АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Психиатрия — наука о борьбе с инакомыслием?

Lawrence Stephens, Bruce Weissman

Человека считают душевнобольным, когда его мышление, эмоции или поведение отличаются от общепринятых, то есть когда другим или самим так называемым пациентам что-то не нравится в нем. Один из способов показать абсурдность того, что что-то называется болезнью не потому, что это "что-то" вызвано биологическим отклонением, а только потому, что мы не одобряем это — посмотреть, как меняются ценности от культуры к культуре и с течением времени.

Один из наиболее красноречивых примеров — гомосексуализм, который был официально определен Американской психиатрической ассоциацией как болезнь, но его перестали считать болезнью с 1973 года. Если бы душевная болезнь была болезнью в том же смысле, что и физическая болезнь, то идея удаления гомосексуализма или чего-то другого из категории болезней путем голосования — абсурд (представьте себе голосование группы врачей по поводу удаления кори или рака из категории болезней). Но душевная болезнь не является "болезнью, похожей на другие болезни". В отличие от физических болезней, где есть физические факты, с которыми можно иметь дело, душевные болезни являются исключительно вопросом ценностей, правильных или неправильных, соответствующих или несоответствующих.

Другой пример — самоубийство. Во многих странах, таких как США и Великобритания, человек, совершивший самоубийство, или который пытается сделать это, или даже только серьезно думает об этом, считается душевнобольным. Однако, не всегда было так в истории человечества, и сегодня такое отношение к этому не во всех культурах мира. Ни индуизм, ни буддизм не имеют внутренних возражений против самоубийства, и в некоторых формах буддизма самосожжение считается достойным особого уважения поступком. Древние кельты также считали презрительным дожидаться старости и ослабления сил. Они полагали, что те, кто совершит самоубийство до того как потеряет силы, ожидает лучшая участь после смерти, чем тех, кто умрет от болезни или от старости, — интересная противоположность христианской доктрине. Вероятно, наиболее известным примером общестава, где самоубийство социально приемлемо, является Япония. В отличие от взгляда на самоубийство, или "харакири", как его называют японцы, как на поступок, вызванный умственным расстройством, японцы считают при некоторых обстоятельствах самоубийство нормальным, например, в случае, когда человек "теряет лицо" или терпит унижение при некоторых неудачах. Другим примером взгляда на самоубийство как на нормальное явление является отношение к пилотам-камикадзе во время Второй мировой войны. Им выдавалось топливо, достаточное для полета только в одну сторону, и полагалось разбить свои самолеты о вражеские корабли. Американских пилотов-камикадзе никогда не было, по крайней мере, официально финансируемых правительством. Причина этого — различное отношение к самоубийству в Японии и Америке. Выходит, что самоубийства в Америке совершают только психически больные люди, а в Японии — здоровые? Или, приемлемость самоубийства в Японии является отказом признать наличие психологических отклонений, которые обязательно должны присутствовать у человека, покончившего с собой? Были ли пилоты-камикадзе душевнобольными или они и общество, породившее их, просто имеют ценности, отличные от наших? Даже в Америке, не является ли отношение к фактически актам самоубийства, совершенным ради спасения товарищей-солдат или ради собственной страны во время войны, не как к безумию, а как к героизму? Почему мы думаем об этих личностях как о героях, а не как о душевнобольных?

Среди психологов и психиатров не существует общего соглашения о природе душевного здоровья и душевной болезни — нет общепринятых определений, нет базовых стандартов для оценки того или иного психологического состояния. Многие заявляют, что никаких объективных определений и стандартов установить невозможно, то есть невозможна базовая, универсальная концепция душевного здоровья. Они утверждают, что, поскольку поведение, считающееся нормальным, или здоровым, в одной культуре, может рассматриваться как невротическое, или ненормальное, в другой, то все критерии подвержены культурному смещению. Теоретики, которые стоят на этой позиции, обычно настаивают на том, что наилучшее определение, которое можно дать понятию "душевное здоровье" — соответствие культурным нормам. Таким образом, они заявляют, что человек является психологически здоровым настолько, насколько он приспособлен к своей культуре. Человек, живущий в нацистской Германии и хорошо приспособленный к ней, был "душевно здоровым" с позиции его собственного общества. А с позиции общества, в котором уважаются права человека, он был больным, так же как и все нацистское общество.

