АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 4. Взошло солнце, и в его лучах, словно хрусталь, на траве и деревьях засверкали капли дождя

Взошло солнце, и в его лучах, словно хрусталь, на траве и деревьях засверкали капли дождя. Бледные лучи проникали сквозь разорванные занавески, образуя с каждым дуновением свежего утреннего ветерка затейливые узоры на грубо обтесанном полу домика. Птицы выводили веселые трели, радуясь свету и весеннему теплу после бушевавшей ночью грозы. День обещал быть великолепным.

Внутри, в дальнем углу комнаты, спали мужчина и женщина, не замечая наступления нового дня. Эллин пошевелилась и, потянувшись, проснулась, с удивлением обнаружив, что лежит, прижавшись к теплому телу Прайса. Она быстро отодвинулась, затем, вспомнив о страстных любовных ласках этой ночью, быстро прижала руку к корсажу платья. Эллин смущенно потупилась, обнаружив, что платье аккуратно застегнуто на все пуговицы. Может быть, все это ей только приснилось? Его прикосновения. Его поцелуи. Она провела ладонью по груди, ощутив нежную мягкость соска. Нет, это был не сон.

Голова ее ужасно болела, и трудно было мыслить последовательно. Она медленно встала с постели, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Прайса. Ей не хотелось выяснять что‑то с похмелья. Она нуждалась в тишине и покое, чтобы разобраться в своих чувствах.

Эллин посмотрела на мирно спящего мужчину. Ей было настолько приятно его общество, что она не допускала мысли о нехороших последствиях проведенной наедине с ним ночи. В его объятиях ей было очень тепло, и она чувствовала себя в полной безопасности. Но при утреннем свете Эллин забеспокоилась и попыталась рассуждать логически. Прежде всего ничего не произошло – она оставалась девственницей. В этом она абсолютно уверена. А кто узнает, что она провела ночь в объятиях Прайса? Никто.

Тем не менее, с точки зрения общественной морали, Эллин скомпрометировала себя, оставшись наедине с мужчиной. Надо сделать так, решила она, чтобы Констанс ничего не узнала. Это единственный выход из щекотливого положения. Она убеждала себя снова и снова, что ее совесть чиста, так как на самом деле ничего не случилось. Теперь важно сохранить в тайне от матери события прошедшей ночи, иначе ей не избежать оскорблений.

Размышляя над тем, что делать дальше, Эллин озабоченно расправила платье и привела в порядок волосы. Затем, после небольшой паузы, она почувствовала необходимость вновь взглянуть на Прайса. На мужчину, с которым спала. На мужчину, которого знала всего лишь сутки.

Стоя над ним, она скользила взглядом по твердому, упрямому подбородку, уже потемневшему от проступившей за ночь бороды, по изгибу его темных бровей, по прямой линии носа и полным губам. Она заметила у него под глазами темные круги и подумала, не страдал ли он ночью от боли. Он выглядел очень усталым даже после сна. Она наблюдала, как спокойно вздымается и опускается его грудь, и порадовалась, что Прайс избежал лихорадки. Инфекция всегда опасна, а когда вернется дед – неизвестно. Она облегченно вздохнула, видя, что он не болен.

Ее размышления были прерваны звуком шагов поднимающейся по ступенькам Глори. Эллин поспешила встретить девушку у двери.

– Глори! Мне надо поговорить с тобой! – прошептала она, беспокойно поглядывая через плечо, не проснулся ли Прайс. Убедившись, что он все еще спит, она взяла Глори за руку и повела в дальний конец крыльца. – Глори, помоги мне в очень важном деле.

– Да, мэм, конечно.

– Моя мать не должна узнать, что я была здесь ночью без сопровождения. Обещай, что не расскажешь ей об этом. Хорошо?

– Да, мэм, но…

– Будем надеяться, она ничего не узнает, – прервала ее Эллин, поглядывая на открытую дверь. – Ты побудешь с ним тут минуточку? Я поговорю также с твоей матерью. Она уже ушла в большой дом?

– Да, мэм, она ушла около часа назад, но…

– Благодарю. Я скоро вернусь.

Прежде чем Глори успела сказать ей, что Констанс уже обо всем знает, Эллин убежала, оставив взволнованную девушку, испуганно покачивающую головой.

На испещренной яркими солнечными пятнами тропинке Эллин снова ощутила головную боль. Такова расплата за неумеренное потребление виски, подумала она. Стараясь не обращать внимания на эту неприятность, она стала размышлять о том, под каким предлогом вызвать Дарнелл. От быстрой ходьбы Эллин почувствовала тошноту и на полпути вынуждена была замедлить шаг. Глубоко вдыхая свежий утренний воздух, она кое‑как справилась со спазмами в желудке. Подходя к дому, Эллин была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила некоторых необычных деталей в облике Ривервуд‑Хауса.

В это утро из кухонной трубы не шел дым, а шторы в спальне матери были широко раскрыты, тогда как Констанс имела привычку спать допоздна с закрытыми шторами. Если бы Эллин заметила это, то приготовилась бы к тому, что последует далее. Она вошла в кухню, погруженная в собственные мысли, и столкнулась лицом к лицу с разъяренной матерью. Потрясенная неожиданной встречей, испытывая тупую головную боль, Эллин ошеломленно ждала, что скажет мать.

– Как ты смеешь, запятнав свою честь, спокойно входить в дом отца? – язвительно спросила Констанс, тогда как Эллин покраснела от намека матери. Прежде чем она успела ответить, Констанс продолжила: – Ты и раньше отличалась безобразным поведением, но я не могла вообразить, что ты можешь поступить так, как сегодня ночью. Боже мой, Эллин Дуглас провела всю ночь с янки!

