АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Слова и повышение сознательности

В 1949 г. Райх поменял название своей формы терапии с характеро-аналитической вегетотерапии на оргонную терапию. Органом он называл первоначальную космическую энергию. Это изменение совпадало с его убеждением, что словами в терапевтическом процессе можно пренебречь, так как значительное улучшение личности может быть достигнуто прямой работой над энергетическими процессами тела. Оргонная терапия также включала использование аккумуляторов оргонной энергии для зарядки тела.

В первой главе я писал, что Райх имел возможность помогать некоторым пациентам развивать рефлекс оргазма за очень короткое время, но он не удерживался в посттерапевтический период. Под давлением повседневной жизни проблемы возникали заново и способность пациента отдаваться своему телу ослабевала. Но что конкретно означает «проработка проблем»? Мы бойко используем этот термин без расшифровки его значения.

Аналитически говоря, проблема считается проработанной, когда человек знает свои что, как и почему. В чем заключается проблема? Как она влияет на мое поведение в жизни? Почему у меня эта проблема?

Техника психоанализа направлена на то, чтобы найти ответы на эти вопросы. Тогда почему это не работает более эффективно? Ответ заключается в том, что существует четвертый фактор, экономической выгоды, или энергетический. Райх показал, что пока не было изменения в сексуальном фукционировании пациента, или в его энергетической структуре, т. е. пока у него не появлялась энергия для более полной разрядки, -состояние пациента значительно не улучшалось.

Одного знания недостаточно. Мы все знаем людей, которые знают что, как и почему о своих проблемах, но не способны поменять эмоциональное реагирование. По психологии написано так много книг, из которых легко можно получить довольно исчерпывающие знания о личностных проблемах. Эти книги редко помогают человеку проработать свои проблемы даже тогда, когда они представляют полную информацию относительно того, что, как и почему. Причина в том, что знание является функцией умственного сознания, которое не обязательно проникнет и подействует на телесное сознание. Конечно, оно может подействовать на телесное сознание. Это случается в первые дни психоанализа, до того как человек становится психологически искушенным. Тогда пациент, сон которого был интерпретирован как стремление к инцесту со своей матерью, становится эмоционально расстроенным и физически возбужденным этим известием. Оно ударило по нему, на что он среагировал всем своим существом. Это была впечатляющая проницательность. Сейчас пациенты бойко говорят о своей ненависти к матери или о том, как мать отвергала их без какой-либо сильной эмоциональной или активной заботы.

Точно такая же ситуация, когда говорили о чувствах, не ощущая их, привела Райха сначала к развитию техники характерного анализа, а затем техники «разбронирования» тела. Мы все еще пытаемся уловить тайну слов, как будто от их произнесения вещи изменяются. Я думаю, дело заходит дальше. Часто мы используем слова не для того, чтобы менять что-то. Мы чувствуем себя в безопасности, пока можем говорить об этом, потому что разговор уменьшает потребность чувствовать и действовать. Слова являются заменой действия, иногда очень необходимыми и ценными, а иногда они блокируют жизнь тела. И когда слова используются как заменитель чувств, они абстрагируют и уменьшают жизнь.

Всегда существует опасность положиться на слова, хотя они не выражают правду о человеке. Люди лгут умышленно. Они не могут делать этого на телесном уровне, потому что маскировка чувств выдает неискренность. В курсе терапии я не часто сталкиваюсь с людьми, которые сознательно лгут мне, хотя это случается. Но в таком случае дело в самообмане, когда человек утверждает что-то, что, по его мнению, является правдой, но это не совпадает с правдой его тела. Люди часто говорят: «Я чувствую себя прекрасно», в то время как даже беглый взгляд обнаруживает, что они выглядят усталыми, опечаленными или угнетенными. Это может быть непреднамеренная ложь; часто люди возводят фасад из слов, чтобы скорее успокоить себя, чем остальных.

Кто отважится сказать, что верит всем словам, которые говорят люди? Такой человек будет совершенно наивным или глупым. Любой терапевт не доверяет словам пациента до тех пор, пока не проникает за фасад или за защиты, которые пациент бессознательно воздвиг против самораскрытия.

Поэтому можно понять, почему Райх пытался проникнуть за слова и лечить проблемы пациента на телесном, или энергетическом, уровне. Тогда почему же он потерпел неудачу? Потому что, несмотря на недостоверность, слова необходимы для человеческого функционирования.

Слова являются большим хранилищем опыта. Они выполняют эту функцию на культуральном уровне, в сказках, которые нам рассказывают, и в книгах, которые мы читаем. Это не только хранилище, они гораздо более важны. История записана не только словами, существуют остатки материальной культуры древнего человека, которые мы обнаруживаем или сохраняем из прошлых времен, но изучать историю без обращения к словам, письменным или устным, будет сверхчеловеческой задачей.

