АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 5. Проснувшись утром. Карим потянулась в постели и начала думать о предстоящей вечеринке

Проснувшись утром. Карим потянулась в постели и начала думать о предстоящей вечеринке. Там будет Трой. Темноволосый, с черными-пречерными глазами. У него такие длинные ноги и крепкие руки. И он поведет ее наверх, и они закроются в спальне, и он уложит ее на постель и сделает это. И она станет женщиной. Совершенно взрослой сексуальной женщиной. Она будет ходить по вечеринкам, и никто не посмеет спросить ее: «Ты все еще девственница?» «Девственница, девственница». «Кого ты ждешь, дева Мария? Своего бога?» И все будет так классно, и он будет классный. И дело будет сделано.

А потом они спустятся вниз, и все обо всем догадаются. Она будет просто неотразима, и все девчонки помрут от зависти, потому что она потеряет невинность именно строем. И они выпьют вина или чего-нибудь другого, чтобы отпраздновать такое событие. И он отвезет ее домой, и нежно поцелует в губы, и будет смотреть ей вслед, пока она не войдет в дом. И она придет сюда, в эту комнату. Ляжет в постель. Но будет уже другой. Она будет женщиной. Настоящей стопроцентной женщиной. Наверно, ей придется что-то поменять в комнате. Как выглядит комната настоящей женщины? Ну, прежде всего надо выкинуть плакаты. У настоящей женщины должны быть предметы настоящего искусства. Она сходит на блошиный рынок и купит картину. Настоящую. Написанную настоящей краской. Маслом. Может, попросить биде в свою ванную? Ведь настоящие женщины всегда пользуются биде. Ее мать не пользуется. Но это ее мать.

Карим осторожно поднялась с постели. Сегодня вечером она станет женщиной. Она пересмотрела одежду в шкафу. Что ей лучше надеть в последний день детства?

Джасмин проснулась. Ее рыхлое тело наполнилось жизнью, напружинилось и пришло в полную готовность. Она лежала в постели, слушая, как, ударяясь о стенки фарфоровой ванны, льется вода из душа, и представляла, что под душем стоит она сама, а не Дэниел.

Она слышала, как Дэниел выключает душ, вылезает из ванны, набирает в рот лосьон для зубов и тщательно, стараясь восстановить пошатнувшуюся репутацию своих зубов, полощет их. Избавляется от мускусного запаха старения. Наверняка и у нее самой по утрам попахивает изо рта. Но Джасмин и не старалась с этим бороться, считая, что хороший глоток горячего кофе начисто уничтожит самый неприятный запах. Дверь открылась. Джасмин лежала, с головой укрывшись одеялом, как саваном. Она слышала, как Дэниел задергивает занавеску в ванной и втискивается в новые черные джинсы. Потом послышался звук закачавшихся в шкафу вешалок – он взял рубашку – и звук выдвигаемого ящика – искал носки. Заскрипел пол – взял ботинки и вышел за дверь. Тело Джасмин неистовствовало. Фланелевый пододеяльник нежно ласкал ее бедра. Пуговицы застежки, будто пальцы, трогали ее правую ягодицу, простыня шелестела быстрым горловым шепотом. Джасмин закрыла глаза и разочарованно застонала.

Нелегка жизнь женщины среднего возраста. Являешься на званый обед, убив перед этим уйму времени на прическу и выбор соответствующего наряда, и ощущаешь себя бесполым существом, потому что все внимание достается какой-нибудь молоденькой ненакрашенной девице в платье без бретелек из магазина «Гэп». Друзья мужа держатся с тобой так осторожно и отстраненно, будто ты превратилась в неприкосновенного евнуха, да и у тебя они вызывают соблазна не больше, чем очередная порция посуды у посудомоечной машины.

Самое большое сексуальное удовлетворение Джасмин получала теперь от ежемесячных визитов в парикмахерскую. Перед мытьем и укладкой парикмахер массировал ей затылок и делал это с такой силой и рвением, что Джасмин начинала подвывать от удовольствия. Посетительницы парикмахерской поглядывали на нее поверх своих «Космо» и «Гламуров», но ей было наплевать. Она полностью отдавалась его толстым настойчивым пальцам и энергичным прикосновениям, дожидаясь момента, когда экстаз окатит ее голову и тело горячим потоком солнечного света.

