АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вальделаказа — разрушенный монастырь и ог­ромный каменный мост, построенный, чтобы соеди­нить берега Тежу еще в те времена, когда река бы­ла широкой и полноводной и совсем не походила на грязный ручей, который лениво скользил под тремя центральными арками старого римского мо­ста. Здесь не жили, не любили и не совершали торговых сделок. За мостом и стоящим рядом стро­ением простиралась похожая на плоскую чашу ог­ромная долина, ее пересекали река и дорога, начи­навшаяся у моста. Батальон спускался по почти не­заметному склону, когда сумерки коснулись сухой, пожелтевшей травы. Вокруг не было ни возделан­ной земли, ни домашнего скота, ни вообще каких бы то ни было признаков жизни; только древние руины, мост и тихий шепот реки, несущей свои скудные воды в далекое море.

— Не нравится мне тут, сэр.— Харпер казался по-настоящему озабоченным.

— Почему?

— Нет птиц, сэр. Даже стервятников.

Шарп был вынужден признать, что сержант прав. Подходя к полуразрушенному строению, солдаты в зеленых мундирах непривычно притихли, точно их души окутал таинственный древний мрак.

— Французов не видно.— В опускающихся на землю тенях Шарп не заметил ничего даже отда­ленно напоминающего движение.

— Меня французы не волнуют.— Харпера явно что-то беспокоило.— Само место, сэр. Нехорошее оно.

— Ты ведь ирландец, сержант.

— Конечно, дело может быть и в этом, сэр. Только скажите мне, почему здесь нет деревни. Земля тут лучше, чем в тех местах, по которым мы проходили, есть мост... Почему же нет деревни?

Действительно — почему? Очень подходящее для деревни место, однако за последние десять миль им попалась всего одна маленькая деревень­ка. Впрочем, вполне возможно, что на громадной равнине Эстремадура просто не хватает людей, чтобы заселить все подходящие места.

Шарп попытался не обращать внимания на бес­покойство Харпера, но вспомнил свои собственные мрачные предчувствия, и эти печальные древние руины стали казаться ему зловещими. От Хогана тоже было не очень-то много проку.

— Puente de los Malditos — Мост Проклятых.— Хоган, который ехал на коне рядом, кивнул на разрушенное строение. — А это, наверное, старый монастырь. Мавры обезглавили живших здесь мо­нахов, всех до единого. Говорят, их убили на мо­сту, головы сбросили в реку, а тела так и оставили гнить. Никто не хочет здесь селиться, потому что ночью на мост приходят призраки и пытаются отыскать свои головы.

Стрелки молча слушали рассказ капитана. Ког­да Хоган закончил, Шарп с удивлением заметил, что сержант потихоньку перекрестился; вряд ли кто-нибудь из его людей сможет спокойно заснуть сегодня ночью.

Он оказался прав. Ночь была такой темной, что даже на расстоянии вытянутой руки ничего не бы­ло видно. Поблизости не росло никаких деревьев, и стрелки не смогли развести костров, а ветер на­гнал тучи, которые скрыли луну.

Отряд охранял южную часть моста и берег, где могли появиться французы. Все страшно нервни­чали: игра теней, странные звуки... Замерзшие ча­совые в конце концов уже не знали — виновато во всем их разгулявшееся воображение или они слышат шаги обезглавленных монахов, а может быть, французы выслали разведчиков?

Перед самым рассветом Шарп услышал шелест крыльев, потом закричала сова, и лейтенант неко­торое время раздумывал, не сказать ли Харперу, что птицы здесь все-таки есть. Но потом решил не делать этого, вспомнив, что совы считаются пред­вестниками смерти и известие об их появлении мо­жет расстроить ирландца еще больше.

Однако наступил новый день, и, хотя испанцы так и не появились,— по всей видимости, офицеры еще находились в гостинице,— небо засияло осле­пительной синевой, только далеко в вышине про­носились редкие облака, виновники легкого ночно­го дождика. Со стороны моста уже слышались рез­кие звенящие удары — люди Хогана разбивали па­рапет в том месте, которое было решено взорвать. Зловещие ночные предчувствия на какое-то мгно­вение показались дурным сном. Стрелков сменили пехотинцы Леннокса, и, поскольку делать было со­вершенно нечего, Харпер разделся догола и влез в воду.

— Вот так-то лучше.. Я не мылся уже целый месяц.— Он глянул на Шарпа.— Все в порядке, сэр?

— Да вроде бы, никого не видно.

Шарп посмотрел в сторону горизонта, на юг, наверное, уже в пятидесятый раз, но никаких при­знаков французов не заметил. Вскоре Харпер вы­брался из реки, с него ручьями стекала вода, и он встряхнулся, совсем как породистая гончая.

