АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Аннотация 10 страница. Клейборн отодвинул стул от стола

Клейборн отодвинул стул от стола.

– Не нужно себя обманывать. Вы говорите так, будто перед вами были лишь эти два пути. Но между этими крайностями лежит огромная территория, на которой большинство из нас и устраивает свою жизнь.

Джан сверкнула глазами.

– А как же вы? Разве вы делали не то же самое – потратили годы на учебу, работали как вол, от всего отказывались, чтобы стать тем, кем вы являетесь сегодня?

– Именно так, – тихо ответил Клейборн. – Я рассказываю вам об этом, потому что сам прошел этим путем. И пришел в никуда. У меня нет дома, семьи, личной жизни. Быть трудоголиком – это не значит жить. Мне уже слишком поздно меняться, но у вас еще есть выбор. Не отказывайтесь от него.

Джан слушала его, и ее гнев постепенно проходил. Может, он не так уж неискренен, может, и вправду верит в то, что говорит. Бедняга, живет в больнице и старается изо всех сил, решая проблемы кучи психов, и так каждый день, с утра до вечера. Внезапно у нее мелькнула мысль: интересно, как давно он был с женщиной?

И с этой мыслью внутри у нее потеплело, она и сама не понимала, откуда взялась эта теплота. Это было не сексуальное влечение и не простая симпатия, а скорее то и другое вместе, и оттого ощущение казалось еще сильнее. Она инстинктивно потянулась к нему, и затем…

Позвонили в дверь.

Джан повернулась, нахмурилась и направилась к входной двери. Да кто там…

Рой Эймс.

И в такое время. Значит, ревнует. Но кто дал ему право вот так вторгаться?

– Что тебе нужно? – спросила она.

Он прошел мимо нее в комнату.

– Я пытался дозвониться, но линия была занята.

Джан нахмурилась еще больше.

– Мне никто не звонил в течение всего вечера.

Рой взглянул в направлении стола.

– Я вижу.

Она проследила за его взглядом.

– Конни звонила, перед тем как уйти. Наверное, забыла повесить трубку.

– Понятно. – Он кивнул Клейборну. – А дозвониться я хотел вам. Идемте.

Клейборн поднялся.

– Куда?

– К следователю. Дрисколл позвонил мне домой. Поедем в моей машине.

– А в чем дело?

Рой повернулся и направился к двери.

– Кто-то поджег студию.

Рой немного подвинулся влево, чтобы Джан и Клейборн поместились рядом с ним, и погнал машину.

Переезжая с одного холма на другой, мчась над бульваром, который пролегал внизу, он прислушивался к вою сирен, но так ничего и не услышал, а когда подъехал к воротам, тоже не увидел ничего необычного. Очертания студии тускло вырисовывались на фоне ночного неба.

– Ложная тревога? – пробормотал Клейборн.

– Не может быть, – ответил Рой. – Дрисколл сам мне позвонил.

И сам Дрисколл стоял возле ворот, рядом с охранником.

Когда они остановились, он поспешил к ним.

– А эти, черт побери, откуда? – спросил он, недовольно глядя на Роя и указывая на его пассажиров.

– Доктор Клейборн ужинал с Джан, – объяснил Рой. – Учитывая обстоятельства, я подумал, что ему следует знать…

– Какие там еще обстоятельства! – Он повернулся к спутникам Роя. – Ладно, вы здесь. Но помните одно: держите язык за зубами. Оба. – И он пошел прочь, не дожидаясь ответа. – Идемте.

– Вы скажете нам, что случилось? – спросил Клейборн.

– Увидите. Кое-что действительно случилось.

Когда они дошли до середины студийной улицы, Рой понял, куда они направляются. Один из павильонов с левой стороны был открыт, и перед входом Эймс увидел сверкающий красный хэтчбэк, на котором ездил Фрэнк Мадеро, начальник пожарной службы студии.

В павильоне номер 7 горел яркий свет. Дрисколл провел их мимо гримерок к декорациям.

