АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Приоритетность доказательств

Студент: Вы сказали, что ни массовая смертность в концлагерях, ни официальная статистика населения не могут служить доказательствами Холокоста в плане систематического уничтожения евреев. Я хотел бы спросить, какое доказательство вы бы приняли?

Ф. Брукнер: Я рад, что вы задали этот вопрос, поскольку я и так хотел перейти к теме «Доказательства Холокоста». Для начала я хотел бы указать вам на два главных слабых места в системе доказательств ортодоксальных историков. Первое из них – аргумент: «Доказательств нет, так как немцы уничтожили доказательства».

Ортодоксальные историки признают, что никогда не был найден приказ Гитлера или кого-либо из руководителей Третьего рейха об истреблении евреев и что нет никаких документов о строительстве газовых камер для убийства людей. Чтобы объяснить этот факт, обычно говорят, будто немцы заблаговременно уничтожили все компрометирующие их документы. То, что не найдено никаких осязаемых материальных следов предполагаемых массовых убийств, ортодоксальные историки объясняют тем, что немцы бесследно сожгли трупы жертв частично в крематориях, частично под открытым небом. К этому аргументу прибегает, например, французская еврейка Симона Вейль, выжившая бывшая узница Освенцима, когда утверждает: «Каждый знает, что нацисты разрушили газовые камеры и систематически устраняли всех свидетелей»^[86].

Кто из вас заметил изъян в этой аргументации?

Студент: Таким образом можно кого угодно обвинить в любом мыслимом преступлении.

Ф. Брукнер: Совершенно верно. Я могу заявить, например, что молодой человек в сером костюме – простите, как вас зовут?

Студент: Алексей.

Ф. Брукнер: Я могу заявить, будто Алексей некогда зарубил человека топором, а потом уничтожил доказательства своего преступления – труп сжег, пепел развеял, а топор бросил в реку. Представьте себе, что я выдвинул такое обвинение. Как бы вы отреагировали на него, Алексей?

Студент: Я потребовал бы от вас доказательств, во-первых, того, что я сжег какой-то труп, во-вторых, что развеял пепел и бросил топор в реку.

Ф. Брукнер: Прекрасно. Соответственно каждый, кто использует подобные аргументы в связи с Холокостом, должен доказать две вещи: во-первых, что имело место массовое убийство, и во-вторых, что немцы бесследно уничтожили трупы жертв и компрометирующие документы. Таким образом, доказательство становится вдвойне трудным делом.

Второе главное слабое место доказательной базы существования Холокоста. Поскольку не найдено никаких документов с приказами об истреблении евреев, официальные историки прибегают к такому трюку: при толковании они вкладывают в документы такой смысл, которого в них не было. В частности, утверждают, что немцы пользовались условным языком. Так, слова, которые начинались с приставки «Sonder-» – «особый», как «Sonderbehandlung», – «особое обращение», «Sonderaktionen» – «специальные акции», «Sondermassnahmen» – «специальные меры», имели якобы двойное, преступное значение и обозначали в действительности ликвидацию. Об этом пишет Адальберт Рюккерль, один из издателей сборника «Национал-социалистические массовые убийства с помощью ядовитого газа», во введении к этой книге:

«Во всех случаях, когда национал-социалистические правители имели в виду физическое уничтожение людей, в качестве условного обозначения использовался термин «Sonderbehandlung» («особое обращение»), иногда сокращенно СБ». ^[87]

Студент: Что заставило историков пойти на такие утверждения?

Ф. Брукнер: Действительно, существуют немецкие документы, в которых это слово обозначает «казнь». В одном изданном Главным имперским ведомством безопасности СС указе говорится, например, что наказанием иностранных гражданских рабочих за тяжкие преступления должно быть «особое обращение через повешение»^[88]. В данном случае смысл был именно таким.

