АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Опыт животного мира

Я утверждаю, что уникальную природу человека будет невозможно разглядеть во всем ее грандиозном великолепии, если мы отделим людей от их прошлого — тех древних, исторически сложившихся качеств, которые мы до сих пор разделяем с животным миром.

— Конрад Лоренц

Яркий и живой мир наших эмоций, страхов и реакций похож на бескрайний лес со всей его фауной. Мы переживаем эти чувства так, как будто они — это дикие звери, которые несутся, продираясь сквозь густую листву нашего бытия, робко и тревожно вглядываются вдаль или тихо крадутся, искусно выслеживая свою жертву, соединяя нас с нашей собственной, но неизвестной нам доселе личностью…

— Пол Шепард

Основы физиологии человека эволюционировали вместе с самыми первыми существами, которые выползли из первозданного ила. И, хотя нам очень сильно хотелось бы считать по-другому, наша связь с этими первобытными созданиями в основе своей осталась неизменной. На фундаментальном биологическом уровне организма нет никаких размышлений, никакого осмысления, а есть только инстинктивные реакции на все, что происходит вокруг. В организме человека одни из этих импульсов не вполне отчетливы, зато другие — мощны и настойчивы. И независимо от того, насколько высоко развитыми стали люди в плане своего интеллекта, чувств, умения планировать, строить, синтезировать, анализировать, приобретать опыт и творить, ничто не заменит тех едва уловимых, инстинктивных, целительных сил, которые мы взяли с собой из нашего примитивного прошлого.

Животные тоже это делают

Природа наделила практически всех живых созданий очень сходными реакциями нервной системы на угрозу опасности. Однако, среди всех биологических видов есть только один, у которого постоянно развиваются длительные травматические эффекты последействия — это человек. Единственный случай, когда мы можем наблюдать сходные эффекты у других животных — это когда человек приручает их или когда они, находясь под наблюдением в лабораторных условиях, систематически подвергаются воздействию стрессовой ситуации. В этих случаях у них развиваются острые и хронические травматические реакции.

Это открытие ставит перед нами следующие вопросы:

— Поскольку практически у всех живых существ реакция нервной системы на угрозу кажется разумно устроенной и эффективно функционирует, то почему же люди оказываются неспособными воспользоваться всеми преимущества ми этой системы?

— Знаем ли мы, как получить к ней доступ?

— Может, мы просто не принимаем ее во внимание?

— Почему людей так легко травмировать?

— Что животные делают такого, чего не делаем мы?

— Как и чему мы можем научиться у животных?

В природном мире те реакции выживания, о которых мы говорили ранее, являются абсолютно нормальными, здоровыми и служат животным на пользу. Когда животные сталкиваются с событиями, угрожающими их жизни, они быстро проходят через первичную шоковую реакцию и полностью восстанавливаются. Их реакции ограничены во времени и не переходят в хроническую форму. Наблюдая за их поведением, мы можем лучше понять и свои собственные инстинктивные способности успешно преодолевать травму.

Мы также можем больше узнать о том, что нам делать, чтобы не препятствовать своим собственным инстинктам.

Опыт телесно ощущаемого чувствования дает нам возможность воссоединения с животным внутри себя. Знание, чувство и ощущение заостряют наше внимание на том, с чего может начаться наше исцеление. Природа о нас не забыла, это мы забыли о ней. Нервная система травмированного человека не повреждена, она как бы застыла в состоянии приостановленного возбуждения. Снова открывая для себя чувствование ощущения, мы сообщим своим переживаниям тепло и жизненную силу. Это чувствование также будет мягким и безопасным способом вновь запустить инстинктивный процесс преобразования энергии, который был прерван в момент возникновения травмы. Завершение этого процесса предотвращает превращение посттравматических реакций в хронические. Мы обладаем встроенными механизмами реагирования на травму и продвижения к ее естественному разрешению. Некоторые из них являются общими для нас и для животных, а некоторые принадлежат только нам — в частности, наши высокоразвитые способности мыслить и говорить.