Констанс подошла к ней и резко остановилась, подозрительно принюхиваясь.

– Виски? Значит, ты еще и пила?! – воскликнула она возмущенно.

Эллин заметно вздрогнула при этих словах, чем окончательно убедила мать в своей виновности. Она понимала, что против нее есть очевидное доказательство, но она также знала, что, несмотря на проведенную с Прайсом ночь, ее девственность осталась нетронутой.

– Мама, – сказала Эллин как можно спокойнее, – ничего не было.

– Конечно, ты будешь все отрицать! Разве ты признаешься в своей распущенности? – Констанс начала взволнованно ходить по кухне. – А как же Род, отважно сражавшийся на войне? Он рассчитывает получить непорочную невесту, когда вернется домой, – насмешливо сказала она. – Где твоя гордость? Твоя честь и чувство долга?

Несмотря на раздражение, Эллин понимала, что относительно чести и долга мать была права. Она скомпрометировала себя, и будь сейчас обычное время, несомненно, случилась бы дуэль или состоялось бы поспешное, скромное бракосочетание. Но сейчас ненормальное время.

– Я помню о помолвке с Родом и не сделала ничего такого, чего можно было бы стыдиться.

– Ты ухаживала за врагом! – гневно крикнула Констанс.

– Война кончилась несколько недель назад!

– На юге она никогда не кончится! Они победили нас на поле боя, но им никогда не покорить нас!

Эллин нехотя воспринимала слова матери, но насторожилась, когда Констанс стала обличать ее в неверности Роду.

– Неужели ты думаешь, что Род, являясь человеком чести, захочет взять тебя в жены после того, что произошло между тобой и этим янки? – спросила Констанс с ненавистью.

– А что я сделала? Ухаживала за раненым человеком, когда никто другой не мог ему помочь? Я хотела бы, чтобы кто‑то так же помог Роду, если он ранен или взят в плен. – Эллин не могла сдержать раздражение. Ее возмущали несправедливые обвинения.

– Однако, – возразила мать, – как джентльмен он сочтет твое поведение непростительным.

– А кто собирается сообщать ему? Если ты, то это будет искаженный рассказ…

– Нет, правдивый рассказ! – не унималась Констанс.

– И тогда ты лишишься возможности объединить Ривервуд и Кларк‑Лендинг? – вставила Эллин, в то время как ее мать продолжала говорить.

– Он заслуживает того, чтобы знать правду, – настаивала Констанс, вспомнив Рода.

– Ты говоришь так, как будто сама влюблена в него, мама! – воскликнула Эллин в отчаянии. – Ведь я права?

Едва эти слова сорвались с ее губ, как Констанс влепила ей пощечину. Прежде она мирилась с детскими выходками дочери, но сейчас не позволит ей вмешиваться в ее планы. Она не допустит, чтобы подобные мысли утвердились в голове Эллин. Здесь и сейчас необходимо доказать ей, что она интересуется Родом не иначе как будущим зятем.

– Твои домыслы так же нелепы, как и твои поступки! Забирай свои вещи и отправляйся в дом надсмотрщика навсегда. Я не хочу видеть тебя здесь!

Гнев матери убедил Эллин в правильности догадки. С непроницаемым выражением лица она расправила плечи и, не обращая внимания на мать, повернулась к Дарнелл, которая была свидетельницей этой сцены.

– Дарнелл, пожалуйста, скажи деду, где я нахожусь, когда он вернется. – Она холодно посмотрела на мать и вышла.

После того как Эллин покинула кухню, Констанс сказала:

– Я провела бессонную ночь и хочу отдохнуть. Пожалуйста, проследи, чтобы меня никто не беспокоил. – И она удалилась, самодовольно улыбаясь.

Констанс вошла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Все складывалось как нельзя лучше. Эллин слишком предсказуема, насмешливо подумала она. Подойдя к постели, Констанс сбросила комнатные туфли на низких каблуках и легла. Она не сомневалась, что Эллин все еще девственница, но это не имело никакого значения. Дочь была единственной помехой ее планам, и теперь эта помеха устранена. Констанс улыбнулась недоброй улыбкой. Она лично позаботится, чтобы по возвращении домой Род узнал о поведении Эллин. Дискредитировав себя, дочь лишилась права быть его невестой. К тому же теперь, когда она изгнана из фамильного дома, кто знает, сколько ночей ей придется провести наедине с янки? И в какую неприятность она может вляпаться? Лениво потянувшись, Констанс расслабилась. У нее возник четкий план действий.

Эллин стояла в своей спальне, расположенной в дальнем конце коридора, глядя в окно на зеленеющие плантации Теннесси. В заросшем саду уже распустились кизил и магнолии. Их розовые и белые цветы наполняли воздух приятным ароматом, и она с наслаждением вдыхала его. Однако удовольствие длилось недолго – Эллин вспомнила о пощечине и осторожно коснулась щеки. Они спорили много раз, но никогда прежде мать не теряла контроль над собой. Эллин чувствовала раскаяние и понимала, что вела себя недостойно. Несмотря на то что они расходились во мнениях по многим вопросам, Констанс была ее мать и заслуживала уважения. Тяжело вздохнув, она поняла, что единственным разумным решением в данной ситуации было дождаться возвращения деда. Может быть, ему удастся все поправить. Он всегда помогал ей прежде, и Эллин надеялась, что и на этот раз не будет исключения.