Слова выполняют одну и ту же функцию для индивидуума и общества. Живая история жизни человека находится в его теле, но сознательная история жизни — в его словах. Если у него не будет достаточных воспоминаний о своем опыте, то будет мало слов, чтобы описать его. Если у него есть воспоминания, они будут переведены в слова, которые он сформулирует для себя, скажет или напишет. В любом случае, если память переводится в слова, она принимает объективную реальность, увеличивающуюся, когда слова выражаются. При моей личной терапии, когда я увидел лицо своей матери, злобно смотрящей на меня за то, что потревожил ее своим плачем, я громко сказал: «Почему ты злишься на меня? Я плачу только потому, что хочу к тебе». Я пережил те же чувства, что и ребенок, но выразил их словами взрослого. Делая это, я точно осознал оба чувства: обиды и шока от ее реакции. Зная это, я мог понять, почему позднее в жизни я реагировал похожими чувствами шока и обиды, когда сталкивался с такой же реакцией на мое желание достичь чего-то.

Выговариваясь, я делал предметными переживания как для себя, так и для моего слушателя, Райха. Он также понимал переживания и разделял их со мной. Это делало их еще более реальными, потому что если я забывал, он мог напомнить.

Вот отдельный пример. В курсе терапии человек открывает и рассказывает много забытых переживаний, которые являются спрятанными частями личности. Возрождение воспоминаний на телесном уровне обеспечивает чувство убежденности, которое нельзя достичь никаким другим путем. Но рассказ их другому человеку придает им ощущение реальности, которое могут дать только слова. Это накладывается на часть личности или тела, вовлеченного в переживания, способствуя его интеграции в личность.

Чувства и переживания важны, потому что без них слова пусты. Но одного переживания недостаточно. Человеку нужно неоднократно говорить о своих переживаниях, проникать во все их нюансы и смысл, и делать их объективной реальностью в своем сознании. Если человек делает это, то ему не нужно снова и снова оживлять сами переживания, чтобы сделать их эффективным посредником для изменения. В этом случае слова пробуждают чувства и становятся уместной заменой для действия.

Мне кажется, что разговор настолько важен в терапевтическом процессе, что я около половины времени посвящаю разговору с пациентом. Иногда целые сессии проходят в обсуждении поведения и позы и поиска их взаимосвязи в прошлым опытом. А некоторые разговоры всегда сопровождаются работой с телом. Однако бывает время, когда я чувствую, что обсуждение повторяется и ведет в никуда. Когда такое происходит, мы переходим к упражнениям, направленным на достижение переживаний, о которых говорим.

Читатели, хорошо знакомые с моим неоднократным подчеркиванием прямой связи между реальностью и телом, могут быть удивлены и смущены, когда я теперь заговорил о реальности слов. Это замешательство неизбежно, если мы проигнорируем тот факт, что современный человек имеет двойственное сознание, на что я указывал в предыдущей главе. Слова не имеют такого же значения прямой действительности, как телесный опыт; их подлинной сущностью является связь между чувствами, которые они выражают или пробуждают. Поэтому слова могут быть нереальными, когда они полностью разобщены с чувствами. Для многих людей, особенно детей, слова могут быть более мощным воздействием, чем удар.

Не только детей можно глубоко ранить словами. Мне кажется, мы все понимаем этот факт. Высокосознательный человек выбирает свои слова осторожно, когда выражает критику или отрицательный отзыв, чтобы предотвратить оскорбление чувства собственного достоинства другого человека.

Слова могут как ранить, так и иметь положительное действие. Слова рекомендации или похвала ценятся сильно. Одно дело почувствовать, что ваши усилия оценили; совсем другое — услышать признание, выраженное словами. Даже тогда, когда человек чувствует, что его любят, слышать такие слова, как «я люблю тебя», волнительно, приятно и делает человека более богатым. Я могу привести много таких примеров: «ты прекрасна», «мой дорогой» и так далее.

Я могу только предполагать, почему слова имеют такую силу. Чувства субъективны; слова, однако, имеют объективное качество. Их можно не услышать или не увидеть. Также они терпимы. Все мы знаем, что нелегко сгладить последствия сказанного слова. Сказанное однажды слово, кажется, сохраняется, некоторые могут звучать сквозь века. Слова Патрика Генри: «Дай мне свободу или дай мне смерть», — сохранились как памятник человеческому характеру даже после того, как человек и ситуация исчезли из памяти. Слова Шекспира имеют похожее бессмертное качество.