— Может, их здесь и нет, сэр.

— Не знаю, сержант.— Шарп покачал голо­вой.— У меня такое чувство, что французы где-то неподалеку.— Он повернулся и стал снова вгляды­ваться в противоположный берег реки и дорогу, по которой они пришли сюда вчера.— Испанцев тоже не видно.

Харпер вытирался рубашкой.

— Они могут и совсем не явиться, сэр. Шарпу уже приходило в голову, что испанский полк выйдет на сцену, когда работа в Вальделаказа будет выполнена, и никак не мог понять, поче­му же это на первый взгляд простое задание вы­зывает у него такое сильное беспокойство. Симмерсон вел себя сдержанно, люди Хогана работали, не покладая рук, французов нигде не было видно. Ну что может произойти?

Шарп подошел к мосту и кивнул Ленноксу:

— Есть что-нибудь новенькое? Шотландец покачал головой:

— Все спокойно. Могу поклясться, сэру Генри не удастся сегодня понюхать пороха.

— А он хотел?

— Еще как! Подозреваю, полковник рассчиты­вает, что сюда прибудет сам Наполеон.

- Французы где-то недалеко. Я это чувствую.— Шарп повернулся и внимательно посмотрел на до­рогу.

— Вы думаете? — Леннокс бросил на него серь­езный взгляд.— Мне казалось, только у нас, шот­ландцев, есть дар предвидения.— Он принялся вместе с Шарпом всматриваться в пустой гори­зонт.— Может, вы и правы. Однако они опоздали.

Шарп кивнул и прошелся по мосту. Поболтал немного с Ноулзом и Денни, а потом, направляясь к Хогану, стал раздумывать о мрачном настрое­нии, в котором пребывали офицеры Южного Эссекского. Большинство из них были сторонниками Симмерсона — те, кто получили свои звания в ополчении, отношения между ними и офицерами регулярной армии складывались не слишком дру­жеские. Шарпу нравился Леннокс, нравилось с ним разговаривать, но почти все остальные офице­ры считали, что шотландец слишком мягко обра­щается с солдатами своей роты, которые все боль­ше и больше становятся похожими на стрелков. Лерой был неплохим человеком — американец лю­бил свою страну, но предпочитал помалкивать, как и те немногие, кто не очень доверял военным талантам полковника Симмерсона. Шарп сочувст­вовал младшим офицерам, которые приобретали опыт в таких тяжелых условиях, и радовался, что, как только мост будет взорван, его стрелки перей­дут из Южного Эссекского в какую-нибудь нор­мальную часть.

Хоган по самую шею забрался в отверстие, про­деланное в мосту. Шарп заглянул внутрь и, среди обломков и мусора, разглядел две полукруглые ка­менные арки.

— Сколько пороха вы намерены туда заложить?

— Весь, что у нас есть! — Капитан был возбуж­ден и счастлив, как человек, получивший наконец возможность заняться любимым делом.— Тут все совсем не просто. Римляне строили надежно. Види­те эти плиты? — Хоган показал на арки.— Они об­тесаны и подогнаны друг к другу. Если я положу заряд на одну из них, мост от этого может стать только крепче! Заложить порох вниз я, к сожале­нию, тоже не могу.

— А почему?

— Времени не хватит, Шарп, у меня мало вре­мени. Взрыв должен получиться очень сильным. Если же подложить заряды под арки, удастся, ко­нечно, перепугать рыбу, но не более того. Нет, я собираюсь вывернуть мост наизнанку и перевер­нуть вверх тормашками.— Он почти не обращал внимания на Шарпа, его голова была занята под­счетами количества пороха и длины запала.

— Наизнанку и вверх тормашками?

— Ну... так сказать.— Хоган почесал грязную щеку. - Я спущусь вот в эту опору, а потом зало­жу порох так, что взрыв распространится в две стороны. Если мой план сработает, Шарп, мне уда­стся разрушить сразу две арки.

— А у вас получится?

— Должно! — Хоган радостно ухмыльнулся.— Такой будет трах-тарарах! Уж я вам обещаю!

— Скоро?

— Мы закончим через пару часов. Может быть, раньше.— Хоган выбрался из отверстия и встал рядом с Шарпом.— Давайте принесем порох.

Он повернулся в сторону монастыря, приложил руки ко рту и замер на месте. Прибыли испанцы — впереди трубачи, флаги полощет ветер, пехота в голубых мундирах тащится где-то в конце колонны.

