 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЕРЕД РАССВЕТОМКарен Мари Монинг Магическая страсть Лихорадка 3
Посвящается Монинг-маньякам, самым лучшим поклонникам, о каких только может мечтать писатель. И я покажу тебе нечто, отличающееся От твоей собственной тени утром, Вытянувшейся перед тобой, Или твоей тени вечером, Поднимающейся тебе навстречу, Я покажу тебе страх в пригоршне пыли. Т.С. Элиот. Пустошь[1] ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЕРЕД РАССВЕТОМ
Я все еще надеюсь проснуться однажды и понять, что это был лишь ночной кошмар. Алина будет жива, я не буду бояться темноты, монстры не будут разгуливать по улицам Дублина, и я перестану бояться, что завтра не взойдет солнце. Из дневника Мак ПРОЛОГ
«Я бы умерла за него». Нет, подождите-ка… нужно начать совсем не с этого. Я знаю.
Если бы все зависело от меня, я бы с удовольствием перенесла повествование на несколько недель вперед, чтобы предстать перед вами в более выгодном свете.
Потому что никто из нас не выглядит хорошо в трудные времена. Но именно эти времена показывают, кто мы такие на самом деле. Мы становимся сильнее – или трусливо прячемся. Мы выходим победителями, мы закаляемся во время невзгод или рассыпаемся отработанным шлаком.
Раньше я никогда не задумывалась о таких вещах, как трудные времена, испытания и невзгоды.
Мои дни были заполнены солнечным светом, походами по магазинам, работой за барной стойкой «Кирпичного» (впрочем, это всегда было скорее развлечением, чем работой, и именно поэтому мне так нравилась та жизнь) и размышлениями, как бы выпросить у мамы с папой новую машину. Мне было двадцать два, я все еще жила с родителями, надежно укрывшись в своем теплом мирке, и наслаждалась нехитрыми развлечениями Глубокого Юга. Я считала себя центром Вселенной.
А потом мою сестру Алину, которая училась в Дублине, жестоко убили, и мой мир изменился в мгновение ока. Мне пришлось опознавать ее тело, что само по себе было жутко, мне пришлось стать свидетелем того, как наша когда-то счастливая семья рассыпается на части. И с тех пор трудности не оставляли меня, пока я не узнала, что все, во что я верила раньше, было ложью.
Я узнала, что папа с мамой не были моими биологическими родителями, узнала, что они удочерили нас с сестрой. И несмотря на нашу привычку растягивать слова, мы не были южанками, мы принадлежали к древнему кельтскому роду ши-видящих, людей, которые способны увидеть Фейри – жуткую расу существ из другого мира, которые на протяжении тысяч лет тайно бродили среди людей, прикрываясь иллюзиями и ложью.
Эти уроки были несложными.
Сложные уроки ждали меня впереди, на заполненных крайком улицах Дублина, на Темпл Бар Дистрикт, где я увидела, как умирают люди, научилась убивать, встретила Иерихона Бэрронса, В'лейна и Гроссмейстера, где мне пришлось выйти на поле в качестве основного игрока и принять участие в смертельно опасной игре, ставка в которой – судьба всего мира.
Для тех из вас, кто только что присоединился ко мне, я представлюсь. Меня зовут МакКайла Лейн, сокращенно – Мак. Возможно, моя настоящая фамилия – О'Коннор, но я не знаю этого наверняка. Я одна из самых сильных ши-видящих, когда-либо рождавшихся на свет. Я не только могу видеть Фейри, я могу сражаться с ними, поскольку у меня есть одна из самых мощных реликвий – Копье Луина, Копье Судьбы. Им я могу убить даже бессмертного.
Но не стоит устраиваться поудобнее и расслабляться. В опасности не только мой мир, но и ваш. Все происходит прямо сейчас, когда вы сидите с книгой в руках, жуете вкусности и собираетесь немного развлечься, на время сбежав в очередную сказку. Знаете что? Это не сказка, и сбежать не удастся. Стены между миром людей и миром Фейри распутаются, и – мне очень неприятно вам об этом говорить – фейри мало похожи на фею Динь-Динь.
Если стены исчезнут полностью… ну, лучше надеяться, что этого не произойдет. На вашем месте я бы сейчас включила все лампы. Достала несколько фонариков. И проверила запас батареек.
Я приехала в Дублин ради того, чтобы узнать, кто убил мою сестру, и отомстить. Видите, как легко я сейчас об этом говорю? Я хочу отомстить. Отомстить с большой буквы «О». Отомстить, поломав гаду кости и пустив ему кровь. Много крови. Я хочу, чтобы убийца Алины умер, и, желательно, от моей руки. Несколько месяцев здесь – и годы воспитания пошли насмарку.
Когда я вышла из самолета, на котором прилетела из Ашфорда, штат Джорджия, и моя ножка с прекрасным педикюром коснулась земли Ирландии, я была на волосок от смерти. Я бы наверняка погибла, если бы не наткнулась на книжный магазин, принадлежащий Иерихону Бэрронсу. Кто он такой или что он такое, я не знаю до сих пор. Но он обладает знаниями, которые мне необходимы, а у меня есть то, что ему нужно, так что на какое-то время мы стали союзниками.
Мне некуда было возвращаться, и Бэрронс пригласил меня к себе, рассказал, кто я на самом деле, открыл мне глаза и помог выжить. Он не старался сделать обучение хоть сколько-нибудь приятным, но мне все равно, благодаря чему я выжила, главное – я выжила.
Я переехала в книжный магазин, поскольку там было безопаснее, чем в моей маленькой комнатке. От большинства моих врагов магазин защищен мощными заклинаниями. Он располагается на границе Темной Зоны. Так я называю район, заполненный Тенями – аморфными Невидимыми, которые охотятся в темноте и высасывают из людей жизнь.
Мы вместе с Бэрронсом сражались с монстрами. Он дважды спас мне жизнь. Мы вместе ощутили привкус опасной похоти. Он охотится за «Синсар Дабх» – книгой черной магии. Эту книгу миллион лет назад написал сам Король Невидимых. В ней спрятан ключ к обоим мирам: миру Фейри и миру людей. Мне нужна эта книга, поскольку Алина перед смертью попросила меня найти ее. К тому же я думаю, что в книге описан способ, как спасти нас всех.
Бэрронс говорит, что «Синсар Дабх» нужна ему, поскольку он коллекционер. Ага.
В'лейн – другое дело. Он принц Видимых, он Фейри, который убивает сексом, в чем можно довольно быстро убедиться.
Все Фейри делятся на два вида, противоположные друг другу. Есть две уникальные касты: Светлые, или Видимые, и Темные, Невидимые. Но не дайте этой ерунде с «темными» и «светлыми» обмануть вас. Обитатели обоих домов смертельно опасны. Видимые так боялись своих собратьев, что заключили их в тюрьму. Это произошло примерно семьсот тысяч лет тому назад. А если один Фейри боится другого, значит, его действительно стоит бояться.
У каждого двора Фейри есть свои реликвии – священные объекты, наделенные невероятной силой. У Видимых это копье (которое сейчас у меня), меч, камень и котел. У Невидимых – амулет (который был у меня, но теперь принадлежит Гроссмейстеру), шкатулка, Мерцающие Зеркала и небезызвестная книга. У всех реликвий есть свое предназначение. О некоторых я знаю, но многое мне еще не удалось выяснить.
В'лейн, как и Бэрронс, охотится за «Синсар Дабх» по приказу Эобил, Королевы Светлых. Книга нужна им, для того чтобы укрепить волшебные стены между миром Фейри и миром людей, не дать стереться границам реальности. Как и Бэрронс, принц Видимых спас мне жизнь. (И сопроводил это одним из сильнейших оргазмов в моей жизни.)
