АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 17. Дойл откинулся назад на одеяло из лепестков, подчеркивающих глубокую черноту его кожи

Дойл откинулся назад на одеяло из лепестков, подчеркивающих глубокую черноту его кожи. Про себя я отметила, что он был похож на дьявола, проскользнувшего весной в рай. Но это было все, чего я хотела в тот момент.

Были ночи, когда я наслаждалась им и Холодом, но сегодня я хотела сконцентрироваться только на Дойле. Я не возражала против аудитории, но не хотела отвлекаться на них.

Он позволил мне спуститься к паху. И я воспользовалась руками и губам, чтобы вновь ощутить его плоть у себя во рту. Он наконец сдался моим желаниям и я могла насладиться его вкусом. Я поиграла с крайней плотью, затем начала заглатывать и выпускать его, помогая себе руками, губами и очень осторожно зубам. Боясь не превратить игру в укус, я старалась доставить удовольствие, приправленное небольшой болью. Не хотелось бы сегодня сделать больно моему Мраку. Хотелось доставлять только удовольствие.

Он запротестовал,

— Но ты не получаешь удовольствие.

— В этом я могу помочь, — сказал Шолто.

Все мы посмотрели на него. Он улыбнулся и потянулся рукой к татуировке у себя на теле.

— Если ты позволишь, я могу доставить удовольствие тебе, пока ты доставляешь удовольствие нашему капитану.

Это напомнило мне нашу первую встречу с Шолто в Лос-Анджелесе вечность назад. Тогда он с очевидностью доказал мне преимущества дополнительных органов в любовной игре.

— Ты имеешь ввиду те небольшие щупальца с присосками.

— Да, — сказал он, пристально глядя на меня. Это предложение не было праздным. Он хотел знать, что я на самом деле чувствую по поводу наличия у него дополнительных органов и не тратил впустую времени, пытаясь это выяснить сейчас. Во время последнего секса он был сильно ранен — его щупальца были вырезаны благими.

Я изучила его лицо, а затем взглянула на Дойл. Он наблюдал за мной терпеливо, почти пассивно. Он бы согласился со всем, что я бы могла предложить в этот момент. Столетия службы у королевы приучили мужчин, которые возможно были более доминанты, к послушанию и в кровати и вне ее. Дойл был очень доминантным любовником, но когда был выбор, он, как и большинство гвардии королевы, ждал моего лидерства. И в этот момент мне было решать, что делать — делать хорошо, плохо, задеть самолюбие или просто доставить удовольствие.

И тогда я сказала единственно, что могла придумать, когда человек предлагает мне оральный секс. Я протянула руку к Шолто и сказала:

— Да.

Он улыбнулся улыбкой, о существовании которой я узнала совсем недавно и не думала, что он может так улыбаться. Она делала его красоту более человечной, а его вид более уязвимым. Пришлось поглубже затолкать свои сомнения и просто наблюдать, как его татуировка превращается в настоящие щупальца. Я не знала, было ли это магией дикой охоты, но воспринимать его щупальца, как уродство, я больше не могла — он казался мне почти красивым.

Как и раньше, щупальца так же светились белым сиянием, как все его тело. Самые толстые слегка отливали мрамором. Я знала от своего наставника ночного летуна, что это были мышечные руки, щупальца для тяжелой работы. Ими ночной летун может поднять человека и нести его. Под ними были более тонкие и длинные щупальца, эквивалент пальцев, но в сотни раз более гибкие и чувствительные. Над пупком располагалась бахрома коротких щупалец с чуть более темными кончиками. Я знала, что это были вторичные половые органы, как груди у женщин. И эти щупальца были пригодны для любовной игры как с женщиной ночным летуном, так и с людьми, как показал мне уже Шолто в Лос-Анджелесе. Дюймом ниже была его прямая и твердая нагота, такая же прекрасная, какой мог похвастаться любой сидхе дворов. Без щупалец Шолто был с радостью встречен в любой постели.

Прежде я с ужасом думала о нем со всеми его излишествами. Но как только он встал на колени около нас и дотронулся до меня, все, о чем я могла думать, это сколько вариантов мы бы могли найти для его щупальцев. Действительно ли это была магия волшебной страны? Была ли это часть той магии, которая сделала меня его королевой и я могла думать только об удовольствии, прикасаясь к своему королю? Если это была магия, то это была добрая магия.

Он обернул вокруг меня свои руки, прижимаясь всем телом, но не сжимая, оставляя мне возможность в любой момент разорвать контакт. Просто нежно обняв меня и поддерживая дополнительно мышечными щупальцами, он поцеловал меня. Поцеловал нежно, но твердо. При этом в нем ощущалось напряжение, как будто он боялся, что я отдернусь от него. Вместо этого я лишь глубже упала в поцелуй, одной рукой лаская одно из обхвативших меня щупалец. Шолто сильнее вжал меня в свое тело, отвечая на мои страсть и отсутствие страха перед ним. С большинством мужчин я точно знала, что его возбуждение прижимается к моему телу, доводя меня до дрожи. Но с Шолто мои ощущения обманывались от обилия прикасавшейся ко мне плоти. Более толстые щупальца обнимали меня, как дополнительные руки. Более тонкие — ласкали и щекотали мою кожу, самые же тонкие «пальцы» прокладывали путь между нашими телами к заветному местечку между моими ногами. Один из них добрался до самого сокровенного и я еще раз почувствовала, что на конце есть присоска, как маленький рот. Он походил на ключ, который прекрасно подходит к замку моего тела. Мое возбуждение нарастало.

