деле — по сросшимся бровям — но он платил золотом. Он влюбился в Сильви, вообразил, что она жаждет спасения от такой жизни, и хотел увезти ее с собой. А когда она отказала ему, укусил и заразил своим проклятием.

— А когда я снова ответила ему отказом, рассказал констеблю, что я оборотень, — закончила Сильви, тихо плача в свой мятый носовой платок. Она взглянула на меня, ее милое личико пошло бело-розовыми полосами от слез и поплывшей косметики. — Ты же ведьма. Можешь мне помочь?

Я подошла к ней и подняла ее подбородок, чтобы заглянуть в покрасневшие синие глаза.

— Я могла бы выжечь его, но это не столько лечение, сколько наказание. Когда огонь угаснет, он заберет не только суть оборотня. Я знаю одно зелье, чтобы сдерживать проклятье, но ты не сможешь забеременеть, пока будешь его принимать.

Сильви улыбнулась мне и опять стала почти красавицей.

— Сестренка, с моей работой твое зелье станет благословением. Так ты поможешь?

— Скажи «да», — умасливала Майнетт. — Скажи «да», и мы оставим твоего отца и твой дом, как только Сильви будет готова ехать.

— Оставите? — переспросила я. — Но моему отцу нужна жена. Мудрейшие говорят, что пастушьи псы произошли от волков, и никто не убережет добро от вора лучше, чем сам вор. Вы знаете, каким легковерным может быть мой отец, ведь сами одурачили его. Кто присмотрит за ним лучше тех, кому известны его слабости?

Новоявленная мачеха открыла было рот, чтобы возразить, но огонь гневно вспыхнул и помешал ей. Она клацнула зубами и позволила мне договорить.

— На приготовление и настой зелья для Сильвии понадобится месяц. Ценой за мою помощь, дорогая мачеха, станет ваше согласие остаться.

— Но я заметила, как ты скривилась, увидев нас. Тебе не по душе куртизанки.

Я рассмеялась, и каждый огонек в комнате заплясал от радости при этом звуке.

— Ты ошиблась во мне, сестренка. Шлюхи моему делу только на пользу. Ведьма, которая чурается шлюх и куртизанок, останется нищей. Нет. Я не люблю лгунов и изменников. Я не люблю мошенников и лицемеров.

— Теперь, когда между нами все ясно, я ничего не имею против. Моему отцу нужна жена, и пока ты заботишься о нем и не наставляешь ему рога с другими, мы поладим, как он и мечтал.

* * *

Как я и предсказывала, мы хорошо поладили. Майнетт была преданной и внимательной женой моему отцу, а моим новым сестрам роль послушных дочерей удавалась куда лучше, чем мне. Я отдала им все шелковые и атласные платья, которые накупил для меня отец, а сама вернулась к удобным полотняным и шерстяным, что носила до того, как он решил одеть меня, как леди. Сильви и Дульси устраивали вечеринки и часами вышивали в гостиной носовые платки и прочие девичьи штучки, пока я корпела у кухонного очага, совершенствуя свои зелья и оттачивая ремесло.

Я знала, что соседи шепчутся, будто новая мать и сестры сделали из меня служанку, но меня никогда не волновало, что думают остальные. Мне нравились полотно и шерсть, и поэтому я их носила. Я любила перед сном слушать шепот огня в кухонной печи и потому спала у очага.

По правде, эти три года до смерти отца прошли весьма счастливо. Хотя мы со сводными сестрами и мачехой и совершенно отличались, наши характеры хорошо дополняли друг друга. Майнетт обладала практичностью и проницательностью, но в то же время разбиралась в причудах человеческой природы. Она всегда знала, что сказать, чтобы очаровать или утешить. Дульси, несмотря на внешнюю хрупкость, была живой и веселой. Она отличалась безупречным вкусом в искусстве и могла разговорить даже камень. В тихой, исполненной достоинства Сильви чувствовались какая-то печаль и спокойствие. Ее присутствие умиротворяло, хотя иногда она бывала излишне прямолинейна.

Не знаю, какая была польза от меня, разве что волшебство. Меня часто сбивают с толку иррациональные проявления человеческой природы, и мне не раз говорили, что чувство юмора у меня такое же кривое, как моя правая нога. Я редко бываю спокойной или тихой и всё время работаю и вожусь с зельями. Я делала сонные настойки для Дульси, чтобы наладить ее беспокойный сон, и смешивала косметику и духи для Майнетт, помогая в ее погоне за красотой. Каждый месяц я готовила микстуру, которая сдерживала в Сильви оборотня.