Гроссмейстер – убийца моей сестры, тот, кто соблазнил ее, использовал, а потом уничтожил. Он не совсем Фейри, но и не человек. Он открыл порталы между реальностями, привел в наш мир Невидимых – самых худших из Фейри – и обучил их правилам жизни. Он хотел, чтобы стены пали, хотел выпустить всех Невидимых из ледяной тюрьмы. И он тоже охотится за «Синсар Дабх», но я не знаю почему. Думаю, он хочет уничтожить ее, чтобы мы никогда не смогли восстановить стены.
И вот я подхожу к главному.
Всем троим – опасным и сильным – нужна я.
Потому что я могу не только видеть Фейри, я могу «чуять» их реликвии и Объекты Силы. Я могу чувствовать «Синсар Дабх», слышать, как бьется в темноте это сердце чистейшего зла.
Я могу охотиться за ней.
Я могу ее найти.
Папа сказал бы, что это делает меня главным игроком сезона.
Я всем нужна. Поэтому я и выживаю в мире, где смерть каждый день стучит в мою дверь.
Я видела такие вещи, от которых у вас мурашки пошли бы по коже. Я делала вещи, от которых сама покрывалась мурашками.
Но сейчас это не важно. Важно начать с нужной точки, а где она, эта точка?
Я перелистываю назад страницы, одну за другой, чтобы не рассматривать их слишком внимательно. Я возвращаюсь, проматывая моменты, которые стерлись из моей памяти, пропуская проклятый Хэллоуин и то, что сделал Бэрронс. Вот женщина, которую я убила. Вот миг, когда В'лейн пронзил мой язык. Пропускаю то, что я сделала с Джайном.
Вот оно.
Я приближаюсь к темной, влажной, сияющей улице.
А вот и я сама, красотка в розовом и золотом.
Я в Дублине. Уже вечер. Я иду по брусчатке мостовой Темпл Бар Дистрикт. Я жива и полна энергии. Ничто так не обостряет наслаждение жизнью, как смерть, подобравшаяся слишком близко.
В моих глазах пляшут искорки, моя походка легка и упруга. Я одета в ярко-розовое платье и любимые туфли на каблуках, и украшения подобраны в тон золотисто-розовому наряду. Я сделала прическу и позаботилась о макияже. Я иду на встречу с Кристианом МакКелтаром, таинственным симпатичным шотландцем, который был знаком с моей сестрой. И мне, для разнообразия, хорошо.
Ну хоть ненадолго.
Всего на несколько минут.
И вот я уже корчусь на мостовой, сжимая руками голову. Падаю на четвереньки. Я подошла к «Синсар Дабх» так близко, как никогда еще не подходила, и она вызвала у меня обычную реакцию: боль, слабость.
Я уже не была красоткой. Я превратилась в кучу мусора.
Я стояла на четвереньках на мостовой, которая воняла мочой и пивом. Я промерзла до костей. Мои волосы рассыпались, аметистовые заколки болтались у меня перед носом. Я плакала… Дрожащей рукой я убрала с лица упавшие пряди и с ужасом уставилась на то, что происходило прямо передо мной.
Я помню тот момент. Помню, кем была. И кем не была. Та сцена стоит у меня перед глазами, как стоп-кадр моей жизни. Я столько всего хотела бы сказать…
Подними голову, Мак. Соберись. Приближается шторм. Разве ты не слышишь в темном ветре грохота копыт? Разве не чувствуешь леденящего холода? Не ощущаешь в воздухе запаха специй и крови?
Беги, хотела бы я сказать. Прячься.
Но она – я – не послушалась бы.
Стоя на коленях, я смотрела, как эта… вещь… делает свое дело. И задыхалась от того, что теперь мне понятны скрытые мотивы…
Внезапно я все вспомнила и снова оказалась там, на мостовой…
Боль, Господи, какая боль! Казалось, что моя голова взорвется. Я схватилась за виски мокрыми, дурно пахнущими ладонями, надеясь, что череп не расколется на куски до того, как случится неотвратимое – я потеряю сознание.
Ничто не сравнится с агонией, которая следует за появлением «Синсар Дабх». Каждый раз, когда я приближаюсь к ней, происходит одно и то же: я замираю от боли, которая нарастает и нарастает, пока я не отключусь.
Бэрронс говорит, это происходит оттого, что Темная Книга является моей противоположностью. В ней столько зла, а во мне столько добра, что «Синсар Дабх» отчаянно сопротивляется. Теория Бэрронса заключается в том, что меня нужно как-нибудь «разбавить», сделать немножко злее, для того чтобы я смогла приблизиться к ней. Я не вижу ничего хорошего в том, чтобы ради возможности завладеть злобной книгой самой стать злой. Думаю, что в этом случае я буду использовать ее для темных дел.
– Нет, – всхлипнула я, чувствуя, как мои колени разбиваются о брусчатку. – Пожалуйста… Нет!
Не здесь, не сейчас! Раньше каждый раз, когда я приближалась к книге, рядом со мной был Бэрронс и мне было легче от осознания того, что с моим бесчувственным телом не произойдет ничего ужасного – он не позволит. Да, он мог носить меня по округе, как человек, ищущий воду, носит лозу, но с этим я готова была смириться. Однако сегодня я была одна. И меня до безумия пугала мысль о том, что я, пусть даже всего на несколько секунд, окажусь во власти кого угодно и чего угодно, шагающего по улицам Дублина. А что, если я отключусь на час? Что, если я упаду лицом на грязную брусчатку и утону в этих нескольких сантиметрах жидкой… ой, фу!
Мне нужно подняться с мостовой. Моя смерть не будет такой жалкой.
Порыв ледяного ветра промчался по улице, засвистел между домами, и я промерзла до костей. Старые газеты заметались на ветру, словно грязные промокшие птицы, кружащие над разбитыми бутылками, обертками и стаканами. Я упала в канаву, заскребла пальцами по брусчатке, попадая в щели между булыжниками и не обращая внимания на то, что ломаются ногти.
Сантиметр за сантиметром я перетаскивала себя на более сухое место.
Она была прямо передо мной. Темная Книга. Я могла чувствовать ее, метрах в пятидесяти от того места, где беспомощно скребла ногтями по мостовой. А может, и ближе. И это была не просто книга. О нет. Это было нечто куда более сложное. Она была пульсирующей тьмой, от которой, казалось, мой мозг обугливался по краям.
Ну почему я не теряю сознание?
Почему эта боль не прекращается.
Я чувствовала, что умираю. Мой рот наполнился слюной, на губах выступила пена. Меня отчаянно тошнило, но рвоты не было: даже мой желудок окаменел от боли.
Застонав, я попыталась поднять голову. Мне нужно было взглянуть на книгу. Я и раньше подбиралась к ней близко, но ни разу не видела. Я всегда теряла сознание. И раз уж мне не удается отключиться, я могу хотя бы попытаться получить ответы на интересующие меня вопросы. Мне ведь даже неизвестно, как выглядит «Синсар Дабх». И кто ее владелец? Что он с ней делает? И почему я по-прежнему ни на волосок не могу к ней приблизиться?
Меня била дрожь, но я заставила себя встать на колени, отбросила с лица прядь плохо пахнущих грязных волос и посмотрела вперед.
Улицу, которая еще мгновение назад была заполнена туристами, беззаботно фланирующими от одного паба к другому, теперь словно вымело темным ледяным ветром. Двери захлопнулись, музыка стихла.
Осталась только я.
И они.
Открывшаяся передо мной картина была совсем не такой, как я ожидала.
Несколько человек – семья туристов, судя по камерам, болтавшимся на шеях, – пятились к стене от вооруженного пистолетом незнакомца. Дуло оружия мерцало в лунном свете. Отец кричал, мать вопила, пытаясь закрыть руками троих маленьких детей.
