АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ С ОТСТАВАНИЕМ В ПСИХИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ

В УК РФ в статью о возрасте, с которого наступает уголовная ответственность (в 16 лет — полная уголовная ответственность, в 14 — ответственность за наиболее тяжкие преступления), внесена норма, направленная против объективного вменения вины несовершеннолетним, — ч. 3 ст. 20 УК РФ. Она гласит: «Если несовершенно­летний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психи­ческим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответствен­ности».

Практическое применение статьи предполагает проведение экспертного иссле­дования, отвечающего на следующие вопросы:

1. Имеется ли у несовершеннолетнего отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством? Если имеется, то в чем конкретно оно выражается?

2. При наличии у несовершеннолетнего такого отставания, можно ли сделать вывод, что вследствие этого отставания во время совершения общественно опас­ных действий он не мог в полной мере осознавать фактический характер и обще­ственную опасность своих действий {бездействия) либо руководить ими?

Одно из главных условий уголовной ответственности человека — достижение им определенного возраста, зафиксированного в УК РФ.

В основе уголовной ответственности человека лежит его способность учитывать в своих поступках принятые в обществе нормы, которая приобретается в процессе возрастного развития и социализации ребенка и подростка, а ее несформирован-ность определяет невозможность привлечения несовершеннолетнего к уголовной ответственности. Согласно данным возрастной психологии, в норме способность к осознанной саморегуляции формируется у человека к концу подросткового периода, продолжающегося от 11-12 до 14-15 лет. В ее основе становление главного психо­логического фактора этого возраста — самосознания, что, в свою очередь, опреде­ляется развитием абстрактно-логического мышления, рефлексии. Самосознание,

326 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

включающее в себя и осознанную личностную позицию, формируется в единстве с построением иерархии мотивов и смыслов. Самостоятельная организация поведе­ния субъекта, реализация его личностных установок возможны благодаря развитию волевых процессов. Таким образом, выходя за пределы подросткового возраста, человек при нормальном развитии обладает всеми психологическими структурами, которые позволяют ему сознательно руководить своими действиями. На этом осно­вывается зафиксированный возраст полной уголовной ответственности, равный 16 годам (ч. 1 ст. 20 УК). Тем не менее законодатель учитывает, что формирование и укрепление соответствующей способности при этом не завершается, а продолжается по крайней мере до 18 лет или до окончания несовершеннолетия по российскому уголовному законодательству. Именно поэтому несовершеннолетие само по себе рассматривается как обстоятельство, смягчающее наказание. С другой стороны, способность к осознанной саморегуляции есть и у подростка, но она еще находится в процессе становления. В связи с этим с 14 до 16 лет несовершеннолетние при­влекаются к уголовной ответственности лишь за наиболее тяжкие правонарушения (ч. 2 ст. 20 УК). Кроме того, для подростков характерна естественная возрастная незрелость, что может негативно сказываться на регуляции их поведения. Еще бо­лее дефицитарна способность к сознательному руководству своими действиями у несовершеннолетних с аномалиями психического развития.

Несовершеннолетие рассматривалось как обстоятельство, смягчающее ответ­ственность, еще в положениях римского права. Так, в Законе XII таблиц был сфор­мулирован принцип прощения наказания, оправданного несовершеннолетием. Одно из условий такого прощения состояло в том, что совершивший преступление не понимал характера преступного акта. Подобные правовые нормы существовали в течение мно­гих веков в законодательствах различных европейских государств. В дальнейшем это правило стало основой общего для уголовной ответственности несовершеннолетних принципа разумения.

Помимо принципа разумения в уголовном праве с давних времен существует принцип уголовной безответственности. Смысл его состоит в том, что до до­стижения определенного возраста человек считается не способным нести виновную ответственность, так как еще не может действовать осмотрительно и с учетом со­циальных норм. Однако, согласно некоторым законодательствам (например, англий­скому), это предположение нуждается в доказывании. Так, если будет установлено, что подросток в возрасте от 10 до 14 лет (возраст уголовной ответственности) дей­ствовал умышленно при совершении правонарушения, то он может быть привлечен к уголовной ответственности. В других правовых системах (например, в немецкой), напротив, доказыванию подлежит способность действовать осознанно и произвольно во время совершения противоправных действий у несовершеннолетнего, уже достиг­шего фиксированного в праве возраста уголовной ответственности, т.е. используется принцип разумения. При отсутствии такой способности подросток не несет уголовной ответственности за свои деяния.

Развитие системы ювенальной юстиции в Западной Европе и США привело к тому, что принципы уголовной безответственности и разумения все более утрачивают

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 327

свое ведущее положение в правоприменительной практике по отношению к несовер­шеннолетним, уступая место принципу воспитуемости. Согласно этому принципу, приоритетом перед установлением ответственности обладает определение адекватных мер для коррекции и ресоциализации подростка в соответствии с его индивидуальны­ми особенностями психического развития и личности.

Одно из следствий ч. 3 ст. 20 УК РФ заключается в необходимости уточнения категории «отставание в психическом развитии, не связанное с психи­ческим расстройством». Понятие отставания сопоставляется с определенным типом дизонтогенетических особенностей. Так, И. А.Кудрявцевым (1999) пред­лагается относить к отставанию в психическом развитии задержанное психическое развитие по В. В. Лебединскому (1985), которое подразумевает замедление темпа психического созревания, выражающееся в недостаточности общего запаса знаний, ограниченности представлений, незрелости мышления, доминировании игровых интересов. Также предлагается выделять в зависимости от области (личностной или интеллектуальной) преимущественного отставания в психическом развитии вари­ант с преобладанием инфантилизма и вариант с преобладанием нарушений позна­вательной деятельности. Таким образом, понятие «отставание в психическом раз­витии» не сводится лишь к интеллектуальному недоразвитию, но включает в себя и признаки нарушения, задержки личностного развития, что позволяет использовать для диагностики отставания в психическом развитии как данные об интеллектуаль­ном развитии несовершеннолетнего, так и сведения о степени сформированное™ у него мотивационно-потребностной и эмоционально-волевой сфер, уровне функци­онирования морального и правового сознания, стадии развития самосознания. По­этому применение ч. 3 ст. 20 УК РФ возможно в отношении несовершеннолетних, у которых отставание в психическом развитии связано с сочетанным действием комплекса причин, не только социальных, но и биологических, когда роль этих факторов паритетная или преобладающее значение имеет социальный фактор.

