АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Природа игры

Прочитайте:
  1. Двойственная природа болезни. Движущая сила ее развития.
  2. Какова природа травматических воспоминаний насилия, пережитого в детском возрасте?
  3. Механизмы возникновения первичной фармакологической реакции. Природа рецепторов.
  4. Природа генов
  5. ПРИРОДА ГОРМОНРЕЦЕПТОРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
  6. Природа и пищевое насилие
  7. Природа мышления
  8. Природа радиационной гибели клеток.
  9. Природа учения и труд

Игра — одно из замечательнейших явлений жизни, деятельность, как будто бесполезная и вместе с тем необходимая. Невольно чаруя и привлекая к себе как жизненное яв­ление, игра оказалась весьма серьезной и трудной проблемой для научной мысли.

Различные исследователи и мыслители нагромождают одну тео­рию игры на другую — К. Гросс. Ф. Шиллер, Г. Спенсер, К. Бюлер, 3. Фрейд и другие. Каждая из них как будто отражает одно из проявлений многогранного, переливчатого явления игры, и ни одна, по-видимому, не охватывает подлинной ее сущности.

Что же такое игра — доступная ребенку и непостижимая для ученого?

Прежде всего игра, поскольку речь идет об играх человека и ре­бенка,— это осмысленная деятельность, т. е. совокупность осмыслен­ных действий, объединенных единством мотива.

Распространенное представление о том, что игра является лишь функционированием, порождается тем самим по себе бесспор­ным фактом, что игровое действие совершается не ради практическо­го эффекта, который оно оказывает на обыгрываемый предмет. Все же человеческая игра — это никак не просто функционирование созревших в организме систем и не движение, которое совершается только потому, что внутри организма накопился излишек нерастра­ченной энергии. Игра — это деятельность; это значит, что игра явля­ется выражением определенного отношения личности к окружающей действительности.

Игра индивида всегда теснейшим образом связана с той деятель­ностью, на которой основывается существование данного вида. У жи­вотных она связана с основными формами инстинктивной жизнедея­тельности, посредством которых поддерживается их существование; у человека «иградитя труда».

Эта связь игры с трудом ярко запечатлена в содержании игр: все они обычно воспроизводят те или иным виды практической неигровой деятельности.

Связанная с трудом игра, однако, никак не ограничена производ­ственно-техническим содержанием трудовой деятельности и не сво­дима к подражанию производственно-техническим операциям. Суще­ственным в труде как источнике игры является его общественная сущ­ность, специфический характер трудовой деятельности, как деятель­ности, которая, вместо того чтобы, как жизнедеятельность животных, просто приспособляться к природе, изменяет ее. Игра связана с прак­тикой, с воздействием на мир. Игра человекапорождение деятель­ности, посредством которой человек преобразует действительность и изменяет мир. Суть человеческой игрыв способности, отображая, преображать действительность. Впервые проявляясь в игре, эта са­мая всеобщая человеческая способность в игре впервые и формирует­ся. В игре впервые формируется и проявляется потребность ребенка воздействовать на мир - в этом основное, центральное и самое общее значение игры.

Теорию, согласно которой игра связана с трудом, развил у нас Г. В. Плеханов14. Игра, по Плеханову, является порождением труда, возникая как бы из подражания трудовым процессам. Но сам труд Плеханов понимает ограниченно, не во всей его социальной сущности, не как общественную практику, а как производственно-техническую деятельность. В результате правильное исходное положение о связи игры с трудом приводит к неадекватному представлению об игре как подражании произ­водственно-техническим операциям. В действительности игра не ограничивается сфе­рой производственно-технических процессов и, главное, суть ее не в удовольствии от подражания технически-производственной деятельности, а в потребности воздействия на мир, которая формируется у ребенка в игре на основе общественной практики взрослых.

Будучи связана с трудом, игра, однако, и отлична от него. Для того чтобы понять игру из соотношения ее с трудом, нужно взять ее и в единстве, с трудом, и в отличие от него- И общность игры с трудом и их различие выступают прежде всего в их мотивации.

