АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Воспроизведение

Так же как сохранение не пассивное лишь хранение, так и воспроизведение не механическое по­вторение запечатленного или заученного. В процессе воспроизведения воспроизводимое не только воспроизво­дится, но в известной мере и формируется, поскольку речевое оформление смыслового содержания формирует само это содержа­ние. Мысль включается в процесс воспроизведения, уточняя, обобщая, систематизируя, перерабатывая и реконструируя содер­жание. Поэтому в самом существе воспроизведения заложена реконструкция воспроизводимого — в результате мыслительной его переработки — как существенный аспект воспроизведения.

Воспроизведение может совершаться непроизвольно, в таком случае определяясь в основном ассоциативным механизмом и нео­сознанными установками. Оно может происходить на основе сознате­льной установки на воспроизведение, превращаясь в таком случае в сознательный процесс вспоминания или — при затруднениях — припоминания.

Зависимость между припоминанием и воспроизведением дву­сторонняя, взаимная. Припоминание является не только предпосыл­кой воспроизведения, но и его результатом. Сплошь и рядом припо­минание совершается в самом процессе воспроизведения на основе контекста, который в нем оформляется. Необходимость при воспроиз­ведении оформить в речи смысловое содержание мобилизует мысль, по мере развертывания в речи содержания припоминается то, что казалось забытым. В зависимости от характера опорных точек, из которых оно исходит, припоминание может совершаться то как переход от отдельных частей к целому, то от смысла целого к отдель­ным частям.

Существенной особенностью активного воспроизведения является сознательное отношение к воспроизводимому: воспроизведение осо­знается субъектом в своем отношении к прошлому, которое оно воспроизводит; отсюда стремление к точности, к правильному,

адекватному воспроизведению. В силу этого воспроизведение прев­ращается в сознательную реконструкцию прошлого, в которой существенную роль играет мыслительная работа сопоставления, умозаключения, проверки. Память, воспроизводящая прошлое, и мышление, восстанавливающее это прошлое, опосредованно, путем умозаключения, сплетаются в этом процессе в неразрывном единстве, взаимопроникая друг в друга.

Положение о том, что вспоминание является реконструкцией, а не механическим воспроизведением прошлого, всячески подчеркивалось Э. Бартлеттом в его капита­льном труде «Вспоминание»⁷. Однако в советской психологии и у Бартлетта это положение имеет различное значение.

Говоря, что вспоминание является не репродукцией (reproduction), а «рекон­струкцией» или даже «конструкцией» (reconstruction or construction), Бартлетт утверждает, что в основе всякого воспроизведения и вспоминания лежит аффек­тивная установка и прошлое реконструируется с таким расчетом, чтобы оправдать эту установку. Поэтому вспоминание признается выражением той же активности, что и воображение. Притом воображение признается очевидно, основным, ведущим выражением этой активности, поскольку вспоминание определяется как «an imagi­native reconstruction», т. е. собственно как разновидность воображения. Воспроиз­ведение и воображение различаются Бартлеттом только по тому, какое место дан­ный образ занимает во внутренней истории личности, независимо от сознательного отношения этой личности к объективной действительности, которую она воспроиз­водит или преобразует. Это субъективистское понимание памяти. Для нас существен­ное значение в памяти имеет сознательное отношение личности к объективной дей­ствительности, к прошлому, которое она воспроизводит. Именно в силу сознательного отношения к воспроизводимому воспроизведение на высших ступенях становится реконструкцией в нашем понимании; не довольствуясь непроизвольно всплывающими образами, воспроизводя прошлое, мы стремимся сличением, сопостановлением, умозаключением реконструировать в воспроизведении прошлое в максимальном соответствии с подлинником.

Реконструкция в воспроизведении. Уже при воспроизведении об­разного материала более или менее отчетливо проявляется его трансформация, что отмечалось в вышеуказанной работе Э. Барт­летта, а в нашей литературе очень тонко показал П. П. Блонский⁸, и систематизирующая работа мысли. В воспроизведении смыслового содержания, данного в речевой форме, в виде связного текста, запоминание которого практически бывает особенно значимо, в частности в учебной работе, преобразование, реконструкция в процессе воспроизведения приобретают особое значение.

⁷ Bartlett E. S. Remembering. Cambridge, 1932.

⁸ П. П. Блонский в одной из своих последних работ рас­сматривает разные типы припоминания, резко отделив при­поминание от вспоминания. См.: Блонский П. П. Психоло­гический анализ припоминания//Ученые записки Гос. науч.-исслед. ин-та психологии. М., 1940. Т. 1. С. 3—25; а также: Занков Л. В. О припоминании//Советская педаго­гика. 1939. № 3. С. 151—157; Соловьев И. М. О забывании и его особенностях у умственно отсталых детей//Вопросы воспитания и обучения глухонемых и умственно отсталых детей. М., 1941. С. 193—229.

