АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Разбитый кувшин.

- Возьми кувшин и разбей его.

- Разбил.

- Ну а теперь проси прощения и посмотри,

станет ли он оттого целым.

(с) Притча.

Они въехали в этот дом, где медленное разрушение на протяжении многих лет высасывало цвета жалких обоев, крошило потолок и вытаптывало грязно-серые дорожки на крашенном полу.

Лена нашла две вазы в каком-то пыльном шкафу, щедро укутанном паутиной. Одна из них была сделана из глины - маленькая, пузатая – почти круглая; вторая же изгибалась тонким горлышком из прозрачного стекла.

- Смотри-ка – улыбнулась она, обнимая высокого худощавого мужа – почти как мы.

И поставила их на край старенького холодильника.

Этот дом укутывал их[8]; стоило вымести веником всю паутину из углов - не проходило и дня, а юркие паучки вновь накидывали сети повсюду. Ничто не тревожило безмятежного покоя - солнце, казалось, не садилось, ветер не менялся, а тополиный пух раз и навсегда завис в воздухе, словно искрящаяся пыль в луче солнца во время уборки.

-...Это такая формула любви, - сказала Лена так, словно бы продолжала прерванный разговор, - Да-да, не смейся. Ее мечтают найти все несчастные, а знают только влюбленные, но не могут поделиться, потому что она слишком простая, чтобы в нее поверили. Просто, есть ты - она приложила руку к груди, демонстрируя, где именно в ней таится ее любимый человек, затем протянула ладонь к сердцу Паши, - а есть я. Мы дали по кусочку друг дружке, и вот так образовалось что-то единое. И теперь это помогает нам услышать друг друга, где бы мы ни были.

Они сидели на подоконнике, свесив ноги вниз над пропастью этажей, теплое солнце золотило их и высвечивало пролетающую мимо паутинку.

- Я не знаю, как описать любовь, но... - Паша замолк, подыскивая слова, и только ветер тихонько перебирал его короткие светлые пряди, - я тебя все больше узнавал, и ты ведь маленькая и глупая... ты пропадешь... у меня все обрывалось внутри, я понимал, что влюбляюсь. Да и как можно тебя не любить?..

- Скажи мне!

- М?

- Обязательно скажи! Ты бы меня ждал долго? Прямо вот несколько месяцев или даже лет? - она посмотрела на него, и лучи света вдруг прорезали ее глаза, наполнили их невиданным сиянием. Паша залюбовался, она в этот момент походила на маленькую доверчивую девочку, которая с такой невинной чистотой в душе верит, что сказка всегда может ожить.

- Ну я же ждал тебя всю жизнь, - с улыбкой ответил он.

Они замерли, прижавшись лбами друг к другу, замерло все вокруг них, и такая звенящая тишина воцарилась, что стало слышно, как дети кричат на площадке за несколько кварталов.

Они были совсем молоды, но при этом чурались обычных для их возраста развлечений - не любили клубы или вечеринки, даже их свадьба была совершенно тихой и незаметной. Лена надела бежевый летний костюм, Павел повязал галстук, и еще одна пара зашла в ЗАГС всего на пятнадцать минут. Суровая служащая холодно и равнодушно приняла во внимание их клятвы друг другу, отдала свидетельство о браке, так они и стали семьей.

- Я прошу тебя... - серьезно сказала Лена на выходе, - пообещай мне, что не бросишь меня.

- Ни за что, пока ты сама не попросишь, - отозвался Паша и крепко прижал ее к себе.

Они были так заразительно счастливы, что даже посторонние люди не могли удержаться от улыбки, глядя на них. Это был тот самый затаенный божественный свет, который рождается в самих сердцах и лучится через глаза влюбленных. Именно он окутывал их теплотой и сиянием в самом простом повседневном быту - будь то совместный ужин или простая прогулка по парку.

Вечерами они спорили, кто будет мыть посуду. Он уговаривал: “Побереги свои нежные ручки, дай я сам это сделаю”, она вторила: “Ты устал после работы, не трогай...”

