АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 5. Наконец наступило утро. Всю ночь Эллин металась и ворочалась в постели, стараясь отогнать тревожные мысли

Наконец наступило утро. Всю ночь Эллин металась и ворочалась в постели, стараясь отогнать тревожные мысли, не дававшие ей покоя. Она спала лишь урывками и теперь чувствовала себя совершенно разбитой. В голове то и дело возникали короткие воспоминания о беззаботном детстве. До чего же ей хотелось вернуться в те дни, когда у нее была лишь единственная проблема – как улизнуть от матери, чтобы провести побольше времени вне дома! Всегда кто‑то был готов защитить ее, направить на путь истинный и принимать жизненно важные решения. Ее жизнь протекала без каких‑либо осложнений, если не считать той злополучной помолвки, которая привела к путанице в мыслях в настоящее время. Родители решили, что она должна выйти замуж за Рода, и Эллин по наивности согласилась, не подумав.

Эллин перевернулась на бок и вздохнула. Она мельком взглянула на Дарнелл, которая лежала рядом на соломенном тюфяке, и удивилась, обнаружив, что та не спит и наблюдает за ней с сочувствующим выражением лица.

– Вы не давали мне спать всю ночь, ворочаясь с боку на бок, – сказала она, сдерживая улыбку.

– О, прошу прощения… – начала Эллин.

– Не беспокойтесь, детка. Мистер Ричардсон кажется вполне приличным человеком.

– Дарнелл! – Эллин была шокирована ее проницательностью.

– Милая, я знаю, что вы чувствуете, – проговорила Дарнелл, понимая, что неискушенную Эллин некому просветить по части любовных отношений, а к Констанс она, конечно, не пойдет.

Эллин покраснела.

– Неужели по мне все видно?

– Нет, не очень.

– Это хорошо. – Она облегченно вздохнула. – Я не знаю, что мне делать. Я никогда не испытывала ничего подобного.

– Мисс Эллин, зачем что‑то делать? Пусть все идет своим чередом.

– Дарнелл, ты ведь знаешь, что я обручена с Родом.

– Да, мэм, но его здесь нет. Может быть, он умер. А мистер Ричардсон рядом, и вы очень нравитесь ему.

– Откуда ты знаешь?

– Я вижу, как он смотрит на вас. Этот взгляд неотступно следует за вами все время.

– О… – Эллин замолчала, пораженная наблюдательностью Дарнелл. – В самом деле? – Едва заметная улыбка тронула ее губы.

– Да, мэм. Он очень хочет добиться вашей любви. И кажется, он благородный человек.

– Но Род…

– Вы еще не вышли за него замуж, дорогая, – заметила Дарнелл.

– Да, но…

– Мисс Эллин, вам очень хочется быть женой мистера Рода теперь, когда вы познакомились с мистером Ричардсоном?

Эллин тяжело вздохнула.

– Вы должны быть счастливы.

Эллин улыбнулась:

– Нам пора вставать.

– Можно не спешить, так как ваша мама знает, что я провела ночь здесь. Почему бы вам не поспать еще немного? Наверняка вы нуждаетесь в этом.

Эллин чувствовала себя сейчас гораздо лучше, чем ночью, и снова легла, желая хоть раз пренебречь своими обязанностями и насладиться отдыхом.

– Надеюсь поспать еще часок, – сказала она с довольным видом.

– Хорошо. Как только будете готовы к завтраку, дайте мне знать.

– Благодарю, Дарнелл… за все.

– Вы мне нравитесь, и я хочу, чтобы вы были счастливы, мисс Эллин. В Ривервуде давно уже не было счастья, – ответила она, спускаясь по скрипучей лестнице.

Эллин слышала шаги Дарнелл, когда та покинула домик, и ощутила удивительное спокойствие. Натянув одеяло на плечи, она повернулась на бок и вскоре заснула.

Прайс услышал, что кто‑то спускается по лестнице, и притворился спящим. Ему хотелось досмотреть сон, в котором он видел Эллин. Он наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как Дарнелл покинула домик, радуясь, что снова остался один. Но тут же возникла мысль – где Эллин? Может быть, она ушла до того, как он проснулся? Прайс прислушалея, но не уловил ни малейшего шороха наверху. «Черт побери!» – подумал он. Ему очень хотелось увидеть Эллин утром, и не только для того, чтобы вспомнить еще одну ночь, проведенную вместе. Прайс видел чувственный сон. Боже, как он хотел ее! Он все больше утверждался в решении завоевать Эллин.

За окнами громко щебетали птицы, шумно приветствуя наступление нового весеннего дня. Прайс встал, не желая больше оставаться в постели. Он умылся и уже собирался выйти наружу, когда услышал какой‑то шум наверху. Остановившись на полпути, он замер, прислушиваясь. Затем решил узнать, что происходит наверху, со слабой надеждой найти там Эллин.

Прайс поднялся по шаткой лестнице, стараясь не шуметь. Второй этаж был грязным и неприбранным, и он почувствовал угрызения совести от того, что женщины были вынуждены провести ночь в таких условиях. Но все эти мысли вылетели из головы, когда он вошел в спальню. Вид Эллин, действительно находящейся здесь и спящей на тюфяке, был более соблазнительным, чем он видел во сне. Она лежала на боку в одной рубашке, а одеяло прикрывало только бедра. Ее груди выступали из‑под рубашки, которая была явно мала ей, распущенные волосы разметались по подушке. Прайс судорожно сглотнул, геройски стараясь воздержаться от прикосновения к спящей девушке, но искушение было слишком велико. Он снял рубашку и вытянулся рядом с ней, уверенный, что не потревожил ее. Прайс хотел наслаждаться этим моментом как можно дольше. Он смотрел на Эллин, не отрывая глаз от безукоризненных черт лица, особенно от ее приоткрытых губ. В нем проснулось желание поцеловать ее, но он сдержался, не зная, как она среагирует. Протянув руку, он потрогал верхнюю пуговку ее рубашки и был очень удивлен и доволен, когда она расстегнулась и ее груди еще больше обнажились. Прайс жаждал увидеть их полностью, однако он медлил, совсем не испытывая власти над ее беззащитным телом, открытым для его глаз.

Эллин крепко спала, не подозревая, что подле нее лежит мужчина. Долгая бессонная ночь сыграла свою роль – она не проснулась.

Прайс нащупал вторую пуговку на рубашке. Он чувствовал тепло женского тела и сгорал от желания погладить гладкие белоснежные полушария. Настойчиво заглушая голос плоти, он трудился над следующей преградой, пока она не открыла путь к ее полным грудям. Теперь они лежали перед ним, слегка приподнятые тканью рубашки. У Прайса перехватило дыхание. Ему безумно хотелось целовать твердые розовые соски, ласкать их губами и языком, но он на миг отвел глаза, чтобы посмотреть, не проснулась ли девушка.

Эллин пошевелилась, но только для того, чтобы повернуться на спину и заложить руку за голову. Затем, что‑то пробормотав, она снова погрузилась в сон.

Прайс радовался возможности познать ее, правда, пока лишь глазами. Он с волнением думал о том мгновении, когда сделает ее своей. Это уже происходило во сне, а сейчас представился случай осуществить желание наяву. Прайс больше не мог противиться страсти. Им овладела настоятельная потребность коснуться ее грудей и проникнуть в тайну ее восхитительного тела, ощутить его тесную девственную влажность и слиться воедино. Но он понимал – все это надо проделать медленно и естественно, чтобы насладиться в полной мере. Эллин была неопытной девственницей, в которой еще не проснулась страсть, и он должен действовать осторожно и нежно, чтобы она тоже испытала блаженство.

Прайс ласково коснулся ее груди, с удовольствием наблюдая, как под пальцами затвердел сосок. Не в силах остановиться и даже не желая думать об этом, он склонился и втянул его в рот, посасывая.

Эллин почувствовала влажное горячее прикосновение и поняла, что снова видит во сне Прайса. Она жаждала его поцелуев с той ночи, когда он впервые прикоснулся к ней. Это была сладостная пытка, которой подвергалось ее жаждущее любви естество, и она ощутила нарастающую пульсацию между ног. Не просыпаясь, Эллин инстинктивно сжала бедра, немного облегчая муки жгучего желания. Она шептала имя Прайса, испытывая удовольствие от того, что он сосал то один, то другой сосок. Для нее это был самый замечательный сон, и она сладострастно выгибала спину, сжимая бедра.