Должно быть, моя забота заставила новую семью привязаться ко мне, несмотря на колючий характер. Майнетт, Дульси и Сильви, может, и приехали в наш дом обманом, но оказались честны в своих привязанностях и поступках. У меня никогда не было сестер, а друзей ведьме завести непросто, но в этой троице я обрела и то и другое. И всегда буду благодарна за это.

Однажды лошадь отца понесла на горной дороге, и повозка разбилась о камни. Когда его возчики принесли эту весть, мои сестры-подруги были со мной. На третий день после его смерти они устроили похороны в соответствии с обычаями Земли Морей. Огонь не хотел разгораться, и они готовили мне из сырых фруктов и овощей.

Именно Сильви и Дульси помогли мне справиться с похоронами отца. А Майнетт успокаивала меня, как делала мама, когда я плакала.

— Твой отец снова с ней, — утешала она. — Не стоит так сильно оплакивать его, ведь ты знаешь, что он счастлив.

Возможно, Майнетт и не говорила ничего особенного, но именно это мне нужно было услышать. Я встала со стула и вытерла глаза. Снаружи послышались крики соседей — их свечи и кухонные очаги вновь ожили.

Мое облегчение было недолгим. Следующий день начался для меня с бухгалтерских книг отца. Все оказалось хуже, чем я ожидала. Дело прогорело. Нам пришлось продать повозки и лошадей, чтобы хотя бы расплатиться с долгами. В конце концов мне удалось удержать дом и мебель, но только распустив всех слуг.

— Но на что мы будем жить? — вздохнула я, пряча лицо в мятых страницах бухгалтерских книг.

— Ты слишком волнуешься, — сказала Майнетт. Она сидела на синем мамином стуле, полируя ногти. — У нас есть дом на главной дороге во дворец, и в нем живут три шлюхи. Достаточно лишь вывесить за окно подвязку, и к концу недели мы будем пировать.

— Я не могу просить вас об этом, — покачала я головой.

— Ты и не просишь, я сама предлагаю. Не думай, что нам с девочками не нравилась эта игра в респектабельность, но в душе мы трое — шлюхи. Мы выбрали эту работу, и нам по душе ее привилегии. Плохо лишь, что всегда нужен управляющий, который будет заниматься домом и расходными книгами, но у тебя это и так хорошо получается, к тому же, ты можешь предложить защиту.

— Защиту?

— Я всегда смотрю в оба. Иллюзия, которой ты маскируешь отсутствующий палец, безупречна, но люди в городе знают, что у тебя есть сила. Они видят, что огонь горит ярче, когда ты рядом. Никто не захочет с тобой ссориться. И разве ты не задавалась вопросом, почему кредиторы отца столь благоразумны?

Я потрясенно покачала головой. Я и понятия не имела. Я думала, что хорошо скрываю свою темную силу, но, очевидно, нет. Это объясняет, почему угас спрос на мои зелья. Люди меня боялись.

— Не тревожься. — Майнетт потрепала меня по плечу. — Через четыре дня мы будем пировать. Предоставь все мне.

* * *

Верная своему обещанию, к концу недели Майнетт устроила нам пир. Она назвала наше скромное жилище «Домом рассвета» в духе Золотой Земли и пустила слух, что вдова мастера извозчика и «девственные» падчерицы переживают трудные времена и нуждаются в помощи. Нашлось немало добросердечных богатых мужчин, готовых «помочь». Зная о моем отвращении к серебряным монетам, Майнетт поставила условие: «Дом рассвета» принимает помощь только золотом или драгоценными камнями.

Через три месяца после смерти отца все долги были погашены, а дом стал пользоваться популярностью среди торговцев и знати. Поначалу у нас случались небольшие проблемы с мужчинами, которые думали, что могут обращаться с моими сестрами грубо, раз в доме нет управляющего. Но они скоро узнали, что ведьмы в своей мести изобретательны и упорны.

Каждый раз в конце недели мы устраивали банкет лишь для нас четверых. Пили, смеялись и шутили, что завоюем весь мир, объединив свои таланты. Или, по крайней мере, весь город.

Майнетт подняла бокал.

— За нас, сестры. За трех лучших куртизанок и самую могущественную ведьму Города Монархов!

— Мы разбогатеем прежде, чем закончится год, — пропела Дульси. — Великий герцог сегодня сделал мне одно предложение.

— Это еще что. — Сильви бросила на стол посреди грязных блюд и пустых винных бутылок конверт из беленого пергамента. Фантом моего мизинца запульсировал, словно вновь загорелся

Отпечатанный на иссиня-черной печати профиль притягивал мой взгляд, хоть я и пыталась отвести глаза. Я опустила веки и постаралась говорить спокойно:

— Что это такое?

