АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Пассивное эмоционально-поведенческое реагирование при стрессе

Для лиц, отнесенных ко второй группе, при достаточно сильных кратковременных экстремальных воздействиях характерно снижение эмоционально-двигательной активности, уменьшение побудительной роли волевых процессов. Следствие этого — формирование пассивного эмоционально-двигательного реагирования, т. е. пассивная форма эмоционального субсиндрома стресса. Если активное реагирование направлено на удаление экстремального фактора (агрессия, бегство), то пассивное реагирование — на его пережидание. Во время критических ситуации от человека может потребоваться в одних случаях ускорение его деятельности, в других, напротив, выполнение им роли пассивного наблюдателя. Поэтому следует различать пассивпое поведенческое реагирование, адекватпое требованиям снижения вредоносности стрессора, и чрезмерное или пеуместное уменьшение двигательной активности, снижающее эффективность пассивно-защитного поведения деятельности. Примерами пассивного реагирования, неадекватного требованиям аварийной ситуации, могут быть случаи, описаппые К. М. Гуревичем и В. Ф. Матвеевым [75]. Опытный оператор московской энергосистемы получил известие об аварии, которая могла повлечь за собой нарушение энергоснабжения важного объекта, сел в кресло и безмолвно, в полном оцепенении просидел, пока авария не была ликвидирована другими операторами. Стало хрестоматийным еще одно описание поведения человека-оператора в экстремальной ситуации. «При возникновении серьезной аварии на крупной ГЭС, как только начали работать на щите управления сигналы, сообщающие о происшествии, оперативный дежурный, отвечающий за станцию, поспешно ушел из помещения. Прошло около получаса, авария была ликвидирована силами других работников. Вслед за этим вернулся и оперативный дежурный. Он объяснил свое отсутствие так: «пробыл в это время в туалете...» [75, с. 24]. В данном случае, надо полагать, имело место пассивное поведение этого человека при устранении аварии, сопровождавшееся активизацией у него вегетативных реакций в виде «медвежьей болезни». «Остатки способности этого человека к поведенческой активности былв.

(»2

вовлечены в обеспечение возникшей физиологической потребности (о вегетативных реакциях при стрессе см. ниже).

Выше рассмотрены эмоционально-двигательные реакции людей па начальном этапе развития стресса при кратковременных интенсивных воздействиях. Как же протекает эмоциональный субсиндром при длительном стрессе? В качестве примера рассмотрим особенности эмоционально-двигательной активности, самочувствия и показателей физической работы человека ири стрессе в условиях непрерывного длительного вращения, когда этот человек оказывается объектом воздействия сравнительно небольших, но постоянно повторяющихся гравитоинерционных стрес-согенных воздействий (рис. 7). В первые 10—15 минут вращения у испытуемого Ко-ва наблюдалось, как и у многих других испытуемых в этих условиях, необычное для него оживление эмоций (улыбчивость, попытки шутить и т. п.), сопровождавшееся увеличением объема движений (жестикуляции, пантомимики). На втором часу вращения Ко-в почувствовал тяжесть в животе, тошноту, а затем тяжесть в голове, головную боль. Возникли слабость, апатия. Движения замедлились, их объем сократился до минимально необходимого для выполнения рабочих заданий и удовлетворения физиологических потребностей. Следует указать, что при непрерывном вращении гравитоииерционный стресс-фактор многократно реализуется при передвижениях субъекта. Минимизация подвижности, возникающая у dcox людей по мере адаптации в указанных условиях, способствует уменьшению действия стрессора. В этих условиях подвижность уменьшается из-за чувства мышечной слабости, апатии, замедляющих движения, и за счет нарочитых или не вполне осознаваемых замедления и мшшмиза-ции движений. По мере адаптации к стрессору подвижность испытуемого Ко-ва, как и у других людей, находившихся под влиянием факторов вращения, восстанавливалась. На девятые сутки вращения она практически не отличалась от его подвижности, наблюдавшейся и регистрировавшейся во время его пребывания в ограниченном объеме кабины до начала вращения. Самооценка и внешние показатели состояния людей при стрессе часто не совпадают. Так, сообщения Ко-ва о чувстве слабости и апатии прекратились раньше, чем внешние проявления гиподинамии. Для этого испытуемого при ухудшении состояния были характерны проявления бравады, ернпчества, как бы самозащита от неприятных ощущений, направленная на снижение субъективной значимости проявлений дистресса, т. е. своего рода отрицание возникшего дискомфорта. Другой тип внешних проявлений дискомфорта в аналогичных стрессогеиных условиях — демонстративный показ своего плохого самочувствия. Это,, как правило, до

