АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГУМАНИСТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В ПСИХОТЕРАПИИ 9 страница

Молчание. Гринсон рассказывает, как он определял изменение тона пациента во время сеанса. Вначале голос клиента звучал как-то депрессивно, как хныканье. Когда пациент перешел к рассказу о своем друге и о Гринсоне, его голос стал громче, почти шутливым, но сильным. Можно было увидеть пот, выступивший на лбу пациента. Когда клиент замолчал, он вытер руки о свои брюки так, будто они были мокрые. Тогда Гринсону стало ясно, что больше всего в тот момент, больше, чем потерять свою работу или жену, клиент боялся потерять своего аналитика. Он сказал ему об этом. Пациент спросил, полный опасений: «Это правда, что аналитики предлагают пациентам уйти?»

ПСИХОАНАЛИЗ • 243 Этапы в технике анализирования переноса

Для того чтобы анализировать явления переноса, необходимо выполнить те же самые основные технические мероприятия, что и при анализировании любого другого психического феномена: материал должен быть продемонстрирован, прояснен, интерпретирован и тщательно проработан. Кроме этих основных процедур требуются некоторые дополнительные шаги в отношении специфических особенностей явлений переноса. Далее будет представлено общее описание процедур при анализировании переноса.

Демонстрирование переноса. Перед тем как исследовать чувства переноса, необходимо, чтобы пациент осознал, что предметом обсуждения будет именно его собственная реакция на аналитика. Это может стать очевидным для клиента: фактически он и сам, без помощи аналитика, способен осознавать, что явления переноса имеют, место. С другой стороны, возникают и такие ситуации, когда пациенту бывает очень трудно осознать свои чувства переноса. Необходимо в качестве первого этапа при анализировании переноса, чтобы клиент вступил в конфронтацию со своими чувствами и стал лучше осознавать собственные реакции переноса. Если пациент почему-либо не знает о них, то они ему должны быть продемонстрированы. Несколько последующих технических приемов могут при этом оказаться полезными.

Молчание и терпение. Очень часто пациент начинает спонтанно осознавать реакцию переноса, если аналитик подождет, пока интенсивность чувств переноса не увеличится до определенной степени. Такое увеличение интенсивности чувств часто является просто результатом того, что пациенту «позволяется» выдавать свою продукцию при полном невмешательстве аналитика. В каждом анализе бывают такие ситуации, когда необходимо, чтобы сам пациент осознавал cbqh реакции, и тогда было бы неверным для аналитика явно демонстрировать их клиенту. Это в особенности верно, когда интенсивность переживаний достаточная, когда пациент уже не новичок и когда существует опасность, что пациент получает удовольствие и удовлетворение, воздерживаясь от самостоятельного выполнения какой-либо части аналитической работы. Более того, молчание и терпение аналитика могут также помочь выдвинуть на первый план какое-либо значимое сопротивление, которое осталось бы в тени при слишком энергичных вмешательствах.

Аналитики сильно различаются между собой по стилю проведения анализа. Однако каждый должен быть способен использовать и молчание, и активное вмешательство. Иногда будет правильной-лишь одна из этих процедур. Необходимо знать, в каких случаях каждая из этих мер позволительна, и в каких — обязательна. Аналитики, которые «перебарщивают» с молчанием, или те, кто может осуществлять лишь только активные мероприятия, неэффективны в классическом психоанализе, который требует умелого применения обеих форм работы.

Конфронтация. Если мы подождали достаточно и реакция переноса стала приемлемой для пациента, вполне жизненной для него и реальной, и он, по-видимому, не имеет ощутимого сопротивления по этому поводу, тогда аналитику следует попытаться конфронтировать клиента с его реакцией переноса, например- с помощью вопроса. Он может сказать что-нибудь вроде: «Вы, кажется, чувствуете злобу или раздражение по отношению ко мне; может быть, вы чувствуете влюбленность или привязанность по отношению ко мне; может быть, вы испытываете ко мне сексуальные чувства и т. п.?» Язык должен быть простым, прямым и открытым.