Была, разумеется, своя приятность и в семейной жизни. Улыбки в доме. Или спонтанные походы в ресторан, где она, с любопытством посматривая на щебечущие юные парочки, ощущала себя по-настоящему взрослой. Или сюрпризы-угощения в день рождения, потому что муж оказался единственным членом семьи, которого ей удалось научить не только брать, но и давать. К тому же стабильность, кто от нее откажется? Уверенность в том, что если случилось пукнуть в постели, то следующей ночью муж непременно вернет долг.

Джасмин встала и пошла вслед за Дэниелом на кухню. Она открыла буфет и начала выкладывать на стол все, что нужно для хлеба. Вот чего ей хотелось сегодня. Она испечет хлеб. На дрожжах, горячий, намажет его сверху маслом или будет макать в оливковое масло. Солоноватый, с хрустящей корочкой, с орехами или луком. Пшеничный, ржаной, кукурузный. Основа жизни. Материя жизни. У-у, детка, подумала про себя Джасмин, высыпая манную крупу в разведенные дрожжи, звучит прямо как заголовок статьи в разделе «Питание».

Но сегодня новый день, и у нее новые планы. Надежда возродилась. Она не позволит Генри от нее отделаться. Генри, который съест и дерьмо, если полить его шоколадом. Да что он вообще понимает? Нет, на сей раз она возьмет верх. Найдет своего собственного издателя. Сама пойдет в народ. Все дело в управлении. Контроль производства, распространения, капитала. И никаких посредников. Сама будет командовать.

И вообще, думала она, с яростью замешивая тесто на мраморной доске, она все возьмет под контроль – карьеру, отношения с дочерью и постель. Особенно постель.

Сквозь запорошенные мукой ресницы Джасмин оглядела кухню. Куда Дэниел засунул свою «Клетчатку номер один»? В конце концов, никому еще не удавалось с легкостью сочетать карьеру и семейную жизнь. Она всегда, надо признать, была очень сосредоточена на своей карьере. Но этого и следовало ожидать. Еда – это серьезный бизнес. Вот ей и приходилось относиться к нему серьезно. И сейчас более, чем когда-либо, она обязана выиграть сражение. Ведь вся жизнь состоит из сражений. И самое долгое из них – семейная жизнь. Люди, думающие иначе, просто обманывают себя. Конечно, иногда приходится отдавать больше, чем получаешь. Даже часто. Чаще всего. Но отдавать в законном браке – удовольствие. Тернистое удовольствие. Вот, нашла правильное слово. Тернистое удовольствие.

Она заставила себя улыбнуться: Дэниел очень выразительно хрустел, пережевывая пищу.

– Ты знаешь, я вчера так погрузилась в собственные заботы, что совсем забыла спросить, как у тебя дела. Все в порядке? – улыбнулась она.

Дэниел перестал хрустеть. Быстро моргнул.

– Все пытаюсь сделать из этих ребят актеров, – пробулькал он.

– А сейчас они кто?

– Гориллы.

– Даже девушки?

– Особенно девушки.

Джасмин рассмеялась и, подойдя к нему сзади, шаловливо ущипнула. Дэниел подскочил как ужаленный.

– Ты чего? – отступила она.

– Ничего, просто… не видел, как ты подошла. Джасмин схватила его за воротник.

– Ладно, охраняй свой тыл, – пробурчала она, уткнувшись в мужнину шею.

Потом отпустила его и бодро вышла из кухни. Да, сегодня ночью, сказала она себе, мы предадимся великой страсти. Хватит уже. Живут как вежливые соседи и делят постель, будто скамейку на остановке в ожидании автобуса. Усталые и раздраженные, сидят и ждут, что вот он сейчас придет и увезет их отсюда. Нет, сегодня ночью она вытянет шею, оскалит зубы и набросится на свою добычу Она подомнет его под себя, завладеет его нежной плотью и вскинет голову к небесам. А он, полный благодарности, застонет.

