АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Вступительное слово. Всем, кто знаком с гештальт-терапией в разных ее воплощениях и применениях, хорошо известно имя Джозефа Зинкера

Всем, кто знаком с гештальт-терапией в разных ее воплощениях и применениях, хорошо известно имя Джозефа Зинкера. Он основал Гештальт-институт в Кливленде и возглавляет его вот уже более тридцати лет. Воспитал огромное количество специалистов не только в Кливленде, но и по всему миру, что сделало его одним из наиболее известных и популярных современных мастеров преподавания гештальт-терапии. В течение последних двадцати лет Джозеф Зинкер совместно с Соней Невис руководит Центром по изучению малых систем, который лидером в применении гештальт-модели в работе с супружескими парами и семьями.

Популярность Зинкера еще больше возросла в 1976 году после выхода в свет его монографии “Творческий процесс в гештальт-терапии” (Creative Process in Gestalt Therapy). Это исследование вышло за рамки простого клинического исследования и является классической работой по гуманистическому и целостному подходу к психотерапии, до сегодняшнего дня оно остается бестселлером.

Книга, которую вам предстоит прочесть, стала долгожданным продолжением первой монографии. Новая работа Зинкера — “В поисках хорошей формы” — основана на тех же основных принципах гештальт-терапии, которые многие годы были ведущими как в практических, так и в теоретических изысканиях автора. В своих исследованиях он опирается на опыт работы по изучению наиболее сложного и глубокого явления человеческого существования – интимной жизни семьи и супружества.

В этой книге автор постоянно делает ударение на ключевых принципах семейной терапии – наблюдении и “пребывание с”. Такой подход является истинно феноменологическим по духу в том смысле, что терапевт вместе со своими пациентами становится участником совместного творческого процесса, взаимного выражения их собственных переживаний и смысла их собственного существования. Такой подход резко контрастирует с отношением других терапевтических школ, он более новаторский и одновременно более архаичный, в зависимости от вашего взгляда.

По словам Ирвина Польстера, другого яркого представителя авангардного поколения гештальт-терапевтов, “переставить кушетку”*[[[[*Reintroduce the couch – намек на кушетку в кабинете психоаналитика.] — значит ввести некоторые фиксированные техники или аналитический инструмент для “объективного” исследования переживания клиента снаружи, чтобы вынести суждение об этом переживании и в тоже время сохранить безопасное (для терапевта!) расстояние между “доктором” и “пациентом”. Здесь нет ни кушетки, ни "Прокрустова ложа" для диагнозов или правил “построения” переживаний клиента, здесь есть мудрый и гуманный совместный поиск места, где это переживание блокировано, искажено, смазано или снижено.

Такая терапия является искусством, ритуалом, по определению Зинкера; это определенный вид глубокого личного контакта, который не становится суррогатом общения и в котором субъект или личность не теряется, как это происходит во многих других терапевтических направлениях.

Однако нельзя сказать, что у Зинкера нет методологии или интеллектуальных рамок. Напротив, он посвящает этому всю первую часть своей книги. Начиная с первой главы книги, Зинкер в повествовательной манере описывает теоретические предпосылки и концепции, которые затем подробно рассматриваются в последующих шести главах. Обладая зорким глазом и кистью живописца (Зинкер известен как талантливый профессиональный художник), он мастерски описывает Фрица и Лауру Перлз как “художников-импровизаторов”. Он вспоминает, как психоаналитическая элита послевоенного периода восприняла Перлзов “в лучшем случае как ренегатов, а в худшем – как шарлатанов”. Затем Зинкер излагает основные теоретические посылки перлзовского различения между “отыгрыванием” (acting out) и “проигрыванием” (acting through), что, по существу, является различением между осознаваемым и неосознаваемым действием. Можно сказать, что это положение стало кардинальным пунктом всех работ Зинкера, да и других гештальт-моделей.

Что же делает Зинкера таким ярким примером блистательного и успешного преподавателя и писателя? Прежде всего – конкретное, зримое и ясное изложение и только потом теоретические разработки и замечания. Он всегда приводит феноменологические и экспериментальные данные и никогда не диктует догматические соображения, не подкрепленные реальными примерами.

Зинкер перечисляет ученых и практиков, оказавших значительное влияние на гештальт-терапевтическую модель семейной терапии, – Витакер, Сатир, Минухин, Боуэн и другие. В то же время он открывает новую тему, которая становится лейтмотивом всей книги, – эстетика и форма в клинической работе с семьей или супружеской парой. Характерно, что и эта тема в изложении Зинкера не остается простой абстракцией. В своих построениях он опирается на конкретные описания, используя модель Интерактивного цикла опыта для анализа семейных процессов и качества жизни семьи.

В конце главы 1 автор делает обзор содержания остальных глав, поэтому мне нет нужды повторять его. Я хотел бы только коротко обсудить все одиннадцать глав этой книги, останавливаясь на некоторых важных практических открытиях, представленных читателю.