– Нет! – вскрикнула я.
То есть я думаю, что вскрикнула. Но не уверена, что мне удалось издать хотя бы звук. Мои легкие свело от боли.
Бандит начал стрелять, и пули, слившиеся в очередь, заглушили крики его жертв. Последней он убил самую младшую – крошечную белокурую девочку лет четырех или пяти, с огромными глазами, в которых застыла мольба. Ее взгляд будет преследовать меня до самой смерти – взгляд девочки, которую я не смогла спасти, потому что была не в силах пошевелиться. Парализованная сжимавшей мое тело болью, я могла лишь стоять на коленях и мысленно кричать.
Почему это происходит? Где «Синсар Дабх»? Почему я ее не вижу?
Мужчина повернулся, и я судорожно выдохнула.
«Синсар Дабх» была зажата у него под мышкой.
Совершенно безобидный твердый переплет, объемом около трехсот пятидесяти страниц, никакой суперобложки, темно-серый цвет, красный корешок. Таких книг полным-полно в любом книжном магазине любого города.
У меня отвисла челюсть. И что, я должна поверить, что вот это и есть книга черной магии, книга, которой миллион лет, книга, написанная самим Королем Невидимых? Предполагается, что это смешно? Невероятно. И абсурдно…
Стрелок с ошеломленным видом разглядывал свое оружие. Потом его голова медленно повернулась в сторону упавших тел. Кирпичная стена была забрызгана кровью и кусочками костей.
Книга выпала из-под его руки. Она опускалась на землю, словно в замедленной съемке, меняясь, трансформируясь по мере приближения к мокрым булыжникам мостовой. К тому времени как «Синсар Дабх» с тяжелым глухим стуком коснулась тротуара, она уже не была обычной книгой в твердом переплете – она превратилась в массивный черный том, чуть ли не тридцати сантиметров толщиной, покрытый рунами, окантованный металлом и закрытый на замысловатый замок. Именно такой я и ожидала ее увидеть: древней и зловещей.
Я втянула в себя еще один глоток воздуха.
А черный том продолжал трансформироваться, превращаясь в нечто совершенно иное. Он вращался и пульсировал, истекая тьмой и ледяным ветром.
И вот на месте книги поднялось… нечто… невероятно темное и злобное. Странное, наполненное жуткой энергией… И снова я не могу подобрать слова, чтобы назвать это нечто. Оно существовало за гранью форм и определений: это злобное создание родилось в безлюдных пустошах, где царило искаженное сознание кого-то малопредставимого.
И это нечто жило.
Я не нахожу слов для описания, поскольку в нашем мире нет ничего, что можно было бы сравнить с… этим. И я рада, что в нашем мире нет ничего подобного, поскольку, если бы появилось нечто сравнимое с этой… сущностью, сомневаюсь, что мир людей продолжал бы существовать.
Так что, вместо того чтобы описывать «Синсар Дабх», я назову ее Тварью, и покончим с этим.
Моя душа дрожала, словно тело не способно было защитить ее от холодного влияния. Только не от этого.
Стрелок посмотрел на Тварь, Тварь посмотрела на него. Рука с пистолетом медленно поднялась к его виску. Я вздрогнула от звука новых выстрелов. Стрелявший свалился на брусчатку, его пистолет откатился в сторону.
Еще один порыв ледяного ветра пронесся по улице, и боковым зрением я заметила какое-то движение.
Из-за угла, словно идя на зов, появилась женщина. Несколько мгновений она бесстрастно смотрела на сцену убийства а затем шагнула прямо к упавшей книге (затаившейся Твари с жуткими конечностями и окровавленной мордой!), которая утратила древний вид и чудовищную форму и снова притворилась обычным томиком в твердом переплете.
– Не трогайте! – завопила я, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от одной мысли о том, что может случиться.
Женщина остановилась, подняла книгу, зажала ее под мышкой и отвернулась.
Хотела бы я сказать, что она ушла не оборачиваясь, однако это не так. Женщина посмотрела на меня через плечо, посмотрела прямо на меня, и выражение ее лица заставило меня подавиться воздухом, который мне все же удалось вдохнуть.
Из ее глаз на меня глядело чистое зло, бездна коварства и враждебности. Она знала меня, понимала то, чего я даже не подозревала в себе и никогда не хотела бы этого выяснить. Зло отмечало каждый миг своего существования, сея вокруг хаос, разрушение и ненависть.
Женщина улыбнулась отвратительной улыбкой, открывшей сотни крошечных острых зубов.
Я вспомнила о том, как в прошлый раз подобралась к «Синсар Дабх» и потеряла сознание, а на следующий день прочитала в новостях о человеке, который убил всю свою семью, а потом бросился в реку в нескольких кварталах от того места, где мне стало плохо. Все опрошенные говорили одно и то же: он не мог этого сделать, это был не он, последние несколько дней он вел себя как одержимый. В моем сознании пронесся поток однотипных газетных заголовков, в которых звучали те же сентиментальные слова, несмотря на жестокость совершенных убийств, – это не он/не она, он/она никогда бы этого не сделали. И вот я смотрела на женщину, которая больше не была той, кем казалась, той, кем была, когда свернула на эту улицу. Эта женщина стала одержимой. И я поняла.
Все те ужасные убийства совершали не люди.
Сейчас в этой женщине сидела Тварь, и именно Тварь всем заправляла. Она будет руководить этой женщиной до тех пор, пока не закончит запланированное дело, а потом уничтожит свою носительницу и вцепится в следующую жертву.
Мы так ошибались, и Бэрронс, и я!
Мы думали, что «Синсар Дабх» принадлежит кому-то определенному, и что у этого кого-то есть план, и что этот кто-то перемещает книгу с места на место не просто так: он либо использует ее для достижения своих целей, либо охраняет, пытаясь держать подальше от чужих рук.
Но «Синсар Дабх» вовсе не принадлежала кому-то, кто имел бы план действий, определенный или нет, и ее вовсе не перемещали.
Она двигалась сама.
Она сама переходила из рук в руки, превращая каждую из своих жертв в жестокое разрушительное оружие. Бэрронс когда-то сказал мне, что реликвии Фейри со временем становятся похожи на живых существ и у них появляется собственная воля. Темная книга существовала миллион лет. То есть бездну времени. И она определенно походила на живое существо.
Женщина исчезла за углом, а я камнем свалилась на мостовую. Закрыв глаза, я попыталась отдышаться. По мере того как она удалялась от меня, уходя в ночь с бог знает какой целью, охватившая меня боль начала стихать.
Это была самая опасная из всех созданных Фейри реликвий – и она свободно разгуливала по нашему миру.
Становилось жутко при мысли о том, что до сегодняшнего вечера «Синсар Дабх» не знала о моем существовании.
А теперь узнала.
Она смотрела на меня, видела меня. Я не могу этого объяснить, но я чувствовала, как книга непонятным образом пометила меня, словно птицу окольцевала. Я смотрела в бездну, и бездна взглянула на меня. Все вышло так, как говорил мне папа: «Хочешь узнать, что такое жизнь, Мак? Все просто. Продолжай смотреть на радугу, детка. Смотри на небо. Мы все получаем то, чего ждем. И если ты ждешь от мира добра, ты найдешь его. Но если ты ищешь зло… в общем, лучше не надо».
Какой идиот, ворчала я, заставляя себя подняться с мостовой, наделил меня особыми силами? Какой дурак решил, что я могу что-то сделать с проблемами такого масштаба? И как я могу не охотиться на зло, раз уж я одна из тех немногих, кто может его видеть?