Рой сразу угадал, где они оказались. Интерьер был легко узнаваем. Это была спальня матери Нормана, в том виде, в каком он ее описал в сценарии. Или почти в том же.

Их ждали двое: коренастый, усатый Мадеро и старый Чак Гроссинджер, один из ночных сторожей. Они разговаривали в углу, стоя возле кровати с пологом.

Рой сощурился от яркого света. На первый взгляд декорации не пострадали, но в воздухе стоял острый запах сгоревшей ткани. Потом он увидел обуглившиеся концы покрывала, выгоревшие наволочки, потемневшую стену за изголовьем кровати.

– Хорошо, что я тут вовремя оказался, – заговорил Гроссинджер. – Проходил мимо, дверь была чуть приоткрыта, и я увидел внутри мерцающий свет. А потом почувствовал запах дыма. Вбежал внутрь, а там кровать горит, ну, я схватил со стены огнетушитель…

– И едва сам не поджарился. – Фрэнк Мадеро покачал головой. – Когда такое происходит, ты должен сразу сообщать мне.

– Черт, да пока вы с парнями возились бы со снаряжением в гараже, здесь бы уже все сгорело. А если бы еще и бензин взорвался…

– Бензин?

Дрисколл с недовольным видом подошел к Мадеро, который наклонился и на какое-то время исчез из поля зрения Роя за дальней стороной кровати.

– Только что нашел, – произнес он.

И поднял пятигаллоновую канистру.

Дрисколл взял канистру и встряхнул ее.

– Да ведь ее даже не открывали.

– Крышки нет, – возразил Мадеро. – Кто-то собирался воспользоваться ею, но ему помешали.

– С чего вы взяли? – Дрисколл наклонился и заглянул под кровать. – Смотрите, там и банки с краской, и кисти. Вот лентяи, свалили все это сюда, закончив работу, вместо того чтобы отнести в кладовку. А может быть, кто-то из них уснул с сигаретой во рту. Кровать загорелась, он запаниковал и смылся.

Мадеро покачал головой.

– Поверьте мне на слово, это поджог. Лучше вызвать…

– Погоди. – Дрисколл повернулся к охраннику. – Ты уже говорил с Тэлботом?

Рой вспомнил, о ком шла речь. Тэлбот был начальником охраны студии.

Гроссинджер опустил голову, не выдержав пристального взгляда Дрисколла.

– Не успел. Вы же знаете, где он живет – аж в Саузенд-Оукс.^[69] Вот я и подумал, что к тому времени, когда он сюда доберется…

– Меня не интересует, что ты подумал. Кто-нибудь еще из ночной смены знает об этом?

– Нет. Джимми у ворот, Фриц и Мэнхофф на дальней парковке.

Дрисколл повернулся к Мадеро.

– А твои люди?

– Сегодня дежурят Перри и Козенс, но они спали наверху, когда явился Гроссинджер. Говорит, не бери в голову, огонь все равно потушен и все выглядит как случайность, поэтому я просто сел в машину и приехал сюда один.

– Значит, никто, кроме нас, не знает о том, что здесь произошло?

– Кроме нас и того парня, который это сделал. – Фрэнк Мадеро указал на канистру с бензином в руках Дрисколла. – Знаю, к чему вы клоните, но тут поджог…

Дрисколл отступил, покачав головой.

– Нет, ты ошибаешься. Это случайность.

Кровь бросилась в лицо Мадеро.

– С каких это пор вы здесь распоряжаетесь?

– С тех пор как Барни Вейнгартен уехал в Европу, – ответил Дрисколл. – Рубен отбыл в Нью-Йорк, значит, теперь я главный. А почему, по-твоему, я все еще был в офисе, когда ты мне позвонил? У меня полно хлопот и без ваших советов насчет того, как мне следует работать.