Глава 2 излагает основные ценности положения гештальт-подхода, разработанные Зинкером совместно с Невис. Это само по себе поразительно. Давно ли вы сталкивались с клинической работой, которую автор начинает с перечисления собственных убеждений и принципов, а затем уже связывает теоретические принципы с индивидуальными методами, положениями и клиническим инструментом своей работы? По своей сути эти ценности и положения напоминают позицию выдающегося искусствоведа Гомбриха, эстетическая теория которого основывалась на определенных эстетически предпочитаемых визуальных формах, где “процессы” различения зависят от содержания, культуры и даже средств массовой информации. Подобно Гомбриху, Зинкер приводит свои аргументы в защиту эстетики процесса, которые становятся диагностическим инструментом, не опираясь на громоздкие системы правил поведения и исторические интерпретации.

Глава 3 описывает системы и их границы в необычном ключе, особо выделяя теорию поля Курта Левина. Новизна подхода состоит в том, что Зинкер нашел плодотворное сочетание системного подхода и эстетических основ. Еще в начале нашего столетия гештальт-психологи обнаружили, что зрительное восприятие не является простым пассивным восприятием того, “что есть”. Это открытие стало ядром наследия гештальт-психологии, и с тех пор практически не существует таких психологических школ, которые не содержат основы гештальт-психологии.

Весь смысл теории и метода автора заключается в том, чтобы создать руководство по исследованию именно этой конструкции – то есть объяснить нам, что искать и куда смотреть. Эпиграфом к главе 4 послужило известное изречение Курта Левина: “Нет ничего практичнее, чем хорошая теория”. Зинкер действительно демонстрирует нам ценность этого соображения, побуждая читателя принять новую позицию и увидеть “всю картину” процесса, происходящего в семье или супружеской паре.

Разработку Интерактивного цикла опыта Зинкер доверил Невис. Этот цикл описан в главе 4 и является инструментом или “оптическим стеклом” для рассмотрения процесса, базирующегося, в свою очередь, на Гештальт-цикле опыта. Гештальт-цикл опыта, выросший из работ Перлза и Гудмана, создает основу многих книг, статей и методических разработок, выполненных членами Кливлендской школы гештальт-терапии. Ее приверженцы распространяют свою практическую деятельность по всем направлениям, начиная от индивидуальной и групповой терапии, кончая работой с организациями и политическими объединениями.

В главе 5 концепция осознавания продолжает свое развитие, акцентируя внимание читателя на процессах изменения как таковых. В конце концов именно изменения являются целью психотерапии, хотя многие модели семейной терапии не отвечают на вопрос о том, что изменяется и как это происходит. Взаимосвязь осознавания и поведения и изменения поведения составляет сердцевину феноменологического подхода, который отстаивает Зинкер, и определяет центральное и организующее начало гештальт-модели. Ведь мы формируем свое поведение в русле организованного нами осознавания себя, своих чувств и планов, нашего мира и его возможностей (они и определяют задачи и цели, по направлению к которым мы двигаемся). Поэтому, для того чтобы изменить поведение, нам надо изменить осознавание того, какие возможности удовлетворения существуют в мире и какие возможности, цели и чувства существуют для нас самих.

Работать на “поведенческом уровне”, идя наперекор нашему собственному чувству опасности и возможностям, значит создавать “сопротивление”. Для Зинкера это означает просто просить людей делать то, что не соответствует их собственному представлению о себе и о мире. Он считает, что единственным решением этой наиболее распространенной и фрустрирующей клинической дилеммы является всегда поддерживаемое сопротивление. Клиническая польза, которую он извлекает из данного положения и иллюстрирует в книге своими клиническими зарисовками, может служить вдохновляющей идеей и моделью для тех, кто борется за здоровье семьи.

Г лава 6 целиком посвящена теме сопротивления. Зинкер снова рассматривает сопротивление через призму того, что человеку надо преодолеть, достичь или защитить. И снова здесь проявляется его вера в силу осознавания. Речь идет не о том, чтобы немедленно снять сопротивление, но перевести его на уровень выбора.

Глава 7 завершает теоретическую часть книги. В лучших гештальтистских традициях теория и практика постоянно переплетаются в книге, подкрепляя и обогащая друг друга. То теория, то практика становятся фигурой, а затем уходят в фон.

Граница, безусловно, является ключевой темой семейной терапии в целом. Это понятие часто используют в литературе, но редко дают ему определение. В этой книге Зинкер предлагает ясные перспективы применения термина “граница” и его роли в построении смысла и поддержания энергии (“энергия” – другой часто употребляемый термин и также плохо определяемый). Зинкер показывает, что качество и количество энергии, необходимые системе для совместного существования, напрямую зависит от состояния границы системы – границы внутри людей, границ между ними и между различными переплетающимися субсистемами.

Глава 8 начинает раздел “Практика”. В отличие от многих других авторов, Зинкер подробно описывает процедуру проведения сессии. Снимая завесу тайны с практической терапии, он позволяет читателю оставаться в независимой позиции и делать осознанный выбор – снова в лучших гештальтистских традициях.