Я почувствовала гул силы Шолто прежде, чем открыла глаза и увидела, как запылала белым лунным цветом его кожа. Но у щупалец были и другие цвета. Концы малых щупалец горели красными углями, а те, что повыше, переливались жилками мрамора, будто цветные молнии гуляли под кожей. Игра приглушенного красного, чуть приправленного фиолетовым, золотые полосы, как круги в его глазах, пульсировали на фоне белейшего света кожи. Я встала на колени, охваченная светом и магией, гул которой отдавался на моей коже и я, не выдержав, вскрикнула.

— Эти щупальца могут не только гореть, — сказал Дойл, ложась рядом со мной.

Я смогла только кивнуть.

— Смешение сидхе и ночного летуна, — сказал Шолто.

— Они похожи на цветные молнии, — сказал Мистраль. Он протянулся, чтобы коснуться одного из щупалец, но остановился.

Шолто одним из толстых щупалец дотронулся до кончиков пальца Мистраля. Крошечная цветная вспышка проскочил между ними. Запахло озоном, и каждый волосок на моем теле встал дыбом.

Дойл сел.

— Больно?

Мистраль потирал пальцы, как будто все еще чувствовал вспышку. Шолто отодвинул щупальце и рассматривал лицо Мистраля. Его щупальца ослабили хватку на моем теле.

— Не очень, — сказал Мистраль.

— Однажды, — сказал Шолто, — ночных летунов призвали боги неба. Мы полетели к ним, и оседлали молнии, которые боги вызвали. Некоторые говорят, что ночные летуны были созданы богом неба и богиней мертвых.

Мистраль посмотрел на руку, затем перевел взгляд на Короля Слуа. На лице Мистраля проступила боль, его глаза потемнели, как небо перед грозой.

— Я забыл, — прошептал он. — Я заставил себя забыть.

Дойл сказал,

— Я не знал, что ты был…

Мистраль закрыл ему рот рукой. Кажется, они оба были поражены.

— Прости меня, Мрак, но произноси это имя вслух. Меня так больше не зовут. — Он убрал руку Дойла.

— Твоя сила зовет меня, — сказал Шолто. — Возможно, это имя вернулось к тебе.

Мистраль покачал головой.

— Я тогда творил ужасные вещи. У меня не было никакого милосердия, а у моей королевы, моей любви, было его еще меньше. Мы… Мы убивали. — Он покачал головой. — Все начиналось в магии и любви, но она влюбилась в наши создания в прямом смысле этого слова.

— Тогда ты был им, — сказал Шолто.

Мистраль посмотрел на него с отчаянием.

— Я просил бы тебя никому этого не говорить, Король Шолто.

— Не каждую ночь человек встречает своего создателя, — сказал Шолто. В его взгляде на Мистраля сквозил гнев или, возможно, вызов.

— Нет. То существо творило от высокомерия и было за него наказано. Теперь я не это существо. Независимо от того, кем я был раньше, истинные Боги лишили меня этой силы..

— Наша темная богиня, — сказал Шолто. — Говорили, что боги разорвали ее на части и скормили ее нам.

Мистраль кивнул.

— Она не бросила бы вас. Она не подарила бы вам независимость. Она хотела держать Вас как… домашних животных и любовников.

Возможно я выглядела удивленной, потому что он пояснил:

— Да, принцесса, я хорошо знаю о множестве возможностей использования их щупалец. Она была когда-то моей любовью, и я их создавал для ее удовольствия, так же как и для ужаса.

— Ты хорошо скрывал свою тайну, — сказал Дойл.

— А ты бы, Мрак, не скрылся бы от позора за то, что боги тебя наказали, Мрак?

— Но твоя сила зовет меня, — сказал Шолто.

— Я даже не мечтал, что возвращение магии в волшебную страну разбудит это во мне. — пробормотал испуганно Мистраль.

— Видимо это очень старая легенда, потому что мой отец никогда не рассказывал мне о ней, — заметила я.

— Это — часть наших потерянных мифов о создании, — сказал Дойл, — прежде, чем христиане уничтожили их.

Мистраль сполз с кровати, качая при этом головой.

— Я не могу позволить себе быть рядом, когда Шолто пылает.

— Разве ты не хочешь узнать, что случиться? — спросил Шолто.

— Нет, не хочу.

— Оставь его, — сказал Дойл. — Не стоит рисковать магией рядом с Мередит. Не будем сейчас принуждать Мистраля.

Шолто смотрел на Дойла и на его лицо наползала маска высокомерия, которую я видела у многих сидхе, и никаким количеством щупальцев и дополнительных органов этого не исправить. Я заметила, как любопытство проскользнуло по лицу и через глаза Шолто. Он хотел знать, что произойдет, если они с Мистралем объединят свою магию.

— Нет, — сказала я и коснулась лица Шолто. Он встретил мой пристальный взгляд.

Высокомерный вызов еще на секунду задержался на его лице и, когда он мигнул, осталось просто высокомерен.

— Как желает моя королева.

Я улыбнулась, потому что даже я не верила ему. Он запомнит этот момент и уже никогда не забудет это чувство силы. Шолто был очень хорошим парнем для короля, но в конце концов все короли ищут власть. Это — их природа. И король никогда не забудет, что «бог», который создал дикую охоту, вернулся.

Я сделала единственную вещь, которая пришла мне в голову, чтобы разрядить эту напряженную атмосферу, — посмотрела вниз на Дойла и сказала:

— Все мои усилия уничтожены этим серьезным разговором. Придется начинать заново.

Он улыбнулся мне.

— Как я мог забыть, тебя ничего не отвлечет от твоей цели?

Я жадно смотрела на то богатство, что опять держала в руках.

— Если это моя цель, то почему меня что-то должно отвлечь от нее?