— Ну слава Богу! — объявил Хоган.— Теперь я смогу ночью спать спокойно.

Полк направился к монастырю, прошествовал мимо Южного Эссекского, занимавшегося строевой подготовкой, и продолжал шагать вперед. Шарп предполагал услышать команду, которая остановит испанцев, но приказ так и не прозвучал. Вместо этого трубачи степенно проехали на своих, лошадях по мосту, следом за ними проследовали полковые флаги, затем разодетые офицеры и пехота.

— Что, черт подери, они вытворяют? — возму­тился Хоган.

Испанский полк миновал разрушенную часть моста и отверстие, проделанное Хоганом. Инженер принялся размахивать руками.

— Я собираюсь это взорвать! Бах! Бах!

На него никто не обращал внимания. Хоган по­пытался сказать то же самое по-испански, но люд­ской поток катился мимо, словно инженера просто не существовало на свете. Даже священник и три дамы в белом осторожно прошли по мосту — опас­ливо поглядывая по сторонам и изо всех сил ста­раясь не свалиться в пробитое отверстие,— а потом дальше, на южный берег, откуда капитан Леннокс поспешно отвел своих людей, чтобы дать дорогу испанцам. За полком следовал пунцовый Симмерсон, который пытался выяснить, что происходит. Казалось, его вот-вот хватит удар.

Хоган устало покачал головой.

— Если бы на это задание послали только нас с вами, Шарп, сейчас мы уже были бы дома.— Он помахал рукой своим людям, чтобы те принесли бочонки с порохом к проделанному в мосту отвер­стию.— У меня возникло желание взорвать этот мост с другой стороны.

— Не забывайте, они наши союзники. Хоган вытер пот со лба.

— Как и Симмерсон.— Капитан вернулся к пре­рванной работе.— Я буду просто счастлив, когда все это закончится.

Прибыли бочонки с порохом, и Шарп ушел, а Хоган принялся закладывать порох на основания арок.

Лейтенант вернулся на южный берег, где его стрелки наблюдали за батальоном Санта-Мария, ухо­дившим по бесконечной дороге к далекому гори­зонту. Леннокс, сидевший верхом на своей лошади, ухмыльнулся.

— Как вам это нравится, Шарп? — Он помахал рукой в сторону испанцев, уверенно шагавших вперед.

— Что все это значит?

— Они заявили полковнику, что пройти через мост — их долг! Это имеет какое-то отношение к испанской гордости. Мы прибыли сюда первыми, следовательно, они должны продвинуться вперед дальше нас.— Леннокс отсалютовал Симмерсону, который переходил мост.— Знаете, что он намерен сделать?

— Кто? Симмерсон? — Шарп посмотрел вслед полковнику, демонстративно не обращавшему на него внимания.

— Угу. Он собирается провести по мосту весь свой батальон.

— Что?

— Раз испанцы прошли по мосту, значит, и мы должны.— Леннокс рассмеялся.— Он безумен, вот что я вам скажу.

Шарп услышал крики своих стрелков и посмот­рел туда, куда они показывали.

— Вы что-нибудь видите?

— Ничего.— Леннокс изо всех сил напрягал глаза.

Вспышка света.

— Вон там!

Шарп взобрался на парапет и принялся искать в своем ранце единственную ценную вещь, которой обладал,— подзорную трубу, сделанную Мэтью Бургом в Лондоне. Он не имел ни малейшего по­нятия, сколько стоит труба, но подозревал, что уж не меньше тридцати гиней. На футляре из орехо­вого дерева была прикреплена медная пластина с надписью: «С благодарностью от А. У. 23 сентября, 1803». Шарпу не забыть пронзительные голубые глаза человека, вручившего ему подзорную трубу. «Помните, мистер Шарп, глаза офицера гораздо ценнее его сабли!»

Он раскрыл футляр и снял медную крышку, за­щищавшую линзы. Изображение заплясало; Шарп задержал дыхание, чтобы не дрожали руки, и стал медленно перемещать подзорную трубу. Вон там! Проклятая труба! Ни за что не хочет остановиться, скачет в руках, как безумная.

— Пендлтон!

Юный стрелок примчался на мост и, следуя указаниям Шарпа, вспрыгнул на парапет, а потом присел так, чтобы Шарп мог положить подзорную трубу ему на плечо. Неожиданно у него перед гла­зами возник горизонт. Он чуть повел трубой впра­во — ничего, кроме травы и чахлых кустов. В воз­духе над пологим склоном повисло марево.

— Вы что-нибудь видите, сэр?