Она подумала о Прайсе и снова ощутила тепло его объятий. Эллин улыбнулась, вспомнив проведенные вместе часы. Однако мать заронила сомнения в ее душу. Действительно, можно ли доверять Прайсу? Правда, пока все в порядке, она сохранила невинность, но сможет ли сохранить ее, если он вновь попытается заняться с ней любовью? Она помнила, что отвечала ему так же неистово и страстно. Но каковы были на самом деле ее чувства и в какой степени повлияло спиртное? Что ж, со временем она получит ответ на эти вопросы, хотя будущее пугало ее. Она со страхом думала также, что скажет Прайс, когда увидит ее. Сочтет ли он ее распутной женщиной или поймет ее истинную сущность?

Эллин отвернулась от окна и начала укладывать, самые необходимые вещи в саквояж. В последние несколько дней монотонная жизнь, которую она вела, сменилась бурными событиями, никак не вязавшимися с представлениями о благовоспитанном поведении. Но кого волнует, соблюдает ли она приличия или нет? Дед учил ее доверять здравому смыслу и делать то, что она считает правильным. Она так и поступала, следуя его советам, и вот теперь мать отреклась от нее, выгнав из дома. Тем не менее, анализируя свои действия за прошедшие тридцать шесть часов, Эллин решила, что будь у нее снова выбор, она поступила бы точно так же. Она взяла саквояж и, гордо подняв голову, вышла из дома.

До войны путешествие от Мемфиса до Ривервуда было долгим, но приятным. Дорога всегда отличалась хорошим состоянием. По обеим сторонам ее можно было видеть цветущие поля, великолепные дома плантаторов, а также величественные воды Миссисипи. Теперь же от былой прелести Ривервуд‑роуд ничего не осталось. Она бьша полностью разрушена и стала опасной. Фрэнклин осторожно объезжал огромные лужи, двигаясь верхом на старом Моу. Еще один такой проливной дождь, как минувшей ночью, и Ривервуд будет отрезан от города.

Фрэнклин взглянул на холм справа от него. Там находилось то, что осталось от поместья Кларков. На месте, где раньше стоял белый трехэтажный особняк, был только крошащийся кирпичный фундамент. Усадебный дом сгорел год назад, а остальное довершила природа. Уже давно никто не следил за поместьем, и когда‑то подстриженные лужайки вокруг дома заросли сорной травой. Среди дикой растительности лишь кое‑где пробивались цветы, заботливо выращиваемые миссис Кларк в прежние времена. Ее сад славился на всю округу, но теперь его заполонил дикий кустарник.

Фрэнклин знал, что судьба Кларков схожа с судьбой многих семей в южных штатах. Мужчины ушли на войну, оставив женщин и детей. Кому‑то удавалось сводить концы с концами, как мисс Эллин, однако старая миссис Кларк, овдовевшая много лет назад, осталась совсем одна и покинула сельский дом, чтобы жить с родственниками в городе. Он слышал, что она умерла в прошлом году, почти в то самое время, когда сгорел ее дом. Сочувственно покачав головой, Фрэнклин подумал, что у Рода Кларка будет много работы, когда тот вернется.

Обогнув поваленное дерево – жертву ужасной бури прошлой ночью, – Фрэнклин и старый Моу вышли на последний отрезок пути к дому. Почувствовав Ривервуд и зная, что близится желанный отдых, животное ускорило шаг. Фрэнклин крепче ухватился за поводья, с горечью думая о том, что видел в городе.

Сначала он заехал в порт, где рабочие, с которыми он был знаком еще до войны, рассказали ему об ужасных событиях. «Султанша» была чрезмерно перегружена солдатами федеральных войск, и ее котлы взорвались к северу от города. Когда в Мемфисе узнали о катастрофе, было сделано все для проведения спасательных операций, хотя очень мешала темнота. Ходили слухи, что треть пассажиров уцелела, но узнать, кто они, оказалось невозможно, так как не было точного списка оставшихся в живых.

Вдоль набережной Мемфиса вытянулся бесконечный ряд простых деревянных гробов, но они выглядели не так страшно, как то, что Фрэнклин увидел потом. Пока он расспрашивал людей о Джерико Купере, к берегу причалило небольшое судно и началась разгрузка других жертв взрыва. Вздувшиеся, обезображенные тела были найдены в реке к югу от Мемфиса. Их вид был ужасен, и это зрелище он не забудет до конца жизни.

Ничего не узнав на набережной о Джерико Купере, Фрэнклин решил обойти все больницы, начиная с той, где работал мистер Лоренс. Старый врач трудился без отдыха с тех пор, как прибыл в город день назад, и обрадовался возможности сделать небольшой перерыв, чтобы поговорить с Фрэнклином. Рассказав мистеру Лоренсу о том, как мисс Эллин спасла солдата‑янки, Фрэнклин вместе с ним просмотрела списки пострадавших, находившихся здесь, но не нашла среди них Джерико Купера. Мистер Лоренс подбодрил Фрэнклина, посоветовав проверить другие больницы и не слишком отчаиваться, если не будет найден след и там. Некоторые легкораненые покинули город на других суднах, как только представилась возможность, а большинство тяжелораненых и мертвых не опознаны, так как у них утеряны все документы и даже одежда. Лоренс дал Фрэнклину денег на еду, в случае если его поиск затянется надолго, и вернулся к своим обязанностям – помогать обожженным и искалеченным людям, которые вырвались из лап смерти.