Основное различие между игровой деятельностью и трудовой за­ключается не в каких-либо частных проявлениях, а в общем отно­шении к своей деятельности. Трудясь, человек делает не только то, в чем испытывает непосредственную потребность или непосредст­венный интерес; сплошь и рядом он делает то, что нужно или долж­но сделать, к чему принуждает его практическая необходимость или побуждают лежащие на нем обязанности, независимо от нали­чия непосредственного интереса или непосредственной потребности. Играющие в своей игровой деятельности непосредственно не зависят от того, что диктует практическая необходимость или обществен­ная обязанность. Врач, занятый своей трудовой деятельностью, лечит больного, потому что этого требуют его профессиональные или служебные обязанности; ребенок, играя во врача, «лечит» окружающих только потому, что это его привлекает. В игре выража­ется более непосредственное отношение к жизни, она исходит из

14 Плеханов Г. В. Письма без адреса: Письмо третье// Собр. соч.: В 20 т. М„ 1924. Т. XIV.

непосредственных побуждений — непосредственных интересов и по­требностей.

Эти непосредственные побуждения, конечно, по-своему опосредо­ваны. Они исходят не из глубин будто бы замкнутого в себе разви­вающегося индивида; они рождаются из его контакта с миром и опо­средованы всеми человеческими взаимоотношениями, в которые с самого начала включен ребенок. В процессе его духовного развития ему все шире раскрывается мир. Он видит многообразные действия окружающих его людей, и много прежде, чем окажется в состоянии овладеть лежащими в их основе знаниями и умениями, всей слож­ной техникой, обеспечивающих практическую эффективность дейст­вий, он уже по-своему переживает эти действия, и деятельность, в них проявляющаяся, полна для него непреодолимой привлекатель­ности. Ребенку чуждо очень многое из того, что в действительности связано с ролью матери, но он не может не видеть, как вся забота, которою он окружен, исходит от нее и вся его жизнь от нее зави­сит,— и как же ребенку не хотеть быть таким всесильным существом, которое заботится, опекает, наказывает, милует? Он, конечно, не уме­ет лечить, как врач, ему неизвестны все секреты его латинской кухни, но ему отлично известно, что к словам врача особенно прислу­шиваются, что его особенно ждут, когда кто-нибудь в доме болен, ожидая от него помощи, облегчения и спасения,— так как ребенку не хотеть оказаться в положении человека, которого все, даже старшие, взрослые, слушаются, который может помочь, вылечить, избавить от боли, от страданий? Ребенок, конечно, не умеет управлять аэропла­ном, он не знает всей сложной техники этого дела, но как ему не знать в дни, когда вся страна чествует летчиков, совершивших полет на Северный полюс, что летчики — это люди, на которых сосредото­чено всеобщее внимание, что они герои, что вся страна их чествует,— как ребенку не хотеть тоже быть таким героем и всеобщим любим­цем? Ребенок живо чувствует привлекательность того, что связано с ролью, которую играют в жизни и родители, и врач, и летчик, и воин, защищающий родину, и управляющий поездом машинист. Из контак­та с внешним миром у ребенка зарождаются многообразные внутрен­ние побуждения, которые непосредственной для него привлекатель­ностью стимулируют его к действию. Игровое действие — это и есть действие, которое совершается в силу непосредственного к тому ин­тереса, не ради его специфически утилитарного эффекта.

Первое положение, определяющее сущность игры, состоит в том, что мотивы игры заключаются не в утилитарном эффекте и вещном результате, которые обычно дает данное действие в практическом неигровом плане, но и не в самой деятельности безотносительно к ее результату, а в многообразных переживаниях, значимых для ребенка, вообще для играющего, сторон действительности. Игра, как и всякая неигровая человеческая деятельность, мотивируется отно­шением к значимым для индивида целям. Но в неигровой деятель­ности значимость той или иной цели бывает очень опосредованной:

в практической, деловой жизни человек может быть побужден к действию, прямая цель которого по своему собственному внутрен­нему содержанию лишена для индивида значимости, в силу того, что посредством этого действия человек может обходным путем достичь удовлетворения каких-то своих потребностей, не связанных непосред­ственно с внутренним содержанием данного действия.