Мадеро заговорил громче:

– Может быть, и так. Но если вы попытаетесь замять это дело, то у нас могут быть большие неприятности…

– Заткнись и послушай! Хочешь неприятностей – иди в полицию. Опиши все как было – оба опишите, все как рассказали мне. А когда вернется Вейнгартен и узнает, как сработала сегодня охрана, когда он услышит про то, что эти клоуны из пожарной службы спали, пока горел огонь, который мог спалить весь этот чертов павильон, вы оба – я вам гарантирую – выпадете из колоды.

– Вам это так не пройдет. – В голосе Мадеро уже не чувствовалось прежней уверенности – скорее он искал поддержки.

– Доверьтесь мне. – Дрисколл повернулся к Рою, Джан и Клейборну. – Все, что мне от вас нужно, – это молчание. Если кто-либо спросит, почему вы сегодня здесь, скажите – производственное совещание.

– А вы ничего не забыли? – заговорил Гроссинджер, выступив вперед. – Улики…

– Какие еще улики? – Дрисколл постучал пальцами по канистре. – Это я выброшу сам. – Потом он взглянул на кровать. – Вы с Мадеро возьмите покрывало и избавьтесь от него. Завтра скажу Хоскинсу, что рисунок очень сложный, пусть сделает что-то попроще. Поищите что-нибудь, чем можно убрать пятна со стены. Включите кондиционеры, чтобы все здесь проветрить.

Мадеро пожал плечами.

– Как скажете, но если что-то пойдет не так…

– Ничего не случится, если будешь хорошо себя вести. – Дрисколл улыбнулся. – Делай, что я говорю, и завтра спокойно отправишься домой. – Он двинулся к выходу. – Ладно, на этом все. Утром приеду все проверить.

Рой вышел следом за остальными в темноту студийной улицы, посребренной лунным светом. Джан и Клейборн молчали, но он знал, о чем они думают. Он хочет замять это дело. А они – невольные соучастники.

Он нагнал Джан. Глаза ее сверкали, а лунный свет усиливал бледность лица. Лица Клейборна он не видел – тот уже ушел вперед с Дрисколлом.

– Мне надо поговорить с вами, – сказал Клейборн.

– Говорите.

– С глазу на глаз.

Продюсер покачал головой.

– Послушайте, мы здесь все в одной лодке. Хотите что-то сказать – говорите.

К ним подошли Рой и Джан. Клейборн перевел взгляд на канистру, которую Дрисколл держал в руке.

– Эта канистра с бензином, – пробормотал он. – Я видел такую же в прошлое воскресенье, когда Норман поджег фургон.

– О господи, только не это! – Дрисколл протестующе наморщил лоб. – Вы хотите сказать, что этот пожар – дело рук Нормана?

– Я предупреждал вас, что он попытается что-нибудь предпринять, – сказал Клейборн. – У кого могут быть более веские мотивы? Что же касается способа… – И он кивком указал на канистру.

– Совпадение. Когда кому-то приходит в голову выкинуть такой номер, первое, что приходит в голову, – это бензин.

– Значит, вы допускаете, что это мог быть поджог?

– Ничего подобного я не допускаю! Наверняка все было так, как я говорил: простая случайность. Если вы пытаетесь напугать меня, то, уверяю вас, напрасно.

– Хотел бы. – На лбу Клейборна выступили капельки пота. – До сих пор я молчал, потому что не хотел никого пугать, а полной уверенности у меня не было. Но после сегодняшнего вечера не остается никаких сомнений: Норман здесь.

– Черта с два. – Дрисколл махнул канистрой. – Это ничего не доказывает.

– Но я видел его.

– Что?

– Я видел его, – спокойно повторил Клейборн. – Вчера вечером.

Никто не произнес ни слова. Рой смотрел на Клейборна, освещенного лунным светом; теперь все смотрели на него, ожидая, когда он продолжит.

«Отличная мизансцена, – подумал Рой. – Расскажи нам сказку, папа. Расскажи про бугимена,^[70] который приходит за нами из темноты».

