| Начало науке о знаках было положено американским философом Чарльзом Моррисом (род. в 1901 г.). В 1938 г. он опубликовал небольшую книгу “Основы теории знаков”, которая является кратким очерком новой науки. Наиболее полную попытку изложения основных проблем семиотики мы находим в его же книге “Знаки, язык и поведение”, изданной в Нью-Йорке в 1946 г. Это произведение, по словам самого автора, имеет “своей целью заложить основания всеобъемлющей и плодотворной науки о знаках”.
Создавая новую науку – семиотику, Ч. Моррис во многом опирался на работу, проделанную американским философом Ч. Пирсом (1839–1914). Так, в предисловии к своей книге “Знаки, язык и поведение” Ч. Моррис указывает, что в основу книги положена мысль, впервые высказанная Ч. Пирсом, а именно мысль о том, что определение значения знака сводится к определению привычек, которые он производит.
Заслуги Ч. Пирса в области семиотики бесспорны. Он не только пытался охарактеризовать ряд важных семиотических понятий (понятие знака, его значения, знакового отношения и т. д.) и создать подробную классификацию знаков, но и отчетливо сознавал, что эта область исследования должна быть предметом особой науки – семиотики, которую он определял как учение о природе и основных разновидностях знаковых процессов. Некоторые зарубежные и советские философы, исходя из этого, полагают, что именно Ч. Пирса следует признать родоначальником семиотики. Нам кажется, что это мнение не имеет под собою достаточных оснований. Ч. Пирс не может считаться создателем семиотики по двум причинам. Прежде всего, он не дал систематического изложения семиотики: его отдельные соображения по вопросам семиотики, часто довольно основательные и интересные, все же носят фрагментарный характер и разбросаны по разным работам. Не менее существенно, далее, и то, что Ч. Пирс не установил четких границ семиотики и смешивал ее с логикой: по его мнению, логика, в ее общем смысле, есть “лишь другое название для семиотики...”
Интересно отметить, что сама мысль о необходимости выделения семиотики в качестве особой теории знаков была высказана впервые Д. Локком в “Опыте о человеческом разуме” (1690). Классификация наук, предлагаемая английским философом, предусматривает существование не только физики и этики, но и семиотики, или учения о знаках, причем, подобно Ч. Пирсу, Д. Локк отождествляет семиотику с логикой. Д. Локк даже предпринял попытку рассмотреть некоторые семиотические проблемы, связанные с природой, употреблением и значением языка, в 3 й книге своих “Опытов”. Однако ему удалось достичь весьма незначительных результатов.
Итак, еще до Ч. Морриса высказывалась идея о существовании семиотики. Более того, в этой области была проделана определенная работа. Однако оформление семиотика получила все же в трудах Ч. Морриса.
Будучи по своим философским взглядам логическим позитивистом, испытавшим сильное влияние прагматизма, Ч. Моррис подводит под семиотику неправильные теоретические основания. По его мнению, семиотика должна рассматриваться в рамках науки о поведении. “Семиотика,– подчеркивает он,– не основывается на определенной философии”, она “может быть развита наиболее плодотворно на биологической основе...” (Курсив наш.–А. В.)
Противопоставление Ч. Моррисом философских основ семиотики (как ненаучных) биологическим (как научным) представляет собою типичное проявление основной тенденции логического позитивизма, заключающейся в отрицании научного значения философии, в замене философского анализа логическим анализом языка науки. На самом деле семиотика имеет как конкретно научные, так и философские основания. Она опирается на данные биологии, как и на данные других конкретных наук, в той их части, где речь идет о знаках. Вместе с тем она всегда строится на базе той или иной философии. Не является исключением и семиотика, разработанная Ч. Моррисом. Вопреки его собственным заявлениям, она основывается у него на определенной философии – философии логического позитивизма. Для нас же методологической основой семиотики является диалектико-материалистическая теория познания и материалистическое понимание истории. Однако это не означает, что в работах Ч. Морриса нет ничего, кроме философских заблуждений. В них содержится большой конкретный материал, хотя и освещенный с ложных позиций.
Из всех направлений современной буржуазной философии логический позитивизм вплоть до настоящего времени проявляет наибольшее внимание к семиотическим проблемам. Можно, в частности, упомянуть работы крупнейшего представителя логического позитивизма – Р. Карнапа (см., например, его “Введение в семантику”, опубликованное на английском языке в 1942 г., и книгу “Значение и необходимость”, переведенную на русский язык в 1959 г.).
И оформление семиотики и дальнейшее ее развитие в рамках логического позитивизма не случайно. Оно объясняется рядом причин. Логические позитивисты при объяснении природы знания, не являющегося логико-математическим, стоят на позициях эмпиризма, а последнему всегда был свойствен особый интерес к проблеме знака (напомним хотя бы о сенсуалистической традиции в английской философии, особенно в трудах Т. Гоббса, Д. Локка и Дж. Ст. Милля). Эта тенденция эмпиризма к анализу знаков была усилена в логическом позитивизме двумя обстоятельствами. Во первых, поскольку логические позитивисты сводят философию к анализу языка науки, перед ними встала задача разобраться в природе языка, а вместе с этим и знака вообще. Во вторых, анализируя структуру научного знания, логический позитивизм обращается к помощи современной формальной логики, которая, как известно, изучает свой предмет посредством построения синтаксических и семантических систем. В связи с этим встал вопрос о специфике использования знаков в таких системах, а вместе с ним опять таки вопрос о специфике знаков вообще. Таким образом, разные причины побуждали логических позитивистов к построению теории знаков.