Сильви слишком радовалась, чтобы заметить мое смятение.

— Это письмо от принца.

— Принца?

Я почувствовала одновременно слабость, испуг и волнение. Профиль на восковой печати принадлежал ему.

— Сильви, — пожурила Майнетт, — где твои мозги? Ты же знаешь, что Эмбер на дух не переносит принца. А теперь сломай печать, пока бедная девочка не упала в обморок.

Я рассказала им о том, как впервые увидела принца, и мы вдоволь посмеялись над тем, как я тогда дала жару.

— Девственницы иногда делают такие глупости, — задумчиво произнесла Майнетт. — Мне стоит поблагодарить лестничные перила, что у них в свое время оказалось больше рассудительности, чем у тебя.

Теперь я уже могла над этим шутить, потому что больше не была девственницей. С тех пор как я увидела принца, я сменила трех любовников. Они были из тех мужчин, что мне всегда нравились: высокие, с крепкими от работы мускулами и мягкими добрыми лицами. Все сорвиголовы, любители рисковать и безрассудные храбрецы. Потому, наверное, и осмелились провести ночь с ведьмой.

Они были весьма умелыми, мои любовники. Заботливыми и внимательными к деталям. Наслаждались и моим телом, и ощущением власти доставлять удовольствие женщине, которую боялись другие мужчины. Я обожала их, каждого по-своему, но как ни печально, не хотела ни одного другого мужчину так, как тогда принца. Как хотела его до сих пор.

Я ненавидела его за это. Ненавидела его и дурацкие чары, которые мгновенно победили меня и лишили возможности влюбиться по-настоящему. Если бы мне хватило сил встретиться с ним во второй раз, я приказала бы огню сжечь его дотла, и к черту последствия. Но ведь сумей я устоять перед ним, то и не ненавидела бы его так сильно.

— О чем говорится в письме?

Сильвия выдернула из конверта плотный лист кремовой бумаги и протянула мне через стол.

— Это ты нам расскажи, о чем там. Мы не умеем читать даже на родном языке, что и говорить о твоем.

Не считайте моих сестер невеждами за то, чему они никогда не учились. В Золотой Земле грамотность волновала лишь духовенство и знать. Проститутка, обнаружившая умение читать, могла с таким же успехом признаться в колдовстве. Соседи сожгут ее вместе с книгами и будут уверять, что спасали ее душу.

Я не хотела прикасаться к письму принца, но моя рука потянулась за ним прежде, чем я успела попросить Сильви подержать его для меня. По рукам пробежала дрожь. Поднеся бумагу поближе к лицу, чтобы разобрать изящный, витиеватый почерк, я вдохнула запах кожи и соломы — запах принца. Я представила, как он возвращается с долгой верховой прогулки и подписывает письмо, которое составил для него секретарь.

— Что там написано? — спросила Дульси, сверкнув глазами.

Смущенная тем, как быстро замечталась, я поспешно проглядела письмо.

— Он... он хочет приехать. Хочет снять весь дом для себя и своих дружков на три дня через неделю.

Сильви улыбнулась в своей безмятежной манере, Дульси восхищенно взвизгнула. И лишь Майнетт сохраняла спокойствие.

— Мы не можем отказать принцу, — задумчиво протянула она. — Это плохо для дела. Если аристократы узнают, что мы отказали Адриану Джусту, то отвергнут нас, а за ними последуют торговцы.

Услышав его имя, я затрепетала от волнения. Мне самой захотелось произнести его, почувствовать на своем языке и губах.

— Не называйте его по имени! — прошипела я. — Чертовы чары становятся сильнее с каждым годом.

Дульси искоса посмотрела на меня. Для нее, как и для всех остальных, сила заклятия ни капли не изменилась. Я была единственной, кто трепетал от одного лишь имени принца, кого завораживало изображение его лица, кто просыпался среди ночи, желая его. Возможно, чары принца так сильно действовали на мои желания из-за моей магии. Возможно, я так мучилась в наказание за непокорность.

— Мы не можем подпустить его к Эмбер, — сказала Майнетт.

— Но кто защитит нас и позаботится о книгах, если она уедет?

— Я могу спать в летней кухне, — предложила я. — Буду держаться подальше от гостей.

— Что если спутники принца станут распускать руки? — спросила Дульси.

— Держите огонь зажженным. Если кто-то из придворных начнет хамить, прошепчите его имя свече или очагу, и пламя с ним разберется.

— Ты и такое можешь? — Сильви нагнулась над столом и взглянула на меня по-новому. — Я не думала, что ты настолько сильна.