Проблема лишь в том, что этот термин, равно как и родственные термины «специальные меры» и «специальные акции», могли иметь и другое, совершенно безобидное значение. Карло Маттоньо посвятил этому вопросу целую книгу^[89], где внимательно проанализировал многочисленные документы из концлагеря Освенцим, в которых употребляются эти термины. Я ограничусь двумя примерами.

28 октября 1942 г. Центральное строительное управление Освенцима составило список строительных проектов для Освенцима (который в данном документе именуется «лагерем для военнопленных»), в которых, согласно этому документу, должно было проходить это «особое обращение»^[90]. Согласно комментариям французского исследователя Ж.-К. Прессака, под «особым обращением» следует понимать «ликвидацию нетрудоспособных евреев с помощью газа». Но если внимательней изучить этот документ, становится понятно, что речь идет о «дезинфекционной установке для специальной обработки, оснащенной нагревательной системой и душем, т. е. всего лишь о гигиенической установке для борьбы с эпидемиями»^[91].

Второй пример. 18 декабря 1942 г. Карл Бишоф, начальник Центрального строительного управления Освенцима, сообщил телеграммой, что с 16 декабря в Освенциме «из соображений безопасности гестапо проводит специальную акцию в отношении всех гражданских рабочих»^[92]. Из-за тифа летом в лагере был установлен карантин, и гражданские рабочие в течение шести месяцев не могли покидать лагерь. В конце концов они отреагировали на эту ситуацию забастовкой. Упомянутая в телеграмме «специальная акция» была всего лишь допросом для выяснения причин забастовки.

Студент: Трудно представить, что лагерная администрация из-за забастовки решила сразу казнить всех гражданских рабочих и тем самым лишила бы себя ценной рабочей силы.

Ф. Брукнер: Я вижу, вы способны мыслить логически, в отличие от многих финансируемых государством историков, преподающих в университетах. Что должен делать в этих обстоятельствах ученый историк, встретив в документе выражения типа «особое обращение» или «специальная акция»?

Студент: Ему следует попытаться выяснить из контекста, какое значение имело это выражение в данном конкретном случае.

Ф. Брукнер: Именно так. Другого варианта нет.

Ортодоксальные историки также тенденциозно толкуют такие понятия, как «Окончательное решение» или «Общее решение еврейского вопроса». Вы, вероятно, знаете, что в литературе о Холокосте под этим понимается физическое истребление евреев. Я хочу уточнить по этому поводу следующее.

Среди историков нет разногласий относительно того, предпринимал ли Третий рейх до 1941 года усилия с целью вынудить к эмиграции как можно большее число евреев, живущих на оккупированных им территориях. В январе 1939 года Герман Геринг поручил Рейнхарду Гейдриху создать центр по еврейской эмиграции, «чтобы всеми средствами стимулировать эмиграцию евреев»^[93]. Через два с половиной года, 31 июля 1941 года, Г. Геринг в письме Р. Гейдриху писал:

«В дополнение к уже порученной вам приказом от 24.01.1939 задаче найти максимально выгодное в нынешних условиях решение еврейского вопроса в форме эмиграции или эвакуации, настоящим поручаю вам принять все необходимые подготовительные меры в организационном, деловом и материальном плане для общего решения еврейского вопроса в зоне германского влияния в Европе. Поскольку при этом затрагивается сфера компетентности других центральных инстанций, они тоже должны принять участие. Кроме того, я поручаю вам представить мне в скором времени общий проект организационных, деловых и материальных предварительных мер для решения еврейского вопроса, которые являются нашей целью». ^[94]

Студентка: Но здесь ничего не говорится об убийстве.

Ф. Брукнер: Вот именно. Множество документов позволяет однозначно толковать «окончательное» или «общее» решение еврейского вопроса как имеющее сугубо территориальный характер. После того, как для большого числа евреев, живших в недавно оккупированных Германией странах, индивидуальная эмиграция стала невозможной, Третий рейх стал продумывать вариант о коллективном их выдворении. Палестина как область, которая могла бы их принять, при этом исключалась, так как это могло бы оттолкнуть арабов – потенциальных союзников против англичан. Зато всерьез рассматривался вариант высылки всех европейских евреев на Мадагаскар.