Иногда простая конфронтация пациента с борьбой в выражении его чувств переноса может служить для преодоления сопротивления. Наше толерантное отношение и вербализация помогают пациенту почувствовать, что его борьба в общем-то неуместна и не является необходимой. Иногда конфронтация — только первый этап в анализировании сопротивления. В этом случае мы должны будем пройти через фазы прояснения и интерпретации, описанные ранее.

Если частная реакция переноса, которую аналитик хочет продемонстрировать пациенту, оказывается сопротивлением переноса, тогда он конфронтирует клиента с этим фактом. Он либо указывает клиенту на то, что тот, кажется, избегает какого-то чувства по отношению к аналитику, либо — если знает более точно, какого именно специфического чувства он стремится избежать, — отмечает это. Другими словами, аналитик будет конфронтировать пациента и с сопротивлением, и с чувством, вызывающим сопротивление, всегда начиная при этом с сопротивления. Таким образом, он может сказать пациенту: «Вы, кажется, боретесь с чувством любви (или ненависти, или с сексуальным чувством) ко мне» или: «Вы, кажется, испытываете затруднения в выражении своей любви (или ненависти, или сексуальных влечений) ко мне» и т. п.

Если у аналитика нет никакого определенного мнения о природе чувств переноса, но есть впечатление, что предметным материалом сеанса является сопротивление, он может конфронтировать пациента, просто спросив: «Мне хотелось бы знать, имеете ли вы какие-нибудь чувства или реакции по отношению ко мне, которые не раскрыты?», или: «У меня такое впечатление, что я запутался в ваших мыслях и чувствах», либо просто: «Что вы чувствуете ко мне?», или: «Что в этот момент пришло вам в голову обо мне?»

Использование очевидности. Очевидные данные о наличии у пациента реакции переноса используются только в том случае, если пациент может почувствовать, что аналитик обладает мистической властью над ним самим и над его чувствами. Этот подход применяется по большей части в самом начале анализа в качестве одного из способов показать, как именно аналитик работает, чтобы преодолеть представления клиента о магической силе врача. Например, можно сказать пациентке: «Отсутствие у вас сексуальных чувств по отношению к мужу и ваши романтические сновидения и фантазии обо мне, как мне кажется, показывают, что вас затрагивают романтические и сексуальные чувства ко мне».

Использование очевидности апеллирует к интеллекту пациента. Это может стать ценным этапом в разработке рабочего альянса. Однако существует опасность, что это может также привести к переоценке интеллектуального и избеганию эмоционального аспектов знания о явлениях переноса.

Идентификация. Одна из форм переноса — идентификация. Идентификация на первых порах может стимулироваться искусственно. Когда аналитик анализирует материал, он просит пациента временно отказаться от своего переживающего, свободно ассоциирующего «Эго» и понаблюдать вместе с ним за тем, что он сам (пациент) сейчас переживает. Другими словами, аналитик просит пациента временно и частично идентифицироваться с ним. Сначала пациент поступает так только тогда, когда аналитик просит его об этом, но позже это происходит автоматически, предсознательно. В таком случае пациент самостоятельно осознает, что он чему-то сопротивляется, и спрашивает сам себя: «Чему и почему?» Это и есть показатель частичной и временной идентификации с аналитиком, которая способствует рабочему альянсу и свидетельствует о том, что, как говорят, «пациент в анализе».

Часто идентификация остается и после анализа. При позитивном переносе пациенты нередко перенимают манеры, характерные черты и привычки аналитика.

Прояснение переноса. Следующий этап анализа реакции переноса — ее прояснение. Это поиски бессознательных источников переноса. Здесь важны аффективные реакции, повторения, сновидения, фантазии, символизации в ассоциациях клиента.