Прайс быстро отодвинулся, боясь потерять выдержку. Он замер, тяжело дыша и наблюдая за Эллин.

Она в экстазе откинула голову, удивляясь, почему пропало такое чудесное ощущение. С закрытыми глазами она провела рукой по груди и коснулась ею между ног. Сладостное напряжение возобновилось, становясь все более острым с каждой минутой, и она проснулась, поняв, что это не сон.

– О, Прайс, – прошептала она, увидев его рядом с собой. – Прошу тебя…

И Прайс дал волю страстному желанию, которое сдерживал все это время. Он поцеловал ее, навалившись сверху и прижавшись к ней как можно теснее. Она инстинктивно прильнула бедрами к его бедрам, поощряя его. Прервав поцелуй, Прайс сбросил штаны, а затем, расстегнув рубашку Эллин, легко снял ее. Наконец она, обнаженная, оказалась под ним, и он наслаждался ощущением гладких бедер, прижатых к нему. Он ласкал ее груди, а затем нежно нащупал средоточие женственности.

Эллин потрясенно замерла в его объятиях и поняла, что не сможет противиться соитию. Слишком поздно. Она нуждалась в удовлетворении, которое мог дать только он.

Крепко поцеловав Эллин, Прайс устроился поудобнее и медленно вошел в нее. Она только в первое мгновение попыталась избежать его вторжения, а затем отдалась чувствам. Сдерживаясь из последних сил, Прайс двигался очень осторожно, и Эллин была наверху блаженства. Обхватив его руками, она смотрела на него с благоговением. Небольшой дискомфорт, который она испытала, исчез, и теперь она ощущала только пьянящий экстаз. Эллин прижала его голову к себе и пламенно целовала, дав волю пробудившимся чувствам.

Прайс восторгался такой ответной реакцией. Он пронзал ее снова и снова, а она отвечала ему с необычайным пылом. Они почти одновременно достигли вершины, испытав острое наслаждение. Эллин была потрясена незнакомым ощущением, а Прайс с удовлетворением понял, что теперь она принадлежит ему душой и телом.

Громкое щебетание птиц вернуло их обоих к действительности. Прайс приподнялся и нежно поцеловал ее. Она ответила ему более сдержанно. Эллин пребывала в полном смятении, пытаясь осознать, что произошло. Как это чудесно, подумала она, и как грешно, добавил внутренний голос. Она непроизвольно содрогнулась.

– Тебе холодно? – спросил Прайс, опустив голову, чтобы поцеловать ее в шею. Он был доволен, чувствуя ее твердые соски на своей груди. – Тебе было хорошо?

Эллин молчала. Она разрывалась между растущим желанием вновь слиться с ним и пуританским сознанием, требующим прервать его ласки и безжалостно бичевать себя. Прайс получил дар ее невинности, но еще ни разу не сказал о любви. Ее сковал ледяной страх, но это ощущение продолжалось недолго. Прайс снова опалил ее огнем, страстно лаская губами соски ее грудей. Она погрузилась в водоворот чувств, таких волнующих, что у нее перехватило дыхание. Пик ее наслаждения был столь внезапным и мощным, что она закричала от восторга. Взволнованная, она лежала расслабленно под ним, пока он тоже не достиг кульминации, излив глубоко в ее лоно семя, дающее жизнь. Прайс рухнул на нее, слушая, как громко бьются их сердца.

– Эллин, я… – начал он после длительной паузы, но тут же замолк и слегка приподнялся, услышав голоса на тропинке.

– О Боже! – прошептала Эллин и рванулась из его объятий. – Скорее! Ну скорее же!

Она быстро надела рубашку, натянула платье и поспешно застегнула его, не обращая внимания на неприятное ощущение и кровь между ног. Подняв голову, она увидела, что Прайс уже одет и наблюдает за ней с ласковой улыбкой.

– Ничего смешного, дурачок! – возмутилась Эллин.

– Ты прекрасна. Я… – Он привлек ее к себе к страстно поцеловал.

– Кажется, это Глори и Шарлотта. Они будут здесь с минуты на минуту, – взволнованно сказала она, отталкивая его. – Я встречу их на крыльце и скажу, что ты спишь.

– Ты такая находчивая. – Он усмехнулся. – Думаешь, они ни о чем не догадаются?

– Нет! Если ты не будешь выглядеть таким здоровым! Притворись больным! – произнесла она повелительно и поспешила вниз на крыльцо.

Прайс засмеялся и не спеша спустился по лестнице, затем лег на постель и стал слегка постанывать.

Эллин старалась выглядеть спокойной, выйдя на тропинку, чтобы встретить Глори и Шарлотту.

– Доброе утро, Глори, Шарлотта. Что привело вас сюда?

– Мне захотелось увидеть твоего янки.

– Он не мой янки! Он просто очень больной человек.

– Дарнелл говорила совсем другое. Она сказала, что прошлым вечером он выглядел вполне здоровым, и я хочу познакомиться с ним.

– Хорошо, но сейчас он спит, а я иду в большой дом, чтобы позаботиться о завтраке.

– Значит, я не могу даже взглянуть на него? – разочарованно спросила Шарлотта.

– Нет! Пусть он поспит. Он нуждается в отдыхе, – решительно сказала Эллин, Затем добавила: – Приходи днем. К тому времени он проснется. Хорошо?

– Ладно, – недовольно ответила Шарлотта. – Знаешь, мама ужасно сердится на тебя.

– Знаю.

Когда Шарлотта заговорила о матери, мысли Эллин вернулись к Прайсу и его ласкам. Она не представляла, что они могут быть такими всепоглощающими. Он очаровал ее своими необычайно нежными поцелуями. Ее тело словно ожило, внезапно проявив потрясающую чувственность. Теперь она ни за что не откажется от своего желания. Ей нужен был Прайс и только он. Она отдалась ему и сейчас старалась не думать, что он мог использовать ее исключительно ради удовлетворения своей страсти. Эллин вспоминала о блаженстве, которое они только что вместе познали, и мечтала поскорее снова увидеть Прайса. Что касается Рода, Дарнелл была права. А после того как она сблизилась с Прайсом, тем более невозможно принять Рода как мужа или любовника. Когда он вернется – если вообще вернется, – она расторгнет помолвку и последует велению сердца. Вернувшись к действительности, Эллин осознала, что Шарлотта о чем‑то спрашивает ее.

– Извини, я отвлеклась. Что ты сказала?

– Я спросила, когда он покинет Ривервуд. Чем скорее мы избавимся от него, тем лучше. Ты знаешь, мама не успокоится, пока он здесь.

– Знаю. – Эллин испугалась при мысли о том, что скоро придется расстаться с Прайсом. – Думаю, он сможет уехать примерно через неделю.

– Слава Богу. Нам не нужны янки в Ривервуде. Что, если вернется Род и обнаружит его здесь? – Шарлотта содрогнулась.

– Не беспокойся, Шарлотта. Род не вернется в ближайшие месяцы, а мистер Ричардсон скоро уедет.

– Прекрасно.

Они замолчали, приблизившись к Ривервуд‑Хаусу. Эллин и Глори направились к Дарнелл, а Шарлотта поднялась в свою комнату, решив, что будет безопаснее, если мать не узнает, куда она ходила, и подумает, что она долго спала.

Когда девушки вошли в кухню, Дарнелл готовила завтрак.

– Вы поспали еще? – спросила она Эллин.

– Да, и мне гораздо лучше, – ответила та, избегая ее взгляда.

– Хорошо. Вы были очень бледны, а теперь ваши щечки порозовели, – сказала Дарнелл, догадавшись, что между Эллин и Прайсом что‑то произошло. – Глори, возьми еду для мистера Ричардсона. Если он еще спит, оставь ее там.

– Да, мама. – Глори взяла корзинку с едой и отправилась к дому надсмотрщика.

Дарнелл хорошо знала Эллин и поняла, что не стоит продолжать начатый разговор. Поэтому она занялась своими домашними делами, стараясь не обращать внимания на девушку, сидящую за столом. Через несколько минут Эллин встала и, ничего не сказав, вышла. Дарнелл улыбнулась, увидев, что Эллин принялась за работу в саду.

Эллин не появлялась в домике надсмотрщика все утро. Она была занята делами, стараясь не думать о Прайсе. Но он все равно являлся к ней в мыслях. Об их близости постоянно напоминало болезненное ощущение при ходьбе и возбужденное состояние сосков. В конце концов она, раздраженная, снова пришла к Дарнелл, надеясь отвлечься легкой беседой.