Студентка: На Мадагаскар? Это звучит просто как фантастика!

Ф. Брукнер: Так называемый мадагаскарский план рассматривался задолго до Второй мировой войны, в частности, польскими политиками, а затем вполне серьезно – руководством Третьего рейха^[95]. Но в конечном счете он оказался неосуществимым из-за отсутствия кораблей и контролирования англичанами морских путей. В качестве альтернативы было решено создать область еврейских поселений в Восточной Европе. Позже мы поговорим, как многие евреи действительно были переселены в оккупированные восточные области. Это вполне соответствовало формулировке Геринга – решить еврейский вопрос путем «эвакуации». Согласно же версии официальных историков, термины «эвакуация» и «переселение» были условными обозначениями ликвидации.

Студент: Но ведь и в самом деле возможно, что нацисты пользовались тайным языком, чтобы скрыть массовое убийство депортированных евреев.

Ф. Брукнер: Поскольку все историки, как ортодоксальные, так и ревизионистские, едины в том, что термины «эмиграция» и «эвакуация» по крайней мере до начала 1941 года означали именно эмиграцию и эвакуацию и ничего другого, следовательно, эти выражения обрели новый смысл с какого-то определенного момента. Откуда исполнители, получившие приказ «эвакуировать» или «переселить» евреев из той или иной области, могли знать, что под этим вдруг стала пониматься ликвидация живущих там евреев? Может быть, из письменной директивы с разъяснением этого вопроса?

Студент: Разумеется, нет. Такая письменная директива могла бы попасть не в те руки, и тогда использование тайного языка стало бы бесполезным. Значит, соответствующие указания могли быть переданы только устно.

Ф. Брукнер: В Третьем рейхе невыполнение приказа и саботаж карались очень строго, особенно во время войны. Если, например, какой-нибудь капитан, получив приказ об «эвакуации» или «переселении» евреев из той или иной зоны, вздумал бы их расстрелять, он незамедлительно предстал бы перед военным трибуналом. При этом можно с полной уверенностью сказать, что его самого поставили бы к стенке. И вряд ли ему помогло бы, если бы он сослался на устное сообщение своего начальника о том, что «переселение» – это условное обозначение уничтожения.

Студент: То, что вы говорите, звучит весьма убедительно.

Ф. Брукнер: И тем не менее вся плеяда официальных историков Холокоста десятилетиями разносит миф о «тайном языке»!

Я хотел бы в этой связи указать на один документ, который крайне неудобен для официальных историков, потому что четко опровергает тезис, согласно которому под «окончательным решением» или решением еврейского вопроса будто бы имелось в виду истребление евреев. Весной 1942 года Ганс-Генрих Ламмерс, начальник берлинской Рейхсканцелярии, сделал запись, согласно которой Гитлер хотел бы «отсрочить решение еврейского вопроса до послевоенного периода»^[96]. Но по данным официальной истории, Холокост к этому моменту уже начался.

Но давайте сменим тему. Я хотел бы теперь сказать несколько слов об общепризнанной в судопроизводстве и в исторической науке иерархии доказательств, то есть о системе приоритетов. Приведу для наглядности два примера.

Первый пример. Обнаружен древний манускрипт, в котором говорится, что в таком-то месте некогда стоял большой, неизвестный в истории город. Археологи произвели раскопки в указанном месте, но ничего не нашли. Какой вывод вы сделали бы из этого?

Студентка: Город не мог исчезнуть бесследно. Следовательно, либо данный документ фальшив, либо он сам подлинный, но содержащиеся в нем сведения недостоверны; в нем воспроизводится не исторический факт, а легенда.

