АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ПЯТАЯ. Батальон Санта-Мария покорил бы мир, если бы для этого было достаточно красивых слов и по­казухи

Батальон Санта-Мария покорил бы мир, если бы для этого было достаточно красивых слов и по­казухи. Однако пунктуальность не являлась одним из его очевидных военных достоинств.

Южный Эссекский маршировал четыре дня, почти без остановок, сделав все, что было в его си­лах, чтобы успеть к месту встречи в Пласенсии, но испанских военных в городе не оказалось. Аисты лениво поднимались из своих гнезд на остроконеч­ных крышах вокруг древнего собора, возвышаю­щегося над городом и долиной, в которой он был построен. Но батальона Санта-Мария нигде не бы­ло видно.

Симмерсон приказал разбить лагерь у городских стен, и его солдаты с завистью смотрели на другие подразделения, которые входили в город, где их ждали кабачки и женщины, а тенистые улицы су­лили массу удовольствий. Трое солдат нарушили приказ оставаться вне стен города, их поймал на­чальник военной полиции — они напились до та­кого состояния, что ничего не соображали. Винов­ников высекли, а весь батальон несколько часов маршировал вдоль реки.

В конце концов, два дня спустя испанский полк прибыл, и Южный Эссекский был поднят на пере­кличку в пять утра с тем, чтобы отправиться на юг, в Вальделаказа. Было прохладно, но все зна­ли, что, когда солнце поднимется, снова станет жарко. Однако в половине шестого, когда час, на­значенный для начала марша, уже прошел, испан­ский батальон так и не появился, солдаты топали и потирали руки, чтобы хоть немного согреться.

Городские часы пробили шесть. Детям, которые вместе с матерями ждали момента, когда батальон отправится в путь, стало скучно, и они принялись носиться среди шеренг солдат, не обращая ни ма­лейшего внимания на возмущенные вопли Симмерсона, сержантов и капралов.

Батальон был построен у римского моста, пере­кинутого через реку. Шарп последовал за Хоганом. Тот что-то сердито проворчал, когда они ос­тановились у ограды, отражавшейся в воде, что ве­село омывала огромные куски гранита, лежавшие на дне с незапамятных времен.

Хогана охватило нетерпение.

— Черт их подери! Почему мы не можем отпра­виться в путь, пусть эти уроды нас догоняют!

Он прекрасно знал, почему это было невозмож­но. Дипломатия: часть цены, которую они вынуж­дены заплатить за сотрудничество со вспыльчивыми и капризными испанцами,— местный полк должен выступать первым.

Шарп промолчал. Он смотрел в воду, на длин­ные волокна водорослей, покорно подчиняющихся воле течения. Ветер был холодным, и он поежил­ся. Шарп разделял недовольство Хогана, его пере­полняло раздражение, которое шевелилось в душе наподобие этих колеблющихся на поверхности во­ды водорослей

Лейтенант бросил взгляд на собор, уже освещен­ный первыми лучами утреннего солнца, и попы­тался разобраться в мрачных предчувствиях, за­кравшихся в сердце. Задание, которое они должны были выполнить в Вальделаказа, казалось совсем несложным. Переход до места назначения займет всего день, еще день понадобится Хогану, чтобы покончить с мостом, который и так уже мало на­поминает мост, и еще один день — на обратную дорогу в Пласенсию, где Уэлсли собирает силы для дальнейшего продвижения британской армии в Ис­панию. Однако некий инстинкт, понять происхож­дение которого было так же нелегко, как и суть серых теней, умирающих с первыми лучами восхо­дящего солнца, нашептывал Шарпу, что все будет совсем непросто. Его беспокоили не испанцы. Как и Хоган, Он знал, что их присутствие — всего лишь политическая необходимость и военный фарс. Если они на самом деле окажутся такими бесполезными, как о Них говорят, это вряд ли что-нибудь изменит. Южный Эссекский достаточно си­лен, чтобы сделать все необходимое.

Вот тут-то и заключалась главная проблема. Симмерсон еще ни разу не встречался с врагом, и Шарп не был уверен в способности полковника принимать правильные решения в экстремальной ситуации. Если на южном берегу Тежу действи­тельно засели французы и если Южному Эссекскому придется отбивать атаки на мосту, пока Хоган будет закладывать под него заряды, было бы луч­ше, чтобы решения принимал старый и опытный воин, а не командир ополченцев, чья голова наби­та теориями о сражениях и тактике ведения боевых действий, а опыт приобретен на мирных по­лях Эссекса.

