АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Бланк методики «Культурно-ценностный дифференциал» 10 страница

Экспериментатор берет на себя задачи организации и управления совместной деятельностью, а часть исполнительной задачи, определенной в инструкции, берет на себя испытуемый. При таком определении процедуры эксперимента начало коор­динат описания выносится за пределы экспериментальной ситуации, что дает воз­можность целостного представления эксперимента.

Отсюда вытекает также, что центральное место в интерпретации данных психо­логического исследования занимает учет влияния целостной системы совместной деятельности испытуемого и экспериментатора. Проблема учета этих эффектов осознавалась многими исследователями. Так, например, М. Орн выдвинул концеп­цию послеэкспериментального контроля [Шихирев П. Н., 1977]. С его точки зрения, психологический эксперимент не удовлетворяет классическим требованиям повторяемости и экологической валидности, так как при организации эксперимента необ­ходимо соглашение между испытуемым и экспериментатором, что ведет к измене­нию мотивации испытуемого. Поэтому, с его точки зрения, необходим контроль — послеэкспериментальное интервью. Другой путь предлагает Ю. М. Жуков, утверждающий, что экспериментатор должен стремиться создать необходимый уровень мотивации в ходе самой экспериментальной процедуры [Жуков Ю. М., Гржегоржевская И. А., 1977]. Однако оба варианта кажутся малообоснованными. Послеэкспе­риментальное интервью, как правило, проводится в той же социальной ситуации, что и эксперимент, и данные его подвержены таким же искажениям, как и экспери­ментальные данные. Управление мотивацией испытуемого возможно в ограничен­ных пределах путем создания определенных условий деятельности (ситуации), и без изучения свойств экспериментальных ситуаций реализовать этот подход невоз­можно.

2.2. Общение исследователя и испытуемого, роль инструкции

Итак, несмотря на то что, по мнению некоторых психологов, экспе­римент как способ получения научных данных психология заимствовала у есте­ственных наук, в самом начале развития этой науки психологический эксперимент реально отличался от эксперимента в физике, химии, биологии, физиологии. Уме­стно здесь привести точку зрения Ю. М. Забродина: «Эксперимент в психологии, как показывает анализ, с самого начала оказался существенно психологическим. Из естественных наук была привнесена лишь идея экспериментирования как на­правленного контроля и измерения переменных в исследуемом объекте и в его взаи­модействии с окружающей средой. Сами эти переменные имели весьма различную природу: внешние, объектные, и внутренние, субъектные...

Хотелось бы еще раз особо подчеркнуть, что, вопреки широко распространенно­му мнению, эксперимент как метод не был заимствован психологией из естество­знания. Была заимствована идея экспериментирования, а это совсем другое дело. Психологический эксперимент с самых первых шагов формировался (хотя и на базе естественнонаучных идей активного познания мира) совершенно самостоятельно. Уникальная особенность и фундаментальная характеристика психологического эк­сперимента состояла в том, что в нем впервые в структуре экспериментального, опытного метода возникла инструкция испытуемому. Ни в какой другой области познания мы не находим в структуре эксперимента инструкцию объекту, который мы изучаем» [Забродин Ю. М., 1990].

В инструкции ставится задача испытуемому, который должен ее понять и при­нять. Более широко: ни в одной науке нет организованного общения между иссле­дователем и объектом исследования. Дело в том, что инструкция не всегда является неотъемлемой частью эксперимента (Ю. М. Забродин в качестве такового, очевид­но, подразумевает лабораторный эксперимент на взрослых испытуемых). При экс­перименте с детьми инструкция редуцирована и либо включена в общий контекст общения экспериментатора с ребенком, либо является составной частью задания, либо отсутствует вообще (эксперимент на детях от 0 до 2 лет). То же самое относит­ся к медико-психологическому эксперименту.

Наконец, возможна ситуация, когда испытуемый не знает, что над ним проводит­ся психологический эксперимент. Разумеется, здесь возникает этическая пробле­ма, но иногда (в судебно-психологической практике, в детской, медицинской, соци­альной психологии и т. д.) это единственно возможный способ провести исследова­ние и избавиться от «реакции на эксперимент» со стороны испытуемых.