— А ну сиди смирно, черт тебя подери! Шарп сосредоточил внимание на том месте, где белая пыльная дорога сливалась с небом. И словно актеры, неожиданно появляющиеся из потайной двери на сцене, возникли всадники. Пендлтон вскрикнул, изображение перестало быть четким, но Шарп снова наставил трубу на горизонт. Зеле­ная форма, с белой поперечной перевязью. Лейтенант сложил трубу и выпрямился.

— Французские стрелки!

Испанские солдаты начали переговариваться, подталкивать друг друга и показывать на вершину холма. Шарп в уме разделил линию пополам, по­том еще раз и сосчитал далекие силуэты, сгруппи­ровав их пятерками.

Подъехал Леннокс.

— Человек двести?

— Похоже на то.

Леннокс схватился за рукоять сабли.

— Ну, с таким количеством мы справимся! — В его голосе звучало презрение.

Возникла вторая линия всадников. Шарп снова открыл подзорную трубу и положил ее на плечо Пендлтона. Появление французов получилось весь­ма эффектным: две линии кавалерии, в каждой по двести человек, медленно направлялись в сторону моста. Шарп видел карабины на плечах солдат, а на крупе каждой лошади — мешок с кормом.

Он снова выпрямился и сказал Пендлтону, что тот может спрыгнуть с парапета.

— Они собираются сражаться, сэр? — Как и Ленноксу, пареньку не терпелось схватиться с французами.

Шарп покачал головой.

— Они не станут подходить близко. Просто хо­тят на нас посмотреть. Атака им ничего не даст.

Когда Шарп сидел в тюрьме Типпу вместе с Лоуфордом, лейтенант пытался научить его играть в шахматы. Однако ничего у них не вышло. Они постоянно забывали, какой камешек обозначает ту или иную фигуру, а охрана посчитала, что пленники расчертили пол на квадраты, чтобы заняться колдовством. Их избили и заставили стереть клет­ки доски. Но Шарп запомнил слово «пат».

Сейчас они оказались именно в таком положе­нии. Французы ничего не могли поделать с бри­танской пехотой, а те, в свою очередь, были не в состоянии нанести французам существенный вред. Симмерсон переводил последнюю часть батальона через мост, мимо разозленного Хогана и его снаря­жения, но количество солдат, которыми располага­ли союзники, роли не играло. Кавалерия переме­щается слишком быстро, пехоте англичан их не достать. А стоит кавалерии пойти в наступление, их расстреляют в упор, и даже если какая-то часть уцелеет, лошади все равно свернут в сторону перед плотными шеренгами пехоты. Сегодня сражения не будет.

Однако Симмерсон считал иначе. Он радостно взмахнул обнаженной саблей и сказал Ленноксу:

— Они у нас в руках! Сейчас мы им покажем!

— Да, сэр,— мрачно отозвался Леннокс.

— Неужели этот болван не понимает, что они не собираются на нас нападать? — пробормотал се­бе под нос капитан.— Или он думает, что мы бу­дем бегать за ними по полю, как корова, пресле­дующая лису? Проклятье! Мы же все сделали, Шарп, мост заминирован. Нужен час, не меньше, чтобы вся компания перешла через него назад, на другой берег.

— Леннокс! — Симмерсон был в своей стихии. — Постройте роту на левом фланге! Рота мистера Стеррита будет охранять мост, и, если вы не возражаете, я одолжу у вас мистера Гиббонса, он бу­дет моим адъютантом.

— Моя потеря, ваш выигрыш.— Леннокс улыб­нулся Шарпу.— Адъютант! Он думает, что прини­мает участие в Бленхеймской битве!..[3] А вы что станете делать, Шарп?

— Меня не пригласили.— Шарп ухмыльнул­ся.— Я понаблюдаю за вашими героическими по­бедами. Желаю хорошо развлечься!

Кавалерия остановилась в полумиле и выстрои­лась поперек дороги; лошади принялись лениво помахивать неподрезанными хвостами, отбиваясь от назойливых мух. Шарпу было страшно любо­пытно, что думают французы о зрелище, развора­чивающемся у них перед глазами: испанцы неук­люже наступают, выстроившись в неровные ше­ренги по четыре,— восемьсот солдат, окружая плотным кольцом свои знамена, маршируют на­встречу французским всадникам, в то время как на мосту к наступлению готовятся еще восемьсот пехотинцев.

Симмерсон собрал ротных командиров, и Шарп услышал, как он отдает приказы. Южный Эссекский должен выстроиться в шеренги по четыре, как и испанцы, и следовать за ними.

— Джентльмены, мы посмотрим, что станет де­лать враг, и будем действовать соответственно! Раз­вернуть знамена!