Он приблизился ко мне и Шолто, все еще оборачивающего мое тело. Но когда он дотронулся до нас, то не было никакого проявления магии. Для Дойла, Шолто, и меня здесь были только плоть и магия между сидхе, когда в воздухе разлито удовольствие. Мистраль отошел к краю окружающего нас сада и старался не смотреть на нас. Мне было ненавистно видеть его разочарование или грусть, но сейчас казалось важным для нас заняться любовью в этом месте. мы должны были любить друг друга.

Глубокий голос Мистраля произнес:

— Я умирал в поле. Как я оказался здесь, и где это мы?

— Они забрали меня из больницы, — сказал Дойл и нахмурился. — Вы были коронованы и…

Он поднял мою левую руку, и на мгновение она показалась мне чужой. На ней появилась новая татуировка из переплетающихся веток и цветущих бутонов роз.

Он поднялся на колени, но уже смотрел не на меня. Он потянулся к Шолто.

Тот поколебался, но все же протянул ему свою правую руку. Дойл держал его бледную руку в своей черной и рассматривал такую же татуировку, вившуюся вокруг запястья и Шолто.

Мистраль вернулся к нам и было заметно, что исчезли следы стел, так же, как у Дойла исчезли ожоги. Но ни один из них не выглядел счастливым, они были очень серьезны.

Дойл соединил наши руки, и татуировки соединились.

— Я не мечтал это, тогда. Вы были обручены и коронованы самой волшебной страной.

— Богиней, — поправил довольно Шолто. Все мужчины действовали странно и у меня появилось ощущение, что я что-то пропустила. Это иногда случалось, когда вам только около 30, а остальным в кровати сотни лет. Все когда-то были молодыми, но иногда я жалела, что у меня нет шпаргалки с разъяснениями к таким случаям.

— Что случилось? — Спросила я.

— Ничего, — самодовольно ответил Шолто.

Дойл притянул руку Шолто и я увидела наши руки вместе.

— Ты видишь эту метку?

— Татуировка, — сказал я. — Это рисунок роз, которые связывали наши руки.

— Вы были обручены с Шолто, Мерри, — тщательно выговаривая каждое слово проговорил Дойл. Он вглядывался в мои глаза.

— Обручены. Ты имеешь ввиду… — Я нахмурилась, глядя в его темные глаза. — Ты имеешь ввиду, что мы теперь женаты?

— Да, — сказал он и этом слове клубился гнев.

— Нам нужно было объединить наши силы, чтобы спасти тебя, Дойл.

— У сидхе может быть только один супруг, Мередит.

— Я ношу и твоих детей, а значит, по нашим законам все вы — мои консорты, и вы будете моими королями.

Шолто пристально разглядывал свою руку.

— Я слишком молод, чтобы помнить, когда волшебная страна последний раз женила кого-либо. Это всегда было так?

— Розы — скорее метка Благих, — сказал Дойл, — но да, страна обручала и отмечала пары.

Я уставилась на симпатичные розы на коже и внезапно испугалась.

— У меня есть право отказаться делить Мередит? — спросил Шолто

— Осторожнее со словами, Король слуа. — Внимательно глядя на Шолто, сказала я.

— Волшебное царство поженило нас, Мередит.

— Это помогло нам спасти Дойл.

— Мы отмечены как пара. — Он протянул мне свою руку.

— Когда Богиня заставляет меня выбрать, она сообщает мне об этом заранее. Сейчас же не было никакого выбора, никакого предупреждения о возможности потери.

— Согласно нашим законам… — начал говорить Шолто.

— Не начинай. — Прервала его я.

— Он прав, Мерри, — сказал Дойл.

— Не усложняй, Дойл. Мы сделали вчера все, чтобы спасти Вас обоих.

— Это закон, — сказал Мистраль.

— Только если у меня ребенок только от одного отца, а это не так. Богиню Клотру, которая забеременела от трех разных любовников, никто не принуждал выходить замуж только за одного из них.

— Они были ее братьями, — сказал Мистраль.

— Так ли это было на сам деле? Или так стала говорить легенда? — Я спрашивала так, будто они могла это знать.

Мистраль и Дойл обменялись взглядами. Шолто же был слишком молод, чтобы знать ответ.

— Клотра жила во время, когда богам и богиням было разрешено жениться на ком они хотели, — сказал Дойл.

— И она была не первой богиней, которая вышла замуж за близкого родственника, — сказал Мистраль.

— Но ведь она не вышла замуж ни за одного из них, и у богинь, на которых женились короли, было много любовников.

— То есть ты утверждаешь, что являешься живым воплощением верховной богини? — подняв брови, спросил Шолто.

— Нет, но я думаю, ты не захочешь узнать, что случиться, если попытаешься заставить меня быть моногамной только с тобой.

На красивейшем лице Шолто застыло раздражение и это так напомнило мне одно из любимых выражений Холода, что стало трудно дышать.

— Я знаю, что ты не любишь меня, принцесса.

— Не обижайся, Шолто. И не будь банальным. В прошлом было много королей, которые могли жениться на одной богине, правильно?

Они опять обменялись взглядами.

— Но это были человеческие короли, а значит богиня переживала их, — сказал Дойл.

— Из того, что я слышал, верховная богиня не бросала своих возлюбленных только потому, что у нее был король, — сказал Шолто.

Дойл посмотрел на меня и я не смогла прочитать выражение его лица.

— Ты хочешь изменить ради нас тысячалетние традиции? — спросил он.

— Если потребуется, то да.

На его глазах, смотрящих на меня, мелькали различные выражения — то хмурый взгляд, то полуулыбка, то смех. И это обрадовало меня — значит страх его отступил. Тот страх, который появился у него, когда он увидел наши с Шолто татуировки.