При этом общение испытуемого и экспериментатора, в какой бы форме оно ни протекало, является неотъемлемой частью любого эксперимента в психологии. Это точно отметил Б. Ф. Ломов: «Человек активен. Включаясь в эксперимент, испытуе­мый не просто реагирует на экспериментальные внешние воздействия и решает те или иные задачи (которые, кстати, не всегда точно известны экспериментатору), выполняет определенную деятельность. В эксперименте проявляются его установ­ки, интересы, личностные ориентации, субъективные отложения. Иначе говоря, испытуемый включается в психологический эксперимент как личность. Любой пси­хологический эксперимент, какая бы техника в нем ни использовалась, всегда вы­ступает в форме общения (прямого или косвенного, непосредственного или опосре­дованного) между исследователем и испытуемым. Испытуемые подвергаются влия­нию со стороны экспериментатора, условий и процедуры эксперимента. Как бы мы ни стремились нивелировать этот момент (общения), используя самые современ­ные средства автоматизации, полностью сделать это не удается. Таким образом, очевидна необходимость при организации психологического эксперимента учета по крайней мере трех моментов: деятельности испытуемого (решаемой им эксперимен­тальной задачи); особенностей его личности; характеристики общения исследова­теля (группы исследователей) и испытуемого (группы испытуемых)» [Ломов Б. Ф., 1990].

Таблица 2.1

Возвращаясь к проблеме инструкции, предлагаемой испытуемым, попытаемся дать небольшую классификацию форм эксперимента в зависимости от роли в нем инструкции (табл. 2.1). Инструкция не тождественна задаче испытуемого, послед­няя есть всегда, даже при отсутствии инструкции.

Более того, к инструкции не сводится и общение между испытуемым и исследо­вателем даже в лабораторном эксперименте.

«В психологическом эксперименте целью экспериментатора выступает выявле­ние исследуемого психологического феномена и его закономерностей, а для испы­туемого это новая проблемная ситуация... Ситуация опыта имеет для него дополни­тельную нагрузку: его как бы ставят перед "экраном" и позволяют второму субъек­ту-экспериментатору рассматривать и анализировать его душевный мир. Таким образом, испытуемый выполняет не только ту задачу, которая задается ему инст­рукцией, но и реализует конкретную личностную активность в конкретной ситуа­ции». И далее: «Таким образом, даже самая простая модель психологического лабо­раторного эксперимента, где одновременно участвуют два человека и формой их коммуникации является инструкция, представляет собой сложную систему, в кото­рой следует различать действия, выполняемые испытуемым в соответствии с инст­рукцией, и те, которые обусловлены его личностными особенностями.

Проводимые нами исследования показали, что на поведение испытуемого в экс­перименте помимо инструкции влияют установки разного типа, возникающие в опы­те на основе объективных условий и взаимодействия двух людей. Эти установки не осознаются, но изменяют характер исследуемого феномена» [Читашвили М. Д., 1990].

Проблема инструкции испытуемому и необходимости ее в исследовании не три­виальна.

Экспериментальная задача, зафиксированная в инструкции и принятая испыту­емым, модифицирует протекание психических процессов. И порой самым непред­сказуемым образом. Именно здесь находится отправная точка дискуссии об искусственности лабораторного эксперимента, искажающей естественное протекание психических процессов испытуемого, его низкой экологической валидности. Клас­сическим примером может быть результат исследования, проведенного учеником В. М. Бехтерева Л. Г. Гутманом. Он обнаружил, что маниакальные больные в экспе­рименте, вопреки указаниям классических учебников о «вихре» идей, дают замед­ленную реакцию. Аналогичные данные были получены сотрудниками Э. Крепелина. Л. Гутман увидел в этом эффекте влияние экспериментальной задачи, которая ви­доизменяет «вихрь» идей больного. Несмотря на то что больной теряет задачу из виду, он постоянно испытывает ее влияние: причины замедления ассоциативной деятельности в затруднении настройки на определенную работу. Принятая задача «интерферирует» со спонтанной активностью психики больного. Доказательством этого служит факт, что в другой ситуации, в свободной беседе («неэксперименталь­ной» ситуации по Л. Г. Гутману, но для нас это — другой вид психологического экс­перимента!), смена ассоциаций у маниакальных больных наступает чаще.

Поскольку мы ввели разграничение содержаний понятий «задача испытуемого», «ситуация исследования», «инструкция испытуемым», «общение исследователя и испытуемого», целесообразно ввести и некоторые отношения между такими компо­нентами.

