АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 12. Теперь в руках неприятеля оставалась только деревушка Ассайе – большая часть армии Полмана просто-напросто рассыпалась

Теперь в руках неприятеля оставалась только деревушка Ассайе – большая часть армии Полмана просто-напросто рассыпалась. Кавалерия маратхов, проведшая весь день в роли наблюдателя, повернула на запад и устремилась к Боркардану. На севере, за рекой Джуа, остатки трех бригад ударились в паническое бегство, преследуемые кучкой британских драгун и конных сипаев. Пороховой дым, подобно туману, накрывал огромное поле, где умирали раненые обеих армий. Стоны живых звучали все тише, растворяясь в молчании мертвых. Последняя дрожь пробежала по телу Диомеда. Конь попытался поднять голову, но глаза его закатились и он затих. Стороживший несчастное животное кавалерист-сипай остался на посту, отгоняя слетевшихся мух.

Лучи предзакатного солнца окрасили медленно расползающуюся пелену дыма. Светлого времени оставалось не больше часа, а сумерки в Индии недолги – несколько минут, и ночь сменяет день. Вот почему сэр Артур Уэлсли так спешил закончить все засветло. По его приказу победоносная пехота повернула к глиняным стенам Ассайе. Пушкарям было приказано подтащить к деревне захваченные неприятельские орудия.

– Долго они не продержатся, – говорил адъютантам генерал. – Пара ядер, а потом увидят наши штыки и побегут.

Пока еще в деревне оставались немалые силы. За толстыми стенами укрывались двадцать тысяч пехотинцев раджи Берара. Сюда же привел свой полк и майор Додд. Он видел, как дрогнула и развалилась казавшаяся несокрушимой оборонительная линия маратхов. Видел, как Энтони Полман, избавившись от шляпы и мундира, бежал с поля едва ли не раньше всех. Желая уберечь от паники собственный полк, Додд развернул его на восток, приказал бросить неуклюжие орудия и сам возглавил отступление в Ассайе. Встретивший его там Бени Сингх, военачальник раджи Берара и килладар деревенского гарнизона, явно обрадовался, увидев офицера-европейца.

– Что будем делать? – спросил он.

– Что делать? Уходить, конечно. Сражение проиграно, и ничего другого нам не остается, – ответил майор.

Бени Сингх недоуменно уставился на него.

– Просто уйдем? И даже не попытаемся защищаться? Но у нас хорошая позиция...

Додд спешился, взял килладара под руку и отвел в сторону, подальше от своих адъютантов.

– На кого вы можете положиться? Кто у вас дерется лучше всех?

– Арабы.

– Тогда идите и скажите им, что мы ждем подкрепления. Пусть обороняют деревню до рассвета, а на рассвете подойдут свежие силы. Убедите их, пообещайте что-нибудь. Все равно что.

– Но никто ведь не придет, – запротестовал Бени Сингх. – Никакого подкрепления не будет.

– Не будет, – подтвердил майор. – Зато если они продержатся хотя бы пару часов, то прикроют ваше отступление, сахиб. – Он вкрадчиво улыбнулся индийцу, понимая, что такой человек, как Бени Сингх, еще может оказаться полезным в будущем. – Британцы непременно будут преследовать беглецов, но ни за что не решатся напасть на отступающий в боевом порядке полк. Я знаю, о чем говорю, потому что сам отступал таким образом из Ахмаднагара. Вы, сахиб, разумеется, можете присоединиться ко мне. Обещаю вам полную безопасность. Мы не рассыплемся, как остальные. – Он забрался в седло, вернулся к своим Кобрам и приказал капитану Жуберу вести полк к переправе. – Ждите меня там.

Отдав последний приказ, майор взял две роты и повел их в глубь деревни.

Пусть сражение и было проиграно, солдаты не подвели командира, и Додд понимал, что должен вознаградить их за стойкость и преданность. Наградой могло стать золото Полмана, и поэтому майор направился к дому, где, согласно слухам, полковник хранил свое богатство. Он знал, что, если рассчитается со своими людьми одними лишь благодарностями и обещаниями, они запросто разойдутся в поисках командира более удачливого и щедрого. А если получат золото от него, то останутся под его командой и дальше, пока он будет искать другого, более богатого покровителя.

Вдалеке гулко громыхнуло большое орудие. Очевидно, решил Додд, британцы открыли огонь по стене. Он не рассчитывал ни на арабов, ни на стену – после нескольких выстрелов глиняные укрепления не выдержат, кирпичи рассыплются, крыши домов обвалятся, а в пыльные бреши хлынут красномундирники. И вот тогда узкие улочки Ассайе наполнятся криками, паникой и кровью.

Выехав на улочку, ведущую к дому Полмана, Додд увидел, что высокие ворота во двор, где полковник держал своих слонов, заперты. Ничего другого он, впрочем, и не ожидал. Ганноверец, конечно, где-то во дворе, готовится бежать вместе с золотом. Дожидаться, пока ворота откроются, Додд не мог, а потому приказал своим людям пробиться во двор через дом. Оставив на улице с десяток солдат и поручив одному из них своего коня, майор повел остальных сипаев к дому. Увидев их, телохранители Полмана, как и было приказано, открыли огонь, но сделали это слишком поспешно. Ни одна пуля не попала в цель. Майор первым бросился на штурм.