Ф. Брукнер: Совершенно верно. Этот пример показывает, что вещественные доказательства – обнаружение конкретных материальных следов – имеют приоритет по сравнению с доказательствами документальными.

Второй пример. Одного человека обвинили в том, что в определенный момент он совершил преступление. В качестве свидетеля обвинения выступает некая личность, которая утверждает, будто видела обвиняемого в момент преступления. Обвиняемый доказывает, что в этот момент он находился в гостинице в 800 км от места преступления. Служащие гостиницы подтверждают это, и книга записей доказывает, что в момент преступления он действительно был в гостинице. Как решили бы вы, будучи судьей: виновен этот человек или нет?

Студентка: Невиновен, притом исходя из двух причин. Во-первых, есть только один свидетель обвинения, а свидетелей защиты несколько. Во-вторых, присутствие подозреваемого в гостинице доказано документально, книгой записей.

Ф. Брукнер: Какой из двух аргументов в пользу невиновности обвиняемого сильней?

Студентка: На мой взгляд, второй.

Ф. Брукнер: Я тоже так считаю. В первом случае речь идет только о количественном различии – несколько свидетелей против одного, во втором – о качественном, так как документальные доказательства важней показаний свидетелей.

Итак, мы вместе с вами вывели иерархию разных видов доказательств: высшую ступень занимают вещественные доказательства, низшую – показания свидетелей, среднюю – документальные доказательства.

В судопроизводстве различают нейтральных и пристрастных свидетелей. Под последними понимаются лица, которых непосредственно причастны к событиям, являющимся предметом спора, или близкие к одной из конфликтующих сторон. Показания подобных свидетелей считаются особенно ненадежным. Например, произошло ДТП – столкнулись два автомобиля. Показания постороннего свидетеля, не знающего никого из участников аварии, имеют больший вес, чем утверждения обоих шоферов, из которых каждый, естественно, заинтересован в том, чтобы снять вину с себя и переложить ее на другого.

Студент: Да, но какое это имеет отношение к ревизионизму и Холокосту?

Ф. Брукнер: Характерная особенность научного ревизионизма в том, что он уважает эту иерархию доказательств. Приведу наглядный пример.

Как вы уже знаете, между маем и июлем 1944 года в Освенциме-Бжезинке якобы были уничтожены в газовых камерах сотни тысяч венгерских евреев. Так как мощность четырех крематориев Бжезинки была недостаточной, трупы большей частью якобы сжигали под открытым небом в огромных рвах. Это утверждение основано на одних лишь свидетельских показаниях; ни единого документального доказательства убийства газом хотя бы одного еврея из Венгрии или какой-либо другой страны нет.

В этот период Бжезинку неоднократно фотографировали с разведывательных самолетов союзников. На этих снимках отсутствуют описанные свидетелями рвы, а открытое пламя видно только на одном из этих снимков. Оно настолько невелико, что на нем можно было бы сжечь разве что несколько десятков трупов.

К этому же периоду относятся документы самих немцев, из которых явствует, что в лагерном комплексе Освенцима тысячи венгерских евреев проходили курс лечения, причем всегда точно указывалось конкретное заболевание. Это хотя и не абсолютное, но необыкновенно сильное доказательство лживости теории уничтожения евреев. Совершенно нелогично, с одной стороны, убивать сотни тысяч, а с другой стороны – оказывать медицинскую помощь тысячам больных, т. е. по крайней мере временно нетрудоспособным венгерским евреям.

Иными словами: вещественные доказательства (аэрофотоснимки) и документальные доказательства опровергают теорию уничтожения, которая опирается только на ряд свидетельских показаний. Итак, имело ли место массовое уничтожение венгерских евреев в Освенциме-Бжезинке?

Студент: Если ваши данные соответствуют фактам, ответ может быть только отрицательный. Или, по крайней мере, не в таком объеме, как утверждают.

Ф. Брукнер: Добро пожаловать в клуб ревизионистов!

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 544 | Нарушение авторских прав