Но сначала более строго определим понятие «задача». Воспользуемся для этого положением Э. Харта [Харт Э., 1978], согласно которому задача описывается мно­жеством начальных условий (); множеством конечных условий (); множеством операций (); законом композиции (), т. е. определением некоторых отношений на этих множествах.

Если задача коррекции поставлена, т. е. если три из этих множеств определены, то можно выделить следующие типы задач.

1) «Прямая» задача нахождения результата, когда не определено точно множество , например, вычислить .

2) «Обратная» задача, когда не определено множество .

3) Операционная задача (задачи на нахождение способов действия, задачи на дока­зательство и т. д.).

4) Задача на нахождение закономерности.

Примером задачи, промежуточной между 3 и 4 типом, является знаменитая за­дача о зайце, волке и капусте, которых надо перевезти на лодке с одного берега на другой.

Творческие задачи отличаются от нетворческих тем, что либо условия, либо опе­рации, либо результаты их представляют собой так называемое «креативное множество», т. е. такое множество, которое всегда можно дополнить еще одним эле­ментом. Возможны два подхода к описанию задачи. В первом исследователь в инст­рукции, как правило, описывает задачу испытуемому в соответствии с целями эксперимента, а именно: условия (включая предмет деятельности, средства и воз­можные препятствия), допустимые действия, цель (требуемый результат действия) и, наконец, обратную связь (в том случае, если она нужна) — способ получения информации о результате, поощрениях и наказаниях. Если пользоваться введенной ранее символизацией, то можно, разбив множество Е (среда исследования) на 3 под­множества: Н— внешние средства испытуемого, Z — препятствия и собственно — предмет активности испытуемого, характеризовать отношение — как допустимое действие, — как результат действия, а — — как «обрат­ную» связь о результате.

В психологическом эксперименте исследователь может манипулировать только этими «переменными», с поправкой на то, что эффект «обратной связи» определяет­ся, в конечном счете, состоянием испытуемого в момент — его мотивацией, планами, представлениями о целях эксперимента, образом желаемого результата и пр.

Другой вариант описания задачи испытуемого наиболее последовательно прово­дился Ю. М. Забродиным в работах, посвященных психологическому эксперимен­ту, который рассматривается им как система ограничений на реальные взаимодей­ствия с полем внешних ситуаций (включая взаимодействие с экспериментатором), а не как обеспечение его целенаправленной активности.

«Можно сказать, что частная форма психологического эксперимента — "мето­дика" — с рассмотренной точки зрения есть формализованная модель задачи испы­туемого, воплощенная в ограничениях на его реальные взаимодействия. Более того, методика и конструируется нами именно как ограниченная задача субъекта, вклю­чающая условия ситуации, условия действий испытуемого, а также технологиче­скую связку этих двух компонентов. Эта последняя и составляет суть инструкции испытуемому. Таким образом, минимальная структура психологического экспери­мента содержит три взаимосвязанных компонента, в большей или меньшей степе­ни: входные ситуации (в простейшем варианте — стимулы), задачи испытуемому (в простейшем варианте инструкция испытуемому, прямо связывающая два после­дующих компонента). Все это дополняется инструкцией экспериментатору, опреде­ляющей способ и порядок его проведения» [Забродин Ю. М., 1990].

Структура экспериментальной задачи должна соответствовать структурному описанию активности испытуемого в ситуации эксперимента, а инструкция, в свою очередь, должна соответствовать структуре задачи.

Возможные отклонения порождают артефакты, которые можно назвать артефак­тами задачи и артефактами инструкции. Причина их — интерференция психическо­го процесса, порождающего регулирующую активность субъекта с внешне заданны­ми целями, ограничениями, средствами и препятствиями.

Вполне вероятно, что парадигмальное описание активности испытуемого может быть неполным, но парадигмы в науке меняются не так часто, как хотелось бы неко­торым исследователям.

Задача испытуемого является переводом на естественный язык модельного опи­сания психической регуляции поведения, принятой в данной области психической науки на данном этапе ее развития.

Следует отметить, что в различных видах экспериментальной деятельности ин­струкция имеет разную форму. Это могут быть: правила игры, учебное задание, тру­довая задача и т. д.

В принципе, сегодня представление о специфичности психологического экспе­римента стало общим местом. Однако различные авторы определяют эту специфи­ку по-разному. Приведем точку зрения Е. А. Будиловой и В. А. Кольцовой: «Обсуж­дая проблему экспериментального метода, необходимо иметь в виду, что в разных научных дисциплинах эксперимент имеет специфические черты, что обусловлено в первую очередь характером объекта и предметом исследования.