Только Клейборн не был ничьим папой и не рассказывал о том, что мелькает во тьме. Рой внимательно слушал, и слова эхом отдавались у него в ушах. Супермаркет на бульваре Вентура. Толпы покупателей. Яркие огни. Зеркало. Видел его так же четко, как сейчас вижу вас. Побежал за ним… никого…

– Тогда как вы можете быть уверены? – спросил Дрисколл. – Возможно, вы ошиблись.

– Единственной моей ошибкой было то, что я ничего не рассказал вам раньше. Если бы вы послушались моего совета и свернули работу, то этого бы не случилось.

– А ничего и не случилось. – Дрисколл взял канистру под мышку, и внутри плеснулся бензин. – И впредь не случится.

– Но он сделает еще одну попытку…

– Не беспокойтесь. Теперь мы усилим охрану. Никто больше не будет спать во время дежурства, никаких поблажек. Я по-прежнему думаю, что вы ошибаетесь, но, если это не так, мы будем готовы встретить этого ублюдка.

– А зачем так рисковать? – спросил Рой. – Может быть, стоит отложить съемки и дать полиции возможность найти его?

Клейборн кивнул и улыбнулся Рою, благодаря его за поддержку, но Дрисколл не стал обдумывать это предложение.

– Слишком поздно. Мадеро и Гроссинджер уже ликвидируют улики. И как мы объясним, что никто не позвонил, как только стало известно о пожаре? – Он покачал головой. – Никакой полиции.

– Но если отложить…

– Оставим это до утра.

Дрисколл повернулся и ускорил шаг.

– Иными словами, он не собирается закрывать картину, – пробормотал Рой и посмотрел на Клейборна. – Вы уверены, что видели Нормана?

– Совершенно уверен.

Во взгляде Джан читалось беспокойство.

– Этот супермаркет на бульваре Вентура, – заговорила она. – Если это тот, о котором я думаю, тогда это всего в трех кварталах отсюда.

– Там он не покажется, – заверил ее Клейборн. – Особенно если узнал меня вчера вечером. Но если он нашел, где можно спрятаться здесь…

Рой удивился, когда Джан подошла к нему и взяла его руку в свою. Посмотрев на нее, он увидел лицо актрисы: ее взгляд был уверенным, поджатые губы свидетельствовали о решимости. Но правда скрывалась в прикосновении ее пальцев, плотно сжавших его ладонь. Это был жест девочки, охваченной страхом.

Она обернулась к нему, ища поддержки и защиты, но он ничем не мог ей помочь. Теперь все они были уязвимы.

– Пойдемте, – сказал он ей. – Уйдем отсюда.

Нож был шести дюймов в длину и один в ширину, заточенный с обеих сторон и острый как бритва.

Санто Виццини стоял в тени. Держа нож за рукоятку, он занес его над головой и, сощурившись, прицелился туда, откуда исходил свет.

Он вздрогнул, когда в комнату вошел Клейборн, и застыл на месте.

– Мистер Виццини…

– Да?

– Я доктор Клейборн. Мне сказали, что вы здесь. Надеюсь, я вам не помешал.

– Напротив, вы как раз вовремя. – Виццини положил нож на стол и протянул руку. – Очень рад, – продолжал он. – Хотел с вами познакомиться с тех пор, как узнал о вашем приезде.

Клейборн уловил запах какого-то средства после бритья – нет, сильнее, наверное, духи или одеколон; он заглушал запах пота и еще какой-то, но какой именно, оставалось загадкой. Режиссер повернулся и еще раз взглянул на нож.

– Слишком узкий, – пробормотал он. – Вам так не кажется?

Свет падал на его лицо, обращенное к лезвию на столе.

Клейборн не смотрел на нож. Он смотрел на Виццини.

– Вы не согласны? – переспросил тот. – Надо бы что-нибудь более широкое…

– Да. – Клейборн кивнул, заставив себя наконец посмотреть на нож.

– Этот реквизиторский отдел! – вздохнул Виццини. – Ужас! Ведь говорил же им, что мне нужно, а они прислали мне складной нож! – Он закатил глаза. – Я отказываюсь, говорю, что это не для Нормана Бейтса, а они отвечают: «Ну почему же, сейчас все пользуются складными ножами». – Он вздохнул. – Невероятно!