– Убить всех! – крикнул он, бросаясь с обнаженной саблей в густой пороховой дым.

Выбив ногой дверь, Додд оказался в кухне, битком забитой солдатами в фиолетовых мундирах. Достойного сопротивления они не оказали, испугавшись, казалось, одного лишь вида его сабли. Подоспевшие сипаи закололи нескольких штыками и погнали остальных в глубь дома.

– Гопал! – крикнул майор.

– Сахиб? – Верный фемадар вытащил клинок из тела убитого и поспешил на зов командира.

– Найди золото! Оно должно быть где-то здесь. Потом сам погрузи его на слонов и открой большие ворота!

Отдав приказание, Додд отправился добивать солдат Полмана. Гнев требовал крови. Как можно было проиграть сражение, имея в своем подчинении огромную армию? Каким глупцом надо быть, чтобы уступить противнику, обладая десятикратным превосходством? Во всем виноват Полман и только Полман, и Додд рыскал по дому, чтобы найти проклятого ганноверца и выместить на нем злость, гнев и раздражение. Но полковник спрятался, и майор довольствовался тем, что убивал его людей, убивал без всякой жалости, преследуя их из комнаты в комнату. А между тем пушки били и били, сотрясая небо и круша толстую, но ненадежную стену.

Большая часть пехоты раджи Берара, поддавшись общей панике, бежала. Защитники наспех возведенных укреплений, узрев за клубами дыма красные мундиры, не стали дожидаться штурма а устремились на север. Сражались только наемники-арабы, но и среди них нашлись такие, кто, поставив осторожность выше доблести, присоединился к маратхской пехоте. Сотни человек ринулись к переправе, у которой капитан Жубер, исполняя приказ, ожидал свой полк.

Жубер нервничал. Оборонявшие деревню солдаты бежали, Додд все не возвращался, а Симона осталась в доме. Повторялось то, что уже случилось однажды в Ахмаднагаре. Только на сей раз Жубер не собирался жертвовать женой ради воинского долга. В конце концов капитан не выдержал и, оставив вверенные ему роты на берегу, поскакал к дому, где укрылась Симона.

Дом этот примыкал к тому самому двору, где Додд пытался найти Полмана. Ганноверец как будто растворился в воздухе. Золото уже лежало в коробах, которые телохранители полковника успели погрузить на двух слонов еще до прихода майора, но бывший сержант исчез. Понимая, что теряет драгоценное время на бесплодные, может быть, поиски, майор убрал саблю в ножны. Пусть живет, черт с ним. Сплюнув, он подошел к воротам и убрал тяжелую задвижку.

– Где мой конь? – крикнул майор, обводя взглядом оставленных на улице солдат.

– Убит, сахиб! – ответил кто-то.

Выбежав за ворота, Додд увидел, что его новый жеребец лежит на земле, сраженный случайной пулей одного из телохранителей Полмана. Конь был еще жив, но голову уже не поднимал, глаза его помутнели, а между оскаленных зубов сочилась кровь. Майор выругался. Пушки продолжали палить, и это значило, что красномундирники еще не пошли в атаку. Вдруг канонада прекратилась, и Додд понял – у него остались считанные минуты. Однако без коня на спасение нечего было и рассчитывать. Словно в ответ на его мысли, в конце улицы появился всадник. В седле сидел Жубер.

– Капитан! – Додд побежал к французу.

Жубер не обратил на него никакого внимания. Остановившись у соседнего дома, где прятались офицерские жены, француз привстал на стременах и громко крикнул:

– Симона! Симона, где ты?

– Мне нужна ваша лошадь, капитан, – не терпящим возражений тоном приказал майор. – Быстрее!

Жубер даже не повернул головы.

– Симона! – крикнул он и, не дождавшись ответа, направил коня к воротам. Где же она? Прячется в доме или ушла к реке и ждет его там? – Симона?

– Капитан! – завопил, теряя терпение, Додд. – Немедленно дайте мне вашу лошадь! Я приказываю!

Жубер наконец оглянулся и, набравшись смелости, уже открыл рот, чтобы послать англичанина ко всем чертям, но в лицо ему смотрел пистолет.

– Нет! – воскликнул француз, вскидывая руки. – Нет!

– Да, мусью, – оборвал его Додд и выстрелил. Пуля ударила капитану в грудь, и он, завалившись набок, медленно сполз вниз и мешком рухнул на землю. В окне вскрикнула женщина. Оттолкнув тело, Додд прыгнул в седло. Гопал уже выводил за ворота первую роту.

– К переправе, Гопал! Скорее! – крикнул майор, задержавшись ровно настолько, чтобы заглянуть во двор и увидеть, что второй слон отправился вслед за первым.

На улице все вдруг стихло. Большая часть гарнизона покинула деревню. Над проделанными в стене брешами клубилась пыль. Красномундирники ждали приказа идти на штурм. Судьба Ассайе была предрешена.