Первая существенная характеристика объекта психического исследования — его индивидуальная неповторимость, единичность. Если, например, в физическом эксперименте не представляет серьезных трудностей подбор для опытного изуче­ния абсолютно одинаковых объектов (а это является непременным условием обес­печения «чистоты» экспериментальных данных), то в психологическом исследо­вании идентичность объектов является, строго говоря, условной. Изученные объекты — индивиды, группы — даже будучи схожими по полу или возрасту, про­фессиональной принадлежности или психологическим и социально-психологиче­ским характеристикам, отличаются по ряду других, не менее существенных призна­ков. Совершенно одинаковых людей нет и быть не может. А это, в свою очередь, затрудняет проведение сопоставительного анализа, оценку и интерпретацию экспе­риментального материала.

Во-вторых, следует иметь в виду высокую динамичность, нестабильность психи­ческих феноменов. Даже один и тот же индивид проявляет себя совершенно различ­ным образом и характеризуется специфическими психическими состояниями в кон­кретных обстоятельствах, на тех или иных этапах жизненного пути, в разные пери­оды своей деятельности. Доказано, что в экстремальных ситуациях человек ведет себя иначе, чем в привычных для него нормальных условиях; в лабораторных иссле­дованиях психические проявления индивида отличаются от соответствующих про­явлений в естественной обстановке.

Объект психологического исследования является одновременно субъектом, ак­тивно реагирующим на все предъявляемые ему воздействия, взаимодействующим с экспериментатором определенным образом, оценивающим его и эксперименталь­ную ситуацию в целом. То есть исследуемые явления в психологическом экспери­менте могут определяться не только особенностями, специально заданным списком, но и испытывать влияние со стороны воздействий, возникающих непосредственно в экспериментальных условиях, что, в свою очередь, может привести к искажению полученных в эксперименте результатов. Исследуемые психические явления часто непосредственно ненаблюдаемы экспериментатором, трудно фиксируемы и прояв­ляются лишь опосредованно» (История и некоторые вопросы.... 1990). Соглашаясь с последним положением, вряд ли можно первые два считать специфическими для психологии. Физики, химики, геологи и другие естествоиспытатели прекрасно зна­ют, сколько труда стоит добиться «чистоты» условий и эквивалентности объектов экспериментальных проб (достаточно вспомнить историю становления теории по­стоянства состава химических соединений). Уникальность индивида проявляется не в различиях его с другими людьми (по взвешиваниям общих признаков или по сравнимым признакам), а в наличии несопоставимых с признаками других людей уникальных свойств, черт, состояний.

Очевидно, проблемы, приводимые Е. С. Будиловой и В. А. Кольцовой, в большей мере касаются общепсихологического эксперимента, но они не решаются диффе­ренциально-психологическим исследованием.

Что касается изменчивости психических явлений во времени, то она является предметом процессуального психологического исследования. Собственно изменчи­вость и высокая скорость протекания характеризуют не только психические про­цессы и являются скорее формально-динамическим, нежели специфическим содер­жательным свойством психической реальности.

2.3. Субъект-объектная природа испытуемого и специфика эмпирического психологического метода

Мы уже отметили, что, рассматривая субъектность испытуемого, исследователи вкладывают в предметное содержание этого понятия две составляю­щие:

1) понятие «агент» — абсолютно активная и независимая от среды в своей актив­ности система, способная воздействовать на среду с ожидаемым эффектом.

2) понятие «субъект» — нечто познающее, противоположное познаваемому объ­екту.

Соответственно, первая составляющая близка по содержанию к введенному Г. X. фон Врихтом понятию «агент», а вторая соответствует понятию «субъект» в классическом философском понимании.

Попытаемся ввести элемент «субъект» в нашу теоретическую схему и рассмот­реть его отношения с другими компонентами исследования.

Введение элемента «субъект» требует рассмотрения и объекта исследования в качестве двойственной сущности: «объекта—субъекта».

Тем самым среда исследования (Е) делится на две составляющие: собственно среду (Е_j) и субъект исследования (Sub}. Исследуемая система обладает двойствен­ной субъект-объектной сущностью (Sub, Ob), так же как и исследователь.