Леннокс подмигнул Шарпу. Два бездарных по­лка пехоты думают, что могут атаковать всадни­ков, которые, несмотря на то что их всего четыре­ста, спокойно уйдут от преследования и лишь посмеются над бессмысленными усилиями против­ника. Какая-то дурацкая комедия!..

Командир французов, по всей вероятности, гла­зам своим не верил, настолько странным было происходящее. Впрочем, вернувшись к своим, он сможет рассказать весьма забавную историю.

Шарпу было любопытно, как поведет себя Симмерсон, когда наконец сообразит, что французы не собираются нападать. Скорее всего, полковник заявит, что напугал врага и заставил его отсту­пить.

Прапорщики сняли кожаные чехлы со знамен Южного Эссекского и развернули их. Знамена при­дали полку удивительно бравый вид, и, хотя все это напоминало фарс, Шарп вдруг почувствовал, что в груди у него возникает ощущение необъяс­нимой силы. Сначала на ветру затрепетало коро­левское знамя — великолепное полотнище, в цент­ре которого был изображен номер полка. Затем собственный штандарт Южного Эссекского — жел­тое знамя с крестом и вышитым в верхнем углу британским флагом. Невозможно было видеть эти флаги, освещенные утренним солнцем, и не почув­ствовать стеснения в груди. Они — полк, даже ес­ли на поле битвы останется лишь горстка солдат, а остальные погибнут, полк не прекратит своего существования до тех пор, пока гордо, назло вра­гу» на ветру развевается его флаг. Знамена помо­гали солдатам ориентироваться в дыму и хаосе битвы, но на самом деле они представляли нечто большее; немало людей отказалось бы сражаться, если бы речь шла только об английском короле, но они до последней капли крови дрались за эти зна­мена, за честь своего полка, за старые потрепан­ные флаги, которые и стоили-то всего несколько

гиней,— их несли самые молодые прапорщики, ох­раняемые ветеранами-сержантами с длинными ос­трыми пиками в руках. Шарп знал не меньше де­сятка солдат, которые несли знамена в битву, за­меняя погибших, подхватывали из немеющих рук флаги, хотя им было прекрасно известно, что они становятся мишенью для врага. Честь — вот что самое главное. Флаги Южного Эссекского были ос­лепительно новыми, а на знамени полка отсутст­вовали знаки отличия — следы от пуль и шрапне­ли,— но стоило Шарпу увидеть их, как безумная затея Симмерсона превратилась в дело чести.

Южный Эссекский следовал за своими знамена­ми туда, где его ждал враг. Фронт британского по­лка, как и испанского, составлял сто пятьдесят яр­дов. Все четыре шеренги ощетинились штыками, офицеры скакали рядом на лошадях или шли в строю с обнаженными саблями.

Испанцы остановились, пройдя четыреста ярдов вверх по дороге, и Симмерсону ничего не остава­лось, как последовать их примеру, чтобы выяснить намерения союзников.

Хоган подошел к Шарпу и кивнул в сторону обоих полков.

— Не собираетесь присоединиться к сражению?

— Я думаю, это частная вечеринка. Капитан Стеррит и я охраняем мост.

Стеррит, отличавшийся кротостью нрава, нерв­но улыбнулся Шарпу и Хогану. Как и полковника Симмерсона, капитана смущал вид этих солдат-ве­теранов, в глубине души он боялся, что противник может оказаться таким же жестким и безрассуд­ным, как этот стрелок или инженер.

Хоган вытирал руки куском тряпки, и Шарп спросил, закончил ли он работу.

— Да, дело сделано. Десять бочек с порохом за­ложены под мост, вставлены запалы, и все зама­скировано. Как только наши храбрые солдаты уйдут отсюда к дьяволу, я смогу проверить, срабо­тает эта штука или нет. Ну, что здесь происходит?

Испанцы образовали каре. Хороший батальон мог перестроиться за тридцать секунд; испанцам потребовалось на это в четыре раза больше време­ни. Каре — самое подходящее построение, если в атаку идет вражеская кавалерия, но французы яв­но не были идиотами и не собирались нападать на противника, настолько превосходившего их чис­лом, так что маневры испанцев не имели никакого смысла.

Шарп наблюдал за тем, как офицеры и сержан­ты стараются побыстрее выровнять строй — квад­рат у них получился довольно кривой, но они ос­тались довольны результатом. Шарп вспомнил про трех женщин. Среди испанцев их не было, и, ог­лядевшись по сторонам, он заметил, что они обра­зовали на берегу реки довольно живописную груп­пу. Одна женщина перехватила взгляд лейтенанта и помахала ему рукой в перчатке.