— Я спрошу снова, — сказал Мистраль. — Где мы? Я не узнаю это место.

— Мы в моем королевстве, — сказал Шолто.

— В холме слуа такого места нет, — сказал Мистраль, его голос был уверенным, с ноткой сарказма.

— Как из неблагих бывал здесь, чтобы знать, что есть, а чего нет в моем королевстве? Как только умер отец Мередит, Принц Эссус, ни один из вас не переступал мой порог. Мы были достаточно хороши, чтобы бороться за Вас, но недостаточно хороши, чтобы вы посещали нас. — Голос Шолто держал от гнева, копившегося много лет. Эти годы годы слуа использовались лишь как оружие. А оружие — это вещь, ведь не будем же мы общаться с ядерной бомбой. Мы просто нажмем кнопку и она сделает свою работу.

— Я был в твоем холме, — сказал Дойл. В его глубоком голосе просквозил оттенок какого-то чувства. Гнева? Предупреждения? В любом случае, это было что-то нехорошее.

— Да, только слуа не последуют за собакой, когда у них уже есть охотник. — Двое мужчин сверлили друг друга глазами.

Я знала, что какая-то давняя вражда была между ними, еще когда увидела их в Лос-Анджелесе, но это было первым намеком на то, что случилось между ними.

— То есть королева попыталась отправить Дойла управлять слуа? — Спросила я. Я села в кровати среди разлива лепестков, в которое превратилось одеяло.

Мужчины посмотрели вверх на деревья и ветки роз, которые создавали навес над нами.

— Может быть стоит завершить этот разговор в более реальной части волшебной страны? — спросил Мистраль.

— Согласен, — ответил Дойл.

— Что ты подразумеваешь под «более реальной частью»? — спросил Шолто, кладя руку на одно из деревьев, стоявшее в углу кровати.

— Одеяло вернулось к тому, из чего оно было создано. Волшебство тает, — сказал Дойл.

— Ты хочешь сказать, что как в сказках, волшебство длится только некоторое время, — спросила я.

Он кивнул.

И тут прозвучал голос издалека:

— Мой Король, принцесса, это — Генри. Вы меня слышите?

Ответил Шолто:

— Слышим.

— Отверстие к этой комнате сужается, мой Король. Вы должны выйти прежде, чем оно закроется окончательно? — Голос Генри выдавал беспокойство.

— Да, — сказал Дойл. — Думаю, он прав.

— Я здесь король, Мрак, и я говорю, что мы будем делать и что не будем делать.

— Господа, — сказал я, — как принцесса и будущая королева всех, я приму решение. Мы должны выйти прежде, чем стена закроется.

— Соглашусь с принцессой, — сказал Мистраль. Он подошел к кровати и протянул мне руку.

Когда я взяла протянутую руку, Мистраль улыбнулся и обернул своей большой рукой мою маленькую ладошку, его улыбка была мягче, чем я когда-либо видела у него. Он повел меня обратно к костяным воротам. Трава на нашем пути больше не пыталась дотронуться до меня. Камни были просто камнями, как будто двигавшиеся в них существа ушли из них. Мы оставили Дойла и Шолто стоящими на коленях на кровати и все еще продолжавшими сверлить друг друга глазами. Когда вернемся в спальную Шолто, нужно будет выяснить причину их взаимной неприязни.

От прикосновения Мистраля костяные ворота рассыпались.

— То, что создало это место, исчезает, — крикнул он Дойлу и Шолто. — Принцесса должна быть в безопасности прежде, чем это место полностью разрушится.

Мистраль подхватил меня на руки и понес через груду костей. За воротами была видна спальня Шолто и взволнованное лицо Генри, смотрящего оттуда на нас. Можно было видеть, как срастались камни, как что-то живое и жидкое. Это было похоже на наблюдение за цветочным бутоном, если можно взглядом уловить почти незаметные изменений.

Мистраль пронес меня через открытие, и мы оказались в винно-фиолетовой спальне Шолто. Генри поклонился нам и опять повернулся к отверстию в ожидании своего короля. Отверстие продолжало сужаться, а мужчины не спешили выбраться из сада. Это было столкновение эго? Чтобы не случилось между ними, но мои нервы могли и не выдержать, наблюдая как срастаются края отверстия.

И я крикнула мужчинам:

— Я умру, если вы оба останетесь в этой ловушке. Сегодня же вечером мы уезжаем в Лос-Анджелес.

Мужчины переглянулись и побежали к нам. Наверное, в других обстоятельствах я бы наслаждалась видом бегущих обнаженных мужчин, но стена зарастала. Если она зарастет полностью, здесь некому было бы ее открыть вновь. Среди сидхе у кого-то были руки власти, которые могли разорвать камень, но ни Шолто, ни Дойл такими руками не обладали.

Я закричала:

— Быстрее!

Дойл сорвался на бег, став похожим на черное гладкое животное, под кожей которого текли мускулы и плоть. Мне было страшно за него. Он всегда походил на скалу. Теперь же я поняла, что это не так. Он был как ветер, дождь или что-то стихийное и больше, чем просто плоть. Несколько месяцев назад я уже такое чувствовала. Тогда я наблюдала за ним и не могла поверить, что он, со всеми его возможностями, любит меня. В конце концов, я была просто человеком.

Шелто бежал позади Дойла, как его бледная тень. На мгновение мне показалось, что это был мой Холод. Он был парой Дойлу. Мои белое и черное, мои мужчины. Шолто был красив и стремителен, но не мог бежать так быстро, как Дойл. Он немного отставал и немного… более человечен.