Мотивы игровой деятельности отражают более непосредственное отношение личности к окружающему; значимость тех или иных ее сторон переживается в игровой деятельности на основании более непосредственного отношения к их собственному внутреннему содер­жанию. В игровой деятельности отпадает возможное в практической деятельности людей расхождение между мотивом и прямой целью действия субъекта. Игре чужда корыстная казуистика опосредований, в силу которых действие побуждается каким-нибудь побочным его результатом, вне прямого отношения к предмету, на который оно направлено. В игре совершаются лишь действия, цели которых значимы для индивида по их собственному внутреннему содержанию. В этом основная особенность игровой деятельности и в этом ее основ­ное очарование и лишь с очарованием высших форм творчества сравнимая прелесть.

С этой исходной особенностью игры в отношении ее мотивации связана основная ее особенность в способах игрового действования, или оперирования.

Для осуществления в практическом плане тех действий, которые ребенок переносит в игровой план, человечество выработало в процес­се развития науки и техники необходимые для практической эффективности сложные способы их осуществления. Овладение этой техникой, для адекватного применения которой требуются обшир­ные знания, составляет задачу учебной деятельности, включающей специальную профессиональную подготовку. Эта техника, недоступ­ная ребенку, оказывается по самому смыслу игры и не нужной для выполнения игрового действия, поскольку игровое действие не стре­мится к вещному результату и к утилитарному эффекту. Этим определяется вторая — характерная — особенность игры; игровое действие реализует многообразные мотивы специфически чело­веческой деятельности, не будучи связанным в осуществлении выте­кающих из них целей теми средствами или способами действия, которыми эти действия осуществляются в неигровом практическом плане. В игровой деятельности действия являются скорей вырази­тельными и семантическими актами, чем оперативными приемами. Они должны скорее выразить заключенный в побуждении, в мотиве смысл действия, отношение его к цели, чем реализовать эту цель в виде вещного результата. Такова функция, назначение игрового дей­ствия. В соответствии с этой функцией действия в игровом плане при его выполнении сохраняется то, что существенно для этой его функ­ции, и отбрасывается то, что для нее несущественно. Игровые дейст­вия сообразуются лишь с теми предметными условиями, которые

определяются мотивом и целью действий, и могут не сообразо­ваться с теми, от учета которых зависит вещный результат действия в практической ситуации. Преобразуясь в соответствии с этим своим назначением, игровое действие приходит вместе с тем в соответст­вие и с возможностями ребенка. Именно в силу этой своей особен­ности игра является деятельностью, в которой разрешается противо­речие между быстрым ростом потребностей и запросов ребенка, определяющим мотивацию его деятельности, и ограниченностью его оперативных возможностей. Игра — способ реализации потреб­ностей и запросов ребенка в пределах его возможностей.

Из исходной особенности игры, определяющей самый смысл ее, вытекает и то, что одни предметы могут в игровой деятельности за­мещаться другими (палка—лошадь, стул—автомобиль и т. д.). Поскольку в игре существен не предметно-вещный, а предметно-человеческий аспект действия, не абстрактные свойства предмета, как «вещи в себе», а отношение человека к предмету и соответственно предмета к человеку, изменяется роль, функция предмета в действии. В соответствии с этим изменяются и требования, предъявляемые к предмету. Для того чтобы функционировать в игровом действии, предметы должны удовлетворять тем условиям, которые существен­ны для игрового действия и к числу которых помимо основного условия — подчинения смыслу игрового действия — присоединяется доступность для ребенка оперирования данным предметом, и эти предметы могут не удовлетворять всем прочим условиям, для игрово­го действия не существенным. Отсюда следующая, внешне наиболее бросающаяся в глаза черта игры, в действительности производная от вышеуказанных внутренних особенностей игровой деятельности,— возможность, являющаяся для ребенка и необходимостью, замещать в пределах, определяемых смыслом игры, предметы, функционирую­щие в соответствующем неигровом практическом действии, другими, способными служить для выполнения игрового действия. В процессе игрового действия эти предметы приобретают значение, определяемое функцией, которую они в игровом действии выполняют. В результате эти особенности игры обусловливают возможность ее перехода в воображаемую ситуацию. Эта возможность реализуется, когда ребе­нок оказывается в состоянии мысленно в воображении преобразовать действительное. Начальные, зачаточные формы игры не заключают в себе еще этого перехода в воображаемую ситуацию. Когда ребенок, которому впервые удалось самому открыть дверь, снова и снова ее открывает, он не создает воображаемой ситуации; он остается в пределах реального, и тем не менее он играет. Но игра в более специ­фическом смысле этого слова начинается с мысленного преобразова­ния реальной ситуации в воображаемую. Способность перейти в воображаемый план и в нем строить действие, будучи предпосыл­кой игры (в ее развитых специфических формах), является вместе с тем и ее результатом. Необходимая для развертывания игры, она в игре и формируется.