Одним из наиболее плодотворных направлений, способных привести нас к бессознательному источнику переноса, является поиск интимных деталей реакции переноса. Детали ведут к аффектам, побуждениям и фантазиям пациента. Мы просим клиента приложить все свои усилия для очищения и разработки его чувств по отношению к нам. Мы также просим его включать те ассоциации, которые могут иметь место, когда он будет пытаться сделать это. Такой подход может быть ценен, в частности, при работе с агрессивными стремлениями и чувствами. Например, пациент говорит, что чувствует враждебность. Аналитик в ответ замечает, что не понимает слова «враждебность», оно слишком стерильно, неопределенно, и неясно, что же в действительности имеется в виду. Аналитик просит использовать более точные, более конкретные слова. Он говорит своим пациентам, что они его, кажется, ненавидят или чувствуют к нему сегодня отвращение, и вежливо просит их рассказать об этом и позволить своим чувствам во время описания выйти наружу. Он помогает им провести различия между раздраженностью, яростью, ненавистью, негодованием и досадой, потому что эти чувства имеют неодинаковую историю и происходят из разных частей прошлого пациента. Аналитик поддерживает клиента, когда тот описывает свои агрессивные фантазии, цели своих враждебных, деструктивных импульсов, потому что они являются ключами к различным историческим периодам его жизни.

Например, Гринсон рассказывает о своем пациенте, который начинает сеанс с утверждения, что ненавидит приходить, ненавидит анализ и аналитика вместе с ним. Когда же аналитик спросил его: «А как вы ненавидите меня сегодня?», пациент ответил, что сегодня он ненавидит страстно, с холодной яростью. Он не хочет убить аналитика, нет, это нецивилизованно. Он хотел бы избить его, превратить в мякоть, буквально растереть и сделать из него желе, подобное массе кровавого, вязкого слизняка. Потом он съел бы ее одним большим глотком, как чертову овсянку, которую мать заставляла его есть в детстве. Тогда он смог бы извергнуть аналитика как вонючее, отвратительное дерьмо. А когда аналитик 'спросил его: «А что бы вы сделали с этим вонючим дерьмом?», клиент ответил: «Я бы превратил его в прах, так что вы смогли бы присоединиться к моей дорогой мертвой мамочке».

В итоге поиск и исследование интимных деталей агрессивных деструктивных импульсов приводят к тому, что интерпретация становится возможной. Когда при анализе возникают импульсы переноса, задача аналитика — помочь пациенту прояснить то, что они явно имеют природу инстинктивных импульсов.

Сходным образом мы работаем и с другими аффектами, такими как тревога, депрессия, отвращение, зависть. Мы исследуем точнук? природу каждого чувства, пытаясь углубить, уточнить, осветить его понимание, выяснить, какие особые качества и количественные характеристики эмоций затронуты в каждом конкретном случае. Поиск направлен на одно и то же: что точно пациент чувствует, о чем он фантазирует. Наше отношение к пациенту и его чувствам — прямое, открытое, без боязни, неустрашимое, не вульгарное и не робкое. Мы являемся исследователями, но мы должны охранять, а не разрушать то, что мы исследуем..Мы должны служить как бы моделью для пациента, так чтобы однажды он смог задать самому себе те же самые вопросы.

Сопротивления могут возникнуть в любой фазе нашей попытки прояснения. Если сопротивление значительно, то есть опасность, что оно станет в работе камнем преткновения, и его следует проанализировать. Вне зависимости от того, насколько соблазнительно содержание материала, продуцируемого клиентом, значительные сопротивления должны быть проанализированы в первую очередь. В противном случае никакие инсайты не будут иметь особого значения для пациента; они являются первоочередной задачей. Главная, основная цель аналитика — осуществление эффективной терапии, а не коллекционирование интересных сведений.

Другой ценный метод прояснения данного переноса состоит в раскрытии того, какая характерная черта или часть поведения аналитика служит как бы своеобразным переключающим стимулом. Очень часто пациент спонтанно осознает, что определенная черта или деятельность аналитика вызывает особую реакцию. В иных случаях этот переключатель переноса не только не осознается пациентом, но тот даже имеет сильные сопротивления осознаванию. Иногда какое-то поведение аналитика будет вызывать такую реакцию у пациента, которая не является переносом, поскольку это вообще может быть вполне соответствующий ответ. Следует осознавать, что иногда сами аналитики бывают просто не в состоянии исследовать вместе с пациентом, какая из его личных идиосинкразий послужила стимулом переноса.