– Вы не хотели бы принять ванну? – предложила Дарнелл, увидев появление Эллин.

– Звучит заманчиво, – сказала она с благодарностью.

Наполнив лохань водой, Дарнелл вышла из комнаты. Радуясь, что осталась одна, Эллин почти сорвала платье и рубашку и погрузилась в воду. Она энергично терла себя, стараясь, пока не вернулась Дарнелл, избавиться от явных следов, оставшихся после близости с Прайсом. Но Дарнелл решила не спешить, чтобы предоставить Эллин возможность подольше побыть одной, прежде чем принести ей чистую одежду.

– Все в порядке?

– Да. Это то, что надо, – сказала Эллин, выбираясь из лохани и вытираясь насухо.

Дарнелл оставила ее одеваться и вернулась к своим делам на кухне. Эллин надела свежую рубашку и платье и, вытирая волосы, вошла в комнату. Сев за стол, она принялась расчесывать длинные пряди, а затем заплела их в толстую косу. Эллин поела и была готова вернуться к работе, когда Дарнелл остановила ее.

– Глори занята с Фрэнклином, а мистеру Ричардсону уже надо отнести ленч. Может быть, вы сделаете это? – Она протянула Эллин корзинку с едой.

Зная, что нельзя отказаться, не вызвав подозрений, Эллин отправилась к Прайсу, немного встревоженная тем, как он встретит ее.

Прайс вытащил кресло‑качалку на солнышко и сидел на крыльце без рубашки, наслаждаясь теплым днем.

– Ты не хочешь надеть рубашку? – ворчливо спросила она.

– Зачем? – Он улыбнулся. – Так приятно сидеть на солнышке. Тебе тоже следует попробовать.

Эллин покраснела и быстро прошла мимо него.

– Я принесла ленч.

– Вижу. А также приняла ванну и сменила одежду, – сказал он, следуя за ней в дом. – Ты чудесно пахнешь.

Поставив корзинку с едой, Эллин повернулась, чтобы уйти, но он преградил ей дорогу.

– Не будь такой норовистой. Я не хочу обидеть тебя, – сказал он, заключая ее в объятия. Она напряглась сначала, но затем расслабилась и прижалась к нему. – Ты пришла, услышав мой тайный зов, не так ли? – осведомился он с веселыми искорками в глазах. Приподняв подбородок Эллин, Прайс запечатлел на ее губах целомудренный поцелуй. – Я обычно не убегаю после обладания женщиной.

– А что ты делаешь обычно в таких случаях? – саркастически спросила она.

Он усмехнулся:

– Ты ревнуешь, милая леди?

– Нет, – ответила она, стараясь казаться равнодушной. – Просто любопытно.

– Не могу ответить тебе.

Эллин бросила на него безразличный взгляд и отошла в сторону.

– Почему?

– Потому что предпочитаю выглядеть перед тобой в лучшем свете.

Она раскрыла рот и удивленно посмотрела на него, но он лишь добродушно улыбнулся.

– Эллин, я… – начал он.

– Эллин? – прервал его голос Шарлотты.

Эллин вздрогнула.

– Это моя сестра Шарлотта. Ей очень хочется увидеть тебя. Мне удалось отвлечь ее сегодня утром. Я сказала, что ты болен и спишь.

– А, так вот, значит, кто это был.

Она не успела ответить, так как Шарлотта уже поднялась на крыльцо и входила в дверь. Она остановилась, широко раскрыв глаза при виде обнаженного по пояс мужчины, стоящего рядом с сестрой.

– Эллин! – Шарлотта была шокирована.

– Входи, Шарлотта, – невозмутимо сказала Эллин, взяла Прайса за руку и начала снимать бинты. – Я должна осмотреть ожоги мистера Ричардсона.

– Но он… – Шарлотта с трудом сглотнула, – почти голый.

Прайс сочувственно усмехнулся, глядя на Эллин.

– Я едва ли смогу обработать его раны, если он будет в рубашке, – проговорила Эллин, глядя на руку Прайса.

Шарлотта медленно вошла в комнату, ошеломленная таким фамильярным отношением сестры к незнакомому мужчине. Она подумала: неудивительно, что мать так разгневана, если Эллин ведет себя подобным образом. Это недопустимо для незамужней женщины! Шарлотта считала себя очень порядочной и благовоспитанной девушкой.

Эллин тем временем внимательно осматривала ожоги Прайса.

– Можем мы теперь обойтись без повязок? – спросил он, видя возмущение, написанное на лице Шарлотты.

– Если вы будете осторожным.

– Хорошо, – сказал он, глядя на все еще ноющие красные пятна на руке.

Собрав медицинские принадлежности, Эллин протянула Прайсу рубашку и повернулась к Шарлотте.

Шарлотта с отвращением осматривала комнату, задержав взгляд на разбитых окнах и обшарпанной мебели.

– Шарлотта, это Прайс Ричардсон. Прайс, это моя сестра Шарлотта Дуглас.

– Очень приятно, мисс Дуглас.

– Здравствуйте, – ответила она, с облегчением заметив, что он надел рубашку.

Теперь, когда Прайс не был так вызывающе обнажен, Шарлотта могла изучить его. Он был первым янки, которого она видела вблизи. Она нашла его слишком крупным и весьма заурядным мужчиной, удивляясь, почему Эллин ведет себя так глупо, рискуя своей репутацией. Род, конечно, был более красивым и изысканным.

– Рада видеть, что вы выздоравливаете. Это немало волновало нас, – сказала она, изящно передвигаясь по комнате.

Прайс прекрасно понимал, что она говорит неискренне, но не подал виду, опасаясь навлечь на Эллин дополнительные неприятности.

– Благодарю за беспокойство, – любезно ответил он, ожидая вопроса, который, несомненно, должен был последовать за этим.

– Как только вы поправитесь и сможете ходить, вы сразу покинете нас?

– Я хочу, – прервала ее Эллин, – чтобы дедушка осмотрел руку мистера Ричардсона, прежде чем отправить его в город.

– О, дедушка скоро вернется, – многозначительно произнесла Шарлотта, в последний раз оглядывая комнату. – Берегите себя. Я ухожу. Приятно было познакомиться с вами, сэр, – сказала она и быстро вышла.

– Твоя сестра, вероятно, очень похожа на вашу мать.

– Как ты догадался?

– Она выглядит слишком благовоспитанной.

– Это верно.

– Она встречала янки когда‑нибудь прежде?

– Сомневаюсь. Мама держит Шарлотту в строгости.

– А тебя?

– Она махнула на меня рукой еще несколько лет назад. – Эллин засмеялась.

– Слава Богу, – сказал он, тоже смеясь. – Но я не намерен отказываться от тебя, – добавил он, понизив голос.

– Прайс, прекрати, пожалуйста, – настойчиво проговорила она, осторожно отходя подальше от него.

– Что прекратить? – Его темные глаза страстно блестели, когда он последовал за ней.

– Я не могу думать, когда ты прикасаешься ко мне! – сказала она раздраженно.

– А я и не хочу, чтобы ты думала… Только чувствовала, – прошептал он, склонившись над ней, чтобы поцеловать, но Эллин проворно увернулась.

– Это утро… О, это утро…

– Было таким чудесным, – закончил он за нее. – Согласись.

– Да, но…

– Никаких «но», я получил удовольствие, и. надеюсь, ты тоже.

– Да, но…

– Эллин!

– Прайс! Я хочу серьезно поговорить с тобой!

– О чем? – Он притворился наивным и наконец ухитрился поймать ее и крепко прижать к своему мускулистому телу.

Сердце Эллин учащенно забилось, а дыхание стало прерывистым. Груди набухли и соски затвердели, когда соприкоснулись с его горячей грудью. Ее охватило возбуждение при воспоминании о пылких интимных ласках. Приподняв голову, чтобы взглянуть на него, Эллин увидела напряженное выражение его лица. Она испугалась и попыталась освободиться, но он крепко держал ее. Его губы прильнули к ее губам в восхитительном поцелуе, который опалил ее сердце.

– Я хочу тебя, Эллин. Хочу, чтобы ты снова была моей! – сказал он страстно.

Ее тело жаждало этого мужчину, хотя Эллин понимала, что это опасно – была середина дня, и в любой момент сюда мог кто‑нибудь прийти. Тем не менее она не могла отказаться от желания, которое он возбудил в ней.

