АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Природа игры

Игра — одно из замечательнейших явлений жизни, деятельность, как будто бесполезная и вместе с тем необходимая. Невольно чаруя и привлекая к себе как жизненное яв­ление, игра оказалась весьма серьезной и трудной проблемой для научной мысли.

Различные исследователи и мыслители нагромождают одну тео­рию игры на другую — К. Гросс. Ф. Шиллер, Г. Спенсер, К. Бюлер, 3. Фрейд и другие. Каждая из них как будто отражает одно из проявлений многогранного, переливчатого явления игры, и ни одна, по-видимому, не охватывает подлинной ее сущности.

Что же такое игра — доступная ребенку и непостижимая для ученого?

Прежде всего игра, поскольку речь идет об играх человека и ре­бенка,— это осмысленная деятельность, т. е. совокупность осмыслен­ных действий, объединенных единством мотива.

Распространенное представление о том, что игра является лишь функционированием, порождается тем самим по себе бесспор­ным фактом, что игровое действие совершается не ради практическо­го эффекта, который оно оказывает на обыгрываемый предмет. Все же человеческая игра — это никак не просто функционирование созревших в организме систем и не движение, которое совершается только потому, что внутри организма накопился излишек нерастра­ченной энергии. Игра — это деятельность; это значит, что игра явля­ется выражением определенного отношения личности к окружающей действительности.

Игра индивида всегда теснейшим образом связана с той деятель­ностью, на которой основывается существование данного вида. У жи­вотных она связана с основными формами инстинктивной жизнедея­тельности, посредством которых поддерживается их существование; у человека «игра — дитя труда».

Эта связь игры с трудом ярко запечатлена в содержании игр: все они обычно воспроизводят те или иным виды практической неигровой деятельности.

Связанная с трудом игра, однако, никак не ограничена производ­ственно-техническим содержанием трудовой деятельности и не сво­дима к подражанию производственно-техническим операциям. Суще­ственным в труде как источнике игры является его общественная сущ­ность, специфический характер трудовой деятельности, как деятель­ности, которая, вместо того чтобы, как жизнедеятельность животных, просто приспособляться к природе, изменяет ее. Игра связана с прак­тикой, с воздействием на мир. Игра человека — порождение деятель­ности, посредством которой человек преобразует действительность и изменяет мир. Суть человеческой игры — в способности, отображая, преображать действительность. Впервые проявляясь в игре, эта са­мая всеобщая человеческая способность в игре впервые и формирует­ся. В игре впервые формируется и проявляется потребность ребенка воздействовать на мир - в этом основное, центральное и самое общее значение игры.

Теорию, согласно которой игра связана с трудом, развил у нас Г. В. Плеханов¹⁴. Игра, по Плеханову, является порождением труда, возникая как бы из подражания трудовым процессам. Но сам труд Плеханов понимает ограниченно, не во всей его социальной сущности, не как общественную практику, а как производственно-техническую деятельность. В результате правильное исходное положение о связи игры с трудом приводит к неадекватному представлению об игре как подражании произ­водственно-техническим операциям. В действительности игра не ограничивается сфе­рой производственно-технических процессов и, главное, суть ее не в удовольствии от подражания технически-производственной деятельности, а в потребности воздействия на мир, которая формируется у ребенка в игре на основе общественной практики взрослых.

Будучи связана с трудом, игра, однако, и отлична от него. Для того чтобы понять игру из соотношения ее с трудом, нужно взять ее и в единстве, с трудом, и в отличие от него- И общность игры с трудом и их различие выступают прежде всего в их мотивации.

Основное различие между игровой деятельностью и трудовой за­ключается не в каких-либо частных проявлениях, а в общем отно­шении к своей деятельности. Трудясь, человек делает не только то, в чем испытывает непосредственную потребность или непосредст­венный интерес; сплошь и рядом он делает то, что нужно или долж­но сделать, к чему принуждает его практическая необходимость или побуждают лежащие на нем обязанности, независимо от нали­чия непосредственного интереса или непосредственной потребности. Играющие в своей игровой деятельности непосредственно не зависят от того, что диктует практическая необходимость или обществен­ная обязанность. Врач, занятый своей трудовой деятельностью, лечит больного, потому что этого требуют его профессиональные или служебные обязанности; ребенок, играя во врача, «лечит» окружающих только потому, что это его привлекает. В игре выража­ется более непосредственное отношение к жизни, она исходит из

¹⁴ Плеханов Г. В. Письма без адреса: Письмо третье// Собр. соч.: В 20 т. М„ 1924. Т. XIV.