— Нам еще повезло, что у французов нет пушек. Хоган поднял брови.

— А я и забыл про этот слух. Здесь было бы да­же слишком жарко.

Для пехоты нет ничего хуже, чем воевать про­тив артиллерии в сочетании с кавалерией. Пехота, построенная в каре, может не опасаться атак кон­ницы; всадники скачут вдоль рядов, но не в силах причинить врагу никакого вреда. Однако стоит появиться артиллерии, как каре превращается в гибельную ловушку. Шрапнель моментально про­делает страшные бреши в рядах пехотинцев, а кавалерия ринется в образовавшееся свободное про­странство — судьба такой битвы будет быстро ре­шена. Шарп посмотрел вдаль — артиллерии не видно.

Симмерсон наблюдал за тем, как испанцы стро­ятся в каре. Он был явно озадачен. Сэр Генри, по­хоже, считал, что если он не в состоянии атако­вать французов, то французы должны обязательно напасть на него. А тут наступила какая-то необъ­яснимая пауза. Испанцы построились несколько правее дороги; Симмерсон отдал приказ, и Южный Эссекский с великолепной точностью продемонст­рировал, слева от дороги, как должен батальон пе­рестраиваться из шеренг в каре. Шарп видел, что французские кавалеристы насмешливо захлопали в ладоши.

Теперь образовалось два каре, причем испанское находилось ближе к французам, однако кавалери­сты по-прежнему не двигались с места. Прошло некоторое время. Солнце поднималось все выше и выше, воздух над полем плавился от жары, лоша­ди французов опустили головы и начали пощипы­вать траву. Капитан Стеррит, охранявший со своей ротой мост, жалобно спросил:

— Почему они не атакуют?

— А вы бы стали? — спросил Шарп. Стеррит смутился. И Шарп прекрасно понимал

почему. Симмерсон выглядел ужасно глупо, он двинулся вперед с обнаженной саблей и разверну­тыми знаменами, а противник явно не собирался сражаться. Теперь его солдаты, как выброшенный на берег кит, заняли бессмысленную оборонитель­ную позицию. При таком построении было совер­шенно невозможно выйти на марш; первый ряд мог двинуться вперед, но шеренгам, образующим боковые стороны, необходимо развернуться — вот тут-то противник и бросится в атаку. Симмерсон хотел выступить вперед, однако боялся, что ему не удастся сохранить стройность рядов. Конечно, он мог снова перестроить батальон в шеренги, но тог­да зачем было каре? Поэтому он остался стоять на месте, а французы с любопытством наблюдали за ним, не понимая, чем вызвано столь странное по­ведение неприятеля.

— Кто-то должен принять решение! — недоумен­но хмурился капитан Стеррит.

Не такой он представлял себе войну! Победа и слава, а не унижение, вроде этого.

— Кое-кто и принял решение.— Хоган кивком показал на Южный Эссекский.

От каре отделился отряд всадников и поскакал галопом в сторону моста.

— Лейтенант Гиббонс.— Стеррит поднял руку, приветствуя племянника полковника, остановив­шего свою лошадь на полном скаку.

Лицо лейтенанта, который отлично понимал серьезность момента, было суровым. Не слезая с лошади, он посмотрел на Шарпа сверху вниз.

— Вас требует к себе полковник.

— Зачем?

— Полковник вас требует. Немедленно! — Гиб­бонс казался удивленным.

Хоган кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Лейтенант Шарп находится у меня в подчи­нении,— вмешался он.— Зачем он понадобился полковнику?

— Нам необходим отвлекающий маневр.— Гиб­бонс показал рукой в сторону неподвижных ше­ренг французов.— Чтобы заставить французов вступить в бой.

— И как далеко от каре я должен отвести своих людей? — Шарп говорил спокойно, с непривычной мягкостью в голосе.

Гиббонс пожал плечами:

— Чтобы кавалерия бросилась в атаку. Поторо­питесь!

— Я не сдвинусь с места. Это безумие!

— Прошу прощения, я не понял.— Гиббонс изумленно уставился на Шарпа.

— Я не поведу своих людей на верную смерть. Если мы удалимся более чем на пятьдесят ярдов от каре, французы затопчут нас, как зайцев. Вы что, не знаете — маленьким отрядам не под силу сражаться с кавалерией.

— Так вы идете, Шарп? — Слова Гиббонса зву­чали так, словно это был ультиматум.

— Нет.

Лейтенант повернулся к Хогану:

— Сэр? Вы отдадите приказ лейтенанту Шарпу?