Наконец Фрэнклин увидел ворота Ривервуда, и старый Моу затрусил еще быстрее. Нет, это путешествие не было удачным. Его расспросы оказались тщетными. Он не нашел Джерико Купера ни в одной больнице, ни среди опознанных трупов и надеялся, что мисс Эллин не будет огорчена этим известием и тем, что ему пришлось переждать грозу в Мемфисе с мистером Лоренсом. Фрэнклин увидел Эллин, когда та спускалась по ступенькам галереи, и его крик привлек ее внимание. Она помахала рукой и, бросив саквояж, побежала ему навстречу.

– Фрэнклин! – крикнула Эллин, запыхавшись. – Я так рада, что ты вернулся!

– Прошу прощения, я не мог вернуться вчера вечером из‑за грозы…

– Ну, конечно, – согласилась она. – Была ужасная буря, и ты поступил мудро, переждав ее в городе. Как прошло твое путешествие? Как дорога?

– Все развезло, кругом одна грязь. Еще один такой дождь, и невозможно будет добраться до Ривервуда или выехать из него.

– Я тоже боялась этого. Вода в реке высоко поднялась?

– Да, мэм.

Они помолчали некоторое время, пока Эллин смотрела тревожно на небо, которое сейчас было голубым.

– Тебе удалось повидать дедушку?

– Да, я провел ночь в его больнице.

– Ну как он? Скоро вернется домой?

– Вряд ли, мисс Эллин, так как больница переполнена.

Эллин была очень разочарована этой новостью. Она не знала, как поступить в сложившейся ситуации, и молилась, чтобы дед поскорее вернулся.

– Что слышно о мистере Купере? – спросила она после минутной паузы. – Ты нашел его?

– Нет, мэм. Я проверил все госпитали и пристань. Мистер Лоренс говорит, что очень многие погибшие не опознаны, а те, кто был способен передвигаться, уплыли вверх по реке на других суднах и невозможно узнать, кто они.

– В городе, должно быть, страшно, – сказала она с содроганием.

– Все больницы переполнены, а на набережной… – Он замолчал, вспомнив ужасную картину.

– Что на набережной?

– Там длинный ряд гробов. Их сотни, – ответил он, умалчивая о другом зрелище, потрясшем его.

Эллин убедилась, что поступила правильно, сняв Прайса с дерева, иначе он мог бы быть в одном из этих гробов. Когда они приблизились к дому, она взяла саквояж и повернулась к Фрэнклину.

– Наверняка ты устал и голоден. Дарнелл только что была на кухне. Почему бы тебе не поесть чего‑нибудь и не отдохнуть? Я возвращаюсь в дом надсмотрщика, чтобы сменить Глори. Она оставалась с мистером Ричардсоном, пока я была здесь.

– Как он себя чувствует?

– Кажется, вчера вечером ему стало лучше. Он еще спал, когда я ушла сегодня утром.

– Хорошо. Мистер Лоренс просил передать, что вы поступили правильно, вытащив из реки этого солдата.

Неожиданная поддержка подняла настроение Эллин, и она радостно улыбнулась.

– Увидимся позже. И еще, Фрэнклин, – сказала она, когда он, привязав мула, начал подниматься по ступенькам.

– Да, мэм?

– Спасибо тебе.

Фрэнклин удивленно покачал головой, глядя вслед удаляющейся Эллин, затем, повернувшись, поспешил к жене на кухню.

Эллин летела как на крыльях, однако улучила момент, чтобы сорвать несколько веток диких роз, надеясь, что они помогут как‑то оживить мрачную комнату. Узнав, что дед одобрил ее поступок, она воспрянула духом и рассчитывала на его моральную поддержку. Не стоит обращать внимание на обвинения матери. Если Констанс обо всем расскажет Роду, когда тот вернется, и возникнут проблемы, тогда она и будет решать их. А сейчас нечего волноваться.

Отбросив неприятные воспоминания, Эллин принялась мысленно составлять список дел на этот день. Она с удовлетворением отметила, что головная боль прошла, и решила, что начало дня можно считать вполне успешным. Она с нетерпением ждала встречи с Прайсом и возможности пообщаться с ним на трезвую голову.

Сидя в старом кресле‑качалке на крыльце, Прайс наблюдал за приближением девушки. Она улыбалась и казалась беззаботной. Эллин была одета в то же платье, что и прошлым вечером, и ее длинные темные волосы были так же заплетены в толстую косу, однако Прайс почувствовал в ней перемену. Возможно, дело было в ее легкой походке или в этих чудесных цветах, которые она держала в руке. По какой‑то причине сегодня он увидел в ней совсем другую женщину, и она нравилась ему еще больше.

– Доброе утро, очаровательная леди, – с улыбкой поздоровался он.

Казалось, Эллин была чем‑то встревожена. Ее реакция напомнила ему поведение лани в лесу: сначала настороженность, вызванная неожиданным шумом, а затем расслабленность, когда становится ясно, что опасности нет.

– Доброе утро, сэр. Боюсь, вы слишком любезны, награждая меня таким комплиментом, – ответила она, поднимаясь на крыльцо.

– Когда вы узнаете меня получше, Эллин, то поймете, что я всегда говорю только то, что думаю, – произнес он серьезным тоном, сделав ударение на слове «всегда».