Аналитик работает с любым материалом. Когда пациентка говорит ему, что он сексуально привлекателен, аналитик спрашивает о том, что именно она находит в нем сексуально привлекательным. Если пациентка сообщает аналитику, что любит его, он уточняет, что именно в нем она находит достойным любви. Если пациент-говорит врачу, что тот вызывает у него отвращение, врач интересуется, что именно в нем вызывает отвращение. Аналитик внимательно следит за тем, чтобы не быть слишком молчаливым или слишком активным, поскольку любое изменение в технике будет показывать пациенту, что он испытывает какое-то беспокойство. Аналитик терпелив, но и настойчив при поиске интимных деталей реакции пациента на него. Аналитик одинаково обращается и с любовными, сексуальными реакциями переноса пациентов, и с их ненавистью и отвращением

Интерпретация переноса. Интерпретация — это единственный инструмент психоаналитической техники, имеющий решающее значение. Все остальные технические процедуры, используемые в психоанализе, обеспечивают возможность осуществления интерпретации. Более того, по мнению Р. Р. Гринсона, каждый используемый технический прием должен, в конечном счете, стать предметом анализа, и его воздействие на пациента должно быть проанализировано.

В рамках психоанализа интерпретировать означает делать неосознанный психический феномен осознанным. Единственная цель всех интерпретаций — помочь пациенту понять значение этого психоаналитического явления. Аналитик интерпретирует перенос путем выяснения неосознанной истории, предшествующих событий, происхождения, целей и взаимосвязей данной реакции переноса. При помощи демонстрации и прояснения аналитик пытается дать возможность «Эго» пациента наблюдать психологическую ситуацию, которая предсознательна и приемлема. Пациента просят расколоть свое «Эго» таким образом, чтобы одна часть его «Эго» могла быть свидетелем переживаний другой его части. В интерпретации аналитик предлагает клиенту пойти дальше того, что уже готово для наблюдения, и приписать значение и причинность рассматриваемому психологическому явлению.

Демонстрация и прояснение подготавливают пациента к интерпретации. Для того чтобы быть эффективной, она не должна переходить границы понимания пациента и его эмоционального переживания. Интерпретация — это гипотеза, которая требует ответов и реакций пациента для своей верификации. Прояснение ведет к интерпретациям, а интерпретации, в свою очередь, ведут к дальнейшим прояснениям. Правильность интерпретации часто подтверждается тем, что пациент добавляет к ней какой-то новый материал.

Например, пациентка во время третьего года своего анализа развивает сопротивление приходу на аналитический сеанс, потому что она чувствует в своем аналитике что-то зловещее, что пугает ее. Аналитик убеждает пациентку попытаться прояснить, какое именно угрожающее качество она в нем чувствует. Колеблясь, она начинает описывать аналитика как мужчину, который при поверхностном взгляде кажется любезным, но на самом деле скрыто враждебен к женщинам. Она продолжает описывать мужчину, который кажется мужественным и активным, но на самом деле феминизирован "и пассивен — настолько пассивен, что может позволить женщине истекать кровью, не пошевелив и пальцем. Произнося слова «истекать кровью», пациентка тут же воскликнула: «О, мой БогІ Я знаю, что это такое, — это мой отец. Я перепутала вас со своим отцом». Пациентка сослалась на инцидент из детства, когда в возрасте четырех лет она обнаружила у себя кровотечение и в панике прибежала к своему отцу. Тот попытался успокоить ее, сказав: «Это ничего. Это пройдет, забудь об этом».

Во время анализа сей инцидент всплывал много раз, но никогда не связывался со злобными намерениями ее отца. Только когда она стала прояснять свои чувства по отношению к аналитику, она прошла через чувство угрозы, которое привело ее к тому кровотечению, что и позволило ей спонтанно интерпретировать угрозу как исходящую от ее отца. Затем пациентка продолжала углублять свое осознание скрытых садистских качеств ее «любезного», пассивного отца.

Если демонстрация и прояснение реакции переноса не ведут непосредственно к интерпретации, то тогда аналитику необходимо предпринять определенные технические шаги. В большей или меньшей степени эти шаги направлены на раскрытие истории специфической реакции переноса.