* * *

Полковник Маккандлесс видел, как Додд уводит свой полк в деревню, и понимал – предатель вряд ли горит желанием укрепить силы обреченных защитников Ассайе. Скорее всего, Додд собирался улизнуть.

– Севаджи! – крикнул шотландец. – Возьмите своих людей и отправляйтесь к реке!

– Переправиться на другой берег? – спросил индиец.

– Не спускайте глаз с Додда. Нам надо знать, уйдет ли он за реку или останется на этой стороне.

– А вы, полковник? Где вас потом искать?

– В деревне.

Полковник неуклюже выбрался из седла и, прихрамывая, направился к захваченным у неприятеля орудиям, которые били теперь по стенам Ассайе. Тени удлинились, солнце повисло над горизонтом, и сражение определенно подходило к концу, но Маккандлесс не терял надежды поймать Додда. Только бы он остался в деревне, заклинал полковник. Только бы повел себя как герой. Только бы не сбежал из-под носа, как тогда, в Ахмаднагаре.

Орудия отделяло от глинобитной стены не более трехсот шагов, и после каждого выстрела над укреплениями поднимались густые, как пороховой дым, столбы пыли и во все стороны разлетались осколки кирпичей. Позади артиллерии по приказу Уэлсли выстроились роты изрядно потрепанного 74-го батальона и батальон мадрасских сипаев.

– Драться они не будут, – уверял Уоллеса генерал. – Пять минут канонады, а потом ваши ребята просто войдут в деревню через бреши. Уверяю вас, мы обойдемся без потерь.

– Позвольте поздравить вас, сэр, – сказал полковник, отпуская поводья и протягивая генералу руку.

– Поздравить? С чем? – нахмурился Уэлсли.

– С победой, сэр.

– Что ж, полагаю, мы вправе говорить о победе. Честно говоря, я в ней не сомневаюсь. Спасибо, Уоллес. – Генерал наклонился, чтобы пожать протянутую руку.

– С великой победой, – вдохновенно добавил шотландец и, спешившись, зашагал к батальону, чтобы лично повести своих людей в последнюю атаку.

Маккандлесс присоединился к соотечественнику.

– Не против, если и я пойду с вами?

– Буду только рад приятной компании, – ответил Уоллес. – Отличный денек, верно? Великая победа!

– Господь был милосерден к нам, – согласился Маккандлесс. – Да славится имя Его.

Артиллерия умолкла. Ветерок подхватил и понес к северу серо-белые хлопья дыма. Заходящее солнце осветило разгромленные стены Ассайе. Защитников видно не было – только пыль, битый кирпич и поломанные деревянные балки.

– Вперед, Уоллес! – крикнул Уэлсли.

Волынщик 74-го раздул щеки. Резкие, пронзительные звуки как будто подтолкнули солдат вперед: шотландцы и сипаи двинулись к замершей в страхе деревушке. Остальные батальоны только наблюдали. Полдня они провели в сражении, успев за это время разгромить несметную армию, и теперь расположились вдоль Джуа, спеша утолить жажду и смыть с себя копоть, грязь и пот. Переходить на другой берег никто не стал. Лишь небольшой кавалерийский отряд переправился по мелководью, соблазнившись возможностью погонять отставших беглецов.

Майор Блэкистон принес Уэлсли захваченный штандарт, один из дюжины, оставленных в панике бежавшими маратхами.

– Побросали все пушки, сэр! Все до одной!

Генерал с улыбкой взглянул на неприятельский флаг.

– Было бы лучше, майор, если бы вы принесли мне не знамя, а немного воды. Кстати, где мои фляжки?

– Остались у сержанта Шарпа, сэр, – отозвался капитан Кэмпбелл, протягивая командующему свою фляжку.

– Ах, да, у Шарпа... – пробормотал Уэлсли, вспоминая еще одно незаконченное дело. – Если увидите, капитан, приведите его, пожалуйста, ко мне.

– Есть, сэр.

* * *

При желании найти сержанта было бы совсем нетрудно. Пройдя пешком через разгромленные оборонительные порядки маратхов, Шарп добрался до бьющих по деревне орудий и в тот момент, когда канонада вдруг прекратилась, увидел Маккандлесса в арьергарде выступающего в атаку 74-го батальона. Полковник встретил сержанта приветливой улыбкой.

– А я уж думал, что вы потерялись.

– Почти что так, сэр.

– Так, значит, генерал вас отпустил? – спросил на всякий случай Маккандлесс.

– Так точно, сэр, отпустил. То есть, можно и так сказать. Просто делать мне больше нечего, лошадей всех перебило, сэр. Генерал потерял двоих.

– Двоих! Ну и ну! Тяжелый для него денек выдался! Похоже, сержант, скучать вам не пришлось.

– Никак нет, сэр, не пришлось. Просто все немного непривычно.

Полковник нахмурился, заметив перепачканные кровью сержантские нашивки на левом рукаве, и недовольно покачал головой.

– Вы ранены. Нужно перевязать.