Тина сидела дома на диване и с дотошностью хирурга-патологоанатома препарировала вчерашнее свидание. Во-первых, приглашение. Она готовилась к нему долго и вдумчиво, ей хотелось, чтобы приглашение выглядело скромным, но все-таки не чересчур. Чтобы оно его, с одной стороны, развлекло, а с другой стороны, выглядело серьезным. Ей не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, будто это ее обычное поведение. Разумеется, она ведет себя так не со всеми. В конце концов, она для него – новая женщина, сексуально щедрая, смелая и знающая, как эту сексуальность преподнести. Но в то же время, и это было чрезвычайно важно, у него должно было остаться ощущение, что произошло нечто особенное. Чтобы возникла зависимость, но не обременительная. Итак, она пригласила его зайти на чашку кофе. Когда он засомневался, она пожаловалась, что, с тех пор как не получила роль в той мыльной опере, о которой так мечтала, она чувствует себя совершенно потерянной и, хотя и понимает, как он занят, была бы очень признательна ему за поддержку. Он клюнул. Остальное прошло как по маслу. Было даже приятно. Она никогда не занималась этим на телевизоре. И по правде говоря – ведь это действительно имеет значение, – размер у него оказался вполне приличный. Рассмотрев его поближе, она обнаружила, что он кривоват и слегка загибается влево. Интересно, как это может сказаться на состоянии вагины при долговременных отношениях? Конечно, она понимала, что он у нее не останется, но когда он все-таки ушел, почувствовала себя пятидесятидолларовой девушкой по вызову. Он обещал позвонить, но до сих пор – она взглянула на часы, было уже десять – не позвонил, и Тина не была уверена, что он пытался это сделать. Конечно, у него дома жена. Как можно оттуда звонить?

И вот она сидела, поглаживая свою терьершу по кличке Несладкая, и грызла одну за другой морковки без пестицидов из огромной упаковки, которую хранила на случай стрессовых ситуаций вроде сегодняшней. Тина ждала. Если бы он только знал, каким мучительным было ее ожидание!

Дэниел уселся на высокий стул в «Крамер Букс». Он приходил сюда регулярно и всегда сидел именно на этом месте. Заказал, как обычно, кофе со сливками и сдобу с отрубями и раскрыл воскресное приложение «Вашингтон пост» на странице с обзором театральных событий. С наслаждением глотнул кофе. Еще на прошлой неделе он был никем, пил свой несчастный кофе и кривился от боли, просматривая разгромные газетные отзывы. Думал, что, перевалив за сорок, будет уже одной ногой в могиле – бесполое ничтожество, славный парень, заурядный гражданин, задавленный муж. А сегодня, глядите-ка, он уже жеребец. Мужик. Бунтовщик, мятежник. Борется задело. И какое дело! Он самодовольно улыбнулся. Одна из удовлетворенных им женщин, наверно, еще спит в своей квартире за мостом, измученная вчерашней гимнастикой.

– Дэниел?

Дэниел подпрыгнул.

Перед ним стояла Тина. Волосы со вчерашнего дня всклокочены, но губы свежи, как ягоды.

– Я подумала, что ты, наверно, здесь. – Она уселась на соседний стул. – Бублик, пожалуйста. Подсушите в тостере, – сказала она официанту. – И вот это, будьте добры, положите сверху, когда он будет готов, – передала она ему маленькую пластиковую коробку. Официант открыл ее и фыркнул от отвращения.

– Это морковь и тофу.^[11] Сплошной бета-каротин.

Она полезла в сумку. Дэниел отметил, что размер у сумки вполне подходящий, чтобы носить в ней белье в прачечную.

– Ты забыл свою книгу.

Забирая книгу, Дэниел смутился.

– Загляни внутрь, – приказным тоном сказала она. На первой странице было написано: «Божественные воспоминания» и поставлена дата. – Хотела написать побольше, но мало ли кто увидит.

– А разве не я сам должен надписывать свои книги?

Тина пожала плечами и откусила маленький кусочек бублика.

– Не думала, что ты сторонник общепринятых норм. – Она улыбнулась, продемонстрировав зубы с приставшими к ним кусочками морковно-томатной смеси, богатой бета-каротином. – Хочешь еще кофе?

Дэниел, слегка раздосадованный тем, что его триумфальный завтрак теряет свою триумфальность, заказал еще кофе.

– Откуда ты узнала, что я здесь?