Хотя возможно множество подходов, существуют три основных метода, которые наиболее полезны при попытках раскрыть историю реакции переноса:

1) прослеживание сцепленных аффектов и импульсов;

2) отслеживание предшественников фигур переноса;

3) исследование фантазий переноса.

Эти три техники часто переплетаются друг с другом.

В целом наиболее важным в попытках раскрыть и исследовать неосознанные источники реакций переноса оказывается рассмотрение аффектов и побуждений, связанных с ними. Вопрос аналитика к своим пациентам может быть сформулирован следующим образом: «Когда и в связи с чем было у вас это чувство или побуждение раньше?» Сходный вопрос: «Что происходит с вами, когда вы позволяете своим мыслям следовать за этими чувствами или побуждениями?» не всегда следует задавать пациентам, потому что мы можем спрашивать о том же самом своим молчанием. Спонтанные ассоциации пациента в ответ на наше молчание дают нам ответ. Мы обычно задаем подобные вопросы в самом начале анализа; в последующем пациент задаёт их себе сам.

Например, пациент X в начале своего анализа признается, что он пропускает определенные ассоциации, ибо боится, что аналитик будет критиковать его. На самом деле он ярко и образно представлял себе, как именно аналитик высмеивает его. Пациент не мог вынести этой мысли; он страшно не хотел быть униженным. Аналитик спросил его: «Когда это случалось с вами раньше?» Пациент ответил: «Когда я был ребенком, моя мать, бывало, проделывала это. Она была ужасной дразнилой и наслаждалась моими мучениями, высмеивая мои недостатки». Он все продолжал и продолжал. В конце сеанса аналитик сделал интерпретацию: «Итак, вы опускали некоторые мысли, которые приходили вам в голову здесь, со мной, потому что вы боялись, что я могу дразнить вас так же, как это делала ваша мать». После паузы пациент ответил: «Да, я полагаю, что это так, хотя теперь это кажется глупым».

В равной степени важным источником информации об образовании реакции переноса может оказаться путь определения всевозможных личностей, вызвавших специфическую реакцию переноса. Другими словами, мы пытаемся ответить на вопрос: «По отношению к кому вы испытывали такое чувство в прошлом?» Здесь просто переформулирован вопрос, который ставился раньше: «Когда вы чувствовали себя в прошлом таким же образом?» Очень часто эти два вопроса ведут друг к другу и сливаются в один. Тем не менее каждый из них может быть по-своему важен в разное время. Если мы добиваемся успеха в интерпретации реакции переноса, мы, в конечном счете, надеемся установить, в отношении какого объекта из прошлого и "при каких обстоятельствах данная реакция была адекватна.

Реакция переноса пациента в отношении аналитика неадекватна, но она точно соответствует чему-то в прошлом. Далеко не всегда мы немедленно узнаем первоначальный объект, но мы вправе ожидать, что обнаруженный нами промежуточный объект приведет нас, в конечном счете, к источнику. Пациент может переходить от современности, к перемещенному прошлому несколько раз во время сеанса, либо эмоции пациента остаются фиксированными на каком-то промежуточном объекте в течение длительного периода времени, прежде чем они переместятся на другой объект. Реакция переноса обычно имеет множество предшественников и всегда должна анализироваться для того, чтобы раскрыть полную степень ее интенсивности.

Вопрос: «По отношению к кому вы испытывали подобные чувства в прошлом?» — один из наиболее часто встречающихся при анализе реакции переноса. Аналитик может продолжать задавать этот вопрос явно или молча, пока любая имеющая значение реакция переноса существует. Это неудивительно, потому что все явления переноса про- изводны от переживаний, связанных со значимыми людьми раннего периода жизни, их двойниками и их производными.

В психоанализе исследуются также фантазии пациента, касающиеся аналитика, и делается это не всегда явно, очень часто даже, наоборот, неявно. Например, аналитик спрашивает пациента, почему тот пропускает определенные ассоциации. Пациент объясняет это боязнью, что аналитик станет унижать его. На самом деле он говорит, что испытывает чувство стыда, которое происходит из фантазии унижения его аналитиком. Пациент спонтанно связывает эту фантазию с поддразниванием своей матери из-за мокрой постели. Таким образом он раскрывает содержание своей фантазии даже без явного вопроса со стороны аналитика.