Впрочем, дело не только в Симмерсоне. Шарп посмотрел на дорогу в город, где расположилась группа женщин — батальонные жены,— и подумал о том, что Жозефина Лакоста находится среди них. Он, по крайней мере, узнал имя девушки, видел ее множество раз верхом на изящном чер­ном коне, в окружении лейтенантов Симмерсона, которые шутили, смеялись и оказывали ей знаки внимания. До Шарпа дошли сплетни об этой де­вушке; поговаривали, что она вдова богатого пор­тугальского офицера или что сбежала от порту­гальского офицера. Никто ничего не знал наверня­ка, но все сходились на одном — Жозефина встре­тила Гиббонса на балу в Лиссабоне и уже через несколько часов решила последовать за ним на войну. Говорили, что они собираются пожениться, когда армия доберется до Мадрида, и что Гиббонс обещал ей дом и жизнь, полную удовольствий и развлечений.

Какой бы ни была правда, Жозефина здесь, она очаровала весь батальон, флиртовала даже с сэром Генри, который отвечал ей преувеличенно галант­но и все время твердил, что молодой человек есть молодой человек. «Кристиан нуждается в трени­ровке, верно?» — повторял Симмерсон одну и ту же шутку, над которой сам же и хохотал. Несдер­жанность полковника заставила племянника нару­шить приказ и снять апартаменты в городе, где он поселился с Жозефиной и устраивал для своих друзей веселые попойки. Гиббонсу завидовали все офицеры, Жозефина блистала рядом с ним, и Шарп, дрожа от утреннего холода, подумал, что еще совсем неизвестно, увидит ли девушка долины Эссекса и станет ли жить в большом доме, постро­енном на доходы от продажи соленой рыбы.

Пробило семь, по рядам Южного Эссекского про­бежало волнение — из-за домов появилась группа всадников и, пришпорив коней, помчалась прямо к уставшему ждать батальону. Всадники оказались британцами, и солдаты снова поскучнели. Хоган и Шарп направились к своим людям, стоявшим ря­дом с легкой пехотой Леннокса на левом фланге батальона, и стали наблюдать за вновь прибывши­ми, которые разговаривали с Симмерсоном. Все всадники были в форме, кроме одного — из-под его серого плаща выглядывали голубые брюки, а на голове красовалась простая шляпа с загнутыми по­лями. Прапорщик Денни, шестнадцатилетний юноша, которого переполняло плохо скрываемое возбуждение, стоял рядом со стрелками, и Шарп спросил его, знает ли он человека в гражданской одежде.

— Нет, сэр.

— Сержант Харпер! Скажи мистеру Денни, как зовут джентльмена в сером плаще.

— Это генерал, мистер Денни. Сэр Артур Уэлсли собственной персоной. Родился в Ирландии, как и все самые лучшие солдаты.

По рядам прокатился смешок, но стрелки не­вольно выпрямили спины и не сводили глаз с че­ловека, который поведет их в Мадрид. Генерал до­стал из кармана часы, посмотрел на город, откуда должны были появиться испанцы. Однако и наме­ка на испанский полк нигде не было видно, не­смотря на то, что солнце уже стояло над горизон­том, а роса быстро высыхала на траве. Один из офицеров Уэлсли вдруг направился прямо к Хогану. Шарп решил, что он хочет поговорить с инже­нером, и, чтобы не мешать, отошел в сторону, к мосту.

— Шарп! Ричард!

Голос показался Шарпу знакомым. Штабной офицер, подполковник, изо всех сил махал ему ру­кой, но лицо пряталось в тени роскошной широко­полой шляпы.

— Ричард! Ты меня забыл!

— Лоуфорд! — Лицо Шарпа озарила улыбка.— Сэр! Я и не знал, что вы здесь!

Лоуфорд легко спрыгнул с лошади, снял шляпу и покачал головой.

— Ты выглядишь ужасно! Тебе непременно нуж­но купить новую форму.— Он улыбнулся и пожал руку Шарпа.— Я так рад тебя видеть, Ричард.

— А как я рад видеть вас, сэр! Подполковник? Я смотрю, у вас все в порядке!

— Чин стоил мне три с половиной тысячи фун­тов, Ричард, ты же знаешь, как это бывает. Бла­годарение Богу, что у меня были деньги.