Мистраль сказал,

— Попроси, чтобы стена осталась открытой.

— Что? — спросила я пораженно. Я все еще была у него на руках и все еще в спальне Шолто.

Он поставил меня на пол.

— Хватить смотреть на Дойла, как томящийся от любви подросток, и прикажите стене не закрываться.

Я не была уверена, что ситхен слуа послушается мне, но попробовать можно.

— Стена, пожалуйста, не закрывайся.

Казалось, на мгновение меня услышали, как будто стена колебалась повиноваться ли, но потом стена опять начала зарастать. Медленнее, чем было, но все равно не остановилась.

Дойл нырнул через отверстие, перекувырнулся и приземлился на ноги на ковер в водовороте черных волос и черных мускулов.

Шолто повторил нырок Дойла, но упал на ковер, тяжело дыша. Дойл тоже дышал тяжело, но казался готовым найти оружие и встать на мою защиту. Шолто же требовался хотя бы минутный отдых.

Он выпалил,

— Мне показалось, или пока мы бежали, дорожка становилась длиннее?

— Да. — Кивнул Дойл.

— Почему? — Спросила я.

Шолто встал на ноги и посмотрел вверх. Я тоже посмотрела вверх, но как не приглядывалась, видела только камень.

— Здесь кто-то или что-то. — Он пошел к платяному шкафу у противоположной стены комнаты и вынул одежду. Она была белой и золотой и не соответствовала комнате, но очень походила его совершенным глазам и волосам. Он бы очень подошел ко Двору Благих, если бы не особенности его генетики и дополнительные органы. Но даже Двор Неблагих считал его ужасом. В прошлом даже Благой Двор был бы счастлив ему. Но Шолто, как и я, не мог скрыть смешанную кровь. Не существовало такого гламора, который мог бы сделать нас одними из них.

Дойл внимательно огляделся. Он тоже что-то видел? Что-то чего я не ощущала?

— Что это?

— Магия, магия слуа, но не… моя, — сказал Шолто и пошел к двери.

— Мой Король, — сказал Генри, и все посмотрели на него. Я не забыла, что он был там.

— Вы были в волшебном сне несколько дней. Некоторые слуа испугались, что Вас могли околдовать на столетия.

— То есть как спящая красавица, — сказала я.

Генри кивнул. Его красивое лицо было взволновано, но не была уверена, так как не очень хорошо знаю его.

— Они пришли сюда и увидели сад. Это было похоже на действия благих, мой лорд. Ни один из нас не мог войти в ворота или преодолеть стены. Это сдерживало нас и защищало вас ото всех, кто пытался приблизиться.

— Что случилось, пока мы спали, Генри? — спросил Шолто. Он подошел к нему и схватил его за плечо.

— Мой король, благие разбили лагерь около нашего ситхена. Они потребовали встречи, но у нас не было короля, чтобы выступить от нашего имени. Вы же знаете правило — без правителя, мы прекращаем быть слуа, прекращаем быть свободными. Мы бы были поглощены неблагим двором, но сначала должны были бы самостоятельно справиться с благими.

— Они выбрали другого короля, — сказал Шолто.

— Только временного правителя.

— Но это разделило власть короля, и у кого бы ни была эта часть власти, он не захочет, чтобы мы вышла из стены.

— Зачем пришли благие? — спросил Дойл.

Генри стал объяснять Шолто, а тот кивал в ответ.

— Они говорят, что слуа украли принцессу Мередит и держат против ее желания.

— Я не их принцесса. Почему они решили, что должны спасти меня?

— Они хотят и Вас и чашу. Они говорят, что обе были украдены, — сказал Генри.

«Ох», подумала я.

— Они хотят мою магию… не меня. Только какое право они имеют брать в осаду слуа?

— Право на родство — Ваша мать приехала, чтобы потребовать возвращение ее милой дочери, и внуков, которых она носит. — Генри выглядел еще более сконфуженным.

— Одним из отцов детей, которых я ношу, является Шолто. Право отца заменяет право бабушки.

— Благие утверждают, что дети принадлежат Королю Таранису.

Шолто пошел к двери.

— Подождите здесь. Я должен поговорить со своими людьми, а потом будем противостоять безумию благих.

— Шолто, ты не хотел бы выбрать что-нибудь другое из одежды? — Спросила я.

Он застыл, потом нахмурившись, посмотрел на меня.

— Почему?

— Твоя одежда выглядит, как у благих, а твои люди и так бояться, что мы с тобой превратим их из темных и ужасных слуа во что-то легкое и воздушно-красивое.

Он посмотрел на меня так, как будто хотел поспорить, затем вернулся к платяному шкафу. Он вытянул черные штаны и ботинки, но не стал одевать рубашку. Воздух перед ним заколебался и на животе проступили щупальца.

— Я напомню им, что я частично ночной летун, а не только сидхе.

— Если я пойду с тобой, это тебе поможет или навредит? — Спросила я.

— Думаю, навредит. Я поговорю со своими людьми, потом вернусь за вами. Таранис сошел с ума, если решил осадить нас.

— Почему Двор Неблагих не помогает слуа? — спросил Дойл.

— Я узнаю, — сказал Шолто и протянул руку к ручке двери, когда заговорил Мистраль.

— Мои поздравления тебе, Король Шолто, королю королевы Мередит. — Его голос был почти нейтрален, когда он произносил эти слова. Почти.

— Поздравляю и тебя, Громовержец, хотя с таким количество королей вокруг, я не уверен, какое королевство мы разделим. — С этим Шолто вышел, Генри следовал за ним.

— Что он имел ввиду, поздравляя меня? — Спросил Мистраль. — Я знаю, что принцесса носит ребенка Шолто и твоего, Дойл. Я это слышал в кровати после пробуждения.