Тщательная проработка интерпретаций переноса. Клинический опыт учит нас, отмечает Гринсон, что никакая отдельная интерпретация, пусть даже она будет абсолютно правильной, не остается действенной в течение длительного периода времени. Чтобы ее действие оказывалось эффективным, она должна быть многократно повторена. Более того, никакая отдельная интерпретация не может в полной мере объяснить реакцию переноса' пациента. В лучшем случае единичная интерпретация переноса является лишь частичным объяснением. Полное понимание и устойчивые изменения в поведении пациента достигаются тщательной проработкой индивидуальных интерпретаций.

Процесс тщательной проработки в основном представляет собой повторение и разработку инсайтов, полученных посредством интерпретации. Повторение особенно важно при попытках анализировать и преодолевать сопротивления переноса. Это относится к нежеланию «Эго» снять старые защиты и рискнуть; «Эго» необходимо время для того, чтобы справиться со старыми тревогами и положиться на свои новые адаптивные возможности. Как правило, при первой интерпретации значения частного сопротивления переноса реального изменения в поведении клиента либо нет, либо оно крайне незначительно. Позже идентичная разработанная интерпретация может вызвать явное изменение у пациента, но старое поведение сопротивления вернется, когда что-то незаметное, ка- кая-либо незначительная деталь из повседневной жизни изменит баланс сил в пользу «Эго» или «Супер-эго». Сопротивления упорны, и «Эго» требуется время, чтобы принять новый опыт, приводящий к изменению.

Для того чтобы добиться более глубокого понимания значения реакции переноса, необходимо раскрыть и проследить множество ее превращений и ответвлений. Так, например, нам следует интерпретировать значение поведения пациента в данной, современной ситуации переноса, а затем отслеживать ту же реакцию по отношению к оригинальной и ко всем промежуточным фигурам переноса. Более того, требуется также раскрыть, каким образом данная часть поведения переноса может служить инстинктивной отдушиной в одном случае и сопротивлением и защитой — в другом. Либо мы должны

проконтролировать определенное явление переноса через различные либидозные фазы, а также определить, как это понимается с точки зрения «Ид», «Эго» и «Супер- эго». Все то, что следует за новым инсайтом и ведет к изменению в отношении или поведении, и есть тщательная проработка.

В процессе тщательной проработки может быть использован любой вид технических процедур, но существуют две наиболее важные процедуры: «поиск» интерпретации переноса и реконструкция. Под поиском переноса подразумевается тот клинический факт, что на сеансах, следующих за новой интерпретацией переноса, аналитик должен наблюдать, каким образом изменяется перенос под воздействием этой интерпретации. Новая интерпретация переноса должна иметь последствия, то есть какие-' то проявления на следующих сеансах. Интерпретация может быть правильной или нет, не иметь успеха или иметь слишком большой успех — в любом случае отдельные ее дериваты будут присутствовать на следующем сеансе. Единственное исключение возможно тогда, когда происходит какое-то важное, непредвиденное событие в повседневной жизни пациента, оно происходит вне анализа и временно узурпирует господство аналитической ситуации. Во всех других случаях новая интерпретация переноса будет вызывать изменения в воспоминаниях, сновидениях, ассоциациях, фантазиях или сопротивлениях пациента.

Аналитик должен быть особенно внимателен к тому, что происходит в ситуации переноса после новой интерпретации. Аналитик может предложить новый вариант интерпретации, если ему кажется, что материал пациента указывает в этом направлении, или спросить пациента, как тот себя чувствует после интерпретации, или же молча и терпеливо ждать, когда пациент начнет работать с новой интерпретацией, используя собственный, присущий ему способ и скорость работы. В любом случае аналитик должен внимательно отслеживать все

изменения, имеющие место после любой новой или обновленной интерпретации переноса, или их отсутствие.

Реконструкция — другой технический прием при тщательной проработке материала переноса. Существует очень тесная связь между интерпретацией и реконструкцией, настолько тесная, что иногда их невозможно отличить друг от друга. Явления переноса — это всегда повторения прошлого; пациент повторяет со своим аналитиком то, что он не может и не будет вспоминать. Следовательно, его поведение переноса чрезвычайно подходит для осуществления реконструкции прошлого.