– Видела тебя здесь месяца два назад, а потом еще пару раз. Подумала, что у тебя такой ритуал.

Они молчали, мозг Дэниела лихорадочно работал. Он взглянул на туго обтянутые джинсами стройные бедра Тины. У свитера был такой откровенный вид, что воображения не требовалось.

– Не работаешь сегодня? – стараясь придать голосу максимально будничный тон, спросил он.

Она улыбнулась, уловив, к чему он клонит.

– Позвонила и сказала, что заболела.

– Правда заболела?

– Да нет, просто устала. А ты?

– Вчера был усталый. Сегодня уже нет.

Она, глядя на его губы, опять улыбнулась.

– Это плохо. Хотела предложить тебе поспать.

В штанах у Дэниела зашевелилось.

– Ты доела? – Он заплатил, и они вылетели на улицу.

Смакуя сахаристую пенку капуччино, Джасмин вспомнила, как Карим, явно опаздывая в школу, проскользнула сегодня утром мимо кухни. Высокая, худющая, с густыми блестящими волосами, падающими на лицо, и до того хорошенькая, что у Джасмин сердце защемило.

– К ужину будешь? – крикнула она вслед одетой в черное нимфе.

– Слушаюсь, – донеслось в ответ.

Глядя на завалы посуды в кухне, Джасмин задумалась: почему ее невинные приглашения на ужин звучат для дочки как команды генерала Паттона.^[12] Она вздохнула, пожав плечами. Вот она и одна в доме. Омлет. Прекрасный классический омлет. Вот чего ей хотелось. Она достала омлетную сковородку. Если бы ее спросили, она бы немедленно ответила, что сковородку, на которой готовился омлет, мыть не надо. Ее надо просто протирать и использовать только для омлетов и яичниц.

Еще она могла бы рассказать, как разогреть большой кусок сливочного масла на горячей сковородке, чтобы масло при этом не вспенилось. И как потом взять четыре яйца, разбить их, приправить солью и перцем и взбивать вилкой восемь-десять секунд, пока не загустеют. Как наклонить сковородку и вылить на нее яйца так, чтобы смесь растеклась по всей поверхности. Как потом жарить омлет, пока он не зарумянится снизу и не загустеет сверху. Как, наклонив сковородку, посыпать омлет сыром пармезан, потом взять вилку и скатать или сложить его, столкнуть со сковородки на прогретую тарелку и мгновенно подать на стол. Если бы ее спросили, Джасмин сообщила бы, что в сегодняшний омлет, кроме пармезана, она добавила еще и тыквенно-масляное пюре и съела все с огромным удовольствием.

Взглянув мельком на кофеварку для капуччино, Джасмин подумала, не сделать ли еще порцию. Само собой, это уже лишнее. К двум часам дня зрачки расширятся во всю радужную оболочку, но представив запах горячего взбитого молока и свежесмолотых зерен арабики, она потянулась за своей огромной кофейной кружкой с логотипом кофеен «Старбак».

Конечно, одной кружкой кофе не обошлось. Последовал еще кусочек торта, который она умяла, просматривая новую поваренную книгу, потом утешительная порция острого горохово-мятного супа и напоследок – клубничный брауни по новому рецепту. Со второй попытки Джасмин поднялась со стула и отправилась наверх.

Она спустила бретельки, и одежда упала на пол. Джасмин принялась осматривать себя с той же тщательностью, с какой осматривала обычно ощипанную куриную тушку. Так. Она кивнула своему изображению. Прикусила губу. Н-да, фактура явно не для журнала. Когда-то пышные груди свисали винными бурдюками над заплывшими жиром ребрами. На животе валик, напоминающий бледную сосиску. Зато кожа по-прежнему гладкая и без пятен, словно из светлого с прожилками итальянского мрамора. Бедра тяжелые, но не рыхлые. Темно-каштановый пучок волос внизу живота прикрывает манящий вход. Она встала вполоборота к зеркалу и, глядясь в него с призывностью одалиски, изучила ягодицы. Тяжеловаты. Зато крепкие, как дыни.