Давайте перейдем теперь к тому отделу нашего головного мозга, который очень важен при обсуждении вопросов травмы. В глубине мозга каждого животного находится рептилиевый мозг. Это — то место, где обитают все инстинкты. Единственный способ дать нашему сознанию доступ к целительным ресурсам, находящимся внутри нас, заключается в использовании ощущения и телесно ощущаемого чувствования. Ощущения — это язык мозга рептилий. И в биологическом, и в физиологическом отношении мозг рептилий жизненно важен для всех животных, включая людей. Он закодирован вместе с инстинктивными планами действий, которые обеспечивают выживание вида (самосохранение и размножение). Эта часть мозга контролирует непроизвольные изменения, которые управляют жизненно важными функциями тела. Рептилиевый мозг — это образец, с которого начали свое эволюционное развитие все высшие формы жизни. В то время как его функции могут быть усовершенствованными или казаться утерявшими свое значение у высших животных, те формы поведения, которые рождаются в рептилиевом центре мозга, являются ключом к разгадке тайны травмы. Именно эти формы поведения позволяет нам на собственном опыте ощутить себя человеком-животным.

Слушайте, когда говорит мозг рептилий!

«Он не виноват», — сказал он.

«Ну, конечно, — сказал Лекс, — «он едва не съел нас, и он не виноват».

«Но он же плотоядный. Он просто делает то, что привык делать».

— Майкл Криктон, Парк юрского периода

Для рептилий не существует сознательного выбора. Любое поведение, любое движение инстинктивно по своей природе. Инстинкт, и только он, управляет процессами поиска пищи, укрытия и подходящего партнера для произведения потомства. Все их защитные тактики являются генетически запрограммированными в их примитивном и высокоэффективном мозгу. Все формы поведения происходят в виде определенных ритмических циклов, которыми сама рептилия управлять не в состоянии. День за днем, месяц за месяцем и год за годом, на протяжении сотен миллионов лет повторяются эти ритуалы жизни. Почему, спросите вы? Потому, что они работают.

Вот ползет насекомое, оно приближается к ящерице, которая греется на солнце, лежа на бревне. Ящерица делает быстрое движение языком, и насекомое исчезает. Эта ящерица не тратит время на размышления о том, голодна ли она. Она не задается вопросом, достаточно ли чисто это насекомое для того, чтобы съесть его. Она не подсчитывает, сколько калорий она получает в течение дня. Она просто ест. И точно так же она спит, размножается, убегает, замирает, борется и т. д. Жизнь, в которой господствуют инстинкты, проста. Ящерице не нужно ничего запоминать, ничего планировать, ничему учиться — со всем этим справляются инстинкты.

Будучи млекопитающими, антилопа и гепард (Глава 1) обладают мозгом, который включает в себя как рептилиевый центр, так и более развитую структуру, известную как лимбический мозг. Лимбический мозг есть у всех высших животных (включая нас), и именно он является основным местоположением сложных эмоциональных и социальных форм поведения, отсутствующих у рептилий. Эти формы поведения не замещают собой инстинктивные импульсы, исходящие из рептилиевого мозга, они дополняют и усиливают их. Лимбический мозг принимает импульсы из рептилиего центра и перерабатывает эти данные. Этот эволюционный скачок предоставляет млекопитающим большую свободу выбора по сравнению с рептилиями.

То, что стадо антилоп способно вместе пастись, общаться и спасаться бегством, действуя как единый организм, обусловлено отчасти дополнительной информацией, предоставляемой лимбическим мозгом. В добавление к своей инстинктивной реакции бегства, антилопы развили и сохранили в себе понимание того, что их выживаемость повышается, если они собираются в группу (к примеру, молодые антилопы пытаются воссоединиться со стадом, когда что-то угрожает им — Глава 1). Вместе с лимбическим мозгом развились и эмоции. Эмоции дали млекопитающим более совершенные способы хранения и передачи информации и подготовили пути для развития рационального мозга.

Весь наш интеллект развился из инстинктивной матрицы. Инстинкт определяет те параметры, согласно которым каждый вид формирует свои мысли и создает свой язык. У здорового человека инстинкты, эмоции и интеллект действуют сообща для того, чтобы обеспечить наиболее широкий ряд возможных выборов в любой ситуации.

В единстве с природой

Покачиваясь, наклоняясь и вибрируя, самое уязвимое и хрупкое создание [медуза] поручило свою защиту силе и мощи всего океана, которому оно доверило всю свою жизнь и всю свою волю.

— Урсула ле Гуин — Небесный станок

Насекомое подползает к зоне досягаемости языка ящерицы и исчезает. Стадо антилоп чует опасность и, как единый организм, устремляется в безопасное место. Эти примеры демонстрируют способность животных мгновенно переводить внешнюю информацию во внутренние инстинктивные реакции. Животное и окружающая среда — это единое целое, где нет различий между стимулом и реакцией.