– О да, Прайс. Я хочу быть твоей, только твоей, – прошептала она, и они направились к постели.

Расстегивая ей платье и помогая снять рубашку, Прайс восхищался ее полными грудями, тонкой талией, плавным изгибом бедер. Эллин хотела, чтобы он лег на нее, но Прайс медлил.

– Ты великолепна. Все в тебе совершенно, – прошептал он. – Тебе было больно сегодня утром?

– Нет.

Обрадовавшись, Прайс нежно поцеловал ее и положил на постель, затем быстро снял одежду и лег рядом. Его руки и губы разожгли в ней пламя неистовой страсти. Он вошел в нее, и они слились в едином ритме, стараясь запомнить мельчайшие подробности этих радостных мгновений. Они одновременно достигли пика блаженства, тесно прижимаясь друг к другу.

Затем Прайс приподнялся, и Эллин внезапно почувствовала себя одинокой и беззащитной. Сейчас, когда прохладный воздух коснулся ее влажного от пота тела, она ощутила себя покинутой.

– Не оставляй меня! – прошептала Эллин, словно маленькая девочка.

Прайс удивленно посмотрел на нее, а потом привлек к себе.

– Я никогда не оставлю тебя, – сказал он искренне.

Успокоившись в его объятиях, она придвинулась к нему еще теснее.

– Как хорошо быть с тобой.

– И мне хорошо, – проговорил он горячо. – Я хочу быть с тобой больше всего на свете.

Эллин улыбнулась:

– И я тоже.

Прайс посмотрел ей в лицо, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Неужели она действительно любит его? Была ли она готова отказаться от Рода и принадлежать ему? Он чувствовал непреодолимое влечение к ней и хотя уже давно был зрелым мужчиной, а не каким‑то неоперившимся юнцом, тем не менее едва мог удержаться, чтобы не коснуться ее, когда она была рядом. Казалось, Эллин чувствовала то же самое по отношению к нему, но была ли это любовь или только страсть, пробудившаяся в неопытной девушке? Он должен выяснить это и, пока не будет уверен в ее чувствах, не станет говорить о своей любви. Ему не хотелось попадать в глупое положение и строить планы относительно девушки, которая не собирается связывать с ним свою жизнь.

– Я рад, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Значит, ты порвешь с Родом?

Она вздрогнула от такого неожиданного вопроса.

– Но я не могу, он…

Ее незамедлительный отказ больно ранил Прайса. Как она могла использовать его таким образом? Почти яростным жестом он оттолкнул Эллин и встал с постели. Натянув штаны, Прайс посмотрел на нее сверху. Она казалась такой ошеломленной, такой невинной. Как она могла заниматься с ним любовью и в то же время планировать брак с Родом? Он был ужасно зол и хотел сейчас только одного – уйти от нее.

– Прайс, я…

– Молчи, Эллин, молчи.

Он намеревался покинуть комнату, затем обернулся, чтобы посмотреть на нее. Она лежала обнаженная перед ним, не сводя с него умоляющего взгляда, но он был непреклонен.

– Оденься. Сюда могут прийти. Никто не должен знать о наших отношениях. Правда, ты запретила мне произносить слово «наши».

Он вышел. Эллин была потрясена тем, что произошло, и чувствовала себя униженной. Всхлипнув, она укрылась одеялом. Прайс не дал ей договорить. Он не дал ей объяснить, что она не может принимать какие‑либо решения, пока не вернется Род. Она была в долгу перед ним, и Прайс должен понять, что ей нельзя порвать с женихом просто так. Внезапно в голову пришла холодная, отрезвляющая мысль, и она перестала плакать. Почему Прайс ничего не предлагал ей? Почему ни разу не обмолвился о своих чувствах? Он только хотел обладать ею. Неужели он думает… нет, не может быть, чтобы он воспринимал ее только в качестве любовницы. И Эллин отбросила эту мысль. Она начала скрупулезно анализировать их последний разговор и поняла, как прозвучал ее отказ оставить Рода. Прайс наверняка решил, что она все еще намеревается выйти замуж за другого, даже после того, что было между ними. Наконец Эллин поняла, чем он был так разъярен. Она встала и оделась, решив обязательно разъяснить это недоразумение. Но сейчас глупо было бы пытаться сделать это. Пусть лучше он успокоится немного, прежде чем выяснять отношения. Уверенная, что все в конце концов образуется, Эллин вышла из дома.

В то время как серые тяжелые облака заволокли небо, к площадке у главного входа в Ривервуд‑Хаус подкатил обшарпанный, заляпанный грязью экипаж. Старая гнедая лошадь с провисшим брюхом казалась поживее Моу, но ненамного. Она стояла, устало опустив голову, радуясь, что вернулась домой. Лоренс Дуглас с трудом вылез из экипажа. Сейчас он выглядел гораздо старше своих шестидесяти двух лет. Его одежда была помята и испачкана кровью, глаза покраснели, а руки дрожали от усталости. Он не спал с тех пор, как покинул дом двое с половиной суток назад, и едва стоял на ногах. Он был слишком утомлен, чтобы предаваться гневу, охватившему его в городе. Бедствие, свидетелем которого он стал в Мемфисе, привело его в неописуемую ярость, но он ничего не мог поделать. Оставалось только лечить уцелевших. Это был верх глупости – нагружать пароход до такой степени. Покачивая головой при воспоминании о раненых, Лоренс привязал лошадь к стойке. Затем, ворча себе под нос, он медленно взобрался по ступенькам галереи. В благодатной тени он остановился, чтобы размять затекшие мышцы спины. Это были долгие два дня, но наконец он вернулся в свой любимый дом, где царили спокойствие и безмятежность.

Полутьма прихожей придавала всему дому какой‑то хмурый вид, и он удивился неестественной тишине, встретившей его.

– Эллин? Шарлотта? – Когда ответа не последовало, Лоренс пошел на кухню, надеясь застать там Дарнелл. – Найдется ли у тебя что‑нибудь поесть?

Дарнелл обрадовалась, увидев его.

– Да, сэр. Сейчас приготовлю.

Лоренс вошел в комнату и сел за стол. Через несколько минут Дарнелл поставила перед ним тарелку с горячим тушеным мясом, и он расслабился, наслаждаясь каждым кусочком.

– Вы выглядите очень усталым, мистер Лоренс, – сказала она, подавая второе блюдо.

– Я действительно устал, Дарнелл. Я совсем не спал в городе. Было очень много работы.

– Хорошо, ешьте, а я приготовлю вашу постель.

– Благодарю. Я хотел бы также принять ванну.

– Да, конечно, – ответила Дарнелл, выходя из комнаты.

Когда Лоренс вошел в свою спальню, Дарнелл проветрила ее, сменила простыни и приготовила горячую ванну.

– Спасибо, Дарнелл. Кстати, где Эллин?

– Я не видела ее с самого утра, – ответила Дарнелл, не покривив душой.

– Она действительно спасла янки?

– Да, и он довольно приятный мужчина, – заключила она.

– Прекрасно. Я немного отдохну, а потом пойду познакомлюсь с ним. Где он находится?

– В домике надсмотрщика, – сказала Дарнелл.

– В самом деле? – Лоренс был немного удивлен этим, но из‑за усталости не стал вдаваться в подробности. – Пусть Эллин придет сюда к ужину. Я хотел бы поговорить с ней.

– Хорошо, сэр.

– А где Констанс и Шарлотта?

– Они обе отдыхают.

Как только Дарнелл ушла, он снял грязную одежду и ступил в ванну. Теплая вода облегчила боль во всем теле, но не сняла эмоционального стресса. Бесплодный гнев охватил его с новой силой. Перед глазами стояли молодые люди с обожженными и искалеченными телами. Их будущее было навсегда перечеркнуто из‑за преступной халатности высшего командования. Лоренс содрогнулся от отвращения. Взволнованный, он подошел к постели и лег поперек нее, стараясь изгнать из памяти ужасные воспоминания. В конце концов усталость взяла верх, и он уснул.

Было уже почти темно, когда Дарнелл постучала в дверь его спальни.

– Обед готов, мистер Лоренс.

– Спасибо, Дарнелл. Я сейчас приду, – отозвался он сонно, затем встал и сполоснул холодной водой лицо.

Туалет занял у него больше времени, чем обычно, но наконец он оделся и спустился вниз к обеду. Лоренс рассчитывал увидеть спасенного Эллин солдата. Эта девчонка всегда была способна сделать что‑нибудь стоящее, размышлял он с гордостью.