Она включила горячую воду и взялась за работу. Еще раз посмотрела на коробочку. Коричневая хна. Ей обещают роскошные, густые, каштановые волосы. Древний секрет красоты. Сама Клеопатра пользовалась хной, а уж она-то немало преуспела в любви. Джасмин понюхала зеленый порошок. Пахнет скошенной травой и навозом. Джасмин потрогала свои волосы, уже не такие густые и с пробивающимися пружинками седины. Она прочла инструкцию на боковой стороне коробки, как читала бы рецепт, потом вооружилась мерной ложкой и залила хну водой. Размешала, растерев комочки выпуклой стороной ложки, и, закрыв глаза, вывалила жижу на голову. Жижа впилась в волосы с цепкостью вареной овсянки. Джасмин медленно втирала ее, смахивая шлепающиеся на нос капли. Потом надела на голову полиэтиленовый пакет и засекла время. Двадцать минут. Вполне хватит, чтобы успеть замесить тесто для розмариново-лукового хлеба к ужину.

Через час Джасмин вспомнила про волосы и понеслась в ванную. Смывая краску, она с удовлетворением отметила темно-шоколадный цвет воды, стекавшей в сливное отверстие ванны. Она включила фен и стала сушиться, теребя волосы у корней, чтобы они улеглись вокруг лица пышной волной. Закончив, выключила фен и, оценивая результат, отступила на шаг от зеркала. Волосы, поднявшиеся над головой, словно пена над горлышком пивной бутылки, были цвета спелого баклажана.

Тина взялась рукой за большой палец ноги, демонстрируя профессиональный педикюр, и, выдохнув, вытянула ногу, как балерина. Дэниел откинулся на подушки, грудой наваленные в изголовье дивана, и улыбнулся. Его член усталым щенком дремал в зарослях паховых волос.

Последняя растяжка – и Тина спрыгнула с дивана. Запахнулась в махровый халат и прошлепала из ванной в кухню. Обратно она вернулась с подносом, заставленным тарелками с едой. На них лежали резаный яичный белок, ломтики индейки, дрожащие кусочки тофу. Была еще огромная тарелка нарезанных яблок. Тина уселась на постель, пристроила рядом поднос и локтем подтолкнула Дэниела.

– Давай работай.

– Что это за чертовщина?

– Пропуск в страну здоровья и жизнеспособности.

– Н-да?

Тина метнула в рот влажный кусок тофу и вслед за ним забросила пригоршню яблок. Она сосредоточенно жевала, старательно работая челюстями.

– Что ты делаешь?

– Принимаю участие в священном акте пищеварения.

Дэниел сунул голову под подушку.

– М-м-м, – промычала она. – Ты просто не знаешь, что теряешь.

Дэниел скинул подушку и скатился с постели.

– Надо идти.

Тина оценивающе посмотрела на него.

– Бьюсь об заклад, что ты ограничиваешься только выводом токсинов.

Под ее пронизывающим взглядом гордое «я» Дэниела увяло.

– О, – продолжила она, сунув в рот ложку яичного белка, – я знаю про вывод токсинов абсолютно все: псиллиум,^[13] сыроедение, чистка кожи, льняное семя, спирулина.

– Спирулина?

– Как, ты не знаешь про спирулину? Мощнейший очиститель и источник энергии.

– Откуда ты ее берешь?

– У меня свой поставщик.

– Правда?

– Ну и, конечно, канат для очистки кишечника.

– Как, и канат тоже?

– Любой серьезный детоксикатор это делает.

Дэниел содрогнулся.

Тина, продолжая жевать, смотрела на него. К губам прилипли крошки яичного белка.

– Ты считаешь, что это неважно, да?

– Ну…

– Да нет, я же вижу. Опорожнил кишечник, и хватит на сегодня.

– А что, этого недостаточно?

– Главное – не опорожнение кишечника, Дэниел. Главное – подзарядка энергией. Восполнить жизненные силы. Ты думаешь, достаточно лишь регулярно ходить в туалет? Не-е-т. Самое важное – это детоксикация. В нас сидит столько всякой гадости – слизь, тяжелые металлы, шлаки, – и она копится внутри всю жизнь. Обволакивает стенки кишечника и засоряет пищеварительный тракт. Значит, препятствует всасыванию жизненно важных питательных веществ.

Тина встала и скинула на пол халат. И что бы она там ни выводила из своего организма, Дэниел вынужден был признать, что очищение – это великое дело.