Так называемая шизофрения скорее не истинное заболевание, а неопределенная категория, которая включает почти все поступки, мысли и чувства человека, неодобряемые другими людьми или самими так называемыми шизофрениками. Существует очень мало так называемых психических заболеваний, которые не назывались, в то или иное время, шизофренией. Поскольку шизофрения — термин, охватывающий почти все действия и мысли, которые не нравятся другим людям, это понятие очень трудно определить объективно. Обычно определения шизофрении смутны или не согласуются друг с другом. Например, когда я попросил одного врача, который был помощником управляющего государственной психиатрической больницы, определить для меня термин "шизофрения", он со всей серьезностью ответил: "Расщепление личности — вот самое популярное определение". В противоположность этому, в брошюре, опубликованной "Национальным союзом за душевнобольных" и озаглавленной "Что такое шизофрения?", пишется: "Шизофрения — не расщепление личности". Руководство по диагностике психических расстройств Американской психиатрической ассоциации, известное под названием DSM-II, опубликованное в 1968 году, определяет шизофрению как "характерное нарушение мышления, настроения или поведения". Трудность подобного определения в том, что оно настолько широкое, что почти все то, что не нравится другому человеку или что он считает ненормальным, может попасть под это определение. Третье издание этого справочника, известное как DSM-III, также довольно откровенно говорит о смутности этого термина: "Пределы применимости понятия шизофрения неясны". Переработанное издание 1987 года DSM-III-R содержит подобное же утверждение: "Следует отметить, что нет ни одной характерной черты, присущей только шизофрении".

Судья Верховного суда США Поттер Стюарт в знаменитом деле о непристойности заявил, что, хотя он и не может строго определить понятие "порнография", но говорит: "Я знаю это, когда я вижу это". Психиатры во многом находятся в таком же положении в отношении диагноза шизофрении. Ярлык шизофрении, подобно ярлыку порнографии, указывает лишь на общественное неодобрение того, к чему этот ярлык применяется, и ничего более. Подобно порнографии, шизофрения не существует в том смысле, в котором существуют рак и сердечные болезни, но существует только в смысле, в котором существует хорошее и плохое.

Эти примеры показывают, что "душевная болезнь" — просто отклонение от норм, приемлемых в данном конкретном обществе. "Душевная болезнь" — это то, что не нравится тому, кто ее описывает.

Быстрое увеличение числа душевных болезней, изобретаемых психиатрами, не проходит незамеченным широкой общественностью. Более того, ее реакция граничила с раздражением и недоверием. Каждый новый выпуск "Руководства по диагностике психических расстройств" все больше создает впечатление, что нацию захлестывает эпидемия душевных болезней. Ваша десятилетняя дочь не любит делать домашние задания по математике? Отведите ее лучше к ближайшему психиатру, так как у нее расстройство номер 315.4: "неспособность учиться арифметике". Возможно, вы — подросток, который спорит с родителями. Ага! Примите-ка лучше лекарство и сделайте это побыстрее, так как у вас расстройство номер 313,8: "склонность к защите посредством нападения".

Поверьте, я не придумываю это (это было бы "синдромом придумывания"). Число душевных болезней, приведенных в руководстве, выросло за последние 15 лет со 100 до 300. Другими словами, это — фактически эпидемия безумия, захлестывающая страну. Всего десять лет назад психиатры говорили, что душевной болезнью страдает каждый десятый американец. Теперь, если верить руководству, половина населения психически больна. Остается загадкой, как другой половине удалось сохранить душевное здоровье.

Я знаю, найдутся циники, которые будут насмехаться над этими новыми диагнозами. Возможно, вы думаете, что все это психиатрический жаргон, просто хитроумный трюк, придуманный для обогащения терапевтов. Вас ничем не заманишь в кабинет психиатра. Боюсь, вы нешуточно погрязли в отрицании. На самом деле ваше нежелание обратиться за профессиональной помощью само по себе является симптомом серьезной душевной проблемы. Она указана прямо здесь, в книге: 15.81: "синдром несогласия с лечением".

Хотя "расстройства", приведенные в DSM, преподносятся нам как научно доказанные, все они получили "прописку" в этом справочнике в результате голосования. И только очень наивный человек не заметит того факта, что это всего лишь способ "создать" как можно большее число пациентов. Все эти "болезни" позволяют психиатрам собирать обильные урожаи страховых выплат за "лечение" наших повседневных проблем. Страховые компании не станут платить за услуги в области душевного здоровья, если не будет доказательств, что душевный недуг существует на самом деле. Содержание DSM настолько обширно и туманно, что психиатры, используя это руководство, могут отыскать в нем подходящий недуг для любого зашедшего к ним в кабинет человека.