Лоренс вошел в столовую и с грустью подумал, как здесь все изменилось. В расцвете благосостояния Дугласов столовая была самым изысканным местом в доме. В те времена над камином из черного мрамора висело огромное, отделанное золотом овальное зеркало. Камин остался, но зеркало давно продали, чтобы выручить денег на еду. Единственное, что напоминало о его существовании, это жалкое, окаймленное грязью пятно на стене. Великолепный белый бордюр с изящными цветами магнолии и абрикосового цвета стены выцвели и покрылись пылью в результате многолетнего запустения. Некогда роскошные бархатные шторы, того же абрикосового оттенка, что и стены комнаты, теперь невзрачно болтались на окнах, пропыленные и грязные. Прекрасная мебель вишневого дерева больше не сверкала, так как давно уже некому было ее полировать, а дорогой ковер весь вытерся. Лоренс удивлялся, почему Констанс настояла, чтобы они обедали здесь. Ведь она знала, что ветхость этой комнаты производит гнетущее впечатление. За столом Лоренс застал только Констанс и Шарлотту, хотя ожидал увидеть всю семью.

– Добрый вечер, дедушка, – сказала Шарлотта, заметно волнуясь.

– Добрый вечер, Констанс, Шарлотта, – ответил он, занимая свое место. – А где Эллин?

– Я не видела ее с полудня, – сказала Шарлотта.

– Где этот молодой человек, которого она спасла? Он настолько серьезно ранен, что не может присоединиться к нам?

Констанс побледнела.

– Ну конечно, Лоренс, ты ожидал, что я приглашу этого мерзкого янки разделить со мной обед.

Лоренс расправлял салфетку на коленях и замер, услышав эти слова.

– Что ты говоришь, женщина?

Констанс возмутилась его тоном.

– Я говорю, что ни один янки никогда не будет сидеть за моим столом! Их никто не приглашал сюда!

– Ты отказала раненому в приюте в Ривервуд‑Хаусе?

– Естественно. Этот человек ничуть не лучше зверя. Эллин следовало оставить его в реке умирать.

– Кстати, где Эллин?

– Ее не будет с нами в этот вечер, – высокомерно заявила Констанс, и Шарлотта побледнела, увидев выражение лица деда.

– Это почему же?

– Она объяснит тебе это лучше, чем я, – сказала Констанс с важным видом.

Лоренс встал и направился к лестнице.

– Эллин! Спускайся сюда сейчас же!

Никто не ответил, и он вернулся назад в столовую.

– Где она?

Констанс почувствовала раздражение в его голосе, но ничуть не смутилась и проговорила:

– Эллин нет здесь.

– Что значит нет? – спросил Лоренс. – Что вообще происходит? Меня не было два дня, и все пошло кувырком. Где она?

Женщины молчали, и он продолжил:

– Так как вы обе отказываетесь отвечать, я найду того, кто расскажет мне все.

Лоренс покинул комнату и вышел из дома. У задней двери он встретил Фрэнклина.

– Фрэнклин, что здесь происходит, черт побери?

– Я лучше провожу вас к Эллин, – сказал Фрэнклин, видя беспокойство Лоренса.

– Что случилось в мое отсутствие? – осведомился он, когда они двинулись вниз по темной тропинке.

– Мисс Эллин сама все расскажет. Миссис Констанс выгнала ее из большого дома.

– Что?! – Лоренс был крайне потрясен.

– Миссис Констанс сказала мисс Эллин, чтобы та убиралась из ее дома, и мисс Эллин ушла. И меня это очень тревожит.

Лоренс не мог понять, почему Констанс поступила так жестоко.

– И где теперь она?

– Они находятся в доме надсмотрщика, – сообщил Фрэнклин.

– Они? Ты имеешь в виду ее и солдата?

– Да.

– Он так плох, что она вынуждена оставаться с ним?

– Мисс Эллин сама все объяснит.

– Эллин? – позвал Лоренс, поднявшись по ступенькам крыльца, в то время как Фрэнклин пошел назад к себе домой.

– Дедушка! – услышал он ее крик, дверь распахнулась, и Эллин выбежала наружу. – Я так рада видеть тебя!

Ей было ужасно тяжело весь день, и она очень обрадовалась, увидев деда. Эллин и Прайс избегали друг друга до самого вечера и встретились всего несколько минут назад, когда она принесла ему обед. Ее попытки начать разговор потерпели неудачу. Прайс был резок, холоден и держался в отдалении от нее, и она знала, что объясниться будет непросто. Эллин решила доказать ему свою любовь, не важно, любит он ее или нет. Она не допустит, чтобы он уехал с такими плохими мыслями о ней. Эллин как раз намечала план действий, когда услышала голос деда. Обрадовавшись, что он наконец вернулся, она выбежала ему навстречу и попала в ласковые объятия.

– Ну а теперь, юная леди, – сказал он, отпустив ее, – объясни, что ты делаешь здесь.

– Сначала войди в дом и познакомься с мистером Ричардсоном, – промолвила она, – а затем я объясню, что случилось.

Взяв деда за руку, она повела его в дом. Прайс, сидевший на постели, встал и вышел вперед.

– Прайс Ричардсон, сэр.

– Рад познакомиться, мистер Ричардсон. Я – Лоренс Дуглас.

– Очень приятно, сэр, – произнес Прайс, подавая руку, и Лоренс крепко пожал ее.

Ему сразу понравился этот человек, а его первое впечатление редко бывало ошибочным. Он гордился тем, что превосходно разбирался в людях.

– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? С вами хорошо обошлись, мистер Ричардсон?

– Зовите меня просто Прайс. Да, я чувствую себя гораздо лучше благодаря вашей внучке.

Прайс посмотрел на Эллин, стоящую рядом с дедом, и был искренне удивлен, встретив ее открытый, полный достоинства, решительный взгляд.

– Она очень способная девочка, – с гордостью произнес Лоренс.

– Дедушка, ты не посмотришь его руку? Я вправила ее с помощью Фрэнклина, но мне хочется убедиться, что я сделала все как надо, – попросила Эллин, стараясь избежать неловкой сцены.

– Охотно, дорогая. Прайс, почему бы вам не закончить обед, а затем я осмотрю вашу руку, – предложил Лоренс.

Прайс вернулся к недоеденному блюду, в то время как Лоренс и Эллин вышли наружу.

– Что случилось? Почему ты находишься здесь, а не вместе со всеми? – спросил он, с неприязнью осматривая запущенный домик.

– Мама не позволила мне поместить его в большом доме и ухаживать за ним, – сказала Эллин. – И сделала это очень грубо.

– Могу себе представить, – задумчиво проговорил Лоренс. – Учитывая то, как Констанс гордится своей добродетелью и милосердием, трудно поверить, что она отвернулась от раненого человека.

– Да, – мрачно сказала Эллин.

– Значит, ты доставила его прямо сюда?

– Другого подходящего места не было.

Лоренс долго молчал.

– Расскажи мне обо всем.

– В то утро, когда ты уехал, я пошла наверх посмотреть, не видно ли что‑нибудь на реке, и заметила его.

– Фрэнклин рассказал мне, что он висел на верхушке дерева. Это правда? – недоверчиво спросил Лоренс.

– Да, ему как‑то удалось зацепиться за ветки. – Эллин улыбнулась. – Мы подплыли на ялике и сняли его. Он выглядел ужасно. На голове у него зияла глубокая рана, рука была сломана, и, кроме того, он получил многочисленные ожоги. Сегодня ему намного лучше, но я хочу, чтобы ты осмотрел его.

– Пойдем, если он уже поел, то я полюбуюсь на дело рук твоих, – сказал Лоренс, все еще удивляясь, почему Констанс отказала Эллин в доме.

– Я очень скучала по тебе, дедушка, и нуждалась в твоем совете.

Когда они вошли, Прайс уже закончил еду, и Эллин поспешила отодвинуть стол.

– Если вы ляжете, Прайс, я взгляну на ваши раны.

– Хорошо, – ответил Прайс и вытянулся на постели. Он протянул сломанную руку, и Лоренс начал осторожно ощупывать ее.

– Превосходная работа, Эллин, – похвалил он внучку. – Бандаж наложен правильно и плотно.

– Я сразу поняла, что это простой перелом, – сказала она. – Ты не посмотришь рану на голове?

Лоренс проверил рану.

– Она хорошо заживает. Останется небольшой шрам, но его не будет видно за волосами.

