Пример. Как-то в поезде мне попался попутчик

(глава из другой книги)

О пользе смеха специально говорить не стоит. Это как-то само собой подразумевается. Даже термин такой есть – смехотерапия. Поговорим о печали.

Боюсь, что человеческая речь весьма ограничена и в состоянии пере-дать лишь сотую долю оттенков человеческих чувств. Под словом «печаль» скрыто очень много разного. Вот цитата из книги Джереми Хейуорда «Путь воина Шамбалы». Я почти не сокращал ее, не мог найти, что сократить.

«Открытое сердце понимает, что человеческое сердце всегда печально, если оно искренне. Старые американские блюзы и испанские фламенко – песни, повествующие о любви и оторванности от любого места и времени, несут в себе печаль, которая выражает не тоску или горе, а скорее – глубину человеческого сердца. В лучших из этих песен всегда есть нечто такое, что выходит за пределы времени и личных переживаний. Мы слышим в них голос правды и откликаемся радостью. Корень слова «печальный» (sad) – латинское satis, которое является также и корнем слова satisfied, «удовлетворенный». Выходит, что печаль связана с совершенной полнотой, совершенной удовлетворенностью.<…>

Спутницей печали часто бывает нежность, которая, в свою очередь, при-носит открытое сердце и искренность, и это очень радостно. Радость и печаль неразделимы… Мы чувствуем тихую, мягкую, добрую радость, когда нами владеет печаль и мы пребываем в полном ладу с собой. Держа в руках новорожденного – будь то младенец, звереныш или даже саженец дерева – мы чувствуем радость от цветения новой жизни и в то же время – невыразимую сердечную нежность и печаль. Печаль и есть радость, а радость есть печаль, и если вы попытаетесь избегать одного чувства, то никогда не испытаете другого. «Ощущение возвышенности мира приносит радость, – говорил Дордже Драдул, – и одновременно печаль. Оно похоже на чувство влюбленности. Когда вы влюблены, быть с любимой – и наслаждение, и острая мука. Вы чувствуете и радость, и печаль. И это не проблема, на самом деле это просто замечательно. Это идеальная человеческая эмоция».

Радость приподнимает нас над собой и уносит с земли в небеса. Печаль заставляет ощущать свое присутствие на земле, рядом со всеми остальными ее обитателями. Путь Шамбалы соединяет небо и землю – радость и печаль, – которые в любом случае неразделимы. Радость-печаль – это подлинное чувство человеческого сердца. Его нежность всегда с нами, за пределами всех эгоистических всплесков эмоций, которые раскачивают нас, словно маятник. Вы обнаруживаете свое подлинное сердце, когда странствуете по свету, имея при себе оружие воина – нежность и бесстрашие».

Все, что у меня есть – только движение. Если я хочу сохранить отноше-ния с женщиной, талант, жизнь, я могу сделать это только в движении. Если я забуду об этом, я останусь наедине с призраками, и сам стану призраком.

Но есть другая печаль, – она связана с убийством себя подлинного. Это тяжелое, невыносимое чувство. Его называют тоской или унынием. Оно неизбывно, его невозможно отгоревать, заглушить спиртным, наркотиками, сексом, оно пройдет только с физической смертью, и то я не уверен, что оно пройдет и в этом случае. Это тяжелое чувство убийства своего сердца, своего пути. Стремясь избежать этого чувства, человек выключает свою способность к чувствованию вообще, он выключает способность осознавать свое тело. Единственное доступное осознание – боль. Такой человек способен слышать свое тело, только когда оно кричит. Другими словами, слышит толь-ко свой собственный крик. Я не знаю, какой цели может стоить такая жертва, я не знаю, кто с полной осознанностью и пониманием способен принять такую жертву – добровольное духовное самоубийство.