– Пустяки, сэр. Царапина, не больше. Один ублюдок... простите, сэр... В общем, пощекотал меня немного тулваром.

– Как вы себя чувствуете? – забеспокоился полковник. – Сильное кровотечение? Рука работает?

– Рука в порядке, сэр. – Шарп поднял руку и пошевелил пальцами, показывая, что рана не серьезная.

– День еще не закончился. – Маккандлесс кивнул в сторону деревни. – Додд там. По крайней мере был совсем недавно. Я рад, что вы вернулись. Он непременно попытается скрыться, но на другом берегу реки его поджидает Севаджи со своими людьми. Надеюсь, на этот раз негодяю не уйти.

Сержант Обадайя Хейксвилл держался в ста шагах за спиной Маккандлесса. Он видел, как полковник потянулся за наступающим батальоном, и последовал за ним, сохраняя безопасную дистанцию. Хейксвилл прекрасно понимал, что, если треклятый старик напишет полковнику Гору обещанное письмо и его обман вскроется, с сержантскими нашивками придется расстаться.

– Мне это тоже не нравится, – бубнил он, крадучись пробираясь за Маккандлессом, – но ничего другого не остается. Сам виноват. Нельзя загонять человека в угол. Сам виноват.

Группа Хейксвилла сократилась наполовину: трое участвовать в опасном предприятии отказались, несмотря на обещанное вознаграждение.

Выстрел с крыши дома показал, что не все защитники Ассайе ушли за реку. Пуля просвистела над головой Уоллеса, и полковник, не желая подвергать своих людей ненужному риску, решил ускорить атаку.

– Вперед, ребята! – крикнул он. – К домам! Выбейте их из-под крыш! Бегом!

Противник оживился, затрещали мушкеты, но батальон уже бежал к деревне. Одни устремились к брешам, проделанным в стене артиллерийскими ядрами, другие, отодвинув загородившую проход телегу, оказались на улице. Двойной ручеек шотландцев и сипаев растекался по Ассайе. Арабские наемники встретили торжествующего врага последними пулями и поспешили отступить. Некоторые, не успев выбраться из домов, пали под ударами британских и индийских штыков.

– Идите вперед, Шарп. Не ждите меня, – сказал Маккандлесс. Раненая нога разболелась, старик сильно хромал и все больше отставал от наступающих горцев. – Может быть, вам повезет схватить мерзавца.

Впрочем, большой надежды на успех полковник не питал. Додд, скорее всего, был уже далеко за рекой, но шанс все-таки оставался. По крайней мере, если бы предатель попал в руки горцев, Шарп мог остановить расправу и взять его живым.

– И поспешите! – крикнул старик вслед сержанту. – Поспешите!

Шарп послушно побежал вперед. Перебравшись через заполнившую брешь груду мусора, он оказался в разгромленной до основания комнате. Прошел по дому. Переступил распластавшегося у двери мертвого араба. Обошел выгребную яму во дворе. Выбрался на улицу. Со стороны реки доносились выстрелы, и сержант направился туда, мимо домов, в которых уже шныряли победители. Впрочем, богатой добычи после того, как в деревне побывали маратхи, никто не ждал. Кому-то достался разбитый горшок, кому-то сломанные латунные весы – ничего подобного сокровищам Ахмаднагара в бедной деревушке не нашлось. Услышав стройный мушкетный залп, Шарп прибавил шагу и, свернув за угол, остановился на обрыве за переправой.

Полк Додда был уже на другом берегу Джуа. Отступление прикрывали две арьергардные роты. Майор снова прибег к маневру, испытанному еще в Ахмад нагаре, где выход из города также обеспечивали две стрелковые роты. Переправились через реку и два слона. Немногих красномундирников, рискнувших приблизиться к переправе на южном берегу, заслон встречал прицельным огнем. В тот момент, когда Шарп выбежал на берег, обе роты повернулись и двинулись вслед за полком.

– Ушел, – произнес чей-то голос. – Этот паскудник всегда уходит.

Шарп обернулся и увидел у двери ближайшего дома человека в форме сержанта Ост-Индской компании. Мужчина преспокойно курил шерут и, похоже, охранял группу пленников, фигуры которых проступали в полутьме у него за спиной.

Шарп еще раз посмотрел вслед исчезающему за деревьями полку.

– Дрянь!

Он сплюнул. Додд ехал на лошади во главе двух замыкающих рот, и сержант даже потянулся к мушкету, но расстояние было слишком велико, а потом белый мундир скрылся в лесу. Тени поглотили и две роты. К западу от брода, на том же, дальнем берегу Шарп увидел и Севаджи. Но и индиец поделать ничего не мог. Полк Додда насчитывал не меньше пятисот человек, тогда как под командой Севаджи оставалось всего лишь десять всадников.

– Чтоб ему! – выругался еще раз Шарп и снова сплюнул. – Опять вывернулся.

– Причем с моим золотом, – грустно добавил человек с сигарой.

Сержант подошел ближе.

– Черт возьми!

Повод для изумления был – перед ним, облаченный в форму Ост-Индской компании, стоял сам Энтони Полман, в недавнем времени командующий маратхской армией. Прятавшиеся в доме люди были его телохранителями.