Он снова улыбнулся, и Клейборн опять отвел взгляд.

– Рад, что вы здесь, – сказал Виццини. – Это доброе предзнаменование. Вместе мы выберем подходящее оружие.

Виццини направился к стеллажу в другой части комнаты. Двигаясь следом за ним в затененный угол, Клейборн только теперь понял, где он находится.

«Оружейная комната в дальнем конце налево», – сказал ему сотрудник реквизиторского отдела. Увидев воочию интерьер, Клейборн подумал, что реквизитор был чересчур скромен в определениях.

Комната оказалась миниатюрным оружейным складом. С правой стороны вдоль стены тянулись два ряда полок с оружием, которое использовалось в сражениях древности: копья, пики, алебарды, остроги, дротики, дубины, короткие палки с набалдашниками из арсенала южноафриканских племен, боевые топоры и булавы. Каждый предмет был снабжен табличкой с названием и номером.

У противоположной стены виднелся целый арсенал огнестрельного оружия. Аркебузы, кремневые ружья, винчестеры, маузеры, винтовки «энфилд»,^[71] «гаранд»^[72] и более современные виды стрелкового оружия были расставлены в хронологическом порядке. За ними стояли корзины, полные больших луков, самострелов, стрел в колчанах, которые могли использоваться как древними индейцами, так и искушенными лучниками с Востока. В стеклянных контейнерах, размещавшихся выше, Клейборн увидел револьверы, дуэльные пистолеты, пороховницы, кольты, люгеры, служебное оружие, полицейские пистолеты и «оружие субботней ночи».^[73]

Виццини и Клейборн обратили взгляды на дальнюю стену. Здесь все сверкало, несмотря на окружающий полумрак. Наполовину вынутая из ножен, украшенных драгоценными камнями, искрилась светом вороненая сталь римских палашей, зазубренных ацтекских клинков, абордажных сабель, скимитаров,^[74] ятаганов, рапир, мечей викингов и сабель наполеоновской кавалерии.

Виццини не задержал внимания на этой коллекции и принялся рассматривать содержимое верхних полок.

– Вы только посмотрите, как они хранят все это! Это же безумие! – Он пожал плечами. – Но мы все равно что-нибудь найдем.

Он протянул руку и стал неспешно перебирать кинжалы с бирками, короткие мечи, кортики и стилеты, пока не взялся за толстую рукоять и не потянул ее. Вынув из ножен заточенное с одной стороны лезвие длиной в один фут, с изогнутым острием, он принялся рассматривать его.

– Что это?

– Похоже на длинный охотничий нож, – сказал Клейборн. – Такими в былые времена пользовались первопоселенцы на границах.

– А теперь никто не пользуется, так? – Виццини с явной неохотой положил нож назад. – Жаль. Было бы весьма впечатляюще.

Он снова начал перебирать оружие на полке, затем остановился и вытащил восьмидюймовый нож с широким клинком и простой ручкой, заточенный с двух сторон. Виццини поднес его к свету и одобрительно закивал, любуясь блеском стали.

– Нож мясника. Вот чем он воспользуется.

– Воспользуется?

– В фильме. – Виццини заулыбался. – Размер подходящий, длина тоже, да и в кадре будет смотреться. Закажу несколько копий. – Он отвернулся и принялся постукивать пальцами по стальной поверхности лезвия. – Отличная находка. В конце концов, нож – вот главная звезда в нашей картине. Вы согласны?

Клейборн старался не смотреть на это улыбающееся лицо.

– В некотором роде…

– Сценарий, конечно, тоже важен, – сказал Виццини. – Я прочел переделанные страницы, которые Эймс принес мне утром.

– Именно это я и хотел узнать. И еще, конечно, хотел встретиться с вами, – поспешно добавил Клейборн. – И что вы думаете?