Глава 9 продолжает тему практической терапии, но уже в более сложном поле большой семейной системы. Здесь, так же как и везде, основные положения и “ориентирующие принципы” автора помогают нам (как, впрочем, и клиентам) связать теорию с практикой, так, чтобы это было доступно читателю. Так же, как и в главе 8, Зинкер настаивает на диалектическом видении человеческих противоречий ("я" и другого, индивидуума и группы, слияния и автономии). Он избегает упрощения органических процессов и вариантов выбора, предлагая теоретическую систему и методологический подход на том уровне сложности, который соответствует сложностям жизни как таковой.

Глава 10 описывает противоречивые проблемы человеческих взаимоотношений – обособленность и общение – и исследует эту проблему с удивительной простотой и философским толкованием. Однако здесь читатель не найдет легких ответов, клинических или этических предписаний – скорее, это тщательное описание взаимоотношений между правдой и ложью. Как и во многих трудах Зинкера, в данной работе он также уделяет большое внимание проблеме поддержки. Когда люди занимаются деструктивной или самодеструктивной деятельностью, возникает вопрос: почему никто не поддерживает их, чтобы предотвратить этот процесс? Но даже в этом случае автор избегает категоричных оценок, не определяя поведение как здоровое или нездоровое, плохое или хорошее. Как клиницист, да и как человек, он хорошо знает, что такая категоризация не приносит пользы и не ведет ни к изменениям, ни к улучшению жизни. В таких случаях он предпочитает говорить об эстетичном или неэстетичном поведении.

Зинкер снова и снова обращается к реалиям человеческой жизни. И глава 11 посвящена острой проблеме семейной жизни – горя и утраты. Эта тема, пожалуй, никогда адекватно не обсуждалась в клинической литературе. В центре внимания автора снова контакт, осознавание и поддержка – в контексте веры в присущее человеку стремление к воссоединению, творческому созиданию и смыслу.

В заключительной главе 12 Зинкер предлагает “помедитировать” на тему эстетических процессов и над тем, что на протяжении всего повествования он называет хорошей формой. Заканчивает свою книгу он там же, где и начал, снова перечисляя те важные понятия, которыми руководствовался в работе, – ценности, изящество, развитие, причастность, взаимосвязанность, “бытийность”, ценность опыта, целостность формы, завершенность, рост, определенность, эстетика.

Так что же имеет в виду Зинкер под термином эстетика в контексте работы с супружескими парами и семьями? Я попробую ответить на этот вопрос в манере Зинкера, вспомнив, как мы собирались вместе с ним идти на свадьбу к нашим общим друзьям. Тогда я, помню, спросил Зинкера о женитьбе и о том, какой смысл она заключает в себе. “Женитьба? – он уставился взглядом в пространство, точно так, как он описывает это состояние в главе 1. – Женитьба... — долгая пауза, возможно, для большего эффекта, – это что-то, от чего ты не можешь так легко уйти”. Затем еще одна пауза. “Да, – добавил он, – думаю, ты мог бы, но это было бы неэстетично ”.

Быть “эстетичным” – значит быть причастным к цельности и целостности завершенной формы. В прологе своей книги Зинкер говорит о цельной личности своей коллеги Сони Невис, которой доверил центральную роль в разработке многих идей. Он говорит о ее бережном отношении к опыту каждого человека. На протяжении всех лет их совместной работы Зинкер никогда не слышал, чтобы она говорила о “болезни” семьи или супружеской пары. Такая чистота, заключает он, встречается редко.

То же самое можно сказать и об отношении Зинкера к эстетической форме, к видению, приятию и уважению к человеческим переживаниям, которыми пронизана вся книга. Подобное отношение действительно большая редкость. Парадоксально, но, опираясь на терапевтическое присутствие, его “ пребывание с ”, Зинкер добивается гораздо больших результатов, чем его коллеги с “научным” подходом к терапии.

В занятиях психотерапией, как и в любых других человеческих занятиях, существуют приливы и отливы. Два поколения назад Гордон Олпорт призывал “вернуть в психологию человека”. Сегодня, когда семья и супружество нуждаются в помощи, голоса, призывающие к быстрым решениям, звучат особенно громко. Поэтому именно сегодня нам следует прислушаться и к другим, менее громким голосам, которые напоминают нам, что каждый человек, каждая семья, каждые человеческие отношения, с их собственной эстетической формой и потенциальными возможностями раскрытия красоты жизни, - одинаково важны. Когда наступит прилив (который уже начался), который будет направлен на гуманизм и человеческое созидание, Джозеф Зинкер всегда будет рядом — таким, каким мы его знаем, – ярким, остроумным, страстным, обаятельным, мудрым и эстетичным. Как терапевт – он артист, а как человек – художник жизни.

Дата добавления: 2015-12-16 | Просмотры: 519 | Нарушение авторских прав