АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Наш эгоцентричный способ конструирования личной истории означает, что мы уделяем внимание только тем событиям, которые, по нашему мнению, имеют к нам отношение.

Эффект Барнума демонстрирует нам, что все мы вынашиваем иллюзию уникального Я, но на поверку это Я оказывается примечательно знакомым и подходящим для самых разных людей. Наша личность намного ближе к среднестатистическим показателям, чем мы думаем. Кроме того, если вы посмотрите на утверждения в заключении Форера: большинство из них касаются того, как, по нашему мнению, нас воспринимают другие, а также социальных тревог и представления о том, что мы сложнее, чем думают многие. И вновь это еще одно проклятое свидетельство того, что мы чересчур озабочены тем, что думают о нас люди, и гораздо более зависимы, чем полагаем!

Плавание в ОКЭАНе

Хотя эффект Барнума демонстрирует, что мы во многом похожи, мы вовсе не являемся клонами друг друга, подобно тле и прочим простым организмам. Когда мы описываем человека, мы используем всевозможные характеристики, чтобы сделать акцент на тех качествах, которые, по нашему мнению, свойственны именно ему. Даже младенцы не идентичны. Мы рождаемся с разным темпераментом и формируем неодинаковые типы привязанности, на которые, как выяснилось, сильно влияет полученный нами опыт взаимодействия с окружающей средой.

Мы склонны верить в концепцию личности как устойчивого набора типичных схем поведения, мышления и чувств, определяющих нашу индивидуальность. Диагностика личности – крупная отрасль в психологии, опирающейся на десятилетия исследований. Практика этих исследований в первую очередь связана с тем, что определенный тип личности больше подходят для той или иной профессии.

Наука о личности может быть прослежена в глубь веков вплоть до древнегреческого ученого Теофраста (около 371–287 гг. до н. э.), описавшего своих современников-афинян с использованием определенных характеристик[511]. Не так давно некоторые психологи стали утверждать, что личность можно описать в общих чертах с помощью пяти базовых качеств, или «Большой пятерки». Они включают: Открытость (готовность пробовать новое и экспериментировать), Корпоративность (готовность к сотрудничеству, благожелательность к людям), Экстраверсия (общительность), Аккуратность [512](склонность к самодисциплине и самоорганизации) и Невротизм (степень неуверенности в себе и беспокойства) – кратко: ОКЭАН[513]. Метод «Большой пятерки» – один из наиболее распространенных для оценки личности и прогнозирования степени ее удовлетворенности жизнью, качества социальных отношений и даже ожидаемой продолжительности жизни человека и его профессионального успеха[514].

При таких высоких оценках метода «Большой пятерки» может возникнуть соблазн прийти к заключению, что личностные психологи отринули иллюзию Я – что и правда существует базовая личность, определяющая каждого из нас. Действительно, сторонников «Большой пятерки» критикуют за то, что показатели ОКЭАН меняются при смене тех или иных ситуаций и ролей, которые человек принимает на себя в жизни. Иначе говоря, этот метод нестабилен, а значит, ненадежен[515]. Например, в одном эксперименте студентов попросили представить себя в пяти разных ролях, которые характерны для людей их возраста: в качестве студента колледжа, в качестве временного сотрудника (работающего, чтобы иметь возможность учиться в колледже), в качестве приятеля своих однокурсников, в качестве ребенка своих родителей и в качестве романтического партнера. Затем их оценили по методу ОКЭАН, и показатели выявили и меняющиеся, и устойчивые качества их личности. Испытуемые меняли свою самооценку по параметрам ОКЭАН в разных воображаемых ролях, но в целом они придерживались стабильного мнения о том, какие личностные факторы наиболее значимы для каждой роли. По параметрам «Большой пятерки» респонденты устойчиво показывали следующие оценки: они наиболее открыты для нового опыта в роли романтического партнера; наиболее аккуратны (осознаны) в роли работника, наиболее экстравертны (общительны) в роли приятеля, в роли студента наименее корпоративны и наиболее невротичны.

Эти данные указывают, что личностные факторы «Большой пятерки» могут быть стабильными показателями для индивидуума в одной роли, но порой полностью меняются в другой, сообразно зеркальному Я. Иначе говоря, человек не обязательно одинаково проявляется в различных аспектах своей жизни. Именно поэтому бывает, что на работе человек учитывает все до мельчайших деталей, но он безнадежно рассеян и дезорганизован в житейских ситуациях. Такое влияние контекста на личность выявляют вновь и вновь. В одном классическом исследовании студентов, изучающих теологию в Принстонском университете, попросили написать и прочесть проповедь на тему «Добрый самаритянин» в здании, стоящем напротив студенческого общежития[516]. Если им говорили, что они опаздывают на проповедь, только 1 из 10 останавливался, чтобы помочь больному человеку на входе, и 6 из 10 – когда они не спешили. О чем думали эти проповедники добра? Очевидно, не о послании, содержащемся в проповеди[517].

Как люди мирятся с такой собственной непоследовательностью?

Ответ состоит в том, что мы легко используем наш когнитивный диссонанс для пересмотра события и оправдания собственных действий. Алисия Эстэве Хэд не была жертвой 11 сентября, но то, что делала Таня, реально помогало выжившим. Алисия не смогла бы совершить этого, не став Таней.

Студенты теологии видели бедного человека, но были устремлены на проповедь. Они могли сказать себе, что проповедь важнее, потому что повлияет на большее число людей. Очень легко пересмотреть событие, чтобы защитить личную хронику от нестыковок, когда нам указывают на непоследовательность.

Почему мы создаем подобные искажения? Не лучше ли быть честным? Ведь мы сами себя дурачим. Начнем с того, что позитивные иллюзии (что мы хорошие) могут быть на самом деле полезны для нашего психического благополучия[518]. Они обеспечивают защиту нашей самооценки, принижая наши неудачи («каждый мухлюет в налоговой декларации»), чтобы подчеркнуть наши положительные качества как особенные («в отличие от большинства, у меня по-настоящему креативный ум»). Вооруженные такими благими иллюзиями, мы ощущаем больше контроля над ситуацией, где на деле от нас мало что зависит. Помните, как иллюзия контроля прививает нас от стресса неуверенности?[519]Позитивные иллюзии помогают видеть благой результат как прямое следствие своих действий, а негативный результат считать виной кого-то другого[520]. Это делает нас оптимистичнее (несмотря на те испытания и невзгоды, с которыми сталкивает нас жизнь) и более жизнеспособными, т. е. готовыми вынести все это.

Возможно, эта жизнеспособность дала нам эволюционное преимущество в естественном отборе. Когда-то в далеком туманном прошлом в долинах Серенгети[521]такой способ самооправдания мог выгодно отличать охотника, готового постараться еще немного, от другого охотника, который слишком рано сдавался в преследовании добычи и не приносил ничего в жилище своей женщине и потомству. Это, конечно, домыслы. Однако уверенность в успехе означает, что иногда человек будет его добиваться, а ожидание неудачи неизбежно приводит к ней.

«Слушаем с мамой» [522]