Эллин была тронута теплым чувством, возникшим между ними. Она подняла голову, стараясь прочитать выражение его лица, но он скрывал чувства под маской веселости. Его темные глаза блестели, а на губах играла насмешливая улыбка. Казалось, он знал, о чем она думает, но решил не смущать ее. Эллин поняла, что следует вести разговор на общие темы, иначе ей несдобровать. Она не знала, как начать, пытаясь предвидеть, какова будет его реакция, и совсем не ожидала такой доверительной манеры поведения с его стороны. Эллин думала, что потеряла уважение в его глазах. Но вот он перед ней, ужасно красивый даже в такой одежде, и обращается с ней по‑дружески. От этого она почувствовала себя очень счастливой и улыбнулась.

– В таком случае спасибо за комплимент, – сказала она с довольным видом.

Он усмехнулся:

– Рад видеть вас. Эти цветы для меня? Никогда прежде женщины не приносили мне цветы. Я всегда думал, что мужчина должен дарить подарки, когда ухаживает за дамой. – Он едва не расхохотался, увидев ошеломленное выражение ее лица, но постарался скрыть смех, неестественно закашлявшись.

– Да… э… нет. Я хотела украсить ими дом. Я думала, они немного оживят комнату. – Эллин смотрела на него, пытаясь осознать смысл его слов и думая в то же время, не являлся ли его кашель признаком нездоровья. – Как вы себя чувствуете? Как ваша рука? Как голова?

– Вполне сносно. Я очень рад, что смог выйти наружу. Глори помогла мне притащить это старое кресло сюда. Мне не хотелось оставаться в помещении в такой солнечный день.

– Хорошо, – произнесла она, отметив здоровый блеск его глаз и то, что он мог уже достаточно свободно сидеть в кресле. – А где Глори?

– Она ушла работать в саду около получаса назад. – Увидев, что Эллин нахмурилась, он добавил: – Не сердитесь на Глори. Я сам отпустил ее. Она сказала, что вы просили ее побыть со мной, но я чувствовал себя намного лучше и не видел необходимости в чьей‑либо опеке. Может быть, поставим розы в воду? – предложил он, вставая.

Прежде чем Эллин успела ответить, Прайс взял у нее цветы и проводил ее в комнату. Пока она ставила свою сумку, он пошарил свободной рукой в шкафу и нашел маленький кувшин.

– Я отыскал бесценную вазу. Вы можете налить в нее воды? – спросил он через плечо, неловко пытаясь поместить стебли в сосуд. – Ой!

– Что случилось? – забеспокоилась Эллин и поспешила к нему, держа в руке кувшин с водой. – Вы задели больную руку.

– Хуже. Я истекаю кровью! – Он поднял наколотый шипом палец. – Я не владею одной рукой и вот умудрился поранить другую!

– От этой раны вы оправитесь очень быстро. – Она улыбнулась, затем протянула ему маленький платочек, и он вытер кровь.

– Вот так всегда в жизни, – загадочно сказал он.

– Что именно?

– Я о розах. Все красивое и дорогое имеет шипы и причиняет боль.

Они стояли близко друг от друга, и, когда Эллин взглянула на него, их взгляды встретились. Она ощутила жар во всем теле.

– Вы как эта роза, милая леди, – тихо произнес Прайс.

Он склонился над ней, и их губы слились в нежном поцелуе, хотя он ожидал в любой момент внезапного укола шипа. Он боялся, что Эллин рассердится и отвернется. Но она не рассердилась. И несмотря на то что ему хотелось обнять ее и ласкать, чтобы довершить начатое прошлой ночью, он прервал поцелуй, довольный и этой маленькой победой. Впервые за всю свою жизнь Прайс Ричардсон нашел женщину, достойную быть его женой, и решил добиться ее расположения. Он провел все утро, вспоминая о тех часах, когда они были вместе, и понял, что Эллин – необычная женщина. Она отличалась красотой, умом, независимостью суждений, и жизнь с ней могла бы быть очень интересной. Прайс не знал, насколько она привязана к Роду, но постарается узнать. Эллин стоила того, чтобы побороться за нее, а если он решил чего‑то добиться, то готов был на все. Как капитан кавалерии, он имел немалый ратный опыт. А в любви как на войне. Но в случае с Эллин штурм по всему фронту не годился – он должен завоевать ее с помощью искусно разработанной стратегии, ожидая момента, когда падет ее оборона.

– Проснувшись утром, я очень сожалел, что ты уже ушла, – сказал он тоном, полным страстного желания.

Эллин стояла словно загипнотизированная, слегка запрокинув голову, еще не опомнившись от поцелуя. Когда же его слова дошли до ее сознания, она вздрогнула, как будто ее окатили холодной водой. Она не знала, как реагировать. С его стороны крайне непорядочно напоминать о проведенной вместе ночи.

– Сэр, – холодно сказала она. Внезапно в ее памяти всплыли слова ненависти, брошенные матерью в адрес янки, и обаяние Прайса мгновенно исчезло. – То, что произошло минувшей ночью, всего лишь случайность. Я была… хм, я слишком много выпила, и вы воспользовались моим состоянием!

Эллин знала, что это неправда. Впрочем, она действительно была пьяна, но что касается остального… Просто сейчас ей хотелось разозлить его, чтобы он оставил ее в покое. Этот утренний поцелуй свидетельствовал о том, что не спиртное заставило ее желать его. Эллин была напугана этим чувством и наблюдала за Прайсом из‑под опущенных ресниц, ожидая увидеть раздражение на его лице, но, к ее удивлению, он рассмеялся. Она подошла к сумке, сделав вид, что всецело занята ее распаковкой.

– О, Эллин, ты удивительная девушка. – Он вздохнул, подошел к ней сзади и притянул к себе, слегка обхватив здоровой рукой пониже грудей.