Лоуфорд. Шарп помнил время, когда подпол­ковник Вильям Лоуфорд был перепуганным лейте­нантом, а сержант по имени Шарп помог ему справиться с трудностями военной кампании в Ин­дии, где царила безжалостная жара. Лоуфорд не остался в долгу. В тюремной камере в Серингапатаме аристократ научил сержанта читать и писать; занятия помогли обоим не сойти с ума в сыром подземелье султана Типпу.

Шарп покачал головой.

— Я не видел вас...

— Многие месяцы. Слишком долго. Ну, как ты?

— Как видите.— Шарп усмехнулся.

— Неряха?

Лоуфорд улыбнулся. Ему было столько же лет, сколько и Шарпу, но дальше этого сходство не шло. Лоуфорд был настоящим щеголем, всегда но­сил одежду из самых дорогих, тончайших тканей и кружева. Однажды Шарп видел, как он запла­тил военному портному семь гиней за то, чтобы тот получше подогнал камзол, который и так си­дел безупречно.

— Можешь больше ни о чем не беспокоиться, Ричард, Лоуфорд прибыл в Испанию. Французы, скорее всего, сразу сдадутся, как только до них дойдет это известие. О Господи! Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы получить назначение сю­да! Я сидел в Дублинском замке, следил за сменой караула, мне пришлось потянуть сразу за сотню ниточек, чтобы попасть в штаб Уэлсли. И вот я здесь! Прибыл две недели назад!

Слова лились сплошным потоком. Шарп был страшно рад встрече, хотя Лоуфорд, как и Гиб­бонс, олицетворял собой все, что он ненавидел в армии,— ведь деньги и влияние в высших кругах действительно обеспечивали быстрое продвижение по службе, а истинные солдаты, вроде Шарпа, гнили в нищете. Но Шарпу нравился Лоуфорд, он не испытывал к нему ни малейшего презрения, ве­роятно, потому, что этот аристократ, несмотря на преимущества, данные ему рождением, реагировал на окружающую реальность так же, как и сам Шарп. Лоуфорд с его изысканными манерами и образом жизни был настоящим солдатом.

Шарп поднял руку, чтобы остановить поток но­востей.

— Что происходит, сэр? Где испанцы?

— В своих постельках.— Лоуфорд покачал голо­вой.— По крайней мере, так было совсем недавно. Но прозвучал горн, и воины натянули штаны — нам сказали, что они уже на подходе.— Подпол­ковник наклонился поближе к Шарпу и спросил шепотом: — Как ты ладишь с Симмерсоном?

— А мне не нужно с ним ладить. Я подчиняюсь Хогану.

Лоуфорд, казалось, не слышал ответа.

— Совершенно невероятный человек. Ты зна­ешь, что он заплатил собственные деньги, чтобы организовать полк? — Шарп кивнул.— А ты зна­ешь, сколько ему это стоило? Невообразимую сумму!

— Ну, значит, он человек богатый. Только это не делает его солдатом.— В голосе Шарпа звучала горечь.

— Он хочет быть солдатом. Причем самым луч­шим. Мы плыли с ним на одном корабле. Так вот, Симмерсон целыми днями сидел и читал «Правила и инструкции для вооруженных сил Его Величест­ва».— Лоуфорд покачал головой.— Может быть, он когда-нибудь чему-нибудь научится. Однако я тебе не завидую.— Лоуфорд повернулся и бросил взгляд в сторону Уэлсли.— Ладно. Я не могу торчать тут с тобой целый день. Послушай, давай пообедаем вместе, когда вы выполните ваше задание. Согла­сен?

— С удовольствием.

— Отлично! — Лоуфорд вскочил в седло.— Вас ждет серьезная передряга. Мы выслали на юг отряд драгун — они видели французов в сопро­вождении артиллерии и лошадей. Французы пыта­лись выгнать партизан с гор, а сейчас направля­ются назад, на восток, как и мы. Так что желаю удачи!

Он повернул лошадь, а потом оглянулся.

— И еще, Ричард.

— Да, сэр?

— Сэр Артур передавал тебе привет.

— Правда?

Лоуфорд посмотрел на Шарпа и весело сказал:

— Ты идиот. Передать от тебя привет генералу? Я обязательно это сделаю, можешь не сомневаться.