Нет организма, который более наглядно иллюстрировал бы эту восприимчивость по отношению к окружающей среде, чем медуза или амеба. Пульсируя и вибрируя в жидкой среде, которая ненамного отличается от ее собственной структуры, амеба движется в единстве со своим окружением. Малейшее изменение в среде ее обитания вызывает моментальную реакцию. К примеру, амеба изменяет направление своего движения в сторону предполагаемой пищи или прочь от токсичной области. Сигналы извне, которые она получает, и ответная реакция амебы происходят, как единое событие. Они практически синхронны и синонимичны.

Такой тип восприимчивости крайне важен для выживания любого организма. Без него, как бы мы смогли правильно и вовремя отреагировать на благоприятную возможность или на опасность? Именно тело делает возможным такую восприимчивость. У людей этот опыт находит свое выражение через ощущение и телесно ощущаемое чувствование.

Восприимчивость

Первый след — как конец длинной струны. На другом конце, далеко-далеко, движется кто-то — таинственное существо, которое время от времени дает о себе знать, каждый раз сообщая вам что-то новое, и, в конце концов, вы почти уже видите его, даже до того, как вам удается к нему подойти.

— Из книги Тома Брауна «Охотник», по рассказу Вильяма Иона Уоткинса

Большинству людей, живущих в современном мире, не хватает способности сохранять ощущение присутствия или восприимчивости по отношению к разнообразным нюансам своего внешнего и внутреннего мира. Однако подобное осознавание является ключевым элементом жизнедеятельности многих туземных народов. Давайте рассмотрим, что переживает туземный охотник в диком лесу.

Для того, чтобы оставаться восприимчивым по отношению к окружающему миру, охотник должен быть очень внимательным к свои животным реакциям и телесно ощущаемому чувствованию. Так он сможет лучше осознавать не только собственные реакции, но и реакции своей жертвы. Охотник и жертва становятся единым целым. Он знает, когда его жертва больна или ранена, проголодалась или устала. Он знает, когда зверь охотится или спаривается, и как много он проспал накануне. Из его следов он знает, куда зверь ходил на водопой. По снежному сугробу около кустов он определяет, где именно зверь спал. На горном плато, со всех сторон обдуваемом ветром, где не видно никаких следов, охотник следует за собственным чутьем, ощущением «единства» со зверем. Инстинкт говорит ему, куда тот ушел. Охотника и зверя объединяет общий дух.

Несмотря на то, что охотник обрел острую восприимчивость по отношению к животному, которое он преследует, он также должен сохранять осознавание по отношению ко всем другим сигналам (информации), о которых сообщает ему среда, как внешняя, так и внутренняя. Возможно, что за ним охотятся или, по крайней мере, следят другие звери, голодные или просто любопытные. Его безопасность зависит от его способности оставаться присутствующим, используя телесно ощущаемое чувствование. В конечном счете, с помощью телесного чувствования можно уловить едва различимые звуки или движения. Внутренне, он может быть предупрежден об опасности при помощи смутного ощущения, что что-то не совсем так. Запахи насыщенны, цвета — живы и ярки. Все вокруг полно жизни. Находясь в таком состоянии сознания, можно обнаружить красоту в том, что раньше могло казаться заурядным — в веточке, бабочке, капле росы на листе.

Сливаясь с этим потоком, охотник испытывает глубокое ощущение благополучия. Он готов к действию, он бдителен, но в то же время расслаблен. Оптимально функционирующие «ориентировочные реакции» придают охотнику уверенность в себе и чувство безопасности, основанное на его способности четко распознавать и отвечать на любой брошенный ему вызов.

Для диких животных эти инстинктивные реакции означают выживание — предоставляя возможность находиться в слиянии и единении с окружающей средой, они позволяют животным остаться в живых. Но людям может быть доступно и гораздо большее, если они будут использовать эти животные реакции. Эти реакции усиливают нашу способность к взаимодействию и наслаждению, даруя нам живительную силу и энергию. Когда мы здоровы и не находимся под действием травмы, эти инстинктивные реакции привносят в нашу жизнь чувственность, разнообразие и бесконечное изумление.

Ориентировочная реакция

Кадозавр продолжал есть, стоя всего в нескольких футах от него. Грант посмотрел на два продолговатых ушных отверстия на конце его плоского верхнего гребня. Динозавр, по всей видимости, не чувствовал запаха Гранта. И хотя левый глаз животного смотрел прямо на него, по какой-то таинственной причине кадозавр никак не реагировал на его присутствие. Он вспомнил о том, как прошлой ночью тираннозавр не смог его увидеть. Он решил провести эксперимент. Он кашлянул. Кадозавр мгновенно замер, его огромная голова застыла на месте, а челюсти перестали жевать. Двигались одни лишь глаза, пытаясь отыскать источник звука. Через несколько секунд, не обнаружив никакой опасности, животное вновь стало жевать свою пищу.