– Жаль. – Ганноверец выдохнул струйку дыма. – Еще десять минут назад я был одним из богатейших людей Индии. Полагаю, теперь я ваш пленник?

– Мне, сэр, нет до вас никакого дела, – ответил Шарп, забрасывая за спину мушкет.

– Разве вы не хотите отвести меня к Уэлсли? – спросил Полман. – Уверен, вам бы это зачлось. Может быть, вас даже произвели бы в офицеры.

– Черта с два. Наш генерал даже на спасибо не расщедрится. Ты можешь расшибиться ради него в лепешку, но на благодарность нечего и рассчитывать. Я бы скорее воткнул штык в него, чем в вас.

Ганноверец ухмыльнулся.

– Так я могу идти, сержант?

– Делайте, что хотите, – махнул рукой Шарп. – Сколько вас здесь?

– Пятеро. Больше он мне не оставил. Остальных перебил. Вот так-то.

– Вы говорите о Додде?

– О ком же еще? Он и меня искал. Хотел убить, но я спрятался под соломой. Позорный конец великолепной карьеры, а? – Полман покачал головой и усмехнулся. – А вам, сержант, не отказать в прозорливости. Правильно сделали, что не приняли мое предложение.

Шарп невесело рассмеялся.

– Я знаю свое место, сэр. В самом низу. В дерьме. Таких, как я, офицеры в своем кругу видеть не желают. Можешь из кожи лезть, рвать задницу на парадах, проливать кровь – туда путь заказан. Не принимают – как будто ты им в суп помочился. – Сержант подошел к двери и заглянул в полутемную комнату. – Вы скажите своим людям, сэр, чтобы сняли мундиры, а то как бы их не постреляли. – Он замолчал, заметив забившуюся в угол женщину в скромном полотняном платье и соломенной шляпке. Это была Симона. Шарп сделал шаг вперед и снял кивер. – Мадам?

Она вскинула голову, но узнала его не сразу – сержант стоял против солнца и черт было не разобрать.

– Симона?

– Ричард? – недоверчиво прошептала она.

– Он самый, милая. – Шарп усмехнулся. – Только не говорите, что вас снова оставили!

– Он убил Пьера! – воскликнула молодая женщина и расплакалась. – Застрелил у меня на глазах! Из пистолета. Я сама видела.

– Застрелил вашего мужа? Додд?

– Кто же еще, – фыркнул у него за спиной Полман.

Шарп подошел к Симоне и протянул руку.

– Что ты хочешь, остаться здесь или пойти со мной?

Если она и колебалась, то не более секунды. Потом взяла его за руку и поднялась. Ганноверец вздохнул.

– Не везет. А я как раз собрался утешить вдову.

– Вы проиграли, сэр, – ответил Шарп. – Вы проиграли.

Он вышел из дома вместе с Симоной и намерением разыскать Маккандлесса и сообщить ему плохие новости. Додд снова ушел у них из-под носа.

* * *

Полковник Маккандлесс с трудом перебрался через гору мусора и вошел в Ассайе. Что-то подсказывало ему, что Додд сбежал. В деревне уже не стреляли, хотя от реки еще доносились отдельные выстрелы, но и они стихли к тому времени, когда он добрался до мертвеца у дверей дома.

Шотландец вошел во двор. А может быть, это уже не важно, подумал он. Неудача с Доддом – досадная мелочь на фоне великой победы, эхо которой раскатится вскоре по всей Индии. Британцы разгромили две армии, подорвали силу и влияние двух самых могущественных из местных князей, и теперь Додду ничего не останется, как только спасаться бегством, удирать все дальше и дальше на север. И в то же время власть Британии будет распространяться по стране. В этом Маккандлесс не сомневался. Каждое новое наступление объявлялось последним, но каждый раз оно приводило к новым границам и новым врагам, и красномундирники шли все дальше и дальше. Кто знает, может быть, их не остановят даже высокие горы на севере. И может быть, там, у неприступных, покрытых снегами хребтов, Додда наконец схватят и пристрелят как бешеного пса.

Маккандлесс вдруг поймал себя на том, что не хочет ни гоняться за Доддом, ни даже думать о нем. Он вдруг почувствовал себя стариком. Боль в ноге стала почти невыносимой. Лихорадка изрядно подточила силы, а оправиться после болезни полковник не успел. Пора, пора возвращаться домой. В Шотландию. Продать Эола, расплатиться с Шарпом, взять то, что причитается, и сесть на корабль. Вернуться домой, в Лохабер, к зеленым холмам Глен-Скэддл. В Британии его уже ждала работа. Полезная работа. Несколько последних лет полковник состоял в переписке с почтенными господами в Лондоне и Эдинбурге, учредившими общество для распространения Библии среди язычников. Маккандлесс рассчитывал купить маленький домик в Лохабере, нанять слугу и полностью посвятить себя переводу слова Божьего на индийские языки. Такую работу полковник считал достойной и почетной и удивлялся лишь тому, что ждал так долго. Уютный дом, большой камин, библиотека, стол, запас чернил и бумаги, и тогда, с Божьей помощью, он, находясь вдалеке, принесет Индии куда большую пользу, чем охотой за одним-единственным предателем.