— Послушайте, дружище.— Шарп заметил, как резко усилился ирландский акцент Хогана.— Пе­редайте полковнику, что чем быстрее он вернет ба­тальон обратно на эту сторону реки, тем быстрее я смогу проделать в мосту дыру, и мы все вернемся домой. Нет, я не отдам приказ лейтенанту Шарпу совершить самоубийство. До свидания, сэр.

Гиббонс резко развернул лошадь, вонзил ей в бока шпоры, крикнул что-то неразборчивое Шарпу и Хогану и, подняв клубы пыли, ускакал галопом в сторону бесполезного каре Южного Эссекского полка. Стеррит, лицо которого побелело, повернул­ся к ним.

— Вы не имеете права отказываться от выпол­нения приказов!

Тут терпение Хогана лопнуло. Шарпу никогда не приходилось видеть, чтобы маленький ирландец терял самообладание, но на сей раз Хоган разо­злился по-настоящему.

— Вы что, ни черта не понимаете? Неужели вам не ясно, что предлагалось Шарпу? Да стрел­ков бы порубили, как капусту! Господи! О чем только этот человек думает?!

Стеррита смутила вспышка ярости со стороны Хогана. Он попытался успокоить инженера:

— Но ведь надо же кому-то что-то предпринять.

— Вы совершенно правы. Южному Эссекскому следует вернуться сюда и перестать тратить время попусту.

Кто-то из солдат роты Стеррита фыркнул. Шарп почувствовал, что тоже теряет терпение. Сейчас ему было неважно, кто командует этими людьми.

— Молчать!

Воцарилось неловкое молчание. Его нарушал лишь смех трех испанок.

— Мы можем начать с них.— Хоган повернулся к женщинам и что-то крикнул по-испански.

Они посмотрели на него, переглянулись, но он повторил свое требование. Женщины неохотно подчинились и, не слезал с лошадей, проехали ми­мо стрелков и офицеров обратно на северный берег.

— Теперь, по крайней мере, хотя бы трое пере­шли этот чертов мост.— Хоган бросил взгляд на небо.— Наверное, уже перевалило за полдень.

Французам, должно быть, необычное представ­ление тоже наскучило. Шарп услышал звук тру­бы, кавалерия построилась в четыре эскадрона. Они все еще стояли лицом к мосту; передний эс­кадрон находился примерно в трехстах ярдах за каре испанцев. Вместо того чтобы выстраиваться в две длинные шеренги, французы четко встали в ряды по десять, их командир насмешливо отсалю­товал испанскому и английскому каре саблей и от­дал приказ. Лошади перешли на рысь, по дуге по­скакали в сторону испанцев, затем развернулись и помчались прочь, на восток, в сторону холмов, где должны были воссоединиться с армией маршала Виктора, дожидавшейся наступления Уэлсли.

Катастрофа разразилась в тот момент, когда фран­цузы находились в ближайшей точке от полка Санта-Мария. От разочарования или из гордости полковник испанцев приказал открыть огонь. И мушкеты начали стрелять — но пули, естественно, не достигали цели. Оптимальная эффективность мушкетного огня — пятьдесят ярдов; на расстоя­нии двухсот ярдов, отделявших испанцев от фран­цузов, стрельба из мушкета — пустая трата сил. Шарп увидел, что у французов упало лишь две ло­шади.

— О Господи! — громко проговорил он. Все остальное легко просчитывалось. Испанцы произвели залп, теперь им потребуется по мень­шей мере двадцать секунд, чтобы перезарядить оружие. За это время лошадь может покрыть ог­ромное расстояние.

Французский полковник не колебался ни секун­ды. Он отдал приказ, снова запела труба, и с уди­вительной четкостью французы развернулись — те­перь они выстроились в десять рядов, по сорок всадников в каждом. Первые две шеренги, с саб­лями наголо, помчались вперед, остальные рысью двинулись за ними. Французам по-прежнему не бы­ло особого резона вступать в сражение. Пехотное ка­ре, даже с разряженными мушкетами, слишком серьезный противник для кавалерии. Солдатам нужно лишь сохранить строй и выставить вперед шты­ки — лошади свернут в сторону и поскачут вдоль шеренг, попадая под огонь заряженных мушкетов с другой стороны каре.

Шарп пробежал несколько шагов. Он вдруг по­нял, что сейчас произойдет. Испанские солдаты ис­пугались и дрогнули. Они только что сделали ог­лушительный залп, однако враг стремительно мчал­ся прямо на них, сквозь клубы мушкетного дыма, оскалив зубы, неслись вперед лошади, с громкими воплями, размахивая саблями, привстали на стре­менах всадники.