– Пожалуйста, пустите меня, – решительно произнесла она, испытывая в то же время непреодолимое желание прижаться к его крепкой груди.

– Неужели ты снова вернешься в большой дом, где тебя ждут неприятности? – спросил он.

– Да… нет… – Она посмотрела на него через плечо, удивляясь, откуда он мог узнать о ее проблемах.

– Эллин, – мягко сказал Прайс, поворачивая ее лицом к себе, – это так?

Она старательно избегала его испытующего взгляда.

– Эллин, – повторил Прайс, – ответь мне.

Эллин вздохнула. Внутренний голос настойчиво твердил ей, что она встретила свою половину. Она безнадежно влюблена в этого мужчину, который мог одним только прикосновением заставить ее сходить с ума от желания. Он обладал теми качествами, которых недоставало Роду: легким характером, добротой и нежностью. И все‑таки она решила подавить свое влечение к Прайсу.

Эллин смело встретила его взгляд:

– Что вы хотели бы знать? Что моя мать осудила меня и обозвала распутницей за то, что я провела с вами ночь? Что она обвинила меня в непристойном поведении? Да, она так и сделала.

– Ее мнение имеет для тебя большое значение? Я не воспользовался твоей слабостью минувшей ночью, и ты знаешь это, – тихо сказал он, нежно гладя ее щеку.

Эллин выглядела подавленной.

– Она пригрозила обо всем рассказать Роду.

Прайс насторожился:

– А… Этому отсутствующему жениху. Я был удивлен, когда услышал о нем.

– Но это важно для меня.

– Почему? Ты любишь его? – Она молчала, и Прайс настойчиво повторил: – Эллин, любишь ли ты его?

– Да, конечно! И мы должны пожениться, – быстро сказала она, ненавидя себя за эту ложь.

– Значит, ты провела все эти часы в моих объятиях, воображая, что это Род? – безжалостно спросил он, желая выяснить правду.

– Нет! Это ложь! – страстно возразила она и попалась в его ловушку. Все произошло слишком неожиданно.

– Я так и думал, – прозаично заявил Прайс, удовлетворенный тем, что она призналась.

Эллин взглянула на Прайса, ожидая увидеть самодовольное выражение лица, но он казался очень серьезным. Впрочем, у него не было повода радоваться победе. Он ошибался, если считал ее легкомысленной, привыкшей делать все, что нравится.

– Расскажи мне о Роде, – попросил, Прайс.

– Зачем?

– Потому что я хочу знать. – Тон его смягчился. – Мне необходимо знать.

– Он владелец плантации Кларк‑Лендинг.

– Кларк‑Лендинг?

– Это соседняя с нами плантация.

– А…

– Существовал план объединить Кларк‑Лендинг с Ривервудом, и тогда мы имели бы самую большую плантацию в штате.

– Чей это план? – Прайс нащупал слабое место, которое искал в ее обороне.

– Моего отца, конечно. И Рода.

– Разве война ничего не изменила? – спросил он. – Я имею в виду, у вас нет денег даже на поддержание Ривервуда. Как вы можете брать под свою ответственность еще и Кларк‑Лендинг?

– Конечно, с помощью Рода…

– Тогда Род, должно быть, очень богат или необыкновенный труженик, – сделал вывод Прайс.

Эллин была вынуждена взглянуть правде в глаза. Дела обстояли совсем не так, как представлялось раньше. Она с трудом поддерживала хозяйство, сосредоточившись на ежедневных заботах и надеясь на возвращение Рода. В отличие от матери Эллин не жаловалась на судьбу. Она испытывала лишь необычайную усталость и грусть.

– Эллин, – сказал Прайс, снова привлекая ее внимание, – если он вложил все, что имел, в облигации конфедератов, то теперь они не стоят даже бумаги, на которой напечатаны.

– Зачем ты говоришь мне все это? – спросила она печально.

– Потому что ты небезразлична мне. Я хочу знать, каковы твои намерения. Неужели ты будешь каждый день работать не покладая рук? И ради чего? Чтобы терпеть оскорбления от неблагодарной матери, которая понятия не имеет об истинных аристократических манерах?

– Перестань! Сейчас же перестань! – яростно крикнула Эллин, вытирая слезы.

– Что перестать? Говорить тебе правду? Пора уже взглянуть ей в глаза. Кстати, Род вообще может не вернуться.

Эта страшная мысль, мучившая ее в течение последнего года, неожиданно была высказана вслух.

– Ты любишь его? – снова спросил он, отвлекая ее от мрачных мыслей.

Прайс решил, что если Эллин действительно любит мужчину, которого выбрала для нее семья, то он отнесется с уважением к чувствам и обязательствам девушки и оставит ее в покое. Однако поведение Эллин в это утро свидетельствовало об обратном. Он ждал ответа с мучительным нетерпением.

– Ты любишь его? – повторил он и, заметив ее колебания, все понял.

– Мы обручены, и я очень люблю Рода, – ответила она, отворачиваясь и отходя от Прайса, хотя не сомневалась при этом, что он догадывался о ее истинных чувствах.

Прайс получил желаемый ответ, и напряжение, которое он испытывал, спало. Он наблюдал за Эллин некоторое время, пока та занималась розами, затем подошел к своей постели. К черту жениха, он непременно завоюет ее!

– Я был слишком долго на ногах. Пожалуй, надо немного отдохнуть, – сказал он, ложась.

Эллин кивнула и вышла на крыльцо. Ей нужно было подумать, как освободиться от влияния этого мужчины и упорядочить свою жизнь. Она увидела Глори и попросила принести ему завтрак. Днем Эллин занялась делами, которые должна была сделать еще вчера. Спокойствие и радость покинули ее.