— Мистраль, разве королева не сказала тебе? — Спросила я.

— Мне было сказано, что ты наконец забеременела от нескольких стражей. Я немного узнал, пока было больно. — Он не смотрел на меня и продолжил. — Она была в бешенство, когда ты уехала, принцесса. Твой зеленый рыцарь разрушил зал пыток, и она приказала меня приковать цепью к стене ее покоев. Там я был в ее милосердии с тех пор, как вы уехали.

Я коснулась его руки, но он отодвинулся.

— Так и думала. что она причинит тебе боль за то, что ты был со мной, — сказала я. — Мне очень жаль.

— Я знал, что это была цена, которую я заплачу. — Он скользнул по мне взглядом, а затем позволил своим волосам упасть на лицо, скрывшись за этой завесой. — Я был рад заплатить, я надеялся… — он покачал головой. — Для надежды слишком поздно. — Он повернулся к Дойлу, протянув ему руку. — Я завидую тебе, капитан.

Дойл шагнул и взял протянутую руку, черную на белом.

— Я не могу поверить, что королева не рассказала правду своему двору.

— Меня освободили от цепей только этой ночью, поэтому я не знаю, что она говорила двору. Я не в числе ее любимчиков, чтобы мне что-то говорили. Меня освободили и тут же предали свои же. Онилвин должен умереть, мой капитан.

— Он предавал тебя?

— Он привел меня к засаде стрелков благих.

— Что ж, буду знать. Он будет наказан.

— Он уже наказан, — сказала я.

Они оба смотрели на меня.

— Что ты имеешь ввиду, Мерри? — Дойл спросил.

— Онилвин убит.

— Чьей рукой? — спросил Мистраль.

— Моей.

— Что? — Спросил Мистраль.

Дойл взял меня за руку, изучая мое лицо.

— Что случилось, пока я был в человеческой больнице?

Я рассказала наиболее короткую версию из возможных. У них было множество вопросов о Дикой Охоте, а Дойл держал меня, пока я говорила, что бабушка мертва.

— Благие у ворот слуа — это частично моя ошибка. Я послала благих сидхе, которые были вынуждены присоединиться к охоте, обратно к Таранису с сообщением, что я убила Онилвина собственной рукой и что чаша прибыла в мою руку.

— Почему ты показала им чашу, ведь королева запретила это делать? — спросил Мистраль.

— Чтобы спасти твою жизнь.

— Ты использовала чашу, чтобы спасти меня? — переспросил он.

— Да.

— Не надо было впустую тратить магию на меня. Ты должна была спасти Дойла и Шолто, я не стою такого риска.

Дойл посмотрел на меня.

— Он не знает, — сказала я.

— Думаю, да.

Мистраль по смотрел на нас.

— Чего я не знаю?

— Я упомянула имя Клотры не просто так, Мистраль. У нее был сын от трех отцов, а у меня будет два малыша, каждый также от трех отцов.

— Слишком много королей, что ты будешь делает со всеми нами, принцесса?

— Мередит, Мистраль. Зови меня Мередит. Я ношу твоего ребенка, хотя бы поэтому называй меня по имени.

Мистраль мгновение смотрел на меня, зачем покачал головой и повернулся к Дойлу.

— Она говорит загадками. Если бы я был одним из отцов, то королева освободила бы меня и я должен был бы уйти в западные земли.

— Мы узнали об этом за несколько минут до похищения Мередит королем. У тебя не было времени добраться до нас в западных землях, потому что мы были здесь, в волшебной стране, и в землях слуа.

— Значит королева не знала, что я был одним из отцов? — Мистраль спросил.

— Я сам сообщил ей, что Мередит беременна и кто является отцами, — сказал Дойл.

— Она освободила меня, но ничего не сказала. — Он повернулся ко мне. Его глаза вмещали в себя частички неба, или бегущие разноцветные облака. Он, казалось, не знал, что думать или чувствовать, и в глазах отражалась эта неуверенность.

Я подошла к нему, коснулась его руки, и вгляделась в эти неуверенные глаза.

— Ты будет отцом, Мистралем.

— Я был с тобой только дважды.

— Ты же знаешь, что говорят: даже одного раза достаточно, — улыбнулась я.

Тогда он в ответ улыбнулся немного растерянно и посмотрел на Дойла.

— Это так?

— Да. Я был там, когда видения показывали это Мередит. Мы оба будем отцами. — Темное лицо Дойл блеснуло белоснежной улыбкой.

Лицо Мистраля наполнилось светом. Его глаза внезапно стали синими — цвета ясного, летнего неба. Он нежно коснулся моего лица, как будто боялся, что я сломаюсь.

— Беременна моим ребенком? — Он произнес это как вопрос.

— Да, — ответила я.

Я видела, как в его глазах бежали облака, сменяя цвет. Они стали цвета дождливого неба. И это небо закапало по бледным щекам. Можно было ожидать любой реакции от Мистраля, но я совершенно не ожидала такого от Громовержца. Он был всегда настолько жестким и в спальне и в сражении, и теперь он, единственный из всех отцов, кто плакал, когда узнал об этом. Каждый раз, когда я мне кажется, что я понимаю мужчин, я снова ошибаюсь.

Его голос был надломлен.

— Почему она не сказала мне? Почему она причиняла мне боль, когда я делал то, что она говорила, что она хотела больше всего на свете? Она получила наследника ее собственной крови, чтобы занять ее трон по ее же желанию, и она мучила меня за это. Почему?

Я знала, кто это «она» была. Я заметила, что многие из стражей говорили о королеве Андаис, как «она». Она была их королевой и абсолютным правителем их судеб. Единственная женщина, которую они так долго надеялись коснуться.