– Пойми меня правильно, детоксикация – это прекрасное начало. Я говорю о переосмыслении твоих физических потребностей и подхода к питанию…

В это время зазвонил телефон. Вернее, он не звонил, а проигрывал такты из жесткой Пятой симфонии Бетховена. После второго такта включился автоответчик.

– Слушай, Тина, сегодня вечером не получа… – зазвучал мужской голос, но Тина не дала ему закончить. Она метнулась к аппарату и выключила звук. Быстро взглянула на Дэниела, торопливо подошла к нему и притянула к себе.

– На чем я остановилась? – промурлыкала она, уткнувшись ему в шею.

Да, Дэниел почувствовал укол ревности. Ему не приходило в голову, что у нее может быть другой мужчина.

– Пора идти, – раздраженно произнес он.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Как насчет протеина на дорожку? – Ее рука скользнула вниз и расстегнула молнию у него на брюках. Другой рукой она подхватила большой пласт индейки, обернула им пенис Дэниела, чем его почти рассмешила, и начала по кусочку откусывать индейку.

– Не выходи из Зоны. Она прибавит тебе жизненных сил, поверь мне… – И замолчала.

Дэниел, стиснув зубы, повалился на кровать.

Когда все закончилось, она свернулась рядом с ним клубочком и спросила:

– Дэниел, разве ты не рад, что мы нашли друг друга?

– О да, – выдохнул Дэниел.

Жизненные силы в нем полностью восстановились.

Карим была в белом. Она подумала, что это будет вполне уместно. Она чувствовала себя девственницей перед алтарем. Она смотрела на своего верховного жреца, который как раз в тот момент засыпал себе в глотку целую пригоршню горчичных крекеров. Стоя на высоких каблуках, она переминалась с ноги на ногу. И чего они так рано приехали к Скотту Милу? Слишком рано. Она посмотрела на часы. Еще только девять. Но ей не терпелось начать, и она торопила своих подружек поскорее закончить с ритуалом – обычно они выпивали по паре банок пива в машине, а потом отправлялись на тусовку. Ни одна вечеринка не обходилась без этой заправки пивом в узком кругу. Пивом обеспечивала Алессандра, она таскала его из забитого спиртным родительского буфета. Они парковали машину поблизости от дома, где устраивалась вечеринка, усаживались на заднее сиденье, пили пиво и отрабатывали стратегию грядущего мероприятия.

Алессандра, смотрясь в складное зеркальце, расчесывала густо накрашенные ресницы. Лиза гримасничала над бутылкой пива.

– Гиннес? Что это такое? Прямо какая-то мясная подливка!

– Все, что смогла найти, – пожала плечами Алессандра. – Закупаться родители будут только завтра.

Карим смотрела в окно и представляла себе взгляды гостей, когда она войдет в комнату. Вздохи отвергнутых мальчиков, зависть других девчонок. Она представила, как плавно движется сквозь толпу, а толпа расступается, освобождая ей путь к Трою, который стоит, как рыцарь, протянув руку ей, своей избраннице.

Алессандра щелчком закрыла зеркало.

– Ну, мужики, берегитесь, мы идем!

– Вот именно, – обронила Лиза.

И вот они стоят в цоколе дома Скотта Милла к подпирают стены его игровой комнаты. Дом Скотта стоял на Ривер-роуд со времен Лафайета. Отец Скотта, глава крупнейшей в городе строительной фирмы, отремонтировал его, разбил теннисные корты, построил бассейн и большую крикетную площадку. Теперь этот трехэтажный домина с четырьмя высокими претенциозными колоннами царил над Рок-Крик-парквей.

Друзей Скотта попросили войти в дом через боковой вход. Оттуда лестница вела вниз – в сводчатый зал, похожий на придел монастыря. Вдоль стен цвета потускневшего золота стояли средневековые кресла с высокими спинками. Высокие французские окна были закрыты тяжелыми парчовыми занавесями. Отворив окно, можно было попасть во внутренний двор, освещенный фонарями, горящими среди рододендронов. Но до сих пор у молодежи не возникало желания выйти на воздух – стоял октябрь, и было довольно прохладно. Подростки развалились на огромных кожаных диванах, поставленных прямоугольником в центре зала. Карим наблюдала за Скоттом. Он с хозяйским видом предлагал своей гостье на выбор редкое в их краях баварское пиво или «домашнее» вино, «Шато Марго».