Мысль о стоящей впереди великой задаче ободряла. Полковник добавил шагу и, свернув за угол, увидел бредущего по улице в полном одиночестве слона.

– Ты потерялся, малыш? – обратился он к слону и, не получив ответа, взял великана за ухо. – Наверное, кто-то позабыл запереть ворота, да?

Слон покорно и даже, как могло показаться, с радостью последовал за человеком. Они прошли мимо убитой лошади и едва не наткнулись на мертвеца в белом мундире. В какой-то момент Маккандлесс подумал, что это Додд, но потом он узнал в несчастном капитана Жубера. Француз лежал на спине с дыркой от пули на груди.

– Бедняга, – пробормотал шотландец, проводя слона во двор. – Я позабочусь, чтобы тебя накормили, – сказал он, запирая ворота.

Оставив животное во дворе, полковник прошел через дом, заглянул в заваленную телами кухню, открыл дверь и обнаружил перед собой сержанта Хейксвилла.

– А я вас ищу, сэр, – сказал Хейксвилл.

– У меня с вами общих дел нет, – отрезал Маккандлесс.

– Есть, сэр, есть. – За спиной сержанта появились трое солдат. – Хотел с вами поговорить, сэр. Насчет письма. Вы ведь не собираетесь писать полковнику Гору, сэр?

Полковник покачал головой.

– Мне нечего вам сказать, сержант.

– Ненавижу чертовых шотландцев, – пробормотал Хейксвилл. Лицо его дергалось от тика, и со стороны могло показаться, что сержант злобно усмехается. – Вам бы только молиться да нравоучения читать, да, полковник? Только мне до ваших нравоучений дела нет. – Он ухмыльнулся, снял с ремня штык и вставил в бороздку на дуле мушкета. – Меня уже раз повесили, полковник, да только я жив. Потому что Господь меня любит. Да, любит. И больше меня никто уже не тронет. Ни вы, полковник, ни кто другой. Так сказано в Писании.

Сержант выставил штык и шагнул к Маккандлессу. Трое его соучастников остались на месте, и полковник понял, что они нервничают. А вот Хейксвилла стычка со старшим офицером нисколько не пугала.

– Сдайте оружие, сержант, – приказал полковник.

– Конечно, сэр, конечно. Но не раньше, чем вы пообещаете, что не станете писать полковнику Гору. Поклянитесь, сэр...

– Я напишу письмо сегодня же, – пообещал шотландец и вынул из ножен палаш. – А теперь, сержант, сдайте оружие.

Хейксвилл остановился в трех шагах от полковника. Смотреть на него было страшно.

– Собираетесь ударить меня, сэр? Потому что я вам не нравлюсь, да? Но Господь-то меня любит. И уж Он меня в обиду не даст.

– Вы арестованы, сержант, – объявил Маккандлесс, – за угрозу в адрес офицера.

– Хотите посмотреть, сэр, кого Господь любит больше? Меня или вас?

– Сдать оружие! – проревел полковник.

– Чертов шотландец! – огрызнулся Хейксвилл и спустил курок.

Пуля вошла Маккандлессу в грудь и вышла из спины, и полковник умер еще до того, как его тело упало на землю. Услышав выстрел, оставшийся во дворе слон поднял хобот и протрубил, но сержант даже не посмотрел в его сторону.

– Ублюдок! – Он прошел в дверь, склонился над убитым и принялся обшаривать карманы. – А если из вас кто хоть слово проронит, отправитесь за ним вслед. – Последние слова были обращены уже к трем молчаливым свидетелям убийства. – Сомневаюсь, что Господь принимает шотландцев в рай. – Найдя в спорране несколько золотых монет, Хейксвилл повернулся и показал их своим людям. – Хотите? – Все трое кивнули. – Тогда держите рот на замке.

Они снова закивали, не сводя жадных глаз с золота. Сержант бросил им монеты и прошел в глубь дома посмотреть, есть ли чем еще поживиться.

– Сейчас найдем генерала, парни, – продолжал он, – и заставим его отдать нам Шарпи. Вот так-то. Да, долгая получилась дорога. И местами трудная. Но мы уже почти дошли до конца.

* * *

В поисках Маккандлесса Шарп обошел всю деревню, но полковник словно сквозь землю провалился. Симона ходила везде вместе с ним. Из окна одного большого дома сержант увидел двор с последним слоном Полмана, но никаких следов шотландца не заметил и решил, что понапрасну тратит время.

– Наверное, его здесь нет, милая, – сказал он Симоне. – Думаю, полковник и сам меня ищет или ждет на переправе.

Они отправились к реке. Полман исчез. Додд ушел еще раньше. Солнце уже садилось за горизонт, и на поля к северу от Джуа легли длинные, черные тени. Захватившие деревню солдаты набирали воду в реке, разводили костры и собирались готовить чай. Симона ни на шаг не отходила от Шарпа и все говорила и говорила о своем муже. Она чувствовала себя виноватой, потому что не любила его, однако ж Пьер Жубер вернулся за ней в деревню и погиб из-за нее. Шарп не знал, как утешить бедную женщину.