Все мы носим в себе частицы такой печали. Надеюсь, только частицы. От нее не избавиться, никаким настроем. Только действием. Переменами. А как понять, что менять, если сердце давно закрыто и потому интуиция молчит. А великолепный, расчетливый, логичный разум – бесполезен. Даже находиться рядом с таким человеком невыносимо, если ты сам еще жив. И нет способа помочь снаружи. Нет способа согреть или открыть его сердце. А ведь это часто сильные люди, способные, успешные. Им завидуют. Если мой клиент меняет врачей одного за другим и не может найти здорового места в своем организме – для меня это верный признак: что-то с его печалью. Если он приходит ко мне, то называет свое состояние депрессией.

Есть еще печаль – она связана с утратами. Большими и малыми. Если человек пытается остановить свою печаль, связанную с утратами, чтобы из-бежать страдания – его жизнь превращается в сплошное страдание. Ведь с течением жизни неотгореванные утраты просто накапливаются. Если какая-то мысль или чувство не находится в фокусе осознания – это не значит, что ее нет. И нет способа ее выгнать. Горевание, большое или малое, – единственный путь снять напряжение, связанное с утратой, и единственный способ высвободить свои силы для движения дальше, для новых дел, надежд, встреч, отношений. Человек, который не отпускает свои утраты, в итоге смотрит только назад в своей жизни, только в прошлое, и нет сил развернуть его. И такой человек становиться очень сентиментальным. Мыльные оперы – его удел. Он горюет по поводу чужих утрат, поскольку не решается при-знать собственные. И он будет стараться никогда не заглядывать в печальные страницы своей жизни, и потеряет в итоге дважды. И конечно, его печаль живет в теле и не быть такому телу здоровым. И это тоже депрессия, но немного другая. Выход из нее – более легкий.

Ведь когда горевание заканчивается, человек становится светлым и легким, но не оттого, что он лукавит с собой. А оттого, что он отпустил свою утрату. И он способен вернуться к утраченному в своих воспоминаниях с легким и свободным сердцем. И потому эта печаль тоже ходит рядом с радостью.

И часто человеческий выбор – между двумя печалями. Одной тоскливой и неизбывной – по себе подлинному, другой – по разным разностям: несбывшимся надеждам, фантазиям, иллюзиям, представлениям о себе и устройстве мира. А также по более реальным ценностям: деньгам, статусам, положениям, надежности, стабильности и пр.

Печаль от утрат не перестанет беспокоить никогда. Единственный способ от нее избавиться – избавиться от всех своих потребностей, надежд, ожиданий, отношений; от всего, связанного с этим миром. На духовном пути ее не становится меньше, она проходит легче. Один из моих учителей беседовал с буддистским просветленным и спросил его, что значит – быть просветленным. Тот ответил: «Когда умирает мой друг – для меня это большое горе, но в этом нет моего страдания». Страдание – это остановленное горе. Это и есть депрессия.

Я хотел бы привести еще одну цитату из книги Хейуорда, в которой он описывает печаль тибетского учителя Дордже Драдула по поводу утраты своего друга, индейца Джеральда Рыжего Лося. Они виделись единственный раз в жизни и оба знали, что больше не увидятся.

«Глядя, как Джеральд с племянником уходят, Дордже Драдул продолжал сидеть рядом с палаткой, повторяя: «Как печально, как печально». Чем дальше уходил Рыжий Лось, тем сильнее становился дождь. Спутники Дордже Драдула пытались уговорить его уйти в палатку, но он продолжал сидеть снаружи под навесом. Потом показалось, что дождь уменьшается, тогда Дордже Драдул поднял трость и сказал: «Что ж, пожалуй, хватит». Дождь на минуту перестал.