Как бусины с лопнувшего ожерелья, испанцы разбежались в разные стороны. Французы бросили вперед еще две шеренги кавалеристов, когда первая врезалась в массу поддавшихся панике испанцев. Опускались и взлетали в воздух сабли, окрашен­ные кровью. Всадники буквально прорубали себе до­рогу в каре, лошади с трудом пробирались сквозь массу вопящих от ужаса людей. Третья шеренга французов перестроилась и помчалась вдогонку за испанцами, которые побежали, пытаясь спастись. Побросав мушкеты, они устремились в сторону Южного Эссекского.

Французы перемешались с ними, теперь они скакали среди бегущих людей, убивая испанцев, потерявших от ужаса разум. Изготовились к атаке и новые, свежие ряды конницы. Клинки францу­зов неумолимо крушили врага. Группы испанских солдат выскакивали из мясорубки; бросая знамена, они искали спасения у британского каре. Южный Эссекский не видел всего, что произошло, в клубах пыли солдаты смогли разглядеть лишь приближа­ющихся испанцев и отдельных французских всад­ников.

— Огонь! — забыв обо всем, повторял Шарп.— Огонь, проклятый идиот!

У Симмерсона был только один шанс на спасе­ние. Он должен был расстрелять испанцев, в про­тивном случае беглецы расстроят ряды его собст­венного каре, а вслед за ними туда проникнет французская конница.

Полковник не сделал ничего. Со стоном Шарп наблюдал за тем, как испанцы добрались до рядов англичан в красных мундирах и, отталкивая шты­ки, стали проникать внутрь. Южный Эссекский расступился, пропуская обезумевших людей, но в этот момент первый француз уже подскакал к по­зиции англичан, взмахнул саблей, и в следующий миг мушкетная пуля выбила его из седла. Шарп видел, как от многочисленных ран покачнулась лошадь и рухнула на бок, сбив с ног сразу несколь­ких пехотинцев. Тут, нанося саблей удары направо и налево, в образовавшуюся брешь нырнул другой всадник, его постигла та же участь. Однако все было кончено. Французы прорвались, каре перестало су­ществовать, англичане смешались с испанцами и побежали. На этот раз бежать можно было только в одном направлении. К мосту. Шарп повернулся к Стерриту.

— Отведите свою роту с дороги!

— Что?

— Быстрей! Не теряйте времени! Если рота ос­танется на мосту, ее сметут беглецы.

Стеррит сидел на своей лошади и бессмысленно таращился на Шарпа, потрясенный развернувшей­ся у него перед глазами трагедией.

Шарп повернулся к солдатам:

— Сюда! Быстро!

Харпер конечно же оказался на месте. Вот че­ловек, на которого всегда можно было положить­ся!.. Шарп побежал первым, солдаты последовали за ним, а сержант следил за тем, чтобы приказ был исполнен. В сторону от дороги и вниз, к бе­регу реки.

Шарп увидел рядом с собой Хогана.

— Вернитесь, сэр!

— Я пойду с вами!

— Нет, вам нельзя. Кто тогда взорвет мост? Хоган повиновался. Не обращая внимания на хаос, царивший справа, Шарп бежал вниз по бе­регу, считая шаги. Через шестьдесят шагов он ре­шил, что этого достаточно. Стеррит исчез. Шарп повернулся к солдатам.

— Стоять! В три шеренги!

Его стрелки уже заняли позицию, им не требо­валось никаких приказов. У себя за спиной Шарп слышал крики, отдельные мушкетные выстрелы, но все заглушал грохот копыт и свист сабель.

Он не оглянулся. Солдаты из Южного Эссекского смотрели мимо него.

— Смотреть на меня!

Они перевели на него глаза.

— Вам не грозит опасность. Только делайте то, что я скажу. Сержант!

— Сэр!

— Проверь кремни.

Харпер хмыкнул. Людей из роты Стеррита сле­довало успокоить, заставить думать о чем-нибудь знакомом, и огромный ирландец прошел по рядам, вынуждая солдат оторвать глаза от страшного зре­лища и осмотреть свои мушкеты. Один из пехо­тинцев, белый от страха, поднял глаза на могучего сержанта.

— Что с нами будет?

— Что будет? Ты наконец сможешь отработать свои деньги, парень. В бою.— Харпер проверил кремень в замке мушкета.— Болтается, как сиськи у бабы, приятель, подтяни-ка его!

Сержант окинул взглядом ряды солдат и рас­смеялся. Шарп сумел спасти восемьдесят мушкетов и тридцать штуцеров. Теперь французам, да благо­словит ихГосподь, придется сражаться по-настоя­щему.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 507 | Нарушение авторских прав