— Майкл Криктон, Парк Юрского периода.

Представьте себе, что вы неторопливо прогуливаетесь по открытому лугу, как вдруг краем глаза вы замечаете движущуюся тень. Какова будет ваша реакция? Вы инстинктивно прекратите свое движение. Возможно, вы слегка пригнетесь к земле, и у вас изменится сердцебиение, когда ваша автономная нервная система будет активирована. После этой кратковременной реакции «задержки» ваши глаза широко раскроются. Голова, помимо вашего желания, повернется в направлении тени, пытаясь выяснить ее местоположение и природу. Почувствуйте ваши мышцы. Что с ними происходит?

Мышцы вашей шеи, спины, ног и ступней действуют слаженно, чтобы повернуть ваше тело, которое теперь инстинктивно выпрямляется и удлиняется. Глаза суживаются, а таз и голова перемещаются в горизонтальном направлении, чтобы обеспечить как можно более широкую панораму окрестностей. Каково ваше внутреннее состояние? Ощущаете ли вы еще какие-либо неясные аспекты своего состояния в тот момент, когда видите тень? Большинство людей в подобных случаях чувствует настороженность и вовлеченность в происходящее, им интересно, что бы это могло быть. Возможно, здесь присутствует некоторый оттенок возбуждения и радостного предвкушения, пробуждающего в вас желание выяснить, кому принадлежит эта тень. Не исключено также, что вы будете ощущать потенциальную опасность.

Когда животное чувствует какие-то изменения в своей окружающей среде, оно реагирует на них, пытаясь найти источник беспокойства. Этот поиск может заключаться всего лишь в медленном осмотре Окрестностей при помощи одного глаза. Животное направляет себя к потенциальному партнеру (партнерше) или источнику пищи, и уходит от предполагаемой опасности. Если изменения в среде не сигнализируют об опасности, пище или возможном партнере, животное, подобное кадозавру, просто возвращается к своему прежнему занятию. Поведение животного, когда оно переживает и реагирует на новизну в своей окружающей среде, называется «ориентировочной реакцией».

Эти инстинктивные реакции настолько же примитивны, как и порождающий их мозг рептилий. Они дают животному возможность гибко реагировать на постоянно меняющиеся условия окружающей среды. Все животные (включая людей) владеют этой системой скоординированных паттернов мышечных движений и перцептивного осознавания. Независимо от того, насколько мы отличаемся от ящерицы и антилопы, новые звуки, запахи и движения, происходящие вокруг, пробуждают в нас те же самые паттерны базисных реакции.

Иван Павлов, великий русский ученый-физиолог, знал об этих ориентировочных реакциях и описал их в своем монументальном труде, посвященном рефлексам животных. Он назвал врожденные свойства этой реакции рефлексом «что это такое». Именно так и звучит его буквальный перевод на английский язык. Однако более точный перевод толкует эти слова как нечто близкое к выражениям «что там», «что здесь происходит» или «Эй, парень, что случилось!». Эти фразы подчеркивают изумление и любопытство, присущие данной реакции. Эта двойная реакция (действие плюс поиск информации) признана повсеместно как доминирующая черта ориентировочного поведения. Для людей, так же, как и для остальных животных, ожидание, удивление, настороженность, любопытство и способность чувствовать опасность являются формами кинестетического и перцепционного осознавания, которое порождается этими ориентационными комплексами. У травмированного человека эти ресурсы сильно истощены, и зачастую любой стимул может скорее вызвать к действию реакцию оцепенения (травматическую), а не более уместную в данном случае реакцию ориентировки (то есть, услышав внезапный рев двигателя автомобиля, травмированный ветеран может в страхе впасть в коллапс).

Ориентировочные реакции являются основным средством, с помощью которого животное развивает восприимчивость по отношению к своей окружающей среде. Эти реакции постоянно проникают одна в другую, изменяются, создавая целый ряд реакций и альтернатив поведения. Процесс определения того, где и что случилось, опасно ли это или, наоборот, благоприятно и желанно, происходит прежде всего в нашем подсознании.