Словарь Вебстера определяет вымысел как "все, что придумано, или является плодом воображения". Возникает впечатление, что все, увиденное нами вокруг функционирования DSM, идеально подходит под это определение. В буквальном смысле это — психиатрический процесс создания или "выдумывания" болезней. Естественно, психиатр станет протестовать: не он же выдумывает признаки поведения, о котором говорит. И это правда. Такое поведение наблюдается. Но когда сообщество психиатров занимается тем, что пытается классифицировать виды поведения и эмоциональные типажи, присваивает каждой группе название и находит место в изобретаемых справочниках — они по сути порождают искусственный мир. Таким образом психиатрия творит вымышленную реальность.

Примером могло бы послужить расстройство "дефицит внимания". На протяжении всей истории человечества некоторые индивиды — как дети, так и взрослые — постоянно находились в состоянии большей активности, чем другие. Возможно, они погружались в игру с большим увлечением или были чуть более рассеяны. До двадцатого столетия люди смотрели на это, как на факт нашей жизни. Они видели, что человек со временем меняется. Умные родители понимали, что дети, подобно взрослым, с течением времени учатся контролировать и изменять свое поведение. Однако психиатры сочли, что с этими детьми не все в порядке, предположив, что у них какой-то неявный, необъяснимый дефект мозга. Детей, проявляющих вышеперечисленные признаки, неугомонные эскулапы записали в категорию страдающих от расстройства "дефицит внимания".

Такой ребенок и его родители думали, что он — нормальный, когда входили в психиатрический кабинет. Когда же они выходят оттуда, они думают, что он — ненормальный. Действительность не изменилась. Ребенок остался тем же самым. Если бы психиатры не считали "дефицит внимание" психическим расстройством, с ним бы мирились, его бы терпели, наказывали, отсылали к родственникам — делали бы все, что перепробовало ни одно поколение родителей на протяжении тысячелетий. И по всей вероятности, с возрастом это бы прошло, если бы таким особенностям ребенка не придавалось слишком большое значение. Однако к ненормальному ребенку отношение его родителей, учителей и скорее всего — одноклассников, будет совсем другим. Он будет годами глотать лекарства. Вместо того, чтобы ожидать от него максимальных результатов, все (включая самого ребенка) будут относиться к нему как к человеку, чьи возможности ограничены его "болезнью". Он сам, естественно, будет думать, что у него есть некий дефект, который ставит его ниже других. Скорее всего, это чувство "ненормальности" останется с ним на всю оставшуюся жизнь.

Границу между этими двумя сценариями проводит вымышленная реальность — расстройство внимания. Нет никаких реальных свидетельств того, что такая "болезнь" действительно существует. В реальности есть очень простые объяснения, почему этот ребенок ведет себя так, а не иначе. Возможно, его переполняет энергия, для которой нет выхода. Возможно, он неправильно питается, или у него аллергия. Наконец, может быть все дело в том, что его родители и учителя не переносят слишком подвижных детей. Вполне вероятно, что большой запас энергии и непоседливость естественны для такого ребенка, Истина состоит в том, что человечество состоит из индивидуумов, которые могут разниться друг от друга очень сильно, и, соответственно, по-разному реагировать на происходящее вокруг.

Депрессия — еще один излюбленный психиатрический диагноз. В статье в еженедельнике "The Atlantic Monthly's" за апрель 1995 года больничный психолог Стенли Якобсон пишет о состоявшейся в ноябре 1991 года конференции Национального института здоровья по проблемам диагностики и лечения депрессии. Итоговый отчет — 22-страничное заявление о достигнутом консенсусе — гласит, что диагноз может ставиться, если у пациента наличевствует не девять симптомов депрессии, как указано в DSM, а всего лишь любые пять из них. Первый и второй симптомы в перечне DSM — это "подавленное настроение" и "потеря интереса или способности к получению удовольствия". На конференции они были перемещены на позиции номер пять и шесть. "Теперь итоговый отчет предполагал, — пишет Якобсон, — что основными симптомами депрессии являются беспокойный сон, усталость и недостаток энергии".

Трудно представить себе любого пожилого человека без каких-либо из этих, если не всех, симптомов, являющихся естественным итогом прожитых лет. Основания физиологических причин депрессии выглядят малоубедительно, и отчет конференции не содержит никакого диагностического "теста" для определения наличия этой "болезни". Тем не менее, в нем делается смелый вывод: "Для того, чтобы максимально повысить вероятность выздоровления, находящимся в депрессии больным следует прописывать достаточные дозы антидепрессантов на протяжении необходимого периода времени".