Тут тело Дордже Драдула стали сотрясать рыдания. Потом он снова взял трость и ударил ей по колену. В этот миг на долину потоками обрушился ливень – такого не видел никто из нас. Мой племянник Карл рассказал мне: «Мы стояли в центре площадки, собираясь опустить флаг на ночь. Стоял прекрасный вечер, теплый и солнечный. Вдруг огромная черная туча пересекла долину и остановилась прямо над головой. Нам велели сбегать за плащами в палатки – они стояли всего в каких-нибудь сорока-пятидесяти футах, – но хлынул дождь, и мы промокли, не успев добраться до палаток. Туча просто вылила свое содержимое на лагерь, а потом уплыла». Дордже Драдул так и не захотел уйти в палатку. Его помощники подпирали крышу шестами изнутри и снаружи, чтобы не дать дождю повалить палатку. Ливень хлынул сплошной стеной, ничего вокруг не было видно. Дордже Драдула окружала завеса дождя. Спутники надрывались, умоляя его войти внутрь, но он только качал головой. Он все сидел и сидел, и вдруг над долиной повисла радуга. <…>

Вскоре после этой встречи Джеральд Рыжий Лось заболел раком и не-сколько месяцев спустя умер. Они с Дордже Драдулом так больше и не встретились».

К ребенку после самых горьких слез возвращается способность улыбаться, ребенок способен рассмеяться сквозь слезы. Взрослые тоскуют годами.

Все эти печали можно назвать подлинными, аутентичными, они соответствуют естественным устремлениям человеческой энергии, они соответствуют реальным потребностям. Во время терапевтической работы люди с готовностью устремляются в эти три состояния. Они даже не устремляются в них: эти состояния уже есть, они просто проявляются из фона, попадают в фокус осознания. Первое, состояние светлой печали-радости, возникает при очень искренних работах, о каких бы тяжелых и горестных вещах ни шла речь. Оно возникает только при взаимной искренности и преображает всю группу. Сердца всех немного приоткрываются. Иногда впервые. И это замечательные минуты.

Состояние тяжелой неизбывной печали по утрате своей жизни лежит на поверхности. Оно видно и проявляется сразу, если у человека еще не пустые глаза. Если он еще духовно жив. Когда это чувство проявляется в группе – участники либо засыпают, либо куда-то отвлекаются. Если у них хватает сил присутствовать, то начинает что-то происходить с сердцем. Однажды я приостановил такую работу, когда моему собственному сердцу стало невыносимо, и спросил, что происходит в группе. Оказалось, что двое уже выпили сердечные капли, у остальных их просто не было под рукой. И при этом в работе речь не шла ни о чем печальном. Это было просто состояние.

Печаль от утраты выплескивается в контакте, как только человек обнаруживает, что его за это не осудят. Сложнее, если он из породы сильных, и не может себе этого позволить, если у него в голове существуют мифы о недопустимости проявления слабости. Хотя блокировать печаль от утраты – верный способ достигнуть слабости и духовной и физической. Во многих человеческих культурах существует институт плакальщиц, они способствуют разрешению печали остальных. Так происходит и на группе.

Подлинная печаль креативна. Первая позволяет ощущать полноту жизни и держаться на гребне волны. Вторая, являясь трауром по себе, заставляет изменить что-то, когда этот траур становится невыносим. Третья позволяет отпустить все, что я не в силах удержать в своей жизни. И, по сути, это разные проявления одного чувства. Это просто печаль. Подлинная печаль.

Но есть другие социально обусловленные переживания, которые и можно назвать настроем. Они не являются подлинными, а скорее – это способы управления, манипулирования собой и окружающими. Один из таких способов – печалиться по поводу своей печали, чувствовать себя несчастным. Лучший способ достичь этого – перестать замечать вторую сторону медали – радость. Видеть одни утраты – перестать замечать приобретения.

Несчастность часто дает ощущение большей свободы. «Несчастный чело-век имеет право…». Но это только иллюзия. Право было и так. Его не нужно покупать такой ценой.

Когда я был моложе и глупее, я часто бросался помогать людям, на лице у которых застыла маска несчастности, пока наконец не заметил – эта маска никогда не проходит. Если хронически несчастный человек позволит себе перестать быть несчастным, он столкнется с неизвестным для себя ми-ром, в котором он не знает как себя вести и что делать.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 563 | Нарушение авторских прав