непосредственных побуждений — непосредственных интересов и по­требностей.

Эти непосредственные побуждения, конечно, по-своему опосредо­ваны. Они исходят не из глубин будто бы замкнутого в себе разви­вающегося индивида; они рождаются из его контакта с миром и опо­средованы всеми человеческими взаимоотношениями, в которые с самого начала включен ребенок. В процессе его духовного развития ему все шире раскрывается мир. Он видит многообразные действия окружающих его людей, и много прежде, чем окажется в состоянии овладеть лежащими в их основе знаниями и умениями, всей слож­ной техникой, обеспечивающих практическую эффективность дейст­вий, он уже по-своему переживает эти действия, и деятельность, в них проявляющаяся, полна для него непреодолимой привлекатель­ности. Ребенку чуждо очень многое из того, что в действительности связано с ролью матери, но он не может не видеть, как вся забота, которою он окружен, исходит от нее и вся его жизнь от нее зави­сит,— и как же ребенку не хотеть быть таким всесильным существом, которое заботится, опекает, наказывает, милует? Он, конечно, не уме­ет лечить, как врач, ему неизвестны все секреты его латинской кухни, но ему отлично известно, что к словам врача особенно прислу­шиваются, что его особенно ждут, когда кто-нибудь в доме болен, ожидая от него помощи, облегчения и спасения,— так как ребенку не хотеть оказаться в положении человека, которого все, даже старшие, взрослые, слушаются, который может помочь, вылечить, избавить от боли, от страданий? Ребенок, конечно, не умеет управлять аэропла­ном, он не знает всей сложной техники этого дела, но как ему не знать в дни, когда вся страна чествует летчиков, совершивших полет на Северный полюс, что летчики — это люди, на которых сосредото­чено всеобщее внимание, что они герои, что вся страна их чествует,— как ребенку не хотеть тоже быть таким героем и всеобщим любим­цем? Ребенок живо чувствует привлекательность того, что связано с ролью, которую играют в жизни и родители, и врач, и летчик, и воин, защищающий родину, и управляющий поездом машинист. Из контак­та с внешним миром у ребенка зарождаются многообразные внутрен­ние побуждения, которые непосредственной для него привлекатель­ностью стимулируют его к действию. Игровое действие — это и есть действие, которое совершается в силу непосредственного к тому ин­тереса, не ради его специфически утилитарного эффекта.

Первое положение, определяющее сущность игры, состоит в том, что мотивы игры заключаются не в утилитарном эффекте и вещном результате, которые обычно дает данное действие в практическом неигровом плане, но и не в самой деятельности безотносительно к ее результату, а в многообразных переживаниях, значимых для ребенка, вообще для играющего, сторон действительности. Игра, как и всякая неигровая человеческая деятельность, мотивируется отно­шением к значимым для индивида целям. Но в неигровой деятель­ности значимость той или иной цели бывает очень опосредованной:

в практической, деловой жизни человек может быть побужден к действию, прямая цель которого по своему собственному внутрен­нему содержанию лишена для индивида значимости, в силу того, что посредством этого действия человек может обходным путем достичь удовлетворения каких-то своих потребностей, не связанных непосред­ственно с внутренним содержанием данного действия.

Мотивы игровой деятельности отражают более непосредственное отношение личности к окружающему; значимость тех или иных ее сторон переживается в игровой деятельности на основании более непосредственного отношения к их собственному внутреннему содер­жанию. В игровой деятельности отпадает возможное в практической деятельности людей расхождение между мотивом и прямой целью действия субъекта. Игре чужда корыстная казуистика опосредований, в силу которых действие побуждается каким-нибудь побочным его результатом, вне прямого отношения к предмету, на который оно направлено. В игре совершаются лишь действия, цели которых значимы для индивида по их собственному внутреннему содержанию. В этом основная особенность игровой деятельности и в этом ее основ­ное очарование и лишь с очарованием высших форм творчества сравнимая прелесть.