— Я не знаю. — Это единственное, что я могла предложить.

Дойл подошел и обхватил за плечи Мистраля.

— Логика давно оставила королеву.

Это был вежливый способ сказать, что Андаис была безумна. Это было так, но говорить это вслух не всегда было мудро.

Я коснулся руки Мистраля и он отдернулся, как от боли.

— Если она узнает, что волшебная страна обручила вас с Шолто, она может воспользоваться этим предлогом, чтобы забрать назад остальных стражей.

— Она не может забрать отцов моих детей, — сказала я увереннее, чем чувствовала.

Мистраль высказал мои страхи.

— Она королева, и она может делать все, что ей нравится.

— Она поклялась отдать вас всех мне, если вы приедете в мою кровать. От нее отказались бы. Дикая охота снова стала реальностью и снова охотится на клятвопреступников, даже королевских.

Мистраль сжал мою руку так, что стало больно.

— Не угрожай ей, Мередит. Ради любви к Богине, не делай ничего, чтобы стать для нее опасной.

— Ты делаешь мне больно, Мистраль, — сказала я мягко.

Он ослабил свою хватку, но не позволял освободить руку.

— Не думай, что внуки ее брата будут для тебя достаточной защитой от нее.

— Мне опасно оставаться в волшебной стране. Я знаю это. Именно поэтому мы должны уехать как можно быстрее в Лос-Анджелес. Мы должны выдвинуть обвинения против короля и натравить на него человеческие СМИ. Мы должны бежать из волшебной страны. Слишком много вещей, которые станут оружием, используемым против всех нас. — Я повернулась к Дойлу и положила свою руку на его. — Богиня предупредила меня, что сидхе вернулись к ней. Здесь слишком много наших врагов. Мы должны вернуться в город и окружить себя металлом и технологиями. Это ограничит силу других.

— Это ограничит и нас, — сказал Мистраль.

— Да, но и без магии волшебной страны я доверяю своим стражам, которые защищают меня с пистолетами и мечами.

— Волшебная страна пришла к нам в Лос-Анджелесе, Мерри, — сказал Дойл.

Я кивнула.

— Да, но чем ближе мы к волшебным холмам, тем больше наших врагов окружают нас. Я даже не уверена, что благие мои враги, но они не друзья. Они стремятся управлять мной и моей магией.

— Тогда мы должны вернуться в Лос-Анджелес, — сказал Дойл.

— Шолто не может оставить своих людей осажденными благими, — сказал Мистраль.

— Мы не можем, — поправила его я.

— Что ты хочешь сделать, Мередит? — спросил Дойл.

Я покачала головой.

— Не знаю, но знаю, что должна убедить их, что слуа меня не украли. Я должна убидить их, что не могут забрать чашу у меня.

— Им нужны ты и чаша, — сказал Мистраль. — Я думаю, они понимают, что она прибыла в твою руку.

— Правда, — сказал я. А сама думал «Что мне делать, Богиня? Что мне делать, чтобы остановить это?». И тогда мне пришла в голову идея, очень человеческая идея.

— В холме слуа есть комната, как в холме неблагих, где есть телефон и компьютер, офис.

— Откуда ты знаешь это? — Мистраль спросил.

— Мой отец звонил отсюда однажды, когда приводил меня сюда.

— Почему он не использовал телефон в холме неблагих? — Спросил Мистраль.

Я посмотрела на Дойл.

— Он не доверял неблагим, — ответил ему Дойл.

— Это было за несколько недель до его смерти.

— Кому он звонил? — Спросил Мистраль.

— Он заставил меня пойти с Шолто, чтобы посмотреть другую часть холма.

— Я думал, что ты боялась Короля Слуа, — заметил Дойл.

— Да, но мой отец сказал мне идти, к тому же слуа никогда не вредили мне. Так что холмы слуа и гоблинов были единственными волшебными холмами, где меня никогда не били и не оскорбляли. Он был прав. Теперь слуа боятся, что став королевой Шолто, я изменю их. Но тогда я была всего лишь дочерью Эсусса и им нравился мой отец.

— Он всем нам нравился, — сказал Мистраль.

— Не всем, — сказал Дойл.

— Кому? — спросил Мистраль.

— Тому, кто его убил. Это должен был быть другой воин сидхе. Никто другой, не смог бы противостоять Принцу Эссусу. — Впервые я слышала, как Дойл сказал вслух то, что я знала всегда. Кто-то из окружавших меня при дворе был убийцей моего отца.

Дойл повернулся ко мне.

— Кому будешь звонить?

— Позову полицию. Скажу правду, что благие пытаются вернуть меня в руки короля. Скажу, что они не верят в его вину, и то, что я нуждаюсь в помощи.

— Они не смогут победить благих, — сказал Дойл.

— Не смогут, но благие не смогут защищаться от человеческих властей. Если они это сделают, то потеряют право жить на американской почве. Они будут высланы из последней страны, которая разрешила им пребывание.

Мужчины смотрели на меня, и Мистраль кивнул.

— Разумно.

— Ты поставишь благих в ситуацию, в которой они не могут победить, — сказал Дойл. — Если они подведут своего короля, он может их убить.

— У них есть возможности победить его как короля, Дойл. Если они слишком слабы волей, чтобы сделать это, то их судьба — это их выбор.

— Жестокие слова, — сказал он мягко.

— Я думала, что беременность сделает меня более мягкой, но когда я стояла одна в снегу, я поняла, что Онилвин пытался убить меня, зная, что я беременна, — я покачала, пытаясь подобрать слова, — и это заставило меня держаться. Или возможно, это была бабушка, умирающая на моих руках, наконец заставило меня понять.