– Есть ряд удачных находок. Мне нравится то, как он трактует реакции Нормана: это делает образ более объемным. Но сокращения в сценах убийства неприемлемы.

– За эти сокращения несу ответственность я, – сказал ему Клейборн. – Это я предложил убрать неприкрытую жестокость.

– Но почему? – Виццини больше не улыбался. – Ведь мы всего-навсего рассказываем историю.

– Люди склонны верить тому, что они видят.

– Разумеется! Но наша история – об убийстве, и, чтобы сделать ее правдоподобной, я должен показать публике то, что вы называете кровавыми подробностями.

– Насилие – это еще не вся правда.

– Вот как? – Виццини обвел рукой вдоль стен. – Оглянитесь вокруг. Все это – своего рода история человечества. Сначала дубина, потом лук, холодная сталь, ружья. Здесь недостает только ядерного оружия. Это и есть прогресс цивилизации.

– Но вы говорите о войне…

– И у меня есть на это право. – Виццини перевел взгляд на нож. – Когда во время Второй мировой войны оккупировали Сицилию,^[75] я был еще ребенком. Но я все видел – грабежи, пытки, убийства. Это уже давно забыто, но насилие так и не прекратилось – вспомните Биафру,^[76] Бангладеш,^[77] архипелаг ГУЛАГ, тюрьмы «Папы Дока»,^[78] «тигровые клетки»^[79] во Вьетнаме. Сегодня мы живем в мире турецких тюрем, латиноамериканских застенков, ирландских подрывников, террористов из Организации освобождения Палестины, иранских зверств, геноцида в Камбодже.^[80] В мире, в котором дети лишают жизни своих родителей, насилуют своих учителей, убивают незнакомцев на улицах, затаптывают друг друга насмерть на рок-концертах, даже поднимают руку на собственных кумиров, как это случилось с Джоном Ленноном.^[81] Насилие сегодня стало нормой.

– Равно как доброта и понимание.

Виццини покачал головой. Холодное оружие ярко блестело у него за спиной.

– Доброта – это роскошь, которая позволительна только во времена процветания. Мир больше не процветает, и мы еще увидим нечто похуже. Людей вроде этого сукина сына Бейтса станет еще больше. Его мать была сукой, а он – порождение нашего времени. – Режиссер крепче стиснул рукоять ножа. – Вот во что я верю, и вот о чем должен сказать мой фильм.

Доктор Клейборн вновь отвернулся. Ему не хотелось видеть лицо Виццини, но он должен был что-то сказать.

– Некоторые из нас по-прежнему верят, что в мире существует добро.

– Может, и так. Но, веря в добро, нужно помнить и о том, что существует зло. – Продолжая крепко сжимать нож, Виццини направился к выходу. – В каждом человеке есть что-то от дьявола. И я покажу вам его.

Клейборн молча смотрел, как за ним закрывается дверь. Паранойя. Болезнь, недуг, весьма возможно, опасный. Но его беспокоил не диагноз. В конце концов, он сталкивался с подобным не в первый раз.

Настоящий шок он испытал, когда увидел лицо Виццини. Его он тоже видел не в первый раз.

Потому что Санто Виццини был точной копией Нормана Бейтса.

Как писатель, Рой старался избегать избитых фраз. Но когда в его кабинет вошел Клейборн, он невольно использовал одну из них:

– Что случилось? У вас такой вид, точно вы увидели призрак.

Клейборн сел по другую сторону стола.

– Только что встречался с Виццини.

– И ему не понравились изменения.

Рой кивнул.

– И что он сделал? Прочитал вам лекцию о насилии?

– Да, но…

– Забудьте вы об этом. Он годами гнет свою линию и делает это всякий раз, когда участвует в ток-шоу или выступает на семинаре по кинематографии. Уж я-то знаю, потому что один мой приятель писал для него. За двести долларов. – Рой усмехнулся. – Правда, денег так и не получил.

– Я не об этом. – Клейборн по-прежнему выглядел ошеломленным. – Почему вы мне не сказали?