Проблеме реконструкции посвящено уже упоминавшееся исследо­вание А. Г. Комм. При реконструкции отчетливо выявляется работа мысли, оперирующей во внутреннем взаимодействии с речью в про­цессе сохранения и воспроизведения, и с полной доказательностью обнаруживается невозможность трактовать процесс воспроизведения как продукт памяти, понимаемой в смысле отдельной абстрактной функции.

Реконструкция, как качественный аспект воспроизведения, про­является в различных формах (изменения плана, умозаключения и выводы, различного рода перестановки, сдвиги и т. д.). По своей психологической природе она является прежде всего результатом непреднамеренной, но безусловно направленной работы мысли внутри воспроизведения.

Реконструкция обусловливается иным центрированием содержа­ния, связанным прежде всего с его переосмысливанием; известную роль в преобразовании текста подлинника может играть эмоциона­льное отношение личности к воспроизводимому материалу. Рекон­струкция часто стимулируется самим текстом подлинника — его смысловым содержанием и речевым оформлением.

Исследование Комм показало, что у взрослых преимущественно выделяются два типа с более или менее ярко выраженной установкой: у представителей одного — на свободное воспроизведение смысло­вого содержания с большим или меньшим отклонением от формы под­линника, у представителей другого — на сохранение формы подлин­ника, воспроизведение текстуальное или близкое к тому.

Сравнительно-генетическое исследование показало, что диф­ференциация этих двух установок происходит постепенно. У малень­ких школьников реконструкция слабо выражена и носит элементар­ный характер, порождая иногда типичные ошибки.

На более высоких этапах обучения реконструкция принимает все более сложные формы, основанные на обобщении, интерпретации, различного рода умозаключениях и выводах. У старших школь­ников, в частности, проявляется уже и реконструкция в смысле изменения общего плана или структуры воспроизведения. На более высоком уровне развития увеличивается свобода по отношению к материалу и возможность, реконструируя его, свободно оперировать им в разных контекстах.

Неправильно было бы, однако, изображать ход развития так, будто сначала у детей преобладает сознательная установка на текстуальность. Чувствительность к значимой для содержания рече­вой форме у них сплошь и рядом еще так же мало развита, как и способность свободно перепланировывать заученный ими материал. Путь развития идет не от текстуального воспроизве­дения к смысловому, а от аморфного к текстуальному и смысловому. Когда развитие совершается «самотеком», т. е. когда отсутствует специальная работа в этом направлении, оно идет либо к одному полюсу, либо к другому. Идеальным развитием, по-видимому, было

бы такое, которое приводило бы к гармоническому сочетанию обеих тенденций, к умелому и свободному и текстуальному воспроизве­дению — в зависимости от конкретных условий и конкретного мате­риала.

Уже предшествующее наше исследование запоминания и забыва­ния смыслового материала детьми обнаружило — особенно стар­шими — как замены слов подлинника с сохранением смыслового содержания, так и изменения структуры текста. В тех случаях, когда формальный конец текста не совпадает со смысловым его завершением, лучше запоминаются не конечные слова, а завер­шающие мысли. При этом воспроизведение завершающей мысли име­ет место обычно в конце. Это положение явно бьет против струк­турной теории памяти. Процесс воспроизведения в целом представ­ляется как осмысленный отбор и отсев, упорядочение и консолида­ция воспроизводимого материала. Ясно выступает наличие прямой зависимости между полнотой воспроизведения и его смысловой упорядоченностью или логической связностью.

В возрастном плане (при сопоставлении хода воспроизведения у дошколь­ников, учащихся 11, VI и IX классов) наше исследование показало сле­дующее:

а) у младших детей чаще, чем у старших, вторичное воспроизведение оказы­вается более полным (чем первое воспроизведение);

б) у старших чаще, чем у младших, встречается замена словесного текста с сохранением смыслового содержания; при этом характер замен также изменяется;

у старших детей (в VII, IX классах) они носят более обобщенный характер.

В наших опытах младшие дети заменяли одно частное понятие другим частным понятием (более им привычным); старшие же заменяли его более обобщенным понятием. Так, при воспроизведении текста, в котором шла речь об отсутствии угля для топки корабля, учащиеся II класса говорили об отсутствии дров, учащиеся VI класса — об отсутствии топлива;

в) переконструирование текста (изменение его структуры) встречается только в старших возрастах (частичное изменение структуры у учащихся VI класса и сколько-нибудь значительное—только у девятиклассников). У младших воспроизведение находится в большей зависимости от данной структуры;

г) у старших детей воспроизведение более обобщенное и с ярче выраженным смысловым отбором. В результате при формальном подсчете числа воспроизведен­ных элементов воспроизведение у старших детей иногда представляется менее пол­ным, чем у младших. В действительности же оно не менее полно, а более сжато, именно в силу своей обобщенности. То, что при формальном — количественном — подходе представляется снижением памяти, является в действительности показателем ее подъема на новый качественный уровень.

Частным видом воспроизведения является процесс Воспоминание вспоминания; частным видом представления — воспоминание в собственном смысле слова.