Для удобства будем в дальнейшем рассматривать среду, состоящую из трех ком­понент: Е — собственно среда, J — инструмент исследования, Sub — субъект ис­следования. Соответственно, с позиций испытуемого, субъект исследования, наобо­рот, будет выделен из среды, а он сам будет частью экспериментальной среды.

Используем в дальнейших рассуждениях введенные нами операторы наблюдае­мости (V), конструируемости (С), детерминации (D) и введенный О. фон Врихтом оператор Т — «и далее».

Для определения специфики логических оснований психологического исследо­вания, которые вытекают из природы его объекта, удобно сопоставить те правила, которым подчиняется психологическое исследование, с теми правилами, которые характеризуют исследования в естественных науках, например в физике. Посколь­ку в психологии часто используются физические и квантовомеханические метафо­ры, возьмем для сравнения модель классического физического и квантомеханического исследования. Следует оговорить, что дается «авторская» интерпретация пра­вил физического исследования и, соответственно, на совести автора все следствия такой интерпретации и ход дальнейших рассуждений.

Рассмотрим отношение наблюдаемости, а именно «субъект наблюдает объект»:

V (Sub, Ob). В физике (как классической, так и квантовой) полагается, что субъект может наблюдать объект, но при этом объект никак не может наблюдать субъекта (по определению). Следствием двойственности (субъект-объектной) сущности и субъекта и объекта психологического исследования является то, что высказывание «объект наблюдает субъекта» не является ложным, так как субъект в психологиче­ском исследовании эквивалентен объекту.

То есть, поскольку Sub ≈ Ob, то V (Оb, Sub) — является истинным в психологии и ложным в физике: ?V(Оb, Sub). Более того, в психологии истинны и ряд других высказываний. Например: «Субъект наблюдает субъекта»: V(Sub, Sub). Это выска­зывание можно интерпретировать двояко: во-первых, как эквивалентную форму высказывания V (Sub, Оb), учитывая принцип субъекто-объектной двойственности; во-вторых, в том случае, если речь идет не о различных субъектах (такое название в классической гносеологии недопустимо — субъект всегда один!), а об одном, то мы имеем высказывание, описывающее процедуру самонаблюдения.

Таким образом, в психологическом исследовании истинны правила (здесь $ — знак существования, & — конъюнкции, Ø — отрицания):

1) $ V(Sub,Ob)& $ V(Ob,Sub), где Sub»Ob₁, а Ob»Sub₂;

2) $ V(Sub, Sub). Отношение наблюдаемости в психологии рефлексивно и асим­метрично (но нетранзитивно).

Возможны, однако, 2 варианта наблюдения, а именно: кроме

3) V(Sub, Ob) &V(Ob, Sub) вариант

4) V (Sub, Ob) & Ø V (Ob, Sub). Во втором случае мы имеем классический вариант естественнонаучного наблюдателя. Разумеется, при этом следует считаться с субъективностью испытуемого, с тем, что он может изменить свое поведение по сравнению с «естественным» поведением наедине с собой или без «третьего лица». Хотя можно предположить, что для людей естественной как раз и являет­ся ситуация, когда их поведение наблюдается и оценивается со стороны.

Вторая ситуация характеризуется как ситуация простого наблюдения. В этом случае наблюдаемый не знает, что служит объектом наблюдения, и поэтому не про­являет свои субъективные свойства по отношению к наблюдателю. В принципе и высказывание «субъект наблюдает субъекта», и высказывание «объект наблюдает субъекта» равным образом алогичны, ибо не соответствуют первичным определени­ям понятий «субъект» и «объект». Но перед диалектикой формальная логика бес­сильна: либо мы вынуждены вводить как минимум двух субъектов, либо объект на­деляется свойствами субъекта — способностью наблюдать.

Рассмотрим теперь отношение детерминации (D) в паре субъект—объект. При этом используем вторую составляющую понятия «субъект» — «агент действия». Для классического естественнонаучного эксперимента воздействие эксперимента­тора детерминирует изменение состояние объекта, но, в принципе, не существует непосредственного воздействия субъекта на объект, так же как объекта на субъект исследования. По крайней мере, эти воздействия никоим образом не учитываются при планировании познавательной деятельности (техника безопасности — иная сфера). Любые воздействия субъекта на объект опосредует прибор. Тем самым спра­ведливо высказывание «субъект не детерминирует объект (субъекта)» (или состоя­ние субъекта) и «объект не детерминирует субъекта».