С этой исходной особенностью игры в отношении ее мотивации связана основная ее особенность в способах игрового действования, или оперирования.

Для осуществления в практическом плане тех действий, которые ребенок переносит в игровой план, человечество выработало в процес­се развития науки и техники необходимые для практической эффективности сложные способы их осуществления. Овладение этой техникой, для адекватного применения которой требуются обшир­ные знания, составляет задачу учебной деятельности, включающей специальную профессиональную подготовку. Эта техника, недоступ­ная ребенку, оказывается по самому смыслу игры и не нужной для выполнения игрового действия, поскольку игровое действие не стре­мится к вещному результату и к утилитарному эффекту. Этим определяется вторая — характерная — особенность игры; игровое действие реализует многообразные мотивы специфически чело­веческой деятельности, не будучи связанным в осуществлении выте­кающих из них целей теми средствами или способами действия, которыми эти действия осуществляются в неигровом практическом плане. В игровой деятельности действия являются скорей вырази­тельными и семантическими актами, чем оперативными приемами. Они должны скорее выразить заключенный в побуждении, в мотиве смысл действия, отношение его к цели, чем реализовать эту цель в виде вещного результата. Такова функция, назначение игрового дей­ствия. В соответствии с этой функцией действия в игровом плане при его выполнении сохраняется то, что существенно для этой его функ­ции, и отбрасывается то, что для нее несущественно. Игровые дейст­вия сообразуются лишь с теми предметными условиями, которые

определяются мотивом и целью действий, и могут не сообразо­ваться с теми, от учета которых зависит вещный результат действия в практической ситуации. Преобразуясь в соответствии с этим своим назначением, игровое действие приходит вместе с тем в соответст­вие и с возможностями ребенка. Именно в силу этой своей особен­ности игра является деятельностью, в которой разрешается противо­речие между быстрым ростом потребностей и запросов ребенка, определяющим мотивацию его деятельности, и ограниченностью его оперативных возможностей. Игра — способ реализации потреб­ностей и запросов ребенка в пределах его возможностей.

Из исходной особенности игры, определяющей самый смысл ее, вытекает и то, что одни предметы могут в игровой деятельности за­мещаться другими (палка—лошадь, стул—автомобиль и т. д.). Поскольку в игре существен не предметно-вещный, а предметно-человеческий аспект действия, не абстрактные свойства предмета, как «вещи в себе», а отношение человека к предмету и соответственно предмета к человеку, изменяется роль, функция предмета в действии. В соответствии с этим изменяются и требования, предъявляемые к предмету. Для того чтобы функционировать в игровом действии, предметы должны удовлетворять тем условиям, которые существен­ны для игрового действия и к числу которых помимо основного условия — подчинения смыслу игрового действия — присоединяется доступность для ребенка оперирования данным предметом, и эти предметы могут не удовлетворять всем прочим условиям, для игрово­го действия не существенным. Отсюда следующая, внешне наиболее бросающаяся в глаза черта игры, в действительности производная от вышеуказанных внутренних особенностей игровой деятельности,— возможность, являющаяся для ребенка и необходимостью, замещать в пределах, определяемых смыслом игры, предметы, функционирую­щие в соответствующем неигровом практическом действии, другими, способными служить для выполнения игрового действия. В процессе игрового действия эти предметы приобретают значение, определяемое функцией, которую они в игровом действии выполняют. В результате эти особенности игры обусловливают возможность ее перехода в воображаемую ситуацию. Эта возможность реализуется, когда ребе­нок оказывается в состоянии мысленно в воображении преобразовать действительное. Начальные, зачаточные формы игры не заключают в себе еще этого перехода в воображаемую ситуацию. Когда ребенок, которому впервые удалось самому открыть дверь, снова и снова ее открывает, он не создает воображаемой ситуации; он остается в пределах реального, и тем не менее он играет. Но игра в более специ­фическом смысле этого слова начинается с мысленного преобразова­ния реальной ситуации в воображаемую. Способность перейти в воображаемый план и в нем строить действие, будучи предпосыл­кой игры (в ее развитых специфических формах), является вместе с тем и ее результатом. Необходимая для развертывания игры, она в игре и формируется.