Потом он ухмыльнулся, чуть приподнял шляпу и умчал прочь от Шарпа, который еще долго смот­рел ему вслед, чувствуя, как пронизывающий ут­ренний холод куда-то исчез, воспоминания и дру­жеское расположение Лоуфорда согрели его. Тут к нему подошел Хоган.

— Друзья в высших кругах?

— Это очень старый друг. Мы вместе воевали в Индии.

Хоган ничего не ответил, потому что от изум­ления у него отвисла челюсть. Он смотрел на поле, и Шарп невольно проследил за его взглядом.

— О Господи!

Показался испанский полк. Два трубача в на­пудренных париках и камзолах, расшитых золо­том и серебром, возглавляли процессию. Они сидели на черных как ночь конях, а их трубы украшали ленты, кисточки и флажки.

— Вот это да! — не выдержал кто-то из сол­дат.— Нам решили помочь феи!

Следом несли полковые знамена: два флага в специальных, ослепительно великолепных футля­рах с золотыми фестонами, вышитыми малень­кими коронами, сложными узорами и орнамен­тами в виде завитков; держали футляры всадни­ки, чьи лошади осторожно ступали по земле, ко­торая явно не годилась для таких великолепных созданий. Далее следовали офицеры. При их виде сердце сэра Генри Симмерсона наверняка затрепе­тало от восторга, поскольку все, что можно было отполировать, ослепительно сияло под лучами сол­нца — кожа, бронза, серебро и золото. Эполеты из толстых переплетенных золотых нитей, полудраго­ценные камни; камзолы расшиты серебром, укра­шены плюмажем, тесьмой и офицерскими лента­ми. Все сверкает. Очень красочное представление. Следом шли солдаты, толпа, подгоняемая энергич­ным, но абсолютно нестройным барабанным боем.

Шарп был возмущен. Все, что он слышал об ис­панской армии, подтвердилось в эти минуты, ког­да он смотрел на батальон, марширующий по по­лю; оружие солдат было тусклым и неухоженным, понятие о воинском духе, казалось, этим воякам вообще не знакомо. Неожиданно Шарп подумал, что дорога до Мадрида может оказаться гораздо более долгой, если в качестве союзников они полу­чат таких вот солдат.

Трубачи вдруг подали оглушительный сигнал, барабанщики забили в барабаны с новой силой, а потом наступила тишина.

— Ну и что дальше? — проворчал Хоган.

А дальше были речи. Уэлсли, тонкий дипломат, сбежал как раз в тот момент, когда испанский полковник вышел вперед, чтобы обратиться с при­ветственной речью к Южному Эссекскому. Офи­циального переводчика не было, но Хоган, при­лично говоривший по-испански, объяснил Шарпу, что полковник предлагает британским воинам воз­можность, совсем крошечную, разделить с испан­скими солдатами одну из славных побед над вра­гом.

Великолепные испанские воины по подсказке своих офицеров принялись радостно вопить, в то время как Южный Эссекский по знаку сэра Генри приветственно взвыл в ответ. Оба командира отса­лютовали друг другу, зазвенели фанфары, к ним присоединились барабаны, а потом появился свя­щенник на сером ослике и с помощью маленьких мальчиков в белых стихарях благословил батальон Санта-Мария на подвиг. При этом он демонстра­тивно не включил язычников-британцев в свои мо­литвы, обращенные к Всемогущему.

— Как вы думаете, они станут сражаться? — спросил Хоган и достал свою табакерку.

— Одному Богу известен ответ на этот вопрос.

Шарп знал, что всего год назад испанская ар­мия заставила сдаться двадцать тысяч французов, так что сражаться испанцы умели, если, конечно, правильно их организовать и поставить над ними хороших командиров. Но, глядя на этот полк, Шарп видел, что их союзники плохо организова­ны, а командиры вряд ли способны на что-нибудь, кроме высокопарных речей.

В половине одиннадцатого, пять часов спустя, батальон наконец надел ранцы и проследовал за испанцами по старому мосту. Шарп и Хоган шли впереди Южного Эссекского, сразу за весьма мир­ного вида арьергардом батальона Санта-Мария. Не­сколько мулов, нагруженных всем необходимым, чтобы испанские офицеры не испытывали никаких лишений в пути и на поле брани, неохотно брели вперед. Вместе с ними ехал священник, который постоянно оглядывался и нервно улыбался пресле­дующим его вероотступникам, демонстрируя всем свой черные зубы. Однако самое странное зрелище представляли из себя три молодые женщины в белых платьях и с кокетливыми зонтиками в руках, верхом на великолепных конях. Они постоянно хихикали, поворачивались, посматривали на стрелков и были похожи на птичек, усевшихся на спины лошадей. «Весьма необычный способ идти на войну»,— подумал Шарп.