Так как слова являются хранилищем опыта, они также служат для создания и формирования будущего опыта. Когда мать говорит своей дочери: «Мужчины эгоистичны. Не доверяй им», — она, во-первых, передает свой собственный опыт, а во-вторых, формирует будущий опыт общения своей дочери с мужчинами. Совсем не обязательно добавлять приказ. Если просто сказать, что мужчины эгоистичны или мужчинам нельзя доверять, то это будет иметь такой же эффект. Это то, что мы называем обучением. Цель школы — передать прошлый опыт ребенку в основном в форме слов и в этом же процессе создать будущие отношения ребенка с миром в соответствии с этим опытом.

Я не могу углубляться в вопрос ценностей или помех, которые создает процесс обучения детей. Институт обучения был необходим для развития нашей настоящей культуры. Предметом спора в любой школьной программе является то, был ли правильно воспринят передаваемый опыт. Конечно, в процессе обучения нередко встречаются искажения.

Мы соприкасаемся с силой слов при формировании опыта. Что произойдет с ребенком, которому родители твердили: «Ты никогда ничего не делаешь правильно»? Этот ребенок до некоторой степени будет всю последующую жизнь страдать от ощущения, что он никогда ничего не делает правильно. Чувство некомпетентности будет присутствовать независимо от того, как хорошо он устроился в жизни. Эти слова отпечатались в мозгу ребенка, и стереть их — непростая задача.

Занимаясь психотерапией, я в большинстве случаев обнаруживал причины такого негативного программирования. Одна пациентка рассказывала, как мать сказала ей: «Ни один мужчина никогда не захочет тебя». И эти слова были как проклятие, лежащее на ней. Другой пример. Пациент сказал мне: «Я не могу иметь друзей. Я ожидаю и хочу от людей слишком многого». Я знал, что это действительно так, но не знал, почему он, зная это, упорствует в своих непомерных требованиях. Как выяснилось в процессе терапии, пациент был убежден в том, что его мать относилась к нему враждебно. Тогда я спросил у него: «Не слишком ли много ты требуешь от матери, ведь она не является твоим врагом». Он тут же ответил: «Да, слишком много». Когда я спросил: «Почему?», он сказал, что не мог иметь такую мать. Я указал ему на то, что в моем вопросе стоял глагол требовать, и не иметь. Он ответил: «Моя мать всегда говорила, что я слишком много требую».

Ребенок никогда не требует «слишком много». Он требует то, что хочет. «Слишком много» является взрослой оценкой, которая служит для того, чтобы заставить ребенка почувствовать себя виноватым только за то, что он требует. В результате чувство вины заставляет человека требовать так много, что его могли отвергнуть! Отвержение поддерживает его чувство вины, и он оказывается в порочном круге.

Силе одних слов можно противостоять только силою других. В новых словах должна содержаться правда, они должны колокольным звоном отдаваться внутри пациента, чтобы освободить его от связывающих слов. Это то, что мы делаем при работе над проблемой, аналитически разъясняя, что, как и почему. Этот процесс приводит к тому, что аналитики называют инсайт, что можно определить как «видеть искажения впечатлений».

Я не утверждаю, что только анализ и инсайт изменят личность. Существует другой важный фактор, энергетический, который надо рассматривать на телесном уровне. Я убежден в том, что изменение в личности может поддерживаться только тогда, если имеет в результате тщательной работы над проблемами место достаточный инсайт.

Быстрое «излечение», которого добивался Райх, можно назвать магической трансформацией, или трансцендентальным опытом, который зависел от личности самого Райха и от того, что он делал. Я тоже делал подобные «чудеса» с пациентами, но также знал, что такие изменения не удержатся. Так же как изменение может произойти при одном стечении обстоятельств, оно может быть утеряно при другом. Когда оно утеряно, пациент не знает пути к свободному состоянию. Ему нужна карта, так же как Конвею, когда он искал Шангри-Ла.

Одной из целей анализа является создание такой карты в мозге пациента. Это карта слов, созданная из воспоминаний и поэтому представляющая полную историю жизни человека. Когда она собирается вместе, как кусочки головоломки, то, наконец, приобретает смысл, и человек видит, кто он есть и как он находится в этом мире, так же как он знает все «почему» своего характера. Результатом является повышенное осознание себя, своей жизни и мира в целом. На протяжении всей моей терапии с пациентами я чередовал расширение сознания на телесном уровне и повышение его на вербальном.