– Рад слышать это, – весело откликнулся Прайс.

Закончив осмотр, Лоренс встал.

– Вам очень повезло, – серьезно сказал он.

– Да. Спасибо Эллин, – согласился Прайс, садясь на постели.

– Я был в Мемфисе все это время, занимаясь лечением людей, которых удалось спасти.

– Их очень много?

– Все больницы переполнены, но я узнал, что удалось спасти только треть тех, кто был на пароходе.

– О Боже, – с ужасом прошептал Прайс.

– Не хотите ли виски? Я лично выпил бы немного, – сказал Лоренс.

– Да, благодарю, – отозвался Прайс.

Эллин принесла бутылку и два стакана. Налив мужчинам виски, она вышла на крыльцо, оставив их обсуждать трагедию. В небе сияла полная, яркая луна, заливая серебристым светом окружающие поля. Эллин глубоко вдохнула свежий воздух, умиротворенная великолепием ночи и приглушенными мужскими голосами, доносившимися из комнаты. Это была мирная передышка в отличие от беспокойного дня. Расположившись в старом кресле‑качалке, она откинула голову и закрыла глаза. Спустя полчаса Прайс и Лоренс нашли ее крепко спящей.

– Должно быть, она очень устала, – заключил Лоренс.

– Это так. Она говорила, что плохо спала прошлой ночью.

– Эллин?

Услышав голос деда, Эллин встрепенулась.

– Кажется, я уснула, – сказала она.

– Да. – Оба мужчины улыбнулись, и Эллин заметила неуловимое изменение в настроении Прайса.

Зевнув, она встала.

– О, прошу прощения. Сегодня был такой длинный, утомительный день.

– Мы так и поняли, – сказал Лоренс. – Ну, Эллин, пожелай Прайсу спокойной ночи и возвращайся домой.

– А как же мама… – заколебалась Эллин.

– Я возьму ее на себя. Прайс все объяснил мне.

– Все объяснил? – удивилась Эллин. Она посмотрела на Прайса, но тот оставался совершенно равнодушным.

– Да, и я горжусь тобой. Твоя мать слишком остро реагирует на все.

– Это верно, – задумчиво согласилась Эллин. Ее мать действительно обошлась с ней очень резко, но сейчас, казалось, она была права.

– Ну, пойдем. – Лоренс подтолкнул Эллин. – До завтра, Прайс.

– Всего доброго, сэр. Благодарю вас.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр, Эллин.

– Спокойной ночи, Прайс, – отозвалась Эллин, размышляя, что все‑таки он рассказал деду.

Когда они отошли от домика на значительное расстояние, Лоренс спросил:

– Почему ты не сказала Прайсу, что мать выгнала тебя из дома?

Эллин вздохнула.

– Я подумала, что это будет стеснять его. Она не поверила мне… а он действительно был очень плох. Я решила, что нет необходимости возвращаться домой, тем более Дарнелл оставалась здесь со мной прошлой ночью.

Лоренс хорошо понимал Эллин.

– Ни о чем не беспокойся. Мы сделаем так, что теперь тебе не придется оставаться с ним один на один, и тогда у Констанс не будет причины обвинять тебя. Можешь рассчитывать на мою поддержку.

– Спасибо, дедушка, – прошептала она, почувствовав себя маленькой девочкой, когда он взял ее руку и крепко пожал.

– А теперь скажи, юная леди, ты сама ела что‑нибудь?

– Нет еще. Я до сих пор не думала о еде.

– Я тоже не ел. Пообедаем вместе.

Они нежно улыбнулись друг другу и, достигнув Ривервуд‑Хауса, вошли в дом.

Прайс взволнованно ходил из угла в угол, чувствуя себя крайне неловко. Он не терпел лжи и тем не менее солгал, чтобы сохранить репутацию Эллин. Ему хотелось признаться Лоренсу Дугласу, что он любовник Эллин, и просить его дать согласие на брак с ней. Но Прайс скрыл от Лоренса правду и рассказал то, что было приемлемо для старика. Сказочную историю! Якобы он был в очень тяжелом состоянии, и Эллин не могла оставить его одного, а Фрэнклин задержался в городе. Она осталась без сопровождения, и по этой причине мать выгнала ее из дома. Прайс был удивлен, почему Эллин сразу не сообщила ему об этом. Если бы он знал, что она пострадала из‑за этой первой ночи… Впрочем, нет, все равно он не смог бы удержаться от обладания ею. Все было хорошо до сегодняшнего дня. Пока она не отказалась нарушить планы своей семьи выдать ее за Рода. Если бы она была такой женщиной, как он думал, у нее не возникли бы трудности с выбором.

Расстроенный, он вышел на крыльцо и сел в кресло. Гордость не позволяла ему оставаться здесь, и он решил уехать как можно скорее. Для него станет постоянной пыткой видеть Эллин, зная, что она никогда не будет принадлежать ему. Теперь он понял, что она представляет собой. Это открытие причиняло ему боль, но он справится с собой. По крайней мере Эллин помогла ему отвлечься от гнетущих мыслей о Купе. Прайс решил, что должен вернуться домой к Бетси. Она нуждалась в нем.

Эллин лежала в постели, наслаждаясь ее мягкостью. Как приятно снова оказаться в своей комнате! Здесь все было по‑прежнему, изменилась только она. Эллин стала настоящей женщиной. Она больше не могла отвергать свою сексуальность, которую многие годы подавляла, проводя время в тяжелой работе. Она познала истинное наслаждение благодаря мужчине, которого любила. Сердце ее замерло, когда она вспомнила о его объятиях и ласках. Прайс был потрясающим любовником, и после сегодняшнего вечера она поняла, что он оставался ее другом. Он уберег ее от лишних неприятностей. Эллин была уверена, что Прайс узнает о ее истинных чувствах, когда она останется с ним наедине. Но Эллин хотела не только его любви и дружбы, ей важно было добиться его уважения. Повернувшись на бок, она обняла подушку и погрузилась в сон, не подозревая о стычке, происходившей в это время между матерью и дедом.

Констанс ждала, когда свекор останется один. Услышав, что Эллин вошла в свою комнату, она спустилась, охваченная гневом.

Загнав Лоренса в кабинет, она обрушилась на него:

– Как ты осмелился вернуть ее в мой дом?

Лоренс пронзил ее холодным взглядом.

– Это также мой дом и дом Эллин.

– Я запретила ей возвращаться. Она провела ночь наедине с янки! Как ты можешь смотреть на это сквозь пальцы?

– Если бы ты разрешила ей ухаживать за раненым здесь, такая ситуация никогда бы не возникла, – сказал он осуждающе.

Констанс обругала Лоренса сквозь зубы за его вмешательство.

– Я никогда не потерплю янки в доме Томаса! Они убили его!

Лоренс понял, что она играет на его отцовских чувствах, и легко парировал ее доводы:

– Констанс, южане тоже убили очень много северян.

– Ну и прекрасно, – сказала она голосом, полным ненависти.

Лоренс потерял терпение, хотя знал, что снохе было очень тяжело в этот последний год, однако пора уже прийти в себя и налаживать нормальную жизнь.

– Поскольку я единственный мужчина в этом доме и являюсь главой семьи, все должны слушаться меня. Эллин останется здесь. Однако теперь она не будет проводить время наедине с янки. Кстати, он уверил меня, что она по‑прежнему нетронута.

– И ты поверил ему?

– Тебе доподлинно известно иное или ты судишь по себе? – спросил он сердито.

Констанс побледнела.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – ответил Лоренс. Много лет назад сын поведал ему, что его невеста не была девственницей, когда выходила замуж, однако Лоренс скрывал, что знает об этом.

– Это не тема для разговора, – сказала Констанс.

– Ты права, – согласился он. – Спокойной ночи и запомни, я хочу, чтобы к Эллин относились так, как она того заслуживает.

Констанс вышла из комнаты обиженная и вознамерилась во что бы то ни стало доказать свою правоту. Она не допустит, чтобы ее тщательно продуманный план рухнул из‑за Лоренса. Разве он не хотел объединить плантации? Она собралась было рассказать ему о новой идее, как добиться слияния Кларк‑Лендинга и Ривервуда, но решила пока воздержаться. Лоренс слишком заботится о ее глупой дочери. По его мнению, Эллин поступала всегда правильно. Исполненная решимости направить дела в нужное русло, Констанс отправилась в постель. Она не сомневалась, что придумает что‑нибудь к утру.