Улицу снова заполонили туристы. Двери пабов распахнулись. Тьма отхлынула. Опять заиграла музыка и мир пришел в движение. От мостовой эхом отражался смех. Мне на секунду стало интересно, в каком мире живут они. Точно не в моем.
Меня стошнило. Я совершенно не думала о том, что могу попасться кому-то на глаза. Меня выворачивало до тех пор, пока желудок полностью не опустел. После чего меня еще несколько минут рвало желчью.
Я заставила себя подняться на ноги, вытерла рот тыльной стороной ладони и уставилась на свое отражение в витрине паба. Я была грязной, мокрой, и от меня дурно пахло. Мои волосы превратились в паклю, пропитанную грязью, пивом и… его производными. Я не могла заставить себя не думать об этих самых производных. Никогда нельзя с точностью сказать, какая дрянь течет по дублинским канавам в выходной день. Я сдернула заколку, собрала пряди на затылке и заколола их так, чтобы ни одна из них не касалась моего лица.
Мое платье было безнадежно испорчено, спереди не хватало двух пуговиц, я умудрилась сломать каблук на правой туфле, а колени покрылись сеткой кровавых царапин.
– Я вижу, девушка решила нам продемонстрировать, что означает выражение «напиться до упаду», а? – со сдавленным смешком произнес один из прохожих.
Его товарищи загоготали. Их было около десятка, все одеты в джинсы и свитера, поверх которых виднелись красные шарфы или галстуки-бабочки. Холостяцкая вечеринка, праздник тестостерона. Они обошли меня, сделав широкую дугу.
Эти люди понятия не имели о том, что тут только что произошло.
Неужели всего двадцать минут назад я улыбалась, шагая по Темпл Бар Дистрикт, чувствуя себя энергичной, привлекательной, готовой ко всему, что этот мир может мне предложить? Двадцать минут назад они окружили бы меня и стали заигрывать.
Я сделала несколько неуверенных шагов, пытаясь идти так, словно под правой пяткой не было зазора в восемь сантиметров (память о погибшем каблуке). Это было непросто. У меня все болело. И хотя боль от соседства с книгой продолжала стихать, я чувствовала себя избитой и с ног до головы покрытой синяками от соприкосновения с ее силой. Если последствия сегодняшней встречи с «Синсар Дабх» будут такими же, как после предыдущей, то мне обеспечены несколько часов шума в висках и несколько дней головной боли. Свидание с Кристианом МакКелтаром, молодым шотландцем, который знал мою сестру, определенно откладывалось. Я оглянулась в поисках потерянного каблука. Его нигде не было. Я. любила эти туфли, черт бы все подрал. Я несколько месяцев копила на них деньги!
Глубоко вздохнув, я посоветовала себе смириться. На данный момент у меня полно более важных проблем.
Я не отключилась.
Я была в пятидесяти метрах от «Синсар Дабх» и все время оставалась в сознании.
Бэрронс будет доволен. Он будет просто светиться от радости, если, конечно, его строгое холодное лицо способно на это. Обычно оно больше всего походило на работу умелого скульптора, который решил передать жестокость и дикость незапамятных времен. И поведение Бэрронса соответствовало его облику.
Судя по всему, события последних дней все же «разбавили» меня и теперь я стала больше похожа на книгу. Я стала злой.
Пока я шагала обратно к магазину, начался дождь. Мне пришлось хромать под ледяными струями. Я ненавижу дождь. По многим причинам.
Во-первых, он мокрый, холодный и мерзкий, а я и без того промокла и продрогла до костей. Во-вторых, когда идет дождь, не светит солнце. Я же – исключительно солнцелюбивое существо. В-третьих, ночной Дублин во время дождя становится еще темнее, чем обычно, отчего монстры радостно наглеют. В-четвертых, от дождя следует прятаться под зонтом, а прячущийся от дождя человек автоматически старается опустить зонт пониже, особенно если капли, как сейчас, бьют прямо в лицо. И я не исключение. А в таком положении не видно, кто идет тебе навстречу. Если на людной улице столкновение с встречным закончится бормотанием извинений или приглушенными проклятиями, то в Дублине, в моем случае, я могу натолкнуться на Фейри (ведь меня, в отличие от нормальных людей, их чары не отпугивают) и выдать себя. Мораль сей басни: когда в Дублине идет дождь, я просто не осмеливаюсь открывать зонт.
И вроде бы ничего страшного, если бы не одна маленькая деталь: здесь, мать его, все время дождит.
А значит, я все время промокаю, что приводит нас к пятому пункту, почему я особенно не люблю дождь: мой макияж течет, а прическа начинает напоминать любовно пожеванную коровой копну сена.
И все же у каждой темной тучи есть серебристая кайма и в плохом есть светлые моменты: после такого принудительного душа я хотя бы перестала невыносимо вонять.
Я свернула на свою улицу. Нет, не совсем на свою, конечно.
Моя улица находится в четырех тысячах миль отсюда, на старом добром провинциальном Глубоком Юге. Это солнечная, буйно цветущая улочка, окаймленная восколистными магнолиями, великолепными азалиями и могучими дубами. И на моей улочке не идет непрерывно дождь.
Но я не могу сейчас отправиться домой, я слишком боюсь привести в родной Ашфорд монстров, которые могут за мной увязаться. И раз уж мне нужно называть какую-нибудь улицу своей, пусть это будет мрачная мокрая улица Дублина.
Подходя к магазину, я внимательно рассматривала старомодный фасад нашего четырехэтажного дома. Внешние прожектора на фронтоне, по бокам и позади здания обрамляли магазин плотным коконом света. Яркая жестяная вывеска «Книги и сувениры Бэрронса» висела перпендикулярно дому, раскачиваясь на латунном шесте от усилившегося к ночи ветра. Стилизованные под старину окна в зеленых рамах тускло подмигивали неоновым знаком «Закрыто». Янтарный свет декоративных фонарей, висящих в нишах на вмурованных канделябрах, падал на крытый известняковый портик у главного входа в магазин. Богато украшенные мозаикой двери из красной вишни мерцали отблесками этого света между двух колонн.
С моим «домом» все было в порядке. Освещение надежно защищало магазин от смертоносных соседей. Я остановилась и несколько секунд смотрела в сторону заброшенного района на другой стороне улицы, желая убедиться, что Тени не пытаются пролезть на мою территорию.
Темная Зона, граничащая с «Книгами и сувенирами Бэрронса», была самым большим из тех районов, что мне до сих пор приходилось видеть. (И очень надеюсь, что более крупная дрянь мне в этой жизни не встретится!) Она охватывала более двадцати городских кварталов, когда-то жилых, а теперь заполненных черными Тенями. Темную Зону лучше всего характеризуют две вещи: смерть и темнота. Создания ночи, Тени поглощают все живое, от людей до травы, листьев и даже дождевых червяков, роющихся в земле, и оставляют за собой мертвую пустыню.
Даже сейчас они неустанно двигаются, дергаются, как мухи на липучке, в отчаянной надежде сменить опустевший квартал на живые, хорошо освещенные улицы по соседству.
На данный момент я в безопасности. Тени не переносят света, а возле магазина я просто купалась в ярком освещении. Однако стоит мне подойти на двадцать метров ближе к темному участку под разбитыми фонарями, и я мертва.
Мои соседи не выходят у меня из головы. Они вампиры в самом прямом смысле этого слова. Я видела, что они делают с людьми. Они высасывают человека, оставляя только кучку одежды, украшений и других неодушевленных предметов. А еще в этой кучке остается небольшой, похожий на бумагу кусочек, в который превращаются те части человеческого тела, которые Теням не по вкусу. Это все равно что оставлять на тарелке хитиновый хвостик креветки: слишком твердый и невкусный. И даже я не могу убить Теней. Они не материальны, поэтому любое оружие против них бессильно. Единственное, что может спасти от них, – свет, но свет их не убивает, просто заставляет держаться на расстоянии. Темная Зона, со всех сторон окруженная хорошо освещенными кварталами, уже несколько месяцев не меняла своих размеров. Я знаю наверняка, я регулярно проверяла ее периметр.