К полудню колонна прошла всего пять миль и остановилась. Где-то далеко впереди прозвучал сигнал, офицеры, окутанные клубами пыли, про­скакали вдоль рядов солдат, те сбросили ранцы и опустились на землю прямо на дороге. Все, кроме солдат, начали спорить и кричать. Священник, за­стрявший среди мулов, истерично завопил что-то офицеру на коне, а три молодые особы стали увя­дать прямо на глазах и принялись обмахиваться руками в белых перчатках.

Кристиан Гиббонс подъехал к голове британ­ской колонны и уставился на красоток. Шарп под­нял на него глаза.

— Та, что в середине, самая хорошенькая.

— Спасибо,— язвительно поблагодарил его Гиббонс.— Вы очень любезны, Шарп.

Он уже собрался двинуться вперед, когда Шарп схватил его коня за уздечку.

— Говорят, испанские офицеры просто обожают драться на дуэлях.

— Да? — Гиббонс одарил его ледяным взглядом.— Возможно, так оно и есть.

Он развернул коня и поскакал назад.

Хоган что-то кричал священнику по-испански — вероятно, пытался выяснить, почему они остановились. Священник улыбнулся ему своей чернозубой улыбкой и поднял глаза к небесам, точно хотел сказать, что на все воля Божья и с этим ничего не поделаешь.

— Вот проклятье! — Хоган принялся оглядывать­ся по сторонам.— Проклятье! Неужели им не изве­стно, сколько времени мы уже потеряли? Где пол­ковник?

Симмерсон оказался неподалеку. Он появился вместе с Форрестом в сопровождении оглушитель­ного грохота копыт.

— Что, черт возьми, тут происходит?

— Не знаю, сэр. Испанцы сидят. Симмерсон облизал губы.

— А разве им не известно, что мы спешим? — Все молчали. Полковник уставился на офицеров, как будто кто-нибудь из них знал ответ на его вопрос.— В таком случае нужно выяснить, что у них стряслось. Хоган, ты переведешь?

Офицеры уехали. Шарп разрешил своим людям сесть у дороги, где они и устроились, положив ря­дом ранцы. Испанцы, казалось, заснули. Солнце стояло высоко в небе, и от дороги поднимался удушливый жар. Шарп случайно коснулся дула своего ружья и тут же отдернул руку — так раска­лился металл. По шее у него стекал пот, а солнце, отражавшееся от металлических украшений на форме испанских пехотинцев, слепило глаза. Жен­щины медленно направились к голове колонны, одна из них обернулась и кокетливо помахала ру­кой стрелкам. Шарп послал ей воздушный поце­луй, а потом они пропали из виду, и пыль осела на чахлую траву, растущую у дороги.

Прошло пятнадцать минут, затем, переговорив с испанским полковником, вернулись Симмерсон, Форрест и Хоган. Сэр Генри был недоволен.

— Черт бы их побрал! Встали до конца дня! Шарп вопросительно посмотрел на Хогана. Ин­женер кивнул.

— Все точно. Там есть гостиница, офицеры в ней расположились.

— Проклятье! Проклятье! Проклятье! — Симмерсон изо всех сил колотил кулаком по седлу.— А нам-то что делать?

Офицеры начали переглядываться. Решения должен был принимать Симмерсон, поэтому никто не ответил на его вопрос, однако всем было ясно, что следует делать.

Шарп посмотрел на Харпера:

— Стройтесь, сержант.

Харпер начал выкрикивать приказы. Испан­ские солдаты, чей отдых был нарушен, удивленно смотрели на стрелков, которые поднимали с земли ранцы и строились в колонну.

— Штыки, сержант.

Приказ был отдан, и из ножен появились длин­ные клинки штыков с медными ручками. Двад­цать три дюйма в длину, острые как бритва, они отражали слепящие лучи полуденного солнца. Симмерсон опасливо поглядывал на оружие.

— Что, черт подери, ты задумал, Шарп?

— Единственное, что можно сделать, сэр. Симмерсон посмотрел направо, налево, на Форреста, потом на Хогана, но в их намерения не вхо­дило ему помогать.