Было бы грубой ошибкой игнорировать семиотику на том основании, что она широко разрабатывалась логическими позитивистами. Неверный философский подход к проблемам какой либо науки не может свести на нет объективное содержание самой науки. Мы уже имели возможность убедиться в правильности этого на примере кибернетики, которая игнорировалась некоторое время тому назад частью наших философов, не сумевших отличить объективные законы кибернетики от неправильного их философского истолкования.
Такими объективными законами обладает и семиотика. Идеализм может лишь дать им неверное объяснение, но он не в силах отменить их. Более того, в ряде случаев он вынужден считаться с ними. Особенно это относится к логическому позитивизму, который настойчиво подчеркивает свою связь с наукой и не упускает возможности указать на “научность” своих выводов.
О принципиальной независимости объективных законов семиотики от философии логического позитивизма свидетельствует и тот факт, что к созданию семиотики как науки о знаках шли не только философы, но и лингвисты. Еще Ф. де Соссюр высказал мысль о науке, изучающей жизнь знаков внутри жизни общества. Она “должна,– писал де Соссюр,– открыть нам, в чем заключаются знаки, какими законами они управляются”.
Сам де Соссюр такой науки не создал. Его идея получила реализацию лишь в 1943 г., когда известный лингвист Бюиссен выпустил в Брюсселе на французском языке книгу “Языки и дискурсия”. Хотя эта книга и не оказала, в отличие от работы Ч. Морриса “Основы теории знаков”, влияния на после дующий анализ семиотических проблем, ее все же можно рассматривать как важный этап развития семиотики в русле лингвистической науки. Самый факт ее появления доказывает возможность построения семиотики и вне рамок философии логического позитивизма.
Возникновение семиотики выражало объективную потребность развития научного сознания. Именно поэтому к семиотике шли разными путями и представители конкретных наук и философы.
Что же это за потребность? В последующих главах мы будем специально рассматривать вопрос о знаковых ситуациях у человека, животных и в кибернетических устройствах. Сейчас отметим лишь, что знаки играют в жизни животных и человека первостепенную роль. Без использования знаков не были бы возможны ни более или менее сложные формы поведения животных, ни практическая и теоретическая деятельность человека. Деятельность же электронно-вычислительной машины всецело сводится к преобразованию одной совокупности знаков. Другую согласно заданной программе. Не удивительно поэтому, что знаки составляют предмет анализа во многих науках, имеющих дело, целиком или частично, с различными проявлениями деятельности животного и человека, а также с воспроизведением ее в кибернетических машинах. Речь идет о лингвистике, психологии, логике, патопсихологии, биологии, кибернетике, социологии и т. д.
Однако каждая из этих наук рассматривает знак и его использование с какой то определенной стороны. Лингвистика интересуется в основном языковыми знаками (языками). Психология выясняет особенности функционирования знаков у животных (психология животных), прослеживает возникновение и развитие знаковых ситуаций у ребенка (детская психология), ставит вопрос о взаимосвязи знаковой деятельности с другими психическими функциями (общая психология). Математическая логика принимает во внимание лишь роль знаков при построении синтаксических и семантических систем, с помощью которых она исследует логические законы, и т. д. Ни одна из перечисленных наук не охватывает проблему знака в целом.
Последняя задача является делом особой науки – семиотики. Семиотический подход к проблеме знака отличается синтетическим характером: в этом случае учитываются данные многих наук, что дает возможность приобрести ту широту кругозора и достичь таких обобщений, какие недоступны каждой отдельно взятой науке. Семиотика исследует не конкретные знаки в конкретных знаковых ситуациях. Она определяет понятие знака вообще, устанавливает виды знаков, описывает типичные знаковые ситуации, наиболее общие способы использования знаков и т. п. Правда, семиотике не удалось бы выполнить эту задачу, если бы она ничего не знала о конкретных знаковых ситуациях, о конкретных способах использования знаков, т. е. не располагала бы данными, полученными лингвистикой, психологией, логикой и т. д. Эти данные составляют ее исходный пункт. Однако семиотика не сводится к простому объединению этих данных: на их основе она формулирует общие законы, относящиеся к знакам. Семиотика не суммирует, а обобщает.