Так прошло лето, осень, затем зима, и наступила весна. Лена радовалась первым росткам и листочкам так, словно видела их впервые. Детство снова влилось в нее вместе с их безмятежным счастьем. Этот момент Паша запомнил навсегда: как силуэт его жены горит в весенних лучах, пламенеют волосы медным, и ветер пытается задрать шерстяное цветастое платье, а она целует ветку с набухшими почками и хохочет, голос ее звенит, как чистые воды ручья. Если знать заранее, что этот момент будет одним из последних, Павел бы непременно схватил ее, запеленал, словно куклу, и бежал куда глаза глядят, подальше от надвигающегося горя, в попытке спасти ото всех бед.

Но он не знал, чему суждено случиться, и потому только смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Вот, она повернула голову в этом золотистом солнечном свечении, улыбаясь ему самой искренней улыбкой, но уже через секунду отвлеклась на кого-то другого и приветственно замахала рукой, уходя из столпа света.

- Познакомься, милый, - радостно сказала Лена, подводя за руку невысокую смуглую брюнетку, - это Юля, моя бывшая одноклассница.

Юля жеманно протянула руку, Паше пришлось пожать ее вялую ладонь. В этот момент он испытал какое-то легкое отвращение, словно бы ему пришлось дотронуться не до руки красивой девушки, а до вялого и склизкого щупальца осьминога. С ней был парень, явно гораздо моложе ее.

- Это Максим, мой boyfriend, - на английский манер томно объявила Юля. Молодой человек наклонил голову, будто в шутливой покаянии - мол, да, признаюсь, состою. Несмотря на красивое лицо с мягкими карими глазами, он почему-то сразу не понравился Паше, будто бы за взглядом Максима проглядывала болотная жижа, остро пахнущая тиной. Даже не зрением, а кожей он ощутил, как пристально и недобро Максим практически ощупывал их пару, рассматривая переплетенные в замке пальцы, и оттого Паша напрягся, будто дикое животное от острого кровавого запаха хищника. Однако Лена была рада встрече и весело щебетала с ребятами, так что Паша постарался только покрепче обнять жену и ничем не выдавать своего беспокойства. [9]

Что-то начало происходить с Леной с того дня, будто бы прорастая изнутри[10] - медленно и необратимо. Паша сходил с ума, замечая, как жена изменяется день ото дня. Сначала она вдруг стала проводить много времени за компьютером, все меньше отрываясь от монитора, чтобы поговорить с ним, потом ее заинтересовали события, которые были для него далекими и ненужными, и участвовала в них уже одна. Он ждал ее вечерами, глотая горячий горький чай на пустой кухне, но не ощущал ни ожогов на небе, ни проходящего времени, и даже комары, залетая в открытое окно, не трогали его, словно он был заражен какой-то смертельной болезнью.

Лена приходила домой, стараясь еле слышно прошмыгнуть тенью в ванную, запиралась, принимала душ. Паша садился у двери, словно большой одинокий пес, слушал звук льющихся капель, представлял, как волны ее волос распрямляются под тяжестью воды, и тоска по ней проступала жуткой горечью у него на языке. Он пытался обнять Лену каждую ночь, искал в темноте на постели, но она сворачивалась клубочком с упорством и жесткостью камня [11] на самом краешке. Паша гладил ворох запутанных волос, и от боли внутри грудины ему все перекручивало колючей проволокой, саднило горло. Он пытался распрямить это, вытягивался всем своим длинным телом, но тотчас все конечности ему сводило судорогой, и мышцы мгновенно деревенели. Неделями сон не давался, он так и проводил это время суток, лежа на своей половине кровати, жадно и быстро дыша, как кит, выброшенный на берег и умирающий под весом собственной туши - так сильно его придавили собственные чувства.

- Он страдает, - сказала Лена, печально рассматривая кровавую полосу заката на горизонте.

- Неудивительно. Я бы тоже страдал, если бы терял тебя. Но вы с ним разные, понимаешь? Вы ведь не сможете быть вместе... - Максим взял ее тонкую кисть, приложил к щеке, - У тебя такие нежные руки...