– Господи, прямо остановиться не могу, до чего вкусные чипсы, – засунула в рот очередной треугольничек Алессандра. – Из чего они?

– Голубая кукуруза^[14] и тонны соли. – Истинная дочь своей матери, Карим знала гастрономические секреты Саттон Плейс как свои пять пальцев.

– Ты соус попробовала? Вкуснющий! Из чего, знаешь?

– Анчоусы, даже отсюда чувствую.

Алессандра судорожно прикрыла рот рукой.

– У меня с собой зубная паста, – сказала Лиза.

– Нет, я все-таки схожу. – Алессандра заспешила в туалет.

– Просто настоящая свинья. И как ей удается? – прокомментировала Лиза, посмотрев на Троя. – Он уже что-нибудь предпринял?

Карим покачала головой.

– Не волнуйся, еще предпримет. Недостаточно выпил. Дадим ему еще часик и пару банок пива.

Карим кивнула.

– Ты готова?

Карим снова кивнула и похлопала по боку сумочки, висевшей у нее на шее на тоненьком шнурке.

– Где ты их взяла?

– «Планирование семьи» на Шестнадцатой улице.

– Кто-нибудь видел, как ты входила?

– Нет.

– Что тебе нужно было сделать?

– Ничего. Только времени ушло много. Я хотела всего две штуки, а они собирались дать мне целую упаковку.

– А мне мать дала. Хочет, чтобы я была готова. На всякий случай.

– А почему ты мне не сказала?

– Не хочу, чтобы она думала, будто я их использовала. Я их храню на туалетном столике, все пять штук, рядом со своей детской фотографией.

Алессандра вернулась с начищенными зубами.

– Что нового?

– Ничего. Мужики напиваются, а мы ждем.

Алессандра кивнула, задержалась взглядом на соусе и отпила глоток пива.

Дэниел остановился у двери в спальню, откуда, как ему показалось, доносилось весьма уместное в данный момент мерное посапывание жены. Он улыбнулся, медленно отворил дверь и в темноте на ощупь двинулся в ванную. Щелкнул выключатель лампы над кроватью, и взгляду Дэниела предстала раскинувшаяся на постели Джасмин – в малиновом кимоно на голое тело, приоткрывавшем глубокую ложбинку грудей. Волосы были зачесаны наверх и уложены вокруг головы виноградной гроздью.

– Привет, – произнесла она томным басом. Дэниел застыл на полдороге.

– Я думала, ты уже никогда не придешь, – она похлопала по матрасу.

Дэниел взглядом оценил расстояние до ванной. Маршрут проходил в опасной близости от постели.

– Не представляешь себе, как я устал, – воздев руки к небу, сказал он.

– Тяжелый день?

– Убийственный. – Он потер затылок, будто мир всей своей тяжестью навалился ему на шею.

– Как насчет спинку почесать?

Джасмин протянула руку и схватила его за пояс.

Руки Дэниела тут же опустились, инстинктивно защищая пах. Джасмин уловила намек и расстегнула молнию на его брюках.

– Ox, – произнес он.

– М-м-м-м, – дотянулась Джасмин.

– Ох-ох-ох.

– М-м-м, м-м-м, м-м-м.

Все получилось быстро. Потом Джасмин легла на спину – была ее очередь. Склонясь над ней, Дэниел привалился к ее нетерпеливо ждущей груди. Он вдохнул знакомый запах и улыбнулся. Джасмин ждала, обхватив его руками. Он наваливался все сильнее и сильнее. Она все ждала и ждала. Вскоре его рот приоткрылся, дыхание выровнялось, и тело несколько раз судорожно дернулось. Джасмин вздохнула. Придавленная телом Дэниела, она дотянулась до ящика тумбочки и вытащила из него пачку «Кэмел Лайтс» и зажигалку. Прикурила, затянулась во всю глубину легких и, одурманенная и успокоенная никотином, уронила голову на подушку. Дэниел во сне наморщил нос.

Дата добавления: 2015-10-11 | Просмотры: 344 | Нарушение авторских прав