Одна из моих пациенток выразила эту идею кратко. Она сказала: «Если вы не будете словами выражать ваши чувства, они не будут срабатывать до конца. Это последняя скрепка. Это та вещь, которая направляет изображение». Я понял прямо. Слова направляют изображение лучше или хуже. Я пойду дальше и скажу, что слова создают представление о мире вокруг нас в наших умах. Без него мы потеряны, и это одна из причин, по которой шизофреники являются потерянными. У них нет полной картины мира или себя, а только разрозненные фрагменты, которые они не могут сложить вместе. Если картина внешне кажется полной, но не точна из-за иллюзий, то получается невротическая ситуация. По мере терапии человек получает все более ясную и правдивую картину того, что представляет его жизнь и кто он есть. Терапия не заканчивается, пока картина не становится полной. Но я должен повторить еще раз, эта картина вербальная, а не визуальная. Посредством верных слов мы видим и узнаем себя. Вследствие этого мы можем полно выражать себя.

Использование верных слов является энергетической функцией, потому что это функция сознания. Это осознание точного соответствия между словом (или предложением) и чувством, между идеей и мнением. Когда слова и чувства связаны или совпадают, энергетический поток, который получается в результате этого, увеличивает состояние возбуждения в уме и теле, поднимающее уровень сознания и обостряющее его фокус. Но установление контакта не сознательное действие. Мы совершаем сознательные попытки найти верные слова, соответствующие нашим чувствам — каждый писатель делает это, — но само по себе соответствие происходит спонтанно. Правильные слова проскальзывают на место иногда неожиданно, когда мы открыты нашим чувствам и позволяем им течь. Я верю, что энергетический заряд связан с возбужденными чувствами и активизирует нейроны мозга, участвующие в словообразовании. Когда эти нейроны соответствующим образом реагируют на чувство, ощущение, то появляется правильное соответствие и кажется, что наступает просветление в голове.

Некоторые люди используют слова, не связанные с чувствами. В таком случае мы говорим о человеке, что он живет рассудком или находится «не в своей тарелке». Эти выражения также могут означать, что слова не имеют отношения к реальной ситуации. Мне интересно выражение само по себе, потому что это язык тела и он означает некоторое осознание динамических процессов, участвующих в вербальной коммуникации. Это становится понятным, когда мы сопоставляем эти выражения с противоположными: «Он говорит от всего сердца» или «Его слова идут прямо от сердца». Если человек говорит от сердца, это проявляется в тоне его голоса и в использовании слов, которые просто и прямо выражают сердечные чувства говорящего. Когда человек говорит от сердца, мы непосредственно находимся под впечатлением от его целостности и единства со своими высказываниями.

Если слова человека исходят только из его головы, они уменьшают эту простоту и непосредственность. Они или технические, или интеллектуальные и отражают первоначальный интерес говорящего больше к идее, чем к чувству. Я не критикую такую речь, когда она уместна. Но даже в этой ситуации большинство хороших ораторов вносят в свою речь язык тела и чувств. Они делают это потому, что не могут полностью разобщить свои мысли и чувства.

Разобщение этих двух вещей ведет к чистой интеллектуализации, которую некоторые люди принимают за эрудицию. Независимо от того, что говорит человек, можно обнаружить, что его высказывания скучные и ведут в никуда. Недавно по телевизору я видел интервью между Вильямом Баклеем, младшим, и Малькольмом Маггериджем. Контраст речи между этими двумя людьми был поразительный. Маггеридж выражал свои идеи довольно простым языком и с чувством. Баклей, напротив, в основном использовал слова из философских трактатов. Маггеридж был интересен, а Баклей скучен, и эта разница проявлялась в их телах. У Маггериджа, более старшего по возрасту, были ясные блестящие глаза и живые приятные манеры, у Баклея глаза водянистые, он был холоден и сдержан.

Слова являются языком эго, так же как движение — языком тела, поэтому философия эго занимается словами, которые использует человек. Ни одна серьезная работа по человеческой личности не может проигнорировать важность эго и его психологии, но ни одна не может быть и ограничена в этом аспекте личности. Эго — это не человек, и оно не функционирует отдельно от тела. Диссоциированное эго и диссоциированная интеллектуальность представляют собой потерю целостности в личности. Психология эго не способна преодолеть эту проблему, потому что ее исключительное сосредоточение внимания на эго усугубляет эту диссоциацию. Нужно подходить к проблеме со стороны тела пациента и его чувств, чтобы начать процесс исцеления. Но этот подход также односторонний.

Только посредством слов мы можем довести конфликт до головы и разрешить его. Я использую слово «голова» в буквальном смысле, т. е. голова тела. Все организмы движутся по жизни головой вперед, так же как они вошли в жизнь головой вперед. Голова с ее эго-функциями является острой точкой тела. Представьте себе стрелу без наконечника — и вы получите картину тела с чувствами, но без головы, которая переводит эти чувства в эффективное действие в мире. Но давайте не будем забывать, что наконечник стрелы без самой стрелы или эго без тела -просто остаток того, что когда-то было жизненной силой.

Дата добавления: 2014-11-24 | Просмотры: 701 | Нарушение авторских прав