В. А. Гурьевой и соавт. (2001) указывается, что «отставание... не связанное...» подразумевает только состояния задержанного, замедленного психического раз­вития в форме личностного парциального инфантилизма, а Е. В. Макушкиным (2001) — асинхронии развития, к которым относятся количественные нарушения развития: акселерация, ретардация, социогенный непатологический инфантилизм. Подчеркивается, что сюда не должны включаться типы дизонтогенеза, к которым могут быть отнесены все виды искаженного развития (дисгармонический психофи­зический инфантилизм, аномалии развития при личностной патологии, диссоции­рованное развитие при шизофрении) и дефекты развития (варианты задержек и по­врежденного развития в виде психопатоподобных состояний, изменений личности по органическому и шизофреническому типам). Важное значение среди различных форм психического дизонтогенеза придается состояниям психической незрелости, или инфантилизму, приобретающему значение фактора, который в конкретной кри­минальной ситуации может оказать существенное влияние на поведение и способ­ность несовершеннолетнего сознавать значение своих действий и руководить ими [Сулимовская Е. И., 1991].

328 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

Е. Г. Дозорцевой (2001) предлагается соотносить понятие «отставание в психи­ческом развитии, не связанное с психическим расстройством» с психологической категорией «личностная незрелость», признаками которой служат неразвитость и слабая структурированность мотивационно-смысловой сферы, несформирован-ность социальной позиции, зависимость от собственных сиюминутных побужде­ний и ситуационного влияния окружения. Подчеркивается, что сюда не следует включать такие варианты аномального развития личности, как асоциальное, под­разумевающее формирование внутренней потребности подростка на основе груп­повых асоциальных норм и приоритетов, и дисгармоническое, характеризующееся легкостью регресса от социальных норм к более примитивным уровням регуляции деятельности по формирующимся индивидуально-типическим механизмам реаги­рования.

В психологическом аспекте основное содержание категории «отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством» составляет незрелость личности как регулятора социального поведения. Предпосылкой не­зрелости в ряде случаев может быть интеллектуальная ограниченность, которая обусловлена педагогической запущенностью и потенциально компенсируема. Не­развитость абстрактно-логического мышления затрудняет систематизацию опыта подростка и формирование его самосознания. Однако личностная незрелость может обнаруживаться и у подростков с достаточно развитыми интеллектуальными функ­циями. Главными ее источниками и признаками служат неструктурированность, неустойчивость, неразвитость мотивов и смыслов несовершеннолетнего. Они прояв­ляются в неустойчивости эмоций и поведения, поверхностности суждений, слабой дифференцированности оценок, ситуативности побуждений и действий, игровом характере интересов и мотивации. Отсутствие устойчивой иерархии мотивов и, соответственно, ее отражения во внутренней позиции не позволяет несовершен­нолетнему ставить перед собой долговременные социально опосредованные цели, прогнозировать последствия своих поступков. Несформированность самосознания как рефлексии «Я», собственных устремлений и нравственных принципов выра­жается, в частности, в том, что известные социальные нормы не всегда регулируют поведение несовершеннолетнего и легко нарушаются им под воздействием ситуа­ции — собственных сиюминутных побуждений или непосредственного действия других людей. Подверженность групповому влиянию — одно из наиболее частых качеств в силу того, что для подростков общение со сверстниками имеет огромное значение. В подростковых группах утверждаются нормы поведения, проигрываются «взрослые» роли, оказывается эмоциональная поддержка и подтверждается значи­мость каждого. В связи с этим мощным мотивирующим фактором для несовершен­нолетнего служит сама принадлежность к референтной группе, а также связанное с ней стремление к подражанию, самоутверждению, которое может в значительной степени определять его поведение, в том числе противоправное.

Категория зрелости личности несовершеннолетнего или незрелости наиболее точно отражает психологическую составляющую экспертного понятия «отстава­ние в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством». При этом в центре внимания должна находиться именно личность несовершеннолетнего

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 329

как целостная система, регулирующая социально значимое поведение субъекта. Под зрелостью личности понимается сформированность ее основных структур и функций: иерархическая система мотивов и смыслов, самосознания, способность к целеполаганию, волевые качества. Незрелость, напротив, предполагает их слабое развитие. Е. Г. Дозорцева (2005) особо подчеркивает, что это положение касается личностной структуры и внутренней личностной позиции несовершеннолетнего независимо от ее содержательных характеристик и социальной ориентации. Таким образом, любое структурирование личности, в том числе ее формирование в со­циально позитивном или асоциальном направлении либо образование устойчивых дисгармоничных черт и структур, свидетельствует против вывода о незрелости. В возрастном плане элементы незрелости для подросткового периода характерны и нормальны, поэтому «отставание в психическом развитии, не связанное с психи­ческим расстройством» значительно чаще может констатироваться у 14-15-летних обвиняемых, чем у несовершеннолетних более старшего возраста.

Отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстрой­ством, в его клинической и психологической интерпретации может рассматриваться и в качестве предмета КСППЭ несовершеннолетних обвиняемых на первой стадии ее проведения. Задачи этого этапа состоят в выявлении признаков такого отста­вания (личностной незрелости) у несовершеннолетнего подэкспертного и, при их наличии, в определении того, связаны они с психическим расстройством или нет. Решая названные задачи средствами каждой из дисциплин, психологи опираются на представления о психологической норме, психиатры — на модели той или иной клинической картины психического расстройства. В результате комплексной оцен­ки возможно несколько исходов.

В случае, если какое-либо отставание в развитии вообще отсутствует, даль­нейшие экспертные вопросы в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ не возникают. Если же оно выявляется, последовательно решается ряд новых экспертных задач.

Формулировка ч. 3 ст. 20 УК РФ придает особое экспертное значение причин­ной природе «отставания...», поскольку требует исключения его связи с психиче­ским расстройством. Тем самым констатация юридически значимого отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, напрямую зависит от определения его генеза. В то же время вопрос о том, идет ли речь об особых психофизиологических (биологических) вариантах развития подростков, о состояниях, вызванных социальными факторами, или об их сочетании, остается открытым [Шишков С. Н., 1999].

Многие классификации нарушений развития основываются на этиопатогенети-ческом принципе, выделяющем разновидности той или иной аномалии созревания в зависимости от ее происхождения. Например, задержка психического развития подразделяется на конституциональный, психогенный, соматогенный и церебраль­но-органический клинический типы [Лебединская К. С, 1982], однако чаще на­блюдается сочетание многих этиологических факторов, участвующих в становле­нии определенных вариантов дизонтогенеза. Разнообразие последних определяет степень асинхронии между темпами биологического и психического созревания, обусловливая разные по адекватности формы, в том числе поведенческие, опосредо-

330 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

вания биологических потребностей. Наиболее часто отставание в психическом раз­витии обусловлено комплексным влиянием биологического (конституционального, церебрально-органического) и социального (неблагоприятные условия воспитания, психотравмирующая обстановка) факторов. В. А. Гурьева, Е. В. Макушкин (2001) отмечают, что отставание, не связанное с психическим расстройством, возможно в тех случаях, когда оно определяется замедленным психическим созреванием либо обусловлено генетикой, наследственностью, эндокринной системой или социаль­но-психологическими (депривация, педагогическая или социальная запущенность, хроническая психогенная травматизации и пр.) факторами, либо связано с экзоген-но-органическими вредностями, которые других психических расстройств у данного подэкспертного не вызывают.

Важно учитывать, что в данном контексте другое понятие — психическое рас­стройство — носит строгий характер, подразумевая четкое соответствие критериям современной классификации (МКБ-10).

Сама формулировка ч. 3 ст. 20 УК РФ задает проблему сочетания дизонтогене-тических вариантов отставания в психическом развитии с другими психическими расстройствами. Большинство специалистов согласны с тем, что под отставанием в психическом развитии, не связанным с психическим расстройством, следует пони­мать задержки развития, обусловленные социальными факторами, госпитализацией вследствие соматических заболеваний, сенсорной дефицитарностью. Противоречия в их взглядах касаются возможности либо невозможности сочетания такой задерж­ки развития с иными аномалиями психики.

Существует мнение, согласно которому ч. 3 ст. 20 УК РФ может применяться и в тех случаях, когда у несовершеннолетнего констатируется как отставание в психическом развитии, так и психическое расстройство, однако последнее не при­обретает правового значения, а юридический критерий соответствует именно от­ставанию. Так, И. А. Кудрявцевым (1999) предлагается следующий алгоритм: на первом этапе диагностируется отставание в психическом развитии, на втором — осу­ществляется диагностика психического расстройства, и наконец, на третьем этапе определяется обусловленность либо необусловленность отставания в психическом развитии имеющимся психическим расстройством, что составляет самостоятельную экспертную задачу. То есть установление наряду с признаками отставания в психи­ческом развитии также психических расстройств, содержащихся в классификации болезней, не должно автоматически относить это отставание в разряд «связанного с психическим расстройством». Такое толкование причинной связи без анализа содержания и степени презумируемой зависимости является крайне упрощенным. Использование многоосевого (полидименсиального) анализа позволяет раскрыть и зафиксировать различную природу разнообразных клинических проявлений, оце­нить патогенетический вклад каждого фактора в клиническую картину, выявить механизмы развития симптоматики и отклонений в интеллектуально-личностном развитии. Так, в рамках функционального диагноза можно выделить клиническую ось (оценка проявлений влияния психопатологического фактора), ось личностных расстройств (оценка личностных расстройств и аномалий развития личности), ди-зонтогенетическую ось (оценка задержек, искажений и асинхроний развития), а

Глава 8. Судсбно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 331

также оси психогенных расстройств, психосоциальной депривации и сопутству­ющих психосоциальных отклонений развития. Отмечается, что практически все формы психического отставания несовершеннолетних обвиняемых могут быть со­держательно рассмотрены и с различных сторон взаимодополнительно оценены экспертами-психологами и судебно-психиатрическими экспертами.

Таким образом, авторы (И. А. Кудрявцев, Г. М. Миньковский, О. Д. Ситковская, Л. П. Конышева), выступающие за широкий подход к реализации ч. 3 ст. 20 УК РФ, говорят о том, что эта статья может быть применена по отношению к подросткам, у которых констатируется смешанная комплексная детерминация психического отставания как социальными факторами, так и причинами психиатрического ха­рактера. В подобных случаях предлагается оценить место каждой из этих причин во взаимодействии, раздельный вклад задержек развития социального генеза и психи­ческих аномалий в ограничение способности несовершеннолетнего к сознательной саморегуляции при совершении правонарушения.