— Понять что, Мередит?

— То, что я не могу позволить себе быть слабой, или даже больше — слишком доброй. Время для таких вещей вышло, Дойл. Я спасу волшебную страну если смогу, но я защищу своих детей и мужчин, которых я люблю больше всего остального.

— Даже больше трона? — спросил Дойл.

Я кивнула.

— Ты видел дворян, когда королева представила меня, Дойл. Меня поддерживает меньше половины из них. Я думала, что Андаис достаточно сильна, чтобы выдвинуть наследника, которого она выбрала, но если дворяне ее Двора сговариваются с дворянами Благого Двора, то она потеряла большую часть власти над ними. Если мы не найдем здесь больше союзников, то трон будет опасным для меня.

— Ты отказываешься от короны? — очень осторожно спросил Дойл.

— Нет. Но я говорю, что я не могу его занять, если не будет гарантии моей безопасности и безопасности моих королей и детей. Я не хочу отдавать людей убийцам, и я не буду умирать от их рук, как это произошло с моим отцом. — Я положила руки на живот. Все еще плоский, но я видела их крошечные фотографии на ультразвуке. Я не потеряю их. — Мы вернемся в западные Земли, и мы остаемся там, пока не родятся младенцы или пока мы не будем уверены, что на мне угрожает опасность.

— Мы никогда не будет в безопасности, Мередит, — сказал Дойл.

— Пусть будет, как будет, — ответила я.

— Осторожнее со словами, принцесса, — сказал Мистраль.

— Я говорю правду, Мистраль. Слишком много заговоров, врагов, или просто людей, которые хотят использовать меня. Моя собственная кузина использовала нашу бабушку как оружие, и убила ее. Многие из сидхе ни капли не заботит смерть низших фейри и это тоже неверно. Если я стану королевой, то я стану королевой для всех, не только для сидхе.

— Мерри… — сказал Дойл.

— Нет, Дойл, низшие фейри не попытались меня убить. Почему я должен быть лояльной к тем, кто продолжает пытаться причинить мне боль?

— Потому что ты сидхе, пусть и частично.

— А еще я частично человек и брауни. Мне нужен телефонный справочник и офис. Слишком давно я там не была. Но мы вызовем полицию, они приедут и выведут нас. Мы полетим на самолете в Лос-Анджелес, а в самолете достаточно металла и технологий, чтобы защитить нас.

— Полететь… не очень счастливая для меня мысль, Мередит, — сказал Дойл.

Я улыбнулась ему.

— Я знаю, много металла — это проблема для большинства из вас, но это самый безопасный способ для нас и это гарантирует, что там нас будут ждать человеческие СМИ. Мы собираемся втянуть СМИ, потому что это война, Дойл. Не война оружия, а общественного мнения. Волшебная страна растет силой веры смертных, значит дадим им возможность поверить нам.

— Ты это все время планировала? — спросил он.

— Нет, нет, но еще не пришло время применять мои собственные силы. Я была воспитана среди людей, Дойл. Теперь понимаю, почему мой отец забрал меня из волшебной страны ребенком, по той же причине я уезжаю теперь. Это было более безопасно.

— Ты ссылаешь нас, включая наших детей, из волшебной страны.

Я подошла к нему, обернув свои руки вокруг него и прижимаясь к нему.

— Только недавно ты настаивал на этом.

Он смотрел на меня.

— Мередит, не бросай трон ради меня.

— Я признаю то, что продолжающиеся попытки убить тебя, это самый сильный аргумент, который повлиял на мое решение. Но не только это, Дойл. Магия вокруг меня становится все более дикой и я не могу управлять ею. Я больше не знаю то, что возвращается. Есть вещи, которые стоило бы держать подальше и от людей и от нас самих. Что, если я возвращаю вещи, которые действительно могут разрушить нас всех, смертных и бессмертных? Я слишком опасна, чтобы быть так близко к волшебным холмам.

— Волшебная страна пришла в Лос-Анджелес, Мерри, или ты забыла?

— Эта новая часть волшебной страны стоила нам Холода, я не забыла этого. Если бы я не была в это новой частичке магии, то Таранис, возможно, не смог был забрать меня. Мы разместим охрану у дверей, а я останусь в человеческом мире, пока Богиня или Бог не скажут мне изменить это.

— Какое видение дала тебе Богиня, что приняла такое решение? — спросил он.

— Это не видение, а благие около холма слуа. Я приношу опасность для всех, кто защищает меня в волшебной стране. Пришло время вернуться домой.

— Волшебная страна дома, — сказал он.

Я покачала головой.

— Я рассматривала Лос-Анджелес, как наказание. Теперь это убежище и я сделаю это нашим домом.

— Я никогда не был раньше в городе, — сказал Мистраль. — Не уверен, что буду там процветать.

Я протянула ему свою руку.

— Ты будешь со мной, Мистраль. Ты будешь наблюдать, как мое тело готовится к родам, ты будете держать наших детей в руках. Что больше дома, чем это?

Он подошел ко мне, к нам, и их руки обернули меня силой. Я спрятала лицо в аромате груди Дойла, зарылась в ней. Мое решение укрепилось бы, если бы другим обнимающим меня, был Холод. Возвращаясь в человеческий мир и отрываясь от волшебной страны, я отрывалась и от последней его части. Белый олень не выживет в городе из металла и бетона. Я спрятала эту мысль подальше. Мой выбор был верным. Я чувствовала это. Пришло время вспомнить о другой моей частичке. Пришло время вернуться в Лос-Анджелес и сделать его моим домом.

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 444 | Нарушение авторских прав