Игра взрослого человека и ребенка, связанная с деятельностью воображения, выражает тенденцию, потребность в преобразовании окружающей действительности. Проявляясь в игре, эта способность к творческому преобразованию действительности в игре впервые и фор­мируется. В этой способности, отображая, преображать действи­тельность, заключается основное значение игры.

Значит ли это, что игра, переходя в воображаемую ситуацию, является отходом от реальности? И да, и нет. В игре есть отлет от действительности, но есть и проникновение в нее. Поэтому в ней нет ухода, нет бегства от действительности в будто бы особый, мнимый, фиктивный, нереальный мир. Все, чем игра живет, и что она вопло­щает в действии, она черпает из действительности. Игра выходит за пределы одной ситуации, отвлекается от одних сторон действитель­ности, с тем, чтобы еще глубже в действенном плане выявить другие. В игре не реально только то, что для нее не существенно; в ней нет реального воздействия на предметы, и на этот счет играющий не пи­тает обычно никаких иллюзий; но все, что в ней существенно,— в ней подлинно реально: реальны, подлинны чувства, желания, замыслы, которые в ней разыгрываются, реальны и вопросы, которые решаются.

Например, в состязательных, спортивных играх вопросы о том, кто сообразительнее, сильнее,— это реальные вопросы о реальных свой­ствах играющих, которые в игре получают свое решение, вызывая подлинные чувства соперничества, успеха, неудачи, торжества.

Вопрос о подлинности чувств, желаний, замыслов в игре вызывает естественное сомнение: не являются ли они чувствами, желаниями, замыслами той роли, которую разыгрывает играющий, а не его собст­венными, и не являются ли они в таком случае для него воображае­мыми, а не реальными, подлинными его чувствами? Чувства, жела­ния, замыслы той роли, которую выполняет играющий,— это его чувства, желания и замыслы, поскольку роль, в которую он воплотил­ся,— это он сам в новых, воображаемых условиях. Воображаемы только условия, в которые он себя мысленно ставит, но чувства, которые он в этих воображаемых условиях испытывает,— это подлин­ные чувства, которые он действительно испытывает15.

Это, конечно, никак не значит, что играющему доступны только его собствен­ные чувства. Как только он «войдет в роль», ему откроются не только чувства его роли, которые станут его собственными чувствами, но и чувства партнеров, объеди­ненных с ним единством действия и воздействия.

Когда ребенок играет ту или иную роль, он не просто фиктивно переносится в чужую личность; принимая на себя роль и входя в нее, он расширяет, обогащает, углубляет свою собственную личность. На этом отношении личности ребенка к его роли основывается значение игры для развития не только воображения, мышления, воли, но и лич­ности ребенка в целом.

15 Такова, по-видимому, основная мысль К. С. Станиславского применительно к роли, которую играет на сцене актер.

В жизни вообще, не только в игре, роль, которую личность на себя принимает, функции, которые она в силу этого выполняет, совокупность отношений, в которые она таким образом включается, накладывают существенный отпечаток на самую лич­ность, на весь ее внутренний облик.

Как известно, само слово «личность» (по-латыни persona), заимствованное рим­лянами у этрусков, первоначально означало «роль» (и до того — маску актера);

римлянами оно употреблялось для обозначения общественной функции лица (persona patris, regis, accusatoris). Переход этого слова на обозначение личности в современном смысле этого слова отражает общественную практику, которая судит о личности по тому, как она выполняет свои общественные функции, как она справ­ляется с ролью, возложенной на нее жизнью. Личность и ее роль в жизни тесней­шим образом взаимосвязаны; и в игре через роли, которые ребенок на себя прини­мает, формируется и развивается его личность, он сам.

 


Дата добавления: 2015-01-18 | Просмотры: 610 | Нарушение авторских прав



1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |



При использовании материала ссылка на сайт medlec.org обязательна! (0.005 сек.)