В то же время Е. Г. Дозорцева (2005) считает, что в реальности система ано­мального психического развития у подростка представляет собой такой сложный комплекс, обусловленный всей совокупностью условий развития, что подобное разделение и «взвешивание» вклада его отдельных составляющих в регуляцию конкретного поведения невозможно ни теоретически, ни практически. Кроме того, признаки педагогической и социальной запущенности имеют большинство под­ростков с психическими аномалиями, совершающих правонарушения. В связи с этим применение ч. 3 ст. 20 УК РФ во всех случаях, когда отставание обусловлено хотя бы частично причинами психолого-педагогического и социального характера, вело бы к неоправданно расширительному использованию статьи.

Сторонники узкого подхода (В. А. Гурьева, Е. В. Макушкин) полагают, что для корректного использования статьи при констатации непатологических задержек развития должны быть одновременно исключены аномалии болезненного харак­тера, например умственная отсталость, органическое расстройство личности и по­ведения и т.п. По их мнению, при наличии подобных отклонений в психическом развитии следует применять ст. 21 или 22 УК РФ.

Отдельный вопрос — это определение меры нарушения саморегуляции, вы­зываемого отставанием в психическом развитии, поскольку его выявление еще не дает ответа на вопрос о мере способности несовершеннолетнего осознавать свои действия и руководить ими. В сравнительно простых ситуациях рефлексия и само­регуляция у него могут оказаться актуально достаточными, в других, более слож­ных — будут неполными. Поэтому одним из этапов экспертной оценки является рассмотрение возможности саморегуляции несовершеннолетнего во время инкри­минируемого деяния с учетом модуса динамической организации личности (мо-тивациоиная диспозиция, эмоциональное состояние, ресурсы, групповой статус) и характеристик проблемной ситуации (новизна, быстротечность, сложность задачи, ее экстремальность или штатность и т.д.).

Исходя из сказанного, понятной становится неправомерность отождествления понятий «отставание в психическом развитии» и «паспортный возраст». Поэто­му некорректным является вопрос о соответствии психического развития, психо-

332 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

логического возраста подростка его паспортному возрасту. Он предполагает, что экспертным путем можно установить несоответствие между психологическим и календарным возрастом несовершеннолетнего и вследствие этого освободить под­ростка от уголовной ответственности. Против такого подхода есть ряд принципи­альных возражений. Для возрастной психологии общепринятой и принципиальной является трактовка категории психологического возраста не как конкретного про­житого человеком отрезка времени, а как возрастного периода, характеризующе­гося качественной спецификой — свойственными именно данному периоду пси­хологическими новообразованиями. Этот период применительно к подростковому и юношескому возрасту охватывает несколько лет (подростковый —- от 11-12 до 14-15 лет, юношеский — от 14-15 до 16-17 лет). Соответственно и возрастные нормы существуют не для конкретного календарного возраста, а по отношению к периоду в целом. Рассчитать конкретные нормы для возраста, с которого начи­нается уголовная ответственность, невозможно. Возрастные нормы психического развития имеют не количественный, а качественный характер, поэтому выработать определенные средние показатели для 14 или 16 лет нельзя. Нормы обусловлены культурно-исторически и изменяются с течением времени, поэтому невозможно создать раз и навсегда заданный эталон нормативного развития.

Кроме того, развитие подростка характеризуется неравномерностью и гетерох-ронностыо (разновременностью). Отсюда еще одно типичное свойство норм этого возрастного периода — их широкая вариативность. Она касается развития как раз­личных сфер психики у одного и того же подростка, так и одних и тех же параметров у подростков-ровесников. В подростковом возрасте существует и определенная разница в темпах физического созревания и психического развития между мальчи­ками и девочками, что также вносит свой вклад в вариации возрастных норм. Если же у подростка имеются клинически очерченные аномалии психического развития (например, олигофрения), то они имеют такие специфические структурные и ка­чественные особенности, что не могут быть приравнены к нормам ни данного, ни какого-либо иного возрастного периода.

Поэтому применительно к ч. 3 ст. 20 УК РФ речь не может идти о соответ­ствии развития паспортному или возрасту уголовной ответственности, хотя во­просы, адресуемые экспертам, нередко подразумевают исследование именно та­кого соответствия. Подобные формулировки экспертных заданий не учитывают того факта, что, несмотря на типичные психологические особенности, общие для людей одного возрастного периода, определение реального уровня развития несо­вершеннолетнего имеет методологические ограничения. Последние связаны с тем, что критерии такого сопоставления могут носить лишь качественный характер, на основании которого можно диагностировать только сам период возрастного раз­вития, иногда его фазу, но никак не паспортный возраст. Юридическое значение имеет не констатация соответствия уровня психического развития тому или иному календарному возрасту, а дифференцированное решение вопроса о мере способно­сти несовершеннолетнего обвиняемого осознавать фактический характер и обще­ственную опасность своих действий или руководить ими. Все эти обстоятельства свидетельствуют о непродуктивности подобного подхода к решению экспертных

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 333

проблем, тем более что он не основан на законе и содержательно не вытекает из формулы ч. 3 ст. 20 УК РФ.

Таким образом, вывод о наличии у несовершеннолетнего обвиняемого отстава­ния в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, — лишь предпосылка для окончательного вывода, который формулируется психологом на втором этапе экспертного исследования. Предмет экспертизы на данном этапе не­посредственно связан с положением ч. 3 ст. 20 УК РФ о невозможности для несо­вершеннолетнего в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) или руководить ими. То есть предметом экспертизы на данном этапе должна быть именно возможность несовершеннолет­него сознательно управлять своим поведением при совершении правонарушения. Возникающее в этом случае противоречие со ст. 22 УК РФ (где также используется фраза «не в полной мере») С. Н. Шишков предлагает преодолевать путем ужесто­чения экспертных критериев и использовать ч. 3 ст. 20 лишь в тех случаях, когда ограничение возможности осознания и руководства действиями у несовершенно­летнего настолько существенно, что приближается к ее отсутствию. Только так может быть оправдано непривлечение подростка к уголовной ответственности без применения к нему каких-либо мер педагогического воздействия, зафиксированных уголовным законом.