Недавно одна знакомая рассказала мне историю, которая ярко иллюстрирует этот животный инстинкт в действии. Во время своего путешествия по Африке Анита, вместе со своим мужем и трехлетним ребенком, поехала в Кении на сафари. Они ехали по пустыне Масай Мара в фургоне и сделали остановку, чтобы отдохнуть. Она и ее муж сидели в машине друг напротив друг друга, а их трехлетний сын сидел у мужа на коленях рядом с открытым окном. Они мирно разговаривали о разных животных, увиденных ими, как вдруг моя знакомая ощутила, что ее тело сделало сильный бросок через всю машину, чтобы без всяких видимых причин быстро закрыть окно. И только потом она увидела — то есть, ясно осознала, что из травы прямо под окном фургона поднимается змеиная голова, всего в нескольких футах от лица ее сына. Реакция матери предшествовала ее осознанию того, что рядом находится змея, Минутная задержка могла привести к ужасным последствиям. Очень часто наш инстинктивный мозг ориентируется, организуется и реагирует на внешние стимулы задолго до того, как мы начинаем осознавать их.

Беги, борись… или замри

Грант смотрел на то, как рука очень медленно поднялась, чтобы раздвинуть листья папоротника, которые заслоняли лицо животного. Грант увидел, что эта конечность снабжена сильными мускулами. На руке было три пальца, созданные для того, чтобы хватать, и каждый из них оканчивался изогнутым когтем. Медленно и аккуратно рука отодвинула папоротник. Холодок пробежал у Гранта по спине, когда в голове у него мелькнула мысль:»Ведь он охотится за нами!». Для млекопитающего, подобного человеку, есть что-то невыразимо чуждое в том, как рептилии преследуют свою жертву. Неудивительно, что люди всегда ненавидели рептилий. Их безмолвие и хладнокровие, скорость, с которой они двигались — все было не так. Жить рядом с аллигаторами или более крупными пресмыкающимися означало постоянное напоминание о совсем иной жизни, о другом мире…

— Майкл Криктон, Парк Юрского периода.

У некоторых видов животных развился определенный механизм, специально предназначенный для того, чтобы обеспечивать их безопасность. Чтобы избежать обнаружения и нападения, зебра использует маскировку; черепаха — прячется; крот убегает в нору; собаки, волки и койоты ложатся на спину в покорной позе. Борьба, бегство или замирание (оцепенение) — это настолько примитивные формы поведения, что они предшествуют в своем развитии даже мозгу рептилий. Эти средства выживания обнаружены у всех видов, начиная от пауков и тараканов и заканчивая приматами и людьми.

Эти примитивные универсальные защитные формы поведения называют стратегией «борьбы или бегства». Если ситуация требует определенной агрессивности, то животное, над которым нависла угроза, будет драться. Но если угроза настолько сильна, что борьба, скорее всего, будет проиграна, то животное постарается убежать, если сможет. Этому выбору не предшествуют долгие размышления, он совершается на инстинктивном уровне и управляется рептилиевым и лимбическим мозгом. Если же ни борьба, ни бегство не могут гарантировать животному безопасность, есть еще один прием защиты: иммобилизация, который также важен и универсален для выживания. По необъяснимой причине, этой защитной стратегии очень редко уделяется заслуженное внимание в работах по биологии и психологии. Тем не менее, эта стратегия является не менее эффективной в момент угрозы. А во многих ситуациях она является наилучшим выбором

На биологическом уровне успех не обязательно означает победу. Он означает выживание, и не важно, как именно вам удалось выжить. Конечная цель состоит в том, чтобы оставаться в живых до тех пор, пока опасность не миновала, и только после этого разбираться с последствиями. В природе нет места суждению о том, какая стратегия лучше, а какая хуже. Если койот уходит, оставляя опоссума, который выглядит мертвым, то опоссум выйдет из состояния иммобилизации и пойдет своей дорогой, не заботясь о том, мог ли он выбрать более удачную стратегию защиты. Животные не считают замирание («замораживание») признаком неполноценности или слабости, и нам тоже не следует этого делать.

Конечная цель борьбы или бегства очевидна — избежать опасности. Эффективность реакции иммобилизации не настолько явная, но, в то же время, она является столь же важным механизмом выживания. В конце концов, только природа определяет, какая именно инстинктивная ответная реакция увеличит общую вероятность выживания данного вида. Никакое животное, даже человек, не имеет сознательного контроля над тем, замрет ли он в ответ на угрозу. Если животное чувствует, что попало в ловушку и его не спасет ни борьба, ни бегство, то в этом случае оцепенение дает ему некоторые преимущества.