История Жанетт Райт из Биз-Крик, штат Висконсин, красноречиво иллюстрирует изложенное выше. В течение 35 лет психиатры ставили ей разнообразные диагнозы: шизофрения, маниакально-депрессивный синдром, острый психоз. Ей прописывали в огромных количествах психиатрические лекарства и назначали сеансы электрошока. После того, как она прожила большую часть своей жизни в этом кошмаре, один врач, в конце концов, поставил ей правильный диагноз: гиперактивность щитовидной железы. Она вылечилась за 11 дней.

В 1975 году Карлтон Фредерикс, специалист-диетолог с мировым именем, подробно описал истории пациентов, здоровье которых немедленно восстанавливалось при приеме витаминных или минеральных добавок, после того как лечение методами традиционной психиатрии не оправдывало себя.

Мы видим, что результаты изысканий психиатров, их декларации и методы лечения научно отнюдь не обоснованы. Весьма симптоматично в этом смысле то, что психиатрическое сообщество расколото на множество школ и течений, враждующих между собой по теоретическим основаниям. Их догмы о "душевной болезни" — это продукт веры, а не научных доказательств. Они верили в шизофрению на протяжении двух столетий, однако нет оснований полагать, что она существует. Когда мы пытаемся подвергнуть экспертизе достижения психиатрии с позиции жестких ограничений настоящей науки, она самым жалким образом не выдерживает экзамена.

Вред от деятельности психиатров был бы не столь велик, если бы она сводилась только лишь к получению все большего количества денег на исследование и лечение вымышленных болезней. Намного тревожнее тот факт, что вторжение психиатрии во все сферы жизни общества лишает человека права видеть мир по-своему, не так, как его видит большинство людей. Известно, что личности с необычными взглядами и склонностями часто оказываются талантливыми. Пожалуй, не найдется ни одного гения в истории человечества, которого современные психиатры признали бы полностью здоровым.

Выдающийся немецкий композитор Шуман разговаривал с мебелью в своем доме. Музыку, по его словам, ему подсказывали из загробного мира Бетховен и Мендельсон. Венгерский математик Больяи, основатель современной геометрии, рассылал друзьям приглашения на собственные похороны, а единственным имуществом в его доме была скрипка. Философ-материалист Гоббс каждую ночь видел привидений и разговаривал с ними. Другой великий философ, Шопенгауэр — боялся получать письма, боялся бриться (вместо этого он выжигал себе бороду), никогда не пил из чужого стакана, опасаясь заразиться какой-нибудь болезнью или быть отравленным. Также он боялся возможности пожара, из-за чего всегда селился на первом этаже, чтобы легче было спастись. Все свое состояние он завещал своим собакам.

Всем им: и Шуману, и Больяи, и Шопенгауэру, и Гоббсу в современной Америке нашлось бы место только в психиатрической клинике, где им поставят диагноз "шизофрения" и станут "лечить" электрошоком и разрушающими мозг психотропными препаратами до тех пор, пока от их сумасшествия (и от их гениальности) не останется и следа.

У многих гениальных личностей наблюдалась особенность, которую нынешние психиатры называют "маниакально-депрессивным синдромом". Этот диагноз сегодня поставили бы Свифту, ван Гогу, Больцману, Хемингуэю и даже самому основателю психоанализа Фрейду. В их жизни чередовались периоды необычайного подъема настроения, когда они по нескольку дней без перерыва писали свои призведения, забыв про еду и сон, и периоды депрессии, во время которых они находили утешение в алкоголе и наркотиках, а иногда даже пытались покончить с собой.

Нет ничего удивительного в том, что во второй половине XX века мы не видим гениев такого масштаба, как Шуман и ван Гог. Они могли бы быть, если бы не психиатрические клиники, куда помещают (зачастую насильственно) каждого человека, поведение и мысли которого выглядят странными в глазах окружающих.

Так чем же является в действительности психиатрия? Наука о борьбе с инакомыслием? Величайшая мошенническая махинация, охватившая весь мир? Репрессивная машина по подавлению конституционных свобод? Что угодно, только — не медицина, не то, что дарит человеку здоровье и благополучие.

Дата добавления: 2015-12-16 | Просмотры: 441 | Нарушение авторских прав