Конечно, описывая конкретные знаковые ситуации, конкретные способы использования знаков, и лингвист, и психолог, и логик, и кибернетик испытывают надобность в общих определениях знака, языка и т. д. и пытаются дать такие определения. Тем самым они переходят в область семиотики. Но поскольку в этих случаях чаще всего ограничиваются материалом собственной науки, не принимая во внимание материала других наук, определения оказываются неточными, лишенными той полноты и конкретности, какая свойственна обобщениям, опирающимся на все богатство единичного. Поражает при этом пестрота предлагаемых определений. Например, всякому изучающему языкознание бросается в глаза множество определений языка у разных лингвистов. Для одних язык есть система понятий о языковой деятельности, знание, наука; для других, наоборот, не знание, а совокупность языковых навыков, в соответствии с которыми мы используем и создаем языковые продукты; для третьих – совокупность актов речевой деятельности; для четвертых – совокупность высказываний, множество предложений (конечное или бесконечное). При этом в конкретных определениях, реализующих то или иное понимание природы языка, указываются самые разнообразные признаки. Так, К. Бюлер определяет язык посредством четырех особенностей (многосторонность языка как органона, многоступенчатость его как совокупности знаков и т. д.), К. Пайк прибегает к понятию системы морфем, А. Мартине – к понятию монемы и фонемы, Л. Ельмслев – к понятию структуры, В. Пизани – к понятию системы изоглосс, А. Шлейхер и другие кладут в основу определения языка его отношение к мысли, Гартунг и Фатер – его коммуникативную функцию, С. Поттер, а также Б. Блок и Дж. Треджер ссылаются на понятия коммуникативной функции и произвольных вокальных символов, П. Эринга – на понятия классов знаков и классов значений, Л. Завадовский – на понятие грамматической и универсальной семантической системы, Пос, Г. Стерн и другие используют понятия системы слов и правил их объединения и т. д. и т. п.
Если же взять представителей разных наук, то расхождения в определениях становятся еще больше. Например, в качестве необходимого признака языка психологи часто указывают намеренное употребление соответствующих звуков, сознательное желание сообщить нечто другому, а американский философ Б. Мейтс понимает под языком любую совокупность объектов, обладающих значением, так что объединенными в одной группе оказываются и обычный язык, и “язык” звезд, и “язык” природы вообще.
Семиотика как раз и призвана ликвидировать такой разнобой в понятиях. Обобщая данные многих наук, она должна выработать точные, однозначные определения, которыми в равной мере мог бы пользоваться и языковед, и психолог, и логик,– одним словом, представитель любой науки, перед которой в той или иной связи встает проблема знака. Без строгих понятий знака, языка и т. п., создаваемых семиотикой, невозможен глубокий анализ конкретных фактов, относящихся к области отдельной науки (разумеется, в части, касающейся описания знаковых ситуаций и способов использования знаков). Таким образом, вырастая на базе обобщения результатов, полученных отдельными наука ми, семиотика, в свою очередь, становится необходимой предпосылкой дальнейшего развития наук, в той или иной мере имеющих отношение к исследованию знаков.
Учитывая обобщающий характер результатов семиотики в сравнении с результатами тех наук, материал которых она использует, можно охарактеризовать семиотику как общую науку о знаках. Потребность в семиотике есть потребность в общей теории знаков. Эта потребность возникает тогда, когда отдельные науки, в той или иной мере имеющие дело со знаками, достигают определенной ступени развития и появляется надобность в объединении усилий представителей разных наук, в синтезе накопленного ими материала, в унификации употребляемых ими понятий. Создание семиотики, таким образом, представляет собою закономерный итог развития научных знаний.
Нужно сказать, что нужду отдельных наук, занимающихся знаками, в синтезе и унификации семиотика удовлетворяет сегодня далеко не лучшим образом. Дело в том, что, будучи наукой молодой и неразработанной, сама семиотика является ареной споров. Пожалуй, нет ни одного принципиального вопроса, по которому не высказывались бы различные мнения, нередко исключающие друг друга. Достаточно сослаться хотя бы на понимание самого предмета семиотики. Определение семиотики как общей науки о знаках, идущее от Ч. Морриса, принимается далеко не всеми исследователями. Наряду с этим определением встречаются и другие, например: “семиотика – общая теория знаков и знаковых систем”, “семиотика – наука о знаковых системах” или “об общих свойствах знаковых систем” и даже “семиотика – общая теория отношения сигнификации”. По мере развития семиотики такой разнобой в понятиях будет постепенно уменьшаться и семиотика будет все лучше и лучше удовлетворять запросам конкретных наук.
Наконец, несколько слов о названии науки, содержание которой излагается в настоящей книге. Следуя традиции, восходящей к Д. Локку, мы называем ее семиотикой. Ф. де Соссюр употреблял для обозначения науки, изучающей жизнь знаков внутри общества, термин “семиология”, но последний не получил широкого распространения. Напротив, термин “семантика” очень часто используется вместо “семиотики”. Однако такое словоупотребление представляется нам крайне неудачным, поскольку слово “семантика” имеет много различных значений. Оно обозначает и науку, составляющую часть лингвистики, и раздел современной формальной логики (логическая семантика), и одно из направлений современной философии (общая семантика). Во избежание всякого рода недоразумений не следовало бы возлагать на слово “семантика” еще одну смысловую нагрузку. Это было бы тем более нерационально, что для общей науки о знаках имеется прекрасный термин “семиотика”, исключающий возможность кривотолков.
|
|