Если вы не ши-видящий, вы даже не заметите Теней. Люди, которые погибали в Темной Зоне, никогда не видели своих убийц в лицо. Не то чтобы у Теней вообще было лицо… Бесформенность – их второе имя. А если вы ши-видящий, вам все равно трудно будет отличить Тени от ночной темноты, в которой они прячутся, – даже если вы знаете, что ищете. Они чуть темнее темноты, словно чернильный туман, скользят и плывут, переползают через здания, стекают по водосточным трубам, обвиваются вокруг разбитых фонарей. И хотя я никогда не подбиралась к ним настолько близко, чтобы проверить свою догадку, и всей душой надеюсь, что не буду приближаться и дальше, но думаю, что они холодные.
Встречаются Тени самых различных форм и размеров, начиная с мелких, как кошки, заканчивая огромными, словно…
Я моргнула.
Нет, это точно была не та Тень, что охотилась за мной в гостиной, в ночь, когда Фиона, женщина, раньше управлявшая магазином, попыталась меня убить и впустила в дом орды Теней, пока я спала! Последний раз я видела большую Тень приблизительно пять недель тому назад, если учитывать месяц, проведенный в мире Фейри, и она была около шести метров длиной и три метра высотой. Эта же была вдвое больше, неясная туча чернильной темноты, расплывшаяся практически по всему фасаду опустевшего дома по соседству с магазином Бэрронса.
Они что, растут, поедая нас? Может ли одна из них дорасти до размера небольшого города? Способна ли Тень, например, опуститься на город и проглотить его целиком?
Я смотрела. И хотя утвари не было ничего, что напоминало бы лицо, я уверена, что Тень таращилась на меня в ответ. Я бы показала ей на пальцах, что я про нее думаю. Но когда я видела ее в прошлый раз, Тень напоминала человеческий силуэт и показала мне средний палец в ответ.
Я не собиралась учить ее новым фокусам.
Я содрогнулась и тут же пожалела об этом. Моя голова болела так, словно все внутри было покрыто синяками, а от резкого движения мне показалось, что бедный мой мозг стукнулся о внутренние стенки черепа. И хотя дождь наконец прекратился – или, скорее всего, просто решил немного передохнуть, как часто случалось в Дублине, – я все равно уже промокла и замерзла. У меня было чем заняться помимо игры в гляделки с многочисленными врагами. Например, выпить полбутылочки аспирина и встать под обжигающе горячий душ. И прочистить мозги, разложив по полочкам все события сегодняшней ночи, а потом найти Бэрронса и рассказать ему о том, что случилось. Не сомневаюсь, его не меньше, чем меня, ошеломит способ, с помощью которого книга передвигается по городу. Интересно, какой у нее план? Вряд ли ей достаточно спонтанного хаоса и насилия.
Когда я зашла под портик и начала рыться в сумочке в поисках ключей, за моей спиной раздались шаги. Обернувшись, я нахмурилась.
Под портик, стряхивая воду с плаща затянутой в перчатку рукой, шагнул инспектор Джайн. Я уже видела его сегодня, идя на встречу с Кристианом МакКелтаром, но это случилось до того, как я наткнулась на «Синсар Дабх». Инспектор наградил меня взглядом, не обещающим ничего хорошего, но я считала, что у меня будет еще пара дней до того, как он появится и решит привести свои планы в исполнение.
Не повезло.
Высокий рост, плотно сбитое тело, каштановые волосы, зачесанные на косой пробор, резкие и грубые черты лица. Джайн – тесть погибшего инспектора Патти О'Даффи, того, кто начинал расследование по делу моей сестры, а чуть позже был найден с перерезанным горлом и клочком бумаги в руке. На клочке бумаги было написано мое имя. В результате инспектор Джайн затащил меня в участок Гарды и весь день допрашивал – меня подозревали в убийстве. Он сыпал вопросами, не давая мне даже поесть, обвинил в любовной связи с О'Даффи, а потом вышвырнул прямо в темное сердце Дублина. У меня не было при себе фонариков, способных отпугнуть Тени, и мне пришлось в одиночку добираться до дома. Я не собиралась прощать Джайну жестокое обращение.
«Я буду следить за вами, мисс Лейн, – сказал он мне. – Считайте, что у вас вырос хвост».
И доказал, что не бросает слов на ветер. Джайн преследовал меня, следил за каждым моим шагом.
А теперь он оглядел меня с ног до головы и фыркнул от отвращения.
– Даже спрашивать не буду.
– Вы пришли арестовать меня? – холодно спросила я.
Я все еще пыталась сделать вид, что оба каблука на месте, поэтому прислонилась к двери. Икры и ступни болели.
– Может быть.
– На этот вопрос, инспектор, можно ответить только «да» или «нет». Попытайтесь еще раз.
Он ничего не сказал, и мы оба знали, что это значит.
– Тогда уходите. Магазин закрыт. Это превращает его в частную собственность. А вы пытаетесь в нее вторгнуться.
– Либо мы поговорим сейчас, либо я вернусь сюда утром, когда к вам придут покупатели. Хотите, чтобы инспектор полиции бродил поблизости и допрашивал ваших клиентов?
– У вас нет права допрашивать нашу клиентуру.
– Я из Гарды, леди. Это дает мне все необходимые права. Я могу, и я сделаю вашу жизнь кошмаром. Хотите проверить?
– Что вам нужно?! – прорычала я.
– Здесь холодно и сыро. – Джайн подышал на сложенные лодочкой ладони. – Как насчет чашки чаю?
– А как насчет отвалить от меня? – сверкнула я саркастической усмешкой.
– Что, мой располневший и постаревший зять был достаточно хорош для вас, а я не дотягиваю?
– Я не спала с вашим зятем, – огрызнулась я.
– Тогда что за хрень привела его к вам? – рыкнул Джайн в ответ.
– Через это мы уже проходили. И я вам все сказала. Если снова хотите меня допросить, вам придется арестовать меня, но в этот раз я ни слова не скажу без адвоката. – Я взглянула через его плечо.
Тени двигались беспрестанно, решительно, словно наша ссора чем-то привлекала их. Похоже, наш спор каким-то образом их… возбудил. Я подумала о том, могут ли злость и другие отрицательные эмоции делать нас более вкусными, и тут же выбросила из головы эту жуткую мысль.
– Ваши ответы на самом деле вовсе не ответы, и вы это знаете.
– Вы не хотите услышать настоящие ответы. – Я тоже не хотела знать настоящие ответы. К сожалению, я завязла в них по горлышко.
– А может, и хочу. Как бы ни было трудно… в них поверить.
Я внимательно посмотрела на него. На лице инспектора застыло привычное выражение – он напоминал вцепившуюся в кость собаку. Однако сегодня появился маленький штришок, которого я раньше не замечала. Таким же взглядом смотрел на меня О'Даффи в утро накануне своей смерти. В глазах Джайна читалось то же опасение: «А вдруг мой мир вовсе не таков, каким я привык его считать?» Предзнаменование того, что Джайн, как и О'Даффи, начнет копаться в материях, которые вполне способны его убить. И пусть способ убийства О'Даффи был вполне человеческим, причина не вызывала сомнений: инспектор что-то узнал о новых жителях этого города – о Фейри.
Я вздохнула. Как же мне хотелось сменить свою грязную промокшую одежду. И помыть отвратительный комок, в который превратились волосы.
– Просто забудьте об этом, хорошо? Просто забудьте. Я никоим образом не причастна к убийству О'Даффи, и мне больше нечего вам сказать.