Вывод психолога о практически полной невозможности несовершеннолетнего сознательно руководить своими действиями вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не противоречит заключе­нию психиатра об отсутствии психических расстройств, которые могли бы лишать подэкспертного способности сознательно руководить своими действиями, т.е. одной из причин или предпосылок нарушений или ограничений этой способности. Такие нарушения или существенные ограничения могут быть обусловлены и другими непатологическими причинами: аффективные состояния, психофизиологические особенности при необходимости быстро реагировать на ситуацию или — как в дан­ном случае — отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством.

В случае менее выраженных проявлений ограничения возможности несовершен­нолетнего сознательно руководить своими противоправными действиями оправда­но указание в заключении экспертизы на те особенности психического развития, которые нашли отражение в поведении несовершеннолетнего при совершении пра­вонарушения. Это позволит учесть при назначении наказания уровень психического развития, иные особенности личности в соответствии со ст. 89 УК РФ и исключить применение ч. 3 ст. 20 УК РФ.

При сходстве правовых последствий применения ч. 1 и ч. 3 ст. 20 УК РФ между не достигшим возраста ответственности и отстающим в развитии устанавли­вается существенное различие, заключающееся в том, что в первом случае определя­ющим является формальный паспортный возраст, во втором — степень незрелости, соотносимая с конкретной ситуацией и определенным поведением, в отношении которых у подростков отсутствуют в достаточной мере сформированные способ­ности правильного их восприятия и сознательного контроля.

334 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

К сожалению, формулировку ч. 3 ст. 20 нельзя признать удачной. Содержатель­ная трактовка и использование этой нормы в экспертной и судебной практике стол­кнулись с большими трудностями. Это связано с несколькими обстоятельствами.

Прежде всего, сложности обусловлены сходством формулировок ч. 3 ст. 20 УК РФ и других статей, в которых речь идет об уголовной ответственности лиц с пси­хическими расстройствами, и возникающей вследствие этого необходимостью найти свободное от противоречий место этой правовой нормы в общем уголовно-правовом и экспертном контексте.

Так, освобождение от уголовной ответственности как следствие дефицита спо­собности лица к осознанному руководству своими действиями сближает ч. 3 ст. 20 со ст. 21 УК РФ (невменяемость). Не случайно в специальной литературе часто в качестве обозначения этой нормы используется термин «возрастная невменяемость» и, чтобы обозначить отличие от невменяемости, «возрастная невменимость», хотя ключевые диспозиции в них различны.

Аналогию можно проследить и между ч. 3 ст. 20 и ст. 22 УК РФ («Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости»), которая фактически представляет собой норму об «ограниченной вменяемости» лиц всех возрастов. В этих статьях одинаков юридический критерий: они применяются по отношению к лицу, которое «не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими». В то же время следствия этих статей принципиально различны: освобождение от уголов­ной ответственности (ч. 3 ст. 20 УК) и привлечение к уголовной ответственности с возможностью применения принудительных мер медицинского характера (ст. 22 УК), хотя в обоих случаях речь может идти о несовершеннолетних одного и того же возраста (в первом случае — несовершеннолетние с отставанием в психическом раз­витии, не связанным с психическим расстройством, во втором — несовершеннолетние с психическим расстройством, не исключающим вменяемости).

На практике это может вести к тому, что при одном и том же уровне осознанности и произвольности противоправного поведения подросток с отставанием в психиче­ском развитии, не связанным с психическим расстройством, может не привлекаться к ответственности в силу ч. 3 ст. 20 УК РФ, а несовершеннолетний с психическим расстройством, не исключающим вменяемости (например, олигофрения в степени дебильности), привлекается к уголовной ответственности с применением принуди­тельных мер медицинского характера.

Один из главных недостатков статьи — отсутствие в ней указаний относительно возможности применения по отношению к несовершеннолетнему каких-либо принуди­тельных мер воспитательного характера. Эта возможность оговорена в Федеральном законе «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовер­шеннолетних», предусматривающем направление таких подростков в специальные учеб­но-воспитательные учреждения закрытого типа. Однако процедура направления слож­на, требует много времени, что затрудняет выполнение этого положение на практике.

Е. Г. Дозорцева (2005) раскрывает методологические и методические под­ходы к решению экспертных вопросов, вытекающих из предметного содержания

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 335

ст. 20 УК РФ. Зрелость либо незрелость личности подростка-правонарушителя подразумевают сформированность либо несформированность его способности само­стоятельно и осознанно регулировать свое поведение в соответствии с социальными нормами.

В ходе экспертизы необходимо всестороннее обследование подростка, вклю­чающее в себя изучение материалов уголовного и личного дела, медицинской до­кументации, беседы, психодиагностическое исследование с использованием раз­нообразного инструментария, а также наблюдение за всеми поведенческими про­явлениями подэкспертного в процессе работы. Следует провести детальный анализ всего хода развития подростка, условий его воспитания, учебы, круга общения на основе показаний родителей, учителей, других знающих его людей, привлеченных в качестве свидетелей по делу. Аналогичные сведения должны быть получены и от самого подэкспертного. При этом особое внимание нужно обратить на его описание собственных интересов, мотивов, связанных с учебой, работой, с будущим. Неизбеж­но возникающий вопрос о создавшейся судебно-следственной ситуации и оценке ее перспектив, о самом правонарушении, принятии вины и возможного наказания также позволяет судить о способности несовершеннолетнего к прогнозу, взвешен­ным оценкам, поиску решения проблемы. Одновременно определяется, насколь­ко устойчивы взгляды несовершеннолетнего и его социальная направленность, в частности, в какой мере выражены и привычны для него асоциальные тенденции. Последнее свидетельствовало бы о социальной запущенности, но не о личностной незрелости.