Я пожала плечами:

— Сила с возрастом растет.

— Как и чары принца, — заметила Майнетт.

Я закрыла глаза. Мне не хотелось думать, что у нас с ним есть что-то общее. Я вообще не хотела думать о нем.

* * *

О предстоящем визите принца со свитой в наш дом ходили совершенно нелепые слухи. Поговаривали, что моя мачеха и сводные сестры украли мою магию, чтобы очаровать и поработить принца, что Майнетт и ее «дочери» запретили мне заходить в собственный дом, и что моя приемная семья заставляла меня втирать в волосы золу, чтобы никто из знати не разглядел их цвет и не влюбился в меня.

Понятия не имею, откуда взялся подобный вздор. Я никогда не была красавицей или даже хорошенькой, но, видимо, так долго сторонилась людей, что соседи просто забыли. На самом деле я пачкала волосы пеплом по собственной воле, после первого визита принца.

Он тогда взял в постель Дульси. Хотя луна и не была полной, он закрывал ставни, укрываясь от лунного света, и всю ночь жег свечи. Мало кто ждет подвоха от пламени свечи или огня очага, но каждая искра, что вспыхивала в Городе Монархов, подчинялась моим желаниям. А иначе откуда, по-вашему, я всегда знаю, что говорят обо мне соседи?

За час до рассвета меня разбудило настойчивое потрескивание огня.

— Что такое?

Я скормила пламени связку сосновых веточек, чтобы оно могло говорить потрескивающим звуком горящей смолы.

В печи возникло изображение принца и Дульси, лежащих на кровати.

— У меня есть к тебе вопрос.

В треске пламени голос принца был низким и скрипучим.

— Все что угодно, ваше высочество, — выдохнула Дульси. Ее обычно яркие глаза затуманились от страсти и благоговения.

— В этом доме когда-то жила одна девушка. С рыжими волосами и черными глазами.

Я молилась, чтобы Дульси удалось солгать ему, но никто не мог противиться принцу. Она лишь на мгновение заколебалась перед тем, как ответить:

— У моей сводной сестры Эмбер рыжие волосы и очень темные карие глаза.

— Эмбер, — произнес он. Я закрыла глаза и затрепетала при мысли о моем имени на его губах. — Она работает, как и ты с «сестрой»? Пришлешь ее ко мне?

Если я когда-либо сомневалась, что Дульси моя сестра, или не верила, что она любит меня, словно родную по крови, я получила все доказательства в ее ответе. Она сопротивлялась принцу изо всех сил.

— Я не могу прислать ее к вам, ваше высочество. Она не продается. Если вам нужна рыжая, я знаю одну очень умелую шлюху с шевелюрой цвета штормового рассвета, — ответила она дрожащим голосом.

— Нет. — Принц покачал головой. — Я хочу Эмбер. Я видел ее лишь раз, пять лет назад. Она смотрела, как я еду по улице. Она не была красивой, я не потому ее заметил. Когда я выхожу на улицы, каждое лицо в толпе поворачивается вслед, как цветок за солнцем. Но она отвела взгляд.

Он отвернулся, уставившись в закрытое окно, возможно, вспоминая день, когда увидел меня.

— С тех пор я хочу ее. Я искал ее на улицах, искал вспышку рыжих волос или холодный взгляд тех темных глаз. Я получаю все, чего хочу, но не ее.

— Я... — Дульси попыталась отказать ему во второй раз, но слова застряли в горле, когда принц погладил ее по щеке.

— Пообещай, что пришлешь ее ко мне. Пообещай, что не будешь знать покоя, пока она не придет ко мне в спальню.

В его словах чувствовалась огромная сила, даже большая, чем в его проклятии. Подозреваю, что из него вышел бы великий волшебник, если бы варварское благословение Гаэтаны не направило его врожденные способности в очарование. С магией и мудростью он мог бы стать величайшим королем в истории нашего маленького королевства. Вместо этого он был эгоистичным, опасным мужчиной, с голосом, которому никто не мог сопротивляться.

— Да, ваше высочество, — монотонно протянула Дульси. — Обещаю, что пришлю ее к вам. Я не буду знать покоя, пока она не придет в вашу спальню.

Я чертыхнулась. Огонь в страхе от моего гнева замерцал. Изображение исчезло. Что за идиот! Как он мог быть так жесток, чтобы заставить сестру пообещать такое? Его сила придаст словам буквальное значение. Дульси не сможет вздохнуть спокойно, пока я не отправлюсь к принцу. И если я этого не сделаю, то она умрет от бессонницы.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 418 | Нарушение авторских прав