Игра взрослого человека и ребенка, связанная с деятельностью воображения, выражает тенденцию, потребность в преобразовании окружающей действительности. Проявляясь в игре, эта способность к творческому преобразованию действительности в игре впервые и фор­мируется. В этой способности, отображая, преображать действи­тельность, заключается основное значение игры.

Значит ли это, что игра, переходя в воображаемую ситуацию, является отходом от реальности? И да, и нет. В игре есть отлет от действительности, но есть и проникновение в нее. Поэтому в ней нет ухода, нет бегства от действительности в будто бы особый, мнимый, фиктивный, нереальный мир. Все, чем игра живет, и что она вопло­щает в действии, она черпает из действительности. Игра выходит за пределы одной ситуации, отвлекается от одних сторон действитель­ности, с тем, чтобы еще глубже в действенном плане выявить другие. В игре не реально только то, что для нее не существенно; в ней нет реального воздействия на предметы, и на этот счет играющий не пи­тает обычно никаких иллюзий; но все, что в ней существенно,— в ней подлинно реально: реальны, подлинны чувства, желания, замыслы, которые в ней разыгрываются, реальны и вопросы, которые решаются.

Например, в состязательных, спортивных играх вопросы о том, кто сообразительнее, сильнее,— это реальные вопросы о реальных свой­ствах играющих, которые в игре получают свое решение, вызывая подлинные чувства соперничества, успеха, неудачи, торжества.

Вопрос о подлинности чувств, желаний, замыслов в игре вызывает естественное сомнение: не являются ли они чувствами, желаниями, замыслами той роли, которую разыгрывает играющий, а не его собст­венными, и не являются ли они в таком случае для него воображае­мыми, а не реальными, подлинными его чувствами? Чувства, жела­ния, замыслы той роли, которую выполняет играющий,— это его чувства, желания и замыслы, поскольку роль, в которую он воплотил­ся,— это он сам в новых, воображаемых условиях. Воображаемы только условия, в которые он себя мысленно ставит, но чувства, которые он в этих воображаемых условиях испытывает,— это подлин­ные чувства, которые он действительно испытывает¹⁵.

Это, конечно, никак не значит, что играющему доступны только его собствен­ные чувства. Как только он «войдет в роль», ему откроются не только чувства его роли, которые станут его собственными чувствами, но и чувства партнеров, объеди­ненных с ним единством действия и воздействия.

Когда ребенок играет ту или иную роль, он не просто фиктивно переносится в чужую личность; принимая на себя роль и входя в нее, он расширяет, обогащает, углубляет свою собственную личность. На этом отношении личности ребенка к его роли основывается значение игры для развития не только воображения, мышления, воли, но и лич­ности ребенка в целом.

¹⁵ Такова, по-видимому, основная мысль К. С. Станиславского применительно к роли, которую играет на сцене актер.

В жизни вообще, не только в игре, роль, которую личность на себя принимает, функции, которые она в силу этого выполняет, совокупность отношений, в которые она таким образом включается, накладывают существенный отпечаток на самую лич­ность, на весь ее внутренний облик.

Как известно, само слово «личность» (по-латыни persona), заимствованное рим­лянами у этрусков, первоначально означало «роль» (и до того — маску актера);

римлянами оно употреблялось для обозначения общественной функции лица (persona patris, regis, accusatoris). Переход этого слова на обозначение личности в современном смысле этого слова отражает общественную практику, которая судит о личности по тому, как она выполняет свои общественные функции, как она справ­ляется с ролью, возложенной на нее жизнью. Личность и ее роль в жизни тесней­шим образом взаимосвязаны; и в игре через роли, которые ребенок на себя прини­мает, формируется и развивается его личность, он сам.

Дата добавления: 2015-01-18 | Просмотры: 648 | Нарушение авторских прав