– Вам есть что сказать. Вам хорошо известно, что происходит в этом городе, мисс Лейн. Не знаю, как и что вас с этим связывает, но я уверен, что вы в курсе происходящего. Именно поэтому Патти к вам помчался. В то утро он приехал не рассказывать вам об убийстве вашей сестры. Он приехал расспрашивать вас о чем-то. О чем? Что могло настолько проесть ему мозги, чтобы он, не дожидаясь понедельника, поехал к вам, отправив свою семью слушать мессу? О чем вас спрашивал Патти в то утро, перед самой смертью?
А Джайн умен. В этом я не могла ему отказать. Но только в этом.
– И я тоже умру, мисс Лейн? Потому что пришел повидать вас? – грубо спросил инспектор. – Именно так это и работает? И мне следует разбудить детей, чтобы поцеловать их на прощанье, поскольку я не доживу до утра? И сказать жене, как сильно я люблю ее?
Эти слова обожгли меня, и я ответила:
– Я не виновата в смерти вашего зятя!
– Возможно, вы его и не убивали, но все же вы его не спасли. Вы не ответили на его вопросы? Он из-за этого погиб? А если бы ответили, он остался бы жив?
Я уставилась на Джайна.
– Уходите.
Он достал из внутреннего кармана плаща стопку сложенных карт.
Я резко отвела взгляд, заранее ненавидя то, что произойдет. Это было дежавю, мне не хотелось этого больше всего на свете.
Патти О'Даффи тоже приносил мне карты. В то воскресное утро, когда он приехал в книжный магазин, чтобы встретиться со мной, он указал мне на феномен, который раскопал в этих картах. То же открытие ошеломило меня на две недели раньше – Дублин больше не соответствовал тому, что изображено на картах. Части города исчезали, стирались из человеческой памяти, словно их никогда не существовало. Инспектор обнаружил Темные Зоны. И он исследовал их, заходил в них, шагая буквально в дюйме от смерти.
Джайн наклонился ко мне, и между нашими носами осталась всего пара сантиметров.
– Вы не интересовались ими в последнее время?
Я не ответила.
– В столе Патти я нашел около дюжины карт. Он отметил на них некоторые районы. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, почему он их отметил. У Гарды должен быть склад на Лизл-стрит, в семи кварталах отсюда. Но его нет ни на одной карте, изданной за последние два года.
– И что? Что вы хотите сказать? Что я, вдобавок к убийству, занимаюсь еще и подделкой карт? А в следующий раз вы обвините меня в том, что этими картами я наношу вред третьей стороне и все потерявшиеся туристы – на моей совести?
– Забавно, мисс Лейн. Вчера во время обеденного перерыва я отправился на Лизл-стрит. Но когда я попытался взять такси, таксист уверил меня, что такого адреса не существует, и отказался туда ехать. Пришлось идти пешком. Хотите услышать, что я там увидел?
– Нет. Но уверена, что все равно услышу, – пробормотала я, массируя виски.
– Склад все еще там, однако город вокруг него кажется… мертвым. Я имею в виду – полностью мертвым. Улицы там не убирают. Мусор не вывозят. Фонари не горят. Канализалионные отверстия забиты грязью. Мой мобильный не ловил сигнал. Прямо в центре чертова города не было связи!
– Я не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне. – Я попыталась вложить в свой тон побольше скуки.
Но инспектор меня не слышал, и я знала, что мысленно он продолжает идти по замусоренным улицам. Темная Зона не просто выглядела заброшенной, она источала смерть и разложение, оставляя какое-то липкое чувство. Она накладывала на людей несмываемую метку. Именно эта метка заставит вас просыпаться среди ночи, чувствуя, как сердце колотится в горле от дикого ужаса перед темнотой. Я всегда сплю при включенном свете. И не расстаюсь с фонариками.
– Я нашел брошенные посреди улицы машины, дверцы которых были распахнуты. Дорогие машины. Из тех, что растащат по частям, прежде чем владелец вернется с канистрой бензина. Объясните это! – рявкнул Джайн.
– Может, уровень преступности в Дублине пошел на убыль? – предположила я, прекрасно зная, что это ложь.
– Преступность у нас растет как на дрожжах. И уже несколько месяцев пресса трубит об этом, поливая нас грязью.
Несомненно. А после того, что я сегодня видела, локальный рост количества убийств, совершенных с особой жестокостью, заинтересовал меня еще больше. У меня появилась идея.
– Рядом с автомобилями валялись стопки одежды, из карманов торчали бумажники. Некоторые из них были набиты наличными, которые так и ждали, чтобы их украли. Господи, да я нашел два «Ролекса» прямо на мостовой!
– Вы их подобрали? – живо поинтересовалась я. Всегда хотела «Ролекс».
– А знаете, что самое странное, мисс Лейн? Там не было людей. Ни одного человека. Словно все одновременно решили покинуть эти двадцать с чем-то кварталов, бросив на полпути все свои дела и не взяв с собой ни единой вещи – ни машины, ни одежды. Они что, голыми оттуда ушли?
– Мне-то откуда знать?
– Это случилось прямо здесь, мисс Лейн. Район, которого не хватает на картах, начинается за вашим магазином. И не говорите мне, что, выходя на улицу, вы ни разу не взглянули в ту сторону.
Я пожала плечами.
– Я редко выхожу.
– Я слежу за вами. Вы постоянно выходите.
– Я вполне самодостаточный человек, инспектор. И редко смотрю по сторонам.
С этими словами я в десятый раз уставилась ему за спину. Тени вели себя как обычно: прятались в темноте, облизывали тонкие черные грязные губы.
– Чушь собачья! Я вас допрашивал. Вы умны и наблюдательны, и вы лжете.
– Ладно, тогда объясните сами. Как вы думаете, что там произошло?
– Я не знаю.
– Можете придумать что-нибудь, объясняющее ваши находки?
На лице инспектора заходили желваки.
– Нет.
– Тогда что вы хотите от меня услышать? Что злые создания ночи просочились в Дублин? Что они прямо вон там, – я махнула рукой вправо, – пожирают людей, оставляя только те части, которые им не нравятся? Что они захватили определенные районы города и что вы погибнете, если вам хватит глупости сунуться туда пешком или на машине после наступления темноты?
Это было самое откровенное предупреждение, которое я могла сделать.
– Не говорите глупостей, мисс Лейн.
– Вы тоже, инспектор, – огрызнулась я. – Хотите совет? Держитесь подальше от мест, которые нельзя найти на картах. А сейчас уходите.
– Это еще не все, – сурово ответил он.
Похоже, в последнее время мне суждено слышать эти слова от всех и каждого. Нет, это точно еще не все, но у меня появилось отвратительное предчувствие того, чем это самое «все» закончится: еще одной смертью, которая будет на моей совести. Еще одним штришком к моим бессонным ночам.
– Либо оставьте меня в покое, либо отправляйтесь за ордером на арест.
Я сунула ключ в замочную скважину и открыла дверь. После чего обернулась.
Джайн стоял на мостовой, практически на том же месте, где пять минут тому назад стояла я, и смотрел на заброшенный район: брови нахмурены, лоб избороздили морщины. Он не знал этого, но Тени на свой безликий безглазый манер «смотрели» на него в ответ. И что мне делать, если он решит пойти к ним?
Я знала ответ, и он мне не нравился: мне придется включить фонарики и отправиться следом. Забавный выйдет спектакль, когда я начну метаться вокруг Джайна, пытаясь защитить его от тварей, которых он не видит и никогда не сможет увидеть. Возможно, в финале спектакля меня упекут в местную психушку в награду за труды.
Головная боль усилилась. Если я в ближайшие минуты не доберусь до аспирина, боль опять взовьется до тошнотворных небес.