Он разгладил ее ладонь, несколько секунд они вместе молча смотрели на перекрестье линий, потом Максим достал из своей сумки огромное красное яблоко, такое яркое[12], будто бы облитое карамелью, и протянул ей.

- Послушай, - вдруг сказал он, - я люблю тебя, ты нужна мне, что бы дальше ни случилось. Я готов ко всему. Пока тебя не было... Во мне была одна пустота... Не оставляй меня снова в ней.

Лена задумчиво откусила яблоко и очень долго смотрела Максиму в лицо.

Он замешкался, но продолжил:

- Ты знаешь... Когда я только увидел вас там, в парке... Ты была такой красивой, весенней... И вы с Пашей смотрели друг на друга, как смотрят только очень близкие люди. Я вдруг понял, что давно никого не любил, и именно ты во мне возродила эту жажду - быть снова с кем-то открытым, душевно близким.

- Бедный мой, - сказала она наконец с какой-то непередаваемой материнской нежностью и впервые поцеловала его, еле касаясь губами. “Я его спасу,” - как-то по-детски решила она в этот момент.

Лена ушла на рассвете. Просто приехала на такси за вещами, молча собрала сумки. Было видно, как она роняет слезы, но беззвучно, без единого всхлипа или стона. Паша пытался ее остановить, хватал за руки, но вдруг почувствовал, что они у нее холодные и как бы окостеневшие. Несмотря на это он продолжал сжимать ее кисти поверх ручки от чемодана.

- Мне надо идти, - вдруг тихо сказала Лена, не поднимая заплаканного лица.

- Нет, - так же тихо ответил ей Паша. - Ты моя жена, и я пообещал, что никогда не отпущу тебя.

- Ты пообещал не отпускать меня, пока я не попрошу. Вот, я прошу тебя - отпусти.

- Зачем? Куда ты идешь?

- Пока я переезжаю к родителям, - каким-то монотонным и холодным голосом ответила она.

- Но зачем?

Лена немного помолчала, а потом медленно подняла на него лицо. Больше всего Пашу испугало то, что на нем не было совершенно никакого выражения, будто бы на него смотрела застывшая маска. И тогда его жена ответила очень тихо, но твердо:

- Я встретила другого. Он без меня пропадет.

Что-то со звоном разлетелось прямо внутри черепной коробки Паши, будто рухнувший поднос с хрустальными бокалами, он скатился на пол, хватаясь за голову. Нечеловеческий рык вырвался из его глотки, и вдруг, словно дикое животное, он в отчаянии начал скрести когтями старенький палас. Лена с ужасом смотрела на него несколько секунд, потом бросилась, обняла, стала утешать его и рыдать, но Паша уже перестал быть человеком, горе вывернуло его наизнанку, словно оборотня.

Лена не узнавала мужа, ей вдруг стало по-настоящему больно и страшно за него, на какую-то секунду захотелось все вернуть и изменить, только бы не стоял он на четвереньках на полу с налитыми кровью глазами и не рычал как зверь.

- Уходи! - вдруг закричал Паша и оттолкнул ее, Лена ударилась о холодильник и вазы как в замедленной съемке полетели на пол, рассыпаясь уродливыми черепками.

“Вот и все,” - безучастно подумала Лена, тут же поднялась и ушла.

Три дня Павел старался лежать на постели, не шевелясь, чтобы не тревожить боль в груди, которая ощущалась огромной сквозной дырой, как от пули крупного калибра. При каждом вдохе, казалось, можно было услышать свист, с которым воздух пронизывал отверстие, выдувая кровавую пену.

Паша старался забыться, в каждом сне к нему снова приходила Лена, весенняя, счастливая, одетая в шерстяное платье и совершенно родная. Она снова и снова целовала почки, озаренная солнечным светом, чистым колокольчиком звенел смех. Паша протягивал к жене длинные худощавые руки, пытаясь схватить в объятия этот мираж, но она вновь ускользала, растворяясь в солнечных лучах.

Он чувствовал, физически ощущал - что-то медленно умирало в нем, выжигая внутренности, как серной кислотой, и оттого становилось еще страшнее.