– Твоя мать и я долго беседовали вчера вечером, после того как ты ушла спать, – сообщил Лоренс Эллин, когда они шли по тропинке на следующее утро.

Эллин несла Прайсу завтрак и при этих словах вопросительно взглянула на деда.

– Ну и что?

– Она все еще очень раздражена происходящим.

– Я знаю и иногда думаю, придет ли она когда‑нибудь в себя, – с грустью заметила Эллин.

– Констанс хочет, чтобы жизнь ее была такой же, как до войны, а поскольку прошлого не вернешь, она делает вид, что ничего не изменилось.

Эллин кивнула.

– А как, по‑твоему, быть мне? Держаться подальше от нее? Я знаю, что она думает обо мне и как относится. Она всегда любила Шарлотту больше, чем меня, потому что Шарлотта такая безупречная.

– Это не так, – возразил Лоренс. – Констанс отдает предпочтение Шарлотте, потому что ею легко управлять. Шарлотта всегда поклонялась матери и делала все, чтобы угодить ей. Тогда как ты постоянно следовала за Томми и отцом. Констанс не знала, как подчинить тебя.

– Она и сейчас не знает, и я стараюсь избегать ее.

– Не надо так вести себя. Она – твоя мать. Помни это.

Эллин казалась немного расстроенной. Она думала, что миновало то время, когда она должна была угождать кому‑то.

– Что же мне делать? Она совсем оторвана от жизни.

– Ей очень тяжело, Эллин. Она потеряла все, чем дорожила. Сейчас она пытается хоть как‑то сохранить сходство с прежней жизнью, – сказал Лоренс.

– Ты, похоже, сочувствуешь ей.

– Раны бывают не только на теле, – философски заметил он. – Ты осталась невредима, Эллин. А твоя мать…

Эллин задумалась. Конечно, мать была шокирована, увидев янки на пороге Ривервуд‑Хауса, и, не подчинившись ей, Эллин только ухудшила положение.

– Ты прав, как всегда. – Она улыбнулась своему наставнику, в то время как они подошли к домику надсмотрщика.

Если бы они знали, как ошибались в отношении Констанс, то не стали бы так сочувствовать ей. Констанс тоже осталась практически невредимой после всех жизненных невзгод. Ее детство нельзя было назвать счастливым. Отец Констанс владел плантацией в Луизиане и, хотя считался богатым землевладельцем, постоянно пребывал в долгах. Он был очень жестоким человеком, ненавидящим свою жену, которая родила ему трех «бесполезных» дочерей. Любовница в Новом Орлеане подарила ему двух прекрасных сыновей, но он не мог претендовать ни на одного из них. Когда Констанс исполнилось десять лет, ее мать умерла от сердечного приступа. С этого момента она и ее сестры, Анабелла и Мишель, оказались без родительского внимания, так как отец проводил все время в Новом Орлеане. Когда он выгодно выдал замуж старших сестер, Констанс осталась одна со слугами на огромной плантации. Невинная и жаждущая любви, она легко поддалась соблазну и стала любовницей молодого красивого надсмотрщика. Тем временем отец в качестве платы за долги устроил ее брак с незнакомым человеком с верховьев реки. Узнав о предстоящей разлуке с любовником, она была крайне опечалена и подавлена. А когда ее избранник отказался бежать с ней, ее постигло двойное разочарование. Вскоре Констанс оказалась в брачной постели и была довольна тем, что ее муж мало заботился о потери ею невинности. Будучи весьма страстной и сообразительной женщиной, она быстро поняла, что этим мужчиной можно легко управлять. И Томас не переставал восхищаться ею. Констанс не любила его, но знала, что делать, чтобы он был доволен и счастлив. А если муж удовлетворен, у него нет причины заводить любовницу, и она будет безраздельно владеть им. Таким образом, в течение восемнадцати лет их супружества она умело добивалась своего в принятии решений, касающихся их совместной жизни. Когда Констанс родила сына, Томас был вне себя от радости и не знал, как угодить жене. Даже последующее рождение двух дочерей не уменьшило его преклонения перед ней.

Констанс догадывалась, о чем думает свекор, видя, как она манипулирует его сыном, но не обращала на старика внимания. Томас страстно желал ее, лелеял и давал ей все, что она хотела. Лоренс мало влиял на ее мужа, и Констанс не беспокоилась по этому поводу.

Она не особенно заботилась о дочерях, руководствуясь мнением своего отца, который считал, что дочери нужны только для того, чтобы как можно выгоднее выдать их замуж. Браки должны улучшать благосостояние родителей. Шарлоттой можно было легко управлять, но старшая дочь, Эллин, росла непослушным сорванцом. Однако Томас благодушно относился к ее выходкам и предоставлял ей полную свободу.

И вот сейчас она обременена дочерью, чья репутация была безвозвратно погублена. Констанс понимала, что самым простым решением проблемы было бы выдать Эллин замуж за янки, но она сразу отбросила эту мысль. Каким бы ужасным ни было поведение ее ребенка, она не могла допустить, чтобы янки стал ее зятем. Нет, Эллин должна быть наказана. Пусть остается незамужней. Старая дева – эта мысль вызвала у Констанс улыбку. Если Эллин так увлечена работой по хозяйству, то пусть посвятит ей всю жизнь!

Довольная своим решением, Констанс позвонила в колокольчик, чтобы вызвать Дарнелл, и приподнялась в постели. Надо только найти способ держать Лоренса подальше от дома, когда вернется Род. А пока остается лишь ждать встречи с ним.

Как только Эллин и Лоренс прибыли, Прайс встал и оделся. Он казался вполне здоровым, если не считать перевязанной руки. Эллин очень хотела бы остаться с ним наедине, однако должна была идти работать. Со своей стороны Прайс, казалось, не замечал ее присутствия. Он беззаботно разговаривал с Лоренсом, не обращая на нее внимания и бросив лишь небрежное «Благодарю», когда она поставила на стол его завтрак. Эллин твердо решила встретиться с ним, но не знала, как это сделать.

– Прайс, – сказал Лоренс, – Эллин не должна оставаться с вами наедине. С этого дня ее будет кто‑нибудь сопровождать, когда она пойдет сюда. Ее мать очень расстроена тем, что случилось. Если бы это произошло пять лет назад, вас немедленно обвенчали бы!

Эллин и Прайс замерли, однако Лоренс ничего не заметил.

– Даже несмотря на то что я янки? – спросил Прайс, скрывая волнение.

– Пять лет назад это не имело бы значения, но сейчас… – он сделал паузу, – хорошо и то, что мы вылечили вас и отпускаем домой.

– Если мое присутствие здесь обременяет вашу семью, я немедленно уеду. После того, что Эллин сделала для меня… – он бросил на нее мучительный взгляд, – …я не могу оставаться тут с мыслью, что причиняю ей неприятности.

– Нет, нет, – сказал Лоренс. – Теперь все под контролем. Просто мы должны быть уверены, что больше не будет инцидентов, расстраивающих миссис Дуглас.

– Понимаю, – ответил Прайс, впервые почувствовав, какое давление оказывалось на Эллин со стороны ее семьи.

Он не знал, что это такое, хотя его отношения с родственниками оставляли желать лучшего. Конечно, в раннем детстве он бьш счастлив, однако плохо помнил жизнь до одиннадцати лет. В памяти сохранилось только ощущение материнского тепла, когда он действительно имел семью. Но родители погибли при трагических обстоятельствах, и его единственной родственницей осталась вдовствующая тетя Рейчел Кент, которая сразу прибрала к рукам его наследство. Она стала опекуншей Прайса и распоряжалась его деньгами, обеспечивая себя и своего сына Алекса. Алекс был на три года старше Прайса. Вредный и злобный, этот мальчишка любил издеваться над Прайсом. В конце концов через год Прайс сбежал из дома. Он боялся, что Рейчел и Алекс начнут разыскивать его. Но Прайс зря беспокоился – они были рады, что он удрал.

Адела Купер нашла Прайса на пристани спустя несколько месяцев. Он был крайне истощен и едва держался на ногах, так как ему приходилось существовать на подаяния и благодаря случайным заработкам. Она взяла его в дом и воспитывала как собственного сына вместе с Джерико.

Нет, Прайс никогда не испытывал давления со стороны семьи, как Эллин. К тому же он был мужчиной. Внезапно он осознал, что Лоренс говорит что‑то ему, и заставил себя вернуться к настоящему.