Патопсихологическое исследование, направленное на определение особенностей памяти, внимания, мышления, общей осведомленности, практической ориентации подростка, дает информацию о его интеллектуальных возможностях, способности к самостоятельной организации интеллектуальной деятельности. Получаемые с его помощью данные имеют также первостепенное значение для отграничения личност­ной незрелости, обусловленной социальными и возрастными причинами, от анома­лий психического развития, достигающих клинической выраженности. Последние проявляются в типичных для того или иного нарушения патопсихологических сим-птомокомплексах. Для психодиагностического исследования личностных характе­ристик несовершеннолетнего используется комплекс опросных, самооценочных и проективных методик. Наиболее информативны такие из них, как самооценка (по Дембо— Рубинштейн), тест Розенцвейга, цветовой тест отношений, рисунок челове­ка, пробы на внушаемость, обсуждение ситуаций, связанных с моральными и право­выми проблемами. Результаты выполнения этих методик позволяют определить способность подростка ориентироваться в проблемных социальных ситуациях, диф-ферепцированность опенок и самооценок, характер отношений и эмоциональной идентификации с окружающими, особенности мотивации и моральных суждений. Кроме того, на основе ответов подэкспертного можно сделать вывод о его эмоци­ональной устойчивости в конфликтах, склонности к необдуманным ситуативным реакциям, конформности, внушаемости, несамостоятельности.

Интеграция данных, полученных из различных источников и имеющих преиму­щественно качественный характер, дает возможность оценить характер и степень

336 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

незрелости личности, ее причинную обусловленность для ответа на вопрос, имеется ли у подростка отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством, а также указать, в чем именно оно выражается. Одновременно реша­ется вопрос о том, насколько развита у подэкспертного способность к осознанному руководству своими действиями в соответствии с социальными нормами.

Если в результате комплексного исследования установлено, что у подростка имеются признаки отставания в психическом развитии, не связанного с психи­ческим расстройством, то следующим этапом экспертизы становится выяснение вопроса, можно ли сделать вывод о том, что вследствие этого отставания во время совершения общественно опасного деяния он не мог «в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими». В психологическом плане это экспертное понятие может быть интерпретировано как возможность либо невозможность несовершеннолет­него сознательно и произвольно регулировать свое поведение при совершении правонарушения. Такая возможность представляет собой конкретную ситуацион­ную реализацию присущей подростку потенциальной способности к сознательной саморегуляции с учетом социальных норм.

Варианты нарушенной регуляции действий у подростков с личностной незре­лостью могут быть разнообразны. Например, личностная незрелость, выражающа­яся прежде всего в незрелости и неустойчивости мотивов и смыслов, может об­условить отсутствие реального целеполагания, когда подростков интересует сам процесс игровых действий. Важное значение имеет и групповой характер действий, взаимное эмоциональное вовлечение их участников, что свойственно именно под­росткам. При этом снижается чувство личной ответственности за совершенное, но возрастает стремление к самоутверждению за счет рискованного поведения, нару­шения общепринятых стандартов и норм.

В экспертном заключении психолога, помимо описания личности подростка с признаками незрелости, обязательно должен быть отражен анализ осознанности и произвольности совершенных им противоправных действий, а также указаны конкретные признаки, которые свидетельствуют о недостаточности регулятивных возможностей.

Среди наиболее типичных вариантов ограничения возможности несовершенно­летнего обвиняемого сознательно и произвольно регулировать свои противоправ­ные действия Е. Г Дозорцева (2005) выделяет два принципиально различных типа совершения таких действий: индивидуальные и групповые правонарушения.

При индивидуальных противоправных действиях следует определить направ­ленность мотивации подростка на конкретный результат или на сам процесс дей­ствий.

При ориентации на процесс действий мотивация имеет, как правило, игровой характер и регуляция ущербна из-за недостаточности осмысления ситуации, про­гноза и оценки последствий собственных действий несовершеннолетнего. Сама реализация действий может производить впечатление последовательной и упо­рядоченной. Однако она подчиняется игровому плану, и нарушенным оказывается прежде всего звено целеполагания, которое определяет порочность всей системы руководства действиями.

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 337

При направленности подростка на результат действий возможны, но крайней мере, два варианта ограничения возможностей саморегуляции.

В первом случае оно проявляется в непосредственных действиях, направленных на немедленное достижение результата независимо от объективных и субъективных условий. При этом действия не опосредованы процессом целеполагания, отсут­ствуют адекватные прогноз и оценка, сознательный выбор того или иного вида по­ведения. Нет и целедостижения, упорядоченного планом, контролем и коррекцией. Такие правонарушения совершаются подростками с неустойчивостью эмоций и поведения, склонными к реализации ситуативных побуждений.

Второй, более редкий, вариант проявляется в том, что ситуация предъявляет к личностью незрелому подростку повышенные требования и в силу ограниченного опыта и специфических личностных особенностей он не может найти адекватных средств для достижения субъективно значимой цели. При этом искажается оценка как самой ситуации, так и собственных действий подростка, направленных на ре­шение проблемы.

Варианты ограничения осознанного руководства своими действиями у подрост­ка, совершающего правонарушение в группе, очень различны. Важно оцепить не только личностные особенности несовершеннолетнего (лидерские тенденции или, напротив, конформность, внушаемость, склонность к имитации), но и его место в группе, ее состав и динамику взаимодействия в ней. Воздействие других на под­ростка может варьировать от простого присутствия или демонстрации образцов поведения, которым несовершеннолетний подражает, до прямого внушения и при­нуждения к совершению тех или иных противоправных действий. За незрелого подростка с несформированной мотивационно-смысловой системой функции це­леполагания, выбора целей и средств их достижения выполняют другие. Таким об­разом, он в значительной степени является не субъектом собственного поведения, а объектом чужого влияния, не обладающим самостоятельной волей. Это свойственно конформным внушаемым подросткам, испытывающим потребность в групповой принадлежности.