Рис. 7. Показатели двигательной активности испытуемого Ко-ва при стрессе

1 — качания при «ходьбе по рельсу»: II — вправо, Л — влево; 2 — скорость «ходьбы но рельсу»; з — время выполнения

стандартного рабочего задания; 4 — показатель динамометрии; 5 — показатели поведения; 6' — показатели самочувствия

конца не осознаваемое привлечение внимания окружающих к себе, к своим усилиям по преодолению дискомфорта. Такая попытка опереться на мнение, отношение к себе других людей для повышения собственного представления о своей значимости как испытуемого, о своих способностях преодолевать дискомфорт — также проявление самозащиты от неприятных ощущений и переживаний, порождаемых дистрессом.

На рис. 7 видны проявления феномена «второй волны» дискомфорта, возникшей на 4-е сутки вращения. Он связан с тем, что основные два его компонента, характерные для рассматриваемых условий, имеют разные латентные периоды. Один компонент (чувство тяжести в животе и тошнота) по српвнению с другим (чувством тяжести в голове, головная боль) возникает при меньшей кумуляции эффекта (гравитоинерционных стресс-стимулов, появляющихся при каждом движении субъекта в условиях вращения). В ходе адаптации исчезает первоначально первый из указанных компонентов дискомфорта, который быстро снижал подвижность испытуемого, препятствуя тем появлению второго компонента. Исчезновение в результате адаптации к стресс-фактору первого компонента (при отсутствии второго) позволяло испытуемому увеличить объем движений. Их стрессогенный эффект в условиях вращения накапливался. Возникал второй компопснт дискомфорта. Появление чувства тяжести в голове и головной боли (уже при отсутствии тошноты) вторично снижало поведенческую активность субъекта. Возникновение феномена «двух волн» позволяет предположить раздельное адаптировапие функциональных систем, реализующих описанные выше компоненты дискомфорта. Такого рода феномен, возникающий вследствие поэтапного и несинхронного подключения механизмов адаптации, имеет место при различных длительно действующих стрессорах.

Как сказывается на физической работоспособности снижение эмоционально-двигательной активности при стрессе? Время выполнения испытуемым Ко-вым физической работы со стандартным объемом движений резко увеличивалось в первые двое суток вращения (как и у многих испытуемых в аналогичных условиях), именно в это время у него максимально проявились апатия и чувство мышечной слабости. Последняя была вполне реальной, о чем свидетельствуют показатели динамометрии. В ходе развития стресса по мере адаптации картина изменилась. На третьи-четвертые сутки вращения время выполнения стандартных рабочих операций не отличалось от исходного уровня. Однако при этом Увеличилось максимальное усилие/на которое был способен испытуемый. И вместе с тем, казалось бы, парадоксально, у него сохранялось чувство мышечной слабости. Вероятно, возрастает. А. Китаев-Смын 65

line мышечной силы испытуемого — это, во-первых, эффект мобилизации «глубоких» адаптационных pe3epnoBj т. е. перестройки адаптационных систем. В пользу такого предположения говорит некоторое сходство кривых изменения мышечной силы и содержания катсхоламинов в крови у испытуемого Ко-ва (рис. 16). Во-вторых, увеличение мышечной силы могло быть реакцией на чувство слабости нри выполнении физических усилий, т. е. результатом психологической установки на преодоление первоначально реальной, а затем мнимой мышечной слабости. Феномен мнимой слабости — неосознаваемый регулятор поведенческой активности при стрессе. При отсутствии осозпанной субъектом необходимости активных действий ощущение слабости побуждает его к пассивности. Напротив, при эффективной мотивации к деятельности чувство слабости может побуждать субъекта к дополнительным волевым усилиям (не только для выполнения заданного действия, но и для преодоления чувства слабости), которые способствовали росту мышечной силы выше исходного уровня.

Достигнутая к пятым суткам адаптированпость организма к продолжающему действовать стресс-фактору неустойчива и может быть разрушена даже небольшой дополнительной стрессо-генной нагрузкой. Двухчасовая остановка на четвертые сутки вращения (по техническим причинам), явившись дополнительным стрессором, ухудшила самочувствие Ко-ва, увеличила показатели дистресса. (Во время остановки испытуемый сидел неподвижно с закрытыми глазами, чтобы уменьшить стрессогенный эффект реадаптации к условиям без вращения).