— Ты предлагаешь просто идти дальше, Шарп? «Это ты должен был предложить»,— подумал Шарп, но ничего не сказал, только кивнул.

— Разве вы не собирались отдать такой приказ, сэр?

Симмерсон не знал, какой приказ собирался от­дать. Уэлсли довольно внятно объяснил ему, что им следует торопиться, хотя при этом настоятельно советовал не обижать вспыльчивых союзников. А если мост уже занят французами?

Полковник посмотрел на оборванных, весьма неприглядных на вид стрелков, а потом на испан­цев, устроивших привал у дороги.

— Хорошо.

Шарп повернулся к Харперу:

— По четыре в шеренгу, сержант. Харпер сделал глубокий вдох и выкрикнул:

— Рота! В колонну по два стройся!

Люди Шарпа, несмотря на старую оборванную форму, знали, как произвести впечатление на пол­ковника. Быстро и четко, так, что им могли бы позавидовать королевские гвардейцы, ровные ше­ренги перестроились; рота без дополнительных ко­манд развернулась направо, и вместо двух рядов мгновенно образовалась колонна по четыре. Хар­пер чуть-чуть подождал, а потом скомандовал:

— Вперед, быстрым маршем!

И они дружно зашагали. Сапоги грохотали по сухой земле, заставив шарахнуться в сторону му­лов и погонщиков. Священник бросил на язычни­ков нервный взгляд, с силой вонзил пятки в бока осла, и тот умчался в поле.

— Ну, давайте, ублюдки! — заорал Харпер.— Маршируйте как следует, от души!

И они маршировали от души. Стрелки шли бы­стро, как принято в легкой пехоте, их ноги взды­мали клубы пыли. За стрелками следовал Южный Эссекский, впереди расступался, давая дорогу, ис­панский полк. Офицеры повыскакивали из гости­ницы, сияющей на солнце белыми стенами, и при­нялись что-то выкрикивать в адрес стрелков. Шарп не обращал на них внимания. На пороге гостини­цы появился испанский полковник, весь в золоте и кружевах, и увидел, что его полк превратился в беспорядочную толпу — солдаты разбежались по полям, а британцы шагают к мосту. Полковник был босиком, в руке он держал бокал с вином. Когда стрелки подошли к гостинице, Шарп повер­нулся к ним:

— Рота! Равнение направо!

Он вытащил длинный клинок, поднял в торже­ственном салюте, а его люди, ухмыляясь, последо­вали примеру своего командира. Полковник ниче­го не мог поделать. Он хотел бы высказать свой протест, возмущение, но честь есть честь, и на са­лют следует отвечать салютом. Испанец оказался в дурацком положении. В одной руке вино, в другой длинная сигара. Шарп наблюдал за борьбой чувств, отразившихся на лице испанского полков­ника, когда тот переводил глаза с одной руки на другую, пытаясь решить, от чего же отказаться. В конце концов он встал по стойке «смирно» в од­них чулках, продолжая держать в руках бокал с вином и сигару, словно это были важные церемо­ниальные предметы.

— Смотреть вперед! Хоган громко рассмеялся.

— Отлично сработано, Шарп! — Он взглянул на часы.— Мы доберемся до моста еще до того, как стемнеет. Будем надеяться, что французы нас не опередят.

«Надо надеяться, что французов там вовсе не будет»,— подумал Шарп. Разобраться с союзниками — это одно, но вот выдержит ли столкновение с французами Южный Эссекский?

Лейтенант посмотрел на белую пыльную дорогу, проложенную по пустой, ничем не примечательной долине, и неожиданно подумал о том, что не знает, суждено ли ему вернуться. Потом отбросил эти мысли и сжал руку на прикладе ружья. Другой рукой он инстинктивно коснулся груди. Харперу был знаком этот жест. Шарп думал, что никому не ведомо про небольшой кожаный мешочек, ви­севший у него на груди, там он хранил свое богат­ство; но об этом было известно всем его солдатам, а сержант Харпер считал: если Шарп прикасается к мешочку с несколькими золотыми монетами, до­бытыми в прежних сражениях, значит, он чем-то обеспокоен. А если Шарп обеспокоен?

Харпер повернулся к стрелкам:

— Давайте шагайте, ублюдки! Это не похороны! Быстрее!

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 566 | Нарушение авторских прав