– Твой муж был солдатом, – сказал он в конце концов, – и погиб в сражении.

– Нет, это я его убила! – терзалась Симона.

– Ты его не убивала, – попытался утешить ее Шарп, и в этот момент за спиной у него простучали копыта.

Сержант обернулся в надежде увидеть старика, но увидел генерала Уэлсли, полковника Уоллеса, капитана Кэмпбелла и свиту адъютантов. Они направлялись к переправе. Он вытянулся по стойке "смирно".

– Сержант Шарп, – несколько смущенно произнес Уэлсли.

– Сэр, – глухо отозвался Шарп.

Генерал спешился. Лицо у него горело, и Шарп решил, что это от солнца.

– Я был невнимателен к вам, сержант, – неловко начал Уэлсли, – а ведь вы спасли мне жизнь.

Шарп почувствовал, как у него вспыхнули щеки. Хорошо еще, что солнце садилось и этого никто не заметил, поскольку он стоял в тени.

– Сделал, сэр, что мог, – пробормотал смущенно сержант и поспешно добавил: – Это мадам Жубер, сэр. Ее муж, сэр, погиб, сражаясь на стороне полковника Полмана.

Генерал снял треуголку и почтительно поклонился Симоне.

– Примите мои соболезнования, мадам, – сказал он и снова повернулся к Шарпу. – Вы не знаете, где полковник Маккандлесс?

– Никак нет, сэр. Сам его ищу, сэр.

Уэлсли помял в руках треуголку, глубоко вздохнул и наконец решительно кивнул.

– Как выясняется, полковник Маккандлесс имел сегодня разговор с полковником Уоллесом. Как они ухитрились найти время для разговоров во время сражения, это только им двоим известно! – Генерал, очевидно, шутил, потому что попытался сопроводить свои слова улыбкой, но Шарп и бровью не повел. Отсутствие какой-либо реакции с его стороны, похоже, огорчило Уэлсли. – Я должен наградить вас, Шарп, – коротко добавил он.

– За что, сэр?

– За то, что вы спасли мне жизнь, – раздраженно пояснил командующий.

– Рад, что оказался в нужном месте, сэр, – ответствовал сержант, смущенный всей этой ситуацией не меньше, вероятно, генерала.

– Я тоже рад, что вы там оказались. – Уэлсли сделал шаг вперед и протянул руку. – Благодарю вас, мистер Шарп.

Удивленный неожиданным жестом, Шарп не сразу ответил тем же. И лишь пожав генералу руку, обратил внимание на кое-что другое.

– Мистер, сэр? Вы так сказали?

– В этой армии, мистер Шарп, необыкновенную храбрость принято отмечать особой наградой. Уоллес говорит, что вы хотели бы стать офицером. Сейчас в его батальоне есть вакансии. Может быть, даже слишком много вакансий, так что, если вы не против, Шарп, присоединяйтесь к 74-му батальону в качестве прапорщика.

Смысл сказанного дошел до Шарпа не сразу, а когда вдруг дошел, лицо его расплылось в улыбке. К глазам подступили слезы, но он решил, что это все из-за дыма.

– Спасибо, сэр, – с чувством произнес он. – Спасибо.

– Ну вот и отлично. – Уэлсли вздохнул с видимым облегчением. – Мои поздравления, Шарп, и искренняя благодарность.

Стоявшие за спиной генерала адъютанты заулыбались. Только теперь они улыбались уже не сержанту, а прапорщику Шарпу. Мистеру Шарпу! Капитан Кэмпбелл даже спешился, чтобы пожать ему руку.

– Ничего хорошего из этого, конечно, не выйдет, – сказал генерал капитану, когда они отвернулись. – Все будет как всегда. Мы производим их в офицеры, поднимаем выше привычного положения, и они неизбежно начинают пить.

– Шарп – хороший человек, – заметил Кэмпбелл.

– В этом я тоже сомневаюсь. Но солдат хороший, с этим не поспоришь. Итак, Уоллес, теперь он ваш. Весь ваш! – Генерал вскочил в седло и снова повернулся к Симоне. – Мадам, многое я предложить вам не могу, но приглашаю на обед. Почту за честь. Капитан Кэмпбелл вас проводит.

Кэмпбелл протянул Симоне руку. Она посмотрела на Шарпа и, когда тот кивнул, робко подала свою, и они с Кэмпбеллом пошли вслед за Уэлсли по улице. Полковник Уоллес задержался, чтобы поздравить своего нового офицера.

– Даю вам пару минут, Шарп. Почиститесь, приведите себя в порядок и спорите с мундира сержантские нашивки. И я бы посоветовал немного подрезать волосы. Неприятно об этом говорить, но если вы пройдете восточнее, то сможете подыскать себе красный офицерский ремень. Убитых там хватает. Не стесняйтесь, берите любой да прихватите еще саблю. А потом приходите в батальон, познакомитесь с офицерами. Боюсь, осталось их немного, так что вам будут рады. Думаю, рады будут даже солдаты, хоть вы и англичанин, – с улыбкой добавил полковник.