– Не сказал чего?

– Что Виццини похож на Нормана Бейтса.

– Вы шутите! – Улыбка сошла с лица Роя. – У нас есть фотографии…

– Старые. Он похож на сегодняшнего Нормана.

Рой смотрел на него, и в голове у него роились всевозможные мысли.

– Тогда, может, позавчера вечером в супермаркете вы видели его?

– Может быть. – Клейборн помолчал. – Что вы о нем знаете?

– Только то, что читал или слышал. Начинал он в Италии, играя плохих парней в спагетти-вестернах.^[82] Когда вошли в моду фильмы ужасов, переключился на них и стал режиссером. Съездил во Францию, поставил там пару вещей. Его первой большой удачей был «Loup-garou»,^[83] об оборотне. Тогда-то он и понял, что надо делать миксы.

– Миксы?

– Секс и насилие. – Рой пожал плечами. – На кинофестивалях это любят.

– На вас это не произвело впечатления?

– А меня никто не спрашивал. Артхаусной тусовке нравится то, что она видит на экране, бухгалтерам нравятся цифры, которые они видят в финансовых отчетах. Он приехал сюда, чтобы поставить три фильма, дальнейшее – история.

– А о его личной жизни что-нибудь известно?

– Он всегда держался незаметно. Конечно, ходят разные слухи.

– Какие слухи?

– Да ничего нового. Что был женат и разведен пять раз, что гомосексуалист, что бисексуал, что подсел на наркотики и никак не может слезть. Выбирайте, что вам нравится.

– У вас есть о нем какое-нибудь мнение?

– Только о его работе. По-моему, он просто ненормальный. Такой способен реанимировать Джека Потрошителя^[84] и заставить его орудовать электрическим ножом для разделки туш.

Виццини действительно свихнулся на массовых убийствах. Вы, наверное, знаете, что именно он предложил Дрисколлу этот проект. Это было еще до того, как пригласили меня, но я знаю, что первоначально он планировал сам сыграть роль Нормана.

– Этого я не знал. – Клейборн покачал головой. – Конечно, это сходство…

– Дрисколл, должно быть, отговорил его от этого, сказал, что им нужно имя, и заключил контракт с Полом Морганом. Но Виццини лично его опекает. Даже выбирал для него парики и одежду.

– И нож, – сказал Клейборн. – Он как раз этим занимался, когда я пришел к нему. Похоже, он точно знает, каким видом оружия пользовался Норман.

Рой глубоко вздохнул.

– Неудивительно, что вы так поражены. Если он на самом деле ассоциирует себя с Норманом…

Клейборн поднялся.

– Думаю, нам надо поговорить с мистером Дрисколлом.

Однако у Аниты Кедзи были другие соображения на этот счет.

Едва они появились в офисе Дрисколла, она принялась качать головой.

– Прошу прощения, но его нет, – сказала она. – Даже не знаю, вернется ли он сегодня…

– Умница.

Мисс Кедзи повернула голову и увидела Марти Дрисколла, который открыл дверь за ее спиной и кивнул своим посетителям.

– Поздравляю, – сказал он. – Мне понравились эти страницы.

Рой посмотрел на Клейборна.

– А Виццини – нет.

– Знаю. – Дрисколла это, похоже, не смутило. – Хотите об этом поговорить?

Он жестом пригласил их в свой кабинет.

– Мистер Дрисколл, – окликнула его Анита Кедзи. – Насчет вашего разговора с Нью-Йорком…

– Не беспокойся. – Продюсер взглянул на часы. – Там сейчас уже полвосьмого, он, наверное, пошел ужинать. Когда вернется, позвонит мне домой. – Закрыв дверь у нее перед носом, Дрисколл уселся за свой стол, по другую сторону которого уже расположились Рой и Клейборн. – Рад, что вы зашли. Я сам собирался связаться с вами, после того что наговорил мне Виццини. – Он улыбнулся Рою. – Трудно вам с ним пришлось?

