АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Сэмми: история случая

Это пример того, что может случиться, когда относительно рядовой инцидент происходит неудачно.

Сэмми проводил выходные со своей бабушкой и приемным дедушкой как раз в то время, когда я гостил у них. Сэмми вел себя как невозможный тиран, агрессивно и безжалостно пытаясь контролировать новую для него окружающую обстановку. Ничто не радовало его; каждый раз, проснувшись, он был в скверном настроении. Когда он спал, он крутился и вертелся, как будто боролся со своей постелью. Такое поведение не было совершенно неожиданным со стороны ребенка двух с половиной лет, чьи родители уехали на выходные — дети, испытывающие беспокойство при разлуке, часто выражают это в своих действиях. Однако Сэмми всегда нравилось гостить у бабушки с дедушкой, и это поведение казалось им экстремальным.

Дедушка с бабушкой рассказали, что шесть месяцев назад Сэмми упал со своего высокого стульчика и рассек себе подбородок. С обильным кровотечением он был доставлен в ближайшую реанимацию. Когда пришла медсестра, чтобы измерить его температуру и кровяное давление, он был так напуган, что она не смогла зарегистрировать жизненно важные показатели его состояния. После этого двухлетний ребенок был привязан к «педиатрическому папуасу» (доске с пристяжными ремнями), и его ноги и торс были обездвижены. Единственной частью тела, которой он мог двигать, была его голова и шея — и, естественно, он стал делать это, так энергично, как только мог. Доктора отреагировали на это так, что привязали его еще сильнее, чтобы наложить швы на подбородок.

После этого огорчительного события, мама и папа повели Сэмми в кафе-гамбургер, а после этого — в развлекательный центр. Мама была очень внимательна к нему и заботливо относилась к его переживаниям испуга и обиды, и все казалось забытым. Однако вскоре после этого события началось тираническое поведение мальчика. Могло ли чрезмерно контролирующее поведение Сэмми иметь отношение к воспринятой им беспомощности в результате его травмы?

Я обнаружил, что Сэмми несколько раз уже попадал в отделение экстренной помощи с различными повреждениями, хотя он никогда не проявлял ужас и панику в такой степени, как после падения. Когда его родители вернулись, мы согласились исследовать, не мог ли этот травматический заряд быть все еще связанным с недавним переживанием.

Мы все собрались в домике, в котором я жил. Сэмми наотрез отказался говорить о своем падении или о том, что произошло в больнице. Родители, бабушка с дедушкой и Сэмми наблюдали за тем, как я кое-как посадил его мягкого Винни-Пуха на стул, с которого он упал и должен был быть отправлен в больницу. Сэмми пронзительно вскрикнул, быстро побежал к двери и, перебежав через пешеходный мост, понесся по узкой тропинке к заливу. Наши подозрения подтвердились. Его последний визит в больницу не был ни благоприятным, ни забытым. Поведение Сэмми указывало на то, что это игра была потенциально травмирующей для него.

Родители Сэмми привели его обратно от залива. Он отчаянно цеплялся за маму. Готовясь к следующей игре, мы уверили его, что все мы будем рядом, чтобы защитить Винни-Пуха. И снова он убежал, но на этот раз он убежал в мою спальню. Мы пошли туда вслед за ним, чтобы посмотреть, что произойдет дальше. Сэмми подбежал к кровати и начал колотить по ней обеими руками, глядя на меня с ожиданием. Истолковав это, как знак продолжать, я положил Винни-Пуха под одеяло, а Сэмми положил на кровать рядом с ним. «Сэмми, давай мы все вместе поможем Винни-Пуху». Я держал Винни-Пуха под одеялом и просил каждого помочь ему. Сэмми смотрел на это с интересом, но вскоре встал и подбежал к своей маме. Прижавшись к ней, он сказал: «Мамочка, я боюсь». Мы не стали давить на него и подождали до тех пор, пока он не был готов продолжить игру. В следующий раз бабушку и Винни-Пуха держали под одеялом вместе, а Сэмми активно участвовал в их спасении. Когда Винни-Пух был освобожден, Сэмми подбежал к своей маме и в страхе еще сильнее прижался к ней, но у него также появилось и растущее ощущение восторга, триумфа и гордости, его грудь раскрылась и удерживалась высоко. В следующий раз, когда он держался за маму, то он уже меньше прижимался к ней и больше прыгал от восторга. Мы подождали, пока Сэмми не был готов играть снова. Все, кроме Сэмми, по очереди были спасены вместе с Винни-Пухом. С каждым избавлением, Сэмми становился все энергичнее, стаскивая одеяло.

Когда настала очередь Сэмми лежать под одеялом вместе с Винни-Пухом, он стал довольно возбужденным и несколько раз убегал в мамины объятия, прежде чем смог принять этот последний вызов. Он храбро забрался под одеяло вместе с Винни-Пухом, а я мягко придерживал одеяло. Я видел, как его глаза расширились от страха, но всего лишь на мгновение. Затем он схватил Винни-Пуха, сбросил одеяло и бросился в мамины объятия. Всхлипывая и дрожа, он вскрикивал: «Мамочка, уведи меня отсюда. Мамочка, сними это с меня». Его пораженный отец сказал, что это были те же слова, которые Сэмми выкрикивал, будучи привязанным к «папуасу» в больнице. Он ясно помнил это, так как был тогда весьма удивлен таким прямым и четким требованием, произнесенным его сыном, которому было всего два с небольшим года.

Мы еще несколько раз прошли через это избавление. Каждый раз Сэмми проявлял все больше силы и больше триумфа. Вместо того, чтобы в страхе бежать к своей маме, он восторженно прыгал вверх и вниз. С каждым новым успешным избавлением, мы все хлопали в ладоши и танцевали вместе, восклицая: «Ура Сэмми, ура, ура, Сэмми спас Винни-Пуха!» Сэмми, мальчик двух с половиной лет, справился с переживанием, которое подорвало его силы несколько месяцев назад.

Что могло произойти, если бы мы не произвели этой интервенции? Стал бы Сэмми более тревожным, гиперактивным и контролирующим? Могла ли травма иметь своим результатом ограниченное и менее адаптивное поведение впоследствии? Мог ли он начать вновь проигрывать это событие десятилетия спустя, или в нем развились бы необъяснимые симптомы (например, боли в животе, мигрени, приступы тревожности), возникшие по непонятным причинам? Несомненно, все эти сценарии возможно — и в равной степени невозможно — обнаружить. Мы не можем знать, как и когда травматическое переживание ребенка вторгнется в его или ее жизнь в новой форме, и произойдет ли это вообще когда-нибудь. Однако, мы можем помочь защитить своих детей от этих возможных последствий, предотвратив их. Мы также можем помочь им развиться в более уверенных в себе и непосредственных взрослых людей.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 572 | Нарушение авторских прав