Инспектор посмотрел на меня. И хотя он преуспел в изображении крутого копа – хладнокровная наблюдательность пополам со спокойной уверенностью в том, что любой, с кем ему придется иметь дело, окажется в дураках, – мои успехи в изучении психологии явно превзошли его умение носить маску.
Джайн был напуган.
– Идите домой, инспектор, – мягко сказала я. – Поцелуйте жену, обнимите детей. Отправляйтесь за благословением в церковь. И не ищите проблем на свою голову.
Он ответил мне долгим взглядом, словно решая, не соответствует ли его поступок личным критериям трусости. А потом повернулся и зашагал прочь по Темпл Бар Дистрикт.
Вздохнув с облегчением, я похромала в магазин.
Я любила бы «Книги и сувениры Бэрронса», даже если бы магазин не был моим единственным и таким необходимым убежищем. Я нашла свое призвание – нет, вовсе не раскрывая талант ши-видящей, а управляя магазином, особенно книжным, в котором продаются модные журналы, прекрасные ручки, лучшие канцелярские наборы и ежедневники… И это не считая изысканной, элегантной атмосферы магазина. Он просто излучал все то, чего я страстно желала для себя самой: ум, стиль, блеск, изысканный вкус.
Когда вы заходите в «Книги и сувениры Бэрронса», первое, что производит на вас впечатление (не считая, конечно же, богатого блеска мебели из красного дерева и сияния стрельчатых окон), – это мгновенная потеря ориентации в пространстве, как если бы вы открыли спичечный коробок, а внутри обнаружили аккуратно упакованное футбольное поле.
Главное помещение около двадцати метров в длину и пятнадцати в ширину. Потолок поднимается к самой крыше, на высоту четырех этажей. Вдоль стен от пола до потолка расположены книжные стеллажи из красного дерева. На второй, третий и четвертый этажи можно попасть по узеньким дорожкам, огороженным изящными перилами. Есть также лесенки, скользящие по хорошо смазанным рельсам, – с их помощью можно добраться до всех секций стеллажа на втором этаже.
А еще на первом этаже стоят отдельные книжные шкафы, слева от них расположены два диванчика, обрамляющие элегантно украшенный газовый камин (у которого я провела немало времени, оттаивая после прогулок в мерзкую дублинскую погоду). Справа находится стойка кассира, за ней – небольшой холодильник, телевизор и мои колонки для плеера. На балкончиках верхних этажей множество книг, в том числе и очень редких, а упомянутые в названии сувениры спрятаны в стеклянных шкафах.
Полы из твердых пород дерева устланы дорогими коврами. Мебель, роскошная и дорогая, принадлежала когда-то Старому Свету. Таким же был и мой любимый диван «Честерфилд», на котором я привыкла сворачиваться в клубочек с интересной книгой в руках. Античные канделябры и встроенные светильники, выдержанные в янтарных тонах, заливают все вокруг теплым ярким светом.
Переступая границу, отделяющую холодные, мокрые, безумные улицы от тихого уютного магазина, я чувствую, что снова могу дышать. Когда в начале нового рабочего дня я открываю магазин и начинаю отсчитывать сдачу на старомодном кассовом аппарате, который позвякивает крошечным серебряным колокольчиком всякий раз, когда я открываю ящик, моя жизнь становится простой и приятной и я могу на время позабыть обо всех проблемах.
Взглянув на часы, я сбросила изувеченные туфли. Уже почти полночь. Всего несколько часов назад я сидела в дальнем конце зала и пыталась выяснить у загадочного владельца магазина, кем он на самом деле является.
Как обычно, он мне не ответил.
И я не знаю, почему это так меня беспокоит. Бэрронс знает обо мне практически все. Я не удивлюсь, если выяснится, что где-то у него есть небольшое досье, в котором моя жизнь подробно расписана и проиллюстрирована фотографиями с язвительными подписями: «Мак загорает», «Мак красит ногти», «Мак чуть не погибла».
Но когда бы я ни задавала ему вопросы личного характера, я получала в ответ одно и то же: «Либо принимайте меня таким, какой я есть, либо отправляйтесь вон» – в комплекте с чертовым напоминанием, что он регулярно спасает мне жизнь. Как будто этого достаточно, чтобы заткнуть мне рот и поставить меня на место.
Впрочем, как ни грустно, обычно этого достаточно.
Наши возможности разделяет огромнейшая пропасть. На руках у Бэрронса все козыри, а я с трудом обхожусь двойками и тройками, которые сдала мне жизнь.
Мы можем вместе охотиться на ОС, или Объекты Силы – священные предметы Фейри, их реликвии. Можем драться плечом к плечу, убивая наших общих врагов. Можем иногда срывать друг с друга одежду в порыве внезапно нахлынувшей похоти – так случилось в тот раз, когда во время поцелуя мне удалось проникнуть в его сознание. Но мы никогда не делимся планами и не рассказываем друг другу о своей личной жизни. Я понятия не имею, где живет Бэрронс, куда и зачем он уходит и когда в следующий раз появится поблизости. Это меня раздражает. Очень раздражает. Особенно сейчас, когда я знаю, что меня он может найти в любой момент, стоит ему лишь захотеть, – при помощи татуировки, которую он сделал у меня на затылке, увековечив свое второе имя, которое начинается на букву «Z». Да, этот знак спас мне жизнь. Но от этого чертова штука не стала мне больше нравиться.
Я сняла мокрую куртку и повесила ее на место. Два фонарика со стуком упали на пол и раскатились в разные стороны. Нужно придумать другой способ носить их при себе. Фонарики были слишком большими для моих карманов и довольно часто выпадали. Боюсь, что в тех районах Дублина, где мне приходится бывать, ко мне скоро приклеится кличка «дурочка с фонариками».
Поспешив в ванную, которая находилась в задней части дома, я подсушила волосы и осторожно вытерла потекшую косметику. Со второго этажа ко мне взывала бутылочка с аспирином. Еще месяц назад я мгновенно занялась бы восстановлением макияжа. Сейчас же я просто радовалась тому, что у меня хорошая кожа и что мне удалось выбраться из-под дождя.
Я вышла из ванной и прошла через двустворчатые двери, соединяющие магазин с жилой частью дома. Я звала Бэрронса, размышляя, не остался ли он тут на ночь. Пытаясь его найти, я открывала двери всех комнат на первом этаже, однако Бэрронса там не оказалось. Искать его на верхних этажах было бессмысленно – он всегда запирал комнаты на ключ. Открытыми оставались только двери на четвертом этаже, где я спала. Бэрронс ко мне не заходил, за единственным исключением – тогда я исчезла на месяц и он явился разгромить мою спальню.
Я почти решилась позвонить ему на мобильный, но голова болела так сильно, что на эту идею пришлось наложить вето. Сообщить ему все, что я узнала о «Синсар Дабх», можно будет и завтра. Я хорошо его изучила: стоит мне позвонить Бэрронсу с такими новостями, и он тут же потащит меня обратно и заставит искать книгу. А кроме как под горячий душ и в теплую постель, я сейчас никуда отправляться не собиралась.
Поднимаясь по лестнице, я засекла боковым зрением какое-то непонятное движение и повернулась, пытаясь определить его источник. Это не могла быть Тень, слишком ярко светили лампы. Спустившись на одну ступеньку, я посмотрела на комнаты, мимо которых шла, и ничего не заметила. Пожав плечами, я шагнула вперед.
И снова уловила движение.
На этот раз меня охватило странное чувство. Способности ши-видящей не то чтобы сделали стойку, но отчетливо повели носом. Я взглянула в том направлении, которое мне чем-то не понравилось: ага, там находился кабинет Бэрронса.