Солнце уже клонилось к закату, когда Эллин снова направилась в домик надсмотрщика… к Прайсу. Несмотря на твердое решение, принятое днем, она не могла подавить волнение, которое охватывало ее при мысли, что снова увидит его. День пролетел очень быстро. Она работала вместе с Глори в саду, сажая картофель, которым они будут питаться осенью. Их порадовали небольшие посевы уже взошедшего маиса, и они обе надеялись также, что побеги тыкв и арбузов скоро окрепнут и пойдут в рост. Эллин рассчитывала, что по крайней мере летом у них будет еда. Когда она зашла в большой дом, Дарнелл предложила ей помыться и сменить одежду. Старательно избегая Констанс, Эллин позволила себе роскошь искупаться в ванне. Чистая и довольная, она продолжила свой путь с достаточным количеством провизии. И вот сейчас, идя по тропинке, Эллин намеревалась обстоятельно побеседовать с Прайсом.

Во время долгих часов работы с Глори она решила, что не должна связываться с ним. Эллин была уверена, что есть только одна причина, по которой он так внимателен к ней, – это благодарность за то, что она спасла его. И хотя приятно думать о стремлении Прайса помочь ей, однако он пока сумел лишь здорово осложнить ее жизнь. Нет, ей больше ничего не надо от него. Кроме дружбы, если таковая будет предложена и если она останется свободной, без каких‑либо обязательств перед ним.

Эллин не отрицала, что Прайс нравится ей, и находила его очень привлекательным, но убедила себя, что не должна влюбляться в него, хотя едва не стала жертвой страсти. Нет, это было лишь минутное увлечение, навеянное одиночеством, и как только он уедет, страсть исчезнет, и она снова будет в полном порядке. С глаз долой – из сердца вон. Уверенная, что она приняла правильное решение, Эллин шла, чтобы снова увидеть его, и изумлялась, почему ее сердце так сильно бьется.

Приблизившись к домику и не обнаружив на крыльце Прайса, Эллин почувствовала разочарование. Затем разочарование сменилось гневом. Почему ее волнует, здесь он или нет? Она поднялась по ступенькам и вошла внутрь, с удивлением увидев, что Прайс увлеченно беседует с Фрэнклином. При ее неожиданном появлении беседа прервалась и наступила тишина.

– Добрый вечер, – сказал Прайс.

– Добрый вечер, – взволнованно ответила она. – Я принесла вам ужин.

– Чудесно, я ужасно голоден. – Он подошел к ней. – Фрэнклин рассказал мне, что творится в Мемфисе.

Эллин побледнела.

– Сожалею, я хотела рассказать вам новости этим утром, но…

– Это утро было немного суматошным, не так ли? – Он нежно улыбнулся ей.

– Согласна.

– Я пойду, мисс Эллин, мистер Прайс.

– Хорошо, Фрэнклин, – согласилась Эллин.

– Спасибо за помощь, Фрэнклин, – проговорил Прайс.

Эллин села на стул и начала выкладывать съестное на столик около постели, в то время как Прайс смотрел вслед Фрэнклину, удалявшемуся по тропинке.

– Ты готов? – спросила она, и он подошел, чтобы сесть на постель.

– Как прошел день? – поинтересовался Прайс.

– Прекрасно, – уклончиво ответила она. – Прайс, нам надо поговорить.

– Я знаю. Мне не нравится, как складываются наши отношения.

– Именно это я имела в виду. И не говори «наши отношения», – настойчиво сказала она. Он с улыбкой посмотрел на нее. Эллин явно нервничала. – Ты ожидаешь слишком многого от меня.

– А ты – от меня, – парировал Прайс. – Ты едва не отдалась мне и проспала в моих объятиях всю ночь, а теперь ждешь, чтобы я притворился, будто бы ничего не случилось? – Он встал и медленно отошел от нее. – Знай, я никудышный актер. Тебе не следует играть со мной!

– Я не играю с тобой. Просто хочу быть одна.

Едва эти слова сорвались с языка Эллин, как Прайс поднял ее на ноги и заключил в объятия, впившись в губы. Она уже не могла протестовать, а он как бы наказывал ее своим неистовым, грубым поцелуем за отказ признать, что на самом деле существует между ними. Однако Прайс знал, что болью ее не завоюешь, и потому смягчил поцелуй. Он очень нежно обнимал девушку, желая почувствовать ее капитуляцию. И она капитулировала, как только он слегка ослабил объятия. Страстно обвив его шею руками, она прильнула к нему с жаждой ласки. Но он вдруг отпустил ее.

– Ну теперь‑то ты поняла, что нас тянет друг к другу?

– Да, да, – сказала она со вздохом, почти рухнув на него.

Прайс осторожно усадил ее на стул.

– Итак, дорогая, о чем ты хотела поговорить со мной? – Он с усмешкой наблюдал, как она пыталась собраться с мыслями.

– Чего ты хочешь от меня?

– Только то, что ты готова дать мне.

– Но…

– Оставим это, Эллин. Может быть, завтра утром ты будешь не так смущена.

Они закончили ужин в молчании.

– Фрэнклин приготовил тебе постель наверху.

– О, чудесно. – Она облегченно вздохнула.

– Я не сомневался, что ты будешь довольна, – насмешливо сказал он.

Эллин проигнорировала его колкость.

– Почему бы тебе не лечь, я должна сменить повязки.