– Он говорил со мной, – сказал Клейборн. – Похоже, недоволен тем, что сцены убийств смягчены.

– Ну а я доволен. – На этот раз улыбка Дрисколла была адресована им обоим. – Запомните одну вещь. Виццини взвинчен. Нам всем сейчас нелегко, ведь съемки вот-вот начнутся.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – сказал Клейборн.

– Я слушаю.

Пока психиатр пересказывал свой разговор, Рой следил за реакцией Дрисколла.

Казалось, тот слушал довольно внимательно, неподвижно сидя за своим большим столом. Но едва Клейборн заговорил о сходстве Виццини с Норманом Бейтсом, как Дрисколл перебил его.

– Я этого не заметил, – сказал он.

– Но Виццини заметил. Он даже хотел сыграть эту роль.

– Джорджу Уорду это понравилось бы. – Дрисколл хохотнул. – Это его шутка. Он сам рассказывал всем об этом.

– Я говорю серьезно. Этот человек…

– Главный. – Дрисколл подался вперед. – Без него мы провалимся. С треском. На Пола Моргана, возможно, в глубинке еще и пойдут – во всяком случае, мы на это надеемся, – но серьезной кассы он не сделает. Джан – никто. Виццини – вот тот, кого покупают, он ключ ко всему этому проекту.

– Даже если он психически неуравновешен?

– Все режиссеры немного не в себе. Пусть это вас не тревожит.

– И все-таки меня это тревожит. – Клейборн нахмурился. – Вчера вечером, узнав о пожаре, вы позвонили Рою. А почему не попытались связаться с Виццини?

– Вообще-то я так и сделал. – Дрисколл помолчал. – Оставил ему сообщение на автоответчике.

– Значит, его не было дома. – Клейборн нахмурился еще больше. – Он сказал вам, где был? И вообще, перезвонил?

– Господи боже! – Дрисколл хлопнул ладонью по столу. – Уж не думаете ли вы, что Виццини устроил поджог, чтобы саботировать собственную картину?

– Но ведь кто-то же это сделал.

Густые брови Дрисколла поползли вверх.

– Послушайте, док. Все, что я вчера говорил тем парням насчет того, чтобы они молчали о происшедшем, – это ерунда. Просто я хотел быть уверен, что они будут держать рты на замке. Между нами – в семь утра ко мне в офис приходил Тэлбот.

– Ваш начальник охраны?

– Да. Он все знает. И про канистру тоже. Там полно моих пальцев и пальцев Мадеро, но когда Тэлбот все проверил, то обнаружились и другие отпечатки. Мы знаем, кто засунул канистру под кровать. Это сделал не Виццини.

Рой подался вперед.

– Как вы можете быть уверены?

– У нас есть отпечатки пальцев всех сотрудников студии. И Тэлбот сравнил. Другие отпечатки на канистре принадлежат Ллойду Парсонсу, оформителю. Мы встречались с ним сегодня днем, и, после того как Тэлбот надавил на него, он заговорил.

– О пожаре?

Дрисколл торжествующе улыбнулся.

– Помните, что я говорил вам вчера вечером? Приблизительно так все и случилось. Парсонс вчера днем работал с ребятами в седьмом павильоне – не в декорации спальни, а несколько дальше. Они заканчивали работу над ванной комнатой, где должна сниматься сцена в душе, задержались, и, когда все было сделано, он остался, чтобы собрать инструменты. По его словам, канистры там вообще не должно было быть. Они заказали шеллак,^[85] чтобы покрыть плитки на стенах, но кто-то ошибся.

Они собрались отнести это вещество назад в отдел снабжения, но Парсонс не смог найти ручную тележку. Ему следовало взять другую в службе ремонта, но он то ли слишком устал, то ли поленился. И он, недолго думая, засунул все под кровать, стоявшую в соседней декорации. Потом решил немного отдохнуть и выкурить сигарету – во время работы им не разрешается курить.

Дата добавления: 2015-08-26 | Просмотры: 330 | Нарушение авторских прав