– Спасибо, сэр. Очень вам благодарен.

Шарп все еще никак не мог поверить в случившееся. Надо же, он – мистер Шарп! Мистер!

– А вам что нужно? – спросил вдруг ледяным тоном Уоллес, и Шарп, оглянувшись, увидел сержанта Обадайю Хейксвилла.

– Он, сэр, – указывая на однополчанина, ответил сержант. – Мне нужен он, сержант Шарп, коего приказано арестовать.

Полковник усмехнулся.

– Сержанта Шарпа, сержант, вы арестовать могли, но вот взять под стражу прапорщика Шарпа вам не плечу.

– Прапорщика?

Даже в сумерках было видно, как побледнела дергающаяся физиономия Хейксвилла.

– Мистер Шарп произведен в офицерское звание, – холодно пояснил Уоллес, – так что обращайтесь к нему с соответствующим почтением. Всего хорошего.

Полковник повернул коня и ускакал.

Хейксвилл уставился на Шарпа.

– Ты, Шарпи? Офицер? Шарп шагнул к сержанту.

– Так к офицеру не обращаются, Обадайя, и ты это знаешь. Так что давай обратись по уставу.

– Ты? Ты? – повторял ошалело Хейксвилл. – Ты?

Шарп ткнул его кулаком в живот, и сержант согнулся.

– Называй меня "сэром", Обадайя.

– Никогда, – прохрипел, хватая ртом воздух, сержант. – Никогда я не назову тебя так. Раньше в аду выпадет снег. И даже тогда...

Шарп ударил его еще раз. Верная троица наблюдала за происходящим, однако вмешиваться не спешила.

– Обратись ко мне как положено, Обадайя: мистер Шарп, сэр.

– Ты не офицер, Шарпи, – упирался сержант и вдруг возопил от боли – Шарп схватил его за волосы и потащил по улице.

Трое подручных сержанта последовали было за ними, но новоиспеченный офицер сердито цыкнул, и они застыли на месте, не смея ослушаться.

– Я научу тебя, сержант, обращаться к старшему по званию. Я тебя научу. Вот увидишь.

Шарп проволок Хейксвилла до дома, из окна которого он видел слона в соседнем дворе, втащил через дверь в дом и потянул за собой по ступенькам. Сержант вопил, отбивался, сыпал проклятиями, но один на один против Шарпа не имел ни малейшего шанса. Шарп вырвал у него из рук мушкет, отбросил оружие в сторону и подтащил упрямца к открытому окну.

– Видишь того слона, Обадайя? – спросил он. – Я сам наблюдал, как он растоптал человека.

– Не посмеешь, Шарпи! – пискнул Хейксвилл и вскрикнул – Шарп ухватил его за штаны.

– Обратись ко мне как должно, и я тебя отпущу.

– Никогда! Ты не офицер!

– В том-то и дело, Обадайя, что офицер. Мистер Шарп. Я буду носить офицерский ремень и саблю, а ты – отдавать мне честь.

– Никогда! Не бывать этому!

Шарп приподнял своего давнего врага и положил на подоконник.

– Я тебя отпущу, если попросишь и обратишься по чину, – пообещал он.

– Ты не офицер! – упирался сержант. – И никогда им не будешь! Никогда!

– Вот ты и ошибся, Обадайя.

С этими словами Шарп перебросил Хейксвилла через подоконник, и сержант с воплем рухнул на кучку соломы. Стоявший неподалеку слон, размышления которого не в первый раз оказались бесцеремонно прерванными в этот странный день, подошел к источнику раздражающих слух звуков. Забившись в угол, Хейксвилл мог лишь отмахиваться от великана руками.

– Прощай, Обадайя, – крикнул сверху Шарп и, вспомнив слово, которым пользовался во время казни сипая Полман, добавил: – Хадда! Хадда!

– Убери от меня эту скотину! – завопил сержант – подойдя ближе, слой медленно поднял свою громадную ногу.

– Так не пойдет, Обадайя.

– Сэр! – не выдержал наконец сержант. – Пожалуйста, сэр! Уберите его от меня!

– Что ты сказал? – Шарп приставил к уху ладонь.

– Сэр! Сэр! Пожалуйста, сэр! Мистер Шарп! Сэр!

– Чтоб тебе гореть в аду, Обадайя! – крикнул сверху Шарп и выбежал из дома.

Солнце уже скрылось за горизонтом, в деревне воняло пороховым дымом, и на орошенных кровью полях вокруг Ассайе лежали останки двух великих армий, но не в том была великая победа Шарпа. Его победой был голос, несшийся ему вслед, голос, в котором не осталось ничего, кроме отчаяния.

– Сэр! Сэр! – взывал Хейксвилл.

Выйдя на улицу, Шарп остановился, прислушался и улыбнулся. Голос ненавистного сержанта возвещал его, Шарпа, великую победу. Триумф мистера Шарпа.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 401 | Нарушение авторских прав