Осторожно заглянув в него, я оставила дверь приоткрытой. С порога мне были видны изящный стол пятнадцатого века и часть высокого зеркала, занимающего почти всю стену между двумя книжными шкафами.
Это произошло снова, и я вскрикнула. Серебристая поверхность зеркала начала мерцать.
Я попятилась к лестнице, не сводя с зеркала глаз. Несколько минут я стояла в коридоре и наблюдала за ним с безопасного расстояния. Но с зеркалом ничего не происходило.
Открыв дверь пошире, я вошла в комнату. В ней пахло Бэрронсом. Я глубоко вдохнула. В воздухе явно ощущался темный пряный аромат его лосьона после бритья, и на секунду я словно вернулась в пещеры под Бурреном, в которых чуть не погибла всего неделю назад. Тогда вампир Мэллис решил отомстить мне за жуткое ранение, которое я нанесла ему вскоре после моего приезда в Дублин, и затащил меня в лабиринт подземных туннелей, намереваясь замучить до смерти. Неделю назад я лежала на каменном полу, придавленная телом Бэрронса, излучающим дикую энергию. Расстегнув на нем рубашку, я скользила ладонями по его мускулистому животу, глядя на черно-пурпурные татуировки, которые сплетались в странный запутанный узор. Его запах буквально окутывал меня. Я чувствовала себя так, словно он уже был внутри меня или же я была в нем. И думала о том, как глубоко я смогу в него проникнуть, если он проникнет в меня.
Мы с ним ни разу не говорили о той ночи. И сомневаюсь, что он когда-нибудь начнет этот разговор. Я точно не собираюсь поднимать эту тему. Она беспокоит меня на подсознательном уровне, который я даже не пытаюсь понять.
Я сфокусировала внимание на комнате. Этот кабинет я однажды уже осматривала. Копалась во всех ящиках, заглядывала в шкаф, даже рылась на книжных полках, пытаясь найти неизвестно что – хоть какой-нибудь секрет этого странного человека. И ничего не обнаружила. Бэрронс вел почти стерильное существование. Сомневаюсь, что он позволит себе потерять волосок, который потом смогут использовать для экспертизы ДНК.
Я подошла к зеркалу и провела кончиками пальцев по его поверхности. Изящно оформленное, это зеркало тянулось от пола до самого потолка. Оно было твердым и гладким и никак не могло дрожать, посылая блики.
И тут оно задрожало прямо под моими пальцами. На этот раз мои чувства ши-видящей завопили об опасности. Отдернув руку, я со сдавленным криком отскочила и врезалась спиной в стол.
Теперь поверхность зеркала дрожала непрерывно. Знает ли об этом Бэрронс? Мои мысли неслись вскачь. Бэрронс знает все. Зеркало находится в его магазине. Но что, если он не знает? Что, если Бэрронс не такой всезнайка, как я о нем думаю? Что, если его обманули, и кто-то – ну, например, тот же Гроссмейстер – подбросил ему заколдованное зеркало, зная, что Бэрронс охотится за антикварными вещами?.. А Бэрронс купил это зеркало, и теперь обожающий красные мантии повелитель Невидимых шпионит за ним через стекло или делает еще что-то в этом роде. Почему я раньше его не почувствовала? Принадлежит эта штука Фейри или нет?
На поверхности зеркала начали всплывать дымные руны, края потемнели почти до угольного цвета, обрамляя зеркало в семь сантиметров полнейшей черноты.
Эту штуку определенно создали Фейри! Черные края выдали их. Я не знала, чем именно она являлась, но истинная природа этого стекла пряталась под иллюзией, которую не смог пробить даже мой дар ши-видящей. Я бывала в этой комнате десятки раз и никогда не ощущала дискомфорта. Кто мог создать настолько идеальную иллюзию?
Этот предмет не был обычным зеркалом. Это было одно из тех зеркал, которые сделал сам Король Невидимых для путешествий между миром Фейри и миром людей. Оно являлось частью реликвии Невидимых, которая называлась Мерцающими Зеркалами, и оно было в моем магазине. Что оно тут делает? И что еще может быть спрятано в этом магазине, находясь при этом на самом видном месте?
Чуть раньше я видела еще одну часть этой реликвии. Почти десяток странных серебристых зеркал с черной окантовкой висели в доме Гроссмейстера, на 1247 Ла Ру в Темной Зоне. И в них перемещались жуткие вещи. Вещи, которые до сих пор приходят ко мне в кошмарах. Вещи, похожие на… ну, на вот эту вот жутко деформированную штуку, которая сейчас прямо у меня на глазах обретала форму.
Когда я рассказала Бэрронсу о зеркалах в доме Гроссмейстера, он спросил, были ли они «открыты». Если он имел в виду вот такое положение вещей, то – да, они были открыты. Интересно, когда зеркало «открыто», может ли жуткая тварь, скрывающаяся в нем, выйти наружу? Если да, то как «закрыть» Мерцающее Зеркало? «Закроется» ли оно, если его просто разбить? И вообще, можно ли его разбить? Но не успела я оглянуться в поисках подходящего тяжелого предмета, как тварь с недоразвитыми конечностями и огромными зубами исчезла.
Я судорожно выдохнула. Теперь понятно, почему в «Книгах и сувенирах Бэрронса» человек перестает ориентироваться в пространстве. Такое же чувство я испытала в доме Гроссмейстера в тот день, когда отправилась в Темную Зону и выяснила, что бывший парень моей сестры оказался главным гадом Дублина. Наконец я сложила два и два. Зеркала, которые на самом деле являлись порталами между мирами, каким-то образом искажали окружающее их пространство.
Сейчас из зеркала двигалось что-то другое, с невероятной скоростью рассекая серебристую глубину. Я отступила на безопасное расстояние.
Темные края трепетали в такт движению странного существа, демоны вились под поверхностью, разевая пасти в беззвучном крике.
И снова по зеркальной глади поплыли дымные руны. Я не могла определить, движется это существо на двух ногах или скачет на четырех. Возможно, оно перебирало десятками членистых клешней. Я напрягала глаза, пытаясь определить форму пришельца, однако густой туман скрывал от меня детали.
Я знала лишь, что он большой, темный, опасный… и что он уже почти здесь.
Выйдя на цыпочках из комнаты, я прикрыла дверь, оставив лишь небольшую щель – так, чтобы можно было и подсмотреть, и вовремя захлопнуть дверь, убегая отсюда к чертовой бабушке.
Из зеркала вырвался поток ледяного воздуха.
Он был здесь!
Из зеркальной глубины, окутанный развевающимся плащом, в комнату шагнул Иерихон Бэрронс.
Он был с ног до головы заляпан кровью, которая пурпурной изморозью покрывала его руки, лицо и одежду. От невероятного холода его лицо было бледнее обычного, а темные глаза сияли нечеловеческим, адским светом.
Он нес на руках жутко искалеченное, покрытое кровью тело девушки.
И мне не нужно было проверять ее пульс, чтобы понять, что она мертва.
– Соедините меня с инспектором Джайном, пожалуйста. – С этих слов, сказанных в телефонную трубку, началось утро следующего дня.
Ожидая соединения, я проглотила три таблетки аспирина и запила их кофе.
Раньше я надеялась, что с невыносимым инспектором мы распрощались – хотя бы ненадолго, – но после событий вчерашней ночи поняла, что он мне нужен. И я разработала план, простой и гениальный, для исполнения которого не хватало лишь одного: моей ничего не подозревающей жертвы. Через пару минут я наконец услышала в трубке:
– Инспектор Джайн у аппарата. Чем я могу вам помочь?
– Вообще-то это я могу вам помочь.
– Мисс Лейн, – сухо отметил он.
Дата добавления: 2015-11-26 | Просмотры: 352 | Нарушение авторских прав |