- Моя девочка... Моя маленькая рыжая девочка... - стенал он в бреду, - я не оставлю тебя, не брошу...

Лена в третий раз набирала номер Максима, однако механический голос отвечал ей раз за разом, что “телефон абонента выключен”. Она смотрела на часы и с удивлением думала, как же такое может происходить - он должен был заехать за ней еще час назад, и все это время она ждала его на самом пороге под укоряющим взором родителей. Лена знала, что Максим поехал к Юле, чтобы сообщить ей, что все кончено, но это было так давно, неужели она таки закатила ему концерт и попросту не выпустила из квартиры?

В какой-то момент дурные мысли заползли в голову, некстати проявляя самые бесстыдные картины, но Лена прогнала их прочь. Максим сказал, что у них с Юлей уже давно нет секса, нельзя сомневаться в его словах, это простая женская паника, ничего больше.

Когда время перевалило за полночь, телефон, наконец, вздрогнул вибрацией и Лена мгновенно схватила трубку.

- Алло, - прошептал Максим на том конце, - прости, я не мог позвонить... Тут такое началось... Она била посуду, кричала, сказала, сделает что-нибудь с собой... Прости... Я не мог оставить ее в таком состоянии, она же истеричка, и действительно может что-нибудь сделать.

- Да, конечно, - ответила Лена и пальцы ее до белизны сжали маленький телефон.

- Ты простишь меня за испорченный вечер?

- Ничего страшного... Я все понимаю, это нелегко... Ты приедешь?

- Нет, сейчас уже нет, слишком поздно, да и мне надо побыть с ней, пока она успокоится. Прости, мне надо бежать. Целую тебя, завтра обязательно заеду.

Лена сидела в прихожей с выключенным светом и смотрела с удивлением на дисплей телефона, пока и он не погас, погрузив комнату в кромешную тьму.

Уже вторую неделю Паша привыкал жить без Лены. Сначала ему пришлось научиться дышать, заново, с прожженной насквозь грудиной. Потом он приучился сдерживать темноту в глазах при виде ее длинных рыжих волос, налипших на ковер. Потом он заставил себя постирать куртку, от которой пахло ее духами.

Весь его день стал сплошным противостоянием ее ушедшему образу, будто противостоял он своей собственной смерти. Не привыкший к одиночеству, он даже начал разговаривать вслух, уговаривая себя сделать то или иное действие.

- Ну, братан, давай, надо выпить хотя бы чаю, - упрашивал Паша, поджигая газ под чайником. Или:

- Ну, сослужи службу, надо все-таки помыться.

Каждое действие, самое простое и незамысловатое, приносило ему такую муку, как если бы каждая кость его тела была раздроблена и саднила от простейшего движения. Однако та невыносимая, неимоверная боль, которая накрыла его в первые дни и собиралась расплющить в своих огромных лапах, отступила, и он понял, что даже этот кошмар ему под силу пережить. С того момента Павел просто заставлял себя терпеть каждую минуту свое существование в надежде на то, что любовь к жене рано или поздно умрет в нем.

- Максим, я хочу поговорить с тобой откровенно.

Под гневным взглядом Лены он вдруг съежился, убрал ладони с ее плеч, достал из кармана пачку сигарет и нервно закурил.

- Слушаю тебя.

- Что происходит? Ты хотел, чтобы мы были двумя свободными людьми, которые будут стремиться к чему-то большему... Вот, я свободна... Но не понимаю, что происходит...

Максим молчал, нахохлившись, как воробей, глубоко затянулся, выпустил сизый дым тонкой струйкой.

- Две недели назад ты поехал к Юле, чтобы сообщить ей о разрыве... И с тех пор я жду, когда ты съедешь от нее, но этого не происходит...

Лена взяла паузу, покосилась на Максима, но он продолжал молчать. Со стороны, пожалуй, казалось, что капризная девушка что-то требует от паренька, который почти уже вжался в твердую деревянную скамейку.

- Что, ну что ты хочешь? - она сорвалась на негромкий крик, ей захотелось ухватить его за отвороты куртки и начать трясти со всей силы.