– Мы пойдем работать, а вы продолжайте отдыхать. Я пришлю к вам Фрэнклина с ужином, – сказал Лоренс.

– Благодарю, сэр, – ответил Прайс. Затем он молча стал наблюдать, как Эллин с дедом поднимаются по тропинке.

Когда они скрылись из виду, наступила гнетущая тишина, лишь время от времени прерываемая щебетанием птиц. Прайс ощутил тяжкую пустоту и понял, как долго и томительно будет тянуться время без Эллин. Стараясь не думать о своем страстном желании снова быть с ней, он вспомнил о последнем разговоре и ее отказе прервать отношения с Родом. Однако теперь он взглянул на это с новой точки зрения. Ему не раз приходилось сталкиваться с трудностями, и он всегда преодолевал их. Но обязательства перед семьей – это другое дело. Он понял, что у Эллин не было выбора. Он хотел, чтобы она расторгла помолвку, однако не предложил ей ничего взамен. Фактически он требовал от Эллин отказаться от своей семьи, и она не смогла сделать это. Она знала его недостаточно хорошо, чтобы быть уверенной в нем. Прайс грустно покачал головой, вспомнив свое нелепое поведение. Неудивительно, что Эллин с таким достоинством встретила его взгляд прошлым вечером. Она стала жертвой его неоправданных претензий. Потребность увидеть ее охватила его с новой силой, и он подумал, как устроить так, чтобы опять оказаться с ней наедине. Он должен дать ей понять, какие чувства испытывает к ней, даже если ничто невозможно изменить. Все равно это лучше, чем оставить Эллин с мыслью, что он презирает ее.

Эллин сидела с несчастным видом в столовой за обеденным столом. День выдался длинным и мучительным. Она была не способна думать о чем‑либо, кроме Прайса. Дед, говоря о нем, строил предположения, как скоро тот сможет покинуть Ривервуд, и Эллин была в отчаянии. Она не могла допустить, чтобы Прайс ушел, пока не поговорит с ним и не откроет свои чувства. Она знала о настроении семьи, но это не могло повлиять на ее решение. Констанс, казалось, не обращала внимания на присутствие Эллин, и та не стремилась заводить какой‑либо разговор. Ей хотелось уединиться в своей комнате, чтобы подумать и найти выход из затруднительного положения. Наконец обед закончился, и она, пожелав всем спокойной ночи, быстро поднялась наверх.

Закрыв за собой дверь и заперев ее, Эллин села на постель. Ей остается только улизнуть из дома, когда все уснут, решила она. Это будет нетрудно сделать, так как никто не подозревал, что она влюблена в Прайса. Главное – не уснуть до того, как все разойдутся по своим комнатам. Ее глаза слипались от усталости, когда она легла, и, несмотря на отчаянную борьбу, сон одолел ее… Эллин проснулась и, вздрогнув, взволнованно вскочила. Сбитая с толку, она встала посреди комнаты, оглядываясь по сторонам. Постепенно она пришла в себя. Который час? Эллин тихо подошла к окну. Луна была такой же яркой и полной, освещая волшебным жутковатым светом ночной пейзаж. Эллин содрогнулась. Какую цену ей придется заплатить, если ее поймают? Эта мысль остановила ее, и она задумалась. Что для нее важнее? Ее репутация или любовь? Впрочем, она уже сделала выбор.

Эллин осторожно подошла к двери и прислушалась. В доме стояла тишина. Эллин потихоньку спустилась вниз и вышла наружу. Теперь назад пути нет, подумала она, бесшумно двигаясь по тропинке мимо домика Фрэнклина и Дарнелл. Если Прайс ждет ее, они вместе обсудят сложившееся положение и наметят дальнейший план действий. Лучше быть его любовницей, чем оставаться здесь, постоянно чувствуя осуждающие взгляды матери. Она решила уехать с ним на любых условиях. Не допуская мысли об отказе, Эллин быстро шла по тропинке.

Когда показался домик надсмотрщика, она замедлила шаг. Домик выглядел холодным и неприветливым. Всюду было темно. На разбитых окнах шумно трепетали занавески, а входная дверь жутко поскрипывала, болтаясь на одной петле. Казалось, в этом доме должны обитать приведения. И луна светила здесь каким‑то бледным неземным светом, рождая таинственные ночные тени. Внезапно подул холодный ветер, зашуршав в кронах деревьев, и по телу Эллин пробежали мурашки. Она едва не повернула назад, лишившись присутствия духа, но желание видеть Прайса взяло верх, и она осторожно вошла в дом.

В комнате царил мрак, время от времени нарушаемый проблесками лунного света, когда занавески приподнимались под порывами ветра. Эллин едва могла различить Прайса, лежавшего на постели. Тихо подойдя к нему, она постояла некоторое время, размышляя, почему именно этот мужчина разжег в ней пламя любви.

Прайс открыл глаза, почувствовав чье‑то присутствие. Он повернулся, и у него перехватило дыхание. Эллин стояла рядом с его постелью, глядя на него.

– Ты пришла, – прошептал он.

– Я должна была. Я…

Но прежде чем Эллин смогла высказать все, что у нее на душе, он схватил ее за запястье и притянул к себе.

– Я знаю, это непреодолимое влечение, – сказал Прайс, восхищенно целуя ее. Он не хотел думать, что утром она снова покинет его. Не хотел мучиться от того, что она не могла выйти замуж за него и принадлежать ему до конца жизни. Он знал только, что у него появилась возможность еще раз насладиться ею, и он не упустит предоставленный ему шанс. Пусть эти несколько украденных часов будут последними, но он отдаст ей всю любовь и нежность. Он понимал, что невозможно заставить Эллин полюбить его, но они могут разделить взаимную страсть к обоюдному удовольствию.

С прикосновением его губ Эллин затрепетала, почувствовав, как сильно он хотел ее. Она не обращала внимания на назойливый внутренний голос, твердивший, что все это еще ничего не значит, что любой мужчина не откажется от женщины, так откровенно предлагавшей себя. Она жаждала его ласк, и если даже он не захочет взять ее с собой, в ее памяти по крайней мере останутся эти упоительные мгновения.

Выбросив из головы всякие мысли, Эллин отдалась чувственности и впервые сама настойчиво искала мужских прикосновений. Она быстро расстегнула корсаж и, склонившись над Прайсом, предложила ему груди. Он наслаждался ими, посасывая и покусывая их, пока она не прижалась к нему, безмолвно умоляя о слиянии. Эллин охватил необычайный внутренний жар, и она, задрав юбки, прижалась обнаженными бедрами к твердому мужскому телу. Его горячая восставшая плоть уперлась ей в живот, и она протянула руку, чтобы направить ее в нужное место, но он отвел руку в сторону.

– Подожди. Я хочу подольше ласкать тебя, – прошептал он, не отрывая губ от ее упругой груди.

Они перекатились, поменявшись местами, и Прайс продолжил пьянящие ласки. Его рука коснулась ее влажной промежности, и Эллин неистово задвигала бедрами, возносясь к вершинам блаженства. Все ее существо начало пульсировать неожиданными волнами мучительного наслаждения. Эллин лежала неподвижно, и, прежде чем она смогла пошевелиться, Прайс глубоко вошел в нее. Его возбуждение было так же велико, и он быстро достиг кульминации. Насытившись, Прайс лег рядом с ней, и они уснули в объятиях друг друга.

Раздался довольно близкий удар грома, разбудивший Эллин, и, поняв, что надвигается гроза, она вскочила с постели.

– Что случилось? – спросил Прайс, проснувшись.

– Гроза, – беспокойно сказала она, заправляя груди в платье и одергивая юбки.

– Иди сюда, – поманил он.

– Я должна бежать.

– Эллин, – вкрадчиво настаивал он, и она опустилась на постель.

Прайс распахнул корсаж ее платья и обнажил мягкую шелковистую грудь, вновь возбудившуюся в предвкушении его прикосновений. У нее вырвался глухой стон, когда его губы стали ласкать твердые розовые соски, и она в порыве страсти обхватила его голову.

Ослепительная вспышка молнии и оглушительный удар грома оторвали их друг от друга.

– Я должна идти, – сказала Эллин, поправляя одежду.

– Да, – покорно согласился он.

– Мне надо поговорить с тобой, – добавила она, задержавшись у двери. – Завтра.

И ушла, оставив Прайса одного переживать бурю за окнами и бурю в душе.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 521 | Нарушение авторских прав