Представление как продукт воспроизведения — это воспроизве­денный образ, всплывающий из прошлого; воспоминание — образ, отнесенный к прошлому. Воспоминание предполагает относительно высокий уровень сознания. Оно возможно только там, где личность выделяет себя из своего прошлого и осознает его как прошлое. Воспоминание включает осознание отношения воспроизведенного

образа к тому прошлому, которое оно воспроизводит.

Воспоминание — это представление, отнесенное к более или менее точно определенному моменту в истории нашей жизни.

Эта сторона памяти неразрывно связана со всем процессом фор­мирования личности. Лишь благодаря ей мы не оказываемся каждый раз отчужденными от самих себя, от того, чем мы сами были в пред­шествующий момент нашей жизни. Это историческая память, в кото­рой выражается единство нашего личного сознания. Это специфи­чески человеческая память. Вряд ли какое-либо животное имеет воспоминание о своем прошлом. Благодаря памяти в единстве нашего сознания отражается единство нашей личности, проходящее через весь процесс ее развития и перестройки. С памятью связано един­ство личного самосознания. Всякое расстройство личности, доходя­щее в крайних своих формах до ее распада, всегда поэтому связано с амнезией, расстройством памяти и притом именно этого «историчес­кого» ее аспекта: известные периоды жизни выпадают из памяти, утрачиваются для личного сознания.

Локализация наших воспоминаний, располагающая события на­шего прошлого в определенном месте последовательного хода нашей жизни, обычно является продуктом тесного сплетения непосредствен­но всплывающих воспоминаний и опосредованного процесса их восстановления. Попытка считать наши воспоминания продуктом реконструкции прошлого, совершающейся посредством одних лишь умозаключений, по существу совершенно тожественной с реконструк­цией хода исторических событий, свидетелем которых мы не были (М. Хальбвакс), явно несостоятельна. Но бесспорно, что процесс локализации наших воспоминаний включает в себя умозаключения и является опосредованным процессом. Целый ряд воспоминаний мы локализуем через заключения об объективной последовательности событий на основании причинных зависимостей между ними. Без таких умозаключений порядок наших воспоминаний и интервалы между событиями, к которым они относятся, не были бы сколько-нибудь однозначно определимы.

Опорные точки для восстановления наших воспоминаний и их ло­кализации доставляет нам социальная жизнь. Наши воспоминания обычно относятся к ситуациям, в которых принимали участие другие люди, хотя бы нашего ближайшего окружения. Очень часто основные вехи нашей жизни определяются событиями общественно-политической жизни.

Эти события датированы независимо от наших личных воспоми­наний. Но, исходя из них, мы можем локализовать наши воспоми­нания, поскольку события нашей жизни постоянно сплетались с собы­тиями коллективной жизни и по мере их переживания включа­лись в рамки социальной жизни. Внутри этих социальных рамок мы и осуществляем локализацию наших воспоминаний. (...)

В нашей «исторической» памяти, воспроизводящей наше прошлое, особенно отчетливо выявляется значение для формирования памяти

требований, предъявляемых к человеку социальными отношениями, в которые он вступает. Необходимость действовать в дальнейшем в соответствии с характером обязательств перед другими людьми вле­чет за собой необходимость сохранять воспоминание о прошлом. Участие в общественной жизни требует сохранения и уточнения воспоминаний, и оно же дает для этого опорные точки. Мы должны помнить наше прошлое, поскольку оно связано с другими людьми, и именно это участие в коллективной жизни связывает события нашей индивидуальной жизни с событиями коллективного опыта; это дает возможность восстановить первые, исходя из вторых. И на памяти человека, следовательно, сказывается то, что он — общественное существо, включенное в общественную жизнь.

Значение социальной жизни для восстановления воспоминаний, освещающих ис­торию нашей жизни, специально отметили представители французской социологичес­кой школы.

М. Хальбвакс посвятил специальное исследование⁹ обоснованию того положения, что процесс воспоминания совершается на основе «социальных рамок», в которых протекает наша жизнь. Хальбвакс исходил из идеалистической концепции Э. Дю-ркгейма, признающего реальное существование коллективного духа социальной груп­пы. Утверждение о социальной природе памяти у человека превращается у Хальбвакса в отожествление ее с памятью общесоциальной группы.

Психология памяти, развитая Хальбваксом, представляет собой не что иное, как частную реализацию в учении о памяти характерного для французской социоло­гической школы сведения психологии и идеологии и растворения идеологии в пси­хологии. С этой общей позицией связано и то, что Хальбвакс отожествлял вос­поминание личного прошлого с процессом восстановления исторического прошлого, свидетелем которого мы не были. Более осторожен в своих выводах Э. Бартлетт, который тоже подчеркивает социальный характер человеческой памяти, но ограничи­вает этот тезис признанием социальной обусловленности памяти индивида.

В СССР вопрос о памяти в социально-историческом плане ставился Л. С. Вы­готским, А. Р. Лурия и А. Н. Леонтьевым. Выготский и Лурия (вслед за французским психологом П. Жане) особенно подчеркивали связь памяти в ее историческом развитии с письменностью.

Дата добавления: 2015-01-18 | Просмотры: 730 | Нарушение авторских прав