- Я не знаю! - вдруг ответил он, и этот ответ как стальное ядро врезался Лене в грудь, выжимая весь воздух из легких.

- Как же так, Максим? - шепотом спросила она. - Я что, тебе больше не нужна?

- Конечно, нужна, - ответил он почти испуганно. - Просто... Пойми ты! Я же не могу бросить человека, ей плохо... Надо как-то помочь, подождать, пока она успокоится... Неужели ты так жестока, что не можешь потерпеть?

Лене стало стыдно, она опустила голову и несколько секунд молча теребила широкую ленту пояска на своем летнем платье.

- Я тебе правда нужна? - робко уточнила она еще раз, распахивая глаза на манер невинного ребенка.

- Конечно, дурашка, - ответил Максим и нежно поцеловал ее, незаметно переключая свободной рукой телефон на беззвучный режим.

Весь следующий месяц Лена видела Максима урывками - по часу, по тридцать минут. Она пообещала себе быть терпеливой, не торопить его. Теперь он прикасался к ней совсем редко, но даже это она ощущала, как прикосновения чужого холодного человека и все чаще вспоминала, как ее кожа, казалось, каждой своей клеткой стремилась навстречу теплым ладоням Павла. Порой, когда тоскливое одиночество подкатывало ей к горлу тошнотой, она набирала номер мужа, но каждый раз трусливо сбрасывала.

Каждый день она ложилась рано, но мучилась бессонницей, разглядывая на потолке мелькающие лучи от фар проезжающих машин.

В одну из ночей Лена внезапно впала в глубокий сон и приснился ей тот самый весенний день, когда им суждено было познакомиться с Максимом. Она увидела все происходящее немного со стороны, будто бы наблюдала за чужими и незнакомыми ей людьми.

Вот она стоит, притягивая к себе ветку с набухшими почками, солнце выхватывает пряди ее волос. Вот Паша - он улыбается ей с теплом, от которого стальная серость его глаз плавится, заполняется синевой. Они оба объяты нежностью, словно золотым свечением, подернуты пеленой любви друг к другу. В этот момент она видит, что за спиной ее мужа стоит Максим и пристально глядит на них. Что-то исходит от него, как оползень, и эта волна захлестывает все вокруг...

Лена проснулась в холодном поту; ей внезапно все стало ясно. Она вызвала такси, назвала такой знакомый адрес, выбежала прямо в пижаме, будто бы могла опоздать. К знакомому дому ее подвезли в считанные минуты, Лена просто отдала все деньги, что нашла в своей сумочке, не пересчитывая, и бегом побежала к подъезду, лихорадочно стала звонить в дверной звонок.

Очень долго никто не открывал, наконец, она услышала шуршание тапок, и замок щелкнул. Паша явно спал - его светлые волосы торчали во все стороны, он щурился от яркого света.

Лена собиралась броситься к нему на шею, целовать его острую колючую щетину, но вдруг замерла.

Она больше не знала этого мужчину, который стоял на пороге в мешковатой измятой рубашке и трусах. Ей показалось, что она смотрит не на самого человека, а на его отражение, абсолютно похожее, но неуловимо искаженное и оттого незнакомое. Он вдруг напомнил ей опустевший кокон.

Паша задумчиво смотрел на свою жену, как будто впервые. Понял, что волосы ее больше похожи на ржавые прутики, неаккуратно торчащие во все стороны, ноги слишком короткие и полные, а лицо, пусть и миловидное, но уж точно не выдающееся изящностью черт. Глядя на нее, он больше не ощущал ни трепета, ни восторга, ни обожания - лишь холодное узнавание.

Они стояли по разные стороны порога, совершенно чужие, опустошенные, лишенные своего золотого свечения.

- Я зайду? - тихо и осторожно спросила Лена.

Паша равнодушно пожал плечами, на секунду задумался, но потом распахнул дверь пошире.

Они зашли внутрь, снова щелкнул замок, и в темноте Павел запнулся о мусорный пакет на пороге, в нем тихо звякнули черепки разбитых ваз.

“Вот и все,” - подумал он.[13]

Дата добавления: 2015-11-28 | Просмотры: 312 | Нарушение авторских прав