Координация движений во время вращения имела ряд специфических особенностей. На рис. 7 видно, например, что уменьшение скорости ходьбы по десятиметровому бруску шириной 4 см в первый день вращения сопровождалось увеличением раскачиваний при ходьбе как следствие дискоордннации движений. Напротив, вторичное увеличение числа качаний при выполнении этого теста на 7—10-е сутки вращения свидетельствовало об активном балансировании испытуемого с целью сохранить равновесие при и^а~ меренном увеличении скорости ходьбы. Быстрым выполнением этого теста испытуемый хотел продемонстрировать возрастающий уровень своей адаптированное™ к стрессогенным условиям. Многократные инверсии в ходе эксперимента соотношения числа колебаний вправо и влево при выполнении Ко-вым теста с ходьбой говорят о сложпой трансформации домипантности в билатеральной системе организации движений.

Итак, начало пребывания испытуемого Ко-ва во вращающемся стенде-квартире было ознаменовано увеличением его эмоционально-двигательной активности. Одпако это увеличение очепь скор"

сменилось нарастанием противоположных явлений: мышечной слабостью, апатией и другими проявлениями пассивного эмоционально-двигательного реагирования на стрессор.

Выше мы рассмотрели пассивное реагирование нри стрессе, возникавшее с самого начала экстремального воздействия. Его можно назвать первичным. Пассивное реагирование, сменяющее имевшуюся до пего стрессогенпую активизацию поведения, как это было в эксперименте с Ко-вым,— вторичное. Первичное и вторичное уменьшения поведенческой (эмоционально-двигательной) активности при стрессе сходны в своих проявлениях. Первичное пассивное реагирование возникло у субъекта при поступлении к нему информации о предстоящем или текущем экстремальном событии, субъективно расцениваемом как невозможное (невероятное, непонятное). В отличие от этого вторичное пассивное реагирование возникает при трансформации в перцептивно-когнитивной сфере субъекта неосознаваемого представления о возможности (вероятности, поиятиости) одиночного кратковременного экстремального воздействия в представлении о «невозможности» такого воздействия при его многократных повторениях или при его чрезмерной длительности. В случае, когда пассивное реагирование, возникнув в начале действия стрессогеипого фактора, сохраняется при длительном его действии, нет реальной возможности дифференцировать первичное и вторичное пассивное реагирование (рис. 8).

Итак, пассивное реагирование при достаточной продолжительности и силе стрессора возникает практически у всех людей, т. е. и у тех, кто пытался активно «удалять» кратковременный стрессор, и у тех, что пассивно «пережидал» его. Однако вторичное пассивное реагирование не есть некое универсальное проявление человека при длительном стрессе. Оно может охватить одни физиологические и психологические процессы, не затрагивая других. Например, мышечная слабость, сочетаясь с чувством депрессии и с утратой мотивирующих влияний со сторопы тех или иных факторов, может понизить работоспособность. При этом могут снижаться частота сердечных сокращений, дыхания, величина артериального давления 11581. Однако человек может преодолевать мышечную слабость при стрессе, сохранять и даже повышать свою работоспособность путем сознательного усиления волевых импульсов, за счет не полностью осознаваемой эмоциональной самоактивизации, возрастания склонности к юмору, к шутливому отношению к трудностям, порожденным экстремальностью ситуации. В таком случае субъект как бы отрицает негативное значение этих трудностей и тем реально уменьшает их интенсивность

³* 67

Рис. 8. Схема развития эмоционально-поведенческого субсиндрома стресса

Возникает вопрос: как проявится при стрессе склонность либо к активному, либо к пассивному поведению в случае жесткой регламентации поведения? Частично на этот вопрос отвечает яро^-веденное нами исследование состояния летчиков при создании в полете во время реального захода на посадку аварийной ситуации* требующей немедленного выполнения строго определенных операций по ее устранению [134]. У одних летчиков было отмечено резкое увеличение частоты пульса и объема дыхания только во время устранения аварии, т. е. на период 15—20 секунд. У ДРУ^гИХ во время ее устранения эти показатели состояния практически но изменялась, но сразу после ликвидации опасности частота пульса

и объем дыхания увеличивались на 3—5 минут. Было отмечено, что во время ликвидации критической ситуации все летчики переставали отвечать на вопросы экспериментатора, что они делали согласно полетному заданию до ее возникновения. Дополнительное обследование летчиков при кратковременной невесомости показало, что в числе первых были активно реагировавшие на исчезновение силы тяжести, в числе вторых — пассивно реагировавшие. Приведенные данные указывают на характер связи между формой поведенческой активности при кратковременном стрессе и формой вегетативного ее «обеспечения». Следует заметить, что исчезновение речевой активности летчиков при описанной выше аварии говорит об исключительной сосредоточенности их внимания на выполнении внезапно возникшей важной задачи, а не об их пассивности.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 724 | Нарушение авторских прав