АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Максим Бондаренко

Статья из сборника «Гештальт 2014»

Краснодар

НЕВРОЗ И СОЧИНЕНИЕ ТРАВМЫ

Введение: абрис проблемы

Думаю, что многим практикующим психотерапевтам хорошо известна ситуация, когда пациент, несмотря на достаточно длительное нахождение в терапии, продолжает вновь и вновь возвращаться к одному и тому же болезненному переживанию, обусловленному его ранним опытом развития. Обычно в таких случаях у терапевта невольно внутри вырывается тяжелый вздох: ну сколько же еще можно с этим работать!

В самом деле, почему же некоторые пациенты склонны с упорным постоянством воспроизводить страдания, несмотря на то, что травматические ситуации, породившие их, неоднократно прорабатывались?

Я понимаю, что ответов на этот вопрос может быть много, и они будут зависеть от теоретического подхода, в котором работает терапевт, а также от конкретного клинического материала пациента. Однако в этой статье я хотел бы представить еще один взгляд на данную проблему. Я заранее понимаю, что моя позиция, изложенная далее, будет сильно отличаться от существующих точек зрения, а потому она является небесспорной и дискуссионной. Но именно это и побуждает меня говорить о ней.

Итак, я начну свои рассуждения с того, что большинство концепций психопатологии, как эксплицитных, сформулированных в виде определенной теории, так и имплицитных, существующих в сознании терапевтов, так или иначе, используют понятие травмы – т. е. неких событий и переживаний, оказавших разрушительное воздействие на психику человека. Такие события и связанные с ними переживания обычно вызывают устойчивую фиксацию, так что всю последующую жизнь человек строит через призму травмировавшей его ситуации.

Традицию рассматривать психические нарушения как следствие неблагоприятного опыта взаимодействия человека со средой положил еще Фрейд. В своих ранних теориях он считал невроз последствием травмы, воспоминания о которой были вытеснены. И задачу анализа видел в том, чтобы эти воспоминания вернуть в сознание и отреагировать связанные с ними переживания.

Фрейд достаточно быстро отошел от этой идеи, и на смену теории травмы пришла теория драйвов (влечений). Акцент был смещен с вытеснения воспоминаний на вытеснение желаний. Воспоминания же практически приравнивались к фантазиям и выражали определенные желания. В качестве основной причины вытеснения выступали внешние запреты по отношению к ребенку со стороны взрослых.

Фрейдовский взгляд на психопатологию, по сути дела, – взгляд естественнонаучный и материалистический (в том смысле, что бытие определяет сознание). Он является плодом своего исторического времени – эпохи научных открытий и развития научного мировоззрения.

Пытаясь откреститься от психоанализа, новые направления психотерапии, бурно формировавшиеся в 50-60-е годы ХХ века, по сути дела, оставались на той же естественнонаучной биологической платформе в понимании природы человека. Не стала исключением в этом отношении и гештальт-терапия.

Таким образом, естественнонаучная парадигма в психотерапии имеет глубокие исторические корни и продолжает доминировать в наше время. Следуя традиции, мы привыкли рассматривать поведение и переживания наших пациентов в связи с внешней ситуаций – с тем, что было в прошлом, или тем, что происходит в настоящем.

Совершенно естественно, что концепт травмы в рамках этой парадигмы не просто органичен, без него, по сути, невозможно обойтись. Чем же еще объяснить те болезненные трудности, которые испытывает человек, как не травматическими событиями его прошлого опыта. (Понятия дефицитарности или хронических фрустрирующих ситуаций, на мой взгляд, являются модификациями концепта травмы. Разница только в интенсивности воздействия среды на ребенка).

И если внимательно присмотреться, то во многих психотерапевтических теориях и имплицитных концепциях терапевтов идея травмы как ядра психопатологии продолжает занимать центральное место.

Так или иначе, мы считаем важным проработать трудные аспекты детского опыта своих пациентов. Да и чего греха таить, постулат об определяющей роли детского опыта настолько незыблем в наших профессиональных представлениях, что обсуждать его даже как-то и неприлично, он признается просто по умолчанию.

Не приводит ли это к тому, что мы упускаем другие важные аспекты в понимании наших пациентов и в частности, тех симптомов, которые вызывают у них страдания и заставляют обращаться за психотерапией? Не слишком ли односторонне мы понимаем природу человека, с которым имеем дело в терапии? И если это так, то в чем еще следует искать истоки психопатологии?

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 603 | Нарушение авторских прав