Ø$ D (Sub, Ob), Ø $ D (Ob, Sub).

В психологии дело обстоит несколько иначе, поскольку может существовать не­посредственное взаимодействие двух (по меньшей мере) людей в ходе проведения экспериментального исследования и соответственно справедлива система высказы­ваний:

$ D (Sub, Ob); $ D (Ob, Sub).

Агентом действия в психологическом эксперименте может быть не только субъект, но и объект. В целом же детерминизм в психологии отличен от его интер­претации в физике из-за использования психологического объяснения. Рассмотрим высказывания:

а) причинное объяснение: если А детерминирует В, то А предшествует В:

D(A,B) ® Т(А,В);

б) телеологическое объяснение: если А детермирует В, то В предшествует А.

D(A,B) ® Т(B,A).

Тем самым классическая физикалистская интерпретация данных психологиче­ского исследования невозможна. Продолжим наши рассуждения. Используем уже упомянутое деление среды исследования: на собственно среду (условия, ситуация и т. д.), инструмент (прибор, тест и пр.) и экспериментатора (экспериментаторов) и рассмотрим отношения на множестве элементов: объект, субъект, инструмент, пси­хика. Условия исследования (среду в узком смысле слова) рассматривать пока не будем.

Будем различать 2 типа инструментов, или «приборов»: приборы-измерители и приборы-воздействия. К числу первых принадлежат амперметр, линейка, психоло­гический тест. К числу вторых относятся развивающая игра, тренажер, испытатель­ный стенд и т. д.

Если знаком ® обозначим воздействие, то схема измерения будет выглядеть сле­дующим образом: Sub J Ob.

Соответственно схема экспериментального воздействия иная: Sub ® J ® Ob.

На основе вышеизложенного в психологии эти схемы должны были бы выгля­деть несколько иначе (рис. 2.2).

Но дело обстоит не совсем так. Измерение в психологии — процедура, отличная от классической процедуры измерения. В классическом варианте предполагается, что на состояние прибора ни в коем случае не влияет состояние субъекта. Но иссле­дователь, проводя реальное тестирование, отступает вольно или невольно от стан­дарта в каждом случае (даже если это повторное тестирование или даже когда предъявление материала, обработка данных и интерпретация осуществляются ав­томатически). Исследователь вынужден привлекать испытуемого к обследованию, проводить предварительную беседу, давать инструкцию, объясняющую цели изме­рения и т. д., неизбежно вводя в процесс общения вариации.

Более того, при использовании проективных тестов, во время интерпретации данных исследователь выступает в качестве «составляющей» измерительного при­бора: он вычленяет в ответах испытуемого признаки, указывающие на те или иные свойства психики испытуемого, и тем самым «влияет» на измерительный инстру­мент и его показания. В идеале психологическое измерение должно соответство­вать требованиям «объективности», т. е. особенности субъекта не должны оказы­вать влияние на измерительный прибор и, следовательно, на результат измерения. В этом психологическое измерение не отличается от измерения в любой другой ес­тественной науке. Однако в отношениях между объектом измерения и прибором в физике и психологии есть существенное различие.

Разумеется, свойства объекта психологического измерения могут быть выявле­ны только в том случае, если испытуемый изменит своим воздействием состояние прибора [Дружинин В. Н., 1990].

При этом существует следующая закономерность: чем выше сложность психи­ческой системы, свойства которой мы измеряем, тем большие изменения в измери­тельный инструмент вносит испытуемый. Иными словами, чем в большей мере ин­струмент выявляет свойства субъекта, тем большие изменения вносятся им в состо­яние измерительного прибора. Причем зачастую эти измерения необратимы. Проиллюстрируем эту закономерность. Бланки личностного опросника заполняют­ся испытуемым и не передаются другому испытуемому. Продукты творческой дея­тельности (при тестировании креативности) уникальны, и преобразованный мате­риал не может быть восстановлен. Но прибор для измерения времени реакции не нуждается в ремонте после того, как на нем поработает испытуемый.

В целом психологи стремятся к тому, чтобы измерительный инструмент был «многоразового использования», чтобы испытуемый не совершил необратимых из­менений состояния «прибора» (теста), но в некоторых случаях этого избежать не­возможно.

Дата добавления: 2016-06-06 | Просмотры: 440 | Нарушение авторских прав