В процессе тщательной проработки отдельные интерпретации разрабатываются, углубляются; между ними устанавливаются связи для того, чтобы сделать какой-то аспект поведения клиента более понятным. При попытках выявить значение фрагмента поведения пациента часто необходимо реконструировать (на основе реакций переноса пациента, его сновидений, ассоциаций) некоторый кусок его прошлой, забытой жизни. Реконструкция является предварительной работой и, если она правильна, приводит к новым воспоминаниям, новому поведению и к изменениям в «Я». Она часто служит стартовым моментом для «круговых процессов», когда воспоминание ведет к инсайту — к изменениям, изменения — к новым воспоминаниям.

Анализ сновидений

Фрейд неоднократно подчеркивал, что сны — не случайное явление; они не бессмысленны и не беспорядочны, а представляют собой способ исполнения невыполненных желаний. Будучи продуктом бессознательного, сновидения служат хорошим материалом для психоанализа. Фрейд различал явное и скрытое содержание сна. Явное — это то, что фактически галлюцинируется во сне; скрытое — то, что обнаруживается при свободной ассоциации сновидений и их толковании. «Явное сновидение, — пишет Фрейд, — теряет для нас свою значимость. Нам безразлично, хорошо оно составлено или распадается на ряд отдельных бессвязных образов. Даже если оно имеет кажущуюся осмысленной внешнюю сторону, то мы все равно знаем, что она возникла благодаря искажению сновидения и может иметь к внутреннему его содержанию так же мало отношения, как фасад итальянской церкви к ее-конструкции и силуэту».

Фрейд выделял такие понятия, как работа сновидений и толкование сновидений.

Работа сновидений есть перевод скрытого смысла сна в явный. Толкование, напротив, — попытка добраться до скрытого смысла сновидений. Для того, чтобы грамотно толковать сновидения, необходимо знать основные закономерности их работы. Среди разнообразных закономерностей работы сновидений в качестве наиболее важных Фрейд отмечает три: сгущение, смещение сновидений и превращение мыслей в зрительные образы.

Под сгущением подразумевается тот факт, что явное сновидение содержит в себе меньше информации, чем скрытое, так как является сокращенным переводом последнего. Смещение — это результат работы «цензуры», замещение истинного смысла сновидения отдельными намеками и символами. Наконец, третий результат работы сновидений — это регрессивное превращение мысли в зрительные образы.

Главный метод исследования сновидений — метод свободного ассоциирования. При анализе сновидений Фрейд считает необходимым соблюдать три основных правила.

1. Не следует обращать внимание на внешнее содержание сновидения независимо от того, понятно оно больному или же кажется абсурдным, ясным или путаным, так как оно все равно ни в коем случае не соответствует искомому бессознательному.

2. Сновидения следует разбивать на элементы,- каждый из которых исследуется в отдельности. При этом пациента просят «объяснять» каждый элемент сновидения первыми пришедшими в голову словами, то есть свободно ассоциировать. «Если я прошу кого-то сказать, — пишет Фрейд, — что ему пришло в голову по поводу определенного элемента сновидения, то я требую от него, чтобы он отдался свободной ассоциации, придерживаясь исходного представления». Действительно, получается нечто, подобное «ассоциативному эксперименту», с той лишь разницей, что в сновидении «слово-раздражитель» заменено чем-то, что само исходит из душевной жизни видевшего сон, из неизвестных ему источников, то есть из того, что само может быть «производным от комплексов».

Таким образом, задача аналитика в данном случае сводится к тому, чтобы при помощи свободного ассоциирования с каждым отдельным элементом сновидения вызвать ряд других — «заменяющих» — представлений, которые дают возможность расшифровать скрытый смысл сновидений. Вскрывать бессознательное пациента, вызывать «заменяющее» представление каждого элемента сна врач должен, не раздумывая над скрытым их содержанием и над тем, подходят ли они или отклоняются в этом смысле от самого сновидения.

Дата добавления: 2015-11-26 | Просмотры: 401 | Нарушение авторских прав