Во-первых, многие хищники не станут убивать и есть неподвижное животное, они сделают это только в том случае, если очень сильно проголодались. Иммобилизация — это имитация смерти, она вводит хищника в заблуждение, давая ему понять, что мясо может быть испорчено. С помощью этих обманчивых действий жертва получает еще один шанс спастись.

Во-вторых, хищнику гораздо труднее обнаружить потенциальную добычу, если она не движется. Это особенно верно в случае, если окраска жертвы или ее внешний вид служит ей маскировкой. Некоторые животные замечают свою жертву только тогда, когда она движется. Например, лягушка или ящерица не могут заметить насекомое в траве до тех пор, пока оно не пошевелится. Вдобавок к этому, многие хищники не имеют побуждения атаковать неподвижную жертву, инертное тело часто не пробуждает в них агрессивности.

В-третьих, если хищник наталкивается на целое стадо животных, являющихся для него потенциальными жертвами, то коллапс одного из них может на мгновение отвлечь его внимание, позволяя остальным спастись бегством.

В-четвертых, в мире, где все животные являются определенными звеньями пищевой цепи, и могут быть или хищниками, или добычей, природа предоставила болеутоляющие средства, которые максимально снижают боль, испытываемую в момент смерти.

Возвращение к нормальной жизнедеятельности

Я уделил иммобилизации или реакции замирания так много внимания по той простой причине, что именно она зачастую приводит человека к травме. Животные, как правило, не страдают от последствий своего «розыгрыша», каким бы ни было их «притворство». Если мы внимательно понаблюдаем за ними, мы увидим, как им удается достичь этого.

Стадо оленей пасется на лесной поляне. Вдруг хрустнула ветка. Все олени моментально приходят в состояние готовности — они готовы убежать в лес. Если путь к бегству будет закрыт, они могут начать драться. Все животные стоят неподвижно. Их мускулы напряжены, они прислушиваются и принюхиваются ко всему вокруг (ориентировка), пытаясь найти источник звука. Посчитав его несущественным, они возвращаются к своей полуденной трапезе, лениво пощипывая траву, продолжая умывать или кормить свой молодняк и греться в утренних лучах солнца. Следующий сигнал вновь возвращает животных в состояние готовности и крайней бдительности (сверхбдительности) — они снова готовы убегать или драться. Несколько секунд спустя, не обнаружив никакой реальной угрозы, олени вновь возвращаются к своему прежнему занятию.

Внимательно наблюдая за оленями в бинокль, можно проследить переходный момент в их состоянии — от напряженной бдительности к нормальной, спокойной жизнедеятельности. Когда животные определяют, что непосредственной опасности для них нет, они часто начинают дрожать, подергиваться и слегка вибрировать. Этот процесс начинается с еле заметного подергивания и подрагивания в верхней области шеи, вокруг ушей, а затем оно распространяется ниже, в область грудной клетки, к плечам, и, в конце концов — вниз, к животу, в область таза и к задним ногам. Через это легкое подрагивание мышечных тканей организм в экстремальных ситуациях регулирует различные состояния, вызванные возбуждением нервной системы. Олени проходят через этот ритмический цикл десятки, возможно, даже сотни раз за день. Этот циклический процесс происходит каждый раз, когда животные испытывают возбуждение. Легко и ритмично олени переходят от состояния спокойной готовности к состоянию напряженной сверхбдительности и возвращаются к исходному состоянию.

Животные — учителя

Дикие животные являют собой стандарт силы и здоровья, они также дают нам глубже понять, что представляет собой биологический процесс исцеления. Они позволяют нам увидеть мимолетный отблеск того, как мог бы работать наш организм, если бы все наши реакции были чисто инстинктивными. Животные — это наши учителя, они — живой пример равновесия в природе.

Одну из трудностей в лечении травмы являет собой чрезмерная концентрация на содержании того событии, которое ее породило. Люди, страдающие от травмы, имеют тенденцию считать себя чудом уцелевшими, вместо того, чтобы отождествить себя с животными, обладающими инстинктивной способностью к исцелению. Способность животных восстанавливаться после опасной ситуации может служить для людей моделью. Она показывает нам тот путь, который может привести нас к открытию своих собственный врожденных способностей к исцелению. Мы должны принять во внимание свою животную природу, для того, чтобы обнаружить ту инстинктивную стратегию, которая освободит нас от болезненного воздействия травмы.

Дата добавления: 2015-12-15 | Просмотры: 450 | Нарушение авторских прав