Следует, однако, помнить, что перечисленные варианты ограничения осознан­ности и произвольности противоправного поведения свойственны не только под­росткам с отставанием в психическом развитии, не связанным с психическим рас­стройством, но и несовершеннолетним с психическими расстройствами, не исклю­чающими вменяемости, подпадающими под действие ст. 22 УК РФ.

8.4. СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ПО ОЦЕНКЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ДЕЕСПОСОБНОСТИ И СПОСОБНОСТИ К ДАЧЕ ПОКАЗАНИЙ ОБВИНЯЕМЫХ, СВИДЕТЕЛЕЙ И ПОТЕРПЕВШИХ

В соответствии с нормами уголовно-процессуального закона участники уголовного судопроизводства наделены широким спектром процессуальных прав и обязанно­стей, обеспечивающих их активное участие в процессе и одновременно предостав-

338 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

ляющих им необходимые процессуальные гарантии для защиты своих законных прав и интересов.

Основные права обвиняемого зафиксированы в ст. 47 УПК РФ («Обвиняе­мый»).

4. Обвиняемый вправе:

1) знать, в чем он обвиняется;

2) получить копию постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, копию постановления о применении к нему меры пресечения, копию обвинительного заключения или обвинительного акта;

3) возражать против обвинения, давать показания по предъявленному ему обви­нению либо отказываться от дачи показаний;

4) представлять доказательства;

5) заявлять ходатайства и отводы;

6) давать показания и объясняться на родном языке или языке, которым он владеет;

7) пользоваться помощью переводчика бесплатно;

8) пользоваться помощью защитника, в том числе бесплатно в случаях, пред­усмотренных настоящим Кодексом;

9) иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, в том числе до первого допроса обвиняемого, без ограничения их числа и продолжительности;

10) участвовать с разрешения следователя в следственных действиях, производи­мых по его ходатайству или ходатайству его защитника либо законного представителя, знакомиться с протоколами этих действий и подавать на них замечания;

11) знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, ставить вопросы эксперту и знакомиться с заключением эксперта;

12) знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми матери­алами уголовного дела и выписывать из уголовного дела любые сведения и в любом объеме;

13) снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела, в том числе с по­мощью технических средств;

14) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следо­вателя, прокурора и суда и принимать участие в их рассмотрении судом;

15) возражать против прекращения уголовного дела по основаниям, предусмо­тренным частью второй статьи 27 настоящего Кодекса;

16) участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела в судах первой, второй и надзорной инстанций, а также в рассмотрении судом вопроса об избрании в отношении его меры пресечения и в иных случаях, предусмотренных частью второй статьи 29 настоящего Кодекса;

17) знакомиться с протоколом судебного заседания и подавать на него замечания;

18) обжаловать приговор, определение, постановление суда и получать копии обжалуемых решений;

19) получать копии принесенных по уголовному делу жалоб и представлений и подавать возражения на эти жалобы и представления;

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 339

20) участвовать в рассмотрении вопросов, связанных с исполнением приговора;

21) защищаться иными средствами и способами, не запрещенными настоящим Кодексом.

Таким образом, объем прав обвиняемого довольно значителен и разнообразен, подразумевая способность как к осмыслению всей совокупности предоставляемых ему законом возможностей для защиты, так и к эффективной деятельности по ее реализации.

Требование понимания обвиняемым происходящего в суде и возможных послед­ствий своих заявлений содержалось в английском общем праве с XVII в. Реализация гарантируемых 6-й поправкой конституции США (принятой в 1791 г.) прав обви­няемого на помощь адвоката, возражение на обвинение, приведение доказательств требует не просто физического, но и «психического» присутствия обвиняемого в суде. Стандартная формулировка способности обвиняемого по своему психическому со­стоянию предстать перед судом (СППС) была дана Верховным судом США в 1960 г. и стала обязательной для всех федеральных судов США, а также принята в большинстве штатов. Верховный суд указал, что сам по себе факт правильной ориентировки в пространстве и времени, а также то, что обвиняемый способен вос­произвести некоторые прошлые события, еще не свидетельствует о его СППС. «... Тест должен быть следующим: обладает ли он в настоящее время достаточной способ­ностью советоваться со своим адвокатом с умеренной степенью разумного понимания и обладает ли он разумным, а также и фактическим пониманием направленных против него судебных процедур». Данная формула включает два критерия: 1) способность обвиняемого понимать смысл судебных процедур в уголовном процессе, включая и роль участников процесса, и 2) способность обвиняемого функционировать в этом процессе, прежде всего путем консультаций со своим адвокатом в подготовке за­щиты. Подразумевается, что понимание должно быть и фактическим, и разумным (рациональным).

Правила уголовного судопроизводства штата Флорида раскрывают содержание СППС через следующие критерии:

• понимание значения обвинений и заявлений против него;

• оценка пределов и характера возможного наказания;

• понимание состязательной природы судебного процесса;

• способность раскрывать своему адвокату факты, относящиеся к исследуемому в суде вопросу;

• демонстрация адекватного поведения в процессе производства по делу;

• дача относящихся к делу показаний.

Первые три критерия относятся к способности обвиняемого понимать суть про­исходящего в период судебного процесса (существо обвинения, возможное наказание и т.д.), последние три охватывают способность действовать в ходе судебного раз­бирательства.