Снимая рубашку, он подумал, что если бы она знала, как он жаждал ее ласк, то не стала бы так охотно заниматься его ранами. Прайс улыбнулся и вытянулся на постели.

– Ты очень покладист, – сказала она, взяв медицинские принадлежности.

– Ради тебя готов на все.

Эллин подавила улыбку и почувствовала, что напряженность между ними ослабла. Опустившись перед ним на колени, она осторожно сняла повязки с обожженных мест.

– Что скажете, доктор? – спросил он, в то время как она осматривала его.

– Сегодня раны выглядят гораздо лучше. Мазь Дарнелл воистину чудодейственная.

– Теперь мне не так больно, – произнес Прайс, глядя на свою руку.

– Но лучше наложить повязку, по крайней мере еще на день, – сказала Эллин, смазывая ожоги и перевязывая их чистыми мягкими бинтами.

Когда она склонилась над Прайсом, чтобы проверить шину, он тотчас притянул ее к себе.

– Прайс, – прошептала она удивленно, прижатая к его обнаженной груди, – отпусти меня!

– Милая леди, ты не представляешь, как приятны твои прикосновения!

Эллин покраснела.

– Перестань, мне надо еще осмотреть рану на лбу. – Она тщетно упиралась руками в его грудь. – Прайс!

– Готов заключить с тобой сделку: поцелуй в обмен на свободу.

– Тогда ты действительно отпустишь меня?

– Да, отпущу, – усмехнувшись, сказал он. Затем добавил более серьезным тоном: – Только поцелуй должен быть горячим.

Она снисходительно посмотрела на него, потом присоединилась к его игре.

– Можно подумать, что мои поцелуи были недостаточно хороши. Ладно, заключим сделку, но ты должен немного ослабить объятия.

Эллин склонилась к губам Прайса, едва касаясь его обнаженной груди корсажем платья. Их губы встретились, раскрылись и страстно слились. Тяжело дыша, Эллин прервала поцелуй и прильнула к плечу Прайса.

– Мне хочется ласкать тебя, как прошлой ночью, и ощущать твои обнаженные груди на своем теле. – Он застонал. – Тебе следует поскорее покончить с лечением, иначе я не ручаюсь за себя.

Эллин быстро отстранилась от Прайса, чтобы осмотреть рану на голове, а он поздравил себя с победой духа над плотью.

– Она хорошо заживает, – сказала Эллин. – Если ты будешь осторожным, мы можем снять повязку.

– Это очень устраивает меня. Я чувствую себя как египетская мумия, – сказал он, и Эллин рассмеялась. – Не смейся. Я видел однажды мумию, и она выглядела именно так. Ну почти так.

– Где ты видел мумию?

– На выставке в музее в Сент‑Луисе перед войной. Она понравилась бы тебе.

– Вполне возможно, – согласилась Эллин. – Значит, ты много путешествовал?

– Только по делам. Я должен был постоянно ездить в Сент‑Луис и Сент‑Чарлз, а посещать другие города не было необходимости. У меня имелось все нужное дома, так зачем мотаться куда‑то попусту?

– Это верно. А потом, когда ты завербовался, тебе, наверное, пришлось повидать много всякой всячины.

– Никто не горел желанием идти на войну. Мы знали, что там будет не до веселья. И я не ожидал, что она продлится так долго. Думаю, никто не ожидал.

– Ты прав. Мой отец говорил, что война продлится месяц, ну два, не более… – Голос ее затих, и на несколько минут в комнате воцарилась тишина.

Но вот звук шагов вернул их обоих к действительности.

– Дарнелл, я очень рада видеть тебя, – проговорила Эллин, когда пожилая женщина вошла в комнату с одеялами в руках.

– Фрэнклин сказал мне, что соорудил пару кроватей наверху, и я пришла, чтобы остаться с вами.

– Спасибо, – поблагодарила Эллин.

– После сегодняшнего утра я поняла, что не могу оставить вас одну на ночь, – откровенно сказала она. – Вы – мистер Ричардсон? А я – Дарнелл, жена Фрэнклина.

– Рад познакомиться и благодарю за все, что вы сделали, чтобы помочь Эллин, – искренне сказал Прайс.

Дарнелл покраснела от удовольствия.

– Я всегда рада помочь ей.

– Пора подняться наверх, если ты готова, – промолвила Эллин.

– Да, мэм. Я очень устала сегодня, – согласилась Дарнелл, беря лампу и поднимаясь по шаткой лестнице.

– Я сейчас тоже поднимусь.

– Хорошо.

Когда она скрылась на верхней площадке, Эллин повернулась к Прайсу.

– Я оставлю лампу зажженной?

– Не стоит, но поставь ее рядом с моей постелью.

– Хорошо. – Она встала на колени, чтобы поставить лампу на пол, и уже начала подниматься, когда он взял ее за руку. – Прайс, – прошептала она, беспокойно поглядывая на лестницу.

– Всего одну минуту.

– Чего ты хочешь?

– Дай мне ладонь, – сказал он, и она разжала пальцы. Он нежно поцеловал ладонь, затем закрыл ее. – Это на память обо мне.

. Дыхание ее участилось, и сердце начало бешено колотиться, когда она заглянула в глубину его темных глаз.

– Спокойной ночи, Эллин.

– Спокойной ночи, Прайс, – сказала она и поспешила к лестнице.

– Приятных снов. Увидимся утром.

– Спокойной ночи, – пожелала она, поспешно взбегая наверх.

Прайс усмехнулся и задул лампу. Предстоящая ночь казалась ему вечностью.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 490 | Нарушение авторских прав