АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Эпилог. Когда нам некуда пойти, мы чувствуем себя несчастными

***

Когда нам некуда пойти, мы чувствуем себя несчастными. Когда нам некуда пойти от того, что мы сожгли последнее своё прибежище, мы ещё и разрываемся от чувства вины. И какое бы мы оправдание себе не давали, сколько бы жизней не спасли, чувство это никуда не отступит, варваром сокрушая стены духовной крепости. И разум будет постоянно выискивать другие, альтернативные дороги жизненного пути, разъедая сознание хуже царской водки.

Лоизе было некуда идти. Она осталась одна. Без дома, без семьи, без близких – и как же ужасно, что это сотворила она сама! Она успокаивала себя лишь тем, что спасла жизнь Алмы, той, кого хотела бы называть сестрой и следовать за ней, пока гробовые доски не отгородят их сердца.

С неба стали капать редкие капли холодного дождя – предвестники последующего ливня. Лоиза обернулась на то, что раньше было домом для неё и порядка десяти заблудших, несчастных девушек, а теперь обратилось в груду обгорелых балок, стёкол и прочего хлама, закопанного в золе. И даже пламя никогда не смыло бы всего того греха, что свершался здесь.

Умереть. Заснуть навеки – Лоизе это казалось единственным выходом. В конце концов, без денег, еды и крова она и так не смогла бы долго протянуть, так почему бы не пресечь страдания и не утопиться в море? Лоиза получше завернулась в подобие плаща, которое смогла найти перед свершением решающего шага на своём жизненном пути, и пошла к пристани. Там всё началось – там же всё должно было закончиться.

Должно было.

***

Когда мы теряем кого-то из близких, наша душа ссыхается, сворачивается, как увядший лист, и мы глубоко несчастны, не в силах сдерживать бурю ужасающе сильных стенаний. Когда же уход из жизни несёт в себе начало чего-то торжественного и прекрасного, как, к примеру, зарождение новой жизни, то наше счастье, как подвенечное платье, замоченное в бочке смолы, обращается чем-то уродливым, и мы не можем окончательно разграничить чувства радости и горя.

Фелик ненавидел свою жизнь. Бог дал ему детей: сына и дочь – здоровых и красивых, как ангелы на высокохудожественных иконах – и тот же Бог отнял у него его драгоценную жену, любовь к которой давала ему искру надежды и желания жить.

Любви ведь не помеха слой грязи и древесины.

Её имя слышалось Фелику в каждом случайном оклике; её образ грезился ему в каждой женщине, что проходила мимо; её голос чудился ему постоянно, звучал в его голове. Когда чайки изредка издавали свой клич на реке, он вспоминал их прогулки по берегу моря, ждал звука её лёгкого и заразительного смеха и ощущения от прикосновения вечно холодной руки.

Теперь же Алма была окончательно и бесповоротно холодной и окоченевшей. Она, как трухлявый пень, смежив веки, пустила два прекрасных побега.

Фелик смотрел на дочь и сына, вслушиваясь в их лёгкое дыхание. Поразительно, как такие маленькие создания могут нести в себе что-то настолько великое, что ни один язык не содержит в себе достойных слов, и ни одна книга не смогла бы вместить в себя всей сакральной сути души младенца! Сердце господина Алфонсеса полнилось скорбью и неземным трепетом от одного только вида ангельских личиков этих детей.

Фелик назвал дочь Шибел, а сына Юстасом, хоть обычай и предписывал называть отпрысков именами своих родителей. Господину Алфонсесу не хотелось давать своим детям имена тех, кто почил не лучшей смертью – он хотел для них только счастливого будущего. Он решил сделать для них всё.

И первое, что Фелик сделал для дочери и сына, – отгородил их от себя забором из вечной работы, которую он взвалил на свои плечи, и которая стала очень нелёгкой ношей. Господин Алфонсес не мог позволить детям видеть, какую боль он переживает внутри, поэтому планировал оставить их воспитание на тётушку Морган и Финнавар, которые, по его мнению, могли обеспечить для них лучшее детство на первые несколько лет.

Самое ужасное было в том, что боль так и не прошла.

Он даже бросил в печь кулон, что подарил Алме в день разлуки. Сгоряча швырнул во всепоглощающее пламя. В душе его появился маленький огонёк облегчения.

Через полтора месяца, ровно через шесть недель после того, как кулон был уничтожен огнём, Фелик Алфонсес обнаружил на полу своей кузницы, практически на её пороге, небольшой предмет, выполненный из золота достаточно высокой пробы. Это был медальон, небольшой круглый медальон с крепкой цепью, чтобы надёжно удерживать сие украшение на шее. Фелик был страшно удивлён, обнаружив такую вещь в кузнице, но больше всего его поразил узор, вычеканенный на металлической поверхности внешней стороны предмета.

После этого зрелища его жизнь навсегда обратилась чередой кошмаров, где мужчина плавал в море крови, и где он вновь и вновь встречал женщину в чёрном платье, контрастирующем с бледностью её кожных покровов и светлыми локонами, спадающими по аккуратным плечам.

Там он каждый раз встречал её, выкрикивал её имя и видел, как она заходит в кровавое море, улыбается, произносит: «Нам придётся платить», – и после этого её голова скрывалась под алыми волнами.

А серые облака на небе каждый раз складывались в узор креста, содержавшего древние буквы и звезду, а окружали его бутоны красных роз.

Он преследовал его.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 432 | Нарушение авторских прав