В судопроизводстве США выделяются два широких понятия, касающихся уго­ловно-процессуальной дееспособности обвиняемого: способность участвовать в судеб-

340 Часть I. Теоретические и организационные ОСНОВЫ судебной психиатрии

ном процессе (competency to proceed) и способность принимать решения в уголовном процессе (decisional competency). Первое из них включает способность по психиче­скому состоянию предстать перед судом (competency to stand trial), подразумеваю­щую участие лишь в той стадии судебного процесса, на которой решается вопрос о виновности подсудимого, и способность участвовать в следующей стадии судебного процесса — стадии вынесения приговора (competency to participate in the sentencing proceeding). Второе включает способность признать себя виновным (competency to plead guilty), способность отказаться от права на адвоката (competency to wave an attorney), способность отказаться от права хранить молчание (competency to wave the right to remain silent) и ряд других.

Способность предстать перед судом означает лишь понимание существа судебных процедур и взаимодействие с адвокатом, что формально не требует от обвиняемо­го принятия каких-то специальных решений. Что касается способности принимать решения, ее выделение исходит из необходимости анализа альтернатив и прогноза возможных последствий сделанного выбора всякий раз, когда обвиняемый заявляет о признании себя виновным, об отказе от адвоката или от права хранить молчание. Показательна дискуссия, развернувшаяся по вопросу о соотношении этих двух видов уголовно-процессуальной дееспособности. Согласно решению апелляционного суда по делу Godinez v. Moran (1993), способность отказаться от конституционных прав (т.е. от права на помощь адвоката, свидетельствования против себя и др.) требует более высокого уровня психического функционирования обвиняемого, чем способ­ность предстать перед судом, так как в первом случае речь идет о "...способности обвиняемого осуществить разумный выбор между имеющимися альтернативами...», а в последнем — лишь о "...разумном и фактическом понимании судебных процедур и способности помогать своему адвокату». Верховный суд США, однако, разъяснил, что дело не в том, что стандарт способности отказаться от права на адвоката выше стандарта способности предстать перед судом. Речь идет лишь о том, что в первом случае требуется выяснить то, чего не требуется во втором, а именно, что обвиняемый, отказываясь от права на помощь адвоката, делает это без какого-либо принуждения, с пониманием значения своего решения и его последствий.

Не согласившийся с мнением большинства, судья Н. A. Blackmun в своем осо­бом мнении подчеркивал, что решение о способности предстать перед судом уста­навливает только, что обвиняемый способен помогать своему адвокату в принятии важных решений на стадии установления вины или в процессе переговоров между защитой и обвинением о заявлении обвиняемого о признании вины. Надежность или даже значимость такого решения исчезает, когда его главная предпосылка — наличие адвоката — перестает существовать, так как теперь возникает иной вопрос: может ли обвиняемый участвовать в судебных процедурах один, без помощи адвоката. Не­возможно изолировать термин «обладающий способностью» и применять его в ваку­уме, отрывая от специфического контекста: «Из того, что человек способен играть в баскетбол, вовсе не следует, что он также способен играть и на скрипке». Попытка отделить способность отказаться от права на адвоката от способности представлять себя в суде самостоятельно безосновательна, так как одно решение неизбежно влечет за собой другое [Мохов В. В., 2004; 2005].

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 341

Диапазон процессуальных функций потерпевшего также не может быть сведен только к даче показаний по делу. Так, потерпевшие по закону имеют право отста­ивать свои интересы, заявлять отводы и ходатайства, участвовать в исследовании доказательств, задавать вопросы, выражать свое отношение к следствию, знакомить­ся с его результатами (ст. 42 УПК). Налагаются на потерпевшего и определенные обязанности: он должен давать правдивые показания, участвовать в очных ставках, опознании, следственном эксперименте, в случае необходимости — подвергаться освидетельствованию, представлять образцы своего почерка и т.д. (ст. 78, 193, 196 и 202 УПК).

Свидетелю предоставлено право отказаться свидетельствовать против самого себя и близких родственников, давать показания на родном языке и пользоваться услугами переводчика, заявлять ходатайства и приносить жалобы на действия и ре­шения следователя, ходатайствовать о применении мер безопасности. Одновременно он не вправе уклоняться от явки по вызовам следователя и суда, давать заведомо лож­ные показания, разглашать данные предварительного расследования (ст. 56 УПК).

Особый круг прав подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля, связанный с назначением и производством судебной экспертизы, зафиксирован в ст. 198 УПК: все они вправе знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, заявлять отвод эксперту или ходатайствовать о проведении судебной экспертизы в другом экспертном учреждении, знакомиться с заключением эксперта. Подозреваемый и обвиняемый, кроме того, вправе ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных ими лиц либо о проведении судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении; ходатайствовать о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту; присут­ствовать с разрешения следователя при проведении судебной экспертизы, давать объяснения эксперту.

Понятно, что указанный законом объем прав обвиняемого, потерпевшего и свидетеля подразумевает и соответствующий ресурс интеллектуальных и волевых способностей. Его дефицит может обусловливать уголовно-процессуальную не­дееспособность, которая может быть определена как неспособность правильно по­нимать характер и значение своего процессуального положения и самостоятельно осуществлять свои процессуальные права {свое право на защиту) и выполнять процессуальные обязанности.

Само по себе понятие уголовно-процессуальной дееспособности (УПД) как обви­няемого, так и потерпевшего отсутствует в УПК РФ. Вместе с тем в п. 3 ст. 196 УПК РФ указывается формула, близкая к определению УПД. Данная формулировка пере­кликается с нормой гражданского процессуального законодательства, где выделяется «способность своими действиями осуществлять процессуальные права, выполнять процессуальные обязанности и поручать ведение дела в суде представителю», прямо названная гражданской процессуальной дееспособностью (ст. 37 ГПК).

Дата добавления: 2015-02-05 | Просмотры: 1396 | Нарушение авторских прав